Текст книги "Раиет (ЛП)"
Автор книги: Тилли Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
В этой краткой потере самообладания я поняла, как сильно он боялся 901-ого.
Господин выпрямился и потянул меня назад. Он обнял меня и так широко улыбнулся, посмотрев на меня.
– Мона, – прошептал он, – ты спасла меня.
Выражение его лица и блеск в глазах были чем-то знакомым. Чем-то неожиданным.
Это была благодарность. Это была чистая привязанность.
Затем это исчезло. Резко развернувшись, Господин встретился лицом к лицу с 901-ым. Боец опустил свои клинки. На его красивом лице тоже было непроницаемое выражение.
– Ты посмел напасть на меня?
901-ый игнорировал его, уставившись на меня поверх головы Господина.
Господин проследил за взглядом 901-ого и издал резкий, издевательский смешок.
– Ты ничто, 901-ый. Моя мона спасла меня.
Когда чемпион развернулся, Господин подошел ближе к решетке и сказал:
– Если ты хочешь увидеть ее снова, если хочешь прикоснуться к ней, ты продлишь этот бой, пока я не подам тебе сигнал.
Господин сунул руки в карманы и заключил:
– Хотя, знаешь, ты никогда ее больше не увидишь.
Я попыталась привлечь внимание 901-ого, сказать ему, что я спасала не Господина, а его самого от верной смерти. Но он не смотрел в мою сторону.
Господин подошел ко мне. В его глазах светилась гордость. Он обхватил мои щеки самыми нежными прикосновениями и сказал:
– Ты знаешь, я не хотел причинять тебе боль, но ты вынудила меня. Я должен был проверить, что ты хочешь меня больше всего на свете. Ты доказала мне, что это так, лепесток. Что ты полностью принадлежишь мне.
Я захныкала, когда губы Господина коснулись моих. Он застонал в ответ, неправильно истолковав мои звуки. Я держала глаза открытыми и смотрела на 901-ого, чтобы показать ему, что я не принадлежу Господину. Взгляд чемпиона встретился с моим, пока Господин удерживал мою голову на месте. Мое зрение затуманилось от накопившихся слез, но я знала, что 901-ый видит мой дискомфорт. Когда Господин повернулся к нему спиной, я осторожно протянула руку в направлении 901-ого. Я моргнула, проясняя зрение, и увидела, как его лицо побледнело.
Его светлые брови опустились, когда он придвинулся ближе к решетке. Я протянула руку на дюйм дальше и распознала момент, когда 901-ый понял, что я пыталась сказать.
Я спасала его.
Весь его гнев улетучился; неспешно и нервно, 901-ый переложил свои клинки в одну руку. Он просунул свободную руку сквозь решетку и переплел свои пальцы с моими. По мере того, как поцелуй Господина становился все страстнее и глубже, я крепче сжимала пальцы 901-ого, ни разу не отрываясь от его пристального взгляда.
Грубое, но в то же время открытое выражение лица 901-ого чуть не погубило меня. Словно последние барьеры, окружавшие его сердце, рухнули; он впускал меня внутрь. Он открывался мне. Он открывал свое сердце.
Чувствуя, что Господин начинает отстраняться, я неохотно разорвала контакт с 901-ым. Я запаниковала, когда он оставил свою руку протянутой, не желая отпускать меня. Режущий взгляд боли и неуверенности постепенно исчезал. Как только рот Господина покинул мой, 901-ый опустил руку и заменил мою руку своим клинком.
Снова сосредоточившись на Господине, я побледнела, увидев свою кровь из рассеченной губы на его губах. Ясно почувствовав теплую каплю жидкости, он слизнул ее, и на его лице отразилось волнение, когда он попробовал ее. Прижавшись своим лбом к моему, он поднял большой палец и вытер остатки моей крови. Я вздрогнула от боли, которую это принесло, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль в животе и болезненность ребер. Моя щека пульсировала после удара Господина, но я держала себя в руках. Я не хотела, чтобы 901-ый был наказан, потому что я ему нравилась.
– Идем, – сказал Господин, беря меня за руку и переплетая наши пальцы. Он увел меня из камеры 901-ого, не произнеся ни слова.
Господин подвел нас к трибуне, чтобы сесть на свои места. Трибуны были переполнены, и несколько мужчин подошли, чтобы поговорить с Господином. Мужчина с необычным акцентом подошел первый и пожал ему руку. Я не слушала, о чем они говорили, пытаясь дышать сквозь боль от ударов. Но я слышала, что противник 901-ого принадлежал этому мужчине. Он владел ГУЛАГом где-то в Праге. Противник 901-ого был таким же непобедимым.
Нервы сотрясли мое тело, когда я услышала этот факт. Страх и трепет заключили меня в свои объятия. Я знала, что Господин не собирался облегчать этот матч для 901-ого. Он хотел утвердить свое господство. Он хотел, чтобы его чемпион повиновался.
Господин подошел к своему месту и указал на пол у своих ног. Я села, опустив глаза от взглядов, которые бросали на меня зрители мужского пола. Господин положил руку мне на голову и лениво провел по моим волосам. Охранник вошел в яму, и Господин подал сигнал к началу боя.
Я услышала топот ног, несущихся по туннелю. Когда мужчина прорвался, мое сердце упало. Этот боец был крупнее 901-го. Он был темнокожим и весь покрыт татуировками. Когда он обежал яму с двумя кинжалами в руках, я замерла, посмотрев на его спину. Шрамы от ударов кнутом портили каждый дюйм кожи. Воин остановился. Когда он смотрел на своего Господина, его взгляд ни о чем не говорил. Он был пустым, лишенным жизни.
Как будто ему больше незачем было жить.
Господин снова подал знак охраннику. Когда охранник исчез, прошло всего несколько секунд, прежде чем выбежал 901-ый. Мое сердце забилось в пьянящем ритме, когда его идеально подтянутое тело появилось в яме. Его клинки были обнажены, и на мгновение я испугалась, что он убьет 175-го, своего противника, за считанные секунды. Но когда 175-ый побежал на 901-ого, последний нырнул влево, но оставил себя открытым для удара. Я вздрогнула, когда 175-ый полоснул лезвием своего кинжала по груди 901-го. Рука Господина замерла на моих волосах, когда 901-ый только вошел в яму, но, увидев, что он выполняет его требования, Господин расслабился. Я же не могла себе позволить ничего подобного.
901-ый играл со своим противником, кружа по яме. Его противник двигался не так быстро и не был таким проворным. Но, как велел Господин, 901-ый принимал удары от 175-ого. Он наносил серьезные, но не смертельные удары в ответ.
С каждым замахом и с каждым порезом, я, затаив дыхание, ждала, когда Господин подаст 901-ому сигнал к убийству. Но минуты тянулись, а Господин оставался расслабленным.
Внезапно 175-ый набросился на 901-ого, явно устав от этих детских игр. Его жестокое выражение лица говорило о желании и потребности убивать. Но когда 175-ый нанес удар своим кинжалом, пронзив при этом бедро 901-ого, взгляд последнего переместился на Господина, находившегося на трибунах. Я замерла вместе с 901-ым, ожидая сигнала Господина. Но его не последовало. Прямо перед тем, как отвернуться, взгляд 901-ого встретился с моим. Мое сердце разбилось, когда я увидела эти глаза, полные нежности.
Прошло еще несколько минут, с обоих бойцов капала кровь. Мне пришлось мысленно дистанцироваться от возбужденного рева толпы. Как раз в момент моего испуга за жизнь 901-ого, что Господин позволит ему умереть, ожидая сигнала, он подался вперед на своем месте. Я посмотрела в яму как раз вовремя, чтобы увидеть, что 901-ый заметил легкое движение запястья Господина. И все поведение 901-ого изменилось в одно мгновение. Он скользнул на песчаный пол, порезав заднюю часть бедер 175-ого. 175-ый упал на песок, потеряв способность стоять. 901-ый встал, возвышаясь над ним, и прикончил 175-ого последним ударом в горло, пронзив насквозь своими клинками.
Кровь ручьем текла из раны, лишившей жизни 175-ого. 901-ый тяжело дышал, глядя вниз на свою жертву. Толпа радостно вскочила на ноги, но их крики были приглушены для моих ушей. Я наблюдала, как 901-ый взялся за рукояти своих кинжалов и вырвал их из горла 175-ого. Затем начисто вытер клинки о безжизненный торс 175-ого.
901-ый уставился на Господина. Его кровожадный взгляд впивался в мужчину. Руки и ноги подергивались. На долю секунду я подумала, что чемпион собирается пробиться на трибуны, и положить конец правлению Господина. К счастью, 901-ый стоял на месте, ожидая разрешения, чтобы покинуть яму. Он был с головы до ног покрыт кровью: своей и 175-ого. Его голубые глаза были дикими, и он выглядел как убийца, гордый своей репутацией.
Вскоре Господин встал и взмахнул запястьем, подавая сигнал. 901-ый повернулся, чтобы начать убегать в туннель, но не раньше, чем оглянулся и посмотрел на меня глазами, полными отчаяния. Он молча говорил мне, что сделал это ради меня. Он принимал все эти раны и травмы ради меня.
Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Чувства, проносящиеся сквозь меня от осознания, что он сделал это ради меня, наполнили меня самым ярким светом.
Господин встал и присоединился к кому-то в толпе. Через несколько минут ко мне подошел охранник и приказал встать. Я, поморщившись, встала. Мой пульс участился, когда меня повели по тоннелю чемпионов. С каждым шагом я задыхалась от нанесенных мне ударов в живот, щеке и ребрах. Но боль отступала по мере того, как я приближалась к камере 901-ого.
Пока мы шли по узким коридорам, я задавалась вопросом, зачем Господин это делает. Я думала, что меня не вернут 901-ому, независимо от исхода боя. Но с той минуты, как он закончился, Господин игнорировал меня точно так же, как и тогда, когда я впервые попала в камеру 901-ого. Как будто ему нужно было абстрагироваться от того, чему он собирался позволить случиться.
Я ломала голову в поисках ответов, но когда пришла в камеру 901-ого, эти вопросы вылетели из моей головы. В этот момент меня не волновали последствия. Я была здесь, с 901-ым. Он сражался ради меня. Подчинился ради меня.
Всем своим сердцем я хотела этого.
Когда охранник открыл дверь, чири как раз заканчивала зашивать раны 901-ого. Кровь, которая покрывала его кожу, теперь покрывала полотенца на полу.
901-ый посмотрел на меня, замершую в дверном проеме. Как только чири наложила последний шов на рану груди, 901-ый отбросил ее руку и поднялся на ноги. Его большое тело покачнулось, а лицо исказилось от боли. Затем его взгляд встретился с моим и больше не двигался.
Чири собрала свои вещи и быстро покинула камеру. Охранник захлопнул за ней дверь. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. Рваные раны, нанесенные несколько дней назад и сегодня, уродовали его мускулистое тело. Его волосы были скользкими от остатков крови и пота. Он выглядел избитым и израненным.
901-ый первым сделал шаг. Мое сердце подскочило к горлу, когда он приблизился. С нежностью, которую я не ожидала, он поднял руку и мягко провел пальцем рядом с синяком на моей щеке и порезом на нижней губе.
– Ты ранена, – прошептал он, и в его грубом голосе прозвучала глубокая боль.
Затем он заговорил со мной по-русски. Он говорил на нашем языке.
Протянув руку, я положила ее ему на плечо, единственное нетронутое место на его теле.
– Как и ты, – прошептала я в ответ.
Он сглотнул, и у меня в животе возникло неприятное ощущение. Теперь, стоя здесь с ним, я чувствовала себя по-другому. Что-то изменилось между нами. Это было неописуемо. Это было что-то необузданное, но это заставляло чувствовать себя живой.
Мысли 901-ого внезапно изменили его настроение. Его голова упала вперед, а плечи опустились в поражении.
– Господин взял тебя, – просто сказал он.
Я напряглась.
Кончик его пальца пробежал вниз по следу от укуса на моем плече, и я вздрогнула от боли. Челюсть 901-ого сжалась, и он яростно выкрикнул:
– Однажды я, бл*дь, убью его. И заставлю его заплатить за все, что он когда-либо делал.
– Шшш, – успокоила я, придвигаясь еще ближе.
Тело 901-ого было похоже на открытое пламя, излучающее обжигающий жар.
Его щека дернулась, когда я встала на цыпочки и положила руки ему на лицо. Его голубые глаза были широко раскрыты и сосредоточены исключительно на мне. Я улыбнулась, почувствовав его жесткую щетину под своими пальцами. Моя улыбка исчезла, когда я нащупала большой порез на его лице. 901-ый поднял руки, чтобы обхватить мои запястья.
– Что? – хрипло спросил он.
– Ты позволяешь причинять себе боль, чтобы спасти меня.
Он опустил глаза и уставился в пол. Затем снова поднял их и сказал:
– В этот раз ты тоже пострадала, пытаясь спасти меня.
Я проглотила комок в горле и ответила:
– Я не могла… Не вынесла бы… Не хотела, чтобы Господин убил тебя. Я хочу, чтобы ты жил.
901-ый наклонился вперед, прижимаясь своим лбом к моему. Мне было все равно, что он был весь в крови. Все, что действительно имело значение, это то, что он был жив, дышал и находился передо мной. Желая меня так же сильно, как и я его.
Мы оставались в таком положении в течение нескольких минут. В конце концов, я вложила свою руку в его и повела к умывальнику в его камере. У дальней стены был прикреплен душ. Отпустив его руку, я подошла и повернула ручку. Я попятилась туда, где стоял 901-ый. Дотянувшись до заколок, которые убирали часть моих волос с лица, я отпустила их, позволив своим длинным волосам упасть вперед. 901-ый наблюдал за мной все это время с сосредоточенной интенсивностью в глазах.
Затем я переместила руки к застежке на плече, той, которая поддерживала мое платье. Когда застежка расстегнулась, оно упало на пол, оставив меня полностью обнаженной перед его глазами.
Ноздри 901-ого раздулись, когда его взгляд опустился на мою грудь. Затем резкий вздох сорвался с его губ, и он зарычал, гнев исказил его лицо. Когда я посмотрела вниз, чтобы увидеть то, что его так разозлило, я увидела большие синяки, образовавшиеся на моем животе и ребрах. Я ненадолго закрыла глаза, а затем прогнала все плохие мысли прочь.
901-ый посмотрел мне в лицо, когда я подошла ближе к нему. Молча я подняла руки, пока они не легли на пояс его штанов, и медленно потянула их вниз.
901-ый зашипел, его мышцы напряглись, когда я потянула ткань с его бедер вниз по ногам. Я проглотила свои нервы, когда 901-ый вышел из собранного материала у его ног. Чувствуя теплоту горячей воды душа, разливающейся по комнате, я наклонилась и взяла его руку в свою.
901-ый уставился на наши соединенные пальцы. Ведя его вперед, я направила его под брызги. 901-ый последовал за мной без жалоб. Секунда за секундой кровь смывалась с его кожи. Я наблюдала, как он закрыл глаза и запрокинул голову под струи воды.
Он был так прекрасен. Когда я была рядом с ним, его невероятная высота и ширина заставляли меня чувствовать себя в такой безопасности. Я не испытывала этого раньше. По крайней мере, я не думала об этом. И определенно не испытывала этого с тех пор, как проснулась Верховной Моной Господина.
Выбросив эти мысли из головы, я улыбнулась, когда голова 901-ого наклонилась вперед. Он вздохнул, когда остатки боя были смыты.
Увидев кусок мыла на выступе рядом с душем, я взяла его и встала под струю. Почувствовав мое приближение, 901-ый открыл глаза. Он ни разу не отвел взгляда. Поднеся мыло к его груди, я провела им по его татуировке, медленно и осторожно прослеживая каждую цифру.
Кожа 901-ого покрылась мурашками, хотя вода была теплой. Улыбаясь, я посмотрела ему в глаза, и мое сердце пропустило удар при взгляде на его лицо. 901-ый поднял руку и остановил мою руку на своей груди, затем он поднес пальцы к моему рту.
Я не осмелилась пошевелиться, когда его пальцы коснулись моих губ. С водой, стекающей с его лица, он проговорил:
– Ты улыбаешься мне. Никто и никогда мне не улыбался.
Я взяла его руку, которая была на моих губах, и опустила ее к своему сердцу.
– Ты заставляешь меня хотеть улыбаться.
– Почему? – он пристально смотрел в мои глаза, ища ответ на свой вопрос.
– Почему ты заставляешь меня улыбаться? – уточнила я.
Он кивнул.
Я чуть не заплакала, распознав отчаяние на его лице. Для чего ему нужен был ответ. Подойдя настолько близко, насколько это было возможно, я ответила:
– Потому что ты никогда не причинишь мне боль. Меня насильно втолкнули в твою камеру. Даже когда ты пытался держаться от меня подальше, ты все равно держал меня рядом с собой. Ты взял меня, когда я нуждалась в тебе, и ты говоришь со мной. Говоришь со мной, как будто я не шлюха.
– Ты большее, – грубо сказал он. – Мое большее. 152-ая – мое большее.
Слезы наполнили мои глаза, и я ответила:
– Я хочу знать твое имя.
Плечи 901-ого поникли.
– Я хотел бы узнать твое.
Я снова улыбнулась, не в силах сделать ничего другого с внезапной легкостью, наполнившей мою душу. Проведя мылом по его груди и вниз к животу, я сказала:
– Позволь мне помыть тебя. Позволь мне стереть сегодняшний день.
– Только если я после сделаю то же самое с тобой, – ответил он.
Вспышка боли промелькнула на его лице. Его внимание переключилось на мои бедра, и я заметила, как гнев крадет то короткое мгновение счастья, которое мы только что приобрели.
– Нет, – ответила я, и он покачал головой. – Не думай об этом.
– Он брал тебя, – сказал он. – Я не могу смириться с тем, что он брал тебя. И причинил боль… и будет иметь тебя, когда захочет.
Его дыхание участилось, и я заметила, как напряглась его шея, когда он вникал в нашу с ним реальность.
– Прекрати, – настаивала я.
Он глубоко и долго вздыхал. Наклонившись вперед, я прижалась губами к его груди, прямо над татуировкой.
От моего прикосновения 901-ый быстро втянул воздух. Отступив назад, я убедилась, что он встретился со мной взглядом.
– Когда мы с тобой наедине, то нет места Господину. Когда мы здесь, в твоей камере, Кровавой Ямы не существует. – Улыбка тронула мои губы. – Нет смертельных боев. Нет никаких помещений, где меня держат в плену весь день. Есть только сердце бьющиеся в унисон с моим. И разговоры на языке нашего старого дома, в компании мужчины, который становится моим новым домом.
– Moyа prekrasnyаyа, – прошептал он, и я закрыла глаза, когда эти слова проникли в мою душу.
Моя прекрасная – так он назвал меня. Моя прекрасная…
Его.
Глубоко вдохнув, я пробормотала в ответ:
– Moy voin.
Мой воин.
Остатки гнева испарились с лица 901-ого, и я начала водить мылом по его коже. Он был молчалив и неподвижен, пока я смывала с него остатки крови. Но его глаза не отрывались от меня. Когда я закончила, он взял мыло у меня из рук и убрал мокрые волосы с моего лица.
– Krasivaya, – тихо сказал он, нежно проводя мылом по моим рукам.
Я закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями. Он двигался вокруг меня, наслаждаясь моментом. И остановился лишь тогда, когда добрался до моих бедер. Я открыла глаза и увидела, что он стоит на коленях, протягивая руку, чтобы провести пальцем там, где Господин принудил меня носить его семя.
Я положила ладонь ему на щеку и заставила посмотреть в мои глаза.
– Здесь его нет с нами, – напомнила я.
901-ый кивнул. Он продолжал стоять на коленях, и мне стало интересно, что он собирается делать дальше. Мое сердце забилось сильнее, когда он наклонил голову вперед и осторожно поцеловал меня в бедро. Отстранившись, он прижал руку ко рту.
Тогда я и поняла. Я мысленно вернулась к его руке, сплетенной с моей, когда Господин целовал меня перед камерой 901-ого. И вспомнила выражение его лица, когда он наблюдал, как рот Господина прильнул к моему, беря то, что ему не принадлежало. В его взгляде было опустошение, обычный проблеск гнева в его глазах… но там было и что-то еще, что-то, чего я не распознала – зависть, любопытство… желание.
– Тебя никогда раньше не целовали, – поняла я.
Я уже знала почему. Голова 901-ого опустилась в замешательстве. Я убедилась, чтобы он снова поднял голову, положив руку ему под подбородок.
Я увидела кое-что новое в глазах 901-ого, когда он посмотрел на меня, стоя на коленях: застенчивость.
Это было, безусловно, самое прекрасное его выражение лица, которое я когда-либо видела.
Отступив назад, я протянула руку. 901-ый поднялся на ноги. Он колебался, глядя на нее. Я оставалась непреклонной. Наконец, после нескольких долгих секунд, он вложил свою руку в мою. Протянув другую ему за спину, я повернула ручку душа и выключила воду.
Подвела его к небольшой стопке изношенных, выцветших полотенец. Отпустив его руку, я взяла два. Протянула ему одно, 901-ый быстро вытер воду. Я сделала то же самое. Провела им по своим мокрым волосам, разделяя густые пряди пальцами. Когда я уронила полотенце, то же самое сделал и 901-ый.
Я снова взяла его за руку и подвела к кровати. Я села первой, 901-ый быстро последовал за мной. Наши руки оставались сцепленными, лежа на матрасе между нами, пока я не легла. 901-ый сделал то же самое. Я повернулась к нему лицом.
Теперь, когда он был чистым, швы, удерживающие его раны закрытыми, были более заметны на коже. Укол пронзил мой живот, когда я посмотрела на большую рану на его груди и новый порез на лице. По какой-то причине мужчина со шрамами из моих снов промелькнул у меня в голове. Я всегда думала, что он мне мерещится. Но что-то в том, как 901-ый наблюдал за мной, был здесь для меня, открытый и грубый, заставило меня признаться:
– Иногда я вижу мужчину в своей голове. – Мои брови поползли вниз, когда я попыталась удержать в памяти образ его лица. – Я не знаю, кто он, но думаю, что он из моего прошлого. – Я прикрыла сердце рукой и продолжила. – Я чувствую, что он был кем-то особенным для меня. Но я не знаю… Не могу вспомнить, кто он.
Сглотнув, я спросила:
– У тебя есть какие-нибудь воспоминания? Ты чемпион, и был им долгое время. Майя говорила мне, что с меньшей дозой наркоты, которые мы получаем, мои воспоминания начнут возвращаться, но пока их все еще нет.
– Майя? – спросил 901-ый.
Я осознала свою ошибку, но при этом доверяла 901-ому достаточно, чтобы пояснить:
– Моя чири. Ее зовут Майя.
Его глаза расширились.
– Ты говоришь с ней, называя ее по имени?
Я кивнула.
– Она больше, чем просто число. – Я глубоко вздохнула. – Мужчина из моих мыслей говорил мне, что я больше, чем просто число.
– Так и есть, – сказал 901-ый, и я услышала резкость в его заявлении. – Так и есть, – повторил он снова. – Я ни о чем таком не думал до недавнего времени. Ты права. Меня не накачивают тяжелыми наркотиками в течение многих лет, но с тех пор мое мышление не изменилось. Я все тот же, кем и был до этого. – Он пропустил упавшую прядь моих волос между пальцами. – Я не думал ни о чем, кроме как о победе в яме. О мужчине, который однажды убьет меня. Тот, кто отнимет у меня чемпионство и освободит меня из этого ада. От контроля Господина.
– А сейчас?
– Сейчас, – начал он, но вскоре замолчал. Он был молчалив мгновение, затем его щеки покрыл красный румянец. – Сейчас я задумываюсь о многих вещах. Почему мы здесь? Что я хочу быть свободным…
Он вздохнул и поднес мои волосы к своему носу, вдохнул запах, отпустил прядь, а затем закончил:
– И о тебе. Я думаю о тебе. Я не хотел этого, но это происходит. Теперь я не борюсь с этими мыслями.
– Почему? – прошептала я.
На этот раз он положил руку на сердце и ответил:
– Ты заставила меня чувствовать. Здесь. Ты заставила меня хотеть то, чего я никогда не позволял себе хотеть. Ты заставила меня хотеть бороться за выживание, а не за гордость. Я больше не хочу умереть воином на песке ямы. Теперь я вообще не хочу умирать.
Я задержала дыхание и выдохнула только тогда, когда он сказал:
– Ты заставляешь меня хотеть жить.
Я придвинулась ближе, пока мое лицо не зависло над лицом 901-ого. Он сразу же сфокусировался на моих губах.
– Krasivaya? – спросил он, используя слово «красивая» вместо моего номера.
Я убрала влажные волосы с его головы.
– Тебя никогда не целовали. И хотя меня целовали много раз, возможно, множество мужчин, я же никогда не целовала их по своему желанию. Господин крадет мои поцелуи. – 901-ый повернулся на спину. Его кожа все еще была влажной после душа. – Может показаться, что в этом отношении я опытнее тебя, но это не так.
– Я знаю, – согласился 901-ый и стал ждать моих дальнейших действий.
Мое сердце бешено колотилось, когда я облизнула губы, а затем, не давая себе возможности обдумать свои действия, опустила рот, пока не прижалась губами к его губам.
901-ый напрягся подо мной. Я замерла, думая, что зашла слишком далеко, но его рука скользнула в мои волосы, и он притянул меня еще ближе. Я поняла, что он тоже этого хотел. Наши губы двигались медленно и застенчиво, но по прошествии нескольких секунд 901-ый углубил поцелуй. И это не было похоже ни на что, что я чувствовала раньше. Там, где Господин был груб и жесток, 901-ый был нежным и заботливым. При этом противоречивым: мягкий и добрый, но собственнический и, безусловно, берущий то, что хотел.
Я застонала ему в губы, и когда мы оторвались друг от друга, то оба тяжело дышали. Я ничего не сказала, как и 901-ый.
Взглянув вниз, я увидела, что моя рука легла ему на грудь. Его кожа была теплой. Я видела, что он затвердел от моего прикосновения. Вынужденная исследовать его по собственной воле, я позволила своей руке скользнуть вниз по его животу и почувствовала его покрытую шрамами кожу. 901-ый зашипел, когда моя рука двинулась к его твердой длине. Его рука внезапно накрыла мою, и мои глаза встретились с его.
– Не надо, – тихо сказал он, отведя взгляд.
Я поменяла положение головы, пока его лицо не повернулось обратно к моему. Прежде чем я задала вопрос, он ответил:
– Наркотики заставляют тебя нуждаться в моем освобождении. Господин берет тебя, когда захочет. – Он покачал головой. – Я не хочу, чтобы ты это делала против своего желания. Ты не обязана служить мне.
Выпустив свою руку из моей, он положил мне ее на шею. Я закрыла глаза от этого успокаивающего чувства, а затем открыла их, услышав от него продолжение:
– Ты больше, чем то, что тебя заставляют делать. Ты больше, чем мона. Прямо сейчас ты свободна от наркотика, поэтому можешь выбирать. Нас, это… этого достаточно.
Комок застрял у меня в горле. Избавившись от него, я поцеловала в щеку своего воина и ответила:
– Я никогда не была с мужчиной по собственной воле. У меня никогда не было такого выбора…
Я сглотнула, тяжесть этих слов действительно поселилась в моем сердце. Немного поразмыслив, я добавила:
– Но я выбираю быть с тобой. Я выбираю тебя быть моим первым. Несмотря на то, что была вынуждена ложиться с другими мужчинами. Несмотря на Господина. В моем сердце ты будешь первым. Единственным, кому я отдалась добровольно… без наркотиков, заставляющих меня отдаваться.
Эмоции, излучаемые из глаз 901-ого, уничтожили меня. Я наклонилась и впилась легким поцелуем в его мягкие губы. Я позволила своей руке продолжить исследовать его тело, пока 901-ый не разорвал поцелуй. Откинув мои волосы с лица, он признался:
– Ты первая, кого я выбрал.
Я моргнула, когда до меня дошел смысл его слов.
– Я была твоей первой… за все время? – недоверчиво спросила я.
Этот мужчина был грозным. Майя говорила мне, что чемпионы были одарены монеби. 901-ый был чемпионом очень долгое время.
– Ты чемпион. Господин, должно быть, очень часто одаривал тебя монеби.
Он отвел взгляд.
– Да, но я никогда не брал их. Я отдавал их охранникам.
Внезапный прилив разочарования и вины пронзил мой желудок. Я отодвинулась, освобождая немного места. 901-ый остановил меня, обхватив большой мускулистой рукой за талию.
– Что? – настаивал он, беспокойство было написано на его лице. – Ты не считаешь меня достойным мужчиной, зная, что ты была моей первой?
Я покачала головой, эмоции переполняли мою грудь.
– Нет, дело не в этом, – прошептала я.
901-ый всматривался в мое лицо.
– Тогда в чем?
– Той ночью, – призналась я, вспоминая, как меня бросили в эту камеру. – Ты не хотел меня. Ты позвал охранника, чтобы тот взял меня, но Господин приказал мне остаться. Когда наркотики затопили мои вены, другие чемпионы сказали тебе взять меня…
Я закрыла глаза от унижения. Когда я снова открыла их, то прошептала:
– Тебя заставили взять меня. Я лишила тебя выбора.
Слеза скатилась по моей щеке, но затем 901-ый оказался надо мной, его руки прижали мои по бокам.
– Остановись, – рявкнул он, и я увидела, как из него вырывается знаменитый Питбуль.
Я расслабилась, зная, что он не причинит мне вреда. 901-ый опустил голову и объяснил:
– С первого раза, когда я увидел тебя под руку с Господином, я захотел тебя. Я никогда не смотрел на женщину так, как смотрел на тебя. И никогда не хотел женщину так, как хочу тебя.
– Но наркотики заставили тебя реагировать на меня. У тебя не было выбора.
– У меня был выбор, – возразил он. Затем с удивительной нежностью запечатлел три легких поцелуя на моей шее и поднял голову. – Я решил взять тебя. Я решил прижать тебя к себе. – Он вдохнул. – Я решил сделать тебя своей.
Моя кожа покрылась мурашками от его слов. 901-ый отпустил мои руки, и я обвила их вокруг его шеи. Его твердая грудь коснулась моей, и я сказала:
– Хотела бы я знать твое имя. Я так хочу знать имя мужчины, который привел меня домой, в свое сердце.
– Krasivaya, – пробормотал он, его голос был хриплым от желания.
901-ый прижал свой рот к моему. В отличие от предыдущих поцелуев в этом не было ничего собственнического. Губы 901-ого накрыли мои с нежной, но всепоглощающей силой. Я застонала от удивления, когда почувствовала, как его язык проник мне в рот. Сначала я напряглась, не зная, что делать, но, когда мой язык коснулся его, это больше не беспокоило меня.
Тяжелое тело 901-ого придавило мое, и мои руки соскользнули с его шеи вниз по широкой спине. 901-ый тихо застонал, звук проник прямо в мою сердцевину. Я ахнула от ощущения его над собой, нуждающего в этом так же сильно, как и я. Он откинул голову назад и, глядя мне в глаза, просунул руку между нами, его пальцы потянулись между моих ног.
Я вскрикнула, держась за его плечи, когда его пальцы скользнули по моей сердцевине. Моя спина выгнулась, а кожу обожгло жаром. Но на этот раз не было никаких наркотиков, вызывающих у меня потребность в этом моменте. Это была я, и это был он. Это мы выбрали этот поступок для себя, получили это удовольствие, потому что хотели друг друга свободно. В мире железных клеток и решеток мы брали что-то свое.
Теплое дыхание 901-ого коснулось моего лица. Он тяжело дышал, не так уж сильно отличаясь от меня. Я вскрикнула, когда от его нежного прикосновения пришла дразнящая вспышка удовольствия. 901-ый замер и посмотрел на меня сверху вниз. Я видела беспокойство на его лице.
– Все в порядке? – спросил он, его твердость прижималась к моему бедру.
– Да, – ответила я, затаив дыхание. – Более чем. Прикоснись ко мне еще.
Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло от моих наглых слов, но, когда 901-ый низко зарычал и снова начал двигать пальцами, я была потеряна от его прикосновений.
Он дразнил и играл, и когда его палец медленно вошел в меня, громкий крик, ослепительный свет и чистое удовольствие разорвали меня на части.
901-ый убрал руку, и как только он это сделал, я открыла глаза. Его красивое лицо было строгим и встревоженным, наблюдая за моей реакцией. Когда я, в конце концов, улыбнулась, он облегченно выдохнул и снова накрыл мое тело. Показывая ему, чего хочу, что выбираю, я обхватила ногами его бедра и наклонилась, чтобы взять его длину в свою руку. Он зашипел от удовольствия и стиснул зубы, когда мои пальцы обхватили его. Когда я направила его к себе, он остановился, чтобы запечатлеть самый сладкий мягкий поцелуй на моем лбу, прежде чем толкнуться вперед и наполнить меня до краев.
