Текст книги "Директор (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Глава 8
На мгновение Гвен замерла, восхищаясь его видом. Она была бы менее удивлена, увидев в своей гостиной «Невесту», танцующую самбу, нежели самого Эдвина, стоящего там.
– Извините, – взяв себя в руки, наконец, сказала она. – Я не помню, чтобы вы стучали в мою дверь.
– К вашему сведению, я стучал. Я не виноват, что вас здесь не было, и вы не слышали, – ответил он.
– И вы позволили себе войти?
– Да.
– Это взлом с проникновением.
– Я ничего не взламывал, – произнес он. – Поэтому, это всего лишь проникновение.
Гвен сжала губы в тонкую линию в знак возмущения.
– Вы здесь, чтобы уволить меня? – поинтересовалась она, скрещивая руки на груди.
– Я не могу уволить вас, я вас не нанимал, – ответил он, все еще держа руки в карманах. Он, вероятно, хотел казаться непринужденным и расслабленным. Но вместо этого выглядел напряженным и обеспокоенным.
– Мы хорошо потрудились с мальчиками за эту неделю. Я просто хотела, чтобы вы знали. У нас были отличные дискуссии. И они написали фантастические сочинения о том, что значит быть джентльменом. Вам стоит их прочесть. Вы могли бы кое-чему научиться.
Глаза Эдвина загорелись вновь. Затем он вздохнул и кивнул.
– Я задолжал вам объяснение, мисс Эшби.
– Да, я думаю, задолжали, – согласилась она, присаживаясь на диван. Просто из вредности она сосчитала до десяти, прежде чем предложить присесть и ему.
Он взял один из деревянных стульев и подвинул его напротив дивана, где нервно сидела она.
– В понедельник вечером, – произнес он, когда присел и встретился с ней взглядом. – Нет, я начал неправильно. Простите меня, мисс Эшби.
– Разве у нас не было этого разговора? Вы можете называть меня Гвен. Или Гвендолин, если это слишком неофициально для вас.
– Мне нравится Гвендолин.
– Мои бабушка с дедушкой всегда называли меня Гвендолин. Мне это нравилось.
– А когда я так делаю? – спросил он с сомнением в голосе. Обычно он был таким уверенным в себе, бесстрастным и решительным. От того, как он нервничает, ее злость дала трещину.
Она улыбнулась.
– И когда вы это делаете, мне тоже нравится, – согласилась она.
– Что ж, хорошо, Гвендолин, – сказал он. – Я не уверен с чего начать. Мисс Майр уехала так внезапно, и я принял Самуэля в школу... все очень усложнилось с тех пор. Настолько, что я не чувствую себя комфортно, принимая незнакомца в необычной ситуации.
– Это не необычная ситуация. Вы разозлили некоторых родителей. Ученики уехали. Теперь вы восстанавливаете коллектив преподавателей и учеников. Многие школы проходят через это, Эдвин.
– Ни одна школа не прошла через то, через что прошли мы. Я в этом уверен. И будут последствия, серьезные последствия, если я позволю вам остаться.
– Вы же знаете, что вам нужен новый учитель литературы? Или вы собираетесь вечность преподавать Айвенго?
– Я не имел в виду, что будут последствия, если я позволю учителю остаться. Хотя, могут быть. Я имел в виду... я имел в виду, что... Гвендолин, если я позволю тебе остаться…
Эдвин смотрел на нее с мольбой в глазах и рукой на сердце. Теперь она поняла. Он не говорил о последствиях, пуская ее в школу. Нет, он говорил о последствиях, пуская ее в свое сердце.
– Эдвин... – она дотянулась до его руки и взяла ее в свою. Он смотрел на их соединенные ладони так, словно никогда такого не видел: женщину, взявшую мужскую руку в свою.
– У меня нет привычки заводить мимолетные интрижки. У меня их никогда не было. Это не по-джентльменски играть с чувствами женщины без благородных намерений.
– Благородных намерений? – повторила Гвен, не веря своим ушам. – Ты имеешь в виду, что если мы станем любовниками, то ты захочешь, чтобы мы поженились?
– Я полагаю, это и есть определение для благородных намерений.
– Вы религиозный человек?
Эдвин нахмурил брови.
– Я был крещен и вырос в Англиканской Церкви. Конечно же, я – нерелигиозный человек.
Гвен обдумывала сказанное им. Обдумывание перешло в смех.
– Вы живете не в то время, – произнесла Гвен, беря его за руку. – Вы должны были родиться в Эпоху Регентства. Из вас бы получился прекрасный мистер Дарси.
– Я приму это за комплимент, – сказал он, и на его губах, наконец, появилась улыбка. – Несмотря на то, что Фицуильям Дарси был слегка ослеплен предрассудками против семьи Беннеттов, он позволил своей интуиции взять верх. Он знал, что брак единомышленников и людей с добрыми сердцами гораздо лучше союзов, рожденных из чувства долга, согласно своему благородному происхождению.
– Я так же считаю, что Элизабет Беннетт и Фицуильяму Дарси хотелось сорвать друг с друга одежду.
– Я думаю, вы вкладываете слишком много смысла в подтекст произведения.
– Мне нравится подтекст, – сказала она, сжав его руку. – Вы же знаете, что я на этой неделе попросила мальчиков написать сочинение о том, что означает быть джентльменом. Хотите узнать, что для меня означает быть джентльменом?
– Я полагаю, вы скажете это, независимо от моего желания.
– Да, – ответила она, возвращая свою руку к себе на колени. – Я думаю, джентльмен уважает женщин и не считает, что знает лучше самой женщины, что для нее хорошо и что – нет. Я считаю, что джентльмен достаточно смелый, чтобы не придерживаться глупых правил, навязываемых женщинам обществом. Я считаю, что джентльмен говорит людям заняться своим делом и беспокоится лишь о том, что он и его леди хотят делать наедине.
– У вас интересное определение для "джентльмена".
– Надо признаться, оно немного эгоистично. Но, в то же время... это был самый потрясающий поцелуй в моей жизни, Эдвин.
У нее все еще горели губы при воспоминании о том поцелуе.
Он с трудом выдохнул, его дыхание было неровным. Она знала, как он себя чувствует.
– Мне очень приятно слышать, что он подействовал на вас так же, как и на меня. Я не переставал думать о нем с вечера понедельника. Гвендолин, вы должны понять, что это несвойственно для меня вести себя с вами безнравственно. Я очень вас уважаю.
– Тогда уважай меня достаточно, чтобы верить мне, что я достаточно взрослая и достаточно умна для принятия решения быть с тобой и жить с последствиями. Мне двадцать пять, Эдвин. Я не девственница. Я принимаю контрацептивы. Я уже взрослая. Пожалуйста, относись ко мне соответственно.
Эдвин поднял руку и погладил ее щеку.
– Если бы все было так просто, – произнес он и опустил руку.
Гвен увидела что-то в его глазах, взгляд, который она не поняла до конца, но отчаянно хотела. Это было не столько смущение, сколько скрытность. У него была тайна, которую он хотел ей раскрыть, но не знал, как.
– Твоя жена была единственной женщиной, с которой ты был, да?
– Джентльмен не должен обсуждать такие личные вещи с леди.
– А что, если эта леди – его любовница?
– Тогда, это совершенно другое дело, – ответил он.
– Как давно у тебя кто-то был?
– Очень давно, – признался он уже робко.
– В таком случае, ты должен подняться наверх и заняться со мной любовью. Я настаиваю, – сказала она, взяв его руку и положив ее себе на бедро.
– Ты настаиваешь?
– Да, и будет очень невежливо с твоей стороны отказать такой скромной просьбе.
– Очень невежливо, да?
– В крайней степени, – вторила Гвен, пока рука Эдвина поднималась вдоль ее бедра. Гвен задрожала, таким горячим было его прикосновение.
– Даже неблагородно.
– Во-первых, остаюсь ли я при работе? – спросила она. – Нам следует решить это сейчас. Это не совсем хорошая идея – принимать решения о трудоустройстве в постели.
– Да, вы приняты. Сегодня в моем офисе стояли тринадцать мальчиков, чтобы сказать, что они поднимут бунт, если я вас не найму.
– Только тринадцать? – дразнила она.
– Столько смогло уместиться в моем офисе. Остальные стояли в холле.
– Я не хочу покидать это место, – произнесла Гвен, смотря в темно-зеленые глаза Эдвина.
– Если вы действительно так чувствуете, тогда вам и не придется.
Их губы снова встретились, и, так же как и во время их первого поцелуя, Гвен почувствовала, как сквозь ее тело проходит ток. Она никогда не испытывала такого желания, какое испытывала к Эдвину. Казалось, он так же был от нее без ума. В мгновение она уже была у него на коленях, в плену его рук, его губы осыпали ее поцелуями. Она стянула пиджак Эдвина с его плеч, в то время, как он обрушил на ее шею череду укусов и затем облизал их. Жар его языка ласкал ее кожу. Освободившись от пиджака, он сразу же поднял ее своими невероятно сильными руками. Мужчина поднялся с ней по лестнице в спальню и очень осторожно положил ее на мягкие белые простыни. Она привстала и расстегнула его жилет, когда он снова ее поцеловал. Она проводила руками по всей его груди, чувствуя какой он твердый под нежным хлопком его идеально заправленной рубашки.
Как бы сильно ей не хотелось сорвать с Эдвина одежду, она сдерживала себя и предоставила ему возможность быть главным. Она хотела, чтобы он был главным, хотела, чтобы он делал с ней все, что захочет так сильно и так часто как он этого пожелает. Вопреки всем его переживаниям ранее, сейчас он казался полностью сосредоточенным, доминирующим и решительно настроенным заняться с ней любовью. Его губы проследили путь от ее шеи до груди и обратно. Он осторожно толкнул ее на спину и расстегнул блузку ловкими и смелыми движениями пальцев. Ей не терпелось быть обнаженной для него. Такой мужчина заслуживает иметь женщину, дарящую ему удовольствие в постели каждую ночь всей его жизни. Она хотела быть этой женщиной.
Целуя ее грудь сверху, пальцами он ласкал кружевной край ее бюстгальтера. Казалось, целую вечность он нежно дразнил ее своим ртом и руками, касаясь везде, кроме тех мест, которые больше всего жаждали его ласки. Сначала она решила, что он ее дразнит, заставляя ее ждать так долго, но затем осознала, что он пытался быть вежливым даже сейчас.
– Эдвин, – прошептала она, положив руку ему на щеку. Она почувствовала легкий намек на щетину на его лице, так по-мужски. – Я хочу тебя. Ты не должен бояться сделать со мной все, чего ты хочешь.
– Ты говоришь это сейчас, – сказал он с игривой улыбкой на лице. Она улыбнулась ему в ответ.
– Я скажу это и после. Обещаю.
От ее слов желание разгорелось в нем еще сильнее. Эдвин поднял юбку до самого живота и, стянув с нее трусики, бросил их на пол. Она раскрыла свои ноги для него, страстно желая, чтобы он ее увидел. Одной рукой он развязал свой галстук и снял его. Пальцами другой руки он вошел в нее и надавил на влажные стенки сначала одним, затем двумя пальцами. Она задохнулась от ощущения первого проникновения. Удовольствие взорвалось в ней и растеклось от самого центра через все ее тело от того, как он касался ее изнутри.
– Еще, – умоляла она, и тогда он вытащил пальцы из нее и расстегнул свои брюки. Она сгорала от нетерпения почувствовать его внутри себя. Он раздвигал ее губы своими пальцами, открывая ее для себя. Она почувствовала у входа головку. Медленно и глубоко он вошел в нее. Это было невообразимое удовольствие чувствовать всю его толстую длину, широко ее растягивающую. Он погрузился в нее одним быстрым резким толчком, и Гвен прошептала его имя.
Эдвин накрыл ее рот рукой, и Гвен замерла. Затем она услышала голоса мальчиков во дворе своего дома. Эдвин улыбнулся ей и прошептал:
– Шшш... – Она кивнула, и он начал двигаться внутри нее долгими, медленными, глубокими движениями, его рука все еще на ее губах. Гвен не возражала. Она любила его силу, его контроль над ней и его тело. Они оба все еще были одеты. Только там, где их тела соединялись, они были обнажены. Но ей нравилось это, нравилось чувствовать себя заклейменной им, прильнув своим голым бедром к его.
Медленно его рука соскользнула с ее рта вниз на шею. Гвен старалась изо всех сил не шуметь. Это было сравнимо с пыткой: не вздыхать, не стонать, когда Эдвин сдвинул лямку ее кружевного бюстгальтера и оголил правую грудь. Он сосредоточил все свое внимание на ней и втянул сосок губами, его язык кружил вокруг него. Она горела, сгорала заживо от прикосновений его рук, его рта на ее груди. Она чувствовала себя заполненной его длиной, чего она чувствовала ни с одним мужчиной прежде. Гвен сильнее прижалась к нему бедрами. Она умрет под ним, если вскоре не кончит. Удовольствие нарастало в ней, словно игристое вино, готовое выстрелить из бутылки в любой момент.
Они занимались любовью почти в полной тишине. Лишь несколько приглушенных стонов и вздохов слетели с их губ. Ученики, играющие прямо под окнами ее дома, могли услышать любой звук. Тишина только усилила в разы удовольствие, когда ей пришлось сдерживаться, в то время как все чего ей хотелось, так это стонать и вздыхать во весь голос. Они чувствовали себя заговорщиками, она и Эдвин, вынужденные двигаться в полной тишине. Она вцепилась в его плечи и обвила ногами его бедра. Он дразнил ее сосок снова и снова, пока его твердый член не стал двигаться в ней медленными, но жесткими толчками.
Его рот настиг ее губы, и она с жадностью поцеловала его. Да, она желала этого навечно, жаждала дарить ему наслаждение до конца своих дней, хотела быть женщиной в его постели, раскрывающей свои ноги для него, принимающей его внутри себя, дарящей ему безопасное место и возможность быть властным, сильным, эротичным мужчиной, каким он и был.
Как только частота его толчков увеличилась, он сильнее впился пальцами в ее спину. Она почувствовала пульсацию внизу живота, ее мышцы напряглись, сжимая его... ее влага стекала на простыни под ними. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой похотливой. Словно этот мужчина был больше, чем обычным человеком, и он делал нечто более совершенное, заполняя ее тело собой.
Он положил руки по обеим сторонам ее плеч и стал двигаться бедрами навстречу. Она лежала под ним, покоренная и подчиненная. Он, закрыв глаза, потерялся в своих толчках. Ее жажда росла, узел завязался в животе. Когда она кончала, он снова накрыл ее рот рукой, приглушая ее стоны. Ее плечи оторвались от кровати, когда оргазм прошел сквозь ее тело, каждая ее мышца бешено сокращалась вокруг него. Как только Гвен пережила свой собственный оргазм, Эдвин сразу же последовал за ней. Он посмотрел на нее сверху вниз и встретился с ней взглядом на одно идеальное мгновение, прежде чем закрыл глаза. Все его тело замерло, в то время как он кончал внутри нее, наполняя ее своим жаром.
Гвен обвила его руками и ногами, когда он рухнул на нее. Она не могла насытиться теплом его тела и звуком его сердца, бешено стучащего напротив ее голой груди.
Он целовал девушку, пока осторожно выходил из нее.
– А вот это, – прошептала она, – было вежливо.
Глава 9
Несколько прекрасных минут Гвен лежала в руках Эдвина не шевелясь, лишь восстанавливала дыхание и наслаждалась тем, как все ее тело вибрировало после оргазма.
– Я не могу остаться на ночь в твоей кровати, – тихо произнес он. – Мой долг – подавать хороший пример мальчикам.
– Если эти мальчики, когда вырастут, будут хотя бы наполовину так же хороши в постели, как и ты, тогда их будущие жены и подружки будут очень тебе признательны.
– Даже не упоминай о женах и подружках этих мальчиков. Достаточно того, что они уже просят пустить сюда учиться девочек. Неважно, как часто я им повторяю, что в уставе школы конкретно указана причина отказа в финансировании...
– А вот это уже звучит ужасающе. Я бы не хотела, чтобы ты получил отказ. – Гвен свернулась калачиком на груди у Эдвина и подмигнула ему.
– Я сам дам вам отказ, если вы не будете себя хорошо вести, юная леди.
Гвен лишь рассмеялась. Это было прекрасно – видеть Эдвина таким расслабленным и умиротворенным. Завтра они вернутся к своим публичным высказываниям о том, как сильно друг друга недолюбливают, но сегодня... она знала, что сегодня они оба чувствовали правильность того, что делают.
– Кстати, об отказе, я так и не увижу тебя голым? – дразнила она его. Он уже поправил свою одежду и расчесал пальцами волосы. Ее взъерошенный вид и его семя внутри были единственным доказательством того, что всего несколько минут назад, он входил в нее неистовыми толчками. Она обожала обоих Эдвинов: цивилизованного директора и первобытного любовника. Но сегодня вечером она желала любовника, не директора.
– Увидеть меня голым? Мисс Эшби, я задаюсь вопросом, видели ли вы до этого мужчину голым. С точки зрения эстетики, мы не настолько привлекательны, как женщины.
– Позволю себе не согласиться. Я бы с большим удовольствием посмотрела на тебя обнаженного, нежели на себя. Я вижу себя голую все время.
– Я тебе завидую.
– Хотел бы увидеть меня голой? – спросила она. На ней все еще была надета юбка, туфли и бюстгальтер, который она задрала наверх. Даже незастегнутая блузка все еще была на ней.
– Несомненно. Но для этого еще будет время.
– А сейчас – не время? – спросила она, сбрасывая юбку.
Он поспешно поцеловал ее и улыбнулся.
– Нет. Но скоро. Увы, долг зовет. Сегодня пятница – моя очередь следить за столовой.
Гвен посмотрела на часы на стене – 6.30. Каждый вечер ужин подавали ровно в семь. Два дня назад она поинтересовалась, кто все это готовит и была потрясена, узнав, что мальчики сами себе готовят. Инициатором этого нововведения был Эдвин. Мальчикам необходимо освоить основные кулинарные навыки. Это обосновано тем, что мужчина не должен полагаться только на то, что о нем будет всю жизнь заботиться его жена или мать. Мальчики могли пойти в армию или повременить с женитьбой до окончания своего обучения. Умение самому о себе позаботиться является обязательным качеством джентльмена. Так же, это способствует развитию духа коллективизма, как объяснял ей мистер Прайс. Мальчики служили друг другу, учились планировать, учились работать в коллективе. И ни у кого еще не было пищевого отравления. В то же время, кухня, заполненная подростками, могла в миг превратиться в хаос, поэтому учителя по очереди дежурили в столовой.
– Я не могу тебя отвлекать от исполнения долга, – произнесла Гвен, когда Эдвин покинул ее объятия. Он поднял свой жилет и надел его.
– Или от ужина.
– Можешь быть уверена, я буду делать все возможное, чтобы не думать о тебе все время.
– Прекрасно. Я буду здесь в кровати думать о том, как ты занимаешься со мной любовью, за нас обоих. – Она легла на подушки и вытянулась, нежась на простынях. Девушка расстегнула бюстгальтер за спиной и стала его стягивать.
– Я внезапно вспомнил, почему вы так мне не нравились, мисс Эшби. Вы жестокая.
– А ты соблазнительный.
– Вот что: я ухожу, – сказал Эдвин прежде, чем поцеловать ее последний раз. – Тебе нельзя доверять.
– Знаю. Я ужасна, правда? – спросила она, пока Эдвин дважды потерпел фиаско, завязывая галстук. Она бросила бюстгальтер на пол и встала перед ним на колени. Оголившись выше талии, она взяла его галстук и прижалась своей грудью к его. – Просто чудовищна.
– И даже не раскаиваешься, – подтвердил Эдвин, поднимая на нее глаза.
Она завязала ему галстук, несмотря на то, что он левой рукой пробрался к ее груди. Он был в ней только что, но она снова хотела его внутри себя.
– Совсем. Желаю хорошего ужина, директор Йорк. Я останусь тут. Если я пойду в столовую с тобой, боюсь сделать что-то ужасное, например, поцеловать перед мальчиками. – Она поцеловала его в губы, и он ответил ей, не скрывая желания.
– Ты не посмеешь.
– Испытай меня, – ответила она.
– Я рад, что нанял тебя, – произнес он уже в дверях. – Теперь я могу тебя уволить.
– Можешь увольнять меня сколько угодно. Я никуда не уйду.
– Этого я и боялся, – произнес он и оставил ее одну в кровати. Она слушала его шаги по лестнице. Он найдет свой пиджак на полу в гостиной. Он непременно остановится перед зеркалом и проверит свой внешний вид на отсутствие каких-либо признаков, выдающих его неджентльменское поведение с одним из его учителей несколькими минутами ранее. Наконец, она услышала, как хлопнула дверь. Он ушел.
Чувствуя себя невесомой и крайне медлительной, Гвен ничего не могла делать, кроме как, лежать на спине и наслаждаться приятными воспоминаниями. Ее тело все еще дрожало от воспоминаний об Эдвине. Но как бы она ни пыталась сконцентрировать все свое внимание на физическом удовольствии, которое он ей подарил, она не могла перестать мечтать о совместном с ним будущем. Она обожала его. Без сомнения. Даже если бы и захотела, она не могла этого отрицать. Судьба привела ее в эту школу. Случайная остановка на ужин и теперь она – учитель литературы в престижной Академии Маршала и любовница директора. Любовница... ей нравилось быть ею. Но так ли это? Было что-то большее? Гвен знала, что хочет остаться в этой школе на всю оставшуюся жизнь. Но была ли причиной тому школа? Ученики? Или сам директор?
Если бы это был тест со множеством вариантов ответов, она бы смогла на него ответить.
Всё из вышеперечисленного.
Хоть все ее тело протестовало, Гвен встала с кровати и направилась в ванную. Она предполагала, что будет уставшей после такого занятия любовью. Эдвин не сдерживал себя с ней, и в ней тоже. Но никогда еще она себя не чувствовала так хорошо. Она захотела принять долгую горячую ванну только для того, чтобы почувствовать, как ее обнаженное тело обволакивает вода, и представлять, что это руки Эдвина.
Лежа в воде, она помыла волосы, тело, следуя пальцами по дорожке из поцелуев, оставленных Эдвином, на губах, шее и груди. Она оставалась в воде, пока та не остыла, а затем вылезла и высушилась. Вечер пятницы... почти девять, и она уже готова ко сну. Это совсем на нее не похоже. За всё свое время работы преподавателем она никогда не ложилась так рано. Прежде чем попасть сюда, она всегда ложилась спать за полночь, отвечая на электронные письма, сочиняя статьи, она надеялась опубликоваться в школьных журналах. Но той жизни больше нет. Бах. Нет больше электронных писем. Никакой писанины по ночам.
Никаких больше "публикуйся или умри!". Все это безумие осталось позади, и она по нему не скучала. Оглянувшись назад, она осознает, что должна была понимать – их отношения с Кери зашли в тупик. Она увлеклась этой научной гонкой, хотя и понимала, как далеко это уводит от ее мечты – преподавания. Но это все закончилось. Начиная с сегодняшнего дня, она была преподавателем в Академии Маршала. Никому не было дела до ее публикаций в Журнале Новой Англии об Американской Литературе. Ее единственной обязанностью было научить тридцать мальчиков всему, что она знала. И, конечно же, побеспокоиться о каждом сексуальном желании Эдвина, его потребностях и фантазиях. Это она посчитала дополнительной льготой.
Она могла лечь пораньше. Больше никаких дел, ведь так? Она провела занятия, сходила на прогулку, занялась сексом с директором, приняла ванну... насыщенный день и теперь он закончился. Или нет?
Гвен выглянула в окно и заметила мерцающий свет за цветным стеклом на пятом этаже главного корпуса. Эдвин вернулся в свои апартаменты. Она осмотрела двор – вокруг никого не было. Ожидался холодный вечер, и так оно и было. Все мальчики остались в своих спальнях.
Гвен сменила мягкую пижаму на комбинацию и платье. Если кто-то ее и заприметит, она, по крайней мере, будет выглядеть почти по-рабочему.
Осторожно и тихо она выскользнула из дома и быстро пошла через кампус. Она шла с гордо поднятой головой. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что она крадется. Она не кралась. У нее не было причин для этого. Она работает здесь учителем. Эдвин – директор. У нее имеется полдесятка прекрасных и серьезных причин навестить его в его покоях в девять вечера в пятницу. Мысленно она их перебирала на случай, если кто-то ее спросит.
Первая: Сэмуэль – единственный афроамериканский студент в школе. Возможно, они добавят несколько темнокожих авторов. Может, Александр Дюма?
Вторая: она нашла Библию мисс Майр. Она действительно должна отправить ее ей. Возможно, у директора есть ее адрес.
Третья: Лайрд перестанет когда-нибудь вмешиваться в личную жизнь его преподавателей?
Четвертая: Гвен просто необходимо заняться любовью. Так же, ей надо узнать систему оценок. Но больше – заняться любовью.
Пятая: она уже упоминала о том, что ей необходимо снова заняться любовью?
Девушка постучала в дверь Эдвина, и он открыл через секунду. Он уже был без пиджака, жилетки и галстука. Хорошее начало.
– Мисс Эшби, я надеюсь, у вас имеется веская причина постучать в мою дверь поздним вечером, – его голос был строг, но в глазах было веселье.
– Да. Много веских причин. Три или четыре из них. И одна некорректная.
– И какова некорректная?
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.
– Вот эта, – произнесла она.
Гвен ждала, что он упрекнет ее, начнет отталкивать, будет строить из себя недотрогу за то, что она тайком пришла к нему. Вместо этого, он проник языком ей в рот, и это было именно то, чего она хотела. Он втянул ее внутрь и захлопнул за ней дверь так сильно, что картины на стенах задрожали в своих рамах.
Эдвин провел руками вдоль ее спины. Она расстегнула его рубашку.
– Я скучала по твоей спальне, – сказала она задыхаясь. – Я провела в ней всего лишь пару часов.
– Как долго ты хотела бы пробыть в ней сегодня?
– О, хотя бы до следующей пятницы.
Взяв ее за руку, Эдвин потянул Гвен за собой через гостиную. Он толкнул ее в спальню и закрыл за ними дверь. На пятом этаже, за двумя дверьми между ними и кампусом, она могла шуметь так, как ей хотелось. Отлично. Она хотела, чтобы он слышал насколько ей хорошо с ним. Она хотела услышать, как он будет называть ее по имени, когда будет в ней. Он целовал ее губы, ее шею в то время, как она вытащила его рубашку из брюк и сняла ее с него. С нескрываемым удовольствием она поцеловала его голую грудь и провела руками по ребрам. Он мускулистый и худой, и ей нужно укусить эту маленькую вену, что пульсирует у него на бицепсе. Она взялась за его ремень, но он отодвинул ее руки. Расстегнув платье, он спустил его вниз, оставляя ее лишь в белой шелковой комбинации. Она не стала тратить время на бюстгальтер и трусики. Они бы только мешали. А сегодня она не хотела никаких преград между их с Эдвином телами.
Гвен выскользнула из его рук и отошла на два шага, столбик кровати был за ее спиной. Медленно, соблазняя, она спустила с плеч лямки сорочки, оголила грудь и позволила ткани упасть на пол. Теперь она была обнаженной, полностью. За исключением туфель. Он был таким высоким, что она решила оставить их до тех пор, пока он не заставит принять ее горизонтальное положение.
– Твоя очередь, – сказала она.
Эдвин расстегнул свой черный кожаный ремень и вытащил его из петель. У нее перехватило дыхание от такого зрелища – кожаный ремень в его широких ладонях. Может, в одну из ночей она уговорит его поиграть в игру "Строгий учитель наказывает плохую ученицу".
– Ты великолепна, Гвендолин, – сказал он ей, расстегивая брюки. – Не только красива. Если бы я был скульптором, то сделал бы карьеру, пытаясь запечатлеть твои изгибы в мраморе для потомков.
– Я уже стою перед тобой голая. Тебе не нужно петь мне дифирамбы.
– Но это правда, – ответил он. – А джентльмен говорит только правду.
Он открыл ей дверь в тапочках. Вероятно, он готовился ко сну, когда она постучала. Он отбросил тапочки и стянул брюки и черные шелковые боксеры.
– Кстати, о мраморных скульптурах, – произнесла она, шагая к нему навстречу и обернув руку вокруг его твердой длины. – Из мрамора не сделать такого тела как у вас, ваша честь!
Он закрыл глаза, когда она стала ласкать его рукой по всему стволу.
– Гвендолин, позволь мне коснуться тебя...
Гвен накрыла его губы пальчиками.
– Ты заботишься обо всей школе, – ответила она ему. – Позволь мне позаботиться о тебе.
Она опустилась перед ним на колени. У Эдвина перехватило дыхание, когда кончик ее языка коснулся головки.
– Гвендолин... – произнес он, явно потрясенный.
– Просто получай удовольствие, – приказала она. – Даже леди делают минет джентльменам.
– Ты уверена в этом?
– Абсолютно. И я обещаю, что это будет минет, подобающий леди.
Всем сердцем она хотела доставить ему самое лучшее удовольствие в жизни. Она взяла его в рот и провела язычком. Посасывая, она вела руками по его упругим бедрам, нежно царапая бархатную кожу на боках и животе. Его дыхание участилось, и он вздрогнул, ее переполняла радость от того, что он наслаждался тем, что она с ним делала. Он получал удовольствие от ее ласк в равной степени, как и она наслаждалась, даря их ему.
– Гвендолин... – позвал он ее, задыхаясь. Она почувствовала первые капли соленой жидкости на языке. – Мне необходимо быть внутри тебя.
Она подняла голову, улыбаясь.
– Что ж, если ты настаиваешь.
– Да, я настаиваю, – сказал он, взяв ее за руку и поднимая с колен. Он захватил ее рот жадным поцелуем, но тут же отпрянул.
– В чем дело? – удивилась она.
– Я могу чувствовать свой вкус на твоих губах. – Он был удивлен. Его это не беспокоило. Просто удивило.
– Ты никогда прежде не пробовал себя на женских губах?
Он отрицательно покачал головой.
– Никогда.
– Бедняжка.
Он рассмеялся и поцеловал ее с еще большей страстью. В то время как он целовал девушку, он продвигал ее ближе к кровати.
– Тебе это тоже нравится? – спросил он, когда она уперлась бедрами в изножье кровати.
– Ты имеешь в виду такие же поцелуи?
– Да.
– Конечно же, – ответила она с соблазнительной улыбкой на губах.
– Хорошо, – произнес он, опуская ее спиной на алые простыни. Она раскрыла ноги для него. Единственным источником освещения в комнате была антикварная настольная лампа на прикроватной тумбочке. И этого было достаточно, чтобы осветить каждую часть его превосходного тела. Она не отводила от него взгляд – он смотрел на нее с такой страстью, она едва могла дышать. В его глазах читалась жажда. Его губы были приоткрыты, а дыхание тяжелым.
Эдвин опустился и стал ласкать ее ртом и пальцами. Его язык нашел ее клитор, а пальцами он надавил в том самом нежном месте так, что от каждого его прикосновения все ее тело замирало.
– Да, – прозвучало, когда она схватилась за его руку. – Да. Именно так. – Он нашел идеальный темп, идеальный ритм. Все внутри сжималось. Сильнее и сильнее. Она держалась за его руку мертвой хваткой, и каждый вздох приближал ее все ближе и ближе, толкал ее выше и выше... и когда она уже не могла больше сдерживаться, она кончила так стремительно и так сильно, что содрогнулась всем телом.
Она едва перевела дыхание, когда Эдвин поднял ее на ноги и поцеловал снова. На этот раз она могла попробовать себя на его губах. Он развернул ее и положил ее руки на столбики кровати. Она начала спрашивать, что он делает, но затем он вошел в нее сзади, ее влажное тело легко его приняло.
Гвен опустилась лбом на руки и ловила ртом воздух каждый раз, когда он резко входил в нее. Она повернула голову в сторону и увидела их отражение в передвижном зеркале в раме.
