Текст книги "Директор (ЛП)"
Автор книги: Тиффани Райз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Глава 3
Из бумаги и рождественских огней был сооружен сказочный лес. Как только она шагнула через порог, чья-то рука легла ей на плечо. Директор Йорк притянул ее к себе и приложил палец к своим губам, призывая ее к тишине. Он кивнул, и она стала наблюдать за пьесой.
В центре бумажного леса стоял темноволосый мальчик, слегка запинаясь и оглядываясь вокруг себя, словно потерялся.
– Иль я маню тебя? – спросил мальчик. – С тобою ласков? Не я ли сам твержу тебе открыто, что не люблю тебя, любить не в силах?
– Кристофер Хейс, – директор Йорк прошептал ей имя на ухо, и Гвен вздрогнула, почувствовав его дыхание на своей шее. – Когда он начал учебу здесь в Маршале, то едва выговаривал предложение целиком.
– Врожденное заикание? – поинтересовалась она.
Директор кивнул ей в ответ.
– И сейчас он играет в спектакле? – Гвен не верилось. Не только потому, что Кристофер играл в школьном спектакле, страдая заиканием, но и потому, что никто из учеников не дразнил его, когда он запинался.
Директор снова кивнул, но в этот раз, она увидела блеск гордости в его глазах и улыбку, которая грозила исчезновением нескольких морщин с его лица.
Лайрд, она сразу же узнала его рыжие волосы. Он носил скатерть как юбку поверх школьной формы. Мальчики в зале засвистели, и он закатил глаза.
– Заткнитесь! – закричал он в толпу. – Я пытаюсь здесь играть Шекспира.
Это только спровоцировало еще больше свиста и смеха.
– Я забыл свою реплику. Реплика? – позвал Лайрд.
– И потому ты мне еще милей, – выкрикнула Гвен следующие строки. – Я – как собачка. Бей меня, Деметрий, – я буду только ластиться к тебе.
В комнате воцарилась тишина. Каждая пара глаз повернулась к ней.
– Считай меня своей собачкой, – Лайрд продолжал играть. Он посмотрел в глаза Кристоферу и снова заговорил, – Бей, пинай, забрось, забудь; но лишь позволь мне, недостойной, за тобой идти.
Гвен шагнула назад в тень, и спектакль продолжился. Бок о бок с директором они смотрели представление до антракта в конце второго акта. Пока мальчики в своих костюмах и школьных формах переделывали сцену, директор Йорк вывел девушку в холл.
– Вы знаете наизусть «Сон в летнюю ночь»? – спросил он.
– Да, и Гамлета, Ричарда III, Генри V, и большинство комедий, хороших комедий.
– Вы же не актриса, нет?
Она рассмеялась, почувствовав презрение в его голосе. Почему англичане так мастерки изображали презрение?
– Всего лишь учитель, – ответила она. – Я всегда просила своих учеников играть Шекспира в спектаклях. Нельзя понять пьесу, пока не поставишь ее. Особенно Шекспира. Я не знала, что его пьесы веселые, пока в средних классах нас не повезли посмотреть «Комедию ошибок».
– Расскажите мне, – начал он, пока знакомый «рыжик» не открыл дверь и просунул свою голову в холл, и не прервал их.
– Вы ее уже приняли на работу? – спросил Лайрд. – Нам нужен новый учитель английского.
Директор Йорк повернулся и пристально посмотрел на Лайрда. Лайрд вздрогнул и поспешно удалился.
– Я говорил, – продолжил директор, – какая у вас квалификация в...
Теперь темная голова Кристофера появилась в дверях.
– Вы новый учитель английского? – спросил Кристофер, не заикнувшись ни разу.
– Да, – ответил Лайрд, встав рядом с ним в дверном проеме. – Ее имя Гвен Эшби.
– Здравствуйте, мисс Эшби, – сказал Кристофер. – Вы же не замужем, нет?
Директор Йорк ответил за нее, положив свою руку на голову Кристофера и протолкнув того в проем. Голова Лайрда просунулась за дверь.
– Вы когда-нибудь читали «Айвенго»? – спросил Лайрд.
– Боюсь, что нет.
– О, слава Богу, – Лайрд вздохнул с огромным облегчением. Он указал кончиком пальца на директора. – Он заставил нас прочитать его шесть раз.
Директор посмотрел на Лайрда так строго, что тот весь съежился.
– Больше не надо «Айвенго», пожалуйста, – произнес он, исчезнув за дверью.
– У вас очень интересные ученики, – отметила Гвен. – Они мне нравятся.
– Мне нет.
– Вы лжете, – послышался голос Лайрда из-за двери.
Директор Йорк посмотрел в потолок поверх очков.
– В Америке по-прежнему нелегально убивать студентов? – спросил он.
– Боюсь, что да?
– Значит, придется рискнуть. Пройдемте в мой кабинет, мисс Эшби.
– Хорошо, я пойду. Спасибо, что спросили.
Его бровь взметнулась вверх.
– Я предпочла, что бы вы меня попросили, вместо того, чтобы приказывать.
– Но вы идете в мой кабинет.
– Да, раз вы так вежливо попросили.
Он посмотрел на нее, развернулся и зашагал по коридору.
Она знала, директор ожидал, что она последует за ним, поэтому Гвен приостановилась, посчитала до трех и только потом пошла за ним. Солнце уже опускалось, но еще не полностью зашло, и длинные косые лучи заливали здание школы золотым светом сквозь окна, освещая все вокруг. Полы, стены и окна выглядели, словно были в огне, в ярких солнечных лучах, впереди нее, директор отбрасывал длинную тень, на которую она наступила, когда он повел девушку вверх по винтовой лестнице.
Они пришли в комнату, которая, вероятно, и была офисом директора Йорка. У него был огромный письменный стол, кожаное кресло, и окна позади него, позволяющие видеть сверху его школу. И книги, так много книг в его кабинете. Томики в кожаном переплете заполняли каждую свободную полку. Ни одного бумажного. Этот мужчина очень серьезно относился к своей библиотеке.
Он указал на кресло перед столом, и она присела. Директор занял свое место в высоком кожаном кресле, скрестил руки на груди и выжидающе посмотрел на Гвен.
– Вам здесь не понравится, – произнес он. – Я настоятельно рекомендую покинуть это место.
– Вы так все собеседования начинаете?
– Да.
– Это как сцена из «Бойцовского клуба», где вы говорите мне уйти, и я получаю работу, только если остаюсь?
– Сцена откуда?
– «Бойцовский клуб»? Фильм? Видели когда-нибудь?
– Я занятой человек, мисс Эшби. Я не трачу свое время на поверхностные развлечения.
– Тогда я отрекомендую свою кандидатуру как полагается. Послушайте, мистер Йорк, я...
Он поднял руку, останавливая ее.
– Я понимаю, что вы в поисках работы, и я уважаю это, – произнес он. – Но для того, чтобы быть учителем здесь, необходимо очень многим пожертвовать. Я покинул свой дом много лет назад и никогда не возвращался. Ученики находятся здесь круглый год. Соответственно и работаем мы круглый год. Здесь в школе есть все, что нам необходимо, и мы очень редко покидаем эти владения. От вас потребуется посвятить себя полностью этой школе так, как это сделали мы. Какая бы жизнь ни была у вас за стенами этой школы, ее придется бросить ради того, чтобы остаться здесь.
– Я ценю ваше беспокойство, но могу с уверенностью сказать, что у меня никакой жизни за стенами этой школы нет. Жить внутри школы – это возможность иметь другую жизнь вместо той, что была у меня до сих пор.
– Мне трудно поверить, что у такой милой молодой женщины как вы, нет никакой жизни.
– У меня больше нет семьи, за исключением бабушки с дедушкой, которых я не так часто вижу. Я была вынуждена менять колледжи еще на первом курсе, после смерти своего отца, и в процессе я потеряла всех друзей. У меня был парень. Он уехал в Африку учить там сельских детей. Когда я говорю вам, что вся моя жизнь находится в машине, которую я разбила, пытаясь не сбить оленя, то я не преувеличиваю, – она замолчала на минуту. – Да, кстати, вы считаете меня милой?
Он проигнорировал ее вопрос.
– Примите мои соболезнования в связи с потерей ваших родителей.
– Спасибо, – она проглотила внезапно возникший ком в горле.
– Вы выглядите очень молодо, мисс Эшби.
– Мне скоро исполнится двадцать шесть. Вполне взрослая, чтобы преподавать ученикам средней школы.
– Даже таким ученикам, как мои? Мальчики здесь взрослые не по годам и в высшей степени смышлёные. Они нуждаются в постоянной интеллектуальной стимуляции, чтобы их ум все время был занят. Один заскучавший ученик превратил статую во дворе нашего основателя, сэра Уильяма Маршала, в эксперимент с реактивным двигателем.
– Я не заметила никаких статуй во дворе.
– Это потому, что эксперимент удался.
– О, Боже... – она почти произнесла что-то о фильме «Настоящий Гений», и насколько все могло быть хуже – директор мог остаться со зданием, полным попкорна, или ледяным катком внутри помещения. Но она оставила это замечание при себе.
– Серьезно. С моей стороны было бы несправедливо просить такую молодую милую женщину посвятить свою жизнь обучению здесь. Я обязан настоять, чтобы вы вернулись туда, откуда приехали.
Гвен должна была согласиться с ним. Она должна уехать. Упаковать свои вещи, собраться и отправиться в Чикаго, как изначально и планировала.
Но он назвал ее милой. Дважды.
Она никуда не уедет.
– Я думаю, что предпочту остаться, если вы захотите.
Директор изогнул бровь, и она покраснела.
– Захотите меня как учителя здесь, – продолжила она. – Я никогда не встречала студентов, настолько вдохновленных Шекспиром. Пожалуйста, позвольте мне их учить.
Директор долго смотрел на нее. Похоже, он что-то обдумывал. Ее качества? Ее достоинства? Все за и против? Может, он просто представлял, как опрокидывает ее на свой огромный стол и делает с ней все, что захочет? Вероятнее всего, первое.
– Вы можете остаться, – сказал он, и Гвен открыла рот выразить свою благодарность. Он поднял руку, останавливая ее. – На испытательный срок в одну неделю. У вас займет несколько дней разобраться, что к чему, и я бы не хотел, чтобы вы уезжали, пока мы не будем уверены, что вы полностью восстановились.
– Одна неделя. Я справлюсь.
– Есть кое-что, что вы должны знать об этой школе прежде, чем переступите порог класса. Академия Уильяма Маршала не является нормальной школой. Это не обычная школа. И это не типичная школа во всех смыслах этого слова. Остальные школы говорят, что хотят подготовить учеников и сделать их лидерами. Лидер – это ничто. Лидер – это тот, кто ведет за собой, и плохой лидер может привести армию в ад. Я хочу, чтобы эти мальчики стали героями, отважными и умными. Так же, как и наш тезка, Сэр Уильям Маршал, самый великий рыцарь за всю историю.
– Я думаю, что это очень благородная цель, – сказала она, восхищаясь идеями директора Йорка и его страстью усовершенствовать не только умы, но и сам характер его учеников. – И я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы помочь вам.
– Я буду просто рад, если неделю спустя вы не причините им непоправимого вреда, – он указал на свой стол. – Это мой рабочий кабинет. Не беспокойте меня, когда я работаю в нем.
– Могу я вас беспокоить, когда вы в нем не работаете?
– Нет, – сказал он, вставая и щелкая пальцами. Она послушно встала. Герой или лидер, или просто директор, она была готова и мечтала следовать за ним куда угодно. Ну или хотя бы в холл. – Другие преподаватели также имеют свои личные кабинеты. Мистер Прайс преподает математику и естественную науку. Мистер Рейнольдс преподает историю и философию. Я взял на себя уроки литературы после того, как мисс Майр нас покинула. – Он указывал на классные комнаты, рабочие кабинеты и кладовое помещение.
– А куда уехала мисс Майр?
– Я не могу вам сказать, – что-то промелькнуло в его глазах.
– Не можете или не скажете?
– Ни то, и ни другое. Мисс Майр – не ваша забота. Единственная ваша забота – ваша работа. Это ваш кабинет, которым вы можете пользоваться всю неделю, пока вы здесь. – Он достал ключ и открыл дверь. Она любила необычные ключи. Эти не были вырезаны в «Хоум Депо»[1]1
магазин «Все для дома»
[Закрыть] на машине. Они выглядели как отмычка, словно тюремные ключи шерифа Дикого Запада или ключи от ворот замка. Он открыл дверь, и она заглянула в офис. Было очевидно, что здесь работала женщина. Белые прозрачные занавески украшали окна. В отличие от деревянного резного монстра – стола в кабинете директора Йорка, этот маленький кабинет мог похвастать изящным письменным столом с перьевой ручкой и чернильницей.
– Нет компьютеров? – последовал вопрос.
– Компьютеры? – директор Йорк произнес слово, презренно высмеивая ее, будто она спросила его, где находится темница, а не компьютерная лаборатория. – Я не знаю, какой школой вы нас считаете, но нам здесь нечего делать с компьютерами. Они могут это выучить в университете, если захотят. – Он произнес слово «компьютер» так, словно говорил его на иностранном языке.
– Занимательно. Та официантка говорила, что в Маршале ученикам не разрешено пользоваться телефонами. И компьютерами тоже?
– Студенты здесь пользуются книгами. Книгами и ручками, и бумагой. Здесь учат рукописи. Искусству каллиграфии. Я не позволю этим мальчикам покинуть школу без умения собственноручно написать благодарственную записку. Когда вы будете оценивать их работы, вы должны будете оценивать их мысли так же, как и их написание. Форма и содержание идут рука об руку.
– То есть, вы имеете в виду, что я должна оценивать их почерк.
– Совершенно верно.
– Я могу это сделать.
– Вы будете это делать, – директор Йорк произнес это, закрывая и запирая дверь ее офиса. – С тех пор как мисс Майр нас покинула, на кампусе не было женщин. Вы, вероятно, почувствуете себя одинокой и нежеланной.
Гвен взглянула на него. Ей пришлось немного вытянуть шею.
– Вы очень красивы и обаятельны, когда ведете себя так властно и надменно, – отметила Гвен.
Глаза за очками директора Йорка расширились от удивления.
– В таком случае, я приложу все усилия в будущем быть менее властным и надменным.
– Какая жалость, – ответила она.
– Поскольку вы единственная представительница женского пола в Уильяме Маршале – у вас будет свой собственный коттедж. – Стоя у окна, он указал на маленький дом в Тюдоровском стиле, расположенный далеко позади главного здания. Гвен вздохнула и накрыла рот рукой.
– В чем дело? – директор Йорк казался обеспокоенным, спрашивая.
– Ничего... – Гвен покачала головой. – Просто, это так мило. Я буду жить там?
Она посмотрела на него и улыбнулась.
– Да, одну неделю на время вашей работы учителем.
– Спасибо, – произнесла она тихо.
– Это всего лишь дом, – ответил он, будучи, по-видимому, удивлен ее восторгом.
– Я, как бы, бездомная на данный момент. Я планировала спать в машине сегодня ночью. Я не могу поверить, что буду жить в том доме.
Директор Йорк посмотрел на нее и, кажется, впервые увидел девушку. Она гадала, о чем же он думал, смотря на нее. Его глаза не были недружелюбными, лишь любопытными.
– Вы собирались спать в вашей машине? Это небезопасно для молодой женщины. Я бы не позволил вам этого, будь я вашим мужем или отцом.
– Ни мужа, ни отца. Я сама по себе.
– Больше нет. Вы сейчас в Маршале и находитесь под моей защитой все время, что пробудете здесь. И вы не будете спать в вашей машине. Это безумие.
– Я переезжала в Чикаго, – сказала она. – Вся моя жизнь находится в машине, и я не хочу, чтобы кто-нибудь вмешивался в нее.
– Пусть лучше украдут ваше имущество, чем ваша жизнь будет находиться в опасности.
– Вы очень благородны.
– Я всего лишь благоразумен, мисс Эшби. По вам кто-нибудь будет скучать в Чикаго?
– Нет. Я знаю всего одного человека там, и она собиралась приютить меня на диване. Поэтому... – она указала на коттедж. – Спасибо вам.
– Рад помочь, мисс Эшби, – ответил он, и на мгновение свирепость во взгляде исчезла. Когда он смотрел так грозно, то был очень красив. Когда он не смотрел так... что ж ему, наверное, стоило вернуть свой суровый взгляд, пока у Гвен опять не появились фантазии о сексе на столе. – Но запомните, это всего лишь на одну неделю. Не привыкайте.
– Я постараюсь, – произнесла она, зная, что никогда уже не сможет почувствовать комфорт в присутствии этого мужчины. Возбуждение, возможно. Но не комфорт.
– Мужчины – преподаватели находятся в том коттедже, – продолжил директор Йорк. – Если вам потребуется помощь во время вашего пребывания здесь – мистер Прайс или мистер Рейнольдс помогут вам. Спальные комнаты там и там, – произнес он, указывая на маленькие здания, примыкающие к главному. – Пятнадцатилетние и шестнадцатилетние мальчики находятся в Пемброке. Семнадцатилетние и восемнадцатилетние – в Ньюбари. Мои апартаменты находятся на последнем этаже этого здания, Хоквуд. Библиотека находится на первом этаже. Классные комнаты расположены на втором и третьем этажах. Рабочие кабинеты на четвертом.
– Так вы занимаете целый этаж? Мило.
– Я – директор. Я должен быть в состоянии вести надзор за целой школой все время – и днем, и ночью. Эти мальчики находятся под моей защитой. Их безопасность – мой долг и моя ответственность, долг и ответственность, к которым я подхожу со всей серьезностью.
– Я верю, – сказала она, заметив непоколебимую решительность в его глазах, когда он оглядывал владения школы, словно король на лошади, осматривающий свое королевство. – Я пойду обустраиваться в коттедже. Но сначала мне нужно позвонить подруге в Чикаго. Спасибо. Спасибо вам за все.
Гвен развернулась и направилась к лестнице.
– Мисс Эшби, – окликнул ее директор Йорк. Она остановилась у края лестницы.
– Да, сэр?
– Поймите, мисс Эшби, эти мальчики – мои студенты. Я их направляю, я их охраняю... я не хочу, чтобы они пострадали, были обижены или огорчены. Мир полон людей, ожидающих своего шанса разочаровать их. Но пока они находятся под этой крышей, они в безопасности, их поддерживают, о них заботятся, и они находятся под защитой. И они образованы.
Он с особой выразительностью произнес слово «образованы».
– Я позабочусь о них, обещаю. А по поводу образованности, могу обещать вам, что к следующей пятнице они станут умнее. А сейчас, если вы позволите, мне надо распаковать мои вещи.
– Да, говоря об этом... – директор Йорк шагнул к ней, остановившись в паре сантиметров от Гвен. Она проигнорировала дрожь возбуждения, возникшую от его близости. В ее школе кафедра английского языка состояла почти на 90 процентов из женщин. Те несколько мужчин, которых она знала, были женаты и старше. Ни у кого из них не было такой внешности, какой обладал директор Йорк. «Прекрати это, Гвен. Никаких увлечений боссом».
– Говоря об упакованных чемоданах? – поинтересовалась она.
– Да. Ваш гардероб.
– Мой гардероб? Что с ним? – спросила она.
– Я оценю, если вы будете одеваться...
Гвен оглядела свою одежду. У ее блузки был V-образный вырез. Может, слишком глубокое V, чем нравилось директору?
– Как мне следует одеваться?
– Консервативно.
– Насколько консервативно? Мои юбки доходят до колена.
– Я бы предпочел до пола, но полагаю, это непрактично.
– Я боюсь, что не упаковала свою парку[2]2
одежда эскимосов
[Закрыть] и монашескую рясу.
– Это школа для мальчиков – подростков. И молодая женщина, такая милая, как вы, может их отвлекать.
У Гвен онемели руки. Третий раз «милая» за один час. Может, увлечение было обоюдным?
– Так вы действительно считаете меня милой?
– Видел и похуже.
– Я ценю вашу жалкую попытку сделать комплимент, господин директор.
– Всегда пожалуйста, мисс Эшби.
– Я постараюсь найти холщовые сумки.
Она смотрела вниз на ступеньки.
– Мисс Эшби?
– Да, сэр? – она остановилась на лестничной площадке.
– Если, по какой-либо причине, вы решите не оставаться здесь с нами, пожалуйста, позвольте мне извиниться за мой дурной характер. С тех пор как уехала мисс Майр, у нас здесь не было леди. Я полагаю, забыл, как себя вести с ними.
– Спасибо, директор. Я ценю. Я не приняла это на свой счет. За исключением части, в которой вы считаете меня милой. Обещаю, вы не пожалеете, что дали мне этот шанс.
– Я, возможно, нет. Но вы – можете.
Она думала, что это шутка, но в его глазах не было и намека на веселье. Она все равно ему улыбнулась.
Все еще улыбаясь, Гвен покинула главное здание и направилась к своей машине. Она снова огляделась вокруг. Красиво... Академия Уильяма Маршала была настолько красивой, что ей хотелось сфотографировать все, что она видела – башенки, Тюдоровские коттеджи, извилистые вымощенные дорожки, витражные окна. Ей с трудом верилось, что это правда.
Она вытащила телефон из сумочки и обнаружила отсутствие сети. Не так уж и удивительно. Официантка предупреждала, что в этой зоне нет сигнала. Гвен прошлась вниз по тропинке, но не смогла поймать сигнал. Она попробует связаться с Тишей завтра. Гвен направилась назад в Хоквуд Холл забрать свои вещи из апартаментов директора. Из ряда окон на втором этаже она увидела лица тридцати мальчиков, смотрящих на нее – в их глазах читался немой вопрос.
– Он разрешил мне остаться! – прокричала она им.
Они поприветствовали громкими возгласами новость, а Гвен могла только покачать головой от удивления. В каком мире могли подростки так радоваться новому учителю английского? Это была Северная Каролина или рай? Чем бы ни было это место, оно было ее домом на одну неделю.
Одна неделя. А затем, может быть... просто может... навсегда.
