Текст книги "Искра Судьбы (ЛП)"

Автор книги: Тесса Хейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

-20-

Я уставилась в потолок, когда солнечные лучи проникли в мое окно. Мне следовало бы радоваться тому факту, что прямо сейчас мне никуда не нужно идти. Обычно я любила ленивую субботу. До смерти Лейси это были одни из моих любимых дней. Папа готовил свои знаменитые вафли, а мама ставила «Битлз». Мы с Лейси танцевали по дому до тех пор, пока не приходило время перестать заниматься глупостями.

Знакомая боль пронзила мою грудь. Я потеряла все это. Лейси, семью, которая у нас была раньше, те прекрасные субботние утра.

Телефон зажужжал на прикроватной тумбочке, и я подняла его.

Папа: Не смогу приехать домой в эти выходные. Достаточно ли у вас денег на самое необходимое?

Я уставилась на экран, в глубине глаз жгло. Я отбросила устройство на другой край кровати. Он не заслуживал ответа. Не то чтобы ему было на самом деле все равно.

Телефон снова зазвонил, и я посмотрела на него. Нового сообщения от папы не было, так что я взяла его.

Энсон: Чем занимаешься сегодня?

Сердце слегка заколотилось, когда я просто увидела его имя на экране.

Я: На самом деле у меня нет планов. Нужно сходить в продуктовый магазин и сделать кое-какую домашку.

У нас с ребятами установилась своего рода распорядок дня. Школа, потом к Энсону перекусить и сделать домашнее задание, а потом кто-нибудь подбрасывал меня. Когда я возвращалась, в доме всегда было темно. Иногда в холодильнике была еда на вынос, иногда ничего не было. Каждый раз, когда я проверяла, как там мама, она огрызалась на меня, так что я сдалась. Мы были просто двумя кораблями, проплывающими мимо в ночи.

Входя в дверь этого дома, я сразу чувствовала себя одиноко. Будто все утешение от того, что со мной целый день были друзья, исчезало в мгновение ока. У меня было предчувствие, что выходные будут самыми худшими. У меня было много часов, которые придется убить в одиночку.

Я почувствовала это тянущее ощущение вдоль грудины, почти как если бы кости скручивались и пытались выйти из нее. Я потерла это место, пытаясь облегчить ощущение.

Энсон: Хочешь, подброшу тебя до продуктового?

Кин однажды спросил меня, есть ли у меня водительские права. Я сказала «да», но мне не нравилось водить машину. Они оставили все как есть, но я знала, что им было любопытно, зачем все это.

Я: Было бы здорово. Во сколько?

Энсон: Заеду за тобой через двадцать минут?

Я: Буду готова. Спасибо, Э.

Я откинула одеяло и направилась в ванную, приняла самый быстрый в мире душ, а затем почистила зубы. Натягивая футболку, я остановилась, проводя пальцами по коже на руке. Два дня назад она была темно-фиолетовой. Сегодня на ней не было ни единого признака синяка.

Я вытянула руку, затем согнула ее. В этом движении вообще не было никакой боли. Я уставилась на руку, будто она могла дать мне ответ. Что-то странное происходило с телом. Тянущие ощущения в груди, моменты, когда мне казалось, что кожа слишком натянута, это странное, быстрое заживление.

Телефон зазвонил на кровати, и я поспешила схватить его.

Энсон: На месте.

Я отбросила мысли обо всех причудливых вещах, происходящих со мной, и схватила сумочку. Я поспешила вниз по лестнице и направилась к внедорожнику Энсона.

Запрыгивая внутрь, я заметила темные круги у него под глазами.

– Ты в порядке?

Энсон взял мою руку в свою, переплел наши пальцы. Все его тело, казалось, вздохнуло от этого прикосновения.

– Теперь лучше.

Кожа загудела от прикосновения, ладонь нагрелась. Энсон не стеснялся прикасаться ко мне, но держать меня за руку было как-то по-другому, более интимно. Он сжал мою руку, а затем отпустил ее. Я скучала по приливу энергии, по теплу, как только оно уходило.

– Давай купим тебе кое-что из продуктов.

– Да. Спасибо, что подвез.

Отъезжая от тротуара, он взглянул на меня.

– Будем честными. Ты бы написала кому-нибудь из нас смс с просьбой подвезти?

Я прикусила нижнюю губу.

– До магазина не так уж плохо дойти пешком.

– Ро, – простонал он. – У всех нас есть машины. Мы хотим помочь, если это нужно.

– Мне не нужна помощь. Я сама могу сходить за продуктами.

– Знаю, что можешь, но не обязана. Мы хотим облегчить тебе жизнь.

– Почему? – Это был вопрос, который я умирал от желания задать с тех пор, как ребята подружились со мной. Теперь я могла видеть, как много людей, как девушек, так и парней, хотели, чтобы их впустили в их круг. Почему они приветствовали именно меня?

Энсон встретилась со мной взглядом в зеркале заднего вида.

– Разве не так поступают друзья? Во всяком случае, хорошие?

– Наверное. – Хотя мне казалось, что это нечто большее. Будто мне не хватало какого-то кусочка головоломки, который остальные могли видеть ясно, как божий день.

– Похоже, раньше в твоей жизни не было очень хороших друзей.

Возможно, в этом Энсон был прав. С тех пор как я переехала в Вашингтон, я не получила ни одного телефонного звонка или электронного письма от своих друзей из дома.

– А как насчет тебя? У тебя были хорошие друзья?

Он заскрежетал челюстями.

– Раньше да и, думаю, снова будут.

Холден и Энсон были прирожденными противоположностями, созданными для того, чтобы сталкиваться лбами и расходиться во мнениях. Но казалось, они оба старались.

Я протянула руку и сжала его ногу.

– У тебя есть я.

Его взгляд на мгновение встретился с моим, но за эти несколько секунд так много промелькнуло в его глазах.

– Так и есть, да?

– И тебе лучше быть осторожным, потому что ты застрял со мной на всю жизнь.

Энсон усмехнулся.

– Думаю, я могу с этим смириться.

Я надеялась, что он сможет, потому что при мысли о том, что я могу потерять его, потерять любого из них, мне становилось трудно дышать.

-21-

Раздался стук в дверь спальни, заставивший меня подпрыгнуть. Она открылась прежде, чем я успела сказать «Войдите».

Мама появилась в дверях, плотнее запахивая на себе халат. Ее глаза были немного остекленевшими, почти расфокусированными.

– Почему ты не отвечаешь на сообщения отца?

Я развернула свой рабочий стул так, чтобы оказаться лицом к ней.

– Он написал, что его не будет дома в эти выходные. Я не думала, что это заслуживает ответа.

Она сжала челюсти.

– Это неуважительно – не отвечать на сообщения.

Мне хотелось рассмеяться. Неуважительно? Правда мы сейчас говорили об уважении? Мама никогда не выходила из дома, кроме как пополнить запасы лекарств, которые лежали на ее прикроватной тумбочке. Папа даже не утруждал себя притворяться, что здесь еще живет. Действительно ли имело значение, отвечу ли я на папино сообщение?

– Буду иметь это в виду. – Я вернулась к домашней работе.

Мама ухватилась за мой стул и притянула меня обратно к себе.

– Ты сделаешь больше, чем это. Ты напишешь ему ответ прямо сейчас и скажешь, что с тобой все в порядке.

Кусочки мозаики начали складываться воедино. Папа позвонил ей, чтобы проведать меня, и она разозлилась из-за этой нервотрепки.

– Хорошо. – Я взяла телефон и набрала сообщение.

Я: Мне не нужны деньги.

– Счастлива?

– Ты неблагодарная, маленькая соплячка. Я не хотела тебя удочерять, но твоему отцу просто необходимо было завести еще одного ребенка. Мы должны были воспринять это как знак, когда я не смогла забеременеть, и оставить все как есть.

Я резко втянула воздух. Ее слова жалили, будто миллион крошечных порезов от бумаги. В течение последних шести месяцев я делала все, что могла, чтобы сохранить сочувствие к матери, но больше не могла сдерживаться. Единственным вариантом было подавить все чувства, когда дело касалось ее, этой женщины, которая раньше была теплыми объятиями и добрым пониманием. Теперь она была незнакомкой.

– Хорошо, – сказала я ровным голосом.

– Хорошо?

– Я не знаю, что еще ты хочешь от меня услышать. Я – твоя самая большая ошибка. Я все разрушаю. Хорошо. Я не могу переубедить тебя. Я сделаю все возможное, чтобы держаться от тебя подальше. Тебе придется иметь дело со мной всего лишь еще один год. Потом я уйду. Тебе больше никогда не придется меня видеть.

Эта правда ранила глубже, чем уколы от ее предыдущих слов. То, что я знала как факт, теперь въелось в кости. Я представила, как отключаю все возможности волноваться о родителях, которые у меня были. Это был единственный способ пережить это.

Она несколько раз моргнула.

– Отлично. Но я буду присматривать за тобой. Твоему отцу больше не нужен стресс от беспокойства о тебе, и обо мне тоже.

Она повернулась на пятках и ушла, хлопнув за собой дверью.

Я медленно повернулась обратно к столу. Рука дрожала, когда я брала ручку. Я попыталась сосредоточиться на словах в учебнике испанского, но они расплывались. После еще нескольких попыток я сдалась, вскочила на ноги и закружилась по комнате.

Тянущее ощущение в груди вернулось, только оно было хуже, более болезненным. Телефон звякнул.

Лукас: Привет, сегодня от тебя ничего не было слышно. Все в порядке?

Мои пальцы зависли над клавиатурой, когда у меня заболело в груди. Я хотела сказать ему, что я была настолько далека от того, чтобы быть в порядке, насколько это вообще возможно. Я хотела попросить его приехать ко мне домой, просто чтобы я могла его обнять. Чтобы я могла убедиться, что в этом мире есть люди, которые заботятся обо мне. Потом я подумала о том, как мама в мгновение ока превратилась в совершенно другого человека.

Я: Просто была занята. Много домашней работы.

На экране появились три точки, затем исчезли и, наконец, появились снова.

Лукас: Я здесь, если тебе что-нибудь понадобится.

Слеза стекла по щеке и упала на экран. Мне хотелось прижаться к нему, протянуть руку, но я не могла заставить себя сделать этот прыжок.

Я выключила телефон и положила его в ящик прикроватной тумбочки. Я не хотела видеть никаких других сообщений, не имело значения, от кого они. Вместо этого я откинула одеяло и забралась в постель. Выключив свет, я помолилась о сне.

Он нашел меня не сразу, и как только я соскользнула в страну грез, все стало прерывистым. Полным метаний и бесконечных перескоков.

Я бежала по лесу за домом. Я не могла этого видеть, но знала, что-то преследует меня, какая-то бесформенная, темная сила, которая, я знала, утащит меня под воду, если поймает. Ветки хлестали по лицу и жалили в руки.

Ночь сомкнулась вокруг меня, мешая видеть. Я споткнулась о корень дерева, разбила коленку, вскочила на ноги и сильнее напрягла мышцы. Легкие горели, когда я услышала, как что-то приближается ко мне сзади.

Добравшись до берега ручья, я резко остановилась, сердце бешено колотилось в груди. Воздух пронзил вой. Мой взгляд метнулся к источнику звука.

Волки. Пятеро расхаживали по другой стороне ручья. Я отступила на шаг. Черный с белым пятном на груди зарычал на мое отступление. Я застыла.

В лесу позади меня послышалась треск.

Теперь зарычали все волки. Самый громкий звук исходил от почти золотистого волка. Его мышцы напряглись, и он перепрыгнул через овраг. Я приготовилась к нападению, но волк даже не остановился, промчавшись мимо меня на звук.

Остальные волки последовали за ним. Все, кроме одного. Его мех был разноцветным: светлым, серым и красным. Его карие глаза, казалось, видели меня насквозь.

Он медленно приближался, низко опустив голову. Я не могла набрать воздуха в легкие. Волк принюхался, а затем опустился почти на четвереньки.

Он ткнулся носом в мой бок, потерся головой, снова прижался носом. Двигаясь, он издавал тихий скулящий звук. Я медленно протянула руку, опуская ее к его голове. Волк прижалась к ней, почти поощряя меня погладить его.

У меня отвисла челюсть, а сердце бешено заколотилось.

– Хочешь, чтобы я тебя почесала?

Воздух пронзил еще один вой, и волк с рычанием вскочил на ноги. Это движение отбросило меня назад.

Я проснулась, судорожно вздохнув и схватившись за грудь. Руку покалывало. Я могла поклясться, что все еще чувствовала мягкий мех на ладони. Я сжимала и разжимала пальцы, пытаясь разобраться в этом ощущении. Это было так реально.

Я откинула одеяло, сделав несколько успокаивающих вдохов и пытаясь унять сердце.

– Просто сон.

На мгновение я прислушалась. Ничего. Я встала с кровати и достала из шкафа толстовку.

Мне нужен был свежий воздух. В комнате было слишком душно и затхло. Я спустилась по лестнице и прошла через кухню к задней веранде. На мгновение остановилась, прежде чем открыть дверь, уставившись на лес, который казалась таким реальным во сне.

– Не будь дурой. – Я заставила себя открыть дверь.

Холодный ночной воздух обрушилась на меня, как стена успокаивающей тяжести. Я набрала полные легкие воздуха, и это утихомирило самую сильную панику.

Подойдя к одному из кресел «Адирондак» (Кресло Адирондак – The Adirondack chair – это уличное кресло для отдыха с широкими подлокотниками, высокой спинкой и сиденьем, которое спереди выше, чем сзади), я натянула толстовку, поудобнее устроилась в кресле и подтянула колени к груди. Учитывая все, что произошло за последнюю неделю, неудивительно, что мне снились кошмары. Мой разум просто смешивал стресс с полученным мной предупреждением о волках. Только что-то в мозгу превратило волков из хищников в защитников.

Мне нравилось думать о них именно так. Мне нужно будет провести небольшое исследование, посмотреть, как на самом деле выглядят волки. В моем сне они были массивными и величественными. Мне жаль, что я не могла позвать их сейчас, тогда, возможно, я не чувствовала бы себя такой одинокой.

Мое внимание привлекло движение среди деревьев. Я напряглась, чтобы разглядеть, что бы это могло быть. Тени сдвинулись, и я натянула капюшон толстовки на голову, дрожа. Только ветер, заставляющий деревья раскачиваться. Затем воздух наполнился воем.

-22-

Я застонала, переворачиваясь на другой бок, подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, льющегося в окно. Глубокий сон больше не приходил ко мне всю ночь, и я знала, что сегодня поплачусь за это. По крайней мере, сегодня был не учебный день.

Я достала телефон из прикроватной тумбочки. Экран был усеян множеством текстовых сообщений, но я не могла в них вникнуть, особенно когда дата мелькала перед глазами. Я знала, что это произойдет. И все же какая-то часть меня хотела задвинуть это напоминание на задворки сознания.

Лейси всегда жаловалась, что ее день рождения приходится на сентябрь.

– Все недовольны тем, что они вернулись в школу. Никто не хочет праздновать.

Я всегда старалась изо всех сил, чтобы она чувствовала себя любимой каждый год. Она всегда спала так, словно была в коме, поэтому я пробиралась ночью в ее комнату и украшала ее. Однажды я наполнила ее таким количеством воздушных шариков, что она едва могла найти дверь.

Я свернулась калачиком. Боже, я так сильно по ней скучала. Теперь она даже не узнала бы семью, которую оставила.

Напряжение овладело моим телом, желание двигаться. Я вскочила с кровати и направилась к шкафу, натягивая спортивную форму. Я быстро почистила зубы и направилась вниз. Я не останавливалась, чтобы послушать маму, и не позволяла себе задуматься, все ли с ней в порядке, я просто продолжала двигаться.

На мгновение я притормозила, когда углубилась в лес. Сон все еще был свеж в памяти. Я все еще могла видеть глаза тех волков, светящиеся в темноте.

Вместо того чтобы поддаться какому-либо страху или «что, если», я начала бежать. Помогло. Жжение в мышцах и напряжение частично сняли зуд, который я чувствовала, даже если это никак не уменьшило боль в груди.

К тому времени, как я добралась до ручья, грудная клетка тяжело вздымалась, и мне пришлось наклониться, чтобы попытаться отдышаться. Воздух причинял боль, когда я втягивала его, но я приветствовала этот укол боли. Любое отвлечение.

Я позволила себе рухнуть на берег, мышцы свела судорога. Пальцем я обвила концы браслетов на запястье, Лейси и мой. Там всегда должен был быть только один.

Слезы потекли по щекам, стекая так же быстро, как вода внизу. Рыдания раздирали грудь, но они были тихими, будто мне было слишком больно выплескивать боль, живущую внутри.

– Ро?

Я резко вскинула голову, когда из-за деревьев вышла фигура. На фоне залитого солнцем пейзажа мне потребовалось мгновение, чтобы определить, был ли это Вон или Кин, но мягкая озабоченность, отразившаяся на лице Кина, выдала меня с головой.

– Привет, – прохрипела я.

Он двигался так быстро, что я могла поклясться, что у меня затуманилось зрение. В мгновение ока Кин подхватил меня, посадил к себе на колени и прижал к груди.

– Что случилось?

Я икнула, пытаясь набрать в легкие побольше воздуха. Я не знала, что сказать. Как выразить словами все, что я чувствовала. Я исходила из простой истины.

– Сегодня день рождения моей сестры.

– Ро. – Кин провел рукой по моим волосам и вниз по спине, притягивая меня еще ближе. – Мне так жаль. Первый, верно?

Я кивнула, уткнувшись в его широкую грудь.

– Первые – самые трудные. Никогда не бывает легко, но не всегда это удар под дых.

Я подняла голову, вглядываясь в лицо Кина, в его глаза, полные такого понимания.

– Кто?

Он сжал челюсти, и я подумала, что он может не ответить.

– Родители. На наш комплекс было совершено... нападение. Какие-то злые, больные люди. Многие из нас кого-то потеряли. Холден потерял свою маму.

– Мне так жаль. Мне неприятно даже говорить это, потому что это такая отговорка, совсем недостаточная, но это все, что у меня есть.

Он переплел свои пальцы с моими.

– Нет хороших слов, когда речь заходит о горе. Важно только присутствовать и слушать. Я бы хотел быть таким для тебя. Ты не хочешь рассказать мне о ней?

У меня перехватило горло, но я почувствовала, как что-то тянет меня внутрь. Я хотела разделить Лейси с кем-нибудь еще. Я не хотела прятать ее по темным углам, боясь, как отреагируют родители. Я соскользнула с колен Кина, но продолжала держать его за руку. Простое прикосновение было заземляющим, будто это было единственное, что привязывало меня к земле в данный момент.

– Лейси была одержима космосом.

Кин в удивлении приподнял брови.

– Космосом?

– С тех пор, как она была маленькой. Она всегда говорила, что однажды станет астронавтом. Она умоляла наших родителей заказать ей мороженое «астронавт», чтобы она была готова к миссии. Когда она стала старше, это превратилось в астрологию, и она подумала, что звезды могут рассказать нам о нашей жизни.

– Они представляют собой силу, намного превосходящую нашу.

Я улыбнулась.

– Лейси всегда говорила что-то подобное. Она была лучшей старшей сестрой. – Мой голос сорвалась на этих словах. – Она везла меня домой с концерта, когда мы попали в аварию. Родители не отпустили бы меня одну, поэтому она пошла со мной. Если бы я не была так решительно настроена пойти...

– Нет. – Кин отпустил мою руку и обнял меня за плечи, крепко прижимая к себе. – Это был несчастный случай. Ты не можешь винить себя.

– Мама думает иначе.

– Уверен, что она не...

– Она прямо сказала мне об этом.

Кин резко втянул в себя воздух.

– Горе может сломить некоторых людей.

– Знаю. Это не значит, что это не больно, и я знаю, что она разбита. И тот факт, что мой папа больше даже не утруждает себя возвращением домой, не помогает.

– Думаю, подобные вещи либо сближают людей, либо разъединяют.

Я запрокинула голову, чтобы рассмотреть Кина.

– Это сблизило вас с Воном?

Какое-то мгновение он молчал, глядя на воду.

– В некотором смысле так оно и было. В других... ему приходится нелегко, и он не ценит, если я пытаюсь помочь.

– Он твой старший брат. Уверена, он думает, его работа – присматривать за тобой.

– Мы должны присматривать друг за другом.

Я еще сильнее прижалась к Кину.

– Именно так и должно быть.

Хрустнула ветка, и Кин мгновенно вскочил на ноги. Он расслабился как раз перед тем, как Вон вышел из-за деревьев.

Я с трудом сглотнула, когда арктический взгляд Вона скользнул по нам.

– Тебе следует проводить ее домой. Я нашел свежие следы на другой стороне ручья.

– Что за следы? – спросила я, поднимаясь на ноги.

– Волчьи.

Сердце слегка заколотилось в груди.

– Прошлой ночью мне приснился самый безумный сон о волках.

Кин повернулся, на лице отразилась тревога.

– Что произошло во сне?

– В этом нет ничего особенного. Просто ночной кошмар. Я бежала через лес, собственно, к этому месту. Кто-то или что-то гналось за мной, а потом появились пять волков. Думаю, они защищали меня. Они прогнали то, что гналось за мной.

Кин придвинулся ближе.

– Ты сказала, пять?

– Да.

– Уверена?

– Да. Почему это имеет значение?

Кин взглянул на Вона, который смотрел прямо на меня.

– Пять может быть символическим числом во снах.

– О. – Я боролась с желанием поежиться, но пристальный взгляд Вона пригвоздил меня к месту.

– Вон прав. Я должен отвести тебя обратно.

– Не приходи сюда одна, Роуэн, – тихо прорычал Вон.

В его голосе слышалась дрожь, от которой кожа покрылась мурашками, и приятная дрожь пробежала вверх по позвоночнику.

– Волки не хотят иметь со мной ничего общего.

Он усмехнулся.

– Не будь дурой. Они съедят все горячее и сочное, что смогут найти.