Текст книги "Дела сердечные"
Автор книги: Тьерни Макклеллан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 13
"Светлая память" – один из лучших особняков в Луисвиле. Наверное, именно так выглядела бы Тара, если бы Скарлетт вздумала превратить свое имение в похоронный дом. Расположенный на Браунсборо-роуд, посреди ухоженной лужайки, с фасада он украшен величественными колоннами, а ведет к нему широкая, усаженная деревьями аллея.
Не будь "Светлая память" похоронным домом, она наверняка стала бы недвижимостью, которую мы, риэлторы, именуем "престижной". В сущности, одной только привилегии указывать Браунсборо-роуд в обратном адресе на письмах достаточно, чтобы добавить этак тысяч тридцать долларов к запрашиваемой цене. А домики с лужайками чуть больше почтовой марки, что красуются по обе стороны "Светлой памяти", стоят, между прочим, от двухсот тысяч долларов и выше. Причем, поверьте, "выше" простирается в заоблачные дали.
Проходя сквозь двойные двери, я подумала: Труди наверняка было бы приятно узнать, что прощаются с ней по высшему разряду.
Первой, кого я увидела в фойе, была Барби Ландерган. Наряд, который Барби сочла подобающим случаю, мягко говоря, привлекал внимание, так что ошеломленно вытаращилась не я одна. На двенадцатисантиметровых шпильках, в черных сетчатых колготках и черном трикотажном мини-платье с глубоким вырезом она выглядела так, будто работала на подпевках у Рея Чарлза.
Однако ошеломил меня не только ее наряд, но и лицо Барби – точнее, то, что было на лице. Такого я и впрямь не ожидала увидеть. Во всяком случае, не на лице Барби и не в данных обстоятельствах. Невероятно, но на щеках у нее блестели капли, смахивающие на слезы! Глаза покраснели, нос порозовел, и в руке она сжимала скомканный кружевной платочек.
Ого! Кажется, Барби рыдала. Или же недавно чистила репчатый лук. Припомнив кое-что из сказанного ею о Труди, лично я склонялась к луковой версии.
Барби явно меня не заметила. Еще бы – ее красные глаза изучали табличку, вывешенную на видном месте в фойе. Такие черные таблички с белыми буквами обычно помещают в фойе кинотеатров – там еще маленькие стрелочки, указывающие, в какую сторону вам идти, чтобы попасть на фильм, который хотите посмотреть. С единственной, в данном случае, разницей – вместо фильмов на табличках значились недавно усопшие. Согласно вывескам, в "Светлой памяти" демонстрировались Бенджамин Р. Стратмор – слева, Эдвард К. Мурмен – прямо и, наконец, Труди Дермот – справа.
Снова промокнув глаза, Барби сделала глубокий вдох, расправила плечи и двинулась направо. Я последовала за ней, неслышно ступая по кремовому плюшевому ковру.
Дойдя до открытой двери в конце коридора, Барби остановилась и, подбоченясь, оглядела зал. Очень скоро что-то привлекло ее внимание – она встрепенулась, одернула платье, поправила платиновые локоны и решительно переступила порог.
Я переступила тот же порог буквально через несколько секунд. Хотя зал был довольно велик и полон народу, Барби я углядела мгновенно. Проворно лавируя в толпе, она пробиралась к высокому мужчине в дорогом черном костюме, который в центре зала негромко переговаривался с тремя дамами.
Я пригляделась. Ага, муж Труди. Хотя… Стоп! Дерек больше не был мужем Труди. Теперь он не был ничьим мужем.
Видимо, и Барби успела до этого додуматься. Она прижала к губам кружевной платочек, а свободную руку протянула Дереку. Кажется, такую позу я видела у Глории Свенсон в старом черно-белом фильме "Сансет-бульвар".
– Дерек. Бедняжечка.
И все. Но главное – не чтосказала Барби, а какона это сказала. Дерек запнулся на середине фразы и, отвернувшись от окружавших его дам, взял Барби за руку. И при этом окинул ее оценивающим взглядом.
Я, со своей стороны, тоже смерила Дерека оценивающим взглядом, остановившись всего в полутора метрах, за огромным фикусом в кадке. Правда, фикус не закрывал меня полностью – для этого у него слишком редкие листья, – но все лучше, чем стоять на виду посреди зала и пялиться на Дерека и его друзей.
Ничего себе! По моему скромному мнению, этот малый – вылитая кинозвезда. Высокий, загорелый, мускулистый. И вдобавок с ямочкой на подбородке, точь-в-точь как у Кирка Дугласа и Кэри Гранта. Я пригляделась к ямочке. Как же я ее раньше не заметила! Впрочем, немудрено – в последний раз я видела Дерека в доме на Саратоге, сразу после Того, как вдоволь насмотрелась на Труди. Видимо, тогда мне было не до ямочек. И, помнится, у Дерека тогда здорово дрожал подбородок. Наверное, ямочка была слегка не в фокусе.
Седеющие виски Дерека позволяли предположить, что ему как минимум за сорок, но фигура у него была тридцатилетнего. И либо у него очень широкие плечи, либо подплечники в его костюме на пару размеров больше, чем нужно.
Барби, как видно, тоже оценила их ширину, поскольку повисла на этих великолепных плечах, едва Дерек выпустил ее руку со словами:
– Как хорошо, что вы пришли. Труди наверняка была бы…
Лицо Барби заметно вытянулось.
– О боже! – тут же взвыла она. – Как же мы будем жить без Труди?
Если бы Барби пришлось самой отвечать на этот вопрос, она, несомненно, ответила бы: "Гораздо лучше", но, к счастью, публика сочла вопрос риторическим.
Дамы, которые до появления Барби наперебой оказывали Дереку знаки внимания, взирали на соперницу, как на зловредное насекомое. Худая матрона в сером шелковом платье на пуговицах, стоявшая по левую руку от Дерека, проронила:
– Я так понимаю, вы с Труди дружили? – Каждое ее слово сочилось недоверием.
– Мы вместе работали, – отозвалась Барби, не выпуская из рук Дерека. – Я Барби Ландерган, – добавила она и, откинув голову, заглянула Дереку в лицо. Затем, обернувшись к дамам, продолжала: – Труди сидела в офисе прямо напротив меня. Ох, мне будет та-ак ее не хватать! – Голос Барби дрожал. Мне показалось, она вот-вот разрыдается.
Чтобы Дерек мог хорошенько изучить глубины ее горя, а заодно и декольте, Барби чуточку отстранилась. Глаза безутешного вдовца вмиг устремились в указанном направлении.
Никаких сомнений. Старина Дерек, хоть и пребывал в похоронном доме, явно не умер.
– Такая утрата, такая утрата! – не унималась Барби, задыхаясь в очередном приступе астмы. Выпустив одно из плеч Дерека, она промокнула глаза платочком. По-моему, там промокать-то было нечего, но, поскольку Дерек смотрел не на глаза Барби, это не имело значения. – Но я знаю, Труди не хотела бы, чтобы ты оставался один. Ты должен попытаться продолжать жить…
Я наблюдала за маневрами Барби с благоговейным ужасом. Надо отдать ей должное – времени даром она не теряла. А если кто сочтет дурным тоном вешаться на шею новоиспеченному вдовцу – плевать Барби хотела на общественное мнение.
Судя по всему, ее волновало мнение только одного человека – Дерека. А его, представьте, нимало не коробило внимание Барби. Более того, он чуть ли не с радостью прижимал ее к себе, пока она с надрывом твердила:
– Как же мне будет не хватать бедной Труди!
Как собаке – пятой ноги,мысленно закончила я за нее. И разумеется, тут же устыдилась своих мыслей. Ведь не исключено, что смерть Труди помогла Барби наконец осознать, как она на самом деле любила коллегу.
С другой стороны, вполне может статься, Барби молола языком с одной целью – подольше повисеть на весьма импозантном (и богатом, кстати) мужчине.
Мать честная, похоже, Барби вцепилась в Дерека, извиняюсь за выражение, мертвой хваткой. Я едва сдерживала улыбку. И вдруг… и вдруг меня пронзила поистине жуткая мысль. Ведь в тот злополучный день, когда я нашла на столе записку Труди, в офисе не было ни души!
Значит, Барби отсутствовала одновременно с Труди.
А что, если Барби с Дереком уже давно крутят шуры-муры? Что, если они задумали разделаться с Труди и сейчас изображали, будто заинтересовались друг другом лишь послеее смерти? Я пригляделась к сладкой парочке. Господи помилуй. Неужто эти двое и впрямь заманили Труди в тот дом на Саратоге и сотворили с ней все эти ужасы?!
Я поспешила отогнать прочь страшное видение. Да что со мной? Ведь Барби – моя сослуживица. Я знаю ее несколько лет. Просто у меня развивается какая-то мания. Следом, чего доброго, заподозрю Арлин, жену Джарвиса.
Дабы найти себе иное занятие, кроме как пялиться на Барби и Дерека, я огляделась по сторонам. На беду, первое, на чем остановился мой взгляд, был гроб.
Во рту у меня пересохло.
Боже.
Бедняжка Труди совсем не походила на человека – скорее на пластмассовый манекен.
Я сделала несколько неверных шагов в ее сторону, смутно надеясь, что вблизи она будет выглядеть получше.
Увы.
Сердечко на лбу Труди, очевидно, составило более серьезную проблему, нежели я предполагала. Вероятно, было невозможно замаскировать шрам, и кому-то пришла в голову творческая идея; Труди зачесали волосы на лоб и сделали челку.
Теперь она напоминала не Фарру Фосетт, а куклу – куклу Барби.
Это было выше моих сил. Я отвернулась и поспешила отойти от гроба. Через боковую дверь в зал входили Энни и Натан. Должно быть, отлучались в коридор передохнуть. Но, по всему видать, Натану перерыва не хватило. Он был мрачнее тучи – пока не заметил меня. Лицо его просияло.
– Мам! – крикнул он и замахал рукой. – Эй, мам! Сюда! – Тут отпрыск, вероятно, вспомнил, где находится, и сообразил, что размахивать руками и вопить хорошо на футбольном матче, но не совсем к месту при нынешних обстоятельствах. Впрочем, если б Натан сам не додумался, ему помогли бы красноречивые взгляды окружающих.
Одной из хмуро покосившихся была Энни. Помнится, я сама так же смотрела на любимого сыночка, когда он был маленьким и принимался шалить в церкви. Должна признать, взгляд Энни оказался куда эффективнее. Натан мигом захлопнул рот и постарался придать своему лицу сумрачное выражение, но, видимо, не совсем преуспел, поскольку рот его подергивался на манер фирменной ухмылки Брюса Уиллиса.
– Мам, – повторил Натан и замялся, вероятно не зная, о чем полагается говорить по этикету похоронных домов.
Я сжала его руку. Похоже, бедный мальчик и впрямь рад меня видеть.
Поразмыслив несколько секунд, Натан пробормотал:
– Здорово, что ты все-таки пришла.
Я метнула на него гневный взгляд. В ближайшее время придется с ним побеседовать. После чего повернулась к Энни:
– Искренне сочувствую вашему горю.
Энни с готовностью закивала:
– Труди была такой… замечательной.
Лично я употребила бы иное слово, но решила согласиться:
– Да, таких, как она, поискать. – По крайней мере не соврала, уж в этом меня никто не упрекнет.
Я думала, что Энни пустится изливать душу и между делом прольет свет на личность человека, который в последнее время не ладил с ее сестрой и, следовательно, располагал серьезным мотивом для убийства. И еще я надеялась, что Энни выскажет и несколько собственных соображений, кто мог совершить столь дикий поступок.
Однако все, что я услышала от Энни, – это какой замечательной была Труди. Послушать Энни, так ее сестрица была поистине святой. "Лучшей сестры и пожелать нельзя", – повторяла она вновь и вновь. Мол, у Труди не было врагов, все ее любили, и тот, кто это сотворил, наверняка с кем-то ее перепутал.
Не было врагов? И все ее любили?Очевидно, мы говорим о двух разных Труди.
Соображения Энни по поводу личности убийцы тоже меня не порадовали. "Либо ее с кем-то перепутали, – утверждала она, – либо это был серийный убийца, убивающий людей без разбору. Вроде Теда Банди".
Сказать по правде, идея о маньяке, рыскающем поблизости в поисках беззащитных риэлторов, казалась мне несколько притянутой за уши. Особенно если учесть, что пока жертва только одна. Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, чтобы называться серийным убийцей, необходимо прикончить по меньшей мере двух человек, не так ли? А до той поры можно рассчитывать лишь на звание обычного, заурядного убийцы. И потом, неужели маньяк станет торчать в засаде в пустом доме, уповая на то, что рано или поздно объявится какой-никакой завалящий риэлтор?
Столь же притянут за уши, на мой взгляд, и образ Труди как невинной овечки. Неужели Энни забыла, что я лично знала ее сестрицу? Уж святой она точно не была. Конечно, я всей душой надеюсь, что сейчас Труди веселится наверху, среди ангелочков, но давайте говорить откровенно – если она и впрямь там, значит, провернула лучшую сделку в своей жизни.
Послушав несколько минут спич Энни о доброте и щедрости покойной сестры, я решила, что с меня довольно, и, воспользовавшись паузой, вставила:
– Энни, ты, случайно, не знаешь, в последнее время Труди никто не угрожал? Телефонные звонки, письма и прочее…
Энни бросила на меня быстрый взгляд и замотала головой:
– Нет-нет, ничего такого… – Тут ее голос оборвался, словно резко перекрыли кран. Взгляд Энни сфокусировался на чем-то за моей спиной, в противоположном конце зала. – Ничего такого не было, – повторила она рассеянно.
Я оглянулась. Дерек и Барби, видимо, исхитрились сплавить трех алчущих утешения дам и переместились в укромный уголок, – наверное, чтобы не мешать мельтешению скорбящих. Теперь они стояли бочок к бочку, темная голова Дерека склонилась к платиновой голове Барби. Умилительное зрелище, как бы не прослезиться.
Я посмотрела на Энни. Странный у нее какой-то взгляд, слишком напряженный. Должно быть, Энни почувствовала, что я за ней наблюдаю. Наши глаза встретились, и мне показалось, что она вздрогнула. Впрочем, это было так мимолетно, что утверждать не могу.
В следующий миг Энни прильнула к Натану и нежно улыбнулась. Натан, разумеется, расплылся в широченной и глупейшей ухмылке, но тут же вспомнил, где находится. И снова моим глазам предстала убедительная имитация Брюса Уиллиса.
Что и говорить, у мальчика несомненный талант.
Цепляясь за Натана, Энни дернула головой в сторону Барби:
– Вы только полюбуйтесь! Моя бедная сестра еще даже не в могиле, а эта… эта ужасная женщина уже пристает к ее мужу!
Натан, по обыкновению, ляпнул первое, что пришло ему в голову:
– Не похоже, чтоб Дерек был против.
Энни отпустила руку Натана и достала из кармана пиджака мятую салфетку.
– М-м… – промычала она, промокая глаза, которые казались совершенно сухими, как давеча у Барби. – По-моему, это бестактно. По меньшей мере. – Она снова приложила салфетку к глазам и покосилась на парочку в углу.
Барби между тем смотрела на Дерека и хлопала ресницами. Да так сильно, что мне почудилось, будто по комнате пронесся сквозняк. Дерек, видимо, тоже что-то почувствовал, поскольку придвинулся к Барби еще ближе, склонился к ее уху и что-то прошептал.
Энни задохнулась от негодования:
– Да это не просто бестактно! Это возмутительно! Моя бедная нежная сестра… еще…
Салфетка все-таки пригодилась – слезы ручьем хлынули по щекам Энни.
– Из-звините, – выдавила она. – Я… мне… надо в уборную.
Сделав столь недвусмысленное заявление, Энни повернулась и, комкая в руке бумажный клочок, вылетела из помещения. Натан ринулся было следом, но потом притормозил и неуверенно промямлил:
– Она вроде бы расстроена…
– Да, пожалуй, – согласилась я.
Вопрос в том, расстроилась она из-за Труди или из-за чего-то еще?
– Сейчас вернусь, – наконец решился Натан и был таков.
Оставшись в одиночестве, я переключилась на Дерека с Барби. К ним подошла супружеская пара средних лет, – очевидно, чтобы выразить Дереку соболезнования. Барби явно не терпелось избавиться от назойливых плакальщиков, она даже начала притопывать ножкой, но супруги не поняли намека. Когда женщина обняла Дерека, Барби раздраженно отвернулась и нечаянно встретилась со мной глазами.
Вскинув руку в приветственном жесте, она бросила Дерека на растерзание скорбящим, и направилась ко мне. Ожесточенно покачивая бедрами. В этом тесном платье, скажу я вам, зрелище было еще то. Я заметила, что головы всех мужчин, мимо которых проходила Барби, исправно поворачивались ей вслед.
Добравшись до меня, Барби хихикнула:
– Черт возьми, ты только погляди на этих милых жирненьких папиков. Какая жалость, что все они при своих кошелках, а?
Что прикажете на это отвечать?
– Да, жаль.
Барби постучала по передним зубам ноготком, выкрашенным точно в тон малиновым губкам.
– Ну надо же! – Она задумчиво оглядела зал. – Кое-кому из этих ковбоев уже за семьдесят. Похоже, не долго им осталось коптить небо. И при том…
– Что "при том"? – поинтересовалась я, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Мне всегда казалось, что секрет неповторимого обаяния Барби – в том, что она умудряется вслух говорить самые немыслимые вещи.
Барби рассеянно потянула себя за платиновую кудряшку:
– И при том все их богатство достанется иссохшим женушкам. И на кой оно им, скажи на милость? Что они будут с ним делать?
– Может, купят увлажняющий крем? – предположила я.
Понятное дело, я забыла, с кем говорю. Барби оставила в покое платиновый локон и захлопала густо накрашенными ресницами:
– Что?
Объяснять мне, если честно, не хотелось. Особенно учитывая, что парочка иссохших женушек, о которых Барби столь любезно отозвалась, посматривала в нашу сторону. Вдруг они умеют читать по губам или же обзавелись мощнейшими слуховыми аппаратами, позволявшими улавливать звуки из соседнего штата? Меньше всего мне бы хотелось подвергнуться нападению престарелых дам, да еще в похоронном доме.
– Нет-нет, ничего, – небрежно отмахнулась я.
Барби, очевидно, привыкла, что в беседе с ней люди круто меняют тему, поэтому лишь пожала плечами и продолжала:
– Ну вот, я и говорю, какая жалость. Уж если бы один из этих старых козлов оставил свои денежки мне, я бы нашла им достойное применение.
Я кивнула, ни на минуту не усомнившись в словах Барби. Уж я-то видала ее в действии! Да в одном "Секрете Виктории" она спустила бы месячную зарплату самое большее за час! Эта женщина служила всем нам вдохновляющим примером.
Барби оглянулась на Дерека и слегка нахмурилась. Он все еще разговаривал с престарелыми супругами.
– Скайлер, а что ты думаешь о Дереке?
– Симпатичный.
– И только? Да он просто класс! – Подавшись ко мне поближе, она пропела, не потрудившись понизить голос: – В одном старушка Дерьмуди была права. Ее муженек и впрямь душка.
Я молча смотрела на коллегу. Почему-то в присутствии покойной Труди мне показалось особенно неприличным продолжать называть ее "Дерьмуди".
– Знаешь, Барби, – начала я, – по-моему…
Закончить я не успела, поскольку в тот самый момент за моей спиной раздался другой голос:
– Что? Что?!
Мы с Барби, как по команде, обернулись и увидели Энни. Видимо, она только что вернулась из уборной.
– Ну-ка, повтори, что ты сказала? – Энни в упор смотрела на Барби.
– Я сказала, что Труди была душкой, – не моргнув глазом, ответила Барби. – И всем нам ее будет не хватать. – Она покосилась на меня: – Скайлер, правда, я именно это сказала?
Несколько мгновений я молчала, собираясь с мыслями. Ну спасибо, дорогая Барби, что втянула меня в эту историю. Не для того ли и нужны друзья?
– Да, так и сказала, – наконец процедила я сквозь зубы.
Энни, очевидно, не купилась на эту байку. Глаза ее по-прежнему полыхали огнем, и Барби, должно быть, решила, что самое время откланяться.
– Увидимся, – бросила она мне и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, устремилась обратно к Дереку. Кокетливо постучала по его плечу, что-то шепнула и, не оглядываясь, покинула зал.
После ухода Барби я осталась один на один с Энни, которая явно пребывала не в лучшем настроении. А где Натан? Вечно этот мальчишка исчезает именно тогда, когда в нем нуждаешься!
В тот момент, когда я углядела родное чадо, с улицы донесся истошный женский крик.
Глава 14
В первую секунду, услышав визг, я почувствовала себя статисткой (точнее, овцой) в старом телесериале "Ранчо" – в эпизоде, когда выстрелом распугали стадо.
Не помню, чтобы я принимала решение бежать со всех ног на стоянку, но вдруг обнаружила, что бегу. Наверное, потому, что все прочие скорбящие ринулись в том же направлении. Так что составить им компанию меня побудило не столько любопытство, сколько нежелание быть растоптанной.
Натан кратко резюмировал ситуацию, возопив: "Хо!"
Этот странный звук он повторил еще не раз, пока несся вместе с остальными к выходу. Стартовал сынок позже меня, однако на финише, то есть у парадной двери, вырвался вперед.
– Кто-то визжал, слышала? – сообщил он мне, пролетая мимо.
Я перешла на быструю ходьбу. Большая часть стада к тому времени меня обогнала, а те, что плелись позади, были в худшей физической форме, чем я, и опасности не представляли.
– Мам, кто-то визжал! – вновь проорал Натан.
Порой мне кажется, что сыновья считают меня туповатой. Вот и сейчас Натан, видимо, решил, что своим умом мне не дойти.
– Визжал? Да неужели? – с сарказмом переспросила я.
Зря старалась. Тонкого юмора ребенок не понимает. Он энергично закивал:
– Ага, ага. Точно. Визжал, неужто не слышала? Интересно, кто это был? – И Натана как ветром сдуло.
Впрочем, я-то знала, кто орал, – пронзительный голос Барби перепутаешь разве что с пожарной сиреной. С перекошенным от ужаса лицом Барби чуть ли не распласталась на крыше своей машины. Первым, как ни странно, до дальнего угла стоянки добрался Дерек.
Я покосилась на Энни – почему-то ее совсем не впечатлили скорость и выносливость Дерека. Более того, брови ее сумрачно сдвинулись. Очень сумрачно.
– Барби! – воскликнул Дерек с тревогой. – Что с тобой? – И провел крупной и загорелой рукой по своим темным волнистым волосам.
Барби оценила изящество этого жеста. И в ответ захлопала ресницами:
– Ох, Дерек, извини.
Тут до нее с некоторым опозданием дошло, что вокруг стоят и другие человеческие особи. Барби скользнула по нам беглым взглядом:
– Простите меня, пожалуйста. Я такая глупая.
Как и следовало ожидать, разуверять ее никто не бросился.
– Я не хотела никого беспокоить, – поспешно продолжала Барби, – но в мою машину… э-э… залетела оса.
Реакция присутствующих была предсказуема. Сначала все уставились на нее, потом – друг на друга.
Так, значит, Барби издала этот душераздирающий вопль из-за какого-то насекомого?! Нет, я, конечно, понимаю, что оса оснащена жалом, но ведь не "магнумом" же 357-го калибра! На мой взгляд, реакция Барби была несколько неадекватной.
Видимо, и сама коллега это поняла, ибо перешла к обороне:
– Эта оса до смерти меня напугала! Я их ужасно боюсь, этих ос, такая вот дурочка!
Выборочно поглядев на несколько лиц из толпы, я подумала, что по данному пункту Барби тоже не встретит возражений.
Многие потянулись обратно в здание, потихоньку переговариваясь. Дерек остался. Энни с Натаном тоже. Энни держала за руку Натана, но глазами впилась в бывшего зятя. И глаза ее заметно сузились, когда Дерек поспешил к Барби на выручку.
– Что за ерунда! – горячо воскликнул он. – И совсем ты не глупая. Ты просто осторожная. Ну а теперь, если позволишь, я выкурю эту злосчастную осу из твоей машины. Мы же не хотим, чтобы она тебя укусила, верно? – И подмигнул.
На моей памяти, Барби сворачивалась клубочком на коленях у мужчины и при куда меньшем поощрении, но сейчас ее словно столбняк хватил. Да что это с ней? Я бы решила, что Барби считает неприличным флиртовать с вдовцом, чья жена еще даже не похоронена, однако всего несколько минут назад ее ничуть не смущало даже присутствие упомянутой жены, пусть и в гробу. Уж если Барби столь щепетильна, соблюдала бы приличия в стенах "Светлой памяти", а не здесь, на стоянке.
Но что-то ее явно тревожило. Когда Дерек потянулся к ручке дверцы, Барби по-прежнему не двинулась с места.
– Ну-ка, дай-ка я… – начал Дерек.
– Нет! – Это прозвучало как выстрел.
Дерек отдернул руку так поспешно, словно Барби его укусила.
– Я… я не хочу, чтобы ты смотрел на салон моей машины, – зачастила Барби. – Там такой беспорядок. Еще подумаешь, что из меня никудышная домохозяйка.
Почему-то никому не захотелось указывать Барби, что она говорила о своей машине, а посему термин "домохозяйка" не совсем уместен. Дерек теперь взирал на Барби так, словно только что осознал (как немало мужчин до него): в хорошенькой головке моей коллеги гуляет сильный ветер.
Барби беспечно повела плечиками:
– И потом, оса все равно улетела. Через дверцу. Да-да. Взяла и улетела. – И она нервно улыбнулась.
– А-а, – протянул Дерек. – Ну-ну.
Пожав широкими плечами, он еще раз глянул на Барби, покосился на машину – и, медленно развернувшись, зашагал обратно к похоронному дому.
Казалось, у Барби руки чешутся остановить его, но она не двинулась с места, лишь обратилась к его удаляющейся спине:
– Э-э… Дерек?
Он обернулся.
– Все равно спасибо. – Барби помахала ему пальчиками. Скромно и со вкусом, как она, видимо, считала. Лично я считала иначе, но, поскольку махали не мне, возможно, я не самый лучший судья.
Дерек рассеянно кивнул и продолжил путь в скорбный дом. Энни и Натан потянулись следом.
– Мам, ты идешь?
Хотела бы я сказать, что забота о любимой родительнице ни на миг не оставляла Натана, но это было бы явным преувеличением. Обо мне сынок вспомнил в последнюю очередь. Первым делом устремился за Энни, а затем уже притормозил и оглянулся на меня. Слеза прошибает от столь горячей сыновней любви.
Я кивнула:
– Сейчас приду.
Энни остановилась вместе с Натаном и окинула нас с Барби задумчивым взглядом. Не знаю уж, о чем она там размышляла, да, честно говоря, мне было не до нее. И других забот хватало.
Удостоверившись, что зрители покинули сцену, я повернулась к Барби:
– Ладно, не темни. Что случилось?
Та попыталась прикинуться непонимающей:
– О чем ты, Скайлер?
Я с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Она решила изобразить святую простоту передо мной?Нашла с кем ломать комедию! Я уже хотела было вывести ее на чистую воду, но потом передумала и перешла к сути:
– Барби, отойди-ка от машины!
Эту фразу я слышала, наверное, раз сто в полицейских сериалах. Не хочу хвалиться, но, по-моему, у меня вышло ничуть не хуже, чем у киношных копов.
– Ты о чем?
Мне эта волынка порядком поднадоела.
– О том, что если не отойдешь от своей машины, я позову Натана. Попрошу его схватить тебя в охапку и унести куда-нибудь подальше. Вон туда, например. – Я махнула в сторону бескрайней лужайки.
Барби задумалась. Мысли лихорадочно метались в голове нашей красотки – благо свободного места навалом. Она нерешительно посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Энни и Натана (те уже почти добрались до парадного входа). Потом повторила ритуал по второму кругу.
А уже затем пошевелилась.
Признаться, я несказанно удивилась, что моя угроза сработала. Сама-то я здорово сомневалась, что сумею уговорить Натана оставить без присмотра Энни, чтобы вернуться сюда и помериться силами с Барби. С одной стороны, ради того, чтобы сойтись в рукопашном бою с дамой в мини-платье, Натан пойдет босиком по битому стеклу. С другой – возможно, его не прельстит копошиться с Барби на глазах у своей нынешней пассии. В общем, могло сложиться и так и этак.
Но Барби, видимо, сомнений не ведала. Она отодвинулась от машины, и я тут же поняла, зачем Барби так льнула к дверце. Чтобы кое-что прикрыть.
На дверце "мустанга" кто-то нацарапал сердечко.
Я уставилась на эту пакость, сосредоточив усилия на том, чтобы не завопить во всю глотку. Затем сделала глубокий вдох и взяла Барби за руку:
– Пойдем, нам не следует здесь стоять одним. Лучше зайти внутрь, вместе с остальными.
Сердце стучало как отбойный молот. Я огляделась по сторонам. К сожалению, стоянка была битком забита машинами, что затрудняло обзор. Здесь запросто могла затаиться хоть вся съемочная группа "Прирожденных убийц", и я бы их не заметила.
– Барби… ты меня слышишь? Здесь оставаться опасно.
Собственно говоря, мерзавец, разрисовавший машину, вполне возможно, следил за нами. От этой мысли у меня волосы встали дыбом. Он ведь мог быть совсем рядом, за кустом или за соседним автомобилем! Сидел там и наслаждался нашим страхом.
– Идем же!
Барби выдернула руку и раздраженно скривилась:
– Отстань!
– Барби, давай зайдем в здание.
Она упрямо покачала платиновыми локонами:
– Глупости!
И это все, что она может сказать? Странная реакция.
Невольно напрашивался вывод, что от пережитого потрясения Барби лишилась остатков разума. Неужто до нее не дошло, что значит сердечко на дверце? Не хотелось огорчать бывшую подругу, но я решила предпринять последнюю попытку.
– Послушай, Барби, сердечко, вполне возможно, нарисовал тот же тип, что убил Труди. Ясно тебе? Так что пошли в дом, надо вызвать полицию.
– А зачем? – Барби кокетливо склонила голову набок.
Я снова обвела взглядом стоянку. Вроде бы ничего подозрительного – но что, собственно, я ищу?
– Пойдем, Барби, прошу тебя! Черт возьми, что значит "зачем"?! Ты сама прекрасно знаешь.
– Нет, не знаю. – Барби сложила руки на груди. – Что толку их привлекать?
Что толку? Я не ослышалась? Уж если без толку привлекать полицейских к поимке типа, который обрабатывает ножом машины и людей, зачем они вообще нужны, эти копы? Чтобы продавать лотерейные билетики?
– Барби, я не хочу тебя здесь оставлять…
Она весело улыбнулась:
– Да все нормально! А ты иди.
– Барби…
– Послушай, Скайлер, кто-то хочет меня напугать. Вот и все.
– Барби, тебе может грозить опасность. Тот, кто убил Труди, возможно, охотится и за тобой.
Лично мне это виделось вполне логичным, но только не Барби, судя по ее скептической мине.
– Ерунда! – упрямо повторила она. И снисходительно похлопала меня по руке. – Я поеду в офис. Думаю, что уделила достаточно внимания Дерьмуди, правда?
Я слегка опешила, но не сдалась:
– Если не вызовешь полицию, тогда я сама…
Хоть Барби и не назовешь светлой головой, сейчас она смекнула, что я хочу сказать.
– Ну нет! Не желаю общаться с полицией, и не буду! Да если ты вызовешь копов, мы тут застрянем на всю ночь, а у меня дела.
– Но…
Она тряхнула головой:
– Пойми, это просто чей-то глупый розыгрыш, и нечего раздувать слона из мухи. Все, я еду на работу.
Что и сделала. Я же вернулась в "Светлую память", но на пороге обернулась. Барби задним ходом вырулила со стоянки, развернулась и укатила прочь. Без тени страха.
На мой взгляд, тому могло быть лишь два объяснения: или Барби не хватало ума, дабы испугаться, или же она наверняка знала, что бояться нечего.
У меня скрутило желудок. Ужасно не хотелось думать о том, что неизбежно лезло в голову. Ведь в тот злосчастный день Барби вернулась в офис много позже ухода Труди, точнее, она пришла вскоре после меня.
И кроме того, записка Труди была написана частично печатными буквами, частично – обычным почерком.
Сама я тоже оставляла сослуживцам записки, но редко когда надписывала имя адресата. Просто оставляла ее на столе того, кому она предназначалась. Обращение казалось ненужным – и так понятно.
И коллеги поступали так же – сколько раз я находила записки без обращения. Но это значит, что если, допустим, записка Труди предназначалась не мне, а, к примеру, Барби, то запросто можно было нацарапать сверху печатными буквами "С. Р." и подложить ее мне. Более того, я вдруг вспомнила, что сверху от листка был оторван кусок. Так что не исключено, что оторвали имя настоящего адресата.
