Текст книги "Связанные судьбой (ЛП)"
Автор книги: Тэмми Блэквелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Тем не менее, когда Эшли Джонсон прижалась к нему и начала водить пальцем по его груди, я поняла, что мне это не нравится. Это было ненормально.
Какого черта он творит? Как он может стоять там, рядом с ней, после всего, что между нами было? После нашего поцелуя. Прошло уже больше недели, а я все еще помнила его вкус. Неужели та Рождественская ночь значила для меня больше, чем для него?
– В чем твоя проблема? – спросила Талли, усаживаясь рядом со мной.
– Кто тебе сказал, что у меня проблемы? – ответила я, яростно копаясь в сумочке в поисках ручки. Видимо, все мои ручки украли гномики.
– Обычно ты не измываешься над бедной Тори ради смеха.
– Я просто попросила ее отойти.
– Ты сказала ей свалить нахрен с дороги и, судя по твоему виду, едва не вырвала из ее груди еще бьющееся сердце. Еще чуть-чуть, и ей пришлось бы менять штаны.
Я посмотрела туда, где Тори Элисон сжалась в уголке со своими творческими дружками. Когда наши взгляды встретились, она испуганно пискнула и отвела глаза.
Ну, блин.
– Почему ты всегда такая грозная?
– Я грозная?
– Большинство считает, что да, – ответил Алекс. Он стоял совсем близко, ожидая, что я его пропущу. Я решила его проигнорировать. Больше эти искрящиеся глаза и ямочки меня не обманут.
Как Алекс ответил на мое равнодушие? Он наступил мне на ногу. Я прокляла собственное тело за такую восхищенную реакцию на его руки, обхватившие меня, когда он пошатнулся.
– Прости, – сказал он, посмотрев прямо на меня. Он сжал мою коленку, и я поняла, что это не просто извинения за отдавленный палец. Я решила не прощать его чуть дольше.
– Просто чтоб больше такого не было. Никогда.
Его пальцы легонько провели по моей руке.
– Честное пионерское.
Тогда началось нечто, что мне хотелось назвать игрой в Секретные Отношения. Правила очень просты. Игроки должны касаться друг друга как можно чаще и при этом не показать окружающим, что они интересуют друг друга. Речь шла так же о случайных взглядах, случайных столкновениях рук, ног или других частей тела, а так же непростительного количества электронных писем, сообщений и традиционных неподписанных записок в шкафчиках. Иногда мы с Алексом попадали на бонусный уровень и оказывались вдвоем в кладовках, комнатках с реквизитом или каморке уборщика. Эти бонусные уровни также включали бешеные поцелуи, безумные руки и бесконечный страх, что кто-нибудь может зайти в любой момент и заметить наши взъерошенные волосы и опухшие губы.
Для кого-то, кто никогда не играл в секретные отношения, это может показаться милым и романтичным. Иногда так и было. Но это было потрясающе трудно. Каждое прикосновение, каждый поцелуй напоминали мне, как их мало и как сильно я хотела больше. Мы постоянно переписывались, но я жаждала настоящего общения. Миссис Соул больше не требовала от нас статей, и таким образом мы лишились совместных вечеров в библиотеке. А еще всегда существовала опасность, что нас обнаружат.
Когда я вспоминала, чем мы рискуем, я ненавидела себя за то, что позволяю этому продолжаться. Как я могла ставить жизнь Алекса под угрозу ради нескольких мимолетных поцелуев? Каждую ночь я клялась и собиралась прекратить. А на следующий день приходила на математику, а в кабинете сидел он и смотрел на меня и одновременно не смотрел, и я просто не могла этого остановить. Я хотела его. Это было беспечно и глупо, но я хотела его и не могла просто так оставить и уйти.
Каждый день я мечтала хотя бы денек провести с Алексом без необходимости постоянно оглядываться. И через пять недель мое упорство оправдалось. Было субботнее утро, что для меня значило свернуться в клубочек на диване с тарелкой хлопьев в руках и диснеевскими мультиками по телевизору.
Я вежливо пыталась уберечь милого доктора Фуфелшмертца45 от того, что Перри Утконос сейчас вновь сорвет его гениальные планы, когда кто-то постучался в дверь. Я нажала на паузу и поставила тарелку на тумбочку. Я была уверена, что это наш сосед мистер Робертс. У него была привычка заводить длинные пространные беседы, которые начинались с погоды и заканчивались глупостью его жены, по пути затронув все остальные возможные темы. Пока он закончит говорить об осадках и прошлогодних урожаях табака, мой завтрак скиснет.
– Минуточку! – крикнула я, мгновенно почувствовав неловкость за свой раздраженный тон. Мне надо было работать над собой и стать более приветливой. Мистер Робертс хороший человек, просто одинокий. Мне надо быть добрее.
Я растянула лицо в милой улыбке и открыла дверь.
– Хотя бы кто-то рад меня видеть, – сказал Алекс. С ухмылкой он отметил мой внешний вид – две тонкие косички, пижаму с единорогами и розово-желтые полосатые носки. – Доброе утро, красавица.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, дико мотая головой и ожидая, что Тоби может прятаться за любым кустом.
– Ты разве не рада меня видеть?
Конечно рада. Я была просто в восторге. А еще была смертельно напугана.
– Уговор, Алекс. Разве твое присутствие здесь не нарушает его?
Он нахально улыбнулся.
– О чем Хэйганы не узнают…
– То тебя и не убьет?
– Не разводи драму. Никто меня сегодня не убьет, хотя я, конечно, могу замерзнуть насмерть у тебя на пороге.
Он с надеждой посмотрел на меня.
Я могла оставить его там. Должна была оставить его там. Заставить его уйти и объяснить, что я не стою всех этих забот. Конечно же, я ничего этого не сделала.
Было что-то…правильное в том, как Алекс смотрелся в моей прихожей, облокотившись на столик, который мама купила на блошином рынке.
– Скажи, почему я слышал от Тинсли Хенсон, что родители Джэйса просили его поговорить с приемной комиссией в Луисвилле на этих выходных? – спросил он.
– Я не знала, что тебя интересует поступление моего брата в колледж.
– Неа. В отличие от остального западного Кентукки, мне совершенно плевать, в какой универ пойдет твой брат. Но мне не плевать, что ты будешь дома одна все выходные.
Он подобрался ко мне за два коротких шага и положил руки на бедра. Мои руки автоматически легли ему на плечи.
– Я подумал, тебе будет одиноко.
Я хотела ему сказать, что он ошибается, но мои губы были заняты чем-то другим. И если бы я об этом упомянула, возможно, Алекс не прикусил бы мне язык, когда услышал, как кто-то кричит мое имя с лестницы.
– Ой. – Я дернулась. У него острые зубы.
Алекс выпучил глаза.
– Ты не одна?
– Нет, здесь Энджэл, – ответила я. Мой язык немного болел. – Я не превращусь в волка, верно? – Книжка доктора Смита три раза уточняла тот факт, что ликантропия – наследственное качество и не передается через укусы. Но я должна была быть уверена.
– Шифтерами рождаются, не становятся.
В этот момент в проходе, который вел из прихожей на кухню, появилась моя младшая сестра. Она уже собралась устроить истерику по какому-то поводу, но заметила, что мы дома не одни.
– Алекс! – вскрикнула она и побежала к нему.
– Энджел! – Он схватил ее и заключил в медвежьи объятия и как-то по-медвежьему зарычал. Это было что-то вроде трогательного воссоединения, которые обычно происходит в конце фильмов, где ребенок возвращается в семью после опасного приключения с говорящими собаками и мышами. В реальной жизни это было еще более раздражающее зрелище.
– Алекс зашел взять тетрадку по театральному кружку, – сказала я. – Он уже уходит.
Алекс поставил ее на пол, положив руку на ее прилизанную головку.
– Уходит? Нет! Я его не видела сто миллионов лет! – Она дважды медленно моргнула небесно-голубыми глазами и оттянула уголки рта в низ, выпячивая нижнюю губу. Фирменное жалостливое лицо Энджел Донован. – Можешь еще побыть с нами? Ну пожаааалуйста!
Без сомнения, он сдался. Чтобы сопротивляться такому жалостливому лицу, надо было тренироваться годами, и даже у нас не всегда получалось.
– Думаю, я могу еще немного посидеть.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сказала я, прервав восторг Энджел.
– Почему нет?
– Ты знаешь почему.
Она подумала об этом пару секунд.
– Ну, Джэйса же здесь нет. Он и не узнает.
Алекс загадочно улыбнулся, как бы говоря «Я об этом и толкую».
– Но он же узнает, когда вернется домой.
Сестра уперлась руками в бока и встала в известную позу:
– Я ему не скажу. А ты?
– Конечно нет.
– Ну и хорошо. – Ее победная улыбка отразилась на лице Алекса. – Пойдем, Алекс. Я хочу тебе кое-что показать.
Энджел провела Алекса по дому, по пути рассказывая ему о размеренной жизни семейства Донован. Я хотела пойти переодеться, но Алекс был решительно против. Он потянул меня за косичку, мотивируя это своей внезапной любовью к единорогам.
После экскурсии по первому этажу Энджел завела его наверх и остановилась перед первой дверью справа.
– Это моя комната, – сообщила она, берясь за ручку двери.
– Ты не захочешь туда заходить, – предупредила я.
– Я готов ко всему, что может быть в комнате семилетней девочки.
– Как хочешь. – Я прислонилась к дальней стене и стала ждать начала шоу.
Много времени это не заняло. Раздался жуткий мявк, за которым последовал крик. Спустя миг белый комок вылетел из комнаты и устремился вниз по лестнице. Моя сестра погналась за ним настолько быстро, насколько позволяли маленькие ножки.
Алекс стоял в дверях, потирая красную отметину на шее.
– У нее есть кошка, – сказал он, когда я повернулась.
– Ага, есть.
– Кошки не любят шифтеров.
– Я уже поняла.
Я подошла к нему.
– Ты могла бы меня предупредить, – сказал он, отходя в коридор.
– Я говорила, не стоит тебе туда входить. – Я сокращала расстояние между нами. – Как твоя шея?
– Думаю, надо поцеловать, чтобы все прошло.
Я коснулась его шеи губами и позволила его теплу накрыть меня.
– Что вы делаете? – Голос Энджел остудил меня, как ведро ледяной воды.
– Я осматривала царапину, которую твоя злая кошка оставила на шее Алекса. Надеюсь, он не заразится лихорадкой злых кошек.
– Ты осматривала царапину ртом?
Черт.
Она могла держать язык за зубами насчет незваного гостя, но после того, как увидела меня, целующую злейшего врага нашего брата в коридоре? Она расскажет всем, кто будет слушать.
Черт черт черт.
Я отчаянно перебирала мысли в голове – объяснение, взятка, диверсия – что угодно, что поможет исправить ситуацию.
– Ты хочешь бисквитики?
Неа, всяко не сработает.
– У нас есть бисквитики?
А может, и сработает.
– У нас есть смесь. Я тебе испеку.
На лице Энджел проявилось нечто похожее на ужас:
– Ты хочешь испечь мне бисквитиков?
– Конечно. Будет весело.
– Я думал, ты полный ноль в кулинарии, – сказал Алекс, опершись рукой на дверной косяк. Он был совершенно спокоен, в то время как я приближалась к нервному срыву.
– Я могу напечь бисквиты из смеси, – сказала я чуть грубее, чем рассчитывая. Он мог хотя бы притвориться, что мы тут столкнулись с серьезной проблемой.
– Но ты все спалишь! – заныла Энджел. – У тебя все подгорает! Даже тосты.
Я теряла терпение. Мысль об убийстве сестры уже не казалась такой дикой. К счастью, Алекс пришел Энджел на помощь.
– Так уж вышло, что я не только хорош собой, но еще и мастер по выпечке, – сказал он. – Но мне понадобится помощь.
Алекс и Энджел не следовали инструкциям на коробке. Когда я попыталась указать им на это, Алекс сказал, что кулинария – это искусство, а он художник, который творит сам, а не рисует картинку по номерам. Я надеялась, что результат его творческого подхода будет хотя бы издалека похож на сделанные по номерам бисквиты.
– Как насчет этого? – спросила Энджел, держа в руках полупустой пакет шоколадной крошки и такую же упаковку с арахисовым маслом.
Алекс залил немного шоколадного сиропа в чашку, пока раздумывал.
– Как ты относишься к арахисовому маслу, Скаут?
– Оно не входит в рецепт, – сказала я, размахивая пустой синей коробкой.
– Ты всегда следуешь правилам?
– Всегда, – сказала моя всегда готовая помочь младшая сестра. – И она любит арахисовое масло.
После добавления еще десяти изначально не входивших в рецепт ингредиентов, безумные поварята объявили, что их творение можно ставить в духовку. Мы сидели в кухне и слушали о драмах и интригах первоклассников, когда воздух наполнился пьянящим запахом. Алекс держал меня за руку под столом, водя большим пальцем по моей коже.
Бисквит получился гораздо лучше, чем я ожидала. Мы даже не стали резать его на квадратики. Алекс выкатил поднос с тремя ложками в центр стола и поручил мне разлить молоко в стаканы.
Я заметила, что Энджел понюхала молоко, прежде чем его пить.
Беседа прервалась, и если не считать периодических выкриков «вкуснятина», за столом было тихо. Энджел пристально смотрела на Алекса, но я не придала этому значения. Она никогда не скрывала своих чувств к нему.
Я должна была догадаться, что произойдет. Должна была посмотреть на происходящее ее взглядом и вспомнить, что бог создал младших сестер, чтобы измываться над старшими. Она задала этот вопрос с той же интонацией, с которой люди просят передать что-нибудь за столом или спрашивают, как прошел день в школе. Но ей не нужна была соль, и она не хотела узнать, будет ли внезапная контрольная. Вместо этого она спросила Алекса:
– Ты влюблен в мою сестру?
ГЛАВА 12
Шокированная, я забыла, как есть, и кусочек бисквита выпал у меня изо рта.
– Разве это не очевидно? – Алекс выглядел лишь слегка удивленным.
– Ты смотришь на нее круглыми глазами. – Поучительный тон и напускная мудрость Энджел показались бы мне забавными, будь я в настроении. – У мальчиков круглые глаза только когда они влюблены.
– Глаза всегда все выдают.
Они понимающе кивнули друг другу. Внимание Алекса было сконцентрировано на лице Энджел, поэтому он не видел, как мое окрасилось от неловкости. Но оттого, что его шея была настолько же красной, как мои щеки, мне было немного легче.
– Ты ей тоже нравишься, – продолжила Энджел.
– Ты уверена?
– Конечно. Когда ты рядом, она улыбается, а обычно она вот такая. – Энджел сдвинула брови, вытянула губы и сузила глаза.
– Мое лицо не выглядит так, словно я целыми днями ем лимоны.
И откуда она все это берет?
Сестра меня проигнорировала.
– А еще она присосалась к твоей щеке, как вампир. Значит, ты ей нравишься.
Вся кровь прилила к моему лицу, и все съеденные бисквиты собрались вернуться обратно. Я едва услышала слова Алекса:
– Скаут, что ты делаешь? – заглушаемые ревом в моих ушах.
– Жду, пока земля разверзнется и поглотит меня, – сказала я приглушенно, приложившись лицом к тяжелому дубовому столу.
– А это признак того, что я ей нравлюсь, или нет?
Готова поклясться, я слышала, как он улыбается.
– Это просто значит, что она странная. – Я подняла голову, чтобы зыркнуть на нее. – Видишь? – сказала она. – Лимонное лицо.
Затем они обсуждали достоинства и недостатки моего лимонного лица, и что может стать причиной этого выражения. Когда я больше не смогла сохранять не-лимонное выражение, я покинула кухню, гордо подняв голову.
Алекс мгновенно появился рядом со мной.
– Эй, ты же не обиделась?
Еще как!
– Нет.
– Она врет, – сказала Энджел откуда-то сзади.
Алекс наклонил голову и посмотрел на меня сквозь ресницы.
– Прости, если мы задели твои чувства. – Его руки обхватили мои пальцы. – У тебя очаровательное лимонное лицо, и мне нравится, что ты улыбаешься только для меня.
– Ты ее сейчас поцелуешь? – Энджел чуть ли не на головы нам залезла, состроив вполне лимонное лицо. – Мне не нравятся всякие телячьи нежности.
– Значит, без нежностей, – сказал Алекс, отходя назад, но оставив один палец держаться за мой. – А держаться за руки – это по-телячьи?
– Немножко, – промямлила Энджел. – Но все нормально, если вы в кинотеатре.
– Как насчет просмотра кино по телевизору?
– В этом случае тоже ничего страшного.
Алекс улыбнулся.
– Раз так, я в настроении посмотреть фильм.
Просмотр «Истории игрушек» в пятисотый раз позволил мне абстрагироваться от нахлынувшего стыда и подумать. Алекс Коул сказал, что любит меня. Ладно, он не заглянул мне в глаза и не сказал эти конкретные слова, но он не стал возражать Энджел. Что бы это значило? Может быть, он правда в меня влюблен?
Да нет, не влюблен он в меня. Это же все-таки Алекс Коул, с лицом словно с обложки журнала. Алекс Коул, чье тело заставляет девчонок вздыхать и пялиться. Алекс Коул, который хорошо разбирается в математике и интересуется Шекспиром. Алекс Коул, который, наверное, улыбается даже во сне и мил со всеми, даже с моей вредной сестричкой.
Как мог такой парень влюбиться в меня? В лучшем случае, я была неловкой серой мышью, а обычно казалась анти-социальной и с приветом.
– Скаут?
Алекс сжал мою руку и вырвал меня из Почему-Шикарный-Алекс-Держится-За-Руки-С-Дурочкой-Скаут раздумий. Он указал головой на другой край дивана, где Энджел лежала, как фарфоровая кукла: голова на боку, руки и ноги в стороны, золотые локоны разметались вокруг. Хотя бы во сне она соответствовала своему имени.
– Я подумал, – шепнул он, – что так и не закончил свою экскурсию по дому.
Сначала я не поняла, но, когда он хитро поднял брови, догадалась.
Пока я вела Алекса в свою комнату, у меня снова возникло ощущение, что я нарушаю правила. У моих родителей не было правил насчет «никаких мальчиков в спальне», это было бы невозможно, учитывая Джэйса и Чарли, но я уверена, что в этот раз они были бы против.
– Это моя комната, – сказала я, запинывая кучу грязной одежды под кровать. – Как видишь, я чистюля.
Алекс стоял в дверном проеме, разглядывая фотографию, висевшую на стене, которую папа сделал на озере несколько лет назад. Я сидела за столом для пикника с тогда еще совсем маленькой Энджел на руках. Она махала одной рукой, а другой тянула меня за волосы. Справа от меня сидела Талли, мороженое стекало из рожка по ее руке. Слева были Джэйс и Чарли, подставлявшие друг другу рожки. Мы весь день купались в мутной воде под палящим солнцем, были чумазыми, но счастливыми. Фотка светилась настроением идеального летнего дня.
– Сколько тебе здесь лет?
– Снимок сделан прямо перед моим тринадцатым днем рождения. Думаю, мы отмечали что-то с семьей Джэйса.
Он прошел дальше, внимательно изучая все фотографии и постеры на стене. К счастью, репродукция картины Ван Гога недавно сменила постер Зака Эфрона. Когда он остановился напротив шкафа и начал читать заголовки книг, я почувствовала, как к моим щекам возвращается знакомое тепло.
– Я не этого ожидал, – наконец признал он.
Я схватила стопку книг, в основном городское фэнтези, и выложила на стол.
– Похоже, у тебя какой-то сверхъестественный фетиш, – сказал он, копаясь в другой стопке.
– Это для исследования, – ответила я. – Даже художественные книжки могут быть полезны, в них могут содержаться интересные факты. Я многое узнала из этих книжек.
В основном я узнала, что мне нравятся глупые бульварные книжонки, которые заставляют меня краснеть.
– Правда? – Алекс взял в руки книжку Лорел Гамильтон. – И что ты узнала из этой?
Мое лицо горело так сильно, что могло растопить полярные льды.
– Ничего.
По крайней мере, ничего, что я могла бы сказать вслух. Я вырвала книгу из его рук, пока он не успел ее пролистать и понять, в чем именно заключалось это «ничего». Алекс лишь хмыкнул и продолжил рассматривать мои вещи. Сделав круг по комнате, он уселся на мою не заправленную кровать и вынул нечто из пододеяльника.
– Прячете мужчину в кровати? Хочу сказать, я шокирован, мисс Донован.
– Алекс – это Гвидо, Гвидо – это Алекс. – Я плюхнулась рядом с ним. – Мы с Гвидо много лет засыпаем в объятиях друг друга.
Алекс рассматривал потрепанную обезьянку из носка.
– Могу понять почему. Ему точно не откажешь в обаятельности.
Гвидо видал и лучшие времена. Из мамы так себе швея, но за годы она постоянно ставила заплатки и пришивала глаза. Он был страшненький, но я все равно его любила.
– Это случилось ранней осенью или поздней весной, когда мать с отцом еще не были женаты. Они пошли в магазин игрушек, и Джэйс начал тыкать пальцем в эту обезьянку и говорить «Скаут», снова и снова. Мама пыталась объяснить ему, что новая сестренка совсем не обезьянка, но Джэйс закатил истерику. Маме пришлось купить игрушку, иначе бы кто-нибудь точно позвонил бы в службу защиты детей. Он держал его в руках весь день, и когда мама пыталась его отнять, говорил «Нет, Скаут». Вечером он принес Гвидо в квартиру, где жили мы с отцом, и, протянув мне, сказал «Для тебя».
Я потрепала Гвидо по голове.
– С тех пор он спит со мной практически каждую ночь.
– Это, возможно, самая милая история, которую я когда-либо слышал. Как бы не слиплось ничего.
Он хотел, чтобы голос прозвучал равнодушно, но ямочки и сарказм не очень сочетаются.
– Молчи. Будто твой брат никогда не совершал для тебя трогательный поступков.
– Ты ведь видела моего брата.
Аргумент. Мне сложно было представить, как Лиам проявляет тепло и заботу.
– Но он хороший старший брат, правда?
Было очевидно, что Алекс любил и уважал Лиама. Само собой, он ведь делал что-то, чтобы это заслужить. С другой стороны, это ведь Алекс, который, возможно, и в Гитлере нашел бы положительные качества.
– Лучший, – сказал он тоном, не оставившим места для споров. – Он просто не очень эмоциональный и не склонен к проявлениям чувств.
– Должно быть, тяжело, – поразмыслила я вслух, – вы вдвоем, без родителей…
С лица Алекса исчезли все эмоции.
– Мы справляемся.
Я не знала, что сказать дальше. Каждый раз, когда я касалась темы родителей Алекса, он словно замыкался, и продолжать разговор было невозможно. Я чувствовала себя неловко, находясь с ним наедине, пока он сидел, опершись локтями на колени и крутя Гвидо в руках.
– Ты пялишься на меня.
Я опустила глаза и тихо сказала «извини». Теплые пальцы приподняли мой подбородок, и мы оказались лицом к лицу.
– Я не жалуюсь, – сказал он. – Но Гвидо слегка ревнует. Подумал, тебе стоит об этом знать.
– Только слегка? – Я медленно начала осознавать, что мы с Алексом в спальне наедине. – Думаю, мы можем справиться и получше.
Одной рукой я бросила Гвидо на кровать, а другой притянула лицо Алекса к своим губам. У меня была всего пара секунд на то, чтобы офигеть от своего внезапно очень активного поведения, прежде чем Алекс шарахнулся от меня в сомнении и ужасе. Это был первый раз, когда нам не нужно было волноваться, что кто-нибудь нас поймает, а ручка от швабры не впивалась мне в бок.
Наши поцелуи были медленнее и слаще. Мои руки лениво бродили по его лицу, шее и плечам, и я поражалась его гладкой коже и крепким мышцам. Когда он толкнул меня на подушки, я на секунду застыла в панике.
– Просто поцелуи, – заверил он меня. – Одежда останется на месте. Обещаю.
И он выполнил свое обещание, хотя я вскоре пришла к выводу, что это было глупое обещание. Когда я уже собиралась вспыхнуть ярким пламенем, он, наконец, сполз и позволил мне вздохнуть.
– Ты помнишь? На кухне Энджел спросила, влюблен ли я в тебя? – Его голос был грубее и ниже, чем обычно. Некоторые части моего тела так отреагировали на это, словно были на голосовом управлении.
– Ага, – все, что я смогла из себя выдавить. Слишком много сил у меня уходило на то, чтобы сдержаться и вновь не притянуть его к себе.
– Я подумал, что так и не ответил на этот вопрос.
Он приподнялся на локте и посмотрел на меня сверху вниз.
Боже, как же он красив.
– А?
Интересно, не потеряла ли я способность осмысленно говорить. Кажется, с тех пор как мой язык испробовал более интересные вещи, он больше не собирался возвращаться к чему-то настолько скучному, как разговоры.
– Ты должна знать, что мой ответ – да. Я люблю тебя, Скаут.
– Ты не можешь любить меня.
Будто со стороны я услышала, как мой непокорный рот наконец-то заговорил. Алекс больше не нависал надо мной, хотя почти не пошевелился.
– Почему?
– Ты едва знаешь меня, – сказала я. – Я просто сестра койота, от которой ты должен держаться подальше. Я понимаю, запретный плод и все такое, но это не любовь. Если бы Тоби не потребовал не подходить ко мне, ты бы и внимания на меня не обратил и уже давно понял бы, какая я на самом деле неудачница.
Оттого, что я говорила все, о чем думала, вслух, мое сердце обливалось кровью. Я не хотела, чтобы он понял, что я недостойна его внимания, но все уже зашло слишком далеко. Если не закончить это сейчас, мы оба пострадаем.
– Ты не неудачница.
– О, поверь мне, еще какая. Есть целый список людей, которые могут это подтвердить.
– Я с тобой не потому, что это запрещено. – Он провел пальцами по моему подбородку. – Я прекрасно знаю, кто ты, и люблю тебя.
– Как?
Я отчаянно хотела, чтобы он продолжал убеждать меня в этом. Алекс сел на кровати с недоступной обычному человеку быстротой и грацией.
– Знаешь, я ведь могу путешествовать по снам.
Я тоже села, но гораздо менее ловко, чем он.
– Я думала, только женщины становятся Провидцами.
А еще думала, что мы говорим о наших отношениях.
– Я не Провидец. Иногда в роду Провидиц может родиться мальчик с определенными талантами. Я не умею делать все эти телепатические штуки, но вижу во сне некоторые вещи.
Мы смотрели друг на друга, моя рука лежала на его колене.
– Что за вещи?
Уголок его рта приподнялся, и его глаза сверкнули.
– В первый раз это произошло, когда мне было восемь лет. Мне приснилась огромная яблоня с маленькими зелеными яблоками. Воздух был тяжелым и сладким, солнце пекло нещадно. Там играли дети, с виду мои сверстники. Я пытался с ними заговорить, но они не отзывались. Где-то наверху висело идеальное яблоко. Оно было в два раза больше всех остальных, и одна девочка очень хотела его достать. Она залезла наверх и медленно поползла к краю. Она уже почти дотянулась, когда ветка треснула, и девочка полетела вниз. Я подбежал к ней, хотел помочь. Ее рука странно изогнулась, и она очень старалась не кричать. Я пытался сказать ей, что все в порядке, что один из мальчиков уже позвал на помощь, но меня никто не слышал, словно меня там и не было. – Его большой палец водил по моей руке, обходя шрамы там, где докторам пришлось вправлять кости. – На следующий день я заставил маму помочь мне найти тебя. Я знал, что если очень постараюсь, то смогу, хоть мама и говорила, что там, где мы жили, даже близко не росло никаких яблонь.
– Ты видел, как я сломала руку?
Это было невозможно, хоть он и описал все так, как оно и было. Джэйс поспорил со мной, что я не смогу достать большое яблоко с верхней ветки, и я была серьезно настроена доказать, что смогу. Талли умоляла меня слезть, но я была упрямой. После того как я упала, Джэйс побежал за папой и мамой, а Талли и Чарли остались со мной. Я потом долго носила гипс, который жутко чесался.
– Ты снилась мне в течение десяти лет, – сказал он. – Я мог не запомнить никого другого, ни места, ни того, что происходило, но твои лицо и голос я всегда ясно помнил.
– Это... мило? Ненормально? Жутковато? Невозможно.
Алекс улыбнулся.
– Хочешь, могу доказать.
Часть меня не хотела. Меня это немного пугало. Что еще он видел? Почему я ему снилась? Несмотря на страх, я должна была знать.
Он кивнул в сторону фотографии на двери.
– Я помню тот день. На дереве висела лиана, на которой все качались и прыгали в озеро. А ты отказалась, потому что боялась высоты.
– Да, такое бывает с девочками после падения с яблони, – сказала я.
– Они тебя все-таки уговорили. Ты тряслась как осинка, но все равно это сделала.
От улыбки у него чуть не треснуло лицо. Я закрылась руками, зная, что будет дальше.
– Ты так гордилась собой, когда вышла из воды, что не сразу поняла, что потеряла верх своего купальника.
– О. Мой. Бог.
Мама обернула меня полотенцем до того, как я поняла, что случилось. Джэйс так смеялся, и я думала, а точнее надеялась, что он лопнет. Он не замолчал, пока Чарли не стянул с него шорты, чтобы сравнять счет.
– Не могу поверить, что ты это видел.
– Ты шутишь? Самая интересная ночь в моей жизни!
– Значит, ты наслаждался нарезкой самых неловких моментов моей жизни в течение десяти лет?
– Не только неловких. Я видел, как ты смеялась и плакала, и выросла в такого прекрасного человека. – Его искренние глаза смотрели прямо в мои. – Когда мне было одиннадцать, я был уверен, что влюблен в тебя. Поэтому я очень любил спать. Если я не видел снов о тебе, то просыпался разочарованным. Я запомнил все: от твоих бровей до того, как ты наклоняешь голову, когда усиленно думаешь. Я не знал твоего имени и места жительства, но знал, что ты настоящая и ты – моя судьба.
С того дня как я встретила Алекса, в моей жизни произошло много сюрреалистичных событий, но это, пожалуй, было самым странным и более шокирующим, чем все прошлые вместе взятые. Он любил меня, потому что я его судьба, – какая высокая планка для соответствия.
– Ты переехал сюда, чтобы найти меня?
Я не могла себе представить, что кто-то мог собраться и проехать через полстраны, чтобы найти кого-то, кого видел только во сне.
– Нет, мы переехали... – Он остановился, не зная, как продолжить. – Мы просто поехали на юг, куда глаза глядят. Джип Лиама сломался на трассе недалеко отсюда. Пока он его чинил, мы осмотрелись и решили, что это место вполне подойдет. Оно ничем не лучше и не хуже других. Национальный парк хорошо подходит шифтерам для охоты и превращения. Я не знаю, как не заметил тебя, когда вошел в класс Бека. Лишь когда я услышал, как ты ставишь на место этого старого оленя … – Он явно помнил мою беседу с учителем не так, как ее помнила я. – Я обернулся, а там сидела ты. Я столько раз думал, что нашел тебя, но в этот раз не было никаких сомнений. Я точно нашел девушку своей мечты.
Я пыталась вспомнить первый день учебного года, чтобы посмотреть на все его глазами.
– Ага, и она была грубой, а ее брат тебе врезал.
– Ну, все пошло не совсем так, как я ожидал. Я стоял там, как дебил, словно ожидал, что ты сразу же прыгнешь мне на руки и поцелуешь. Даже не подумал, что я для тебя – совершенно незнакомый человек. А потом я увидел тебя в столовой с другим шифтером и понял, что все будет несколько сложнее, чем я думал. И конечно, твое отношение ко мне вначале было слегка разочаровывающим, – сказал он так, словно это были мелочи, но мне почему-то стало стыдно.
– Ну да, кажется, я не настолько хороша, как ты думал.
– Ситуация была такой. Да и сейчас остается. – Он заправил мои волосы за ухо, и я прижалась к его руке. – Но ты даже лучше, чем я думал все это время.
Наши губы вновь встретились. Словно свет разлился от моего рта к голове, к кончикам пальцев на руках и ногах. А когда его язык коснулся моей нижней губы, свет превратился в пылающий огонь, грозивший расплавить все кости в моем теле.
Он отодвинулся, и моему взгляду предстали его уверенные глаза, красные щеки и опухшие губы.
– Я люблю тебя, – сказал он снова, и мое сердце едва не разорвалось.
Я должна была ответить, я собиралась, но в последний момент мне на глаза попалось лицо Чарли, смотревшее на меня с фотографии в рамке на столе, и слова застряли у меня в горле.
