Текст книги "Связанные судьбой (ЛП)"

Автор книги: Тэмми Блэквелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Это новая манга? Никогда не слышала про эту серию.

Я взяла томик и пролистала. Рисовка была не сильно впечатляющей, но у Брюса обычно был хороший вкус относительно комиксов.

– Напоминает стиль Кишимото²⁰.

– Того парня, который рисует «Наруто»²¹?

– Ага. Он сейчас очень популярен в Японии. Хочешь почитать, когда я закончу?

– Нет, спасибо. Мне больше нравятся вещи вроде «Тетради смерти»²².

Я уже направилась в тот угол, где меня нетерпеливо ждал Алекс.

– Прости, что заставила ждать, – сказала я, садясь за стол.

– Да ничего. – Он словно сдерживал смех. – У тебя много фанатов, надо всем уделить внимание.

Я почувствовала, как покраснели мои щеки. Я, наверное, выглядела как Королева Ботаников, разговаривая со всеми в библиотеке, пока шла мимо.

– У Джэйса сейчас тренировка. Мы живем довольно далеко, поэтому нет смысла сто раз ездить туда-сюда.

– Нет, я сразу понял, что ты из таких девушек, которые проводят время в библиотеке. Но я удивлен тем, что ты интересуешься мангой. Это, кстати, объясняет всю драму.

– Ты меня раскрыл, – съязвила я. – Я тайная эмо. Не все могут быть солнечно-радостными, как ты.

– Ты думаешь, я солнечно-радостный? – сказал он, улыбнувшись, и продемонстрировал мои слова, осветив темную библиотеку.

– Да, а я маленькая грозовая тучка. Так что давай займемся делом, чтобы я могла быстрее вернуться домой, переодеться в свою пижаму с «My Chemical Romance», и писать стихи маркером на руке.

– Я на шаг впереди тебя, Эми Ли.

Он передал мне несколько справочников.

– Это все, что есть в библиотеке относительно социальной медицины.

Час спустя мы просмотрели все книги, которые нашел Алекс, и несколько статей в интернете. От всей новой информации у меня болела голова.

– Боже, как скучно.

У меня уже глаза слезились от компьютера.

– Я не понимаю, почему это проблема. Зачем позволять какому-то государству решать, какие медицинские услуги ему нужны?

– Думаешь, это лучше оставить страховым компаниям?

– Нет, я думаю, это должны решать доктор и пациент.

– Можно подумать, это так работает. – Судя по его виду, Алекс собрался толкнуть речь, поэтому я сразу начала рыться в сумке.

– Погоди секунду. – Я нашла то, что искала и положила на стол. – Ладно, продолжай.

Алекс с недоумением смотрел на прибор.

– Что это?

– Диктофон.

Это было очевидно.

– Зачем он тебе?

– Мама купила мне его, когда я начала заниматься школьной газетой. Она говорит, что всем журналистам нужен диктофон.

– А сейчас он нам нужен, потому что...?

– Потому что, если мы сейчас будем спорить, я позже все напечатаю, и завтра ты превратишь это в шедевральную статью. Сойдет план?

Алекс ответил, сразу нажав кнопку записи, и начал усиленно обсуждать медицинскую систему. Мы успели обсудить многое, прежде чем нас прервал рев моей младшей сестры.

Я нажала на паузу и потянулась к ней.

– Что такое, Энджел, ты поранилась?

Энджел обхватила меня руками и начала хныкать. Я посадила ее на колени и обняла. Она, конечно, вредная, но она все-таки моя маленькая сестренка, и вид ее заплаканного лица причинял мне чуть ли не физическую боль.

– Эмма сказала, что я маленькая. – Она начала рыдать у меня на плече. – Она больше не хочет со мной играть.

Никогда мне эта Эмма не нравилась.

– Кто-то подумал, что ты маленькая? – Алекс наклонился вперед к Энджел – Сколько тебе, восемь или девять?

Энджел посмотрела на него сквозь ширму моих волос.

– Мне шесть с половиной.

Алекс продемонстрировал актерский талант. По крайней мере, он выглядел по-настоящему удивленным.

– Шесть с половиной?! Надо же, мне ты показалась гораздо старше.

Энджел встала, убирая прилипшие волосы с лица.

– Я очень зрелая для своего возраста.

Я прикусила губу, чтобы не засмеяться. Алекс даже не моргнул.

– Это правда. Зачем тебе играть с всякими детьми. Ты должна проводить время здесь, с нами.

Энджел вытаращила глаза на меня. Обычно она не оставалась с взрослыми ребятами, только если Талли была в особо щедром настроении. Я никогда не видела у нее взгляда, настолько полного надежды.

– Да, нам нужна твоя помощь, – сказала я, вытирая последние слезы. – Сможешь подержать диктофон, пока мы с Алексом спорим?

Энджел кивнула, прежде чем оглянуться на Алекса:

– Ты знаешь, Скаут очень хорошо спорит. Она всегда выигрывает у меня и Джэйса.

– А есть что-нибудь, чего твоя сестра не умеет делать? – Я удивилась, что Энджел задумалась над этим вопросом.

– Когда она поет, ее голос звучит как у кошки, которую тянут за хвост. А когда она готовит, всегда срабатывает пожарная сигнализация, – наконец выпалила она.

Алекс пытался выглядеть серьезно, но ямочки на щеках его выдали.

– Ну, значит, мне не стоит просить ее выступить с концертом или приготовить обед.

К тому времени как мы закончили, Алекс полностью очаровал мою сестренку. Она была беззащитна перед его обаянием и заразительным смехом. К своему ужасу, я начала осознавать, что тоже не настолько невосприимчива, как надеялась.

ГЛАВА 5

– У меня новый друг! – объявила Энджел за обедом. Я усиленно пыталась вынуть перец из соуса к спагетти, так что не очень внимательно слушала разговор. – Он очень милый и хороший и смешной.

Папа потянулся, чтобы убрать макаронину с лица Энджел.

– Он в твоем классе?

– Нет. Это друг Скаут. Он попросил меня помочь им делать домашнее задание, потому что я такая взрослая.

Черт. У меня пока что не было возможности рассказать Джэйсу о статье. Под этим я имею в виду, что надеялась, что он никогда об этом не узнает. Мне нужно было отвлечь Бурундука, пока она не разболтала всего.

– Эй, Энджел, передай мне сыр!

Само собой, как и любая хорошая сестра, она никогда не делала того, о чем я просила.

– А Алекс завтра придет в библиотеку?

В комнате раздался звон, когда Джэйс уронил вилку на стол.

– Ты была в библиотеке с Алексом Коулом?

– Да ничего страшного не произошло...

– Не отмазывайся! Я предупреждал тебя, держись от него подальше!

– Джэйс Стюарт Донован! – сказал отец таким тоном, какой может быть только у преподавателя. Обычно, услышав свои полные имена, мы втроем прятались под ближайший предмет мебели. Джэйс даже не шелохнулся.

– Я просил тебя об одном! Об одном, Скаут. Тебе совсем жизнь не дорога?

– Солнышко... – начала мама, но отец прервал ее:

– Не кричи на свою сестру!

Джэйс стал говорить тише, но не менее эмоционально:

– Он не тот, за кого ты его принимаешь.

– Это было школьное задание, – сказала я таким тоном, чтобы Джэйс осознал каждое слово.

– Да, конечно.

Я так крепко вцепилась в вилку, что края впились мне в кожу.

– Если Лиам так себя повел, это не значит...

– Лиам?!! – Лицо Джэйса стало ярко-пурпурным. – Ты уже и с этим на «ты» перешла?!

Отец ударил рукой по столу так, что вода выплеснулась из моего стакана.

– Хватит! Я немедленно хочу знать, что происходит!

– Не твое дело! – сорвался Джэйс.

Все за столом замерли. На секунду мне показалось, что я не дышу.

– Что ты сейчас сказал?

Джэйс промолчал. Он просто стоял там, пытаясь взорвать мне голову одним взглядом. У него это почти получилось.

– Думаю, тебе нужно пойти в свою комнату и остыть, сын.

Джэйс встал и задвинул свой стул.

– Я пойду, – сказал он, выходя из комнаты. – Но я не твой сын.

Я буквально открыла рот от удивления. Джэйс часто ругался с отцом, но никогда не говорил таких жестоких слов. Нет, мой папа не был Джэйсу родным, но с тех пор как Джэйсон Хэйган погиб на охоте еще до рождения своего сына, у Джэйса не было другого отца.

– Прости, я не хотела... – Энджел говорила тихо и робко. У меня второй раз за день сжалось сердце от печального вида сестры.

– Ты не сделала ничего плохого.

– А ты?

А что я? Я знала, что Лиам опасен, и, само собой, собиралась держаться от него как можно дальше. Но Алекс-то в чем виноват?

– Никто не сделал ничего плохого.

– Тогда почему Джэйс настолько зол?

Три пары глаз уставились на меня, ожидая ответа.

– Ему не нравится Алекс. Он ему не доверяет, или что-то в этом роде.

– Этот Алекс, он плохой?

Почему она задает мне все эти сложные вопросы? Разве я не была весь день идеальной старшей сестрой?

– Если честно, Энджел, я даже не знаю, какой он.

– Это не похоже на Джэйса, – сказала мама. – Он не стал бы так ненавидеть кого-то без причины.

Я всерьез задумалась, не рассказать ли им обо всем: о жуткой встрече с Лиамом, о реакции Джэйса и о моих подозрениях.

– Может, у него и есть причина, но мне он не хочет говорить.

– Этот парень ведь не вел себя неприлично по отношению к тебе?

Вот блин.

– Нет, пап, я его едва знаю.

– Знаешь, милая, если ты чувствуешь угрозу, неважно физическую, эмоциональную или сексуальную, ты всегда можешь...

Матерь божья.

– Знаете что, мне нужно поговорить с Джэйсом, – сказала я, вставая из-за стола, в спешке пытаясь прервать эту становившуюся все более неловкой беседу.

– Скаут, если ты узнаешь, что его так беспокоит, ты ведь скажешь нам, правда? – спросила мама.

Я поцеловала ее в лоб, пока проходила мимо. Она выглядела такой встревоженной, поэтому мне хотелось немного ее успокоить.

– Да, не волнуйся, мама. Скорее всего, какие-то мальчишечьи разборки.

Конечно же, в комнату Джэйса я не пошла, так как прекрасно знала, что когда он расстроен, то разговаривать с ним бесполезно. Вместо этого я заперлась у себя и попыталась отвлечься домашкой. Я как раз пыталась понять, что же такое первообразная, когда зазвонил телефон. У меня екнуло сердце, когда я увидела, кто звонит.

– Чак! Как там студенческая жизнь?

Как я и думала, разговоры с Чарли становились все более и более редкими.

– Задолбала вся эта учеба. Тебе бы понравилось – надо читать кучу книг, писать кучу работ и сдавать множество невозможных тестов. Хотел бы я, чтобы ты была здесь. – И я тоже хотела бы быть где угодно, лишь бы рядом с ним.

– Звучит словно рай.

– Как дела дома? Написала что-нибудь интересное для газеты?

Намек Чарли был не очень тонким. Скорее всего, Джэйс просил его докопаться.

– Да нет. – Я надеялась, чтобы он услышал, насколько безжизненно звучит мой голос.

– Забавно, твой брат сказал, что ты пишешь статью вместе с Алексом Коулом.

– Пишу, но она о социальной медицине, и это настолько не интересно, насколько возможно.

Выдох Чарли прозвучал словно помехи в трубке.

– Скаут, мы это обсуждали. Я думал, ты поняла.

– Нет, не поняла. Я согласилась не дружить с ним, но вы мне так и не объяснили причину.

Я снова начала раздражаться.

– Я тебе говорил, это сложно.

– А я тебе говорила, что достаточно умная, чтобы понять.

Повисло долгое молчание.

– Я не могу тебе сказать, прости, просто не могу. – Его голос стал тише, и я знала, что мне не померещились эмоциональные нотки. – Я не вынесу, если ты пострадаешь. Ты знаешь это?

– Я знаю. – А еще я знала, что мои внутренности превратились в холодец. – Это просто школьное задание. Я буду вести себя максимально профессионально.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Некоторые обещания просто нельзя сдержать, как ни старайся. Я совершенно намеренно хотела выбросить Алекса Коула из своей жизни, потому что Чарли, который не вынес бы, если бы я пострадала, просил об этом. Честное слово.

Чего я не учла, так это самого Алекса. Миссис Соул так понравилась статья, что она решила выпускать похожую каждую неделю. Это значило, что мы с Алексом стали проводить вместе все больше и больше времени. Поначалу это была просто работа над статьей в библиотеке, но понадобилось не так много времени, чтобы та трещина, возникшая между нами в школе, полностью затянулась. Вскоре Алекс начал разговаривать со мной перед математикой и садиться со мной и Талли в театральном кружке, иногда он даже терся в библиотеке во время обеда.

Был дождливый ноябрьский день, и мы сидели в библиотеке, делая домашку по математике. Темой статьи на этой неделе было снижение планки возраста, с которого можно употреблять алкоголь, до 18 лет. Смеха ради, я решила выступить за, а Алекс против. У нас было достаточно материала, чтобы набросать черновик за пять минут.

– В общем, у меня математический вопрос, – объявил Алекс.

Я перестала стучать ластиком себе по лбу и посмотрела на него.

– Ты не замечала, что Джон Дэвис пахнет как-то необычно?

Он сидел между нами на алгебре, и этот вопрос действительно имел какое-то отношение к математике.

– Аромат пластилина, который он источает, непереносим. Чтобы его не заметить, надо быть вообще лишенным обоняния.

– Пластилин! – У него над головой словно возникла мультяшная лампочка – Я знал, что это что-то знакомое, просто никак не мог понять, что. – Алекс уставился в пространство, щелкая ручкой. – А почему он пахнет пластилином?

– Без понятия. – Я наклонилась к нему, будто мы обсуждали нечто важное, вроде глобального потепления или превосходства печенья с корицей над морожено-клубничным. – Он сидит передо мной 13 лет, и всегда так пах. Может быть, он вместо одеколона мажет себе пластилин за уши?

– А может, он его ест? – заключил Алекс – Я ходил с одним парнем в детский сад, и он всегда ел всякую гадость – фломастеры, клей, ворох из карманов.

– Фу, отвратительно!

– Эй, мне было всего пять!

– Я думала, мы говорим про мальчика, с которым ты ходил в детский сад.

Алекс неловко подвинулся в кресле и взъерошил волосы. Я моментально отвлеклась, увидев, как он провел языком по губам.

– Я хотел сказать, что ему было всего пять. Это был не я. Я не сумасшедший поедатель вороха.

– Ну так и каков ворох из карманов на вкус?

Алекс пристально посмотрел на меня.

– Скаут, у меня много домашней работы. Мне бы хотелось, чтобы ты прекратила отвлекать меня.

Я картинно застегнула рот на молнию и стала набирать цифры на калькуляторе. Он сделал то же самое, но тишина продлилась недолго. Я поняла, что учиться с Алексом практически невозможно, так как чем больше я с ним разговаривала, тем больше мне хотелось с ним разговаривать. Миссис Соул была права, у нас действительно схожие стили и ритмы, которые очень хорошо смотрелись вместе. Я врала сама себе, что просто наслаждаюсь этой дружбой, пока однажды на одном из занятий по Шекспиру не осознала, насколько усугубилась моя маленькая влюбленность.

Мы готовились к прочтению «Укрощения строптивой»²³. Мне досталась роль Катарины, Алекс играл Петруччо. Я вызывала свою внутреннюю Джулию Стайлз²⁴, когда Эшли проскользнула между мной и Алексом.

– Эй, Алекс, – сказала она, выпячивая напомаженную нижнюю губу, словно обиженный ребенок. – Ты мне так давно не звонил. Где ты был?

Алекс виновато улыбнулся.

– Простия был немного занят с работой и школой, все дела.

Я почувствовала, как нечто огромное и бесформенное, как профессиональный рестлер, угнездилось в моем животе. Перед глазами встали картинки – я очень живо представила, как бью Эшли по ее козьему лицу.

– Ну, если у тебя будет свободный вечер, мы можем что-нибудь придумать.

Она прижалась к нему всем телом, чтобы прошептать что-то на ухо, и судя по тому, как покраснели его лицо и шея, было понятно, что конкретно она собралась придумывать.

Алекс нервно закашлялся.

– Л-ладно, ты это, давай позже поговорим.

– Буду ждать, – промычала она. Эшли буквально елозила по нему своими сиськами. Я не могла решить, что же мне сделать – блевануть или забить ее до смерти ботинком.

Алекс попятился назад и едва не споткнулся о деревянный меч.

– Да... Ладно, хорошо. Увидимся.

– Ладно, занимайтесь дальше. – Она повернулась ко мне, глядя как можно более снисходительно. – Скаут в главной роли. Мисс Райдер в кастинге вообще не разбирается, похоже.

Я была рада, что надела спортивные кеды. Она бы умерла слишком быстро и недостаточно мучительно, если бы я отлупила ее своими ботинками.

– Ее сиськи не настоящие, – сказала я после того, как она ушла. – А еще она писалась в постель до седьмого класса и три недели ходила в школу в балахоне, потому что думала, что средняя школа – это Хогвартс.

Алекс просто стоял и смотрел на меня, словно у меня выросла вторая голова.

– Прости, – сказала я. – Я знаю, вы встречаетесь, это было грубо.

Алекс почему-то улыбался. Наверное, ему было смешно смотреть на мое идиотское поведение. Мне бы было, будь я на его месте.

– Я не встречаюсь с Эшли Джонсон.

– Нет?

О чем он говорит? Конечно же, он встречался с Эшли. Может, у них в Монтане это все по-другому заведено?

– Неа. Она не в моем вкусе.

Ямочки на его щеках заработали в максимальном режиме. Даже искорки в глазах засверкали.

– Но ты позвал ее на встречу выпускников!

– Я просто хотел, чтобы кое-кто другой приревновал.

Ему нравился кто-то еще. Отлично. Мой мозг начал перебирать варианты.

Молли Иствик симпатичная, и я пару раз видела, как они общаются. Джэйс недавно расстался с Никки Андерсон, которая выглядит как танцовщица с MTV. Каждый парень в радиусе пяти миль попытался воспользоваться открывшейся возможностью. Я вздрогнула, представив, чем могут закончиться отношения Алекса с бывшей Джэйса.

– И как, получилось?

Что я имела в виду, так это встречается ли он с кем-либо прямо сейчас, потому что нет ничего лучше, чем сыпать соль на открытые раны.

– Сначала я думал, что нет. Но теперь вижу, что, может быть, и получилось.

Только когда румянец вернулся на его щеки, я смогла хотя бы допустить мысль, что он говорит обо мне.

Он снова водил руками по волосам. Он нервничал? Я заставляла его нервничать?

– Так что ты делаешь на день благодарения на следующей неделе? – внезапно спросил Алекс.

Он выглядел очень заинтересованным в собственных ботинках. Это были очень милые ботинки – сильно поношенные Adidas Gazelles, – но в них не было ничего выдающегося.

– Я должна поехать в Вашингтон и провести праздники с сенатором и миссис Харпер.

– Представитель большинства в сенате, Сенатор Харпер? Почему?

Потому что моя жизнь – отстой.

– Он отец моей биологической матери.

– Сенатор Харпер твой дедушка?

Алекс был заметно впечатлен.

– Технически.

Я вижу своих бабушку и дедушку всего раз в год. Они увозят меня в округ Колумбия на день благодарения. В течение четырех дней я нахожусь под постоянными нападками стилистов, чтобы у Харперов было достаточно фотографий со Счастливой Американской Семьей для следующих выборов в сенат.

Выщипывание бровей и колючие свитера – это не самое ужасное. Самое ужасное – это беседы. Миссис Харпер может часами обсуждать мою внешность и что я даже близко не настолько симпатичная как мама, а Сенатор любит читать мне лекции о том, какая ответственность лежит на мне как на внучке известного политика и как мне важно найти достойное место в жизни. От всего мероприятия хочется вскрыть вены.

Моя неприязнь к сложившейся ситуации отразилась прямо на лице.

– Ты не очень-то рада встрече с родней.

– Они винят моего отца в смерти матери. А я для них – оружие, которое он избрал. Они никогда не поздравляли меня с днем рождения и не присылали открыток на Рождество. Они связываются со мной лишь тогда, когда им это выгодно. Так что нет. Я не очень рада. Трудно радоваться людям, которые ненавидят тебя лишь за факт твоего рождения.

Алекс внимательно изучал мое лицо, пока я старалась звучать как можно более непринужденно, говоря об этом.

– Так почему ты едешь к ним на День Благодарения? Есть же много гораздо более приятных способов провести его.

Я могла назвать миллион гораздо более приятных способов. Поехать к маме отца, которая печет лучший в мире ореховый пирог, или к его отцу, чей ореховый пирог на втором месте. Я могла бы провести ночь благодарения с семьей Ребекки, где все играют в настольные игры до самого утра. Могла бы поехать на базу и отметить праздник с родителями биологического отца Джэйса, потому что они всегда считали меня семьей. Это было бы неплохо, учитывая, что я смогу увидеть Чарли.

Но я ничего этого не сделаю. Просто не смогу.

– Я поеду, потому что она бы этого хотела.

Каким-то образом Алекс вытянул из меня всю историю. Я рассказала, как врачи заметили, что у нее возникли проблемы во втором триместре и посоветовали прервать беременность ради собственного блага. Рассказала, как она решила, что моя жизнь стоит того, чтобы рискнуть своей, как она держала мое крохотное тело и сказала, что оно того стоило, и как она умерла со мной на руках. Я рассказала о том, как должна быть лучшей во всем, чтобы она мной гордилась, и как сильно боюсь, что ее жертва может быть напрасной.

Я все выложила, как никогда раньше. Он продолжал задавать вопросы, а я на них отвечала, может, даже слишком честно.

Вот такие вот профессиональные отношения.

– Вот такое у меня печальное прошлое, – сказала я. Я осталась без сил, уязвимой и уязвленной, как в тех снах, в которых ты приходишь в школу, забыв надеть штаны. – Что насчет тебя?

– Кто тебе сказал, что у меня печальное прошлое?

Алекс начал выдергивать ниточки из дырки на джинсах.

– Ты ведь живешь с братом? Где ваши родители?

– Погибли в аварии, когда мне было 11. Я не люблю говорить об этом.

Он продолжил ковырять штанину, даже не глядя в мою сторону.

Я хотела стукнуть его по руке, чтобы он перестал. Я только что открыла ему свою душу, а он отфутболил меня, сказав, что не хочет говорить об этом? Я уже хотела высказать ему, как это несправедливо, когда прозвенел звонок. Алекс встал и скрылся за дверью до того, как я успела собраться с мыслями.

Я не видела его в столовой в тот день, и у меня не было возможности поговорить с ним на занятии у миссис Соул.

Когда он исчез еще до объявления конца уроков, я была уверена, что он меня избегает.

Это было так унизительно. Во-первых, я извергла из себя поток ненависти к Эшли Джонсон, который только тупой не принял бы за приступ ревности. Во-вторых, без конца трепалась о своей мертвой матери, злых родственниках и комплексах. А самое худшее – я смогла убедить себя в том, что интересна ему. Конечно же, он об этом догадался. И, конечно же, избегал меня. Ему было неловко, он ведь случайно дал странной девчонке, у которой не хватает винтиков в голове, прийти к неверному выводу. В тот день Талли пыталась поднять мне настроение молочным коктейлем и картошкой, но это не помогло. В одном я была уверена – что больше никогда не хочу видеть Алекса Коула.

ГЛАВА 6

Самая лучшая часть каникул, помимо отсутствия математики, это то, что люди возвращаются в школу в хорошем настроении и гораздо менее нервными. По крайней мере, так было со мной и Алексом. До дня благодарения наши встречи были достаточно неловкими хотя бы потому, что я убегала всякий раз, когда он пытался подойти ближе. Но в этот понедельник наша удобная, но не до конца удовлетворительная дружба вернулась.

– Ты какая-то оранжевая, – сказал Алекс, пока я копалась в статьях о новой иммиграционной политике.

– Матерь божья! – вскрикнула я, глядя на свои руки. – Как это случилось? Спасибо, что заметил, сама бы я никогда не догадалась.

Из своей поездки в Вашингтон я вернулась похожей на апельсин. Последняя попытка миссис Харпер сделать меня фотогеничной включала в себя визит в эксклюзивный салон в Вирджинии, где меня заставили раздеться и лечь в космическую капсулу, где мое тело покрыл порошок с приторно-сладким запахом. Они сказали, что я выйду оттуда загорелой пляжной красоткой.

Они соврали.

Миссис Харпер получила извинения и свои деньги назад. А я стала выглядеть еще более странно. К счастью, загар исчезал довольно быстро и еще через неделю, если буду принимать душ три раза в день, я верну своей коже привычный оттенок.

– Скаут модно загорела, чтобы выступать по телевизору. Ее дедушка знаменит, – сказала Энджел, оторвавшись от своей раскраски. Она снова общалась с Эммой, хоть и предпочитала находиться поближе ко мне. Алекс тоже к нам присоединился.

– Скаут превратилась в говорящую мультяшку, потому что ее бабушка и дедушка садисты, – поправила я.

– Я хочу модный загар.

Если бы у меня был третий глаз на затылке, она бы и его захотела.

– Тебе не нужен фальшивый оранжевый загар, Бурундук.

– Нужен, – настаивала она – Он красивый.

Алексу было весело.

– И я так думаю. Всегда было интересно, как выглядят девочки Умпа-Лумпы.

Я пнула его по ноге под столом.

– Не заставляй меня применять техники ниндзя!

Я не возражала против того, чтобы Алекс дразнил меня из-за загара. Я действительно выглядела довольно глупо. К тому же от того, как он смотрел на меня в это время, бабочки в моем животе порхали, а я была не в том состоянии, чтобы жаловаться на бабочек.

– Ты больше не ниндзя.

Алекс не обращал внимания на Энджел уже больше 30 секунд, и она должна была что-нибудь сказать.

– Ты была ниндзя?

Брови Алекса, прикрытые длинной челкой, поднялись.

– Да, но мне пришлось уйти. Устала постоянно одеваться в черное с ног до головы.

Энджел, еще не до конца понимавшая концепцию сарказма, решила снова меня поправить.

– Черным у тебя был только пояс. А пижама была белая.

– Тхэквондо?

– Первые пару лет, – сказала я. – Потом начались совместные тренировки. В конце мы по большей части занимались смешанными боевыми искусствами.

– Значит, в теории ты можешь надрать мне задн... – Алекс глянул на Энджел, – ...попу?

– Это не столько теория, сколько признанный факт.

Ну не совсем. Я давно не практиковалась, а у Алекса были неплохие мускулы, просматривающиеся под футболкой, а еще он выше меня.

– Это приглашение на поединок, Донован?

Улыбка Алекса была довольно свирепой.

– Называй время и место, Коул.

От его улыбки меня отвлек мой рингтон «Через веселенную»²⁵, разнесшийся по библиотеке к ужасу окаменевшей мисс Нэнси. У нее были твердые убеждения относительно мобильников, и она выгоняла из библиотеки всех, кто регулярно ими пользовался.

– Как жизнь, Чарли? – спросила я, поворачиваясь спиной к столу и Алексу. Мне почему-то было неловко разговаривать с Чарли при Алексе.

– Все как всегда. Ты знаешь, какая жизнь у нас, рок-звезд, – ответил он. – Шампанское на завтрак, лобстеры на ужин. Я сейчас встречаюсь с Боно, мы вместе будем бороться со СПИДом, а потом идем по клубам. Надеюсь, в этот раз Эдж присоединится к нам, этот парень – отличный второй пилот.

– А я-то думала, ты сидишь на кровати в неделю не стираных шмотках, ешь лапшу и учишься, пока кровь из глаз не пойдет.

Смех Чарли пробрал каждую клеточку моего тела.

– Иди ты со своим ясновидением. Хотя ты немного ошиблась. Ненавижу лапшу. Я на строгой диете из хлопьев и попкорна.

Мы несколько минут несли всякую ерунду, пока я не смогла перевести разговор в более полезное русло и выяснить причину звонка. После того, как рассказала ему, как найти тангенс, назвала столицы нескольких южно-американских государств, объяснила, как искать информацию в Википедии, и закончила звонок, я повернулась к Алексу, чтобы извиниться. К моему удивлению, Энджел сидела одна, а Алекс и его вещи исчезли.

***

На следующий день наш театральный кружок отправился в Нашвилл, чтобы посмотреть постановку «Укрощения строптивой» в исполнении университета Вандербильта²⁶. Я хотела узнать у Алекса, что случилось, и извиниться за потраченное время во время занятий, но Эшли уже заняла место рядом с ним на последнем сидении. Пока Талли громко общалась с мисс Райдер, я размышляла, не доводилось ли им и раньше оставаться вдвоем на последнем сидении.

Когда мы доехали до города, начался дождь, и волею судеб нам пришлось припарковаться за 4 километра от театра.

Я прокляла себя за то, что не взяла зонт или плащ. Я вышла из фургона меньше минуты назад и уже успела промокнуть. Талли выглядела глупо в своем странном дождевике, но зато была сухой.

– Ты смотрела утром погоду? – спросил Алекс, прикрывая нас обоих своим зонтом. Это был милый жест, но я все-таки хотела разобраться.

– Я была занята, искала своего партнера по статье. Он исчез, а нам вчера днем нужно было написать статью. Кажется, он провалился через волшебный портал в мир без телефонов, потому что даже не позвонил и не извинился.

Алекс догадался принять виноватый вид.

– Прости, становилось темно, и я надеялся, ты не заметишь.

– Было темно? – хихикнула я. – Ты боишься Бабайку?

Он нахмурился.

– Я никого не боюсь. Я сам Бабайка.

Я так сильно смеялась, что едва не прослушала инструкции мисс Райдер насчет того, что мы должны вести себя как взрослые и культурные люди, пока раздавала нам билеты.

Нам пришлось подождать, пока консьержи, которые были еще большим позором человечества, чем мои одноклассники, закончат свою дуэль на световых мечах и пропустят нас внутрь театра. Когда Дарт Вейдер в конце концов нашел время, чтобы отвести нас на наши места, я с удовольствием узнала, что сижу между Талли и Алексом.

– Запомните, дамы, мы здесь затем, чтобы увидеть театральное представление, а не затем, чтобы общаться. Я не желаю слышать ваши перешептывания после того, как погаснет свет, – сказал Алекс, практически идеально пародируя мисс Райдер, если не считать длительного зевка в конце.

– А мы не желаем слышать вашего храпа, мистер Коул, – ответила Талли.

– Ничего не могу обещать. – Он, похоже, говорил правду.

Алекс выглядел так, будто совсем не спал. И почему у парней всегда бессонница? Джэйс очень часто обходился вообще без сна, либо спал очень мало.

После того как поднялся занавес и погас свет, я очень быстро поняла, почему Вандербильт славится своим медицинским факультетом, а не театральным. К третьему акту меня клонило в сон так же сильно, как и Алекса. Когда я повернулась, чтобы посмотреть, не отрубился ли он, то с удивлением заметила, что он смотрит на меня.

– Это отстой, – прошептал он.

Я смогла лишь кивнуть в ответ. Освещение творило чудеса с восприятием. Его челюсть казалась более выраженной, губы более полными, а глаза, смотревшие на меня, светились как две серебряные монетки.

Я поняла, что пялюсь, и быстро отвернулась, пытаясь унять стук сердца. Почувствовала, как тепло расплывается по моим щекам, и отчаянно понадеялась на то, что в темноте он этого не увидит. Краем глаза заметила движение, но не поняла, что происходит, пока не почувствовала, как он взял мою руку.

Алекс Коул не был первым парнем, с которым я держалась за руки. Эта честь была оказана моему парню из третьего класса, Джереми Ренду, который подарил мне шоколадную розу на день святого Валентина и через неделю навсегда уехал в Иллинойс. Были и другие, включая Далтона Райли, с которым коза Эшли поступила не очень красиво, – но ни разу до это не было так хорошо. С другими мальчиками был просто контакт кожей. Они всегда либо сжимали мою руку слишком сильно, либо наоборот не сжимали, их ладони были либо слишком сухие, либо слишком влажные.

Рука Алекса была идеальной. Его кожа была мягкой и теплой, он держал мою руку нежно, но уверенно. Моя ручка казалось маленькой и изящной.

В тот момент я была обладательницей самой счастливой руки в мире.

А еще самых красных щек. Стук моего сердца отдавался в ушах, дыхание полностью сбилось. Я не могла оторвать от него глаз.