Текст книги "История Африки с древнейших времен"

Автор книги: Теа Бюттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

КРАТКИЕ ИТОГИ

Начало империалистического раздела Африки образует важный рубеж на историческом пути ее народов. Мы напомним вкратце некоторые узловые моменты развития континента.

До установления империалистического гнета в конце XIX в. история Африки полна контрастов. Значительные культурные достижения отдельных народов, периоды ускоренного социального прогресса сочетаются в ней с отступлениями назад, а также с необычайным многообразием уровней общественной зрелости.

Африка, на территории которой, вероятно, обитали древнейшие люди, занимает совершенно особое место в науке о самых отдаленных периодах существования человечества. Галечные и каменные орудия, найденные параллельно с антропологическими материалами – костными остатками, в том числе раннепалеолитиче-ские олдувайская и стелленбошская культуры в Восточной и Южной Африке, доказывают, что на африканской земле действовал и развивался человек древнего каменного века. Огромное количество усовершенствованных каменных орудий труда и наскальные изображения в виде рельефов и картин периода мезолита (средний каменный век) свидетельствуют о значительном приросте населения и высоком уровне доисторической культуры в определенных районах Африки начиная с X тысячелетия до н. э.

Неолит (поздний каменный век, с V тысячелетия до н. э. до I тысячелетия н. э.), характеризуемый возникновением новых форм хозяйственной деятельности, а именно земледелия и скотоводства, и в связи с этим переходом в большей или меньшей мере к оседлости, появлением полированных и просверленных орудий из камня и кости, а также керамики, распространился больше всего в Северном и Центральном Египте, в Судане, в Центральной Сахаре, в некоторых районах Восточной Африки, в бассейнах Сенегала и Конго, а также на территории современной Нигерии. В периоды мезолита и неолита формирование основных антропологических типов африканского населения продвинулось далеко вперед. На стадии неолита сложились и многие существующие доныне язы-ко'вые семьи.

Геологический процесс высыхания Сахары, происходивший в III и II тысячелетиях до н. э., вызвал множество важных изменений, в том числе начавшиеся в I тысячелетии до н. э. переселения целых народов. Хотя и после этого через Сахару по-прежнему осуществлялись многочисленные связи, экономическая и культурно-политическая жизнь народов к югу от Сахары развивалась по иным линиям, чем в странах Северной Африки. Возникшая на земле Нигерии и в некоторых других районах к северу от реки Бенуэ культура нок (IX в. до н. э. – II в. н. э.) знала уже наряду с каменными первые железные орудия. Начался переход к добыче и обработке железа и других металлов.

Овладение плавкой железа, широкое его применение сыграли важную роль в общественном прогрессе многих народов Африки. Эти и другие факторы, например возникновение городских торговых центров на пересечении дальних торговых путей, обусловленное стабильным обменом и ростом общественного разделения труда между цивилизациями речных долин и районами саванн, способствовали формированию государств к югу от Сахары. Процесс перехода от родового строя периода неолита к образованию более крупных африканских государств на базе ранней классовой дифференциации длился много веков и лишь в конце I тысячелетия н. э. привел к качественно новой фазе в истории народов Тропической Африки. Только государства Мероэ в Судане и Аксум на Эфиопском нагорье, находившиеся непосредственно в сфере влияния Египта и раннеклассовых образований восточного типа на Аравийском полуострове, достигли вершин своего развития уже в последние столетия до н. э. и удерживались на этом уровне до середины I тысячелетия н. э.

После VIII или IX вв. н. э. многие народы Тропической Африки преодолели рубеж неолита и создали государства, основанные на отношениях эксплуатации и раннеклассовой структуре. Первого пика своего развития они достигли между VIII и XVI вв.

К числу подобных крупных образований относились Гана, Мали, Сонгай, хаусанские города-государства, а также Канем-Борну в Западном и Центральном Судане, Бенин и государства йоруба на Гвинейском побережье, древнее государство Конго, Эфиопия, города-государства восточного побережья Африки и легендарное царство Мвене Мутапа (Мономотапа) и Зимбабве, о которых рассказывают арабские путешественники в своих отчетах, местные хроники, первые португальские исследователи и многочисленные устные предания. Они достигли сравнительно высокого уровня развития производительных сил, общественной собственности и культуры. Некоторые из наиболее передовых государств и централизованных иерархий Африки до определенного момента своего существования шли в ногу со всей мировой историей и еще полностью участвовали в современном им прогрессе.

Однако в силу различных внутренних факторов, еще ждущих изучения, многие государства не смогли пойти дальше раннефеодальной фазы, часто обремененной множеством патриархальных пережитков, и не вступили на путь зрелого феодализма, а затем и капитализма, как это произошло в других регионах мира, прежде всего в Европе. Далее, в конце XV в., как и до этого, народы Африки находились на очень различных ступенях социально-экономического развития. Рядом с крупными центрами городской цивилизации жили племена, сохранявшие устои первобытнообщинной системы.

С конца XV в. на судьбу Африки сильное воздействие оказал приход и экспансия европейских колонизаторов, но особенно гибельные последствия имела для нее трансатлантическая работорговля капиталистического характера, связанная с первоначальным накоплением и получившая огромный размах с XVI в. Они пагубно повлияли на историческое развитие африканских народов, в некоторых регионах даже прервали его или прекратили полностью.

Колониальные завоевания, осуществлявшиеся позднефеодальными и раннекалиталистическими элементами Португалии, открыли эру колониального захвата некоторых районов побережья Западной и Восточной Африки. С конца XVI в. Португалию опередили страны капиталистического меркантилизма: Англия, Нидерланды, Франция, которые закрепились в Западной и Южной Африке. Открытый грабеж, хищнический вывоз благородных металлов, основание опорных пунктов и береговых факторий, грабительские торговые договоры, взимание дани и установление монополии колониальных европейских держав в заморской и внутриконтинентальной торговле повлекли за собой далеко идущие последствия, в том числе разрушение, а порой и гибель восточноафриканских городов-государств и упадок государства Конго. Жителям этих районов они принесли горе, нищету и эксплуатацию.

Отрицательное воздействие складывавшейся колониальной системы, связанной с первоначальным накоплением капитала в Европе, особенно ярко проявилось в варварской работорговле, которая, по самым скромным подсчетам, стоила жизни более чем 100 миллионам африканцев. В XVII–XVIII вв. Африка к югу от Сахары была для европейских держав прежде всего резервуаром рабочей силы. Это явление охарактеризовано Карлом Марксом в «Капитале»: «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению-Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих – такова была утренняя заря капиталистической эры производства» [112]112
  К. Маркс. Капитал. Т. I. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 23, с. 760.


[Закрыть].

Ежегодно десятки тысяч африканцев превращали в рабов и переправляли за океан. Населению некоторых областей Африки, особенно Гвинейского побережья, Анголы, района устья Конго, работорговля несла разорение и полный застой в хозяйстве и политической жизни: происходило обезлюдение больших территорий, охота за рабами превращалась в постоянные войны, причем зачастую воевали между собой африканские племена и народности и победители уничтожали или порабощали противников, на промысле невольников наживалась прослойка торговцев и вождей. Последняя даже основывала в лесном поясе Гвинейского побережья, з глубинных частях Анголы и в других регионах политические организации и государства (например, Луба-Лунда и Дагомея), которые прямо или косвенно были втянуты в круговорот обмена рабов на огнестрельное оружие. Эти раннегосударственные образования оставались в основном паразитическими по своей социально-экономической сути, а следовательно, не могли внести никакого вклада в социальное и культурное развитие народов Африки. Естественный ход их развития нарушила европейская работорговля. Ее влияние распространилось не только на прибрежные страны и их непосредственный хинтерланд; из-за перемещения древних торговых путей и вызванного им во многих случаях упадка внутриафриканской торговли оно затронуло и отстоявшие далеко от моря районы Центральной Африки.

И тем не менее африканские народы не стояли на месте. В XVIII и XIX вв. внутри Африки снова образовался ряд феодальных государств (в том числе теократии фульбе и тукулёров, Буганда, Руанда и Бурунди) и племенных союзов (зулу, матабеле). В некоторых местах эти государства в какой-то мере обнаруживали тенденцию к прогрессу, но в целом им было не по силам преодолеть навязанные извне барьеры, тормозившие общественное развитие. Начало колониального гнета прекратило на несколько столетий ускоренное поступательное движение народов Африки. Экономическая и социальная пропасть между ними и странами Европы, вступившими на путь капиталистического развития, становилась все более глубокой, все более трудно преодолимой. За ускоренный исторический прогресс немногих стран Западной Европы и Северной Америки народы Африки заплатили нуждой, порабощением, историческим регрессом, от которых их смогла избавить только победа в национально-освободительной борьбе против империализма.

Еще в период доимпериалистической колониальной экспансии африканские народы и племена сопротивлялись попыткам захвата их территорий и последствиям европейской колонизации. За некоторыми исключениями, это были стихийные вспышки недовольства, лишенные программы действий и перспективных целей. Наряду с восстаниями против колониалистов, часто возникавшими на племенной основе и под главенством племенной верхушки или феодальной знати, антиколониальная борьба часто принимала форму религиозного протеста последователей анимизма или даже христианства против засилья иностранных миссий. Известно, что католические миссии относились к числу главных выразителей и идеологов колониального ограбления.

В начале XIX в., приблизительно в 30-х годах, когда в различных странах Европы, особенно в Великобритании, происходило бурное развитие капитализма (промышленная революция), увеличилось значение Африки как источника сырья. В Южной Африке, на Золотом Береге, в Южной Нигерии, а также в Сенегале британские и французские колониалисты, прежде ограничивавшиеся тем, что они основывали опорные пункты для охоты за рабами и грабительской торговли, теперь приступили к захвату больших участков, к устройству плантаций, эксплуатации природных богатств и рабочей силы африканцев прямо на земле Африки. Эта тенденция в период перехода после 1880 г. от капитализма «свободной» конкуренции к империализму вела к полному территориальному разделу Африки европейскими державами.

Наступивший отныне период владычества империалистов первоначально обрек народы Африки на невообразимую эксплуатацию, угнетение и нужду и существенно затормозил их развитие во всех областях общественной жизни. Стремительный рост торговли и промышленности в капиталистических странах Европы и США и переход к монополистической стадии капитализма в условиях острой конкуренции между старыми и молодыми капиталистическими странами привел ко всеобщему соперничеству за колонии и сферы влияния. Агрессивный и экспансионистский характер политики капиталистических великих держав Европы особенно проявился в борьбе за полный территориальный раздел Африки. С 80-х годов вся Африка попала в щупальца капиталистических государств. Хорошо вооруженные, обладавшие техническим превосходством колониальные войска вели жестокие войны за покорение африканского населения. Сотни тысяч африканцев были убиты, их селения разрушены, культура растоптана.

Уже в 80-х годах началась лихорадочная дипломатическая активность европейских держав, направленная на то, чтобы обеспечить себе сферы влияния в Африке, вокруг которых разгорелся ожесточенный спор. Во многих договорах были зафиксированы условия дележа Африки. Наиболее выразительно в этом плане соглашение, достигнутое на Берлинской конференции 1884–1885 гг. по Конго. Установленные за «круглым столом» границы дробили на много частей территории расселения племен и народов. Тем не менее попытки вырвать друг у друга добычу не прекращались. К 1900 г. около 90,4 процента площади Тропической Африки стало владениями колониальных держав.

Колониальное господство империалистов оказывало на политические, социально-экономические и духовно-культурные условия жизни африканского населения еще более сильное и всеобъемлющее влияние, чем в прежние века, когда предпринимались первые попытки колониальных захватов. Но куда глубже и интенсивнее были те глубокие изменения, которыми отмечено развитие населения Африки в тисках международных монополий. Как известно, образовавшиеся в последней трети XIX в. монополистические объединения и финансовый капитал добавили к старым стимулам и формам доимпериалистической колониальной политики и эксплуатации борьбу за новые источники сырья, за расширение рынков сбыта, особенно же за возможности капиталовложений и сферы влияния. Они стремились основывать военные базы и в конечном счете создавать замкнутые экономические районы, порой предназначавшиеся лишь для позднейшей эксплуатации. Для достижения этих целей империалистические державы использовали самые различные формы и методы эксплуатации. Колониально-империалистический гнет стал невыносимым бременем для покоренного населения, вверг миллионы людей в голод и нищету. В результате резко обострились экономические, социальные и политические противоречия между «цивилизованными» метрополиями, выступавшими в роли эксплуататоров, и объединениями монополистов, с одной стороны, и колониальными и зависимыми народами – с другой. Независимо от субъективных намерений колониалистов образовались новые классы и слои населения, благодаря которым борьба против империализма и колониализма поднялась на более высокую ступень. Победа Великой Октябрьской социалистической революции открыла угнетенным народам рассматриваемого региона реальную возможность одержать победу в борьбе против ослабленного фронта империализма.

ОСНОВНЫЕ ЕВРОПЕЙСКИЕ ЭКСПЕДИЦИИ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ АФРИКИ

1416 При Генрихе Мореплавателе португальцы совершают первые открытия и захваты на территории Африки.

1455–1456 А. да Мосто, итальянец на португальской службе, открыл острова Зеленого Мыса.

1482 Диогу Кан достиг устья Конго.

1488 Бартоломеу Диаш совершил плавание вокруг мыса Бурь (Доброй Надежды).

1492 Мартин Бехайм нанес открытые земли Африки на свой глобус.

1493 Посольство Педру Ковильяна в Эфиопию.

1498 Васко да Гама на пути в Индию проследил побережье Африки до Малинди (Восточная Африка).

1652 Основание Кдпстада голландцами (Ян ван Рибек).

1770–1772 Шотландец Д. Брюс открыл истоки Голубого Нила и озеро Тана в Эфиопии.

1788 Основание Ассоциации для содействия открытию внутренних частей Африки.

1795–1797 Первое путешествие Мунго Парка из Гамбии к Нигеру.

1805–1806 Второе путешествие Мунго Парка к Нигеру; его гибель.

1820–1822 Английские исследователи X. Клаппертон, Д. Денем и У. Аудни пересекли Сахару, пройдя от Триполи до Чада и Нигера.

1825–1827 X. Клаппертон и Р. Лендер прошли из Лагоса в район Нигера и Бенуэ.

1828 Р. Кайе достиг Томбукту.

1830–1831 Р. и Дж. Лендер исследуют низовья Нигера.

1848 Ребман и Крапф открыли гору Килиманджаро.

1850–1855 Г. Барт предпринял путешествие по Сахаре и зоне Западного Судана.

1851 Д. Ливингстон в верховьях Замбези.

1853–1856 Э. Фогель в бассейне озера Чад и в области Вадаи.

1854–1856 Д. Ливингстон пересек Южную Африку от Луанды (Ангола) до Мозамбика и в 1855 г. открыл водопад Виктория на Замбези. 1855 Швейцарец В. Мунцингер пересек Нубию и Эфиопию.

1858 Р. Бёртон и Дж. Спик достигли озера Танганьика. Спик в 1862 г. открыл озеро Виктория и истоки Белого Нила.

1858–1864 Д. Ливингстон открыл озеро Шире и озеро Ньяса.

1863–1865 Г. Рольфе исследует Северную Африку и Сахару.

1865–1867 Г. Рольфе пересек всю Северную Африку – от Триполи, через Борну и Бенуэ, до Лагоса (Южная Нигерия).

1865–1872 К. Маух предпринял путешествие по Трансваалю, государствам матабеле и шона и в 1871 г. нашел развалины Зимбабве.

1869–1874 Г. Нахтигаль исследует Сахару и зону Судана.

1871–1872 Г. Стэнли и Д. Ливингстон достигли озера Танганьика.

1872–1875 В. Л. Камерон пересек Экваториальную Африку с востока (Ба-гамойо) на запад (Бенгела).

1874–1876 Г. Стэнли исследовал озеро Виктория и открыл озеро Эдвард.

1876–1892 Эмин-паша (Э. Шнитцер) пересек большую часть южной зоны Восточного Судана и области примыкающих озер.

1878–1879 Г. Рольфс, выйдя из Триполи, достиг оазиса Куфра в Ливийской пустыне.

1879–1880 Де Бразза достиг с севера Конго и основал Браззавиль.

1879–1886 Э. Р. Флегель совершил путешествие по Северному Камеруну и бассейну реки Бенуэ.

1879–1880 О. Ленц пересек Западную Сахару от Танжера до Сенегамбил через Томбукту.

1880 Итальянец П. Маттеуччи пересек северную часть Африки от Египта до Гвинейского залива, пройдя через Кордофан, Дарфур, Вадаи, Борну.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию советских читателей книга известного историка из ГДР, автора ряда исследований по проблемам возникновения классового общества и государственности у народов Африки, проф. Теа Бюттнер – одна из немногих в литературе стран социалистического содружества попыток научно-популярного описания истории народов, населяющих Африку к югу от Сахары. У нас в стране такой работы, к сожалению, еще нет.

Задача перед автором стояла очень и очень непростая. В сравнительно небольшой и ограниченный объем текста нужно было «вместить» картину прошлого большей части огромного материка, и притом на протяжении нескольких миллионов лет: от возникновения человека как биологического вида до кануна колониального раздела континента в последние десятилетия прошлого века. И надо сказать, что с этой задачей Т. Бюттнер справилась вполне успешно, хотя и не без некоторых потерь.

Такие потери были естественны и неизбежны. Учитывая объем книги, автору приходилось выбирать какой-то один аспект африканской истории, который становился центральным в авторском изложении. И конечно, другие стороны исторического процесса в связи с этим могли быть показаны лишь бегло.

В качестве центрального аспекта Т. Бюттнер избрала общий ход исторической эволюции на континенте, а также место народов Африки в развитии человечества и его культуры. Такая ориентация обеспечила книге необходимую информативность. Она же предопределила и некоторые особенности работы, прежде всего ее подчеркнутую полемичность.

Здесь следует иметь в виду еще одно немаловажное обстоятельство. Труд Т. Бюттнер обращен не только к читательской аудитории ГДР – социалистического германского государства. Он адресован также читателю, живущему в капиталистических странах, говорящих на немецком языке: ФРГ, Австрии, большей части Швейцарии. Этот читатель живет и воспитывается в совершенно иной идейной и культурной обстановке, чем граждане социалистических стран. Поэтому ему приходится систематически и настойчиво разъяснять известные истины, которые для читателей социалистических стран – нечто само собой разумеющееся. Сказанное относится и к разоблачению попыток отрицать самобытный характер африканских культур, и к классовой оценке политико-идеологической роли традиционных взглядов колониалистской историографии на прошлое африканских народов, и к борьбе с различными расистскими и великодержавными предубеждениями и предрассудками, восходящими к не столь отдаленному прошлому. И конечно же, совершенно естественным выглядит в книге немецкого историка-марксиста настойчивый показ хищнического облика германского колониализма; ему, кстати сказать, в отечественных исследованиях, уделялось меньше внимания, чем французскому, британскому или португальскому.

Всем этим и объясняется, на наш взгляд, стремление Т. Бюттнер при всяком удобном случае подчеркнуть научную несостоятельность и политическую вредность некоторых до сих пор еще имеющих хождение на Западе теорий, относящихся к истории Африки и ее народов. В книге главный акцент делается на критике антинаучных апологетических концепций, выработанных во времена колониального владычества. Такая критика, конечно, нужна и обязательна; но при этом нельзя не видеть серьезных изменений, происходящих в буржуазной науке под влиянием современной борьбы идей в мире.

К середине 70-х годов в нескольких странах Африки сложились порой очень интересные собственные исторические школы. Ученым таких стран, как Нигерия, Сенегал, Верхняя Вольта, Кения, Народная Республика Конго, принадлежит видная роль в ниспровержении тех самых колониалистских мифов, которые настойчиво критикует Т. Бюттнер. Имена таких ученых, как нигериец Дж. Аде Аджайи, вольтиец Ж. Ки-Зербо, кениец Б. Огот, и немалое число других пользуются в научном мире высоким и заслуженным авторитетом. Именно эти историки занимают ведущее положение в подготовке выпускаемой ЮНЕСКО восьмитомной международной «Всеобщей истории Африки». К тому же со взглядами некоторых из них советский читатель познакомился по книге «Говорят африканские историки» (М., 1977).

Среди западных ученых также наблюдается рост интереса к марксистским взглядам на исторический процесс. Отнюдь не все ученые просто маскируют неоколониалистскую эксплуатацию и не все выполняют социальный заказ империалистических кругов, помогая оторвать национально-освободительное движение в Африке от его естественных союзников. Очень многие стремятся честно понять преимущества марксистского подхода к изучению исторического развития и научиться им пользоваться. Это естественный и прогрессивный процесс, и было бы неверно не замечать его.

Широко известны исследования советских африканистов, выполненные за последние полтора десятилетия. Они касаются таких важнейших вопросов, как причины и условия отставания Африки от некоторых других регионов земного шара, роль и характер общинной организации у народов континента, формационная принадлежность сравнительно высоко развитых доколониальных обществ Африки, характер и формы отношений эксплуатации в таких обществах. И чтобы в какой-то мере дополнить тезисы автора, относящиеся именно к названным выше аспектам социально-экономической истории народов континента, мы постарались расширить оригинальный список литературы за счет отдельных трудов советских африканистов, выпущенных в свет за указанный промежуток времени.

Т. Бюттнер особое внимание уделяет критике весьма распространенного в недавнем прошлом мнения о «неисторическом» характере африканских народов и логически вытекающего отсюда тезиса о том, что они будто бы обязаны всеми своими культурными достижениями каким-то более развитым пришельцам извне. Подобные антинаучные построения колониалистской историографии, вне всякого сомнения, должны подвергаться разоблачению. Но здесь следует учитывать также одно из важнейших положений марксистской теории – тезис о неравномерном характере исторического развития. В интересующем нас случае он означает, что Африка намного опередила остальные континенты в формировании человека как биологического вида. Древнейшие этапы развития человека и человеческого общества вообще протекали, но всей видимости, только на африканской земле. Но потом, когда человек расселился на большей части земной суши, население Африки по каким-то причинам потеряло преимущество в темпе развития, и в других районах земного шара, например на Ближнем Востоке, человеческие общества стали развиваться быстрее. Это нашло непосредственное отражение в первую очередь в орудиях труда. Археологические материалы дают достаточные основания для того, чтобы утверждать, что такое техническое отставание Африки от Передней Азии и Южной Европы началось еще с эпохи позднего палеолита. Признание неравномерности исторического развития ни в коей мере не означает недооценки великих достижений африканских народов и их вклада в мировую культуру. Оно никак не связано с теми антинаучными теориями, против которых вполне справедливо выступает Т. Бюттнер.

Именно неравномерность исторического развития человечества заставляет с известной осторожностью отнестись к тому решению вопроса о происхождении индустрии железа в Африке к югу от Сахары, которое предлагает автор. Следует иметь в виду, что в мировом историческом процессе отнюдь не все объективные благоприятные возможности, природные или социальные, претворяются в действительность. Причина этого лежит как раз в неравномерности процесса: вполне может возникнуть такое положение – и не раз возникало в действительности, – когда проще и эффективнее оказывался путь заимствования уже открытого, нежели открытие его заново. Причем происходило все это независимо от субъективных намерений той или другой человеческой общности, так как процесс культурного взаимодействия сам по себе объективен.

И надо сказать, что как раз вопрос об автохтонном или заимствованном характере африканского железа к настоящему времени в значительном большинстве случаев решается не так, как описывается в книге. Среди виднейших специалистов по археологии Африки пока еще совершенно определенно преобладает мнение, что индустрия железа заимствовалась жителями Африки из Передней Азии. Причем шло это заимствование двумя путями, которые, кстати, упоминает и автор, а именно через долину Нила и через Северную Африку. Имеющиеся в распоряжении науки археологические материалы свидетельствуют о том, что процесс возникновения экономической и социальной дифференциации и формирования классового общества иногда был возможен и без металла – так обстояло дело, например, в Океании. К тому же, строго говоря, социальная дифференциация в любом обществе начиналась задолго до знакомства с металлическими орудиями; она предшествовала экономической и тем более классовой дифференциации. Более того, необходимой предпосылкой классообразования служило не наличие тех или иных орудий само по себе, а наличие производящего хозяйства. А такое хозяйство первоначально существовало повсеместно на базе каменной индустрии.

Мы не располагаем, к сожалению, никакими лингвистическими доказательствами тезиса о кушитоязычном характере обитателей Африканского Рога уже в III тысячелетии до н. э., упоминаемом автором. Основные антропологические типы населения, документированные как изображениями, так и костными материалами, прежде всего сахарскими, сформировались не в IV–I тысячелетиях до н. э., а гораздо раньше. А поскольку речь идет даже не об антропологических, а о расовых типах, то, как справедливо замечает Т. Бюттнер, этап расообразования завершился еще в мезолитическое время, т. е. по крайней мере на пять тысячелетий раньше.

Здесь хотелось бы подчеркнуть значение для Африки исторического развития таких стран, как Либерия и Сьерра-Леоне. Ведь главным был самый факт существования на африканской земле в пору колониального раздела континента независимого (пусть формально) и всеми европейскими колониальными державами признанного государства (Либерия), управляемого людьми с черным цветом кожи. Точно так же при всех отрицательных сторонах британской колониальной политики в Сьерра-Леоне не стоит забывать, что именно здесь был создан первый в Африке колледж Фура-Бэй, из которого вышли многие видные деятели раннего африканского национализма. Автор совершенно справедливо показывает, какую крупную роль играли в формировании идеологических основ современных форм антиколониализма пример Либерии и деятельность новой африканской интеллигенции.

Вопрос об идеологии антиколониальных выступлений на их раннем этапе (а именно этот этап и охватывает хронологически книга Т. Бюттнер) вообще представляет немалый интерес. Автор касается его лишь в самых общих чертах, и будет полезно сказать здесь несколько слов по этому поводу.

В предложенной советскими учеными типологии форм антиколониальной борьбы выделены три главных ее типа: «1. Массовые крестьянские движения, направленные против военных захватов, зачастую облекаемые в форму вооруженной борьбы против иноверцев… 2. Движения, требующие пересмотра сложившейся системы колониального управления в сторону ее „либерализации"… 3. Движения, направленные на достижение внутренней автономии колоний, а на следующем этапе и на завоевание политической независимости…» [113]113
  История национально-освободительной борьбы народов Африки в новое время. М., 1976, с. 25. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть]. Эти типы в целом оказываются и последовательными стадиями антиколониального сопротивления.

Факты антиколониальной борьбы, о которых пишет Т. Бюттнер, целиком укладываются в рамки первых двух из перечисленных выше типов. Иначе и не могло быть: наступление третьего этапа стало возможным лишь после победы Великой Октябрьской революции, с началом общего кризиса капитализма.

И если взглянуть под этим углом зрения на те выступления против европейских колонизаторов, которые описаны в книге, то придется признать, что, скажем, говорить о крестьянах и ремесленниках как о «самой последовательной силе» антипортугальского восстания Кимбы Виты на рубеже XVII–XVIII вв. (с. 119) можно лишь с немалой долей условности. Т. Бюттнер справедливо отмечает, что эти слои населения в организационном и идеологическом отношениях оставались покорны аристократии. Иными словами, как самостоятельная сила они не выступали, да и не могли выступать. Ведь как раз ведущая роль традиционной знати и характерна для антиколониальных движений первого типа. И по этой же причине последовательности в сопротивлении португальцам неоткуда было взяться. Точно так же не могли задаваться далекоидущими программными целями и участники восстания в Момбасе в 30-х годах XVII в. (с. 112). По уровню общественного сознания и по социальному составу руководителей никаких иных целей, кроме возврата к «доброму старому времени», да еще с религиозной окраской, у участников такого рода движения и быть не могло.

Не могли быть иными, чем они обрисованы в книге (с. 177–182), и взгляды первых представителей новой африканской интеллигенции в британских владениях в Западной Африке в XIX – начале XX в. Их стремление добиться более благоприятных условий сотрудничества с колониальной администрацией, не ставя под сомнение саму идею «цивилизующей» роли колонизатора в жизни африканских народов, тоже было исторически обусловлено. Понадобился трагический опыт нескольких десятилетий колониального режима, чтобы африканская интеллигенция окончательно поняла: не может быть сколько-нибудь равноправного сотрудничества с колониальной властью, которую по-настоящему интересует только эксплуатация природных ресурсов и населения колонии. И потребовалось коренное изменение международной обстановки в целом, чтобы идеология этой интеллигенции сделалась решительно антиколониалистской.