Текст книги "История Африки с древнейших времен"

Автор книги: Теа Бюттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Как показывают последние исследования нигерийского историка Биобаку, через Видах верховная администрация установила связь с европейскими работорговцами и с тех пор участвовала в обмене захваченных при разбойничьих набегах рабов на заокеанское оружие и боеприпасы. Постоянная армия и военный резерв, в который входили все свободные люди, были обеспечены самым современным вооружением. Войска короля Дагомеи, насчитывавшие в XIX в. от 10 тысяч до 16 тысяч человек, не знали поражений. Весь государственный строй был подчинен нуждам войны. На побережье Дагомею представлял вице-король, в ведении которого находились все сделки с европейцами. Лишь немногим европейским путешественникам XIX в. удалось явиться ко двору правителя Дагомеи. Традиция изображает его жестоким, бесчеловечным деспотом, которого охраняла гвардия амазонок, но умалчивает о том, что именно европейские купцы и колониальные захватчики привили эти качества африканским правителям. Те были лишь продуктом своего времени [72]72
  Вся обстановка массового развития работорговли в Западной Африке способствовала небывалому падению ценности человеческой жизни в глазах участников этой торговли. Но все же едва ли верно приписывать тлетворному влиянию европейцев даже те или иные качества отдельных африканских правителей как личностей: ведь это, по существу, равносильно утверждению о неспособности последних к самостоятельному развитию даже дурных свойств характера. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть].

Только в XIX в. Дагомея окончательно освободилась от зависимости от Ойо. После того как Гезо (1818–1858) объявил войну йоруба, такие города, как Абеокута, неоднократно подвергались нападению и разграблению. Замечание, оброненное одним даго-мейским хронистом, объясняет характер этих столкновений: «Судно, стоявшее на рейде в Педа, потребовало от нас рабов. Чтобы их получить, мы напали на город Окиодо и захватили 4 тысячи человек». Относительно стабильное, хотя и лишенное прочной организации государство даже в конце XIX в. еще смогло оказать серьезное сопротивление французским колониальным войскам. Франция в 1851 г. закрепилась на побережье, заняв Порто-Ново, но только в 1888–1894 гг. ей удалось, и то с большими потерями, взять верх над яростно оборонявшимися войсками короля Гбехан-зина. Так закончилась важная глава истории Дагомеи.

Другим существенным звеном в цепи раннегосударственных объединений в тылу побережья Африки, являвшегося поставщиком золота и рабов, был племенной союз ашанти. Конфедерация ашанти начала складываться в центре территории современной Ганы при Осей Туту (1695–1731). Столицей был избран Кумаси. Осей Туту вел упорную борьбу против соседних владений вождей народа акан – Гьяман, Аданси, Тви-Акем – и подчинил их своей власти. В 1719 г. он нанес решительное поражение войскам верховного вождя южных денкера, стоявшего во главе большого племенного союза. Преемники легендарного основателя государства Опоку Варе (1731–1742) и Осей Коджо (1752–1781) продвинулись далеко на север. Они пересекли реку Вольта и присоединили к государству ашанти Гонджу и Дагомбу. На протяжении всего XVIII в. правители ашанти вели завоевательные походы в северном и восточном направлениях и обложили данью многие народы.

Хотя первоначально побережье современной Ганы славилось только золотом, охота за рабами и установление власти над другими рынками золота и рабов оказали пагубное влияние на хинтерланд и этого района. К началу XIX в. государство ашанти уже выдвинулось в своем регионе на первое место, причем одним из истоков экономического и политического могущества его аристократии было усиление контроля над торговлей орехами кола (отсюда же берут начало маршруты этой торговли). Государство ашанти состояло из отдельных самоуправляющихся племенных территорий (оманы), например Кумаси, Бекваи, Венчи. Высшая власть принадлежала ашантихене, происходившему по материнской линии из семейства основателя государства, но она была ограничена царским советом. В XVIII и начале XIX в. появились зачатки налогообложения и бюрократии, а также постоянное войско.

Однако побережье неотступно привлекало к себе и правителей ашанти. В начале XIX в. под их влияние подпали вожди фанти, связанные прямыми контактами с европейской работорговлей, а в 1807 г. фанти был навязан вассальный статус. Тут ашанти впервые столкнулись с английскими частями: в порядке помощи некоторым вождям приморских территорий они участвовали в сражениях против наступавших с севера войск. В это время промышленный капитализм Англии выступил на Золотом Береге с первыми территориальными притязаниями. Ашанти подготовились к многолетнему героическому сопротивлению английским колонизаторам.

В отличие от государств Западного Судана, которые в период средневековья и даже в более поздние века развивались самостоятельными путями, рассмотренные выше раннегосударственные образования, например лесного пояса Гвинейского побережья, оставались по своей социально-экономической структуре в основном паразитарными и не могли внести свой вклад в общественный и культурный прогресс народов Африки в целом. Их социально-экономическое развитие подверглось деформирующему воздействию европейской работорговли капиталистического периода. Напротив, в глубинных районах Африки в XVIII и в начале XIX в. возник целый ряд государств (например, государства фульбе, тукулёров, Буганда, Руанда, Бурунди), в которых в какой-то мере продолжалось дальнейшее развитие производительных сил и феодального строя. Это, однако, происходило в течение непродолжительного времени и лишь при определенном стечении обстоятельств, ибо Африка к югу от Сахары уже испытывала прямое или косвенное влияние капиталистических колониальных захватов. Хотя при наличии благоприятных условий эти государства еще были бы способны к относительному внутреннему прогрессу, они тоже уже не могли сопротивляться проникавшему извне общественному застою. Глубже стала пропасть, куда их толкали развивавшиеся ускоренными темпами капиталистические державы Европы, которые в конце концов на исходе XIX в., когда у дверей стояла эра империализма, лишили их и независимости.

2. Образование раннефеодальных государств и племенных объединений в XVIII – начале XIX в.

2.1. Государства фульбе и тукулёров

История Западного Судана в XVIII и XIX вв. характеризуется образованием ряда государств фульбе и тукулёров. Проследить возникновение и развитие этих государств, особенно сильно фальсифицированные тенденциозными идеологами колониализма и неоколониализма, – задача совсем не легкая. Фульбе посвящена обширная литература, далеко не равноценная по своему научному значению. Сплошь да рядом в этих работах, этнологических или исторических, даже не ставится научная проблема: в них сквозит расистская или апологетическая тенденция. Явная антропологическая обособленность фульбе (они высоки ростом, имеют кожу коричневого цвета, узкий нос с небольшой горбинкой, не обязательно вьющиеся черные волосы) дает пищу для теорий их расового превосходства. Авторы таких теорий утверждают, что «белые» племена (так в Восточной Африке называют народности семитско-хамитской и нилотической языковых семей, а в Западной – прежде всего фульбе, тукулёров и берберов, т. е. в основном бывших скотоводов-кочевников) принесли культуру «черному» оседлому населению.

Например, по мнению известного немецкого африканиста Д. Вестермана, крупные государства Африки «неизменно обязаны своим происхождением притоку чужаков, стоявших в политическом развитии выше негров, а следовательно, тесно связаны с большими переселениями народов на территории Африки». Используя свое «военное превосходство, они заставили ряд племен покориться их власти, объединили их в рамках государственной организации, обложили повинностями, принудили нести воинскую службу, сами же за счет населения вели варварский образ жизни господ» [73]73
  D. Westermann. Geschichte Afrikas. Staatenbildungen siidlich der Sahara. Koln, 1952, c. 30.


[Закрыть]. Подобная точка зрения отрицает объективные социальные условия классовой дифференциации и образования государств, идеализирует этот процесс и объясняет его мнимым культурно-политическим превосходством некоторых племен и народов и их предназначением на роль господ. От этих ненаучных измышлений в большей или меньшей степени отталкивались все те куль-турно-исторические направления, которые с помощью теорий культурных и этнических «наслоений» пытались построить целую систему. Неизменно выдвигаемые в этой связи теории о высоком интеллекте фульбе и их особом государственном таланте продиктованы в основном теми же намерениями: затушевать истинную закономерность общественного развития и возвысить расизм и колониализм. Кроме того, возведение фульбе в ранг «высшей» расы облегчало колониальным державам сотрудничество с феодальной аристократией фульбе на основе двойной эксплуатации народных масс. Отнюдь не уникальный в мировой истории процесс образования государств путем установления господства многочисленных кочевых племен (на определенном этапе их развития) и покорения оседлого крестьянского населения выдавался в духе колониалистской доктрины за признак неполноценности последнего.

Новейшие лингвистические исследования фульфульде, выявившие его близкое родство с другими языками – волоф, серер и биафада, – позволяют сделать вывод, что фульбе, оставившие след в истории начиная с XV в. [74]74
  Первые группы кочевников-фульбе появились на берегах реки Сенегал гораздо раньше. Во всяком случае, созданное ими государство Текрур упоминают уже арабские авторы IX–X вв. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть], первоначально занимали племенную территорию в западной части Сахеля и отсюда двинулись через саванны и степи на восток. Отвечая на вопрос о социальных корнях явлений, превративших кочевников-фульбе в правящий слой формирующихся или преобразующихся государств, ученые-марксисты и прогрессивные буржуазные исследователи, в том числе и африканские, указывают на разложение первобытнообщинного строя и возникновение классового общества и появление в результате «военных государств», охарактеризованных Ф. Энгельсом в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

Кочевники-скотоводы пришли к власти не потому, что они принадлежали к особенно одаренной этнической группе, а исключительно в силу конкретных социально-экономических условий. Завоевательная политика фульбе и захват ими власти предварялись или сопровождались выделением военной аристократии с ее боеспособными дружинами, а также социально-экономической дифференциацией при частичном переходе населения к оседлости. Первоначально фульбе были пастухами-кочевниками, которые в поисках новых пастбищ выступили из района Сенегала, прокатились через территории Масины, Кебби, земли хауса, Борну и достигли Дарфура, где, встретив сопротивление арабов, были вынуждены остановиться. У кочевников, известных под названием фульбе-буруре, или бороро, основой общества, его наименьшей экономической и социальной ячейкой была простая или большая семья при очень рыхлой структуре рода. Они вели патриархальный образ жизни под главенством старейшины рода (ардо), кочевали небольшими группами, которые при чрезмерном увеличении делились на несколько независимых частей. Как и все кочевники-скотоводы, бороро не могли не соприкасаться с оседлым населением.

В XVII и XVIII вв. во многих родах бороро сложилась частная собственность на скот. Обычно при благоприятных обстоятельствах молодой бороро получал ко дню соро [75]75
  Имеется в виду день инициации – обряда посвящения мальчика в мужчины, когда посвящаемый должен перенести суровые физические и моральные испытания; у фульбе-бороро, сохранивших кочевой образ жизни, практикуется и в наши дни. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть]большое стадо скота – подарок родичей по отцовской линии. Тем не менее молодые фульбе-бороро были вынуждены пасти за вознаграждение чужой скот. Особенно значительная экономическая, а затем и социальная дифференциация началась на стадии перехода ряда родов бороро к оседлости. Процесс оседания на землю сопровождался неравным присвоением наиболее удобных ближних пастбищ, участков для усадьбы и 'поселения. В то же время из местного земледельческого населения выделились несвободные люди и ремесленники, многие племена стали данниками фульбе. Старейшина рода – ардо – в нарушение родовых традиций часто использовал привилегии, предоставленные ему вначале решением сородичей, и своеглавенствующее положение для личного обогащения и захвата власти. Некоторые ардо селились со своими дружинами отдельно, и со временем вокруг этих домохозяйств иногда вырастали деревни. Позднее близ резиденций ардо и населенных пунктов располагались деревни эксплуатируемых в земледелии рабов, которыми чаще всего становились военнопленные из среды покоренного местного населения.

В то же время часть кочевников-бороро продолжала жить по-старому, хотя многие из них уже попали в некоторую зависимость от выделившейся аристократии фульбе и отдельных местных правителей. Именно эта правящая верхушка в XVII и XVIII вв. начала играть ведущую роль в различных местностях Западного и Центрального Судана, стала главным инициатором захвата власти и устранения местных династий. Это подтверждается данными последних исследований прогрессивных ученых. Получены, в частности, доказательства того, что в Фута-Джаллоне, на территории современной Гвинеи, состоятельная аристократия фульбе, от которой зависели бороро, совместно с отдельными купцами мандинго, наживавшимися на европейской работорговле в этом регионе, свергла династию дьялонке и призвала к «священной войне» – джихаду. Последнее также составляет характерную особенность рассматриваемого периода.

Уже в течение нескольких веков при дворах некоторых правителей Западного Судана многие люди из родов фульбе или туку-лёров подвизались в качестве придворных чиновников, проповедников, судей или «даже «святых людей» – имамов и модибе. Они способствовали распространению ислама и оказывали значительное влияние на культурную, а отчасти и политическую жизнь этих районов. Однако привилегированное положение фульбе, выступавших в роли придворных чиновников и мусульманских вероучителей, определялось не их расовым превосходством, а причинами исторического порядка: длившийся веками постепенный переход кочевников-фульбе к оседлости и выделение среди них правящей верхушки создавали особенно благоприятные условия для распространения традиций ислама.

Восстания в Фута-Джаллоне в 1725 г., в Фута-Торо в 1776 г., в области расселения хауса в 1804 г., в Масине в 1810 г., основание государств в более позднее время, например государства ал-Хадж Омара в середине XIX в., при некотором различии вызвавших их социально-экономических причин имеют много общего. Общим для всех них был и призыв к «священной войне», якобы для обновления ислама, в результате которой возникли более или менее стабильные теократические государства. Об этих динамических процессах речь пойдет ниже.

В 1725 г. в районе Фута-Джаллона были заложены основы для хорошо организованного теократического феодального государства фульбе. Сюда, на плоскогорье, откуда берут начало реки Сенегал, Гамбия и Нигер, начиная с XVI в. стекались пастухи фульбе из Сенегала и Масины. Их привлекали тучные пастбища и благоприятный климат. Фульбе консолидировались как этническая общность, среди них началось социальное расслоение, но одновременно происходил подспудный процесс ассимиляции сосо, тукулёров и мандинго, живших в верховьях Сенегала. В итоге сильно исламизированная воинская знать фульбе, уверенная в поддержке кочевников-фульбе и богатых купцов-мандинго, свергла династию дьялонке, опиравшуюся на деревенские общины земледельцев. Возглавил восстание мусульманский ученый Карамоко Альфа.

Его преемнику Ибрагиму Сори Маудо (1751–1784) удалось заложить основы государственных институтов укреплявшегося феодального строя: во главе конфедерации девяти провинций (дивал) стоял алмами (имам), которому подчинялся хорошо налаженный административный и фискальный аппарат. После смерти алмами Сори начались династические распри, которые привели к тому, что правитель выбирался поочередно через каждые два года из представителей обоих знатных семейств – Альфа и Сори. В обычаях этой выборной теократической династии сохранялись многие доисламские традиции «крестьянских правителей», исповедовавших анимистическую религию. Крестьяне-дьялонке находились на положении рабов, которые занимались сельским хозяйством, лично зависимых ремесленников или же, оставаясь членами деревенских общин, выполняли разные повинности. Главное значение по-прежнему принадлежало скотоводству, которое было источником обогащения знати фульбе. Зависимые роды кочевников-бороро и обедневшие пастухи-фульбе были вынуждены пасти стада новой зажиточной аристократии.

Аналогичные явления предшествовали захвату власти в 1776 г. группой исламских вероучителей из племени тукулёров (торобе) в сенегальском Фута-Торо, бывшем Текруре. Под руководством марабута Сулеймана Ба они свергли языческого правителя из династии Деньянке, состоявшей уже из фульбе, и основали устойчивую мусульманскую теократию. И здесь алмами, поддерживаемый рядом зажиточных семей, олицетворял высшую светскую и духовную власть. Тем не менее еще сохраняли известные права советы старейшин: через них осуществлялось демократическое волеизъявление свободных кочевников и членов деревенских общин.

Несколько лет спустя восстали мусульмане-фульбе Масины (Мали). Секу Хамаду (или Ахмаду, 1775–1845), марабут-фульбе, черпавший вдохновение и материальную помощь из центра борьбы за обновление ислама, находившегося в более отдаленной области хауса, в 1810 г. одержал победу над языческим вождем фульбе из династии Дьялло и бамбарским королем Сегу. Новый правитель захватил процветающие торговые центры Дженне и Томбукту на Нигере и подчинил своему влиянию большую часть бамбара. На берегу реки Бани, к северо-востоку от Дженне, он заложил новую столицу и назвал ее Хамдаллахи (что означает «слава господу»); первоначально она больше походила на военный лагерь, но через несколько лет приняла вид резиденции, вполне достойной правящей мусульманской знати фульбе и духовенства.

Особой заслугой Хамаду было учреждение в новом государстве хорошо функционировавшей администрации. Введенные им мусульманские нормы налогообложения, создававшие постоянный источник высоких доходов для правящей аристократии, были последовательно распространены на все провинции. Хамаду обеспечил себе право назначения и смещения бывших эмиров и кади, стоявших во главе провинций. Исполнительная и законодательная власть была сосредоточена в руках Большого совета, состоявшего из 40 лиц духовного звания, Ему подчинялись 60 заместителей. Хамаду уделял особое внимание развитию торговли и ремесел, стремился повысить безопасность передвижения по транссахар-ским дорогам и завязать новые торговые отношения с побережьем. Эта покровительственная политика привлекала в городские центры долины Нигера, прежде всего в Дженне, купцов из районов расселения хауса, торговцев дьюла и бамбара, а также текрурцев и иногда арабов. И тем не менее путешественник и исследователь Рене Кайе, который в новое время первым из европейцев с большим трудом пробился в Томбукту [76]76
  Первым из европейцев нового времени в Томбукту добрался шотландец Александр Лэнг, прибывший в город 13 августа 1826 г., почти за два года до Кайе. Однако Лэнг погиб на обратном пути в Триполи в сентябре того же, 1826 г. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть], испытал сильнейшее разочарование при виде города: фактически он находился во власти шейхов туарегов, ведших кочевой образ жизни. Государственная администрация в государстве Хамаду проявляла исключительное внимание к кочевникам-фульбе. Им было предписано в определенный срок перейти к оседлому образу жизни и обосноваться в деревнях. Секу Хамаду умер в 1845 г., но перед смертью успел назначить наследником своего сына Ахмаду II, который правил до 1862 г. и, в свою очередь, передал бразды правления сыну. Государство Ахмаду в Масине затем распалось под мощным натиском основателя другого государства XIX в. – ал-Хадж Омара.

В религиозном движении фульбе и тукулёров за обновление ислама особое место принадлежит восстанию Османа дан Фодио (1754–1817) и основанному им централизованному государству Сокото в Северной Нигерии. И не только потому, что в этом движении участвовали широкие и очень неоднородные слои населения. Главное, что государство это достигло очень высокой ступени развития и пользовалось большим авторитетом. Ареной действий и центром восстания под руководством исламского вероучителя Османа дан Фодио явились в начале XIX в. хаусанские государства (см. гл. III, 1.4), чьи войска были наголову разбиты в 1804–1810 гг. В конце XVIII в. ведущее положение среди соперничавших между собой городов-государств хауса удалось занять Гобиру. Здесь-то и возникло движение Османа дан Фодио, чему способствовали разброд и раздоры среди городов-государств хауса, не позволявшие им даже объединиться для совместного отпора надвигавшейся опасности. Подобное бессилие объяснялось тем, что оппозиция угнетенных и эксплуатируемых слоев населения правящей верхушке хауса существенно ослабляла, особенно в критические моменты, боеспособность войск, в которых преобладали несвободные люди и выходцы из других подчиненных групп населения хауса.

В государствах хауса с их далеко зашедшей социальной дифференциацией бороро своими силами были не в состоянии сломить хорошо налаженный государственный организм. По-видимому, они и здесь выступали всего лишь в роли вспомогательных войск, служивших интересам образовывавшейся в это время богатой знати. Несомненно, восстание с самого начала было направлено на захват власти господствующей верхушкой фульбе, хотя на разных этапах борьбы в ней участвовали различные группы населения.

Богатая аристократия фульбе начала выделяться в городах и деревнях на территории хауса с XVII в. и стала серьезной экономической силой. Ей подчинялись многочисленные рабы и лично зависимые люди, выполнявшие для нее сельскохозяйственные работы, занимавшиеся торговлей и ремеслами. Но главное богатство фульбе и здесь составляли огромные стада скота, которые пасли попавшие, в зависимость роды бороро. Кроме того, знать фульбе умело использовала родовые традиции для усиления своего влияния, что открывало широкие возможности эксплуатации и закабаления сородичей. Знатные фульбе, чтобы еще больше упрочить свои экономические и политические позиции, обзаводились дружинами. Наиболее состоятельные из них занимали должности придворных чиновников или мусульманских священнослужителей и тем самым выдвигались на видное положение, но ни богатство, ни звания не уравнивали фульбе в политических правах с аристократией и даже с простым людом хауса. Естественно, что значительная часть экономически могущественной, а политически все еще бесправной верхушки фульбе была кровно заинтересована в смене политической власти.

Но не только аристократия фульбе и ее многочисленные дружины стремились к политическому перевороту (хотя проявляли колебания и были лишены единства). К восстанию примкнули широкие слои беднейших угнетенных хауса, живших как в городах, так и в сельских местностях, а также рабы. Они сочувствовали повстанцам и сотрудничали с ними в надежде, что падение знати хауса принесет им улучшение социальных и экономических условий жизни и если не полную отмену, то хотя бы смягчение обременительной налоговой системы. Ознакомление с теоретической программой джихада убеждает в том, что, как ни скромны были выдвигавшиеся в ней социально-экономические требования, она с самого начала была целеустремленно ориентирована на сотрудничество широких слоев фульбе с угнетенным населением хауса. Осман дан Фодио, безусловно, понимал, что без поддержки народных масс ему грозит изоляция.

Поэтому для начального этапа «священной войны» характерно, что в ней были широко представлены разные слои населения фульбе и хауса, которых объединяло стремление – правда, обусловленное различными классовыми позициями – избавиться от господства знати хауса. На первых порах к движению примкнули даже некоторые представители хаусанской аристократии, в основном, по-видимому, ее низших звеньев, а также воины дружин, которым смена правящей династии сулила экономические и политические выгоды. Сначала участие отдельных прослоек населения не было единодушным и повсеместным (в первую очередь это относится к знатным фульбе, которых толкнули в ряды повстанцев субъективные мотивы и факторы; имеющие немаловажное значение в классовом обществе), но очень скоро участвовавшие в движении социальные слои оказались четко обрисованы в соответствии с экономическими, социальными и политическими целями восстания. В центр восстания все больше выдвигалась аристократия фульбе, и естественно, что это предопределило ход восстания, его результаты и последующие изменения.

Очень трудно установить, сколько кочевых родов фульбе поддержало движение Османа дан Фодио, но самый факт их участия сомнений не вызывает. Не будучи в основной массе мусульманами, кочевники тем не менее присоединились к джихаду и участвовали в завоеваниях, ибо были связаны с аристократическими семействами фульбе экономическими и этническими узами и справедливо возмущались даннической зависимостью от правителей-хауса. Скорее всего, кочевников было особенно много в быстро разраставшихся военных дружинах и войсках влиятельных аристо-кратов-фульбе. Высокая боеспособность кочевников, в частности их хорошо обученной конницы, во многом способствовала быстрой победе джихада. Хотя хаусанские армии были оснащены гораздо лучше и располагали купленным у американцев и англичан огнестрельным оружием, они не могли противостоять быстрой кавалерии фульбе и лучникам. Хаусанские части, состоявшие из несвободных людей, воевали неохотно и нерешительно.

Осман дан Фодио выступил со своей проповедью в 1774–1775 гг. сначала в Гобире, Кебби и Замфаре. Он был не первым маламом [77]77
  М а л а м ( араб. – хаус.) – первоначально мусульманское духовное лицо; позднее – всякий образованный человек. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть], призывавшим к реформам, но имел большой успех, особенно в Гобире. Его стихи и памфлеты стали своего рода «хаусанской марсельезой». Король Гобира Бава даже избрал Османа наставником своего сына Юнфы. После смерти Бавы Осману удалось добиться восшествия на престол своего ученика, но вскоре между ним и последователями Османа, имевшими постоянный лагерь в Дагеле, начались разногласия и конфликты. Есть много версий, что именно послужило конкретной причиной восстания, но наибольшей популярностью пользуется объяснение, приведенное в хаусанской хронике: якобы один из военачальников Юнфы перед походом в Кебби напал на уважаемого священнослужителя города Гимбана, захватил и обратил в рабство многих его последователей и жителей города. Осман объявил захваченного малама своим учеником и добился освобождения всех пленных.

Хаусанская хроника считает это событие поводом к началу военных действий, в результате которых 21 февраля 1804 г. Осман совершил «хиджру», т. е. покинул лагерь в Дагеле. 21 июня 1804 г. в решающей битве при Квардаме близ водоема Кото (Квотто) брат Османа, Абдаллах, стоявший во главе войска, разбил Юнфу и захватил ценное оружие. На поле брани был возглашен официальный призыв к джихаду. К 1810 г. повстанцы завоевали все области, населенные хауса, и основали могущественное государство Сокото.

Уже во время подготовительной проповеди в Гобире Осман обращался с посланиями к видным и зажиточным маламам и аристократам-фульбе в других странах хауса. После сражения близ Квотто в 1804 г. Осман поручил завоевание хаусанских государств и других провинций местным фульбе, а командование возложил на аристократов и их дружины. Таким образом Осман привлек сепаратистски настроенные знатные семейства фульбе из отдельных государств хауса к участию в общем движении и подчинил их центральному руководству. Поставив их под знамя общей борьбы, он создал внешние узы единства и заложил основы империи Сокото. Она охватывала наряду с отдельными эмиратами в коренных районах хауса (в том числе Кано, Зариа, Замфара, Гандо, Нупе, временами Гобир и Кебби) вновь завоеванные области на востоке, вплоть до озера Чад и Северного Камеруна (Адамава). Только Борну удалось остановить экспансию фульбе. После смерти Османа дан Фодио в 1817 г. султанат был поделен между его братом Абдаллахом, возглавлявшим в качестве военачальника многие военные походы, и сыном Белло. Абдаллах получил западные провинции с главным городом Гандо, а Мухаммед Белло правил в Сокото, в центре бывших государств хауса, и был одновременно высшим сюзереном отдаленных восточных провинций и эмиратов, включая Адамава.

На знаменах «священной войны» были начертаны призывы к возврату к истинному Корану и сунне [78]78
  С у н н а ( араб.) – букв, «обычай». В мусульманском праве под этим термином имеется в виду обычай пророка Мухаммеда: сообщения о его действиях или высказываниях в тех или иных обстоятельствах. Фактически сунна включила многие нормы обычного права доисламских арабов и нормы, складывавшиеся во вновь завоеванных областях в первые годы после начала мусульманских завоеваний. Эти обычноправовые нормы были, так сказать, задним числом освящены авторитетом пророка. – Примечания Л. Е. Куббеля.


[Закрыть], к восстановлению централизованного государства в его первоначальной чистоте и простоте, к строгой морали. В оправдание джихада Осман и его последователи ссылались на то, что хауса изменили исламу, и не только упрекали их в нарушении мусульманских правовых норм, в отсутствии религиозного рвения, в соблюдении анимистических традиций и ритуалов, но и прямо призывали в боевых лозунгах к войне правоверных против неверных. Многие буржуазные авторы из этого заключают, что фульбе, фанатически преданные исламу, принесли язычникам-хауса истинную веру, но они неправильно оценивают аргументацию религиозного характера и социальную действительность.

Как известно, государства хауса начиная еще с XIV в. подвергались исламизации. В первую очередь мусульманство приняли наряду с правящим классом феодалов широкие слои населения городов, являвшихся центрами торговли, ремесел и образования. Конечно, даже в XVIII в. далеко не все крестьяне-хауса отказались от своих анимистических верований, но тем не менее самые широкие круги населения хаусанской территории, несомненно, приняли мусульманство, во всяком случае его обряды. Естественно, как и во многих других мусульманских районах, анимистические, доисламские обычаи и правовые нормы сосуществовали здесь с исламом и, накладывая на него свой отпечаток, придавали ему местную специфику. Этого процесса не избежали несколько десятилетий спустя и правители фульбе в государстве Сокото: их якобы чистая доктрина ислама, их правовые нормы и ритуальные обычаи явно имели под собой анимистическую подоплеку.

Итак, приводимые источниками воззвания к войне против неверных, против язычников должны были с самого начала доказывать высокие цели джихада. В представляющей особый интерес для науки работе «Танбиху-ль-ихван» («Наставление братьям»), написанной в 1811 г., Осман дан Фодио в соответствии со своими политическими задачами сужает фронт религиозных нападок и объявляет неверными идолопоклонниками только правителей хауса. Еще пророк проклял неправедных тиранов, заявляет он. Кольцо вокруг деспотических «неверных» правителей хауса смыкалось, им не оставалось ничего иного, как уступить власть истинным защитникам ислама. С этим связано специфическое учение о государстве, в котором особый интерес представляет неоднократно проводимое всестороннее отождествление церкви и государства. Что касается правителя, то его личные интересы были приравнены к интересам государства на всех фазах развития.

Теоретической основой джихада, начатого Османом дан Фодио, было требование возврата к простому учению Мухаммеда, возврата к сунне. «Пророк сказал: будь проклят тот, кто отрицает, что бог един, кто добавляет что-нибудь к книге божьей, кто разрешает то, что бог запретил… тот, кто отступает от сунны» [79]79
  E. J. Arnett. The Rise of the Sokoto Fulani, Being a Paraphrase and in some Parts a Translation of the Infaku'l Maisuri of Sultan Mohammed Bello. Kano, 1929, c. 24.


[Закрыть]. Одновременно с этими требованиями реформ на хаусанской территории Осман дан Фодио выдвигал, особенно в подготовительный период, призыв к аскезе, который дает право предположить известное влияние суфийских (мистических) кругов. Османа очень часто сравнивали с «ожидаемым Махди», но сам он не считал себя имамом и отказывался от этой чести. Тем не менее благодаря распространению классической мусульманской эсхатологии идея махдизма сохраняла свою живучесть, в наибольшей мере при преемниках Османа, и чрезвычайно усиливалась в моменты политических и социальных кризисов, особенно в период антиколониальной борьбы в конце XIX в.