Текст книги "Первый полёт кукушонка (СИ)"

Автор книги: Тай Ронис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

 – Эй, тут кто-то есть?

Грубый мужской голос прозвучал настолько неожиданно, что Сольвейг вздрогнула. Она не верила, не могла поверить, неужели ей, наконец, повезло в этот бесконечно неудачный день?

 – Да, – хрипло крикнула она. – Да, я здесь!

 – Проплыви по течению ещё четверть мили, – сказал незнакомец, и, подняв голову, Сольвейг увидела очертания его головы на фоне неба. – Там есть пологий склон, по которому ты сможешь выбраться!

«Возможно, это галлюцинации, – подумала Сольвейг. – Что ж, если я сошла с ума, мне будет легче умереть».

Но она оттолкнулась от стены, и стала медленно грести в нужном направлении. Она ужасно боялась пропустить нужное место, тьма снова сомкнулась и серые блики на камнях исчезли за поворотом. Сольвейг казалось, что прошла целая вечность, и она чуть снова не заплакала от мысли, что пропустила нужное место, но вдруг она снова увидела небо – намного больше, чем в прошлый раз. Серые камни – низко, по ним можно выбраться, что она и поторопилась сделать. Глаза её почти не видели, ощупью она продвигалась прочь от воды в сторону тусклого света – вверх и вверх. А потом вдруг горячий оранжевый свет осветил всё вокруг и ослепил её. Перед ней стоял незнакомый мужчина, в чем мать родила, с горящей палкой в руке. В другой ситуации она бы испугалась, но теперь она обратила внимание только на огонь – ничто не нужно было ей в тот момент больше. Мужчина схватил её за плечо и потащил наверх, а когда они выбрались из пещеры – то куда-то в сторону. Сольвейг не разбирала дороги и не оглядывалась по сторонам. Единственное, что её интересовало – горящий костер.

 – О, Вирд Непобедимый, а она откуда взялась? – сказал смутно знакомый голос, но на него Сольвейг тоже не обратила внимания. Тепло.

 – Раздевайся, – скомандовал все тот же мужчина. – Так ты быстрее согреешься, а шмотки надо высушить.

Сольвейг так и сделала. Ей было не до смущения, ей уже вообще на всё было плевать. Она жива. И ей снова тепло.

Она сама не знала, заснула она или потеряла сознание, но проснулась она оттого, что кто-то с силой растирал ей конечности.

 – Порядок, спасибо, – сказала она, выпрямляясь и оглядываясь. В глаза будто песка насыпали, но видеть она могла. Возле небольшого костра сидело трое: двое мужчин и женщина, все они были без одежды, а их вещи висели рядом с огнём, так же как и вещи Сольвейг.

Мужчины были ей не знакомы, а женщину звали Весенняя Эби из клана Стрилл. Сольвейг поджала губы и пыталась понять, что же чувствует, глядя в это лицо. Это было довольно неприятное смешение в душе, но по сравнению с тем, что ей довелось пережить в холодном подземном озере, это было ерундой. Она жива и даже здорова.

 – Спасибо, что вытащили, – сказала она. – И за огонь.

Ведь она могла замерзнуть прямо там, в темноте, не доплыв четверть мили до спасения.

 – Ерунда, – сказал тот самый мужчина. – Ты как тут оказалась вообще?

 – Упала, – сказала Сольвейг. – Приплыла.

Ей в руки сунули флягу с подогретой на костре водой, и она с удовольствием отпила.

 – У нас из припасов только хлеб, но он намок. Если тебе сойдет...

 – Да, вполне. Спасибо.

До этого момента она не понимала, как же сильно проголодалась.

 – Что у тебя с глазами?

 – Камень крошился и сыпался. А ещё у меня с собой был хвост саламандры, когда я упала в воду.

Мужчина досадливо зашипел, будто на себе почувствовал, каково это – плавать рядом с растворяющимся «хвостом».

 – А как ты свалилась? Опять Снежок постарался? Мы не слышали...

 – Одвин послал меня ещё с двумя ребятами проверить северную сторону, чтобы понять, что произошло. Мы зашли в пещеру, там было несколько тел. Я прошла по одному из проходов... и не сразу поняла, что это пролом, а не просто камень. Было темно.

 – Зачем Одвин вас отправил? – спросила Эби. – Он не поверил нашим?

Сольвейг поколебалась немного, прежде чем ответить.

 – Если вы подразумеваете клан Стрилл, после происшествия никого из них не видели. Возможно, они просто не успели добраться до лагеря...

 – Ты сказала, в логове были тела. Сколько ты видела?

 – Десять. Восемь в пещере и два в проходе.

Охотники переглянулись с одинаковым встревожено-мрачным выражением лица.

 – Возможно, их просто отрезало завалом, – попыталась утешить их Сольвейг. – Когда разгребут – все выберутся. Или найдут обходной путь.

 – Возможно.

Костер уютно трещал, согревая руки и ноги, а спину лизал холодный зимний воздух. Сольвейг повернулась к огню боком и начала расплетать косу, чтобы волосы быстрее высохли.

 – Меня зовут Кангер, – сказал один из охотников, тот самый, что встретил Сольвейг на выходе из пещеры. – Это Эби и Палош. Мы все из клана Стрилл. Твоё имя мы видели на жетоне.

Сольвейг кивнула и не ответила. Они видели не только имя, но и возраст. Но это сейчас не так уж важно.

Её одежда ещё не высохла, но уже нагрелась, и она решила надеть хотя бы нижнее белье, чтобы не чувствовать себя так неловко. Потом она свернулась калачиком, стараясь лечь так, чтобы было тепло, и закрыла глаза. Она думала, что после всего произошедшего снова полночи не сможет сомкнуть глаз, но, несмотря на отсутствие спального мешка и жёсткий контраст между жаром костра и холодом ветра, она уснула очень быстро, хотя и ворочалась всю ночь, подставляя тёплой стороне то один, то другой бок.

Её разбудил Палош уже почти на рассвете, сказав, что настала её очередь следить за костром и за небом. Сольвейг с готовностью согласилась, потому что лежать на голой земле было не слишком приятно. Её одежда была уже полностью сухая и тёплая, и она с удовольствием оделась. Потом подбросила несколько веток в костёр и огляделась. Ближайшая гора была на расстоянии не меньше нескольких миль, а сами они были то ли на широком плато, то ли на пустыре. Тут и там в земле были видны широкие трещины и разломы, деревьев было мало, кустарников чуть больше.

Когда начало светать, Сольвейг поняла, где восток, но это ей ничем не помогло. Со всех четырёх сторон виднелись вершины гор, но были ли это Братья, или другие горы, она не знала. По картам она помнила несколько таких открытых мест, но в каком именно оказалась, понять не могла. Всё зависело от того, в какую сторону течение несло её от Третьего Брата.

Она подбрасывала ветки в огонь и оглядывала небеса. Даже если Снежок и видел их дым, он явно не заинтересовался. Может, его увидят из лагеря? Но они скорее примут этот дым за пожар, устроенный драконом.

 Стрилл проснулись через несколько часов. Всем ужасно хотелось есть, но из оружия у них было лишь два ножа. Палош и Кангер выбрали ветки покрепче и заточили их на манер копий, но охотиться было не на кого. Они напились тёплой воды, набрали полные фляги, и отправились на северо-восток, где, по их предположению, был Третий Брат. Этот пустырь показался Эби знакомым – что-то похожее они проходили несколько дней назад, когда их отряд обошёл хребет Марги и свернул на север.

Ближе к вечеру им попалась пара мелких горных зайцев, которых Кангер прибил метким ударом самодельного копья. Ужин, хоть и скудный, голод немного утолил. Им снова пришлось ночевать на открытом пространстве, дежуря у костра по очереди.

В середине следующего дня они поняли, что выбрали неверное направление. Сначала это был плохо различимый шум, потом, пока они продолжали идти, он становился все более отчётливым: шум широкой бурной реки. Палош выругался и сказал:

 – Это было Гекторово плато, а не Сестринское! Вон Братья, – он указал на горы на востоке. – А это, – он ткнул на горную гряду, к которой они приблизились, и которая выстроилась, как они теперь видели, вдоль реки. – Сутулые Рыбаки!

Да, теперь это было очевидно. Пепельная текла на север, и как раз здесь были пороги, которые и заставляли её шуметь так сильно.

 – Что ж, – сказала со вздохом Эби, – хотя бы рыбы наловим.

Она взяла одно из самодельных копий и отправилась к порогам. Палош и Кангер стали разжигать костер. Сольвейг очень хотелось посмотреть, как Эби будет ловить рыбу, но нежелание оставаться с ней наедине было сильнее. Она чувствовала себя на редкость бесполезной в этой команде, но была благодарна новым знакомым за спасение и за помощь.

Они сытно пообедали рыбой, и у них остался запас, достаточный для дороги в лагерь, но до конца дня оставалось мало времени, и они решили задержаться на месте до утра. Если они завтра выйдут на рассвете и будут идти быстро, то к вечеру уже будут в общем лагере.

Стрилл травили байки, Сольвейг слушала их, не вмешиваясь. Из их разговоров она поняла, что Палош присоединился к клану позже двух других, а дольше всех в клане провел Кангер. Они рассказывали об охоте, о договорах, о том, какие чудеса бога Вирд они видели. Потом они вместе прошлись по окрестностям, собирая хворост на ночь.

 – Смотрите, – вдруг сказала Эби, указывая куда-то на север.

К ним бесшумно и стремительно приближался огромный белый монстр.

 – Вот чёрт! Надо погасить огонь...

 – Поздно! – сказал Кангер. – Нам нужно укрытие!

Сольвейг мысленно выругалась. Голод и потеря ориентации сделали их беспечными, они забыли, где находятся. И вот теперь они оказались практически беззащитными в самом неудачном из всех возможных мест встречи с драконом. Спрятаться было негде, а вокруг было множество кустов и деревьев, которые могут загореться и задушить их своим дымом.

 – На берег! К утёсу! – скомандовал Кангер. Действительно, это было единственное достаточно крупное возвышение, за которым можно было укрыться. Только бы Снежок не стал огибать его в поисках жертв!

 – Не к этому, к следующему! – закричала Эби. – Я видела там пещеру, когда ловила рыбу!

Никто не стал спорить, все просто бежали, не думая ни о чём, кроме спасения. Запоздало Сольвейг подумала, что они могли просто отойти подальше от костра и спрятаться за деревьями. Их беготня только привлекает внимание зверя, а если бы они двигались спокойно и медленно, он мог бы и не заметить ничего, кроме самого костра. Но поздно было менять план. Они бежали, и хотя Пагрин хорошо натренировал Сольвейг, она всё равно отставала. Ей даже пришла в голову мысль нырнуть в реку – там-то дракон её точно не сожжет, но пещера казалась более надёжным вариантом, и она бежала вверх по течению со всех ног, спотыкаясь и задыхаясь.

Совсем рядом раздался рёв, с которым пламя вырывалось из пасти дракона, а потом послышался треск разгорающихся деревьев. Сольвейг решилась повернуть голову, но тут же об этом пожалела: монстр был не более чем в двухстах футах! Ужас как будто прибавил ей сил, и она обогнала Эби и ворвалась в пещеру сразу вслед за Кангером и Палошем, но они уже бежали обратно.

 – Нет, нам нужно другое...

Пещера была крошечной, в ней негде было укрыться, только редкие неровности скалы. Но бежать и искать другое укрытие возможности не было, дракон наступал.

 – Назад!

Сольвейг нырнула в небольшую нишу, которая ей попалась, и вжалась в неё изо всех сил, стараясь быть такой маленькой и незаметной, как только возможно.

А потом она услышала рёв, короткий крик, и почувствовала спиной убийственный жар. В нос ударил запах палёных волос, кожи и мяса, всю пещеру застелил дым, не дающий дышать. С трудом она сняла с пояса респиратор и нацепила на лицо. Ей хотелось орать от боли, но она понимала, что нельзя. Если дракон поймёт, что здесь остался кто-то живой...

Еще одна струя пламени пронеслась рядом, дожигая то, что ещё не сгорело. Сольвейг цеплялась в камень, чтобы не упасть, чтобы стать его частью, неуязвимой к огню. Но её одежда горела, а крик застрял в горле, и она думала только об одном: уйди, пожалуйста, уйди...

Потом удар обрушился на скалу и посыпались камни. Сольвейг продолжала держаться за скалу, не соображая, что делать, не понимая, что происходит. Потом она почувствовала, что каменный удар, а простая подножка валит её на землю, и тогда она закричала, не понимая, почему не может нормально вздохнуть.

 – Всё, я сбила пламя! – раздался чей-то голос и её отпустили.

Продолжая кричать и всхлипывать, Сольвейг перевернулась лицом вниз. Кажется, вся её спина, плечи, ноги и затылок сгорели. Она не понимала, как это может быть, не осознавала, что с ней будет дальше, но боль была невыносимой, а сердце готово было выскочить из груди. Она с трудом поднялась на четвереньки и огляделась: остался ли кто-то, кто мог бы ей помочь.

У дальней стены пещеры лежало тело, полностью чёрное. Чуть ближе к Сольвейг сидела Эби – её левая рука была буро-красной, рукав куртки полностью сгорел. Она держала за голову Кангера, с которым всё было намного хуже. Лицо, шея, грудь, руки и ноги – всё его тело было опалённым, из одежды уцелели только ботинки, остальные вещи прилипли к коже, словно став её продолжением. Сольвейг стало дурно: к таким раненым сразу направлялась госпожа Меридит, другие целители были бессильны. Но сейчас до лагеря было не меньше дня пути, и этот путь сам Кангер вряд ли осилит...

Он слабо хрипел, словно пытался закричать, но не мог, глаза его бешено вращались, а ноги непроизвольно подёргивались от боли. В руке Эби оказался нож, и Сольвейг даже пикнуть не успела, пытаясь возразить, не позволить убить человека – ведь его наверняка ещё можно спасти!

 Но было поздно. Кровь толчками вытекала из горла Кангера. Для него охота на дракона была завершена.

Сольвейг вновь бессильно рухнула на землю и заплакала. Если Ингви ещё раз спросит её об имени для дракона, она без сомнений назовёт его Дурной Приметой.

Странно, на этот раз Сольвейг не почувствовала холода при приближении Снежка. Возможно, она просто не успела об этом подумать. Но сейчас, когда он уже улетел, её начал бить озноб. Как-то неожиданно: от ожога, по логике, должно быть жарко, а ей холодно. Сольвейг всхлипнула, а потом стала дышать глубже. У неё болела голова, спина, всё тело. Её кожа, казалось, продолжала гореть, но при этом ей было ужасно холодно.

Но так не годится. Надо подняться и двигаться, иначе Эби её тоже прикончит. Сольвейг не без труда пошевелилась и приподнялась над землёй. Это было невероятно трудно и больно. Она чувствовала слабость, а задняя часть её тела, казалось, вспыхивала и погасала при каждом движении. Подняв голову, Сольвейг поняла, что Эби уже некоторое время сидит рядом.

 – Даже не думай, – злобно сказала Сольвейг, стаскивая со своего лица то, что осталось от респиратора. Он тоже наполовину сгорел, и когда она пыталась отнять его от лица, то обнаружила, что ткань прилипла к коже на щеке. Она потянула, но боль была такой жуткой, что она отказалась от этой затеи. – Отойди от меня! – сказала она Эби.

 – Лучше быстро, чем медленно, – сказала Эби, глядя в пустое пространство перед собой. Странно, что она вообще что-то сказала. С Кангером она всё решила сразу.

Сольвейг хотелось кричать от боли. Теперь она понимала, почему Кевин сошел с ума, не дождавшись помощи. Но если она даст слабину сейчас – то Эби не оставит ей даже шанса.

 – Забудь об этом, – сказала Сольвейг, но голос её предательски дрогнул. Она подползла к стене, и, опираясь на камень, поднялась. Ей было дурно и страшно, но хуже всего была боль. Она проникала в самую середину мозга, разрезая его на тысячу кусочков. Сольвейг не выдержала и застонала.

 – Через несколько часов ткани начнут отекать, – сказала Эби. – Опухнут шея и горло, и ты задохнешься...

 – На горле у меня ожогов нет, – сказала Сольвейг без прежней твердости. Она знала, что будет. И понимала, что Эби, возможно, права. – Я предпочитаю долго и мучительно. И вообще, ты просто убить меня хочешь, да? Чтобы я тебе не докучала?

 – Ты совсем идиотка...

 – Так вот, я и не собиралась, – сказала Сольвейг, уже не сдерживая слезы, но не позволяя себе упасть на землю, как ей того хотелось. – Чужие – так чужие, закрыли тему. Но даже чужому человеку ты могла бы оказать услугу. Двигай давай в лагерь, до него, если верить Палошу, меньше двенадцати часов пути. Если Меридит согласится помочь и возьмёт лошадь – будет здесь завтра в полдень.

«А если не согласится, или у неё будут более срочные и более близкие пациенты...» – завершать эту мысль Сольвейг себе запретила.

Эби молчала довольно долго. Сольвейг не решалась на неё посмотреть. Медленно переставляя ноги, не сдерживая стоны боли, она двигалась к выходу из пещеры. Здесь ей оставаться незачем.

Чёрт, как же больно! Она была рада, что не может видеть собственных ожогов, возможно, зрелище лишило бы её решимости. Позади послышались шаги, и она напряглась. Бороться? А смысл, если силы заведомо неравны? Смириться? Нет, просто нет, без причин и объяснений.

 – Дай руку.

Эби осторожно взяла её за запястье, но Сольвейг дернулась, и часть обожженной кожи осталась на пальцах Эби.

 – О, Вирд, ты непобедим! – воскликнула она сердито и продемонстрировала маленький тюбик с иголкой: – Обезболивающее!

На миг у Сольвейг потемнело в глазах от боли. Может, и правда нет смысла мучить себя? Но нет, её жизнь не может закончиться вот так! Она подставила руку, и Эби ввела лекарство.

 – Я сделаю, что смогу, – сказала она. – Но постарайся, чтобы эта жестокость была не напрасной.

Она спешно наносила мазь на спину, шею, затылок и ноги Сольвейг, и та чувствовала приятный холодок на обожжённой коже.

 – Лагерь переехал на Третьего Брата, – напомнила она.

 – Возможно, уже опять в другом месте, – возразила Эби. – Так что не психуй, если я задержусь дольше, чем ты ожидаешь. Просто продолжай ждать.

Она наложила бинты, но не перевязывала раны, чтобы не причинить лишней боли, а просто прикрыла их, чтобы ничего не попало под кожу. Потом сняла куртку и осторожно накрыла плечи Сольвейг. Та даже сумела сдержать стон  – обезболивающее уже начало действовать. Эби наполнила водой доверху три фляги и оставила их рядом. Потом собрала все обезболивающее, что уцелело из их запасов, и тоже сложила рядом, наказав использовать не больше одного флакона в пять часов. Сольвейг и сама это знала. Лекарство подействовало быстро, и она почувствовала такую жуткую слабость, что чуть не уснула прямо при Эби. Но едва та ушла, Сольвейг дала волю слабости и закрыла глаза.

Ей было холодно, больно, грустно и страшно. Она не знала, сколько прошло часов, но на горы уже опустилась ночь, а боль снова усилилась. Но это была половина проблемы, потому что ей стало трудно дышать. Было такое чувство, что внутри её горла выросло что-то огромное. Это было жуткое ощущение. Сольвейг с силой вдыхала и выдыхала воздух, но каждую секунду боялась, что это нечто в её горле вырастет ещё немного – и дыхание перекроется окончательно. Но шли минуты – долгие, жуткие, болезненные минуты, – а она продолжала дышать. Можно было надеяться, что так будет продолжаться и дальше. Превозмогая ужасные ощущения, разрывающие её спину и тело на части, Сольвейг сумела согнуть руку достаточно, чтобы ввести себе ещё одну порцию обезболивающего. Оставалось четыре капсулы. И неизвестно сколько времени ожидания.

«Кевин был обожжён намного более серьезно, – думала Сольвейг. Она очень боялась, что с ней произойдёт то же самое, что она потеряет над собой контроль, и «жестокость» Эби будет напрасной. – Я справлюсь. Раз я до сих пор контролирую себя, с чего вдруг все должно измениться? Худшее уже произошло».

Но когда через несколько часов она вспоминала эти мысли, то почти улыбнулась от умиления этой наивности. Её трясло от холода, и даже это мелкое движение в сотни раз усиливало боль. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она использовала капсулу, но терпеть было невыносимо, и она применила ещё одну.

Наступил день, и это означало, что ждать осталось меньше, чем она уже прождала. Сольвейг изо всех сил надеялась, что госпожа Меридит согласится ей помочь, и что у неё в тот момент не будет более срочных пациентов.  И все же где-то в глубине души она опасалась, что Эби вот-вот вернется одна и скажет, что клан Стрилл не имеет права рассчитывать на помощь целителей, потому что начал охоту в обход утверждённого плана...

Когда капсулы с обезболивающим закончились, а солнце снова начало клониться к закату, Сольвейг была уже почти уверена в том, что так всё и произошло. Она зря верила в лучшее в людях. Из-за Стрилл погибло множество охотников, и никто даже слушать не станет одну из этого клана. А если она ещё и скажет им, что Сольвейг – её дочь, тогда точно рассчитывать не на что.

Она не могла даже плакать. У неё в голове что-то всё-таки повредилось: в ней стоял странный шум и звучали разные голоса, рассказывавшие ей какие-то глупые вещи. Думать было трудно, но одна мысль крутилась вполне чётко: помощи ждать не стоит. Если она хочет выжить, то должна позаботиться о себе сама. Обезболивающего не осталось, кроме куртки Эби ей нечего было надеть на себя, чтобы защититься от холода. Её собственная одежда свисала лохмотьями, частично прилипнув к коже. Ботинки, к счастью, остались почти целыми. Сольвейг поднялась.

Головокружение и тошнота были ужасными, но она понимала, что не имеет права поддаться слабости. Боль – всего лишь ощущение, дающее сигнал мозгу о том, что с организмом что-то не в порядке. Сигнал принят, можешь прекратить. Пожалуйста, прекращай!

Сумерки быстро сгущались, но Сольвейг успела выйти на плато, с которого они вчера так спешно бежали. Ни охотников, ни дракона в поле зрения не было. Сольвейг посмотрела в ту сторону, куда указывал Палош, говоря о Братьях. Много-много миль до ближайшей горы. «Я не смогу!» – «Я справлюсь. Выбора-то нет».

Сольвейг двигалась. «Боль не важна, – убеждала она себя. – Боль – это всего лишь сигнал, и он уже принят». Она пила воду из фляги, потому что знала, что так надо, но её тошнило почти после каждого глотка. Даже плавая в подземной реке она не чувствовала такого жуткого холода. Каждые несколько минут она нервно озиралась, потому что ей казалось, что приближается Снежок. Но нет, чёртова дракона не было. Всё её тело дрожало от холода, иногда даже ноги заплетались так, что она боялась упасть, но заставляла себя двигаться.

«Боль не важна». И действительно, она как будто начала отступать. Или, может, холод был настолько силён, что боль на его фоне меньше ощущалась? Сольвейг не знала. Ей вообще было трудно думать. Мысли были беспорядочными и неправильными, лишь две крутились с завидным постоянством и не давали ей прекратить борьбу: «Боль не важна. Нужно вернуться в лагерь».

Иногда ей становилось страшно, потому что она думала, что сошла с ума. Частью оставшегося разума она понимала, что с ней происходит, в какой ситуации и в каком состоянии она оказалась. И то, о чём она думала, казалось ей неправильным. «Дурная Примета, скажу я Ингви. А Эби я скажу, что пошутила, и на самом деле это не я её дочь, а моя подруга из приюта».

Все ощущения как будто притупились. Сольвейг не чувствовала ни боли, ни тошноты, не слышала звуков и даже не ощущала прикосновения земли к пяткам. Тело её было удивительно лёгким, почти невесомым. Казалось, подует ветер – и унесёт её куда-нибудь. И это пугало её больше, чем что-либо ещё, потому что если ветер отнесет её в сторону – она заблудится, точно заблудится. А так она знает, что ей нужно пройти вот в эту долину, а дальше осмотреться и понять, какая из вершин самая высокая – это будет Первый Брат. А от него она легко найдет Третьего. Главное, чтобы лагерь не переместился за эти дни... сколько дней прошло?

«Каких ещё дней? – спросила сама у себя Сольвейг. – Смешное слово. Ходячие дни».

Когда ветер стал дуть ей в спину, она обрадовалась. Он мог бы отнести её на несколько миль вперед... лишь бы не унёс слишком далеко.

Горы стали двигаться. «Сколько гор прошло?» – мысленно спрашивала сама у себя Сольвейг. Они то нависали угрожающе у неё над головой, то разбегались в стороны, что ей приходилось подманивать их обратно, словно пугливых щенков. А то они вдруг поменялись местами, и, проделав половину пути, Сольвейг пришлось круто сменить направление. В какой-то момент ей показалось, что она знает, где находится, но потом всё снова поменялось местами. Она остановилась и огляделась. Братья, братья... у неё никогда не было и не будет братьев, кроме тех, кого усыновили Део и Янг. Покровители сирот.... Сольвейг отказалась от их покровительства, когда попыталась найти свою мать. Вот они и отвернулись от неё, вот и приключилось с ней всё это... Что именно с ней произошло, она вспомнить не могла, да не очень-то и старалась.

Свет снова сменился тьмой, но Сольвейг успела найти самую высокую гору. Оставалось надеяться, что ветер не унес её в другую горную область, и это все ещё Братья. «Боль не важна. Нужно вернуться в лагерь».

Некоторые деревья и кусты были чернее других во тьме, и Сольвейг поняла, что была здесь раньше. Надо надеть респиратор... она попыталась это сделать, но ткань почему-то прилипла к щеке и не хотела распрямляться. Ну ладно, хоть так...

То, что лагерь переехал, Сольвейг помнила хорошо. Было бы глупо с её стороны забыть об этом, и искать всех в другом месте, ведь она сама видела, как они переезжали, да ещё кому-то другому напоминала. Когда она поднималась по пологому склону к нужной пещере, небо снова стало светлеть, словно торопясь осветить ей путь, чтобы она не споткнулась. «Спасибо».

Лагерь ещё спал, лишь несколько ранних пташек копошилось у костров. В пещере было темнее, чем снаружи, и Сольвейг стала двигаться осторожнее, чтобы не упасть и никого не разбудить грохотом. Почти никто не посмотрел на неё, когда она вошла, она приблизилась к ближайшему незнакомому охотнику и спросила:

 – Где мне найти Пагрина Черри? Надеюсь, он не испортил мне статистику? Я не испортила.

Охотник посмотрел на неё озадаченно, словно в её внешности что-то показалось ему странным, и указал на левую сторону грота. Сольвейг потопала туда и сразу увидела свой спальный мешок, аккуратно свернутый и лежащий в стороне. Неплохо бы выспаться и как следует отдохнуть, да. Задача выполнена – она вернулась в лагерь.

Она опустилась на колени рядом со спящей командой и попыталась вспомнить. Было ещё какое-то важное дело... Сольвейг прислушалась к ощущениям. Ей было тяжело дышать, да. Что-то выросло в горле.

 – Сольвейг? – сонно пробормотала Урд, выпутываясь из спальника. – Боги Великие, живая!

Её крик разбудил Пагрина и Фирмина, и не успела Сольвейг вставить ни слова, как Урд заключила её в объятьях. Это было приятно: живое человеческое тепло и приязнь, как будто кому-то важно, что она пришла. Сольвейг улыбнулась, но Урд отстранилась и, наоборот, нахмурилась.

 – Что у тебя с лицом?

Она осторожно ощупала лицо и шею Сольвейг, а потом посмотрела на свои пальцы, которые отчего-то стали липкими.

 – Да она задыхается! – констатировал Фирмин.

 – Нет, – возразила Сольвейг, улыбаясь. – Мне просто тяжело дышать, но я не задыхаюсь. Я замерзла.

Урд обошла вокруг неё и посмотрела на затылок. Потом осторожно стянула с её плеч куртку. Повисла тишина, и Сольвейг растерялась. Она не могла вспомнить, какое важное дело у неё было, что она так хотела вернуться в лагерь. Отдохнуть. Да, наверное, отдохнуть. Она не спала уже... сколько? Ей все время что-то мешало. А теперь она в безопасности...

Она расстелила спальник поближе к костру, но не слишком близко, и начала забираться вовнутрь.

 – Стой, стой, что ты творишь! – воскликнул Пагрин. Сольвейг замерла, удивленно глядя на него. Она вылезла из спальника, в который успела уже засунуть ноги, и вдруг увидела, что он выпачкан в каких-то бурых липких ошмётках.

 – Что это? – спросила Сольвейг и оглядела собственные ноги. Она забыла снять обувь – как глупо! – но грязь была не с ботинок. На икрах налипли крупные куски грязно-бурой ткани, и на задней части бедер – тоже. – Меня намазали, – вспомнила Сольвейг и нахмурилась. Ей было тяжело дышать. Что-то было не так.

Урд привела несколько людей – Сольвейг даже не заметила, когда та успела исчезнуть и вернуться. Немолодая, но очень ухоженная женщина опустилась рядом с Сольвейг на колени и посмотрела ей в глаза.

 – Я вас видела раньше, – в этом Сольвейг не сомневалась, вот только вспомнить, где именно, было ей не под силу.

 – Меня зовут Меридит. Меридит Мьют. Помнишь?

Да, Сольвейг что-то помнила. Какое-то дело, неприятное и неважное. Она скосила взгляд на Пагрина, ожидая подсказки. Он всё-таки её наставник. Но он молчал, глядя на Сольвейг с непроницаемым лицом. Приблизились и другие, вот только что им всем надо?

 – Сольвейг, посмотри на меня, – потребовала Меридит и положила одну руку ей на щеку, а вторую – на запястье. – Ты понимаешь, где ты находишься?

 – Конечно. В лагере охотников, мы тут... ищем снежок.

 – Что за «снежок»? – спросила Меридит.

«Глупый вопрос, – подумала Сольвейг. – Он белый и холодный. Очень холодный».

 – Мне холодно, – сказала она, глядя на огонь. Он был ужасный, но и приятно тёплый.

 – Соль! – прикрикнул Пагрин. – Перестань валять дурака! Посмотри на себя!

Он дернул её за свободную кисть, выворачивая так, что она увидела уродливые коричневые струпья, налипшие на кожу. Она хотела их отодрать, но Меридит не отпускала её руку.

 – Я хочу тебе помочь, Соль, – сказала она. – Но для этого мне нужно, чтобы твой разум был здесь, в полном осознании. Ты можешь сосредоточиться?

Сольвейг посмотрела на неё удивленно. Но её разум здесь, разве нет? Не может же быть такого, чтобы она всё-таки сошла с ума и не заметила? Она ведь так сопротивлялась этому!

 – Я на самом деле не здесь? – спросила она, и страх её вернулся. – Где я?

 – Тише, тише, ты здесь. Это лагерь охотников, ты всё правильно сказала. Но ты явно не отдаешь себе отчёт в том, что с тобой происходит. Что это, по-твоему? – она осторожно подняла ошметок ткани, который Сольвейг сняла со своей ноги.

 – Грязь. Я не сняла обувь, извините...

 – Это не грязь, – строго возразила Меридит. – Что с тобой произошло? Как ты сюда попала?

 – Ветер принес. Он дул куда надо...

 – Дракон, Сольвейг. Тебя обжёг дракон, – напомнила Меридит. – Ты помнишь, как это...

 – Да! Точно! Это был дракон! Мы спрятались в пещеру, но там негде было укрыться, и я просто вжалась в стену, но он меня все равно достал! – Сольвейг вспомнила и пещеру, и мучительный день, который она провела в ожидании помощи. Много-много веков назад.

 – «Мы»? – переспросил какой-то мужчина рядом, которого Сольвейг тоже раньше видела. Ах да, Винцент Мьют, глава клана. – Вас было несколько?

 – Да, – охотно сказала Сольвейг. Ей было немного грустно вспоминать, но она сказала: – Это были Кангер, Палош и Эби из клана Стрилл... Эби меня подвела, но это сейчас неважно.

 – А что сейчас важно? – мягко спросила Меридит.

 – Вернуться в лагерь, – уверенно сказала Сольвейг. – Надо идти и не останавливаться, а остальное не важно.