Текст книги "Первый полёт кукушонка (СИ)"

Автор книги: Тай Ронис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Вдруг звук повторился, теперь уже чуть позади, земля дрогнула, посыпались мелкие камешки. Сольвейг обернулась, другие члены команды тоже. На первый взгляд казалось, что с вершины гор сползала огромная снежная глыба. Она двигалась медленно и грациозно, и была абсолютно белой, так что Сольвейг даже не сразу поняла, что она видит.

 – Не двигайся, – почему-то шепотом сказал Фирмин, дрожащими пальцами сжимая её запястье.

И тогда на одном из белых сугробов открылся абсолютно черный глаз, и смотрел он прямо на них. Это был он, дракон, в каких-то жалких трёхстах футах, и он смотрел прямо на неё! Не моргая, не делая резких движений, он медленно-медленно приближался, будто наслаждаясь их беспомощностью. У них не было при себе оружия, хотя вряд ли Сольвейг успела бы даже зарядить свой арбалет. Поблизости не было укрытий, хотя зверь наверняка мигом бы их прибил, если бы они попытались сделать рывок. Сольвейг почувствовала, как слабеют её колени. Фирмин, видимо, тоже это заметил, потому что сжал её запястье сильнее.

Что-то крошечное, какая-то пылинка, стукнула дракона по морде и отскочила со звонким стуком, но он как будто даже не заметил.

 – Приготовьтесь, – шепнул Фирмин. – Если он отвлечётся или рванет на нас – бежим вниз.

Сольвейг не была уверена, что сможет бежать. Скорее всего, в этом даже не было смысла. Дракон смотрел прямо на неё, и во взгляде его была недобрая ирония: ну что, мол, девочка, и кто тут на кого охотится? Она хотела закричать и сказать, что она тут не ради него, что она вообще не хочет быть охотником, но её язык присох к нёбу. Весь мир померк и сузился до одной точки: огромного черного глаза на белой морде, которая была размером с дом. Дом, который мог бы её сожрать.

Сольвейг почувствовала, что к её горлу подкатывает неудержимый приступ смеха. На грани сознания мелькнула мысль, что с этим порывом что-то не так, и смех сменился жуткой тяжестью во лбу и горячими слезами, мгновенно замерзшими на ресницах. Вокруг черного глаза не было ресниц, но это Сольвейг видела уже не так чётко.

Мелкие снаряды продолжали безуспешно стучать по огромной морде и шее, пока один вдруг не попал в этот самый глаз. Дракон моргнул. Выпустил из носа облачко дыма. Потом моргнул ещё раз...

 – Двигай!

Фирмин дернул её с такой силой, что мог бы, наверное, оторвать ей руку, но Сольвейг, удивившись самой себе, отреагировала на приказ и не отставала. Холода больше не было. Был жар камней и желтое пламя там, где они стояли всего секунду назад.

Горный склон осыпался под ногами, и вот они уже не бегут, а катятся вниз. Фирмин отпустил её руку, и Сольвейг вдруг почувствовала себя непередаваемо одинокой и потерянной. Она не видела, где её команда, не знала, где дракон, она падала и не могла остановиться. Где-то в другом мире раздался сигнал рога, а её засыпало горячими камнями и снегом, который тут же таял. Что-то обжигающее коснулось её ноги, и она не сдержала крика, хотя и понимала, что привлекать внимание не в её интересах. Наконец, падение прекратилось, и она попыталась выбраться из-под горы каменных обломков, и ей это удалось на удивление быстро.

 – Соль, в укрытие! – кричал кто-то настолько далеко, что это было неважно. Урд была рядом, и она увязла в камнях почти по пояс, кровь сочилась из её головы, а руки плохо слушались. Сольвейг схватила её за подмышки и потянула изо всех сил. Медленно, слишком медленно, но Урд и сама не тормозила – дёргалась изо всех сил, сбрасывая камни и гальку. Чуть поодаль пытался выбраться Фирмин, но его засыпало сильнее. Он отчаянно шевелился, но смотрел куда-то наверх. Что-то в голове у Сольвейг переключилось. Она, вроде как, знала, что увидит, если проследит за его взглядом, но ей казалось, что пока она не смотрит, ей ничего не угрожает. И она, прихрамывая, подбежала к Фирмину, и Урд за ней.

 – Нет, назад! – сипло прошептал Фирмин. Он не мог набрать достаточно воздуха в грудь, чтобы возразить более решительно. – Чёрт!

Сольвейг и Урд вдвоем схватили его за шиворот и потащили, стараясь не смотреть чуть в сторону, где между камнями шевелилось что-то черное, обгоревшее, но всё ещё живое. Белая тень приближалась, крадучись, будто играя с добычей. Выдох – яркий всполох – чей-то крик боли чуть выше по склону.

 – Давай!

Урд отбросила несколько самых крупных камней, тогда как Сольвейг продолжала тащить. Несколько мучительных секунд – и Фирмин был свободен. Он поднялся на ноги, пошатнулся, и они побежали прочь со всей доступной им скоростью.

Сольвейг не знала, кем был тот несчастный, на кого отвлёкся дракон, пока они вытаскивали Фирмина, но Бронта Мадеи было жаль. Она успела заметить, что он был обожжен почти полностью; его могла бы спасти только Меридит Мьют, если бы занялась им достаточно быстро, но для этого надо было, чтобы монстр убрался. Вряд ли Бронт протянет достаточно долго.

Одна лента на скале – не годится, станет лишь ловушкой. Мощные выдохи зверя, тяжёлые шаги, шорох брюха и хвоста по камням. Раздражённый рык, зарождающийся где-то в глубине – и негде, абсолютно негде спрятаться! Расщелину без пометки они проигнорировали – но что, если дальше нет проверенных пещер? Придется нырять наугад...

Сольвейг оглянулась, пытаясь понять, есть ли у неё время для маневра, и встретилась с тем же глазом. Теперь он был не насмешливым, а злым, в нем была жажда убийства – бессмысленного, ведь люди были слишком малы, чтобы насытить такого зверя. Что сказал бы Патрик Шонни, глядя на это чудовище? Тот, кто защищает драконов, наверняка не был в такой ситуации...

Сольвейг споткнулась и снова покатилась, и пламя почти коснулось её, но её спас какой-то случайный валун. Она огляделась: Фирмин и Урд все-таки рискнули скрыться в неизведанной расщелине. Сольвейг поняла, что осталась единственной мишенью, и у неё не оставалось выбора. Сделав последний рывок на открытом пространстве, она нырнула в первую попавшуюся трещину, и забилась так глубоко, как могла.

Холод вновь сжал её в объятьях, но теперь она была ему рада. Лучше мерзнуть, чем поджариться до хрустящей корочки. Её била дрожь, а ледяные камни буквально сдавливали со всех сторон, мешая дышать. Сольвейг хотелось кричать, хотелось плакать, вырваться из этого ледяного захвата, но чудовище было рядом. Она слышала его вздохи, слышала шаги и шорохи, и мелкие дробные удары болтов и стрел по непробиваемой шкуре. Вот белая тень заслонила просвет, но это не глаз, а просто шкура. Сольвейг могла бы протянуть руку и прикоснуться к ней... погладить живого дракона. Вряд ли кто-то из охотников мог этим похвастаться, хотя наверняка кто-то раньше это делал.

Сольвейг не следила за временем, не знала, сколько времени уже торчит как трусливая ящерица между ледяными камнями. Она слышала, как монстр удалялся, как он взмахнул крыльями, решив, что больше никого здесь не найдет. Улетел ли он насовсем, или затаился за соседней горой, выжидая, пока она высунет нос? Она не смела проверить. Это был уже даже не страх, а какая-то апатия после пережитого потрясения.

 – Соль!

Кто-то звал её – разные голоса, среди которых она узнавала Пагрина и других членов команды. Она готова была уже вылезти, но не могла. Руки не слушались, правая нога болела от ожога, левая – застряла между камней. Сольвейг казалось, что за эти несколько часов она выросла и распухла, и вообще вросла в ледяной гранит. Она не могла набрать воздуха в лёгкие, чтобы закричать и позвать на помощь... глупо умирать вот так, пережив личную встречу с драконом.

Её начинало трясти от одного воспоминания о его взгляде. Такой злой, такой беспощадный! И жар за спиной, и куча камней, едва не похоронивших её, и Бронт Мадеи, для которого этот дракон был вторым.

 – Сольвейг!

Истощение всё же взяло верх, и далёкие голоса охотников слышались сквозь мутную нездоровую полудрёму. Она знала, что они не уйдут без неё. Пагрин захочет найти её – живой или мёртвой, и рано или поздно они обнаружат эту расщелину и вытащат её. Эта мысль успокаивала, хотя воспоминания о жутком событии дня не отпускали, и Сольвейг постоянно вздрагивала в полудрёме.

А потом она вдруг расслабилась окончательно, и почувствовала, что падает. Камень больше не держал её, и, слегка запаниковав спросонья, Сольвейг выскочила из своей собственной ловушки. Стояла глубокая ночь, ветреная, но не такая ледяная, как предыдущая. Несколько минут Сольвейг наслаждалась свободой, потом нервно огляделась в поисках чего-то большого, белого, и опасного, но, так ничего и не обнаружив, направилась на запад по самому низу долины. Лагерь, скорее всего, был разбит в одной из больших пещер, так что единственным шансом найти отряд было наткнуться на кого-то или вновь услышать, как они зовут её. В крайнем случае  она найдёт их утром – уйти далеко они не могли.

 – Сольвейг, ты?

 – Да.

Всё оказалось намного проще. Некоторым тяжёлым дням свойственно заканчиваться благополучно. Додекурион, встретивший её, дважды протрубил в рог и повёл её к лагерю.

Ей не хотелось входить в пещеру и возвращаться в объятья камня, но перспектива горячего ужина была весьма соблазнительной. Кроме того, ей хотелось добраться до обезболивающего: теперь, когда опасность миновала, она начинала чувствовать боль, и это было ощущение не из приятных.

Первым, кого она заметила, войдя в пещеру, был Бронт Мадеи. По сравнению с той кучей горелого мяса, которое она видела всего несколько часов назад, он был вполне живой и невредимый. Объяснение этому могло быть только одно, но никого из Мьют в поле зрения не было.

Потом к ней приблизилась Джо Лафэр и окинула её оценивающим взглядом.

 – Помощь нужна? – спросила она.

 – Нет, порядок.

Кожа на ноге немного покраснела, но наверняка сама вернется в норму через несколько дней. Фирмин и Урд были в порядке. Погибли два охотника, исследовавшие склон неподалёку от Сольвейг с командой, один из них додекурион Арад Маграм. Еще четверым, в том числе Бронту, успела помочь Меридит Мьют.

 – Видишь? В порядке твоя статистика! – вдруг громко сообщил кому-то Фирмин.

Сольвейг обернулась. Вернулся Пагрин вместе с другими охотниками, разыскивавшими её в долине. Он приблизился, глядя мрачно и неприветливо. Несколько секунд он наблюдал, как Сольвейг сама себе обрабатывает мазью ногу, а потом ушёл к другим додекурионам, не сказав ни слова.

 – Он переживал, – сказала Урд. – Точно тебе говорю.

 – Я знаю, – с кислой улыбкой сказала Сольвейг. – Ни одного погибшего протеже за восемь лет...

 – Девять, – поправила Урд. – Неделю назад пошел десятый.

Сольвейг понимающе покачала головой. На ней лежала большая ответственность.

На следующее утро Бронт и ещё двое охотников покинули лагерь, чтобы вернуться в Ахаонг. Должно быть, прямое попадание драконьего пламени оказалось слишком серьёзным испытанием, хотя все говорили, что этот дракон холоден во всех отношениях.  Или же они высоко оценили второй шанс, который им подарила Меридит Мьют. Сольвейг задумалась – а не уехать ли и ей тоже, пока удача ей не изменила? Никто теперь не хотел быть в одной команде с ней, Урд и Фирмином, потому что они встретились лицом к лицу с драконом и почти не пострадали. Удача, как известно, имеет свойство заканчиваться, а они, судя по всему, израсходовали все то, что им предназначалось на всю оставшуюся жизнь. Пагрин же считал, что общий баланс удачи остался нейтральным: Арад Маграм и его напарник не должны были погибнуть, ведь они были в укрытии, когда появился дракон. Но когда монстр стал двигаться, они восприняли это как землетрясение и выбежали из пещеры. Нелепая ошибка стоила им жизни, но в то же время отвлекла дракона на несколько драгоценных секунд, давая шанс Сольвейг и двум другим убраться.

 – Как его вообще возможно убить? – спросила она на следующий день. – Я видела, что в него попало несколько десятков дротиков и стрел, а он их даже не замечал, пока кто-то не попал в глаз. Но и тогда он лишь моргнул.

 – Сотни, тысячи попаданий, и несколько чешуек отвалятся, он станет более уязвимым. Вчера мы не были готовы к бою, несмотря на все предосторожности, но раз теперь мы знаем, что он рядом, в следующий раз мы будем готовы.

Сольвейг покачала головой и задумалась. Пагрин не прав, они были готовы. Они видели обожжённые тела, и знали, что дракон где-то неподалёку, иначе не двигались бы от пещеры к пещере, готовые скрыться в любой момент. Но это не помогло: дракон как будто специально выжидал момент, когда несколько охотников окажутся вдалеке от укрытия. Он затаился и терпеливо ждал, а когда настал момент...

 – Вы все ещё будете утверждать, что драконы не разумны? – осторожно спросила она.

Её наставник лишь хмыкнул скептически.

 – Это всего лишь инстинкты. Хищники тоже обходят своих жертв с подветренной стороны, чтобы не быть замеченными, но это не означает, что они разумны, а их поведение – продуманная тактика.

Но Сольвейг сомневалась, хотя сама не понимала, зачем ей нужны эти сомнения. Возможно, она просто искала повод отказаться от охоты, чтобы больше никогда не встречать этого монстра, больше никогда не смотреть в его злой глаз.

В следующие дни дракон к ним не приближался, хотя они и видели его, пролетающим над горами на северо-востоке. В течение нескольких часов, после того, как он появлялся в поле зрения, отряд двигался без остановок и задержек, ведь когда дракон далеко, укрытия не нужны.

 – Какое бы ты ему имя дала? – спросила Ингви, в очередной раз пристроившись рядом с Сольвейг. – Мы ещё не записывали официальное имя, но есть традиция, что приоритетом будет имя, которое даст отряд, первый встретивший дракона. А так как из всего отряда ты общалась с ним плотнее других...

У Сольвейг по спине пробежал неприятный холодок от воспоминания об этом «общении». Она снова пережила ту секунду, когда дракон прошёл в метре от расщелины, в которой она схоронилась. Можно было солгать, что она прикоснулась к нему, но это было бы бесчестно.

 – Я слышала, к нему уже прицепилось имя «Снежок», – сказала Сольвейг.

 – Я тоже слышала, – пожала плечами Ингви. – «Снежок» – хорошая кличка для котёнка, в крайнем случае – для барашка...

 – Или для мамонта-альбиноса, – встрял Пагрин.

Сольвейг засмеялась, но сказала:

 – Мне ничего другого в голову не приходит.

А про себя добавила: «Во всяком случае, из приличных слов, которые можно записать в летописях».

Чем дальше на восток они продвигались, тем выше становились горы. В долинах снова появились растения, в основном, мелкий кустарник, уснувший на зиму. Дракон появлялся всё чаще, но не приближался, начали поговаривать, что его основное логово где-то в пещерах горы Третий Брат – над ней его видели чаще всего. Здесь, вдалеке от Ахаонга, далеко не у каждой горы было своё имя. Имена были у хребтов или у самых высоких вершин, а все остальные назывались группами и нумеровались. Например, сейчас они были на территории Братьев, которых было восемь, от одиннадцати Сестер на юге их отделял Колючий Хребет – не слишком высокий, но самый длинный, тянулся он до самой реки Пепельной.

Базу они обосновали в недрах Первого Брата – это была самая высокая гора в этом районе. Дальше двигаться не имело смысла, пока они не найдут логово – Снежок был слишком близко, и мог налететь в любой момент, так что люди не успеют скрыться. Следующим этапом Одвин объявил изучение лабиринта пещер Третьего Брата. Их было много, и все они переплетались и вели неизвестно куда; и если была возможность по узким проходам подобраться к дракону предельно близко, эту возможность нужно было найти.

 – Будьте осторожны с широкими гротами, в которых он может пролезть, – напомнил Одвин. – Проверяйте скальные породы – насколько они тверды и могут ли выдержать удар. Держитесь подальше от угольных пород, если таковые обнаружатся, что, в целом, маловероятно. Не разводите огонь, пользуйтесь исключительно «саламандрами», старайтесь не шуметь. Если вдруг обнаружите логово – позаботьтесь о том, чтобы сообщить об этом мне как можно скорее. Соблюдайте осторожность. Помните, что если вы будете травмированы – ваша доля с дракона снизится. Хотя что это я разболтался – мне же это было бы выгодно... Вперед!

Сольвейг, Пагрин, Урд и Фирмин настолько привыкли работать в одной команде, что не было смысла что-то менять, хотя некоторые охотники посмеивались над Пагрином и предлагали поменять Фирмина на Ладу Миоб – последнюю из трех женщин-охотников в их отряде – тогда Черри мог бы вообще отказаться от своей доли за дракона, потому что в таких условиях и работу нельзя назвать работой.

Им по жребию досталась одна из верхних пещер, и, прежде чем пробраться внутрь горы, следовало подняться по внешней поверхности. Это было открытое место, и в случае опасности до укрытия было далеко, и Сольвейг не без труда скрывала страх. Но всё обошлось без приключений, они поднялись к нужной расщелине, удостоверились, что тоннель не заканчивается через двести метров, и достали светляков. Длинные тонкие прутья могли накапливать свет солнца в ясный день, или огня над костром, а потом светились в темноте, освещая все вокруг. Сольвейг надела перчатку и взяла прут. В детстве она по неосторожности схватила его без перчатки, и на следующий день кожа на её руке облезла почти полностью. Несколько длинных недель прошло до тех пор, пока отросла новая кожа.

В пещере было холодно, очень холодно, но в этом не было ничего странного – ведь Снежок был очень близко. Неприметный, на первый взгляд, тоннель, действительно превращался в лабиринт, и чтобы исследовать его по максимуму, Пагрин предложил разделиться. Он взял с собой Сольвейг и они держались левых поворотов, тогда как Урд и Фирмин все время поворачивали направо. Было решено двигаться в течение двух часов, и если они не встретятся за это время, возвращаться обратно.

Они не встретились, но зато пересеклись с группой других охотников. Кто из них больше испугался от неожиданности сказать было трудно, но ругательства с обеих сторон звучали весьма выразительно. Сольвейг хотела пошутить по этому поводу, когда они возвращались, но потом до неё вдруг дошло, что с момента официального начала охоты Пагрин ни разу не нагрубил ей. Это было странное наблюдение, большей частью приятное, но почему-то грустное.

Теперь они всегда носили с собой оружие, небольшое количество припасов и средства оказания первой помощи. Целители, счетоводы и летописцы не ходили по пятам за охотниками, а дожидались их возвращения в лагерь, чтобы принять отчеты и, при необходимости, оказать помощь. К счастью, у целителей пока что не было работы, хотя с горой они, судя по всему, угадали.

Дракон появлялся каждый день, но с охотниками он столкнулся дважды: в первый же день исследований группа Лысого Лайона зашла слишком далеко на северо-восточную часть горы, и наткнулась на Снежка. Вернулся только сам Лайон. А на следующий день вечером дракон пролетел над долиной между Первым и Третьим Братом, как раз когда охотники из додекурии Коба Додра возвращались в лагерь. Лишь богам известно, как чудовище не обратило на них внимания, но они, набравшись дерзости, зарядили орудия и выпустили в белое брюхо несколько залпов, которые, впрочем, остались незамеченными.

Вечером третьего дня работы на Третьем Брате, в лагере их ожидали новости: прибыл отряд Белда Фифта. Сердце Сольвейг забилось быстрее, она чувствовала, что совсем скоро ей представится шанс сделать то, ради чего она сюда тащилась и смотрела дракону в глаза. После всего произошедшего все просто не может не пройти идеально, надо только подобрать слова и набраться храбрости... И Сольвейг знала, что чем дольше она будет оттягивать, тем сложнее ей будет решиться. В тот, первый вечер, новоприбывшие активно расспрашивали охотников Одвина обо всём, что тут происходило. Им не терпелось тоже увидеть дракона и пустить ему в брюхо пару болтов. Почти все они толпились у костров отряда Одвина, кроме дежурных, которые готовили ужин для своих додекурий – среди них и Весенняя Эби из клана Стрилл. Подбодрив себя мыслью, что этот день может стать самым счастливым днем её пока ещё недолгой жизни, Сольвейг приблизилась.

 – Привет.

Эби смерила её придирчивым взглядом и кивнула, словно не найдя, к чему придраться.

 – Привет.

Она ловко ощипывала горную индейку. Одна уже жарилась на вертеле, рядом лежали ещё две.

 – Где вы их нашли? – спросила Сольвейг. – Я за несколько дней не видела ни одной птицы.

 – Ну, их-то найти проще, чем дракона, – пожала плечами Эби, не отрываясь от своего занятия.

Сольвейг нервно рассмеялась.

 – Дракон нашел нас раньше, чем мы его.

 – Правда? – эта тема её предсказуемо заинтересовала. – И что же произошло?

Сольвейг рассказала об их первой встрече, опустив подробности собственного участия. Она понимала, что рассказ станет для Эби вдвое менее интересным, если та решит, что Сольвейг просто пытается придать себе значимости.

 – Повезло вам, – сказала Эби, когда Сольвейг закончила. – Если бы этот дракон не был таким аномальным – я о его пристрастиях к холоду – он держался бы южного направления, и у нас было бы больше шансов. Хотела бы я знать, откуда взялась эта странная тварь. Я бы проверила – может, там есть ещё.

Сольвейг задумалась. Они тоже свои шансы оценивали не слишком высоко – ведь видели дракона намного севернее. Хотя, на самом деле, где же ещё его могли видеть? Аградчи и Мэгн – крайние поселения Ахаонга. Пока что.

 – Я слышала, драконы рождаются в вулканах, – сказала Сольвейг. – Они созревают, а когда рождаются – происходит извержение, и он оказывается на свободе.

Эби рассмеялась.

 – Будь это так, этот Снежок растаял бы при рождении. – Она вычистила внутренности индейки, насадила её на вертел и расположила рядом с первой. – А ещё здесь было бы на три дракона больше. В вулканических землях сейчас неспокойно. На юге тучи таких размеров, что кажется, что сама Солнечная Гора проснулась.

 – Мы были там недавно, – сказала Сольвейг. – Все было довольно заурядно.

 – В пустыне? – удивилась Эби. – Что вы там делали?

 – Расследование по заказу гильдии. Пустяковый проект.

Эта часть, похоже, была не слишком интересна Эби, но коротать время, разделывая тушку третьей птицы, было интереснее в разговоре, пусть даже в таком, и она спросила:

 – Из какого ты города?

 – В Гильдию меня взяли в Грэйсэнде, – сказала Сольвейг, и добавила, едва не подавившись словами от волнения: – Но сама я из Этера.

Эби и ухом не повела. Что ж, у неё наверняка много воспоминаний об этом городе, чтобы не зацикливаться на одном единственном.

 – А вы откуда?

 – Отовсюду и ниоткуда, – со вздохом сказала Эби, принимаясь за третью птицу. – Родилась я в Бадабэе, потом несколько лет мы с мамой жили в Уоглу – это рыбацкая деревня чуть севернее Грэйсэнда. Потом я путешествовала с номадами Таурус, затем с номадами Джемини... Позже меня взяли в гильдию в Вормруте, но мне не понравился город, и я перебралась в Зоам. Там я познакомилась с ребятами Стрилл. Сначала они взяли меня наёмником, а через несколько лет приняли в клан.

 – Ничего себе, – пробормотала Сольвейг. Долго же её мать искала свое место, прежде чем остановиться! – Что же вам дал клан Стрилл, что вы, наконец, перестали метаться?

 – Метаться? – переспросила Эби. Ей явно не пришлось по душе это слово. – Я путешествую, и Стрилл мне в этом не препятствуют. Я все ещё не привязана ни к одному месту, но у меня есть имя, которое меня защищает.

«Вот оно что, – грустно подумала Сольвейг, – клан даёт ощущение безопасности. Но всё равно она пытается бежать».

 – А раньше у вас не было имени?

Эби нахмурилась. Кажется, Сольвейг пересекла черту допустимого для новой знакомой, и она поспешила исправиться.

 – Извините, если я лезу не в свое дело. Просто... я тоже путешествую, и... чувствую неопределенность. Возможно, новое имя мне бы тоже помогло, но....

Она проглотила конец фразы. «Но кто же мне его предложит?» выглядело бы попыткой надавить на жалость. Сольвейг тряхнула головой и задумалась о том, что же ещё можно сказать, чтобы не испортить знакомство окончательно. Но Эби и сама решила проявить инициативу.

 – У тебя есть сейчас имя?

Сольвейг кивнула и нервно сглотнула. Интересно, знает ли Эби имя своей дочери, которое подарила ей не она? Безопаснее было бы солгать... но какой смысл?

 – Сольвейг Урун, – пробормотала она едва слышно и скосила взгляд на Эби. Та продолжала ощипывать индюшку, не запнувшись ни на миг.

 – У тебя есть семья?

«Она знает, – подумала Сольвейг. – И играет в какую-то игру. Очень жестокую игру. Или нет? Но зачем тогда задавать такие вопросы?» Впрочем, Сольвейг ведь сама задала столь личную тему. Когда молчание затянулось, Эби подняла глаза от птицы и удивленно покосилась на Сольвейг.

 – Нет, – сказала та, внимательно наблюдая за реакцией и с трудом дыша.

 – Жаль, конечно, – с грустью в голосе произнесла Эби. – Но никогда не знаешь, как лучше: с семьёй или без.

Сольвейг подавила вздох. Стоило ли продолжать разговор? Он шёл как-то коряво, и она не была уверена, что это подходящий момент, чтобы всё рассказать. Но им никто не мешал, тема была затронута. Другого такого случая может и не представиться.

 – Если всё-таки предположить, что дракон рождается из вулкана, это объясняет, почему он такой злобный и агрессивный. У него нет ни отца, ни матери, которые могли бы подарить ему заботу и любовь.

Эби фыркнула.

 – А может, у него есть родители, и он такой злой, потому что они оба – драконы, – сказала она. – Ты что, правда считаешь, что все сироты – отморозки и сволочи?

Да, сравнение было неудачным, Сольвейг это признавала. Она не считала себя плохим человеком.

 – С тобой дурно обращались в приюте? – спросила Эби.

«Точно знает. Но неужели её это вообще не волнует? Она так спокойна...» Сольвейг отрицательно покачала головой.

 – В таком случае не зацикливайся на том, что у тебя нет семьи. Если она тебе так нужна – создай новую. Ты, вроде как, уже доросла.

 – Я этим и занимаюсь, – тихо сказала Сольвейг.

Эби покачала головой.

 – Тогда ты ошиблась местом и временем, девочка. Охотники тебе в этом не помощники, поверь мне.

 – Я не ошиблась, – сказала она твёрдо. Ну всё – сейчас или никогда. – Так уж случилось, что я знаю имя моей мамы. Она была знакома с воспитателем из моего приюта. И первые несколько месяцев, после того как оставила меня, присылала деньги. Странно, что она не знает моего имени.

Сольвейг не решалась посмотреть в лицо Эби, но боковым зрением она заметила, что та замерла. Довольно долго они обе молчали и не шевелились, а потом...

 – Объяснись.

Сотня мыслей вертелась в голове у Сольвейг, но ни одну из них не следовало подпускать к языку. Дело сделано. Возможно, его можно было сделать аккуратнее и красивее, но дело сделано.

 – Я не буду навязываться, – сказала она, поднимаясь. – Ты теперь знаешь – решай, что с этим делать.

Сольвейг хотела уйти, но Эби её окликнула.

 – Погоди, – голос её звучал спокойно, но немного сипло. – Что я, по-твоему, должна делать? Я все решила семнадцать лет назад, и менять ничего не собираюсь. Я сделала для тебя все, что могла, правда. Я вижу, что Део и Янг позаботились о тебе. Чего ты хочешь от меня теперь?

Сольвейг чувствовала головокружение и сжимающую боль в груди – такого с ней раньше не было. Интересно, а может человек умереть от разрыва сердца в семнадцать лет?

 – Немного... времени, – сказала Сольвейг, задыхаясь. Слезы текли ручьем, и она не хотела и не могла их скрыть. – Внимания. Участия. Что там ещё родители дают своим детям...

Эби смотрела на неё озадаченно. Смотрела довольно долго, и Сольвейг никак не могла разгадать, о чем же думает её мать. Она даже не могла разглядеть толком её лица из-за слез.

 – Не надо было присылать деньги. Это дало тебе ложную надежду.

Она смотрела на Сольвейг ещё несколько секунд, потом покачала головой и вернулась к ощипыванию индюшки.

Глава 4

 – Эй, Соль, ты весь день собираешься дрыхнуть? Подъём!

Голос Пагрина доносился как будто со дна колодца, Сольвейг едва его слышала. Полночи она ворочалась, не в силах согреться и заснуть, её мучили ужасные мысли и чувства. Единственное, чего она хотела – заснуть, а утром проснуться и понять, что разговор с Весенней Эби ей только приснился. Пусть это будет кошмаром, пусть всё окажется не так! Но сон, как назло, всё не шел, а воспоминания крутились и крутились в голове, не желая укладываться. Сольвейг не знала, чего ожидала от женщины, которая её родила. Радости встречи? Возможно. Хотя если бы Эби хотела с ней увидеться, она знала, где её найти. Дружелюбия? Да, пожалуй. Ведь Сольвейг знала, как большинство матерей любят своих детей. Она наблюдала это сотни раз в городе, на улицах. Ей рассказывали об этом другие дети осиротевшие в более взрослом возрасте, а то и вовсе находившиеся в приюте временно, пока за ними не приходил кто-то из родственников. Они рассказывали, какими мамы были хорошими и заботливыми, и как сильно им будет их не хватать. Раскаяния? Да, однозначно. В приюте было много таких, кого родители оставили намеренно, и все они знали только одно: это был дурной и предосудительный поступок. Но дети всегда находили оправдание своим матерям. А вчера Сольвейг поняла, что все её глупые выдумки были ошибочными.

 – Сольвейг, надо собираться! Дракон сам себя не выследит!

Под утро, когда ей, наконец, удалось забыться в полудрёме, ей снился дракон. Он был очень холодный, но маленький, в сотни раз меньше того чудовища, что обосновалось в Третьем Брате. А может, он действительно не так велик, как Сольвейг запомнила? И хотя все предыдущие ночи Снежок являлся к ней в кошмарах, теперь она почему-то не могла вспомнить, на что он похож. Мысли путались, обрывки вчерашнего разговора смешались с тем, как Сольвейг его воображала ранее. «У него есть родители, и он такой злой, потому что они оба – драконы», – вспомнила она вдруг слова Эби. Снежок действительно был злющим, Сольвейг вдруг вспомнила его черный глаз. А Эби не была злой. Она была равнодушной. И кем стала её дочь?

 – Я не пойду сегодня, – не без труда сказала Сольвейг, когда Пагрин начал толкать её в бок, пытаясь разбудить. – Я, кажется, нездорова.

 – Чего? – судя по интонации, он не поверил. Сольвейг почувствовала, как раскрывается спальный мешок, и грубая рука прикасается к её лбу, попутно едва не выбив глаз. К счастью, в полутьме пещеры Пагрин не разглядел её лицо, воспалённое и опухшее от слёз. – Ты горишь, – констатировал он. – Ладно, сегодня оставайся, я пришлю к тебе Джо.

 – Не надо, я сама поправлюсь, – попыталась возразить Сольвейг. – У меня крепкое здоровье.

 – Охотно верю, с учетом того, что за месяца нашего знакомства ты ни разу не чихнула. Тем больше меня удивляет твоё состояние. Зараза в лагере нам не нужна, так что сотрудничай с Джо и не спорь.