Текст книги "Круги на воде (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Ну ладно, ладно, – парень как-то сразу сдулся, помолодел. – Извините. Ошибочка вышла, больше не буду...

– А чего припёрся?

Когда нужно, мой шеф становится очень неприветливым.

– Помочь хочу.

– Так... – Алекс выпустил руку задержанного и развернул его к себе лицом. – А вот с этого места поподробнее. Откуда узнал, где мы? Как смог Ненарадовку отыскать? Зачем в помощники набиваешься?

– Чумарь! – вскричал я. Парень вздрогнул.

Всё время, пока они препирались с шефом, я пытался вспомнить, где я его мог видеть. И как только гость перестал изображать из себя важную птицу – я его узнал.

– Чумарём я был год назад, пока не помер, – улыбнувшись, ответил он. – А сейчас я Аника.

В улыбке не хватало переднего верхнего резца.

– Я тебя в ютубе видел, – пояснил я свою догадливость. – А потом в клубе у Владимира... Как его там? «Вяленый баклажан». Рэп-баттлы.

– Молодой непризнанный гений, – ядовито прокомментировал Алекс. Оказалось, нового знакомого он прекрасно знает. – Стихи строчит – как из пулемёта. Качество оставляет желать лучшего.

– А вы завидуйте молча, – осклабился дерзкий рэпер. – Я, между прочим, самый молодой из принятых в Совет Бессмертных.

Я вспомнил паренька из питерского поезда. Тому лет двенадцать было...

– Ну, насколько ты бессмертен – только время покажет, – философски пожал плечами Алекс. – Так что говори: зачем на самом деле пожаловал?

– Я и правда от Совета, – парень поёжился, поплотнее запахивая полы плаща. – Просили узнать: не нужна ли помощь?

– И какого рода, по их мнению, помощь нам требуется? – шеф внимательно следил за лицом парня.

Я, стоя сзади, принюхивался: ложь – она тоже свой запах имеет...

– С этим вот помочь, – гость мотнул подбородком в мою сторону. – Владимир сказал, убить его хотят. Вот Совет меня и послал.

– Совет, или всё-таки Светлейший князь? – проницательно спросил шеф. Я понял это так: именем князя голословно прикрываться – себе дороже. Так что здесь он врать не станет.

– Ну, не послали, – парень покаянно повесил голову. – Я сам вызвался. А чего? Мне практика нужна! В Москве не много навоюешь... Скучно же.

– И с кем вы, милостивый государь, собрались воевать? – поднял бровь Алекс. – Здесь глушь. Деревня. А у нас – законный отпуск. Рыбку вот ловим, – он указал на удочки. – По грибы ходим. Так что, воевать – разве что, с комарами.

Шеф хотел его слить, по-тихому. Но по лицу парня было видно: уезжать он не собирается.

– Да ладно вам, – усмехнулся гость. – Вы в Москве такого шороху навели – долго вспоминать будут. Думаю, здесь вы тоже не пятки чешете. Возьмите в команду – не пожалеете.

– Место в моей команде ещё надо заслужить, – высокомерно отрезал шеф.

– Стало быть, мертвяк вонючий, стригой поганый – важнее человека?

Алекс держался на честном поросячьем слове. Ещё одна выходка этого недоумка – и самообладание шефа сдует, как белых яблонь дым.

– Ты вот серьёзно сейчас, да? Наездами на моего напарника решил себе место обеспечить? – невинным тоном уточнил он.

– Уж простите, коли обидел, – гость деланно поклонился. – Да только кесарю – кесарево.

Это он хотел сказать, что живые, мол, должны с живыми тусоваться, а нежить – с нежитью...

Алекс лишь фыркнул, как он это умеет – одним этим звуком выражая несогласие, презрение и готовность оспорить любые аргументы.

– Как ты нас нашел? – спросил я, чем заработал острый неприязненный взгляд.

Он специально Алекса злит, – понял я. – Хочет от скользкой темы увести...

– Присоединяюсь к вопросу, – процедил шеф.

Гостя мы зажали плотно: я стоял в дверях кухни, Алекс занял оборону возле лестницы на второй этаж. Деваться парню, кроме как на улицу, было некуда.

– Ой, да следил я за вами, понятно? Следил! Неделю уже в засаде... На вашего ручного стригоя многие зарубились...

Я не выдержал. Ускорившись на пол секунды, метнулся к парню и возник у него за плечом. Придавил шею специальным захватом – наследие уроков сержанта Щербака, кстати.

– Никто не имеет права называть меня ручным стригоем...

Я с трудом удержался, чтобы не порвать ему вену. Она была рядом, такая близкая, такая доступная...

К моему удивлению, он не испугался. Легко вышел из захвата, двигаясь почти так же быстро, как и я, повернулся, выбросил руку в сторону моего носа – я с трудом избежал удара.

Присел, собираясь бросить его на пол ударом снизу, но парень легко уклонился и пошел в атаку. Наглая улыбка не сходила с его губ. В глазах плескалось превосходство, движения были выверенными и умелыми.

Разнесём к чёртовой бабушке весь терем, – подумал я, вставая в стойку, и тут дверь с улицы отворилась и на пороге возникла Антигона.

– А чё это вы тут делаете, а? – громко спросила девчонка. Мы замерли в причудливых позах.

На ней были спортивная маечка в обтяжку, короткие шортики и белые носочки с кроссовками. Волосы свободно рассыпаны по плечам и только надо лбом удерживаются белым ободком.

– Кто-нибудь у меня сумки заберёт?

Я прекрасно знал, что две корзины с продуктами для нашей девочки – не тяжесть. Просто она таким образом решила разрядить обстановку. Даже не знаю, рад я этому, или нет... Всё-таки хотелось этого татуированного в бараний рог скрутить. Чтобы знал своё место.

Так получилось, что мы оба бросились к Антигоне. Я схватил одну корзину, непрошеный гость – другую.

– Простите, милая мадемуазель за то, что вам пришлось стать свидетельницей столь нелицеприятной картины, – разлился соловьём Чумарь. – Разрешите представиться: Аника – маг.

– Имя-то почему бабское? – спросила Антигона, разглядывая пришельца. К моей радости – без особого удовольствия.

– Производное от Николая, – осклабился парень. – Просто Коля – это так банально... А вас как по батюшке?

– Батюшка у нас на всех один, Алесан Сергеич. А звать меня – Антигона.

– Бог мой! Бессмертный Софокл! «Сестра моя любимая, Исмена! Не знаешь разве, Зевс до смерти нас обрёк терпеть Эдиповы страданья?»

– Образованный, значить? – фыркнула девчонка. – Ну-ну...

Алекс тронул меня за плечо и молча кивнул на дверь чёрного хода.

Вышли, но шеф не остановился, пока мы не добрались до самого края причала – дальше были только холодные воды озера.

– Что будем делать? – я говорил, а сам всё оглядывался на дверь в терем. Антигона там одна, с этим...

– Придётся оставить, – Алекс говорил так, словно речь шла о бездомной собаке.

– Но он же явно засланный казачок!

– Держи друзей близко, а врагов – ещё ближе, – знакомая поговорка? Да что ты всё оглядываесся?..

– За Антигону боюсь. Как бы он её не обидел...

– Это его проблемы, – отмахнулся шеф. – Ты лучше сюда слушай: казачка прислали по твою душу.

– Согласно христианского канона, у меня больше нет души, – мрачно отрезал я. Кулаки чесались.

Размахнувшись, Алекс отвесил мне подзатыльник. Всё-таки рука у шефа тяжелая: искры из глаз так и посыпались. Вместе с искрами ушла и злость.

– Лучше? – спросил шеф.

– Да, спасибо.

– Это он тебя специально провоцировал.

– А я не знаю?.. Только от этого не легче. Шеф, а нам правда нужно его оставлять?

– Сам не уйдёт. А если выгоним – схорониться где-нибудь неподалёку, и будет строить каверзы.

– Ладно, я понял. В лес-то когда пойдём?

– Вот прямо сейчас и пойдём. Гостя дорогого Антигона приголубит.

– Вы серьёзно? Оставлять её наедине с этим отморозком?

– Повторяю: это его личные половые трудности. Расслабься.

– Легко сказать...

– Да можешь сам убедиться, – усмехнулся шеф. – Иди, иди. Тока трубу оставь, мне позвонить нужно.

Отдав Алексу телефон, я со всей возможной поспешностью направился в терем. Шрам нестерпимо чесался, чешуя в кармане колола кожу прямо через штаны...

Войдя, застыл, как вкопанный.

Гость наш незваный намывал посуду в тазике. Увидев меня, подмигнул, улыбнулся щербатым ртом и вернулся к своему занятию.

Антигона невозмутимо чистила картошку.

Рассудив, что здесь мне больше делать нечего, я поднялся к себе, переоделся, рассовал по карманам необходимые вещички, и вышел на улицу – теперь с парадного. В кухню даже заглядывать не стал: оттуда слышались мирные голоса и стук чайных чашек.

– Ну что, убедился? – Алекс уже ждал, в той же камуфляжной куртке и охотничьей шапке.

– Круто. Я даже завидую.

– Не зря её Горгонидой кличут...

– Я думал, это вы прозвище придумали. Ну типа: Горгона...

– Она тебе никогда не рассказывала, как мы встретились?

– Упоминала только.

– Ну, может, и расскажет ещё.

В лес вошли молча. Понимали оба: строить какие-то планы, договариваться о чём-то – не имеет смысла. Тут всё зависит от удачи...

– Вот здесь горельник начинался, – показал я. – Дальше – хуже.

Сейчас здесь был обычный смешанный лес: берёзы, лиственницы, осины... Подлесок очень густой: шиповник пополам с малиной создавал непролазные заросли, все открытые участки поросли костяникой и папоротником. На солнечных местах у самой земли стелились резные листики земляники.

– Где навок встретил, показать можешь? – спросил Алекс.

Я огляделся. Может, на той поляне? Или на этой?..

– Темно было, – сказал я. – К тому же, нас к навкам Гришка вывел. Я тогда за дорогой и не смотрел. Помню только, что недалеко. И коряга такая, гнутая...

– Ладно, – Алекс почесал чуб, поправил шапку. – Значит, будем ждать.

– Чего?

– Чего-нибудь. Ночи, василиска, чуда лесного... Главное – не разлучаться. Иначе опять утром в собственной кровати проснёшься, а я ничего помнить не буду.

– Может, оно и к лучшему, – буркнул я.

– Чего это?

– Хмырь этот московский не появится.

Алекс остановился. Достал ножик, надрезал кору на лиственнице, оставляя незаметный значок.

– Ты пойми, кадет: всё, что приключилось – и утопленники в озере, и пожар – это было. Просто для тебя одного. Люди, с которыми ты контактируешь – реальны.

– Если мы разорвём петлю, куда вернёмся? В первый день, или же в последний? К пожару?

– Кто бы знал, кадет. Кто бы знал...

Зашли мы уже довольно далеко. Лес стоял тихий, глухой, нехоженый. Берёзовые светлые рощи давно остались позади, здесь было царство вековых синих елей.

Говорить было не о чем, да и боязно: всё время казалось, что кто-то идёт рядом и слушает. Не хотелось думать, что это наш незваный гость, но всякое в жизни бывает.

Стало темнеть, солнце, проглядывая сквозь колючие ветки, казалось багровым воздушным шаром. От земли шел сырой запах прелых листьев, слежавшейся хвои и еловой смолы.

Лица моего коснулась тонкая нить паутины...

Я остановился и поймал шефа за рукав.

– Ты чего?

– Кажись, начинается.

Оглядевшись, я заметил серебристые сети, протянутые меж стволов. Там, там и ещё тут... В каждой сидело по откормленному владельцу.

Что характерно: гнус, облаком роящийся возле лица, в паучьи сети не попадал...

– Что начинается? – спросил Алекс.

– Изменённая реальность, – я не смог подобрать другого термина. – Пауки, сумерки и гнус. Слышите, как пищит?

– Нет здесь никакого гнуса, – удивился шеф. – Да и солнце ещё высоко...

– Значит, я прав.

Я упорно цеплялся за рукав Алексовой куртки. Казалось: стоит разжать пальцы, и я снова окажусь один, лицом к лицу с какой-нибудь тварью...

– Давай сделаем так, – мягко сказал шеф. Подошел ко мне вплотную, снял куртку и вывернув её наизнанку, надел один рукав. – Второй надевай ты, – предложил он.

Затем вытянул ремень из штанов и связал наши ноги – мою правую и свою левую.

– Идти неудобно будет, – сказал я. Но в целом, я его идею уловил.

– В этой жизни много чего неудобно, – кивнул шеф. – Но мы ж не жалуемся.

И мы поковыляли дальше, как импровизированные сиамские близнецы. Идти и правда было тяжело: я чуток повыше, чем шеф, да и в плечах пошире. Куртка жалобно потрескивала, натягиваясь в швах, но держалась.

Идея была вот какая: в русских, да и не только сказках, на «тот» свет могут попасть только люди, у которых одна нога и одна рука. То есть, половинка человека. Считается, что вторая и находится «по ту сторону», в другом измерении... А навыворот одежду носят всякие волшебные существа: лешие, полевики, кикиморы...

Вот мы и шагали по лесу, как трёхногое и двухголовое чудовище – чем не сказочный персонаж?

Идти в ногу приноровились быстро, хотя и чувствовал я себя довольно глупо.

– Ну, как дела, кадет? – голос у шефа был чуть запыханный, с присвистом. – Солнце не село? Пауки не мерещатся?

– Да вроде нет...

И правда. От наших странных эволюций я проснулся, взбодрился и ничего подозрительного вокруг не видел.

Векша шел немного впереди. Старая берданка на его плече размеренно поднималась и опускалась.

Вздрогнув, я пригляделся получше: нет, он мне не мерещится. Более того, мужик уже какое-то время топает перед нами, как бы показывая дорогу. Я принял его появление как должное, даже не почесался...

– Шеф, – негромко позвал я. – Вы его видите?

Некоторое время Алекс молчал. Он словно принюхивался, трогал свободной рукой воздух впереди и шевелил пальцами, как слепой.

– Так вот ты о чём, – сказал он наконец с каким-то облегчением. – Это тень. Призрак. Он бесплотный...

– Бесплотный? – я чётко видел берданку, выцветший брезентовый капюшон, накинутый на голову... Даже походку его я уже мог узнать из сотни! – Он же мне брёвна помогал растаскивать. Пожар тушил. Без него я бы Антигону не нашел.

– Брёвна раскидал ты сам, – упрямо гнул своё шеф. – Антигону нашел по сердцебиению – ты мне рассказывал, помнишь? А Векша? Наверное, это твой личный призрак. Из прошлого. Подумай: он никого тебе не напоминает?

– Нет, – решительно сказал я.

И разозлился: почему шеф мне не верит?..

– Ладно, не кипятись, – Алекс угадал моё состояние. – Призрак и призрак. Главное, что он безопасен.

– Почему вы так уверены? А вдруг он – посланец этого... ну, которого называть нельзя?

– Лиха, что ли? Вряд ли. Он бы нас в чащобу завёл, в болоте утопил.

– Так он и завёл, – сказал я, останавливаясь на краю поляны. – Понять бы ещё, куда.

Призрак прошел сквозь высокий забор, словно его и не было.

Вышли мы на обширную поляну, расчищенную от кустов малины и другого подлеска. Посреди поляны стоял большой терем – крыша его, украшенная резным петушком, возвышалась на уровне третьего этажа. Забор был подстать: из вкопанных в землю цельных брёвен, остро заточенные навершья которых были обожжены. Сами брёвна скреплены железными скобами.

Ворота были перед нами: двустворчатые, прикрытые узкой двускатной крышей – от снега, наверное. Дерево было серым от старости, но на вид очень крепким.

– Постучать? – спросил я, протянув руку к большому кованому кольцу.

– Погодь, – Алекс выпутался из куртки и наклонился, чтобы расстегнуть ремень, сковавший наши ноги.

Как только он освободился и отошел от меня на пару шагов, заправляя рубашку, всё изменилось.

Стемнело. Над головой, в чёрном небе, засияли звёзды. Были они так близко, что казалось: можно протянуть руку и окунуть в Млечный путь. Воздух сделался холодным, сырым, напоенным запахами смолистой хвои и... дымом из очага. Где-то совсем рядом готовили грибной гуляш с чесноком и зелёным луком. Рот мой наполнился слюной, я сглотнул.

– Надо бы постучать, шеф... – почти сорвалось у меня с языка. Но увидев, во что превратились обычные ворота, я онемел.

Вместо дерева забор был построен из гигантских берцовых костей. Формой они походили на человечьи, но принадлежали явно великанам. Большому количеству великанов...

Сами ворота были выложены зубами – тоже человеческими, но размером с слоновий бивень. А ещё в этих воротах были глаза. Громадные, круглые и злые. Засовом являлся язык... Ну вы поняли. Тоже человечий. Громадный, сине-фиолетовый и удивительно живой.

Он пошевелился, когда я случайно задел его рукой – думал ведь, что трогаю кольцо!

Язык дёрнулся, зубы клацнули, глаза злобно зыркнули и завращались в глазницах. Честное пионерское: если бы я мог, я бы сбежал. Повернулся бы к этой страсти спиной, да и припустил, куда глаза глядят, не разбирая дороги.

Но я словно бы врос в землю. Я даже посмотрел вниз, чтобы убедиться: остались ли у меня ноги? В районе коленей их обвивала толстая змея. Она закусила свой хвост наподобие велосипедного замка, и двинуться я не мог.

– Шеф! – закричал я, не помня себя. – Шеф, вы меня слышите? Вы видите всю эту погань?

А в ответ – тишина.

И вдруг за воротами зажегся свет. Скрипнула невидимая дверь, раздались лёгкие шаги...

Ворота пришли в движение.

Зубы распахнулись, словно в голодном рту. Язык сморщился и убрался, освобождая петли. Одна створка приоткрылась.

– И кто тут шумит, на ночь глядя?

Нет, это была не Баба Яга. Дама лет пятидесяти, причёсанная, накрашенная. В ушах – капельки золотых серёжек, на стройной шее – цепочка с крестиком. Одета в вязаную блузку с широким вырезом, не скрывающим для воображения почти ничего... Узкие джинсы со стразами дополняли ансамбль.

– Здрасте, – вякнул я. – Извините за беспокойство. Мы с другом заблудились.

– С другом? – женщина выглянула из калитки, посмотрела по сторонам, заглянула мне за спину. Странно было видеть вполне современную городскую дамочку в обрамлении забора из костей и ворот из зубов... – Никого кроме вас, юноша, здесь нет.

Я завертел головой. И верно. Алекс куда-то запропастился, хотя буквально минуту назад был рядом... Я ведь держу в руках его куртку!

– Извините ещё раз, мы наверное разминулись, – я чувствовал себя последним дураком. – А от вас можно позвонить?

Мысль возникла внезапно. Я вспомнил, что Алекс так и не отдал мне телефон, и если он не оставил его дома, а взял с собой...

– Отчего ж нельзя? – женщина улыбнулась и распахнула створку пошире. – Входи, добрый молодец. Коли не боишься.

Глава 9

Отступив от калитки, женщина повела рукой внутрь двора и улыбнулась. А я всё никак не мог оторвать ног от земли.

Ворота представлялись реальной великаньей пастью, и казалось, сделай я шаг – рот захлопнется и проглотит.

Это очередное испытание, – подбодрил я себя. – Ты же стригой, умертвие. Самое страшное с тобой уже случилось, так чего париться-то?

Помогало слабо.

– Сейчас... – я вытер пот со лба, зачем-то проверил пуговицы на рубашке, вытер ладони о джинсы. – Сейчас...

И тут меня крепко ухватили за локоть. Я подскочил. И по-моему, даже взвизгнул.

– Ты чего, кадет? Заставлять даму ждать некрасиво.

Я моргнул. Потёр кулаками глаза и уставился на шефа.

– Вы где были?..

– Здесь стоял. Рядом с тобой.

– Но я же...

– Вы заходите, или нет? – женщина нетерпеливо передёрнула плечами. – Зябко на улице.

Когда я вновь посмотрел на ворота, это вновь были обыкновенные доски, скреплённые коваными скобами. От сердца отлегло.

– Давай, давай, мон шер. Шевели копытами.

Проходя сквозь узкую калитку, я чувствовал невольный трепет. Шрам на спине стянуло почти нестерпимо, но чесаться перед дамой я не стал. Что я, пёс какой?

Кутаясь в кружевную шаль, женщина провела нас к высокому крыльцу, пропустила в терем и закрыла дверь на засов. Мне это не понравилось, но шеф был спокоен, как удав, и я промолчал.

Как-то не верилось, что эта моложавая привлекательная тётенька живёт одна, в лесной глуши – словно Баба Яга. Однако приходилось верить глазам. Хотя... Ладно. По ходу разберусь.

Кухня в тереме была современная, со встроенными шкафами, мраморной мойкой и горячей водой – в этом я убедился, когда мыл руки.

Нас усадили за круглый, покрытый вязаной скатертью стол, женщина включила электрический чайник, расставила перед нами чашки...

– Мне не нужно, спасибо, – я отодвинул красивую, тонкого фарфора чашечку подальше.

– Что так? – хозяйка иронично улыбнулась, и поставила передо мной тарелку с пирожками.

Запах от них шел – умереть можно. Горячая сдоба всегда пахнет очень уютно, но здесь было что-то необыкновенное. Корица, ваниль, малина, запах тёплой хлебной корочки... Я сглотнул слюну.

– Да вот, – я смущенно опустил глаза. Всё лучше, чем пялиться на её грудь.

– Позвольте представиться, – светским тоном начал беседу Алекс. Как истинный джентльмен, он не садился, пока стояла дама.

– А не надо, – улыбнулась хозяйка. Прищурилась, окидывая шефа так, словно снимала мерку для костюма, и начала: – Александр Сергеевич Голем. Родился... Умер... Ладно, это мы пропустим. В настоящее время являетесь руководителем агентства «Петербургские тайны», а также штатным дознавателем класса «архангел» при Совете... Имеете трёх приёмных дочерей и одного воспитанника. Мне продолжать?

– Получается, вы, уважаемая, знаете о нас гораздо больше, чем мы о вас, – Алекс прищурился. В лице его проявилась привычная настороженность.

– Ой ли? – хозяйка призывно повела плечиком, подмигнула, и запрокинув голову, рассмеялась серебряным дробным смехом. – Посмотрите внимательно, Сашенька. Ну же.

Повисла пауза, во время которой шеф несколько невежливо изучал нашу хозяйку.

– На... Настасья Прокофьевна? – Алекс был искренне удивлён и обескуражен. – Душа моя! Вы ли это?.. Но... Как можно?

– А как все, – женщина вдруг стала серьёзной, подсела к столу, взяла тонкими пальцами чайную чашку, покрутила, словно бы любуясь узором... Затем вскинула глаза на шефа. – У каждого своя путь-дороженька, согласны? Кому-то Словом открывается, а кому-то... иным Искусством.

– Так значит, тогда, в сочельник, вы не просто баловались? С картами?

– А вы не забыли? – женщина томно опустила веки. – Столько лет прошло...

– Вы мне смерть от дуэли нагадали. Разве такое забудешь?

– И ведь сбылось, не правда ли?

Честное слово, я почувствовал себя лишним. Они ворковали, как встретившиеся после долгой разлуки влюблённые. Улыбались, обменивались многозначительными взглядами... Настасья Прокофьевна сверкала белыми зубками, поводила плечиками, играла тонкими пальцами и встряхивала длинными серёжками. Алекс изо всех сил соответствовал.

Я отвернулся. Ладно: встретились старые знакомые. Надо вспомнить молодость, прийти в себя... Дела немножко подождут.

Мысли вернулись к Антигоне и московскому хмырю. И хотя я понимал, что ничего он ей не сделает, на душе было муторно. И ещё: интересно, кому звонил Алекс, пока я ходил одеваться?..

– Да ты кушай, дружок, кушай, – хозяйка вдруг вспомнила обо мне, я вздрогнул. – А то вон, бледный какой...

– Вы, я так понимаю, в курсе, что я стригой? – как я не старался, тон был несколько раздраженным.

– Ну и что? – хозяйка вновь подвинула мне пирожки и чашку, до краёв полную крепкого чаю с молоком. – Тебе ведь хочется, правда?

Я посмотрел на Алекса. Она издевается? Как мне себя вести?..

– Дело в том, Настенька, что Сашхен – новообращенный стригой, – Алекс деликатно кашлянул и улыбнулся. – И мне кажется, не слишком гуманно соблазнять его тем, что ему физически недоступно.

Она звонко рассмеялась.

– Вы думаете, что я вас за нос вожу? – спросила хозяйка. – Да больно надо! – схватив верхний пирожок, она сунула его мне под нос и совсем другим, жестким и сухим голосом приказала: – Ешь.

Наверное, все женщины владеют этой нехитрой бытовой магией: заставлять мужчин делать то, что им надо...

Я невольно открыл рот и откусил. Ожидая, что сейчас меня скрутит волна тошноты, зажмурился, затаил дыхание и сжал кулаки – не срамиться же прямо здесь, за столом, – и начал жевать.

Господи! Как это было приятно. Несколько месяцев мои зубы не имели иного занятия, кроме как скрежетать в бессильной ярости. Язык не чувствовал ничего, кроме терпкого, кисло-пряного вкуса крови.

Мягкое и упругое печево, с сладкой начинкой из малины, просто таяло во рту. Не в силах остановиться, я дожевал первый пирожок, тут же схватил ещё один, откусил...

– Не увлекайся, кадет, – предупредил Алекс. – Всё равно боком выйдет.

– Не выйдет, – уверила Настасья Прокофьевна. – Вот увидишь.

– Отчего ты так уверена, душа моя?

– От того, что дурачки вы оба, – усмехнулась хозяйка. – Уверили себя, что раз стригой – то и жизнь ему больше не мила. А парень-то ведь молодой! Ему за девушками ухаживать, да на балах плясать, – она посмотрела на меня сочувственно. – Тебе ведь Пресветлый князь подарок сделал, верно? – я кивнул. Рот был набит едой. – Ну и где он?..

Расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, я показал ей чётки. Носить их на руке, как это было принято, я не привык – неудобно. Поэтому приделал застёжку и нацепил подарок князя на шею. Почему-то казалось: так будет правильно.

– Сними, – так же требовательно приказала хозяйка.

Я посмотрел на Алекса. Тот кивнул.

Настасья Прокофьевна взяла чётки, перебрала чёрные гранёные бусины, и сунула руку с чётками мне под нос.

– Чуешь?

– Что?

Хозяйка закатила прекрасные глаза.

– Душа моя, – несколько утомлённо попросил Алекс. – Может, перестанешь загадки загадывать? Время дорого.

– Ой, ну и пожалуйста, – надула губки Настасья Прокофьевна. – Скучно тут, одиноко. А вы всё о делах... Ладно, слушайте. Вот это, – она покачала чётки в воздухе – драконий жемчуг.

Алекс присвистнул.

– Не шутишь? – она покачала головой. – Признаться, я думал, всё это байки досужие. Однако ж...

Я порылся в памяти. То ли у Геродота, то ли у Петрония, я об этом читал.

– Если это настоящий драконий жемчуг, – сказал я. – То он стоит целое состояние.

– А вы, милостивые государи, что думали: Светлейший князь вам безделушку из китайского пластика подсунул?

Алекс почесал в затылке. Мы с ним переглянулись.

– Знаешь, душа моя: я как-то вообще об этом не думал. Ну, одарил князь от широты души. Отметил, так сказать, своё расположение... Дареному коню-то в зубы не заглядывают.

– Вечно вы, мужики, невнимательностью страдаете. Всегда вас носом ткнуть надо, чтобы дошло...

Поясню. По Геродоту драконья жемчужина – это артефакт, исполняющий желания. Не любые, насколько я помню. И далеко не все... А только потаённые, самые глубокие, такие, о которых человек и сам не всегда догадывается.

Добывали их в Мёртвом море, по паре десятков в столетие. Редкость усугублялась тем, что исполнив желание, жемчужина рассыпалась в пыль.

В старые времена их преподносили государям, в знак величайшего доверия. Так что можно сказать, Светлейший князь Скопин-Шуйский сделал мне воистину царский подарок.

Пока Алекс и наша прекрасная хозяйка пикировались по поводу мужских и женских талантов, я пересчитал жемчужины. Двадцать одна. Ещё утром их было двадцать две...

– Хотите сказать, я так сильно хотел есть, что жемчужина выполнила моё желание? – спросил я у ведьмы.

– Может, и выполнила, – лукаво улыбнулась Настасья Прокофьевна. – А может, просто карты легли так, что ты смог сделать это сам.

– Что сделать?

– Изменить свой метаболизм. Сделать так, чтобы организм твой не отторгал людскую пищу.

– Значит, я могу теперь нормально есть? И больше не пить кровь?

– К сожалению, человеком ты не стал, – теперь она улыбалась ласково, и немного сочувственно. – Так что кровь, энергия – по расписанию. А пирожки – так. Приятный бонус.

– Но ведь я могу... попробовать?

Алекс и ведьма Настасья одновременно кивнули.

– Загадай желание, кадет, – тихо сказал Алекс.

Я прикрыл глаза, и закричал что есть сил. Но только мысленно:

Хочу стать человеком! Хочу стать живым!..

Открыв глаза, я заметался на стуле. Как проверить? Как... испытать, получилось ли? Сердце бухало в горле, глаза внезапно залил пот. Схватив ножик, я со всей дури вогнал его себе в ладонь. Брызнула кровь, заляпав белую скатерть и край фарфоровой чашки.

Алекс с хозяйкой не отрываясь смотрели на меня.

Рана от ножа затягивалась на глазах, боль уходила, словно её вытягивало шприцем.

Я судорожно вздохнул, и понял, что испытываю громадное облегчение. Тут же испугался: я радуюсь, что остался нежитью?.. А потом столкнулся взглядом с Настасьей Прокофьевной.

– Дурачок. Мог бы просто жемчужины пересчитать.

Хозяйка смотрела ласково, снисходительно. И с жалостью. Этого я уже стерпеть не мог. Пробормотав извинения, вскочил, опрокинув стул, и опрометью бросился во двор.

Точнее, я хотел выскочить на улицу. Глотнуть бодрящего лесного воздуху, остудить голову... Я совершенно забыл про засов. Сколько я ни пытался сдвинуть его с места, тот не поддавался.

За спиной раздался серебристый смех.

– Ты что же думаешь, одного подспудного желания хватит, чтобы превратиться в человека? – ласково спросила хозяйка. Её тёплые мягкие руки обхватили мои плечи, развернули и прижали к себе. Я невольно склонил голову и почувствовал такое облегчение, какого не испытывал с самого детства. С тех пор, как умерла мама...

– Кесарю-кесарево, – мягко похлопывая меня по спине, проговорила Настасья Прокофьевна. Хорошо, что входная дверь находилась в предбаннике, и Алекс моей слабости не видел. Я надеюсь, что не видел. – Чтобы стать живым, этого нужно не просто захотеть. Это надо выстрадать, вымучить, почувствовать, что или так – или в омут головой... Просто не пришло ещё твоё время, мальчик, – отстранив меня от себя, она вытерла мутно-розовые дорожки на моих щеках, и улыбнулась. – Хочешь быть человеком – будь им. Не обязательно при этом быть живым...

Улыбнувшись, она развернулась и пошла назад в кухню.

– Спасибо, – прошептал я ей вслед.

– Обращайся, – ответила не оборачиваясь ведьма.

– Итак, что мы имеем, – как хозяйка, Настасья Прокофьевна заняла председательствующее место. – Я сижу здесь уже два месяца, кое-что разведала, но так как на Валаам мне хода нет, сведения мои обрывочны и доказательств никаких. Единственное, что могу – не пускать скверну дальше побережья озера. Так что на вас вся надежда.

– Я видел на острове женщин, – вставил я. – Они там яблоки в саду собирали...

На меня посмотрели так, что я сразу понял: сморозил глупость.

– Настасье, мон шер, на святой остров ходу нет не потому, что она – женщина. А потому, что она – ведьма.

– Бог шельму метит, – усмехнулась хозяйка. – Для меня на святой земле день за год идёт. А я пока стареть не собираюсь.

– Извините.

– Проехали, дружок. Итак... С проклятьем вашим я помогу. Вот обереги, – она бросила нам с Алексом по полотняному мешочку, наполненному чем-то хрустящим. – Третий – для дивчины вашей. А за Ненарадовку не бойтесь: у местных к этой заразе иммунитет.

– Ты знала, что мы придём, и заранее приготовилась, – мягко пожурил ведьму Алекс. – Прислала призрака...

– Векша! – догадался я. – И мальчишка... Мальчишка на сходнях! Который сказал, где Антигону искать!

– То друзья мои, – кивнула ведьма Настасья. – Подчиняться – не подчиняются, но просьбы исполняют. Местным Лихо тоже не по нутру. Портит оно всё. Оскверняет.

– Но ты думаешь, что корень всех зол – на острове, – уточнил Алекс.

– Однозначно. За последний год у них погибло четверо монахов. Думаешь, просто так?

– Это кроме отца Кондрата? – женщина кивнула. – Почему новый батюшка об этом не упомянул?

– Сам знаешь: никто не любит сор из избы выносить.

– Ясно, – кивнул шеф. – Разберёмся.

– Нужно не просто разобраться, – сказала ведьма. – Нужно Лихо с острова убрать.

– Это надо обсудить с епископом, – покачал головой Алекс. – Он может быть против.

– Ну так объясни ему... – и они углубились в спор.