Текст книги "Круги на воде (СИ)"

Автор книги: Татьяна Зимина

Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Праздник урожая, – подтвердил Алекс. – Хороводы вокруг костра, баба на шесту, из крученой соломы, пряники в виде птичек и яблочный квас.

Народ оживился. Владимир, угрожающе качнувшись, воздвигся с лавки, удержал равновесие, и заправляя рубаху в брюки, пробормотал:

– До ветру схожу...

– А давайте все пойдём! – весело вскричал шеф, хватая со стола бутыль с остатками самогону.

– До ветру? – уточнил батюшка.

– На гулянья! – отхлебнув прямо из горлышка, и что самое удивительное, не пролив ни капли на грудь, пояснил Алекс. – Хочется, знаете ли, поплясать. После бессонной ночи – самое то. На девок красных полюбуемся... Они с утра свеженькие, румяные – ммм!.. – он закатил глаза.

Я тоже воодушевился. Вдруг захотелось выйти в чисто поле, подставить грудь ветру...

– Идёмте, батюшка, – Алекс уже подхватил под локоть отца Онуфрия. – Ну какой же деревенский праздник без попа.

Мы выкатились на крыльцо, под ласковые лучи осеннего солнышка. От вчерашней непогоды не осталось и следа, утро радовало умытыми облаками и свежим голубым небушком.

– Почему соляркой пахнет? – неожиданно спросил Чумарь.

Я принюхался. Да. Откуда-то из-за угла удушливо тянуло топливом.

– Кажется, там сарай, – я поджал босые пальцы: по ногам дуло. – Может, трактор, или ещё что...

Странно, я ведь был в ботинках! Потом я сообразил, что в ботинках я был во сне, а сами они стоят в бане, сушатся. Кажется, в рюкзаке я видел кроссовки...

Народ потянулся к деревянной кабинке в глубине двора, а я метнулся в горницу и наверх, в свою спальню. Достал из-под кровати рюкзак, вытряхнул его тут же, на половик, отыскал в мешанине вещей синие с белым кроссовки, напялил на босые ноги – носки искать не хотелось.

Выбегая, бросил взгляд на тумбочку и замер. Чёток не было.

Я точно помнил, что снял их, когда привёл в комнату Алевтину. По её же просьбе... Бросил на тумбочку, да и забыл. Потом, на острове, вспоминал пару раз, а вернувшись, даже ни разу не подумал.

Моргнув, я уже сделал шаг обратно в спальню, но снизу донеслось хлопанье двери и богатырский рёв шефа:

– Кадет! Мы идём на праздник! Кто не успел – тот опоздал...

Плюнув на всё, я скатился по лестнице.

Гулянья развернулись за околицей, между берегом озера и опушкой леса. Длинной вереницей стояли накрытые белыми скатертями столы, на лавках празднично сидели сельчане.

Дальше, возле самой опушки, водили хоровод. Мелькали белые рубахи, яркие сарафаны, люди размахивали сосновыми ветками и пучками свежесрезанных колосьев.

А за столом пили, смеялись и что-то жевали. Я учуял запах жареного гуся, в животе забурчало.

Нам приветливо махали руками, приглашали к столу.

Алекс на пару с Чумарём пошли в хоровод, Владимир устроился на пригорке, размеренно хлопая в ладоши и улыбаясь. Батюшка куда-то делся.

А я пошел к столу.

Скромно пристроившись на уголок, впился зубами в жареную куриную ногу. После нескольких месяцев воздержания, после всех страданий и самокопаний, я отрывался. Мне в тарелку совали квашеную капусту, пирожки с яйцами и луком, варёную картошку в топлёном масле, с чесноком, куски жареной рыбы... Я ел всё.

Две дородные тётки в красных бусах взяли надо мной шефство, и следили, чтобы тарелка моя – и рюмка – не оставались пустыми...

А потом мои глаза встретились с глазами старосты.

Тот тоже сидел за столом, недалеко от меня. Но ничего не ел, не веселился и выглядел усталым. Только пил.

Перед ним стоял отдельный штоф. И староста, выпив рюмку, тут же наливал ещё и вновь макал усы в самогон.

– Как Гришка? – крикнул я ему сквозь песню, что доносилась от хоровода. – Спит, поди?

Староста вскинул на меня взгляд покрасневших глаз.

– Пропал Гришка, – тихо сказал он. – Не вернулся.

Кусок во рту превратился в жеваную бумагу.

Задохнувшись, я вывалился с лавки, отбежал в сторону и начал кашлять. Изо рта полетели ошмётки еды, мне стало стыдно.

Утерев рот, я вернулся к столу, но садиться не стал. Подошел к старосте. Я помнил, что отчего-то мне этот человек не слишком нравился, но сейчас не было ничего, кроме глубокого сочувствия. И зарождающейся где-то в районе крестца тихой паники.

– Моя подруга обещала его отыскать, – зачем-то сказал я, хотя и понимал: раз Гришки нет, значит, Алевтина его не нашла...

Староста передёрнул плечами.

– А кто этих бесовок разберёт? – он выдохнул. До меня дошел смрад застарелого перегара. – Покрутили хвостами, велели костёр пока не палить, – он кивнул на громадную кучу дров, вокруг которой и водили хоровод... – И сбёгли.

Почему-то я сразу подумал о чётках. О том, какой интерес проявляла к ним ведьма Настасья, и какими глазами смотрела на них Алевтина.

И вот сейчас до меня наконец дошло... В её глазах была жадность. Жажда обладания тем, что принадлежит кому-то другому.

И этим другим был я.

Вдруг, как давеча во сне, свело скулы от жажды крови. Неужели она меня тупо соблазнила? И всё для того, чтобы завладеть чётками из драконьего жемчуга? Впрочем, представив, сколько они стоят...

Как говорил один сыщик, за такой куш многие захотят начать рискованную игру.

И всё равно. Кража – это как-то мелко. Недостойно. Да и честно говоря, попроси она меня – я бы отдал эти чётки без звука. Ещё и радовался бы...

– У вас есть телефон? – спросил я у старосты. Мой остался в тереме, окончательно разряженный.

Мужик молча протянул смартфон. Не новый, но вполне приличный... Я набрал номер и принялся ждать.

После известия о Гришке вдруг отчаянно захотелось убедиться, что с Антигоной всё в порядке.

Как только пошли гудки, в паре метров от меня раздалась мелодичная трель. Смутно знакомая черноглазая девушка в красном сарафане, с красной же лентой в волосах, достала откуда-то телефон, посмотрела на экран, провела по нему ладонью и убрала.

Гудки в моей трубке оборвались.

Я сглотнул. Не глядя, сунул смартфон старосте и пошел на негнущихся ногах к месту, где сидел Владимир.

Упал рядом и тупо уставился на хоровод.

Три, четыре ряда людей, взявшись за руки, бежали вокруг пустого костровища. Одни – по солнцу, другие – против, создавая гипнотический узор, от которого было трудно оторвать взгляд. Над костровищем возвышался крест из связанных бечевой горбылей, увитый диким виноградом и красным осенним плющом. На вершину его был надет череп.

Я тупо смотрел на хоровод и думал об Алевтине. Об её огненных косах, о больших фиолетовых глазах... И вдруг мне показалось, что я её вижу! Знакомый силуэт мелькнул средь танцующих, мазнула бритвой по глазам уже успевшая полюбиться улыбка...

Я вскочил. Затем сел назад.

Да нет. Показалось. Как с той девушкой за столом, с красной лентой... Красной... лентой.

Я медленно, сам себе не веря, полез в задний карман джинсов и вытянул на свет замурзанную мятую тряпочку, которую несколько дней назад сорвал с косы черноглазой навки в лесу. Я её вычеркнул из памяти – ведь Алекс чётко доказал, что всё это было во сне.

А вот поди ж ты. Навка из сна сидит за праздничным столом, и держит в руках телефон Антигоны.

Я его узнал: вместо брелока у неё там фигурка «Хелло Китти», сплетённая из бисера... Амальтея подарила. Она любит заниматься рукоделием.

– Ну капец, – сказал я, накручивая на палец мятую ленточку. Красную, того самого оттенка.

– Что-тот случилось? – наклонился ко мне московский дознаватель. В ладони он уже не хлопал, но за хороводом следил не отрываясь.

– Нас водят по кругу, – прокричал я ему в ухо. Зачем-то потряс ленточкой перед глазами и кивнул на хоровод: – Ведьмины круги.

Владимир внимательно осмотрел хоровод и повернулся ко мне.

– Повтори, – медленно попросил он. Лицо у дознавателя было неподвижное, каменное. Такие бывают у очень пьяных людей.

– Терем, остров, лес, остров... – я нарисовал в воздухе невидимый круг. – Мы застряли во временной петле. И не можем из неё вырваться.

Для верности я потыкал пальцем в череп, надетый на навершье креста. Владимир смотрел на него несколько секунд, моргая, дыша с присвистом, затем сказал:

– Мы обезвредили Лихо.

– Нас водит не Лихо, – я только сейчас понял одну штуку, от которой мне стало по-настоящему страшно. – Владимир! – закричал я не своим голосом. – Где ваш молот?..

Он посмотрел на свои пустые руки, а потом выругался тихо, беззвучно, по-чёрному.

– Настасья его взяла, – обиженно сказал он и надул губы, как ребёнок. – Сказала, в баню с молотком нельзя. Заржавеет. А я и поверил.

– Даю на отсечение что угодно: у Алекса револьвер пропал.

Мы, помогая друг другу, поднялись, и направились к хороводу. Шли мы трудно, словно сквозь тяжелую маслянистую воду. И всё время забывали о цели этого похода.

Я любовался вспыхивающими над головами людей цветными кругами, огненной цепью, протянутой сквозь их руки, всполохи, несущиеся от сердца к сердцу...

– Как красиво, – поделился я с дознавателем.

– Ты про плетения? – он со знанием дела кивнул. – Да, очень здорово. И как искусно! Прямо кружева...

Я опять почувствовал себя, как во сне. Когда видишь, что происходит что-то абсурдное, какая-то порнуха чёрная, но думаешь, что это нормально...

– Вы тоже их видите? – я сосредоточился на красных кругах над головой каждого танцора.

Каждой мысли приходилось буквально продираться сквозь ватный туман в голове, сквозь звон в ушах и в костях тела...

Это всё песня, – решил я. – Слова перестали быть понятными, они были резкими, пронзительными, и жалили воздух. Люди выкрикивали их словно по команде, в едином порыве.

– А вон и Алекс! – вскрикнул я и шатаясь, устремился к шефу.

Ноги заплетались, перед глазами прыгали венки из живых цветов, надетые на ладные девичьи головки, но я сжал зубы и с упрямством пьяного пытался поймать Алекса за рукав.

Наконец я его зацепил и не слушая возражений потащил из круга танцующих. Мне старались помешать. Кто-то хватал за руки, одна из навок повисла на шее и обхватила мою голову, чтобы поцеловать, но я оттолкнул её свободной рукой, и высоко поднимая ноги, волок шефа подальше от хоровода.

– Что ты... Куда ты... – Алекс всё порывался вернуться в круг. Глаза у него были круглые, пьяные и безумные, на шее, как бусы, болтался чей-то венок, незаправленная рубашка билась вокруг бёдер.

– Револьвер проверьте, – крикнул я ему на ухо.

– Что?.. Зачем тебе?

– Проверьте, говорю.

Шеф хлопнул себя по одному бедру, по другому... Не только револьвера, но и ремня с кобурой на нём не было.

– Ведьмы, – со значением сказал я. – Мы попали в ведьмин круг.

– Что ты несёшь?..

Но до него начало доходить. В глазах вдруг появились недобрые огоньки, кулаки сжались.

Люди в хороводе бежали всё быстрее, всё громче рвалась в небо песня. Крест, увитый зелёной гирляндой, начал вращаться, череп на верхушке слабо засветился.

К нам подошел Владимир. Недрогнувшей рукой он держал за шиворот Чумаря. Тот вяло отбивался, клянча:

– Пустите, дядя Вова... Там девки мне обещали показать...

– Покажут, – ласково соглашался дознаватель. – Догонят, и ещё раз покажут...

– Обманули нас, Володенька, – сказал Алекс и икнул. – Закружили, захороводили и обвели вокруг пальца. Им нужна Книга.

– Сами они её взять не могли, – понятливо согласился московский дознаватель. – А мы её достали, привезли и поднесли им на блюдечке с голубой каёмочкой.

– А на хрена она им, дядь Вов? – спросил рэпер.

– Натура у них такая бабья, сынок, – пожал плечами дознаватель.

Мы с Чумарём переглянулись.

– Тот, кто лежал в гробу – их властелин и повелитель, – пояснил Алекс. – Ведьмы – они как кошки. Каждая сама по себе, и себе на уме. Но все они, до одной, поклоняются рогатому властелину – он даёт им первородную силу и объединяет.

– Так значит чувак, что в каменном гробу тыщу лет спал, и есть их рогатый властелин? – удивился рэпер. – Что-то я рогов-то не припомню...

– Они как бы подразумеваются, – махнул рукой Алекс. – Это, скорее, символ... Но это не важно. А важно то, что все ведьмы, до единой, считают себя его женами, и сделают для своего повелителя всё, что угодно.

– Чегой-то вы, дяденьки, ересь несёте, – покачал головой Чумарь. – Не протрезвели, видать. Знавал я ведьм в Москве, пил с ними да кувыркался... Но о рогатом муже ни одна из них и не поминала.

– Ведьмы подписали пакт в одна тысяча четыреста восемьдесят шестом, – сказал Алекс. – Великую Инквизицию помнишь? Тогда их хорошенько прижали.

– Я б сказал, прижарили, – нехорошо усмехнулся Чумарь.

За что получил воспитательный подзатыльник...

– Генрикус Инститор составил документ под названием «Малес Малефикарум», который, входя в силу, должна подписать всякая ведьма, – веско сказал Алекс.

– Отречение от Рогатого Повелителя, – кивнул Владимир. – Иначе – костёр.

– То есть, подписав пакт, они обязуются следовать правилам Совета? – уточнил я.

– Именно, – кивнул шеф. – И тогда вольны жить, как им вздумается и делать, что захотят. В рамках закона, разумеется.

– Но если они нарушают пакт...

– Сгорают, как свечки, – шеф показал руками, как они горят. – Пуфф!.. Это как оковы Справедливости. Только действует сразу, не откладывая в долгий ящик.

– Значит, Настасья и Алевтина...

– Каким-то образом умудрились снять заклятие Пакта. Или вовсе его не подписывали, – заключил Алекс.

– Отступницы, – добавил Владимир.

– А мы-то дураки, сами всё им отдали... – протянул Чумарь. – А ить хорошо, что мы сейчас пьяные!

– Это почему? – удивился шеф.

– А потому, что море по колено. Были б трезвые – руки б на себя наложили. От глубокой депрессии.

А вокруг продолжались народные гулянья. Летела в небо песня, хороводы слились в одну цветную юлу, за столами народ лежал вповалку – надеюсь, от самогона, а не от ведьминского дурмана. Я прерывисто вздохнул.

– Не расстраивайся, кадет, – снова угадал мои мысли шеф. – Не везёт в любви – повезёт в смертельной битве.

– Она чётки забрала, – пожаловался я.

– Вернём, – пообещал Алекс. – Чтобы драконий жемчуг сработал – его подарить нужно, и чтобы непременно от чистого сердца. Так что покража ведьме бочком вылезет... А я дурак.

– Почему?

– Встретил старую знакомую, расчувствовался... Вспомнил молодость лихую. А лицензию у Настасьи спросить забыл. Как корова языком.

– Ладно, отцы, что делать-то будем? – Владимир нервно огляделся и поёжился. Рука его, лишенная молота, смотрелась неприлично голой.

– Их слишком много, – тихо сказал Алекс. – И они очень сильны. Детский лагерь, затопленный город – всё их наманекюренных ручек дело. Нас отвлечь хотели...

– А Лихо-то, поди, они и разбудили, – подал голос Чумарь. – Если считать по убийствам монахов, они тут уже два года, как окопамшись. Книгу добыть хотели.

– И самое главное, где их теперь искать? – Владимир задумчиво попинал пучок жухлой истоптанной травы. От ботинка взметнулась облачком пыль. Красная, как плетения над головами у танцующих.

– Шеф, – я глянул поверх хоровода. Плетения красных нитей сливались, соединялись в единое кружево, как бы заплетая людей в свою сеть. – Шеф, вы тоже это видите?

Судя по глазам Алекса – да. Видел. Стало быть, гипотеза о том, что это мои личные пьяные глюки, отпадает.

Расширенными глазами шеф смотрел на хоровод, на высокий крест, на дома по другую сторону от костровища...

– И что это значит? – спросил Владимир.

– Они всё ещё здесь, – ответил Алекс, глядя на череп.

Глава 20

– Ты серьёзно? – спросил Владимир, но тут же кивнул. – Да, похоже, ты прав... Интересно, почему мы только сейчас обо всём допетрили?

– Потому что они хотели выиграть время, – Алекс казался уже совсем трезвым, сосредоточенным. – Для этого нас заманили в петлю... Да они наш собственный терем ловушкой сделали! Главное правило в общении с ведьмами какое? – кажется, он спрашивал у нас с Чумарём, но мы лишь дружно пожали плечами. – Не приглашать в свой дом и не брать еду из их рук. А мы дураки.

– Простите, – повинился я. – Я не знал...

– Я сам виноват, – махнул рукой Алекс. – Привёл тебя в избушку на курьих ножках, да ещё и слушать ведьму заставил... Давно, давно они это готовили.

– На то, чтобы пробудить Рогатого, много энергии надо, – с сомнением произнёс Владимир, отвлекая нас с шефом от самобичевания. – Где они её возьмут?

– А ты что, ещё не понял? – Алекс кивнул на хоровод, который вращался с бешеной силой. То и дело из цепи вылетали люди и без сил падали на землю. Но хоровод смыкался, и продолжал своё кружение.

Череп на кресте горел всё ярче.

– Они не посмеют, – потряс головой московский дознаватель. – Принести в жертву столько народу – этого им никто не попустит. – Людские жертвоприношения запрещены Советом...

– Да плюнь ты уже на Совет, Володенька, – махнул рукой Алекс. – Сам подумай: где сейчас мы, а где они... С Рогатым, боюсь, даже Скопин-Шуйский не справится. В одиночку, конечно. Ведьмы правильно всё рассчитали. И тщательно подготовили. Они не могут проиграть.

– Поэтому они нас не трогают? – спросил Чумарь.

Правильный вопрос. Я и сам думал: мы находимся в эпицентре их колдовства. Можем помешать, сделать так, что всё рухнет. Почему они нас не трогают?

– Потому что они забрали нашу силу, – с нажимом сказал Алекс. – «Бойся Данайцев, дары приносящих». Вергилий. Энеида.

– Мы вкушали их пищу, – мрачно подтвердил Владимир. – Мы пили из их рук. И теперь мы им не страшны. Они смеются над нами.

– И что, вы вот так сдадитесь? – удивился Чумарь. – Дядя Вова! Дядя Саша!.. Да вы чего?..

– А ты попробуй что-нибудь сделать, – ядовито посоветовал Алекс. – Попробуй остановить хоровод.

Чумарь прищурился, критически изучая оставшихся в хороводе людей. Вокруг, словно оборванные лепестки, вповалку лежали те, кто выбыл.

Рэпер скинул куртку и рубаху, оставшись только в штанах. Деятельно потёр руки...

– Так что, дядь Вов, дозволяете? Всё, что угодно?

– Развлекайся, – разрешил московский дознаватель. – Снимешь плетения – хоть людей выведем из-под удара.

Чумарь вышел вперёд, упёрся покрепче ногами в землю, и заговорил. Слов, как всегда, было не разобрать. Но зато я увидел, как из его рта потянулась синяя цепочка. Как змея, вплелась она в красные ведьминские заклятья, и стала их рвать на кусочки.

Падая на землю, они походили на обломки раскалённой цепи, которая прожигала траву.

– Смотри-ка, – удивился Алекс. – Могёт твой ученичок!

Татуировки на спине, на шее, на черепе Чумаря пришли в движение. Они ожили, потекли, превращаясь в знаки неизвестного мне рунического письма. И от каждой руны, сплетаясь с синей цепью, потянулись свои цепочки...

Татухи – его предмет силы! – с восторгом подумал я. – Гениально! У меня украли чётки, у Владимира обманом выманили молот, у Алекса – револьвер... А набитые на коже руны можно снять только с самой кожей.

От этих мыслей я почувствовал прилив сил. Вспомнил, о чём говорила Алевтина и сложил пальцы в мудру. В середине живота зародилось приятное жжение. Оно собралось в ком, выбралось наружу и устремилось к цепи Чумаря. Соединилось с ним и цепь окрепла раза в два. Красные ведьмины плетения начали рваться гораздо быстрее. Хоровод замедлил свой бег, усталые запыханные люди недоумённо оглядывались, старались вырвать руки из хватки соседей, спотыкались, нарушая стройный ритм...

– А дайте-ка и я попробую!

Рядом с нами встал Алекс.

– Сергеич, ты это... Поаккуратней, – неуверенно предупредил Владимир.

– Поздно, Володенька, – отмахнулся шеф. Встал в классическую позу декламатора – одна рука прижата к груди, другая отведена в сторону. Нога отставлена для равновесия. И начал:

Нет, весь я не умру – душа в заветной лире

Мой прах переживёт и тленья убежит

И славен буду я, доколь в подлунном мире

Жив будет хоть один пиит...

Плетения ведьм начали вспыхивать прямо в воздухе, не долетая до земли. Круг распался. Но от каждого человека к черепу всё ещё тянулась тонкая красная нить.

Мы

разносчики новой веры,

красоте задающие железный тон

Чтоб природами хилыми не сквернили скверы

в небеса шарахаем железобетон

Чеканные Владимирские рифмы ни с чем нельзя было спутать!

Победители,

шествуем по свету

Сквозь рёв стариков злючий...

Плетения ведьм вспыхнули в последний раз и погасли. Череп вновь стал мёртвой желтоватой костью. Люди вповалку повалились на вытоптанную траву. Отовсюду неслись стоны, тихие жалобы и плачь.

Ведьмы затанцевали бы людей до смерти, – подумал я. – А вся сила ушла бы в череп...

Стало необыкновенно тихо. Потемнело: в небе начали скапливаться тучи. Они наслаивались на солнце и медленно закручивались против часовой стрелки. Гигантская воронка раскрывалась точно над нашей поляной.

Ничего ещё не кончено, – я сделал глубокий вдох. – Но теперь ведьмы знают, на что мы способны...

Из глубины леса послышалась нежная мелодия. Кто-то играл на дудочке. Звуки были такими чистыми, что хотелось плакать.

На опушке показалась процессия: впереди – девушка в короне из живых цветов, в простой белой рубахе до пят, босая. На шее у девушки каплями крови сверкали красные бусы.

Лица её видно не было: его закрывала белая фата. Как у невесты, – подумал я.

За девушкой шел некто в чёрном плаще. По походке – явно мужчина. И всё бы хорошо, кабы не оленья голова на плечах...

– Рогатый! – прошептал Чумарь. – Дядя Вова! Это что ж делается-то, а?.. Интересно, рога настоящие, или как?

– Скоро узнаем, – мрачно пообещал Алекс.

За мужиком с оленьей головой шло десятка три женщин. В простых, похожих на ночнушки, белых платьях. Волосы распущены, в руках – еловые ветки.

Здесь были все: Настасья, Алевтина, черноглазая навка – теперь уже без всяких лент, с вьющимися волосами ниже колен.

Ведьмы были всех возрастов: молодые, старухи и совсем подростки. Толстые, стройные, уродины, красотки...

– Плохо дело, – произнёс Владимир уголком рта. – С такой прорвой баб нам ни в жисть не совладать.

– Ты не на баб смотри, – посоветовал Алекс. – Ты на этого рогатого смотри... В нём вся сила.

В конце процессии две крупные ведьмы волокли клетку на колёсах. В клетке сидел кудлатый пёс. У меня кровь застыла в жилах.

Гришка! Это же Гришка там, в клетке...

Понимание, как похоронный саван, опустилось на мои плечи.

Самая первая ведьма несла в руках серп. Я видел блики, играющие на острой стали его лезвия. И вдруг, совершенно отчётливо я понял, кому этот серп предназначался.

Они хотят зарезать Гришку! Оборотень, человек и зверь – он станет первой жертвой, которая напитает силой череп на вершине креста.

Я вспомнил кости, похороненные в каменном саркофаге на острове. Эх, надо было послушать Котова, да и размозжить там всё к бисовой бабушке!

Но нет... Дознаватели хотели сделать всё по закону. На что и рассчитывали хитроумные ведьмы.

Процессия уже была совсем близко.

Медленно и торжественно она приблизилась к незажженному костру. Женщины не глядя переступали босыми ногами через лежащих на траве людей, и выстраивали свой собственный круг.

И тут меня постиг ещё один удар. В глазах потемнело, ладони и спина разом вспотели. На негнущихся ногах я подошел вплотную к Алексу и прошептал.

– Девушка под вуалью – это Антигона!

Морковно-рыжую прядь, единственную выбившуюся из-под высокой цветочной короны, ни с чьей другой спутать было нельзя. К тому же формы, проступающие сквозь полупрозрачную рубашку, в последнее время я изучил настолько хорошо, что ошибиться просто не мог.

– Да, – негромко ответил шеф.

– Но как?..

– Ты что же, решил, я родную дочь не узнаю?

– Да нет, я не про то! Как она у них оказалась?..

– Сейчас это без разницы, – отрезал шеф.

– Надо срочно её освободить, – заявил я. – Наверняка они её опоили, или ещё что... Она ни за что не стала бы... – я рванулся вперёд к Антигоне, и был тут же пойман шефом за куртку.

– Стой! Если мы будем дёргаться – её просто убьют. Ты что, не понял? Антигона – заложница.

– А не может быть, – встрял Чумарь. – Что она с ними заодно? Узнала, что вы, дядя Саша, её родной папашка, и обозлилась...

– Удавку на шее видите? – спросил Алекс сквозь зубы.

Я присмотрелся. Сквозь тонкую ткань вуали казалось, что шею девушки обнимают бусы. Но оказалось... – жгучий холод продрал по спине словно хворостиной, – оказалось, это и вправду кровь. На Антигоне был ошейник, строгач, как для собак. Внутрь шипами. И там, где шипы впивались в кожу, выступили капли крови...

– Да штоб их всех приподняло и три раза копчиком об камень гёпнуло, – заковыристо выругался рэпер. – Это ж надо, так над девчонкой издеваться! Вот я им щас задам...

Его никто не смог остановить.

Чумарь вышел вперёд и попытался что-то сказать. Татуировки чуть шевельнулись, дёрнулись, и... вернулись к своему обычному состоянию.

Рэпер попробовал ещё раз. Открыл рот, напряг мускулы – было видно, как вздулись вены на его шее – и закрыл, щелкнув зубами.

– Я пас, – извинился он. – Ничего не выходит.

Тогда я поднял руки, сложил пальцы, вызвал сноп искр... Он вышел слабеньким, почти невидимым в сумрачном дневном свете. Потрепыхался в ладонях и погас.

– Дьявол, – Алекс потряс головой и даже поковырял пальцем в ухе. – Ни одной фразы вспомнить не могу. Слова, что твои тараканы... Разбегаются и всё тут.

– Сделали они нас, отцы, – с мрачной досадой произнёс Владимир. – Всухую натянули.

– И что теперь будет? – спросил Чумарь.

От круга отделился верховный маг с рогами и направился к нам. Он тоже был бос, широкие чёрные штанины мели вытоптанный в пыль пустырь.

– А вот щас и узнаем, – пробормотал Алекс, принимая независимую позу.

Я ему позавидовал. Всё вместе: выражение лица, голос, осанка – никак не говорили о том, что шеф потерпел фиаско. Напротив. Он выглядел хозяином положения, тем, к кому сильные мира сего приходят на поклон, за советом.

Сам же я чувствовал себя побитым бродячим псом. Думаю, и выглядел соответственно...

Владимир встал рядом с Алексом. Плечом к плечу это назвать было нельзя – московский дознаватель был выше сантиметров на сорок. Но смотрелось именно так.

Переглянувшись, мы с Чумарём заняли места по обе стороны от наставников.

Когда верховный маг подошел ближе, стало видно, что голова оленя не настоящая. Признаться, у меня немного отлегло от сердца: принять, что человек может собственными силами выглядеть, как мифическое божество, было тяжеловато. Не привык я ещё к этим фокусам.

Искусно сделанная маска головы – или всё-таки настоящая оленья голова, с рогами и всем остальным, только выпотрошенная изнутри?.. Смотрела на нас живыми глазами с чёрными, вертикально прорезанными зрачками.

Подняв руки, мужчина снял голову оленя и улыбнулся.

Это был инок Софроний.

А ведь это он убил всех монахов, – сообразил я. – Пришел в скит, прикинулся ищущим Бога простачком, и стал искать способ пробудить Лихо... Убийства для этого и нужны были – чтобы напитать первичной силой спящего некроманта, дать ему толчок к пробуждению.

А ведьмы засели на берегу. Окружили озеро, и поддерживали своего господина и повелителя, как могли. Отвлекали народ, следы путали...

Видимо, не так всё было просто – раз на эти козни у них два года ушло.

И старца Нестора Софроний убил. Хотел сам воспользоваться Книгой и пробудить спящего мёртвым сном некроманта. Но явился Алекс – ночью, неожиданно, – и потребовал, чтобы Книгу отдали ему... И когда старец Нестор согласился – Софроний пошел за ними и убил старца.

Но книги не нашел. Потому что Нестор отдал её Алексу, и спрятал дознавателей вместе с Книгой в схиме... А тут – мы с майором.

И ему вновь пришлось изображать из себя инока: встречать нас, поить чаем, провожать до библиотеки...

Он успел сбегать к склепу в пещере, – сообразил я. – Поэтому так извозился в глине. Сбегал, понял, что без Книги там делать нечего...

Нет, не складывается, – я так увлёкся рассуждениями, что забыл обо всём остальном. – Ему было НУЖНО, чтобы Алекс нашел Книгу и вынес её на свет. Доставил к саркофагу и переместил накопленную столетиями силищу чародея в пожелтевшие страницы, скованные медным окладом.

А потом доставили поместилище этой силы прямиком к нему в руки.

И мы прекрасно справились.

– Приветствую моих добровольных помощников, – торжественно сказал Софроний. – Какую награду хотите вы за свою помощь?

– Нет, он ещё и издевается, – буркнул Владимир. Ладонь его непроизвольно сжалась, словно в ней была рукоять молота. – Одумайся, отрок! Костёр по тебе плачет.

– А и правда: сдавайтесь, ваше магичество, – ласково посоветовал Алекс. – Совет всё равно узнает о ваших играх, и примет соответствующие меры. А так – у вас будут смягчающие обстоятельства.

Конечно же, он рассмеялся нам в лицо.

– Вы и сами понимаете: совсем скоро не будет больше вашего Совета, – спокойно, разумным тоном объявил Софроний. – Ещё немного – и начнётся совсем другая эпоха. Сильные займут место слабых, и пребудут вовеки. Реки потекут вспять, океаны станут твёрдыми, и по ним можно будет ходить, аки посуху...

– Какой пафос, – фыркнул Алекс. – Какая патетика... И вот всегда так: как захочет кто на гору взобраться, так непременно – по головам. И ногой, ногой... Инквизиция вас так ничему и не научила, юноша?

– Тогда нас обманули, – пренебрежительно махнул рукой маг. Критики Алекса он предпочёл не замечать. – Нас вынудили подписать бесчестный унизительный договор, усыпив нашего Владыку. Но теперь всё изменится.

И неожиданно Софроний посмотрел на меня. Я вздрогнул. Глаза у него были изумрудные, змеиные, с чёрным вертикальным зрачком.

– Ты ведь один из нас, стригой, – сказал он. – Судьба-разлучница развела нас по разные стороны баррикад, но твоё место с нами. Да ты и сам это знаешь.

Он протянул руку, и с ладони его спрыгнул солнечный зайчик. Подлетел ко мне и впитался в кожу. Я не успел ничего поделать! По телу разлилось приятное тепло, в голове перестали бить колокола, на душе сделалось благостно и приятно.

– Вот видишь, – улыбнулся маг. – Ты – один из нас, тебе сладка наша сила. Что тебе кратковечные людишки, стригой? Пойдём с нами, и ты будешь жить вечно.

– Ага, – буркнул Чумарь. – Вечно молодой, вечно пьяный... Обделаться можно от счастья. Соглашайся, друг Сашхен. Я бы на твоём месте согласился.

Говорил он одно, но тон его, манера речи выражали совсем другое.

– Признаю, – кивнул я. – Мне близка ваша сила. Благодаря вам я открыл для себя новые возможности.

– Но?.. – Софроний иронично приподнял бровь.

– Но вы не пришли ко мне с миром. Не предложили помощь и науку. Вы обманули. И обманете снова.

– Я не обманывала тебя, Саша, – из-за спины мага вышла Алевтина. В тонкой белой рубашке до пят, в цветочном венке на распущенных волосах. Она была прекрасна. – Ты и правда люб мне. Разве тебе не было хорошо со мной? Идём с нами и я сделаю тебя счастливым.

И она улыбнулась. Улыбнулась так, что в мою душу и вправду закрались сомнения.

– Оставайся мальчик с нами, будешь нашим королём... – вновь противным голосом пропел Чумарь. Я вздрогнул и очнулся.

– Ты не уверена в себе, – сказал я ведьме. – Не уверена настолько, что пользуешься чарами даже сейчас! Ты обокрала меня.