Текст книги "Распыление. Дело о Бабе-яге (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зимина
Соавторы: Дмитрий Зимин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Эпилог
Иван
– Земля к земле, прах к праху, пыль к Пыли. – глядя на мертвую колдунью, Лумумба негромко цитировал кодекс погребения магов.
Она уже не казалась ни страшной, ни безобразной. Просто пожилая женщина с огромной дырой в груди. Черты лица разгладились, и в них угадывался отблеск былой красоты, которой так славилась Елена.
– Не могу поверить, что она такая старая. – сказала Маша, смахивая слезу.
– Многое предстоит узнать о Пыльце. Кто знает, может, нас всех ждет подобная участь. – задумчиво сказал наставник. – Что наша жизнь? Игра…
– Думаете, это магия состарила её раньше времени?
– По моим сведениям, мадам Салтыковой было не больше сорока. Так что… – он пожал плечами и отвернулся.
Таракан молча стоял рядом, опустив дымящийся ствол к земле.
– Зачем вы стреляли? – спросил у него Лумумба. – Мы ведь собирались её допросить…
– Да, господин Краснов. – подошел Штык. – Вовсе не обязательно было её убивать.
– Убивать нужно только отъявленных негодяев. – сказал Таракан, всё так же глядя на Бабу Ягу. Потом поднял взгляд на полицейского, и посмотрел ему прямо в глаза. – Но отъявленных – обязательно.
Народ потихоньку расходился. Несмотря на предыдущую браваду, многие понимали, что убийство – это уже слишком. Дети плакали. Думаю, эту сказку они запомнят надолго.
– Позвольте, а что теперь делать нам? – недовольно спросил Штык у Лумумбы. Пребывая в такой же растерянности, как и остальные, он неосознанно искал, на кого бы переложить ответственность.
– Тушить пожар, я полагаю. – нисколько не смутился наставник. – Хотя, думается, там мало что осталось. – он кивнул на догорающее казино. – Хорошо, что здание стояло отдельно, и огонь не успел распространиться. Ну и… – он присел и заботливо прикрыл полами пиджака тело женщины, – позаботьтесь о погребении.
– Я бы хотел знать… – начал Штык, но учитель остановил его взмахом руки.
– Всему своё время. Сейчас нас ждут в другом месте. – поднявшись, он подозвал взглядом меня и Машу.
– Но…
– Утром. – проходя мимо, Лумумба устало похлопал Штыка по плечу. – Приходите в Агентство, там всё узнаете. А сейчас… – он кивком указал на догорающие руины, на растерянные лица людей, – Город нуждается в вас, господин полицеймейстер.
Обняв за плечи меня и Машу, он поочередно чмокнул нас в щеки и с удовлетворением произнес:
– Как же я рад вас видеть, дорогие мои!
Так мы и зашагали по улице, обнявшись, а люди останавливались и провожали нас взглядами.
В Агентстве горели все лампы. Желтый керосиновый свет лился из незадернутых окон, ложась на брусчатку большими светлыми плитами.
– Странно. – встревожилась Маша. – Шаробайка, что-ли, вернулся?
– Лучше, я надеюсь. Гораздо лучше. – пообещал учитель.
В прихожей, на диванчике, сидел Таракан и флегматично читал какую-то книжку. Припомнилось, что он, о чем-то пошептавшись с Лумумбой, быстро ушел с площади. Я тогда решил, что наставник услал Таракана, чтобы его присутствие не возбуждало в людях нездоровых эмоций.
– Ну как? Всё получилось? – спросил учитель. Таракан только кивнул вглубь коридора, и вновь углубился в чтение.
Признаться, он меня немножко пугал. Всегда корректный, собранный, твердо знающий, на каком он свете. И всегда наготове. Не удивлюсь, если его книжка называется "Молот ведьм"…
Хлопнула дверь, и в темном коридоре раздались тяжелые шаги. Они приближались. Маша осторожно взяла меня за руку, и я был ей за это благодарен. В голове билась одна мысль: хватит. Хватит сюрпризов. Хватит волнений, убийств… хотя бы на сегодня. Пусть это будут хорошие новости.
Наконец на свет, щурясь и вытирая лысую голову полотенцем, вышел мужчина. Одет он был в белую, называемую в народе "алкоголичкой", майку и тренировочные штаны с красными лампасами. На ногах его были клетчатые тапочки со смешными помпонами. Майка не скрывала ни тяжелых покатых плеч, ни обширного живота. И в то же время чувствовалась в незнакомце огромная мощь. Звериная, я бы сказал, сила. Поднимавшийся от него пар, раскрасневшиеся лицо и шея, всё указывало на то, что мужчина только что принимал душ. Одна была в нем странность: ухо и область вокруг глаза были черными. Это выглядело, как родимое пятно, и отчего-то казалось очень знакомым…
– Ну, здравствуй, здравствуй, Василий М'бвелевич. – пророкотал мужчина густым, чуть взревывающим басом, на ходу протягивая руку Лумумбе. – Сколько лет, сколько зим…
– Взаимно, Мокий Парфеныч, взаимно.
Они встретились, как старые приятели. Да нет, что я говорю? Как друзья! Они пожимали руки, тискали друг друга в богатырских объятиях, гулко хлопая по спине, и даже пустили скупую мужскую слезу…
Я покосился на Машу. Может, хоть она понимает, что здесь происходит? Почувствовав мой взгляд, она покосилась в ответ и еле заметно пожала плечами.
Спрашивать, что происходит, у Таракана я не стал. Пусть читает свой "Молот"…
– Это вы меня спасли. – вдруг, совершенно неожиданно, заявила Маша. Мужчины перестали хлопать друг друга по спинам. – Там, в тумане, за школой…
– Добре, яка ж глазаста дивчина. – обрадовался незнакомец. – Узнала таки. – и повернулся к Лумумбе. – А я всё гадал: допетрят, или нет?
– Вы тот пес! – наконец-то дошло и до меня. – Я вас у гостиницы видел. И у Пеликана. И еще много где. Вы… оборотень?
– Тут, ребята, всё гораздо сложнее. – сказал наставник. – Давайте присядем.
На этих словах поднялся Таракан и распахнул двустворчатые двери, за которыми угадывался то-ли конференц-зал, то ли зал заседаний. Длинный стол покрывала чистая, с петухами, скатерть. На ней исходил паром самовар. Были тут и огромная миска с пряниками, и блюдо с баранками, а так же вазочки с несколькими видами варенья и меда.
Чай был облепиховый. Такой душистый, что дух захватывало.
– Я всё поняла. – сказала Маша, осторожно дуя на горячую поверхность. – Вы – бывший начальник Агентства, Железняк. Вас мадам Елена заколдовала.
Тот согласно опустил всё лицо в блюдце с чаем, и шумно, высунув язык, стал пить.
– Именно так. – подтвердил вместо него Лумумба. – Пять долгих лет Мокий Парфеныч не расставался с обликом пса, являясь добрым хранителем города и его окрестностей. Именно он спугнул Елену, когда она пыталась превратить Кукиша…
– Но не успел, к сожалению. – вздохнул начальник АББА. – И вас предупредить тоже не смог. – плечи его поникли.
– Зато успел спасти мне жизнь. – заявил наставник, обращаясь к нам. – Именно Мокий вытащил мою бездыханную тушку из-под развалин горящей гостиницы после отравления героином. Еще один факт в копилку исследований Пыльцы: в синергии с обычными наркотиками она сводит с ума. – он посмотрел на нас почти виновато. – Я действительно потерял разум, ребята. И если б не Мокий Парфеныч…
– В самый последний момент успел. – не стал чиниться тот. – Еще бы чуть-чуть, и завалило б моего бывшего ученика.
– Ученика? – встрепенулся я. Нечасто удается узнать что-то о прошлом наставника.
– Вместе с товарищем Седым, товарищ Железнов сколачивал наше Агентство. – пояснил Лумумба. – Я тогда был совсем еще зеленым студентом. Значит, вот куда вас занесло. – продолжил он задумчиво. – А я-то гадал…
– Устал. Хотелось покоя. Вот товарищ Седой и предложил. Езжай, говорит, Мотя, на родину. Заодно и приглядишь.
– Вот и отдохнули… – протянул Таракан. Сидел он рядом с Лумумбой, и флегматично прихлебывал остывший чай.
– Поначалу всё гарно было. – кивнул Железняк. – Тишь да гладь. А потом стали люди пропадать. Глядишь – один на работу не вышел, другая за ребенком в детсад не пришла… Оказалось – Запыление, чтоб его. Мало мы в Москве с этой заразой боролись, теперь – здесь. Ты уж прости, Василий Мбелевич, не в обиду тебе будет сказано.
– Чего уж. – согласился Лумумба. – Бесконтрольное употребление Пыльцы иначе, как заразой, трудно назвать.
– Ну, начал я копать. – продолжил начальник агентства. – Не торопясь, чтобы не спугнуть. Птичка по зернышку клюёт, так и я. Собрал досье, выявил дилера, поставщиков… А сообщить куда следует – не успел.
– Но почему она вас не убила? – спросила тихонько Маша.
– Чувство юмора у бабы такое. – вздохнул тот. – Будешь, говорит, всё видеть, да только сделать ничего не сможешь.
– Но Мокий Парфеныч – не той закалки Железняк, чтоб его смена облика могла переломить. – сказал Лумумба, откидываясь на стуле.
– Чего я только не насмотрелся. – кивнул начальник управления. – Пес-то везде пройдет, не то, что человек. С него и спросу никакого.
– Два года назад, я только в Агентство пришла. – сказала Маша. – Это вы нас о засаде предупредили. Если б не залаяли, нас всех бы в Хливкой Мороси растворило. И тот ребенок в болоте. И…
– Всякое бывало. – прервал её Мокий Парфеныч, и шумно куснул под мышкой. – Чего теперь вспоминать. Кукиша вот не уберег… Он ведь, можно сказать, по моей вине помер. Я его подталкивал: доказательства находил и ему подсовывал. Как монету с сережкой…
– Ох уж мне эта сережка. – фыркнул Лумумба, доставая из жилетного кармана украшение. Взял двумя пальцами за дужку, посмотрел сквозь камень на свет… – Еще в средние века алхимики использовали аметист, чтобы распознавать иллюзии. Камень чистой воды, оправленный подходящим образом, является природным фильтром для магических ухищрений. Подумать только! Разгадка была у нас под носом уже в первый день. – он посмотрел на меня. – Стоило вспомнить о свойствах аметиста, и применить его к окружающим людям…
– Мы бы сразу поняли, что мадам Елена – колдунья. – кивнул я.
– Но… как же Мать Драконов? – спросила Маша. – На площади вы сказали, что она – и есть…
– Та, кого вы убили в лесу, ученицей была. – пояснил начальник Агентства.
– И всегда их двое: учитель и его ученик. – процитировал учебник Лумумба. – Наша школа, Московская… Жаль, что я сам не догадался, откуда взялась эта Мадам Елена.
– Она сильно изменилась. – сказал Железняк. – Не вини себя. Я вот тоже не сразу допетрил… Великая мастерица была обличья менять. А когда-то ведь учились вы с ней, Василий Мбелевич.
– Даша Салтыкова… – кивнул тот. – С женой моей большими подружками были. А я её не узнал. Ни сном, понимаешь, ни духом…
– Как она докатилась до такой жизни? – спросила Маша. – Торговля Пыльцой, бордель…
– А это уже другая история. – улыбнулся наставник. – Ей всегда хотелось большего. Когда грянуло Распыление, она решила, что это – её шанс. И первая приняла Пыльцу. А в Агентстве Даше быстро наскучило. Размаху нет, говорила. Всё ограничения, да запреты… И ушла. Куда – нам было недосуг.
– Но почему она так быстро состарилась?
– Магия – наука новая, учиться приходится на своих ошибках.
В дверь постучали. Маша вскинулась, но, когда увидела Штыка, сникла.
– Ты чего? – спросил я. Она только плечом дернула.
– Не помешаю? – полицеймейстер утратил прямую осанку, был вымазан в саже, на подбородке проступила седая щетина. – Я в участок приехал, гляжу, а у вас свет горит… – робко объяснил он, бросая короткие взгляды на Железняка.
Он здесь всего два года, вспомнил я. Так что они не знакомы…
После взаимных представлений, удивленных вздохов и ахов, Штыка усадили за стол и тоже налили чаю.
– Ну, теперь, когда все в сборе…
– Почти все. – упрямо сказала Маша.
– Почти все, – покладисто согласился Лумумба, – Наверное, стоит прояснить обстоятельства этого запутанного дела. – он повернулся к начальнику Агентства. – Я начну, Мокий Парфеныч, ты не против? – тот кивнул.
…Итак. Общими усилиями, собрав информацию из разных источников, удалось выяснить: Дарья Салтыкова действовала в вашем городе не сама. Есть у нее хозяин, можно не сомневаться. Её сюда послали осваивать новый рынок сбыта Пыльцы.
Взяв новое имя и изменив внешность, восемь лет назад она устроилась работать официанткой в небезызвестный "Зеленый Пеликан". Опущу подробности её восхождения к власти, скажу только: через два года она уже владела заведением и развернула обширную сеть торговли Пыльцой.
– Помогали ей Дуринян и Ростопчий. – добавил Железняк. – Старьевщики из Слободки к тому времени начали совершать долгие поездки, в поисках сохранившихся после Распыления приборов и инструментов.
– А развозил товар по клиентам Дуринян. – кивнул Штык. – Вместе со спиртным… Взятки таможне – старинный, уважаемый обычай. Особенно, когда предлагают хороший коньяк.
– Совершенно верно. – продолжил Лумумба. – И всё у нее было хорошо: Мокий Парфеныча она нейтрализовала, Цаппеля прикормила – после смерти Ядвиги тот оказался нищим, как церковная мышь, и охотно принимал подачки…
– А потом явились мы? – спросил я.
– Не совсем. – усмехнулся наставник. – дела у нее пошли наперекосяк несколько раньше, к счастью для нас. За крупную партию Пыльцы кто-то расплатился с мадам Еленой фальшивым золотом. – он достал из кармана монетку, и бросил её на стол. – Афера удалась, потому что, как я уже говорил, подделка очень хорошая. И Елена забила тревогу далеко не сразу…
– А когда приехал Ян Живчик. – добавил Железняк. – Он был её подельником на "той" стороне. Принимал прибыли и отпускал товар.
– Получив фальшивое золото, он прикатил требовать возмещения. – удовлетворенно сказал Штык. – И ей ничего не оставалось…
– Как провернуть старый трюк с Матерью Драконов. – кивнул Лумумба. – Сама она отлучиться из города, не вызывая подозрений, не могла, и послала ученицу. Всё это время она держала её при себе, под видом помощницы.
– Помню её. – кивнула Маша. Мы с Ласточкой её Мышью прозвали. Мерзкая сучка…
– Маша. – строго напомнил Лумумба. – Помнишь, что я тебе говорил?
– А чего? Сучка крашенная и есть. Всё тишком да бочком… А глаза завидущие так и бегают. Всё к Ласточке подкатывала…
– Так вот. – с нажимом прервал её учитель. – Устроив отвлекающий маневр в виде имперских штурмовиков где-то на границе области…
– Чтобы выманить из города охотников. – кивнул Штык.
– Она надеялась раскрутить на деньги так называемых "Отцов", иначе – своих подельников, Ростопчия и Дуриняна. Напрямую рассказать им о своих проблемах она не могла, сами понимаете.
– Но жадный Шаробайко, вместо того, чтобы идти к отцам, решил поживиться сам. – опять встряла Маша. – И предложил нам соблазнительный контракт.
– Хрон – мужик неплохой. – сказал Таракан. – Только слабый.
– На голову он ушибленный, а не слабый. – буркнула Маша. – Это ж надо придумать: сокровища Матери Драконов!
– Мы ж повелись. – пожал плечами тот. – Во всяком случае, вы с Обрезом. – Маша набрала полную грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но Лумумба поднял руку.
– Сейчас речь не об этом. А о том, что с этого момента планы Бабы Яги пошли наперекосяк.
– Это она кидалась в нас файерболами на набережной. – сказал я. – И на кладбище: Чернава, помните?
– Как не помнить. – подмигнул мне Железняк. Еле прогнал, супостатицу… Еще чуть – и остались бы от добра молодца рожки да ножки…
Я смущенно замолчал. До сих пор не могу простить себе тот прокол.
– Мы явились в город, что уже заставило Елену насторожиться. – продолжил повествование Лумумба. – Затем убили её ученицу. Внаглую заявились к ней в ресторан и увидели Живчика, который, напившись, чуть не выдал её с потрохами.
– Поэтому она убила его. – кивнул я. – Очень хладнокровно и расчетливо. А потом весь вечер изображала, что он жив. Подходила, шептала на ушко, подливала напитки…
– И, если б не официантка – новенькая, как потом выяснилось, – никто бы ничего не понял. – закончил Штык. – Все спокойно разошлись бы по домам, а Елене оставалось сказать, что Живчик уехал.
– Кроме того, – сказал Лумумба. – она меня узнала. И, соответственно, поняла, по чью душу я явился. И у неё созрел другой план. На него, стоит признаться, натолкнул Елену я сам, когда в ресторане рассказал свою любимую байку про зомби. Обычно я делаю это для красного словца. Чтобы вызвать приятную дрожь у собеседников…
– Но в нашем случае попал не в бровь, а в глаз. – засмеялся Железнов. – Дюже ей монеты надобны были.
– С Цаппелем она послала доверенных людей, приказав им убить нас, как только покойница сообщит о местонахождении клада. – кивнул Лумумба. – Но не рассчитала, что подельники облажаются. Испугавшись мертвецов, они не рискнули связываться со мной, а просто прикончили градоначальника и отправились за золотом. Доставив клад Елене, они таким образом рассчитывали оправдаться.
– Думаете, она получила клад? – спросила Маша.
– В месте, которое указала Ядвига, золота не было. Только следы раскопок и чего-то тяжелого, что тащили волоком. – сказал Таракан.
– Но в Пеликане тоже никакого золота не нашли. – возразил Штык. – Мои люди перерыли всё до самого подвала. Нашли лабораторию, как и указывал ваш стажер, – короткий кивок в мою сторону, – но никаких следов золота. Ни настоящего, ни фальшивого.
– Нашла она золото, или нет, оставались мы. – сказал Лумумба. – Чтобы я её не вспомнил, она привлекла своих подельников: Дуриняна и Ростопчия. Елена напугала их разоблачением и тем ничего не оставалось, как пойти на убийство.
– Вы уже о чем-то догадывались, бвана? – спросил я. – Поэтому не пожелали прогуляться с нами на винзавод?
– Отчасти. Я просто собирался еще раз наведаться в "Пеликан", чтобы осмотреться. Но не успел…
– А как же Дуринян с его поддельным коньяком? – спросила Маша.
– Коньяком занималась Лёля. Как и динозавром, и штурмовиками… Все эти маганомалии благополучно аннигилировались после её смерти. А вот Бабуля…
– Мы сами догадались, что это дело рук Елены. – сказала Маша. – Вернее, Ванька догадался. И что она – это и есть Баба Яга.
– А я в вас даже не сомневался. – улыбнулся наставник. – Самая важная часть моего плана строилась на твоей, Маша, сообразительности и умении Ивана делать правильные выводы. Но обо всём по порядку…
– Как Ростопчию удалось подсунуть вам наркотик, бвана? – спросил я. Этот вопрос жег меня уже давно.
– Самым банальным способом. – вздохнул Лумумба. – Как известно, героин – это белый порошок, похожий на сахарную пудру. Ростопчию, зашедшему как будто по делу, оставалось просто высыпать его в ладонь и дунуть мне в лицо, выбрав подходящий момент. Я непроизвольно вдохнул. Мизерной дозы оказалось достаточно, ведь незадолго до этого, готовясь к поездке в город, я принял Пыльцу…
– Сдается мне, мадам Елена была осведомлена о действии героина на принявшего Пыльцу мага. – вставил Штык. – Она не из тех, кто ставит на непроверенную карту.
– В любом случае, совместное действие двух наркотиков отразилось на мне самым пагубным образом. – признался Лумумба. – На какое-то время я совершенно утратил разум. Не утомляя вас рассказом о том, в каких закоулках собственного подсознания мне довелось побывать, скажу одно: это пугающий, но в то же время не лишенный ценности опыт.
– Я нашел его в винном погребе. – дополнил Железнов. – Провалившись сквозь перекрытия, он лежал там без сознания, а огонь уже подбирался. Из гостиницы все давно разбежались, так что я смог вытащить Васю незаметно. Принес в свою логово, и, когда он пришел в себя…
– Первым делом увидел аметистовую сережку. – подхватил Лумумба. – Посмотрел сквозь камень на пса, и сразу всё понял.
– Прям таки всё? – прищурилась Маша. По-моему, ей очень понравилась игра в вопросы и ответы.
– Я прикинул: кому в городе может принадлежать украшение такого качества и ценности? Вывод напрашивался сам собой. Оставалось выманить её из Пеликана и спровоцировать на колдовство. И тут недюжинную изобретательность проявили вы, мои драгоценные помощники.
Я не понял, он нами и вправду гордится, или это был тонкий завуалированный сарказм. Я-то считал, что дров мы наломали изрядно. Подставились по дороге в город, попали в тюрьму, побили полицейских… Я посмотрел исподлобья на Штыка.
– Ваши люди в меня стреляли. Вы что, и вправду собирались нас повесить?
Полицеймейстер только открыл рот, но Лумумба его опередил.
– Вас задержали по моей просьбе. Чтобы успеть подготовиться, нужно было время. Вот я и попросил милейшего господина полицеймейстера уберечь вас от неприятностей.
– А стрельба велась холостыми. – добавил Штык.
У меня в животе образовался холодный ком. Челюсти свело, перед глазами сгустилась муть. Лумумба продолжал что-то говорить, но я его перебил.
– Стало быть, кое-кому вы всё-таки дали понять, что находитесь на Этом свете.
Наверное, я говорил слишком громко, потому что вдруг все уставились на меня. Но я не собирался извиняться. С грохотом отодвинув стул, поднялся и заявил:
– Не знаю, что вы там себе думали, бвана, но держать близкого человека в убеждении, что вы мертвы – жестоко. Я, может быть, уже совсем за вами в Навь собрался. Как дурак.
Чувствуя, что щеки наливаются предательской багровостью, я вышел.
Светало. Улицы были тихи и пусты, за набережной, в своем ложе из гранита сонно плескалась река, а горизонт разгорался чистейшим золотом.
Вдохнув полной грудью прохладный медовый воздух, я расслабился. И вдруг понял, что наставник был прав: городок и вправду симпатичный.
На крыльцо вышел Лумумба. Посмотрел на встающее солнце, точно так же, как я, вздохнул, и сказал, не глядя на меня:
– Уж от тебя-то я истерики не ожидал, молодой падаван. Стыдно должно быть.
Мне и вправду было стыдно за вспышку, но я только фыркнул.
– Сами хороши. Хлебом не корми, дай представление устроить. Вам бы, бвана, в бродячий цирк устроиться. Фокусы показывать.
– Спасибо, хоть в клоуны не записал.
Я снова фыркнул, и гордо отвернулся. Иногда так бывает: знаешь, что не прав, а всё равно в бутылку лезешь.
На крыльцо вышла Маша. Посмотрела на меня, на Лумумбу…
– Ну что вы, как маленькие. У меня Близняшки так друг на друга дуются. Дядя Базиль, а вы знаете, что Ванька ваш крестик потерял? Теперь вам придется ему другую подарульку смастерить. Чтоб не волновался зазря.
Лумумба дернул меня за рукав.
– Что, правда, потерял? – я только кивнул. В носу предательски щипало. Ну дурак, сам понимаю…
Вдруг он обхватил мои плечи, и, заглянув в глаза, прижал к сердцу.
– Прости, Ванюха. Я ведь о таком повороте и не думал. Решил, что ты, как всегда, ваньку валяешь…
– Проехали. – я сдержал всхлип и отстранился.
По улице, в нашу сторону, кто-то шел. Кто-то высокий, тощий, одетый во всё черное. Пегие волосы собраны в хвост на затылке – такие у нас в Москве зовут «бойцовыми рыбками». Длинное, немного лошадиное лицо упрямо сосредоточено, а глаза впились в нашу группу.
Маша, как только его увидела, вскрикнула, и побежала. Повисла у этого длинного на шее, и, кажется, заплакала.
– Ну, теперь точно все в сборе. – удовлетворенно сказал Лумумба, и, взяв меня за рукав, потащил к дверям. – Идем, Вань, обратно. Пускай люди поздороваются.
* * *
…Река искрилась и переливалась миллионом серебряных чешуек, над водой по-утреннему суетились чайки. То одна, то другая стремительно пикировали, и появлялись с зажатой в клюве килькой.
– И вправду симпатичный городок. – примирительно сказал я Лумумбе. – Может, задержимся на немножко?
Рядом с нами, на высокий гранитный парапет приземлилась здоровущая ворона и принялась прыгать, потешно встопорщивая перья. Балансируя крыльями, она всё время поглядывала на нас желтым круглым глазом. Смотреть на чаек мне надоело, и я стал наблюдать за этим новым чудом природы.
– Кар-кар. Чирик-чирик. – сказала птица, и посмотрела на меня выжидательно. – Дай птичке крошек, хороший человек. Вон, у тебя из кармана баранка торчит. Покорми птичку.
Я покосился на учителя. Может, у меня опять капец мозга от напряжения сделался? Уже с птицами разговариваю…
– Ну, чего уставился? – сказала ворона. – Птиц никогда не видел? Или баранки жалко?
– Бвана, вы её слышите? – спросил я уголком рта.
– Отчего ж не слышать? – пожал тот плечами. – Обыкновенный магический вестник.
– Птица-Гамаюн. – гордо выпятила грудку ворона. – Отличается умом и сообразительностью. Умом. – она со значением посмотрела на меня, – И сообразительностью… Дай птичке баранку, жадина.
Наставник нежно погладил ворону пальцем по черной головке. Та довольно прикрыла глаза.
– Ты откуда, милая? – спросил он так, будто птица была нормальным человеком.
– Летела я через тридевять земель, из тридесятого царства. Из северной страны Мангазеи. К тебе, черный колдун, с просьбой о помощи.
– И кто ж тебя послал? – Лумумба подставил руку, и ворона порхнула ему на запястье, крепко обхватив рукав здоровущими черными когтями со стальными наконечниками.
– Поклон шлет и челом бьет тебе Великая Княгиня… – раскинув крылья, ворона неуклюже поклонилась, да чуть не тюкнулась клювом вниз. Наставник её подхватил.
– Ладно, ладно, гостья чужедальняя. Я понял. Теперь давай по-существу.
– А по-существу… – ворона с облегчением переключилась на деловой тон. – Бывшая жена твоя, Ольга Владимировна, просит помощи. Потому что больше никому доверять не может. Обложили хозяйку со всех сторон, казнить в скором времени грозятся.
– Сроки? – подобрался Лумумба.
– Сроки все давно вышли. А времени до суда – в лучшем случае неделя. Или семь дней. Как тебе больше нравится…
Лумумба посмотрел на меня. Я покорно вздохнул.
– Бежать на вокзал, за билетами?
– Нет времени. На этот раз воспользуемся магическим экспрессом. – он посмотрел на птицу. – Координаты точки выхода есть?
– Как не быть. – ворона чистила клюв о рукав наставника. – Всё давно готово, ваше сиятельство.
– А как же Маша? – вдруг мне стало страшно, что мы, прямо сейчас, сиганем в портал.
– Ну разумеется, ты за ней сбегаешь, падаван. – закатил глаза Лумумба. – Или мне, самому, прикажешь…
Я сорвался с места.
* * *
Маша
Под крышей, прямо над запертой дверью, свила гнездо ласточка. Пришлось притащить лестницу, чтобы аккуратно переместить его за стреху, подальше от входа. Яички были крохотные, чуть голубоватые и пестренькие.
А в доме ничего не изменилось, разве что пыль протереть и полы вымыть. Я любила мыть полы в нашем старом доме. От колодезной воды мокрые доски приобретали особенно душистый запах.
Сначала я вымыла верхний этаж. Нашу с Ласточкой комнату, затем детскую близняшек, запасную спальню – её часто использовали для найденышей. Крутую узкую лестницу – Бабуля всё собирался её перестроить, да руки так и не дошли…
В его комнате беспорядка было больше всего. Кровать сломана, покрывало разодрано и скручено, бутылка с парусником внутри – памятка о прошлой жизни, – разбита. На деревянных половицах белеют глубокие следы когтей.
Постояв на пороге, я тихонько закрыла дверь. Бабуля не любит, чтобы совались без спросу в его личное пространство. Пусть уж сам, когда с делами покончит.
Ласточка на веранде выбивала половики. Я присела на перила, не зная, как начать разговор. То чувство неотвратимых перемен, появившееся несколько дней назад, вместе с единорогом, вернулось обновленным и сильным.
– Я замуж выхожу. – неожиданно сказала Ласточка. Я, не удержавшись, брякнулась с перил прямо в крапиву.
Потирая копчик, вновь взобралась на веранду. Подружка, как ни в чем ни бывало, орудовала выбивалкой.
– За Обреза?
– Его, между прочим, Виктором зовут.
– Я знаю. – в груди образовалась пустота. – А как же близняшки?
– Мы… – наконец она повернулась ко мне. – Мы в деревню решили перебраться. У мамы Витюшиной большое хозяйство. Лишние руки не помешают. И Глашке с Сашкой там нравится.
– Ну да, ну да… – я никак не могла собраться с мыслями. – Честно говоря, не представляю тебя в деревне. А как же твои наряды? Танцы? Ножи…
– Как-нибудь. – подружка посмотрела как-то робко, чего раньше за ней не водилось. – Любовь Александровна меня медицине обучать будет. Но ты не волнуйся! – она улыбнулась своей обычной лучистой улыбкой. – Мы будем часто-часто приезжать. Вы с Бабулей и соскучиться не успеете.
– Бабуле предложили мэром стать. Вместо Цаппеля. – сказала я. – Так что ему точно скучать некогда будет. Детдом затеет организовывать, школу… Он уже планы составляет: брошенных зданий в городе полно. Мокий Парфеныч уезжает в Москву – на кладбище, говорит, отдохну. А за себя, начальником Агентства, назначил Таракана.
– Я знаю. – кивнула Ласточка. – Мы поэтому в деревню и собрались. Вите без наставника одиноко будет.
– Понятно…
У калитки послышался дробный топот. Словно несется огромный битюг, запряженный в телегу. Ванька, не иначе.
Перепрыгнув через низкий заборчик, он подскакал к крыльцу и только здесь перевел дух.
– Здрасьте, доброго здоровьичка. – кивнул он Ласточке, и повернулся ко мне. – Там это… Лумумба, в общем, зовет.
– Я… с вами? – даже не верилось, что это на самом деле происходит.
– Ну да. Будешь вторым падаваном. Младшим.
Завизжав от радости, я повисла у Ваньки на шее. Но быстро опомнилась, отпустила его и виновато посмотрела на Ласточку. Та, отбросив выбивалку, подошла ко мне и обняла. Крепко-крепко.
– Я всё понимаю. – сказала она. – Ты только возвращайся к нам, ладно? Главное, возвращайся.
Конец
Алма-Ата 2018
