Текст книги "«Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века"

Автор книги: Татьяна Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

В архиве известного этнолога Рихарда Байтля[10]10
  Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Richard Beitl. Materialien für das Heimat– und Trachtenfest Berlin-Steglitz 1935. Unbearbeitet.


[Закрыть] содержатся более 5000 анкет берлинских школьников и лицеистов 6–14 лет, преимущественно из берлинского района Штеглиц (один из буржуазных районов на юго-западе города), посвященных формам семейного и детского досуга, играм, песням, популярным детским стихам и т. п. Опрос датирован 1935 г. и был проведен в преддверии фольклорного праздника в Штеглице. Этот ценнейший этнологический материал практически даже не разобран и не обработан, хотя в нем содержится много интересных, пусть и не таких подробных, сведений о составе семей, родителях, семейных связях и т. п. Даже сам формуляр анкеты показателен для периода национал-социализма и носит утрированно патриотический характер (графы об «исторических» песнях и играх и т. п. – см. Приложение № 3).

Из положительных моментов в моей работе можно отметить большую степень готовности и открытости, с которыми пожилые люди (в основном, женщины) соглашались на контакт и запись интервью. Наглядно подтвердилась особенность исследований по истории повседневности – диалог, со-творчество, соавторство историка и его объекта, в данном случае интервьюируемого. В процессе беседы, длившейся обычно 1,5–2 часа, можно было убедиться в целесообразности как постановки «аполитичной» темы о детстве и юности, вызывавшей живой интерес и положительную реакцию с самого начала, так и в необходимости подобных личных контактов между людьми различных культур, принадлежащих не только к разным поколениям, но и к нациям, имеющим сложную взаимную историю. Часто возникало впечатление, что помимо реализации исследовательских интересов беседы несут не менее важную социальную миссию, поскольку многие собеседники признавались, что впервые общаются с историком, тем более из России.

Основную трудность в процессе обработки интервью представляло классическое для «устной истории» смешивание оценок в прошлом и настоящем, презентизм, отчетливое стремление вольно или невольно абстрагироваться от национал-социализма. Лишь в процессе рассказа, иногда в противоречие ранее сказанному, всплывали индифферентные или даже скорее положительные оценки прихода к власти НСДАП как осуществления надежды на улучшение ситуации в стране в целом и материального положения собственной семьи. Еще одна психологическая сложность, которую вряд ли можно обойти в интервью с пожилыми людьми об их благополучных детстве и ранней юности, – приукрашивание действительности, снятие конфликтов. «Розовые очки» в целом беззаботного существования в родительском доме требовали особого внимания и аналитического подхода.

Кроме интервью источниковая база исследования включает в себя материалы берлинских архивов, опубликованные воспоминания, материалы личных собраний, газеты, журналы и публицистические эссе периода национал-социализма, статистику, законы и распоряжения государственных органов. Использование всех этих видов источников было необходимо для достижения основных целей работы и комплексного освещения семейной повседневности.

Из архивных фондов наиболее интересными оказались документы, хранящиеся в Земельном архиве Берлина (Landesarchiv Berlin) и в архивах отдельных районов города. В Земельном архиве можно познакомиться с материалами деятельности городских органов власти (Stadtverordnetenversammlung, Standesämter), районных магистратов, органов районного и общинного самоуправления (Magistrats-, Bezirks– und Gemeindeverwaltungen), а также общественных организаций периода национал-социализма, имеется также отдельная коллекция документов школ, лицеев и гимназий[11]11
  Landesarchiv Berlin. A Rep. 040–050 – Städtische Behörden und nachgeordnete Einrichtungen; Magistrat– und Bezirksverwaltungenverwaltungen. A Rep. 020, 230–240, 500–550 – Schulen und höhere Lehranstalten. A Rep. 244–02 – Hitlerjugend: Gau GroßBerlin. Документы общественных организаций обозначены шифром B Rep. 042 – Vereine.


[Закрыть]. Однако наибольший интерес для исследования повседневности представляют личные фонды как известных людей, так и «обычных» семей, в которых имеются генеалогии, письма, отрывки из дневников, воспоминаний, фотографии, тематически подобранные вырезки из газет, стихи, посвященные различным событиям семейной жизни (например, золотой свадьбе родителей в ноябре 1943 г.) и т. д.[12]12
  Landesarchiv Berlin. E Rep. 061, 200, 300 usw.


[Закрыть]. Кроме этого, в архиве находятся коллекции плакатов, фотографий, театральных афиш и программ, почтовых открыток, проездных билетов, продовольственных карточек и т. п., которые дают обширный иллюстративный материал[13]13
  Landesarchiv Berlin. F Rep. – материалы отдельных собраний и коллекций.


[Закрыть].

Архивы отдельных районов Берлина (всего архивов, находящихся обычно при районных музеях и краеведческих объединениях, 12) совершенно различны как по репрезентативности представленных документов по истории того или иного района, так и по методам представления и научной работы. Наибольший интерес для изучения истории повседневности периода национал-социализма представляют материалы архива в районе Шпандау, где, благодаря энтузиазму и профессионализму его сотрудников созданы настоящая библиотека и квалифицированное, систематизированное собрание документов, в том числе личного характера, и местной прессы. Подборки документов школ и некоторых учреждений (здравоохранения, социальных ведомств) есть в архивах Шарлоттенбурга-Вильмерсдорфа, Штеглица. Некоторые архивы (районы Кёпеник, Райникендорф) даже ведут активную работу по сбору и публикации воспоминаний военных лет. Чаще всего они выходят в рамках тематических проектов-серий о Сопротивлении, преследовании евреев, «остарбайтерах», истории отдельных поселений, школ, вузов и т. п.[14]14
  Есть несколько публикаций локальных архивов и музеев с различной степенью научной обработки документов, но тем не менее вобравших в себя ценнейший материал в виде рассказов, воспоминаний, интервью с людьми, проживавшими в этих районах Берлина в период национал-социализма. Однако многие из подобных изданий являются своего рода краеведческими справочниками по истории отдельных улиц, учреждений, пивных и т. п. или посвящены преимущественно борцам и жертвам Сопротивления или преследованиям евреев, поэтому собственно истории повседневности, тем более семейной жизни там уделено немного внимания. См. некоторые из таких работ: Kiezgeschichten aus Köpenick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik Köpenick, 2000. Die Köpenicker erinnern sich. Berlin, 1995. Schubert H.-G., Gurezka K.-D., Marquardt H.-J. (Hrsg.), Schmidt U. Unsere Schul-Buch. Ehemalige Schüler der Berlin-Köpenicker Körner-Hegelschule erinnern sich. Berlin, 2001. Schilde K. Vom Columbia-Haus zum Schulenburgring. Dokumentation mit Lebensgeschichten von Opfern des Widerstandes und der Verfolgung von 1933 bis 1945 aus dem Bezirk Tempelhof. Berlin, 1987. Simonson G. Leben im Schatten wachsenden Unheils. Kindheit und Jugend in Spandau 1925–1945. Berlin-Spandau, 1998. Auf den Spuren der Vergangenheit. Lebenserinnerungen Karlshorster Bürger. Berlin, 1995. Direkt vor der Haustür. Berlin-Lichtenrade im Nationalsozialismus. Geschichtswekrstatt Berlin-Lichtenrade (Hg.). Berlin, 1990. Steglitz im Dritten Reich. Beiträge zur Geschichte des Nationalsozialismus in Steglitz. Red. D.Fürstenberg. Berlin, 1992. 1945. Nun hat der Krieg ein Ende. Erinnerungen aus Hohenschönhausen. Berlin, 1995 u.a.


[Закрыть]. Еще больше материала находится в самих архивах в необработанном виде и, к сожалению, большая часть сотрудников и руководства не прилагает усилий к разборке и систематизации этого наследия (районы Веддинг, Пренцлауэр Берг и др.).

Однако есть местные архивы и музеи, которые совсем не занимаются периодом национал-социализма, сосредоточив свою деятельность на послевоенном времени (район Мариендорф), или сделав упор на иллюстративности и наглядности представленного материала (музей городской культуры и региональной истории района Нойкелльн). Некоторые учреждения в период работы над книгой были (более года) закрыты (район Далем). Поэтому, к сожалению, равномерно представить историю повседневности семей в различных районах Берлина в 30–40-е гг. достаточно сложно, и в исследовании сделана попытка сконцентрировать усилия на отражении жизни представителей средних слоев, проживавших в традиционно буржуазной среде (центр, запад, юго– и северо-запад).

Число опубликованных мемуаров и интервью о предвоенных и военных годах в Берлине и остальной Германии достаточно велико. При всем разнообразии тем можно выделить отдельно школьную и детскую, семейную тематику. Иногда уже в названии книги, например, «Дети войны нарушают свое молчание», заложена позиция издателя или составителя. В последние годы опубликованы как воспоминания отдельных людей, так и целые тематические или хронологические подборки рассказов людей о своем прошлом. Особого внимания заслуживает серия публикаций издательства «Цайтгут», целиком посвященная теме детства и юности, воспоминаниям очевидцев о различных периодах своей жизни и истории Германии в ХХ веке[15]15
  Одним из основных изданий, использованных в настоящей работе, стала подборка воспоминаний Ein Stück Berlin: Jugend in Berlin 1918–1945. – Hrsg. von J.Kleindienst. Berlin: JKL Publikationen GmbH, 2001. В нее вошли рассказы о жизни в Берлине за указанный период. Однако издательство, специализирующееся на публикациях рассказов очевидцев, выпустило еще несколько книг-воспоминаний о времени национал-социализма, содержание которых посвящено жизни в других регионах Германии и представляет собой прекрасно изданные и профессионально выполненные издания: Pimpfe, Mädels und andere Kinder. Kindheit in Deutschland 1933–1939. JKL Publikationen GmbH, 2006. Heil Hitler, Herr Lehrer! Kindheit in Deutschland 1933–1939. JKL Publikationen GmbH, 2000. Getäuscht und verraten. Jugend in Deutschland 1933–1939. JKL Publikationen GmbH, 2002. Wir wollten leben. Jugend in Deutschland 1939–1945. JKL Publikationen GmbH, 2001. Wir sollten Helden sein. Jugend in Deutschland 1939–1945. JKL Publikationen GmbH, 2001. Gebrannte Kinder. Kindheit in Deutschland 1939–1945. JKL Publikationen GmbH, 2005. Gebrannte Kinder. Zweiter Teil. Kindheit in Deutschland 1939–1945. JKL Publikationen GmbH, 2006. Täglich Krieg. Deutschland 1939–1945. JKL Publikationen GmbH, 2002. С полным перечнем книг этой серии и даже с некоторыми выдержками можно ознакомиться на Интернет-сайте www.zeitgut.com.


[Закрыть]. Среди мемуаров отдельных людей для работы подбирались воспоминания берлинцев, выходцев из семей средних слоев, буржуазии, в основном это опять-таки воспоминания бывших детей и подростков 30-х гг.[16]16
  Bruhns W. Meines Vaters Land. Geschichte einer deutschen Familie. Berlin, Ullstein, 2005. Мaschmann Melita. Fazit – kein Rechfertigungsversuch. Stuttgart, 1963.


[Закрыть]

Одной из наиболее интересных и нестандартных тематических подборок документов, где сбалансировано представлены абсолютно разные по характеру источники: официальные документы, речи национал-социалистических лидеров, пресса, публицистика, литература того времени, письма, выдержки из воспоминаний, дневников, является книга У. Бенц «Женщины при национал-социализме», снабженная к тому же введением, где в полной мере отражена критическая позиция самой издательницы[17]17
  Benz U. (Hrsg.) Frauen im Nationalsozialismus. Dokumente und Zeugnisse. Verlag C.H.Beck München. 1993. Книга выдержала несколько изданий.


[Закрыть]. Материалы, собранные Бенц, эмоционально и документально характеризуют роль и место женщины в системе национал-социализма с разных сторон, охватывая в целом основы женской идентичности и восприятия себя в семье, обществе (учеба, работа и т. п.) и даже в политике, преимущественно через систему общественных организаций. Исследовательница опровергает расхожее утверждение о том, что нацисты пытались деполитизировать женщину, вернув ее к семье и детям, напротив, во внедрении господствующей идеологии в сферу частной жизни она видит попытку еще более социализировать женщин, унифицировать их сознание, подчинив их целям национал-социализма.

Более классическая подборка в основном официальных документов, а также статистических данных присутствует в книге В. Шнайдера «Женщины под знаком свастики»[18]18
  Schneider W. Frauen unterm Hakenkreuz. Knaur Verlag, München. 2003.


[Закрыть], также снабженная авторским введением с кратким обзором представлений нацизма о роли и задачах семьи и женщины. Четыре части в хронологическом порядке (январь 1933 г. – сентябрь 1939 г., сентябрь 1939 г. – июнь 1941 г., июнь 1941 г. – февраль 1943 г., февраль 1943 г. – май 1945 г.) представляют эволюцию «женской», молодежной и семейной политики национал-социализма и строятся по единой системе: краткий авторский текст, отражающий основные тенденции одного из четырех периодов, и далее иллюстрирующие его отрывки из законов, распоряжений, прессы, речей и секретных документов службы безопасности для всестороннего представления ситуации в стране. Сборник отличает продуманный и разнообразный справочный аппарат, включающий не только именной регистр и перечень документов, но и интереснейшую «Женскую хронику событий» за весь период национал-социализма.

Столь же различного характера документы, включая как неопубликованные архивные материалы, так и выдержки из газетных и журнальных публикаций собраны в издании К. Х. Янке и М. Буддруса «Германская молодежь. 1933–1945»[19]19
  Jahnke K.H., Buddrus M. Deutsche Jugend. 1933–1945. Eine Dokumentation. Hamburg, 1989.


[Закрыть]. В основном как раз из-за неоднородного характера источников эта подборка представляет интерес, однако воспоминаний, писем и других документов личного характера там практически нет, как нет и авторских комментариев.

Выдержки из школьных сочинений военного времени, прописей и детских писем опубликованы в целом ряде изданий, в частности, в монографии Х. Лангер и Е. Вайднер «Глория, Виктория!»[20]20
  Langer H., Weidner E. Gloria Viktoria! Schüleraufsätze 1914–1944. Berlin, 1989.


[Закрыть].

Для представления об общей ситуации в стране важны секретные годовые отчеты службы безопасности СС о положении в рейхе[21]21
  Boberach H. (Hrsg.) Meldungen aus dem Reich. Die geheimen Lageberichte des Sicherheitsdienstes der SS. 1938–1945. Bd. 2. Herrsching, 1984.


[Закрыть].

Этот список можно было бы продолжить[22]22
  Stern C./Brodersen I. (Hg.) Eine Erdbeere für Hitler. Deutschland unterm Hakenkreuz. Frankfurt am Main, 2006. В этом сборнике работ нескольких авторов и одновременно публикации документов, в том числе воспоминаний, рассказывается о различных сторонах режима и жизни при национал-социализме. Для меня наибольший интерес представляла глава Х.Лоренц «Вместе с фюрером. Как национал-социалисты завоевали повседневность». Можно упомянуть еще несколько документальных и справочных изданий последних лет: Bode S. Die vergessene Generation. Die Kriegskinder brechen ihr Schweigen. Piper Verlag GmbH, München. 10. Auflage. 2008. Grün M. von der. Wie war es eigentlich? Kindheit und Jugend im Dritten Reich. München, 1996. Kammer H. Jugendlexikon Nationalsozialismus. Begriffe aus der Zeit der Gewaltherrschaft 1933–1945. Berlin, 2006. Miller-Kipp G. (Hrsg.) «Auch du gehörst dem Führer». Die Geschichte des Bundes Deutscher Mädel (BDM) in Quellen und Dokumenten. Weinheim/München. 2001. Steinhoff J. u.a. (Hg.) Deutsche im Zweiten Weltkrieg. Zeitzeugen sprechen. Bergisch Gladbach. 1995. Vinke H. Das Dritte Reich. Eine Dokumentation mit zahlreichen Biografien und Abbildungen. Ravensburg, 2005.


[Закрыть], однако подобные публикации не содержат материала исключительно берлинского происхождения, поэтому носят вспомогательный характер в рамках данного исследования[23]23
  Уникальной как по разнообразию представленного биографического материала, так и по хронологии является «Книга класса. История одного поколения женщин», подготовленная к печати одной из бывших одноклассниц Евой Янтцен и издательницей М.Ниусс. Это полная, как и любая человеческая жизнь, грустных, трагических и радостных, счастливых моментов книга памяти выпускниц женского лицея королевы Луизы в Эрфурте, состоящая из отдельных писем-репортажей о событиях в своей жизни с 1932 по 1976 г., своеобразный коллективный дневник длиною в жизнь. Становление этих судеб, создание собственных семей пришлось на межвоенный период, и, хотя этот источник был использован лишь для ознакомления с жизнью горожан и молодежи в 30-е гг. в целом, но некоторые из бывших одноклассниц оказались в 30–40-е гг. ненадолго в Берлине. В конце книги имеется послесловие издательницы с характерным для жанра гендерной истории и исследований повседневности названием «Истории женщин – женская история». Уникальность книги состоит не только в освещении всей жизни женщин, включая, конечно, прежде всего семейную и профессиональную сферы, но и в обостренном эмоциональном восприятии событий, свидетельницами которых они являлись: отдельные части, особенно сначала, когда переписка между девушками была наиболее оживленной, написаны всегда под непосредственным впечатлением от происходящего вокруг и в личной жизни. Мы видим, как с годами меняется тон повествования, акценты и приоритеты, как выдерживают вчерашние школьницы-горожанки все тяготы, выпадающие на их долю, следим за их судьбой в военные годы, отмечаем постепенные перемены в оценках политических событий, режима национал-социализма, жизненных ориентиров в целом. Jantzen E./Niehuss M. (Hg.) Das Klassenbuch. Geschichte einer Generation. Hamburg, 2002.


[Закрыть].

Весьма ценными для исследования оказались материалы из частных собраний и семейных архивов, хранящихся дома и предаваемых детям и внукам. В основном были использованы письма, фотографии, отрывки из дневников, личные документы старых берлинцев, согласившихся дать интервью о своем детстве, что придавало им особую значимость, подкрепляя услышанное в устном рассказе. Даже сама «выборка», т. е. то, что люди считали для себя ценным и дорогим, сохраняли годы и годы, например, «Паспорт предков» или «Книга происхождения семьи» (свидетельства «арийского происхождения» с 1800 г.), «Книга семейной истории» с портретом Гитлера на первой странице, свидетельствует о многом в восприятии исторических событий, семейной повседневности и самоидентификации. Наиболее массовый источник этой группы – тщательно сберегаемые семейные фотографии иногда уже безымянных родственников, бабушек и дедушек из 30-х гг. – служит наглядным пособием по образу жизни немецких семей среднего сословия в те далекие годы. Особенно поражают иногда снимки военного времени: мирная встреча Рождества под елкой с роскошно накрытым столом, игры девочек в белых платьицах и с кукольными колясками в 1943–44 гг., семейные пикники и выезды на природу…

Что касается публицистики, то из многочисленного наследия 30–40-х гг. были отобраны работы двух авторов-женщин. Это книга Эрики Манн, дочери Томаса Манна, «Десять миллионов детей. Воспитание молодежи в Третьем Рейхе», вышедшая впервые в 1938 г. в Амстердаме с предисловием Томаса Манна[24]24
  Mann E. Zehn Millionen Kinder. Die Erziehung der Jugend im Dritten Reich. Verlag Neues Leben. Berlin, 1988.


[Закрыть]. Это страстный, насыщенный эмоциями манифест убежденной противницы национал-социализма, стиль которого местами приближается к стилю художественного произведения. Ей противопоставлены мемуары и подборка документов с тенденциозными авторскими комментариями лидера нацистского женского движения и одновременно образцовой национал-социалистической матери Гертруды Шольц-Клинк[25]25
  Scholtz-Klink G. Die Frau im Dritten Reich. Memoiren. Tübingen, 1978. Ее же: Eine Dokumentation. Tübingen, 1998.


[Закрыть], которая не менее убежденно выступает против извращения, по ее мнению, смысла семьи, роли женщины и процесса воспитания при национал-социализме и пытается последовательно отстаивать здоровые, истинно немецко-национальные принципы семейной политики нацизма.

Кроме этих заостренных в своей противоположной направленности работ для характеристики уровня культуры и рекомендуемой национал-социалистами литературы для женского и семейного чтения были привлечены книги самого «крупного специалиста» в Германии 30-х гг. по воспитанию немецких детей, врача и матери двух близнецов Иоганны Харер (1900–1988)[26]26
  Haarer J. Die deutsche Mutter und ihr erstes Kind. Berlin, 1934. Ee же: Unsere kleinen Kinder. Berlin, 1937. Mutter, erzähl von Adolf Hitler! Ein Buch zum Vorlesen, Nacherzählen und Selbstlesen für die kleineren und größeren Kinder. München/Berlin, 1939 u.a.


[Закрыть]. Вышедшее в 1934 г. первое издание книги «Германская мать и ее первый ребенок» имело огромный успех. Внешне гигиенически обоснованные и далекие от политики советы доктора Харер стали своеобразным катехизисом молодой матери, пережив свое время. Интерес к ее творчеству стимулировался упоминанием в интервью одной из опрошенных женщин, что ее собственная мать считала рекомендации Харер по гигиене маленьких детей весьма авторитетными и после рождения ребенка (50-е годы) подарила ей эту книгу, переизданную в 1949 г. под названием «Мать и ее первый ребенок». В предыдущем названии была слишком явно отражена квинтэссенция представлений национал-социалистов о расовой гигиене и материнстве, книга в довоенной редакции была написана именно для германской матери и о ее лишь первом, т. е. будущем старшем ребенке, пропагандировала нормы и правила ухода за детьми раннего возраста и их воспитания в соответствии с воззрениями нацизма.

В вышедшей накануне войны книге для семейного чтения «Мама, расскажи об Адольфе Гитлере!» Харер уже полностью реализовала себя как фанатично настроенную активистку национал-социалистической пропаганды в области семьи и семейного воспитания. Книга насыщена «рекомендациями» по внедрению в детское сознание харизматического образа фюрера, жестко регламентирует самые интимные моменты общения родителей с детьми, например, ежевечернее совместное чтение.

Из разнообразной по названиям, но монотонной по содержанию прессы периода национал-социализма после просмотра главного рупора режима – газеты «Фелькишер беобахтер»[27]27
  Völkischer Beobachter. 1933–1944 (просмотр номеров по принципу случайной выборки).


[Закрыть] – внимание было сосредоточено на семейных и женских изданиях, начиная с приложения к этой газете – «Немецкая женщина»[28]28
  Die deutsche Frau. Для сравнения были взяты выпуски за 1933 и 1939 г.г.


[Закрыть] и политически ангажированного, нарочито «интеллектуального» журнала «Немецкая женщина-борец» и кончая развлекательными, литературными, домоводческими журналами, приложениями для семейного чтения и журналами мод и дамских рукоделий[29]29
  См. указатель Sperlings Zeitschriften– und Zeitungsadressbuch. Nr. 60. 1937. S. 26ff. Frauen-, Haus– und Modeblätter. В Немецкой Государственной библиотеке были просмотрены имеющиеся номера разных лет Die Dame, Das deutsche Frauenblatt, Frauenkultur im Deutschen Frauenwerk, Deutsche Frauen-Zeitung, Deutsche Hauswirtschaft, Die deutsche Kämpferin, Nationalsozialistische Frauenwarte u.a.


[Закрыть]. На читателя было призвано воздействовать, конечно, не только идеологизированное содержание статей, но и само оформление печатного издания, подбор иллюстративного и художественного материала.

Статистические данные о населении Берлина, в том числе и по составу берлинских семей, доходам, национальной, религиозной, социальной и профессиональной принадлежности их членов, рождаемости, смертности, жилищным условиям, продовольственному потреблению и т. д. собраны в справочном издании «Берлин в цифрах»[30]30
  Berlin in Zahlen. Taschenbuch. Hrsg. vom Statistischen Amt der Stadt Berlin. Berlin, 1945. См. также: Tatsachen und Zahlen über Deutschland. Januar 1941.


[Закрыть], изданным Берлинским ведомством статистики в 1945 г. В нем имеются разнообразные материалы статистики вплоть до берлинской погоды с середины 20-х г.г. и до 1944 г. включительно.

В целом источниковая база для изучения повседневной жизни семьи среднего сословия в Берлине 30–40-х г.г., как и других исследований по истории повседневности, отличается крайним разнообразием и воистину бесконечным объемом, поскольку ни один исследователь не в состоянии найти и охватить все многочисленное наследие ушедшей жизни людей. Тем более важно аналитически оценить доступные материалы, показать в равной степени их своеобразие и типичность, вычленить элементы как материальной истории, так и ментальной составляющей человеческой жизни.

Что касается степени исследованности данного аспекта истории повседневности, то, несмотря на наличие определенного количества интересных работ в основном последних лет по семейной истории, повседневности периода национал-социализма, истории Берлина под властью нацистов (см. Библиографию), о них можно сказать всего несколько слов: каждое из этих исследований преследует свою отдельную цель, будь то формы и особенности развития немецкой семьи или социальная политика нацизма, повседневная жизнь в Германии в целом без региональной дифференциации или краеведческо-иллюстративная история Берлина, но до сих пор не была предпринята ни одна попытка синтеза этих аспектов в рамках методического аппарата истории повседневности.

Политика национал-социализма по отношению к семье, женщинам и детям

Каковы были цели политики национал-социализма в отношении семьи? И какова была семья берлинца из средних слоев в 30-е годы? Без ответа на эти основополагающие вопросы невозможно представить себе повседневную жизнь и восприятие режима, реконструировать поиски групповой и индивидуальной идентичности.

Буржуазная семья в Германии в первой половине ХХ века, оставшись в своей основе неизменной, испытала к началу 30-х гг. тем не менее множество потрясений. Иллюзия вечной действенности этой семейной модели, которая смыкалась с иллюзией незыблемости общественного порядка, в рамках которого она и существовала, была разрушена Первой мировой войной и последовавшей за ней революцией 1918/19 гг. Ориентация на законный брак, освященный авторитетом церкви, подвергалась критике со стороны приверженцев теорий «свободной любви» и «стакана воды», незыблемость материальных устоев, основанных на имуществе отца и его роли единственного кормильца, также пошатнулась, протестанско-аскетическое понимание ролей мужчины и женщины в их совместной жизни и воспитании детей, основанное на «разумной любви», уступало место любви романтической, признанию за детьми права на самостоятельный выбор спутника жизни. Любовь, а не материальные соображения, становилась важнейшим условием заключения брака. Супружеская любовь-долг постепенно эротизировалась, наполнялась как и культура в целом сексуальностью, от брака стало естественным ожидать удовлетворения сексуальных потребностей, причем не только мужчины, но и женщины! Даже такое сакральное понятие как девственность, ранее являвшаяся обязательным условием для начала «честного супружества» в бюргерской семье, в ряде случаев уступает натиску пока по большей части лишь со стороны жениха[31]31
  Об этом говорится почти во всех воспоминаниях, собранных Херцбергом, которого как этнолога этот вопрос интересовал особо. Однако практически все женщины, выйдя замуж, оставляли работу или учебу и не протестовали против этого, статус жены-домохозяйки был для них высоким и желанным. См. Humboldt-Universität zu Berlin. Institut für Europäische Ethnologie. Archiv der Landesstelle für Berlin-Brandenburgische Volkskunde. Nachlass von Wolfgang Herzberg. Lebenserzählungen der Arbeiter des VEB Berliner Glühlampenwerk (1979–1981). Bd. 3. S. 0865. Воспоминания женщины 1915 г. рожд.


[Закрыть].

Развитие женской эмансипации подняло статус жены даже как хозяйки дома, новые партнерские отношения подразумевали равноправие, взаимное общение, советы и обсуждение как внутрисемейных дел, так и общественных событий между супругами. Эта ситуация потребовала дальнейшей индивидуализации как семьи в целом, так и самих мужа и жены: в партнере наиболее ценимой стороной становилась его личность, религиозный догмат единственного брака получил в этом отношении неожиданное подкрепление, так как семейное счастье базировалось отныне на взаимной коммуникации и понимании[32]32
  Sieder R. Sozialgeschichte der Familie. Frankfurt-am-Main, 1987. S.131ff.


[Закрыть], число разводов по-прежнему было сравнительно невелико. Тем не менее традиционное разделение семейных ролей сохранялось: в семье с определенным уровнем материального достатка женщина, даже получив в девичестве образование, не должна была работать, а занималась собой, вела дом и воспитывала детей. По хозяйству ей помогала прислуга, обычно приходящая домработница. Для маленьких детей в семью часто приглашалась няня.

Дом, квартира сохраняли свое сакральное значение места обитания семьи, закрытого пространства как для посторонних, так и для общества. Хранительницей его являлась женщина, она обеспечивала уют, отвечала за налаженный быт, удовлетворяла потребности и даже олицетворяла собой процветание хозяина-мужчины. Необходимость «встать на ноги», получить определенный профессиональный и социальный статус, «жизненный опыт» перед принятием на себя ответственности по содержанию семьи обуславливала среди мужской части выходцев из средних слоев более высокий возраст вступления в брак – 27–30 лет, хотя он медленно понижался.

В отличие от мужчины, девушка большей частью не жила отдельно от родителей, а выходила замуж непосредственно из заботливого родительского дома, в ряде случаев получив профессиональное образование, кроме этого, она должна была успеть родить детей, да и к мужу требовалось относиться уважительно, поэтому невесты были младше женихов, но и им редко когда бывало меньше 20 лет.

Разница в возрасте между супругами также уменьшалась: с 8–10 лет в XIX веке до 3–8 лет в первой четверти ХХ века[33]33
  Weber-Kellermann I. Die Familie. Insel Verlag, 1990. S.95ff. Sieder R. Sozialgeschichte der Familie. S.142.


[Закрыть]. Количество детей также неуклонно становилось меньше, 1–3 ребенка вместо 4–6 отличали немецкую городскую семью уже в первой четверти ХХ века, здесь сыграли свою роль и общественно-политические потрясения, обусловившие начало демографических сдвигов вплоть до кризиса рождаемости.

В отношениях с детьми родители придерживались патриархальных принципов безусловного авторитета, особенно отца, и абсолютного послушания со стороны детей[34]34
  Девочек воспитывали особенно строго. «Мой отец требовал прежде всего строгого послушания, а так как я была спокойным ребенком, у нас с ним не было проблем». Heimatmuseum Köpenick. Pressearchiv. Zeitzeugen. 10.5. O.S. Ruth-Ines Windmüller. Zur Nachtheide 105. 12557 Berlin.


[Закрыть]. Отец, принимавший сравнительно малое участие в повседневных домашних заботах, тем не менее считался основой, центром, главой семьи. Дети не были главным приоритетом семейной жизни, которая вращалась вокруг отца, определявшего все основные ее моменты вплоть до будущей профессии детей[35]35
  Кристль Лефевр должна была выдержать настоящую войну с отцом, когда захотела серьезно учиться танцевать. Ее отец, сам музыкант, пресекал все попытки дочери заговорить на эту тему, и, конечно, не давал денег. Тогда мать тайком оплатила первые 10 уроков. Девочка делала большие успехи, но отец и слышать ни о чем не хотел. Мать стала оплачивать обучение дочери, экономя на ведении хозяйства. Lefévre Christl. Gillette – zwischen Kiez und Bühne. // Kiezgeschichten aus Köpenick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik Köpenick. 2000, S. 53.


[Закрыть].

Нельзя сказать, что на детей не обращали внимания, напротив, о них заботились, воспитывали со строгостью, но и с лаской, но большую часть родителей мало интересовал внутренний мир ребенка, его переживания вне семьи. Родители удовлетворялись просмотром тетрадей и табеля, но не задавали вопросов, как себя ребенок чувствовал в школе, как к нему относятся учителя и товарищи, даже в семейных отношениях при высказывании недовольства по какому-либо поводу ребенку чаще всего просто приказывали «закрыть рот». А между тем в школе, особенно в начальной, которую никогда не выбирали, просто отдавали ребенка в ближайшую, не такими уж редкими методами воспитания были шлепки и побои. Вольфганг Гемлих из района Йоханнесталь в 1933 г. терпел их от учителя целый год, но вскоре придумал выход – одеть как можно больше нижнего белья, чтобы было не так больно. Перед летними каникулами он одел шесть пар трусиков. «Вечером моя мать получила почти инфаркт, когда при раздевании она увидела все шесть пар белья», – только тогда она спросила о причине столь необычного поведения, но никакой реакции не последовало[36]36
  Gehmlich W. Ein Johannisthaler Lausbub als Statist beim Film. // Kiezgeschichten aus Köpenick und Treptow. Berlin, Kunstfabrik Köpenick, 200. S. 19.


[Закрыть].

Родители, беседующие со своими детьми-подростками на разные темы вплоть до политики, были немногим счастливым исключением. Что тут сказать о таком «больном» вопросе, откуда берутся дети… 10-летний Хорст Шеппленберг пришел весной 1934 г. взволнованным из школы и пересказал матери пошлые разговоры своих одноклассников. Мать вне себя вызвала срочно отца с работы, так как «случилось что-то страшное». Отец счел своей обязанностью откровенно поговорить с сыном и «просветить» его. В семье была еще младшая дочь. Хорст слушал внимательно и в конце воскликнул: «Ага, значит, вы с мамой сделали это дважды!» В 1940 г., когда Розмари было 14 лет, с ней решила поговорить мать, девочка отреагировала в духе времени: «Да, я представляла себе это совсем по-другому. Но тут даже сам Гитлер не сможет ничего изменить!»[37]37
  Landesarchiv Berlin. E Rep. 061–19. Nr. 16. Familiennachlass Schoepplenberg. Tagebücher der Familie Schoepplenberg. Bd. 8. 1929–35. S. 85–86.


[Закрыть]

Стало общим местом утверждение, что нацисты пытались не только вернуть женщину в семью, к мужу и детям, но и ограничить ими ее жизненный мир, поставив ее на службу репродуктивным целям арийской расы и национал-социалистическому государству. В мужском сообществе национал-социалистического режима женщине не было иного места, кроме дома и ограниченного круга «женских» профессий воспитателя, медсестры, сиделки, прачки, гладильщицы, портнихи… и, может быть, школьной учительницы. Вырванные из контекста цитаты из книги Гитлера «Моя борьба», речей Геббельса, выступлений Фрика, произведений Розенберга, казалось бы, однозначно подтверждают это положение[38]38
  Hitler A. Mein Kampf. München, 1925. Bd. I. S. 269–282 u.a. Rosenberg A. Der Mythos des XX. Jahrhunderts. München, 1930. Buch III. Kap. II: Der Staat und die Geschlechter. S. 482–522. Широко цитируется высказывание Гитлера «Задача женщины – это быть красивой и рожать детей». Всегда опускается однако следующее предложение: «Это вовсе не так грубо и несовременно, как это нам слышится». Цит. по: Schneider W. Frauen unterm Hakenkreuz. S.15.
  Кроме этих общеизвестных «авторитетов» можно указать на книгу социолога Хорста Беккера «Семья», где возвеличивается германская крестьянская семья в духе теории «крови и почвы». Интересно, что автор негативно относится к бюргерской семье, упрекая ее в излишней замкнутости на мире частного, личного, и противопоставляет ей семью германского крестьянина, обладающего интуитивным пониманием своей высокой расовой миссии. Becker H. Die Familie. Berlin, 1935.


[Закрыть]. Остается только удивляться немецким женщинам, имевшим к тому времени определенный опыт эмансипации, рассматривавшим профессиональное образование как почти обязательное, получившим право голоса на выборах и безропотно, чуть ли не с воодушевлением воспринявшим призыв к подчинению фюрерам-мужчинам.

Это поверхностное клише в понимании как идеологии, так и практических шагов национал-социалистов нуждается в разъяснении и коррекции. Пытаясь обосновать изначальное биологическое неравенство полов, «естественный закон» разделения семейных ролей, нацизм все же никогда не отводил женщине роль лишь инкубатора и домработницы. Напротив, уход в мещанский мир чисто личных, семейных радостей не встречал у них одобрения, национал-социалистам нужна была сознательная жена и мать, убежденная сторонница режима, не жертва, а борец. Женщина должна была не внешне, а по внутреннему убеждению воспринять идейный мир своего мужа, отца и государства в целом как свой собственный, и не только обеспечивать главе семьи покой и уверенность дома, но рядом и вместе с ним, каждый в своей сфере, активно бороться за претворение в жизнь великих целей фюрера и его сторонников.

Претензии на обладание именно внутренним миром личности отражены в одной из речей рейхсфрауэнфюрерин[39]39
  Официальный «титул» руководительницы нацистского женского движения, Женского бюро Германского трудового фронта и женского управления по труду.


[Закрыть] Гертруды Шольц-Клинк: «Женщина должна быть такой, чтобы она исполняла все, что от нее требуется, с удовольствием»[40]40
  Цит. по: Schneider W. Frauen unterm Hakenkreuz. S. 7.


[Закрыть]. И нацисты не скупились на громкие фразы в оценке этого нового сознательного призвания женщины, ее называли «факелом жизни», «носительницей расовой души», «великой матерью», «хранительницей жизненного потока» и т. д. Но даже смысл материнства в пропаганде в соответствии с требованиями времени постепенно все больше извращался и в период войны окончательно был приравнен к воинской, солдатской службе, а гибель сыновей, братьев и мужей на поле боя женщины должны были воспринимать как величественный апогей своего служения Германии и фюреру!

Существовали и объективные исторические обстоятельства, облегчавшие формальную задачу национал-социалистов по ограничению присутствия и исключению женщин из сферы деловой и производственной активности и, соответственно, возврата ее в семью – прежде всего в целях борьбы с массовой безработицей рубежа 30-х гг. Первая мировая война и потери на поле боя, революция, длительный период послевоенной экономической нестабильности и небывалая глубина кризиса 1929–33 гг., – все эти потрясения тяжелым бременем легли на плечи женщин как в материальном плане, вынудив многих из них против воли взвалить на себя обязанности кормильца семьи, так и морально отягощали их существование, ведь именно женщины часто становились духовной опорой семьи, ободряли, поддерживали своих мужчин, потерявших работу, идею и в конечном счете смысл жизни.

В условиях нехватки мужчин брачного возраста профессиональная занятость незамужней женщины часто становилась вынужденным выбором, как-то гарантировавшим ее существование. Но даже замужние женщины из семей среднего сословия часто должны были постоянно или временно поддерживать материальное существование семьи, при этом для них вероятность найти подходящую «чистую работу» была гораздо меньше, чем для их товарок из пролетарских слоев, согласных на любой труд. При этом сохраняли в полной мере свою значимость статусные ценности в оценке положения женщины – замужество, дом, дети, семья.

Усталость женщин от двойной и тройной нагрузки – работа, муж, дети, дом – мотивировала их воспринимать призывы нацистов, подкрепленные законодательными актами и реальными положительными переменами в социальной сфере, не как давление, а как патерналистскую заботу. Надежды на стабильность, «порядок», «сильную власть», социальную поддержку, устройство будущего детей, в конце концов, на последовательную борьбу с антиобщественными явлениями: проституцией, криминальными элементами могли вполне компенсировать сомнительные блага эмансипации, не облегчившие большинству женщин гнет их традиционных семейных забот.

Типичная немецкая бюргерская семья уже давно существовала в рамках так называемой «малой» семьи, состоявшей из двух поколений: родителей и несовершеннолетних детей. Но на протяжении всего ХIХ века основополагающий консервативный принцип патриархального устройства, ориентации на отца семейства как «посредника» между замкнутым, домашним миром семейных радостей и внешней средой, обществом сохранялся практически в неизменном виде[41]41
  См. Weber-Kellermann I. Die Familie. Insel Verlag, 1990. S.78ff.


[Закрыть]. Сами собой разумеющимися, вытекающими из функции мужчины как добытчика, содержащего своих домочадцев, считались и его некоторая отстраненность от семейных проблем, и недоступность рабочего кабинета отца, и то сравнительно малое время, которое мужчина вообще проводил дома, в семье.

ХХ век открыл для девушек и женщин пути в общественный мир, бывший ранее миром мужчин, превратив образование в фактор повышения социального статуса и значимости, а в ряде случаев – в средство достижения независимости от семьи родителей, сломав оставшиеся социально-кастовые перегородки, однако перемены в большей степени приходили извне, под влиянием указанных выше негативных политических событий.

Семья как весьма консервативный по своему характеру общественный институт не успевала адекватно реагировать, воспринимать тенденции женской эмансипации. Даже становившийся обязательным для женщины из средних слоев более высокий уровень образования служил скорее дополнительным моментом повышения брачной привлекательности, чем фактором самостоятельной жизни. В этих условиях возвращение в привычный мир патриархата, к тому же наполненный теперь новым высоким смыслом служения расе и фюреру, воспринималось также как нечто имманентное женской природе и традициям. Еще древнегерманские саги, к которым апеллировали национал-социалисты, прославляли как образец для современных семейных ролей не только мужество, смелость и воинскую доблесть мужчин, но и искусность в домашних работах женщин, которые кроме этого полностью заменяли мужей во время их отсутствия в ведении домашнего хозяйства, проявляя интеллектуальные и организаторские способности и обладая в силу этого уважением и определенным правом голоса в решении имущественных вопросов. Прекрасный ориентир для германской семьи, особенно после начала Второй мировой войны!

Смысл национал-социалистической семьи заключался в сохранении расы, продолжении рода, но не только биологически. Детей надо было не только вырастить, но и воспитать полноценными членами общества («Volksgenossen»), что можно было сделать изначально лишь в расово полноценной семье, передав позже подросших детей в руки еще более лучшего воспитателя – национал-социалистического общества в лице детских и юношеских союзов, школы, армии. Причем чем старше становились дети, тем меньше государство доверяло семейному воспитанию и стремилось побыстрее вырвать их из индивидуалистического семейного окружения, родительской любви и опеки и социализировать, привить им ценности нацистского морально-этического кодекса в духе абсолютной преданности и служения фюреру, государству, Германии, второстепенности всего личного.