Текст книги "Зависть"

Автор книги: Татьяна Ролич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Свою жизнь она решала сейчас, но предстояли самые серьезные испытания, не связанные с семьей, и гораздо более сложные. Самое трудное было впереди – не всякая женщина понимает, что надо будет еще что-то делать в жизни.

Обычно женщина успокаивается, когда у нее появляется семья, когда она ждет ребенка – и сейчас Даше, кажется, что вообще ничего в мире нет кроме этого ее положения – так природа оберегает будущую мать от лишних волнений.

Великое спокойствие посещает душу женщины, когда она узнает, что будет ребенок, и великое счастье приходит к ней вместе с этой новостью. В этой ситуации, несмотря на болезнь матери, несмотря на то, что отцу неизвестно ничего про Стаса, Даша была счастлива.

После первого неудачного разговора был другой, когда оба решили, что хотят ребенка, и Стас извинился за свои необдуманные поспешные слова, и Даша поверила ему, прощая все эти случайные погрешности. Иногда возникала напряженность, но все эти маленькие неприятности заканчивались миром, в котором они друг другу единственно принадлежали.

А жизнь будничная шла своим чередом и никак не упрощала молодым их ситуацию. Мама требовала постоянного ухода – каждый Дашин день начинался с…

– Даша, ты где?

– Я иду, мама. Ну, как ты? Держись за меня – я сейчас сменю тебе белье.

– Дашенька, мне сегодня приснился сон, – тут Капитолина Ивановна напрягается, лицо ее становится сосредоточенным. И неожиданно на нем появляется странная улыбка, блуждающая – как будто она силится что-то вспомнить и не может, тогда голова ее падает на подушку, а глаза смотрят в одну точку.

И в них ничего нельзя прочитать кроме немого вопроса. В таком положении Даша ее оставляет, понимая, что не может теперь поднимать маму, и тогда весь ужас ее собственной ситуации встает перед ней. Она теперь не сможет ухаживать за мамой, как раньше, с легкостью переворачивать ее неподвижное тело. Она вышла из комнаты и слезы навернулись ей на глаза, и тут она услышала:

– Даша, где ты? – и она безропотно идет обратно, чтобы сделать все необходимое – убрать утку, и постараться не поднимая маму вытащить из-под нее простыню. Она это делала раньше с легкостью, а теперь…

«Что делать?», – повторяла Даша про себя, стиснув зубы и даже радуясь тому, что мама теперь не может по ее лицу что-то прочитать. «Господи, что делать? Сиделку? А деньги? И как отцу объяснить, что теперь все изменилось. Скорее бы пришел Стас». Она пошла на кухню, приготовить завтрак, и через полчаса все утренние процедуры с заменой белья и кормлением были закончены.

Даша села на диван, никакие мысли не шли в голову. Она устала, пожалуй, впервые за много лет, устала от мыслей простых, реальных, жизненных, и быт со всей его неприглядностью каждого дня встал во всем своем ничтожном величии перед мечтами о свободной счастливой жизни.

Она вспомнила, что надо идти в магазин, и стала собираться. Тут зазвонил телефон.

– Это я. Ты что делаешь?

– Собираюсь в магазин.

– Давай я заеду за тобой, – голос Стаса спокойный и уверенный подействовал на Дашу.

– Хорошо. Я жду.

Она сняла пальто. В комнате был ужасный беспорядок. Она еще не успела прибраться, и взяла пылесос и начала уборку. Когда она заканчивала укладывать подушки на диван, посмотрела на часы и удивилась, – прошло полтора часа, а Стаса все не было.

Страшная мысль промелькнула у нее – не случилось ли чего-нибудь. Она набрала номер его телефона, никто не отвечал. Она подошла к окну и в этот момент она как будто услышала голос мамы, которая ее позвала.

Когда она вошла в комнату, то увидела, что та как-то странно лежала – голова откинулась на подушку, а правая рука свисает, и вдруг что-то кольнуло Дашу – она бросилась к маме, и когда взяла ее руку, поняла, что она мертва.

Она стала ее тормошить, и методично качающаяся голова убеждала ее в том, что она не ошиблась. Тогда она, не, понимая, что с ней, вдруг в каком-то испуге отошла медленно к двери и бросилась к телефону.

Скорая приехала, подтвердила смерть. «Мамы нет», – при этой мысли Дашу стало трясти, она всхлипывала, глотая слезы. Когда в комнату вошел отец, Даша посмотрела на него – на его спокойном всегда лице было страдание – его было не узнать.

Даша вышла из комнаты и машинально подошла к шкафу. Она его открыла – села на пол, обхватив голову руками. Это не были конкретные мысли о маме, это было другое, связанное с самой Дашей.

Она плакала от жалости к чему-то. К чему? Да, так ей казалось, но на самом деле она плакала о своей жизни с мамой, она страдала оттого, что никогда больше не встретится с мамой, которая ушла навсегда, она плакала, и это происходило независимо от нее

Ее детство закончилось. Будет что-то другое, и ничего не хотелось. Хотелось все вернуть, но от сознания невозможности, от понимания, что ты не в силах изменить что-то, боль сжимала ей горло и она рыдала тихо, почти безмолвно, и это страдание ее забирало всю, до конца. И тут мысль о ребенке промелькнула, и кто-то независимо от нее прекратил рыдания, и она стала дышать ровно и спокойно.

Она встала, увидела мамино сиреневого цвета платье из шелка. И опять что-то больно кольнуло в сердце, потом она увидела бордовый костюм, и мысли ее ушли в сторону, и она вспомнила, как в этом костюме мама с ней ходила гулять, и она со стороны любовалась ее стройной фигурой и аккуратно уложенными волосами.

И опять боль подкралась к сердцу. Даша заплакала, и это не был простой плач. Это плакала душа почти без слез, и постоянная боль забирала все душевные силы.

Похоронами занимались отец и его брат, так что Даша со Стасом, который искренне ей сочувствовал, помогали, чем могли, и казалось, что, может быть, эти трагические перемены изменят ситуацию.

Так часто случается, что горе приносит потом, через какое-то время, радость и ты не осознаешь, что, таким образом, жестоким, жизнь корректирует складывающиеся ситуации.

34 -22.5.12.

Разнообразие поворотов судьбы мы не можем предвидеть и идем по раз заданному пути, который непонятным образом корректируется, не задумываемся о значении слов, брошенных случайно, и это потом всегда будет в воспоминаниях отзываться болью невозможности забыть их, стереть из памяти.

Если бы кто-то останавливал нас в наших случайных проявлениях! Только углубляясь в себя, погружаясь в мысли о высоком, можно избежать многих глупостей, а они активны и сплоченны в своем желании вмешиваться в жизнь, происходящую независимо от ничего. Что движет этим? Где пружины этого? Необдуманные поступки и создают все разнообразие и запутанность жизни.

Эти мысли скрывались у Даши за одним словом – «Почему?», мучившим ее все это время, после обнаружения обмана, но, это случилось – симпатия превратилась в любовь сильную, естественную и неподдающуюся никакому объяснению. Затмение нашло, а сложности жизни в будущем уже ждут своего часа, чтобы наброситься на неопытную, смело идущую за страстями душу.

А сейчас реальность во всем разнообразии требует к себе внимания, настойчиво заставляя делать неверные шаги, – так приближая неопытность к мудрости.

Горе потерь постепенно отступало – жизнь медленно делала свое дело. Все случилось. И переезд Стаса к Даше, и разговор с отцом о Стасе, который прошел на фоне печали очень спокойно. Даша с удивлением для себя начинала понимать, что все поверхностное и наносное уходит. Она осталась с отцом, умным человеком – он сразу понял проблему дочери.

Уж кто-кто, а он помнил свои сложности, и как трудно было выходить в люди. Он не потерял способности понимать проблемы других, тем более, что Даша сообщила о своем положении, и он смог принять Стаса, простого человека. Он почувствовал, что этот юноша любит Дашу, и закончил разговор словами: «Я рассчитываю, что она будет счастлива с тобой».

Это происходило с глазу на глаз. Стас настоял на этом, и сам объяснил все, не беспокоя Дашу. Он улучил момент и обратился к Сергею Владимировичу:

– Я давно хотел сказать вам, что тут, ну, как бы это вам объяснить…

– Что такое? Говори, я слушаю.

– Ну, в общем, я не тот, – Стас с большим трудом подбирал слова. Он так волновался, что не мог найти нужного слова. – Я не тот, который… – он засмущался.

– Интересно, – Сергей Владимирович пристально смотрел на Стаса и как будто догадывался, о чем тот хочет говорить.

– Ну, не бойся. Я же не кусаюсь, – перешел он на шутливый тон.

– Ну, я работаю простым курьером, и никакой я не крутой, – тут Стас почувствовал облегчение, однако что-то заставило его сказать: – Но я добьюсь всего, ведь мне еще лет-то. Вы же знаете, как это начинать? Он смутился, чувствуя, что его тон озадачил Сергея Владимировича, который только и смог сказать:

– Ладно. Лишь бы Даша была счастлива. Ты ее береги. А свадьба когда? Надо поспешить. Ты понимаешь?

Стас от неожиданности предложения не знал, что говорить.

– Это как скажете. Хоть завтра. Денег я подкопил. – Он не знал, что еще говорят в таких случаях.

– Ты не хорохорься. Деньги побереги. Я все сделаю, что нужно, – и тут он вспомнил о смерти Капитолины Ивановны.

– Я вот что думаю. Сделаем все тихо и скромно. Ты понимаешь?

– Понимаю.

– А уж когда время пройдет, тогда посмотрим. Что-нибудь придумаем.

Когда Стас рассказал Даше об этом разговоре, она почувствовала такое облегчение, как будто гора у нее с плеч свалилась. Она была благодарна Стасу, что он это сделал сам. Она чувствовала, что не ошиблась, считая, что он сможет ее защитить в серьезных ситуациях.

– А что ты думаешь про свадьбу? – Стас уже кое-что обдумал, но считал, что Даша сама все должна решать.

– Давай просто распишемся. Вот и все. И без всяких гостей. Да я себя и чувствую неважно.

– Хорошо. Я тоже думаю, что лучше всего так просто расписаться, но машину и шампанское – это обязательно.

– Это как ты хочешь. Мне ничего этого сейчас не нужно. Дома обед, и все.

– Тогда завтра подадим заявление. Я не знаю, какие там сейчас сроки.

– Я попрошу отца. У него есть кто-то в загсе.

На этом разговор закончился. Стас подошел и обнял Дашу.

– Ты иди, отдохни, а я поеду все разузнаю.

Через неделю они держали новенькое свидетельство о браке, где было написано, что запись о регистрации брака произведена такого-то числа, такого-то года и там-то. Они ничего не почувствовали, когда им вручили этот документ, не почувствовали, что случилось что-то необыкновенное.

Оба отнеслись к этому, как к формальности, и только когда проводили последних гостей, которых было не много – ближний круг, вот и все, – только когда остались вдвоем в комнате и выключили свет, они почувствовали, что они рады остаться наедине, когда слова все сказаны, когда прикосновение к другому доставляет радость понимать, что рядом близкий, любимый человек, и сейчас, уставшие, они лежали рядом , держа друг друга за руку, переживая случившееся, не чувствуя ничего, кроме желания уснуть.

На следующее утро тоже не было ничего особенного. Также Даша приготовила завтрак, и Стас уехал по делам. И только, когда он слился с потоком машин, он произнес это ему непривычное слово «муж», а когда вспомнил, что Даша и он ждут ребенка, чувства гордости и уверенности напомнили о себе сердцебиением и легким покалыванием во всех мышцах. Как– будто маленькие иголочки мягко кололи его в разные места, и он ощущал свое тело сильным и упругим.

35

Когда Владимир читал бумаги, которые ему дали подписать, он обратил внимание на несоответствие имен тех, кому он звонил, с теми, кем были эти люди на самом деле, и ему пришла в голову мысль: «Ну, взялись за них». Под ними он подразумевал таких, как Виктор Леонидович и еще других, имен которых не знал, но думал, что их много вокруг, и знал, что, такие как он, если бы оказались в подобной ситуации, подумали бы, то же самое.

А таких как он, Владимир не сомневался, много, а других гораздо меньше. И сразу же он подумал о том, что хотел бы бороться с этими Викторами Леонидовичами, воплощавшими сейчас для него конкретное зло, которое они приносят таким, как он и Эля.

Вечером он, после того как зашел домой и взял кое-какие вещи, пришел к Эле, она радостно открыла ему дверь со словами:

– Я не верю, что его взяли надолго. Такие умеют улаживать дела.

– Думаю, надолго, – ответил радостно Владимир. – Ситуация другая. Думаю, что многих уберут. Слишком они обнаглели. Мало того, что воровали, так ведь им все мало – остановиться не могут.

– Этот Виктор Леонидович, он не самый крутой – вот они и попадаются, потому что не могут заплатить много, – парировала Эля.

– Дело не только в этом. Идет наезд на них. Я это кожей чувствую, потому что нам уж совсем плохо стало. Так не должно быть. Это не справедливо. – Владимир задумался.

– Ты настоящий идеалист. Я распрощалась с иллюзиями, когда пришлось у этого Леонидыча поработать. Понимаешь, ситуация была безвыходная для меня. Деньги нужны, а где их взять. А когда ты не можешь развернуться и уйти, это ужасно. Это настоящее рабство. А они создают такие ситуации, чтобы нас держать.

Эля погрустнела, вспоминая весь ужас и унижение, через которые прошла.

– Вот я всегда думал, а как сделать так, чтобы ни от кого не зависеть. И не знаю до сих пор, как это сделать. Замкнутый круг.

В этот момент он думал о том, как им с Элей дальше жить. Оба без работы. Правда, у Эли квартира, но ее не продашь – жить надо где-то.

– Я знаю, о чем ты подумал, что с нами будет. – Эля погладила Владимира по волосам. – Какие они у тебя жесткие, и весь ты такой.

– Это я? Да нет. Это кажется. – Владимир удивился такому замечанию.

– А знаешь, – тут Эля поморщилась, так ей неприятно было что-то вспоминать из прошлого. Я ведь, когда еще училась в школе, чувствовала, что « Эти – богатые», а» Эти – бедные». И ведут они себя по-разному. Я же всегда считала, что я богатая. Я не понимала что это, а чувствовала так. И вообще, это очень сложно сказать, кто богатый, а вот про бедного всегда просто. Бедность видна. Она замолчала, чувствуя, что не очень уверена в своих словах.

– А я об этом не думал. Так я жил и живу, и не напрягаюсь, и знаешь, я счастливым себя сейчас чувствую. Вот это точно, тут не может быть ошибки. И это оттого, что с нами случилось…

Эля опустила глаза, испытывая неловкость, что завела этот разговор о богатых. Она не могла признаться сейчас Владимиру, что польстилась на воображаемое богатство Виктора Леонидовича и поэтому оказалась для себя в неудобной ситуации. И сейчас она была несвободна от этого своего чувства, что люди для нее делятся, как и раньше, на богатых и бедных.

И тут Эля вспомнила про Дашу, и почему-то ей стало неприятно думать о том, что у нее жених «крутой», – она еще не знала всех событий последнего времени. Они с Дашей давно не виделись.

Она – Завидовала, Завидовала по-настоящему, когда отгоняешь неприятные мысли, пытаешься переключаться, а ничего не получается. Представляется интересная жизнь подруги, когда Даша с богатым женихом ходит по магазинам, покупает что хочется, а вечером они где-нибудь на вечеринке вместе – Даша в шикарном до полу платье из кружев, и к ней подходят интересные мужчины. Она с ними общается и пьет шампанское, и украшения блестят всеми цветами радуги, а потом она садится в лимузин и едет по берегу океана, и ветер играет волосами Даши. Эле так хочется оказаться на ее месте, и она страдает от того, что у нее никогда этого не будет.

Не может знать Эля реальной жизни подруги, а ЗАВИДУЕТ воображаемому, и это так ее огорчает, что она с трудом может обуздать воображение, чтобы прекратить это истязание, а оно как на зло рисует картинки глянцевых журналов, и Даша на них выглядит великолепно.

Так периодически ЗАВИСТЬ к придуманной жизни подруги, портит Эле ее собственную жизнь, и она не знает, как с этим справиться.

ЗАВИСТЬ – чувство коварное, побороть его невозможно, даже когда осуществится то, чему завидуешь, но этого обычно не происходит, и утешением бывает ревнивое наблюдение за жизнью соперников и выискивание, к чему можно бы придраться. Если однажды ЗАВИСТЬ посещает кого-то и ей удается найти себе место в душе, то это навсегда.

И неожиданно, Эле в голову приходит мысль: « Владимир не тот мужчина, раз я думаю о жизни кого-то. Значит, моя собственная жизнь меня не устраивает, и я не могу избавиться от ЗАВИСТИ.»

– Я толком не знаю жизнь Даши, и, может быть, у нее все совсем не так…

От всех этих мыслей, ей стало не по себе, потому что одновременно она чувствовала, что связана с Владимиром прочно, и это было что-то для нее новое. У нее были отношения с человеком, ей совсем неприятным. Она уже знала каковы отношения с мужчинами без любви, знала, как она была несчастлива от ее отсутствия,

И в этом слове для нее было что-то такое, о чем она только еще догадывалась. Она не знала, что стоит только у начала всех испытаний, считая, что ее жизнь налаживается, однако, образ Виктора Леонидовича еще не истерся из памяти и напоминал о себе в самые неподходящие моменты.

Сомнение в том, что отношения с Владимиром – это не то, это бегство от прошлого, от которого она пряталась, постоянно ее преследовали. И одновременно она знала, что сейчас не может без него жить.

В этом противоречии мечты и реальности она пускалась, непроизвольно, в пустые переживания, независящие от нее, и это отражалось на ее красивом лице неестественностью выражения, отчего Владимиру становилось не по себе, и он замыкался, чувствуя, что причастен к этим настроениям его подруги.

Денежные дела Эли были таковы, что она могла спокойно жить, не работая, потому что предусмотрительно скопила денег. Они были в надежном банке и давали хорошую прибыль. Она в своей жизни не надеялась ни на кого, а рассчитывала только на себя. На эти деньги она могла спокойно жить, не впадая в излишества, и первое, что она решила, это купить машину в кредит.

Об этом она сказала Владимиру, мечтавшем иметь свою хорошую машину. У него была старенькая иномарка, которую он бесконечно ремонтировал – вид у нее был весьма потертый. Он с радостью поддержал идею Эли и решил сам оплачивать кредит, считая, что хочет сделать Эле и себе подарок. Из каких денег платить, пока ему было неясно, но он уже нашел охранную фирму, где ему предложили хорошую зарплату.

– Завтра же пойду оформляться, – заявил он Эле, она еще ничего не знала об этих его планах.

– Куда? – спросила она неуверенно. – А что ты будешь охранять?

– Кажется, какой-то офис, но я толком не понял.

На этом разговор прекратился, но Эля чувствовала себя неуверенно – что-то в словах Владимира ее не устраивало. Она почувствовала, что все еще очень неопределенно. Она внимательно посмотрела на Владимира, и ему стало не по себе под ее пристальным взглядом.

– Ну, чего ты боишься? Не пропадем, – сказал он и приблизил к ней свое лицо. Оба погрузились в другую реальность, которая давала радость и ни с чем несравнимое блаженство. Эти мгновения повторялись с периодичностью, а минуты отдыха давались, чтобы новые силы сделали бросок к счастью их переполнявшему.

Подробности близости не запоминаются – остается ощущение волнообразного удовольствия, которое воображение повторяет бесконечно. Слова ничего не значат, кроме того, что в данный момент кому-то хорошо, и они всплывают из памяти потом исключительно ради продолжения удовольствия.

Удивительным образом они потом вспоминаются, чтобы творить реальность, и кажется, что можно потом этими словами поддерживать любовь, а она постепенно проходит.

Это случается не сразу, и только утонченность может из этих воспоминаний плести дальше кружево любви и прятаться в него от повседневности и обыденности.

Эля умела закутаться в пелену любви и там культивировать ее, доводя до бесконечности. Эта ее особенность, о существовании которой знала только она, давала ей огромное преимущество – так она ограждалась от мелких, неинтересных впечатлений

Она погружалась в любовь, как в океан, который в любую минуту готов ее поглотить, – и такое состояние небезопасно для души, которой нужен был иногда отдых. Ежедневные впечатления от жизни ускользают, и запоминается только то, что не мешает любви.

Странным образом любовь Эли уживалась с пониманием того, что Владимир не тот человек, и это подтверждало, что любовь не спасает от одиночества – долго жить вместе можно, когда любовь, однажды возникшая, становится необходимостью и переходит к спокойному и приятному пребыванию рядом.

Через все эти испытания проходили Эля и Владимир, наслаждаясь мгновениями счастья, им предоставленными жизнью.

36

Договорились через три дня поехать в салон, где и приобрели темно-серую иномарку, не самую дорогую, не самую дешевую.

Эля водила машину давно и не по-женски уверенно. Когда Владимир сидел рядом с ней, он чувствовал себя спокойно. Первая поездка за город была удачной. На шоссе не было пробок, погода для прогулок была самая подходящая, и они пошли по берегу залива, босиком по мягкому песку – сосны слегка шевелили верхушками, уходящими в небо, думая, о своем, о вечном.

Владимиру пришла в голову неожиданная идея, и они решили зайти в ресторанчик – за одним из столиков увидели Стаса и Дашу, которые вырвались впервые за последнее время за город. Удивлению всех не было конца.

– Куда ты провалился.

– Никуда. Вот поженились.

– Я жду ребенка.

– А я ушла с работы, и с Владимиром вместе…

– Фантастика.

– Надо же.

– А что не похвасталась, что вышла…

– Замоталась. Маму похоронили.

– Прими наши соболезнования…

После некоторого молчания разговор возобновился, и весь остаток вечера прошел в рассказах обо всем и ни о чем – вспоминали прошлое и случившееся за время их разных жизней.

Когда вернулись в город, все переживали эту неожиданную встречу, и то, что двое друзей связаны с двумя подругами – это удивляло. Таковы повороты судьбы!

Когда Эля осталась с Владимиром, она призналась, что не такой встречи она ждала, оказалось у Даши все более просто, чем она себе это представляла.

– Я-то думала, она за крутого вышла.

Владимир молча слушал Элю и думал о своем, вспоминая всю эту интригу с «крутизной и актерством» Стаса и не зная, рассказывать ему Эле об этом или нет. Почему-то не хотелось в таком свете представлять друга, и его благородство не позволило ему злословить за спиной Стаса, его друга детства, каким его считал Владимир.

В это же самое время у Стаса возникла ЗАВИСТЬ к Владимиру, когда он увидел их новенькую машину, и он то не стеснялся в выражениях, когда рассказывал Даше о Владимире.

– Прямо из грязи да в князи. Не ожидал, что …

Даша его перебила:

– Ты просто, ему Завидуешь, что у него такая машина.

– Да, не Завидую, я ему. Ты не знаешь, из какой он семьи. Перебивался всю жизнь с хлеба на квас.

– Нет, Завидуешь. Да что, у него, за семья такая?

– Ну, мать у него где-то на заводе инженером, – насупился Стас, понимая, что запутывается.

– Вот видишь. Значит семья культурная, раз мать инженером работает. Точно! Ты ему Завидуешь, – сказала Даша, немного улыбаясь тому, как она ловко загоняет Стаса с его снобизмом в угол.

– Да что там особенного такого, подумаешь, мать инженер, а он сам, как был… – тут Даша его опять перебила:

– Тебе не стыдно так про друга. На себя посмотри… – Она почувствовала, что проговорилась, и замолчала, не желая продолжать в таком тоне.

– Что я? Что я? – завелся Стас. – Я не крутой, да? – Он нервничал.

– Да успокойся ты. Я это так. – Даша чувствовала, что ситуация напрягается.

– Да я, если захочу, так… – Стас окончательно потерял контроль над собой, – я всех переплюну. Мне бы только на ноги встать… – Он понимал, что ему не «встать на ноги», а так хочется.

Он понимал, что не может в своей жизни сейчас ничего изменить, и ему стало обидно, что вот у Владимира, которого он считал глупее себя, все налаживается, а он на своей старой девятке отстал, а догнать, сил нет.

Ему не было стыдно, что Даша его одергивает. Мысль о том, что какой-то там Владимир сейчас живет, как казалось Стасу, кум королю и сват министру, и в его спокойствии чувствовалась уверенность, и это еще больше раздражало Стаса, который не мог никак успокоиться, как это такое случилось, что он вдруг, Завидует.

Завидует чему-то, но толком не знает чему, и это так сильно, что черты его лица меняются, становятся какими-то неопределенными сначала. Потом на лице устанавливается выражение напряженности, переходящее постепенно в озлобленность, и весь он изнутри напряжен, и это раздражает его нервы, и он срывается по пустякам сразу, и всякая мелочь вызывает сильную отрицательную эмоцию, и он с этим ничего не может поделать.

Так из доброго и открытого Стаса вылезает его другое, жесткое, грубое и оно вызывается ЗАВИСТЬЮ, отравляющей существование чувством непреодолимого недовольства собой. Стас как будто становится меньше, он сжимается – и болью в сердце отдается воспоминание об этой последней встрече.

Даша делает вид, что не замечает этого, но ей неприятно думать, что Стас – Завидует. Она понимает, что ничем не может помочь ему, и мучается от этого неопределенного чувства, которое постоянно переходит в раздражение на кого-то.

Так два человека выбиты из колеи фантазиями по поводу людей, о жизни которых судят по каким-то внешним признакам «богатства». Жизнь идет медленно, двигая людьми, как фигурами, запрограммированными на конкретные проблемы, – они заполняют все жизненное пространство, но, когда, вдруг, такой человек сталкивается с чем-то ему желанным и это ему недоступно, сначала возникает вопрос к себе – а могу ли я это иметь? И когда приходит отрицательный ответ, сразу на его месте появляется ЗАВИСТЬ и начинает свое черное дело, не давая покоя ни днем, ни ночью.

37

Рождение ребенка приблизилось незаметно, и хлопоты по приготовлению приданого занимали все Дашино время, пока Стас зарабатывал деньги. Он не бросил надоевшую ему работу курьера, мальчика на побегушках, мечтая когда-нибудь все изменить в своей жизни.

И вот однажды, вернувшись домой, он увидел оживленного отца Даши, который сообщил ему, что Даша в больнице и родила мальчика. В первый момент Стас не понял ничего, не мог сразу осознать значительности случившегося. Он сел на стул и застыл на мгновение. Встал, стал ходить из угла в угол, не зная, что предпринять – от радости он совсем растерялся.

– Да успокойся ты. Все нормально. Вес три с половиной килограмма, рост пятьдесят четыре сантиметра. Парень что надо! А ты займись чем-нибудь и не думай ни о чем.

– Надо ей что-нибудь отвезти? – Стас растерянно смотрел на тестя.

– Я все, что нужно сделал. Ты отдыхай.

Так начиналась новая полоса жизни, трудная, и пока не понятно было чем заниматься. Стас ушел к себе, лег на диван и стал представлять, что и как нужно в квартире передвинуть, где установить кроватку и когда он поедет покупать ванночку для купанья. К приходу Даши все должно быть готово, а пока он переживает факт своего отцовства, как свершившийся так для него неожиданно, что в первый момент он ничего не почувствовал.

38

Тем временем Даша, уставшая и счастливая, лежала в палате и думала о том, как хорошо, что все уже позади, и с радостью ждала, когда ей принесут ребенка на кормление. При взгляде на это, маленькое, завернутое в пеленки существо, ей казалось, что она его понимает и чувствует, что он переживает, открывая маленькие глазки и смотря в неизвестность, как– будто размышляя о чем-то своем.

Она только помнила первый его плач, такой спокойный и такой знакомый, а, глядя на то, как он ротиком делает непроизвольно движения, старалась уловить выражение его личика, какого-то сморщенного сначала и потом расправлявшегося, по мере того как он насыщался ее молоком и тут же засыпал.

Она испытывала счастье материнства чувством полного и глубокого удовлетворения. Она ни о чем не думала, кроме того, что ей сейчас спокойно и хорошо. Она вспомнила Стаса, и ее чувства приобрели оттенок прошлой реальности, и она, переживая глубоко, совершенно по-новому, вспоминала лучшие минуты, и они как навязчивая мелодия были с ней, но, как только она закрывала глаза, мысль о ребенке вытесняла все – она думала о нем и любила нежно и сильно.

Голод ее преследовал, и она съедала все, что ей присылали, и особенно ей хотелось сливочного масла, неважно с чем, с печеньем или с хлебом.

Через неделю она была уже дома и занималась ребенком как привычным и приятным делом, она была счастлива в эти первые месяцы его жизни, потому что любила его, и вся была погружена в заботы о нем.

В первое время она его взвешивала до кормления и после и строго соблюдала график и норму питания, зная, что не докормить ребенка это также плохо, как и перекормить.

Время идет быстро, когда ты счастлив. Первый год пролетел, как одно мгновение. Стас для Даши отошел на второй план. Она его использовала и эксплуатировала, не замечая того, что он от этого страдает самым жестоким образом. Он ревновал ее к ребенку и устраивал скандалы, после чего Даша, смирившись, говорила, что все как прежде, и она его любит также, и мир устанавливался между ними. Но, все равно, Даша вся была поглощена ребенком, и с этим ничего нельзя было поделать.

Она была так счастлива, что есть ребенок, он рядом, он такой необыкновенный, что никакие мелкие огорчения не могли испортить этого чувства. Ей казалось, что так будет всегда, и она погружалась в свои хлопоты с радостью, не думая ни о чем, кроме того, что счастлива фактом существования ребенка, которого назвали Никитой, который подростал, прибавляя и в весе и росте.

Все последнее время Даша и Стас часто ссорились. Оказалось, что Стас был грубым и Завистливым человеком. Оттого что он был фактически никем, не имел образования. Он чувствовал свою полную неспособность обучаться из-за лености ума и поэтому постоянно находил поводы для своей непреодолимой ЗАВИСТИ. Он Завидовал всем подряд, и Даше в том числе, что она никому не Завидует, а занимается ребенком, да еще готовится к экзаменам и все успевает делать.

«И как это, у нее получается?», – думал он про себя, и после очередного скандала долго в душе хранил обиду на самые обыкновенные и такие простые слова «ты – лентяй», сказанные Дашей в запальчивости. Он ничего в ответ не мог придумать, как сказать: «Да, я – лентяй, но это ты меня выбрала такого. Что поделаешь?».

Со стороны их ругань не выглядела как-то особенно – как будто два человека перебрасываются фразами, в общем, ничего не значащими, и даже не ругаются, а так разговаривают.

Даша уже чувствовала, что Стас ей не интересен, но не могла в этом себе признаться из гордости, что она ошиблась. Ей все время казалось теперь, что в ее жизни происходит что-то не то. Близость не приносит радости, и вообще, ей гораздо лучше, когда Стаса нет дома.

39

Стас уходил на работу, и ему всегда казалось, что Даша рада этому. Он ревновал ее к ее непонятной жизни. Он чувствовал, что за время их жизни они не сблизились, а отдалились, и это чувство он не мог никак побороть.