Текст книги "Зависть"
Автор книги: Татьяна Ролич
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
После разговора с Дашей, у Эли возникло странное ощущение какой-то неудовлетворенности. То ли она не хочет помочь, и поэтому так быстро прекратила разговор. Но на этот раз у Эли не возникло чувства ЗАВИСТИ, как раньше, и это было ей приятно, потому, что она понимала, что в ее собственной жизни произошли перемены.
Но не внешние, а другие, более серьезные – она хотела изменить свою жизнь. Случилось что-то важное, и она никак для себя не называла то, что произошло. Эля была полна новыми впечатлениями, которые рождались у нее в душе от этого нового, вдруг вошедшего в ее жизнь, и это новое было предощущением зарождающейся любви. И это удивительным и естественным образом связывалось с Владимиром, с которым она буквально была едва знакома.
23 19.5.12
Виктор Леонидович находился в неопределенном настроении, когда не знаешь, что надо делать, какие шаги предпринимать. То, что Эля ему сообщила, расстраивало все его планы будущей жизни. Ломался каркас его искусственного существования, где все подчинялось одному, погоне за деньгами, и вдруг он почувствовал, что он не свободный человек, каким себя считал, а связанный по рукам и ногам раб, который тянет лямку жизни не получая от нее никакого удовольствия.
Та самая Эля, которая была просто удобная для него девушка, вдруг что-то значит для него, и тогда его простая мужская логика решает, что, наверное, ей хочется замуж за него. Уж о чем, о чем, а о женитьбе на ней Виктор Леонидович не думал никогда – он сейчас себя воспринимал по-другому, как будто женитьба что-то отнимает у настоящего мужчины, каким он себя теперь считал. Он был жадным и понимал, что «женитьба» потребует расходов, и вообще это к нему не имеет отношения.
Если бы ему кто-то сказал, что Эля даже не помышляет о замужестве, он бы поднял смельчака на смех, но никто ему этого не скажет. Чтобы долго не мучиться, он набрал номер телефона Эли и прямо спросил:
– Что случилось?
На что Эля ответила уклончиво «Ничего», боясь, что Виктор Леонидович заподозрит Владимира, а она не хотела пока никаких усложнений. Тогда, удивленный Виктор Леонидович не придумал ничего более интересного, как сказать:
– Если так ты вынуждаешь меня жениться, – и был очень удивлен, когда услышал «простое»
– Нет. Это не так.
Эля была спокойна. Никакие эмоции не шевельнулись у нее в душе. Она ненавидела Виктора Леонидовича давно и не знала, как от него избавиться, но вдруг она испугалась, как бы он не стал ее преследовать, и, не зная как прекратить этот разговор, молчала, на что Виктор Леонидович прореагировал просто:
– Нам надо поговорить.
– Нам не надо говорить. Просто я хочу уйти. У меня изменились планы.
– Какие у тебя могут быть планы?
– Я уезжаю.
– Куда? – Виктор Леонидович начинал понимать, что не хочет этого, он хотел все вернуть на прежнее место, но жизнь помимо его воли шла куда-то, унося надежду и не оставляя ему никаких шансов. Он был в бешенстве.
–Ты никуда не уедешь. Я тебе не разрешаю, и вообще… – он не знал, что «вообще», он не понимал, что нет у него прав на эту девчонку, которую использовал, как ему это удобно, что девчонка человек, личность, она свободна, – а он думал по-другому, но изменить ситуацию Виктор Леонидович уже не мог. Эля повесила трубку.
Она была в растерянности. Неужели не удастся без скандала, спокойно уйти, неужели он будет преследовать? На эти вопросы не было ответа сейчас, и мысль, что надо уезжать, придавала всей ситуации совершенно другой оттенок.
Эля поставила чайник, включила телевизор, и то, что появилось на экране, своим несоответствием ее настроению привлекло ее внимание. Журналист ходил по квартире алкоголиков, камера показывала грязные углы чужой жизни на дне, когда пустые бутылки из-под водки и страшные лица людей, изуродованные жизнью, смотрели не глазами, а чем-то другим, непонятным, и лица эти были похожи на чудовищ и они мычали.
Эти картины сменились другими, и тот же самый журналист ходил по зеленой лужайке, и камера скользила по клумбам перед красивым домом, и на экране появились другие лица – счастливые, довольные, на фоне красивых пейзажей, и текст за кадром был: «Вот мы с вами видим разных людей в разных уголках земли, и мысли наши приходят к одному и тому же выводу – “Все в руках твоих” …».
В этот момент Эля в раздражении выключила телевизор, а про себя подумала: «Как надоела эта пропаганда». Она чувствовала, в этот момент, что хорошо говорить. А вот как помочь людям, другим, всем – никто это никогда не решит, и злость на кого-то невидимого и на себя, и на свою жизнь, такую неустроенную наполнили душу Эли отчаянием, и она, не зная, что делать, расплакалась от бессилия все изменить и сразу.
24
Владимир вернулся домой подавленным. Раздражение на себя и ЗАВИСТЬ к Стасу мешали ему заняться чем-то. Он выглянул в окно. Ребята во дворе играли в мяч, и он вспомнил детство, и жалость что вот как-то все не так как представлялось, сменилась картинками предполагаемого счастья, и вдруг лицо Эли вспомнилось ему, и он взял трубку, набрал номер и услышал:
– Я слушаю. – Эля, казалось, была рядом.
– Это Владимир.
– Да, – пауза затягивалась.
– Я тут подумал, а не сходить ли нам куда-нибудь?
– Куда?
– Ну, например, – тут Владимир остановился, понимая , что не знает куда пойти, и сказал первое, что пришло на ум, – Давай встретимся, а там видно будет.
– Хорошо, – от растерянности Эля не знала, что говорить и ждала.
– Я зайду за тобой через час и буду тебя ждать во дворе.
Эля быстро привела себя в порядок. От этого неожиданного звонка она почувствовала себя такой счастливой. Она как будто вернулась в раннюю юность, когда первые встречи были волнительными, и не было навыка общаться просто, все было таинственно и неизвестно.
Эля никогда всерьез не относилась к косметике, считая, что все это искусственное наведение красоты бесполезно, и никакими кремами и пудрами не исправить плохого настроения, отражающегося на лице самым естественным образом. Она считала, что надо больше работать над артистичностью, которая одна может сделать человека привлекательным. Она к себе относилась как к личности, у которой есть свой собственный мир, мир уникальный, единственный, постоянно изменяющийся, а в чем-то неизменный, и поэтому ей не было необходимости прибегать к каким-то искусственным способам, чтобы нравиться.
Она нравилась общим доброжелательным выражением лица, манерой говорить и способностью интересоваться тем, что собеседнику важно, когда он что-то рассказывает. Она умела вовремя сказать нужное слово, и это она не считала чем-то особенным. Это у нее происходило само собой.
То неестественное положение, в котором она оказалась, вынужденная зарабатывать деньги несоответствующим ее личности способом, она скрывала под развязностью и наигранной вульгарностью. Опытный взгляд сразу бы заметил в этой необычной девушке что-то такое, что вообще не соответствовало ее должности продавца.
В выражении ее красивых глаз была какая-то скромность, случайно проглядывающая иногда в те редкие минуты, когда ее никто не видел, когда вдруг в разговоре случайно, она начинала думать о своем. Эта грусть была выражением ее тоски по той жизни, о которой она догадывалась, чувствуя ее в себе и не имея возможности понять, что это такое.
Эти пласты ее личности лежали глубоко и пока не были затронуты. Но время делает свое дело, и постепенно взрослеющая душа начинала их вовлекать в жизнь, – происходило это медленно и для окружающих незаметно. И только Эля сама знала о существовании этой ее особенной жизни, и она хранила свою тайну для того единственного случая, который непременно должен случиться.
Главную роль в ее собственном проникновении в эту свою тайную жизнь играли книги, которые ей заменяли то, что она не находила в жизни. Ее романтичность находила в них пристанище, и она долгими часами могла сидеть одна, переживая то, что случалось с героями книг, подчас вообще не имеющих отношения к реальности, но Эле казалось, что в книгах все очень реально, и она считала, что именно так и она бы поступила в конкретной ситуации.
Благородство Эля считала главным в любом человеке, и то, как она его понимала, в ее жизни не существовало, и окружающие люди для нее не существовали как что-то значительное. Она проходила мимо них, не вникая и не интересуясь их проблемами.
Только когда жизнь ее вынуждала, как в ситуации с Виктором Леонидовичем, она испытывала разочарование от общения с ними, и это портило ей впечатление от жизни вообще. И однажды она пришла к странному выводу, что реальная жизнь – это выдумка, а настоящая жизнь происходит в душе, когда ты погружаешься в мечты, и эти мгновения составляют истинный смысл всего, что происходит с тобой.
Так через мечты о несбыточном Эля входила в реальную жизнь смело, не боясь, что она разрушит ее обитель, где она находила пристанище своим фантазиям. Эта сторона жизни охранялась ею тщательно, и поэтому ничто не могло поколебать те столпы, на которых она строила свою внутреннюю жизнь.
Но в последнее время ее угнетало положение девушки-продавца в магазине. Она понимала, что окружающие ее воспринимают через ее работу, и это уже предполагало определенное отношение, немного хамоватое, немного грубое и очень не серьезное. И наступил момент, когда она четко решила, что больше не может с этим мириться.
Когда они встретились с Владимиром, все это она сбивчиво стала рассказывать ему и получился наивный рассказ. Как обидно бывает, когда не можешь словами выразить всю сложность того, что происходит с тобой. Такие чувства испытала Эля, когда закончила словами:
– Понимаешь, я, как бы чувствую себя совсем другой, и мне иногда кажется, когда я рассказываю о себе, то в какой-то момент понимаю, что никому это не нужно, а происходит это оттого, что это непонятно другим, и я им кажусь странной.
Она замолчала. Владимир тоже молчал, он не знал тех слов, которых от него ждала Эля. Он понимал свою ничтожность по сравнению с этой девушкой, которая какое-то время назад казалась ему такой своей, близкой и желанной. За считанные секунды между ними возник барьер, который надо будет преодолеть. Но никто из них не знал об этом.
Была весна в самом разгаре, когда клейкие листочки нежной зеленью заполняли пространство, а птицы щебетали так отчаянно и весело, что, казалось, только они и существуют в природе, и своей радостью превращали все в праздник, на который приглашали окружающих. Они об этом не заботятся, и это приглашение происходит само собой, – так люди подчиняются природе, оказываясь в ее власти, а она настойчиво требует, чтобы вокруг все пело и веселилось.
Это иллюзия. В юности весна вызывает к жизни те силы, которые непременно хотят реализоваться, а это не всегда случается, и грусть от невозможности слиться с природой, со своей природой, овладевает душой.
Но инстинкт прикрепляет непосредственных людей друг к другу, а другие не знают этого из-за утонченности натуры и страдают в ожидании, преодолевая природу, и это превращается в бесконечное и безысходное страдание. Душа страдает, она не дает разрешения на случайные отношения, потому что знает, что потом будет большое разочарование. Так мы себя бережем для того одного случая, когда судьба скажет свое «Да».
Сейчас Эля и Владимир испытывали разочарование, и каждый его переживал по-своему. Эля мучилась от своего одиночества в мире, который не мог принять ее со всей сложностью ее переживаний, а Владимир страдал от того, что не может облегчить эти переживания девушки, от неопытности и неискушенности своей во многом, о чем он только догадывался. Он чувствовал, как человек по природе тонкий, что от него что-то требуется, а он этого не может предоставить.
Владимир жил в реальном мире, где деньги и вещи двигаются, где все вокруг только тем и заняты, что передвигаются с деньгами, что-то приобретая. А жизнь – это добывание денег, потом вещей, потом денег, потом вещей, – и это все… Других ценностей для знакомых ему людей не существовало. Владимир впервые слышал о существовании другого мира, мира ему непонятного, мира таинственного и пока недоступного.
Он думал об Эле как о девушке ему интересной, думал о близости, о приятности ласк и поцелуев, а тут открывался этот странный мир с непонятным и неизвестным: с благородством, с мечтами, с невозможностью принимать то, что жизнь предлагает, – и как это понимать?
Владимиру сначала стало неловко, потом скучно. На глазах, та Эля, которую он видел, о которой мечтал и надеялся, что у него с ней получится то, что всегда у всех получается, эта Эля, ему недоступна. И не потому «недоступна» что у нее кто-то есть, а потому что у нее НИКОГО нет. Этого Владимир понять не мог. Он не знал, что говорить, и сейчас от чего-то испытывал неловкость.
Когда Эля рассказывала о себе то, что хотела сказать, она испытала неловкость. Она не думала, что Владимир совсем не поймет ее, и по его молчанию она все яснее понимала для себя, что сделала это зря
Она не умела выйти за пределы своей личности. Она не знала о том, что для Владимира это будет толчком к переменам в его взгляде на себя, на жизнь, на свое будущее. Она не могла этого всего предполагать, как и Владимир, в котором начинали пробуждаться к жизни ростки его скрытой жизни.
Они потянулись к свету, начиная в этот момент свое пробуждение. Это будет известно потом, а сейчас молодой человек без положения, без определенной цели, только предощущает возможность перемен, чувством неловкости, которое он будет преодолевать не только усилием воли, но и чем-то еще более сильным.
25
– Надо купить панели под камень и отделать ими дачу, – сказала мама Даши Капитолина Ивановна, обращаясь к мужу, который сидел за круглым столом в кухне и допивал чай из чашки. Он точно знал, сколько денег в этом году потратит на дом, на квартиру и на свадьбу, о которой они уже с Капой давно между собой знали, как о деле решенном.
В последнее время настроение Даши вызывало у Капитолины Ивановны тревогу. Что-то не ладилось между молодыми – так она считала, потому что Стас давно не звонил. И вот, наконец, звонок Стаса, и Даша счастливая появляется на кухне и просит налить ей чашку чая. Отец ушел к себе, и Капитолина Ивановна решила, наконец, поговорить о свадьбе.
– Дашенька, – обратилась она к дочери, – мы тут с папой посчитали, сколько гостей позвать, и получилось человек пятьдесят.
Она остановилась, чтобы перевести дух
. – Знаешь, в последнее время я советовалась на работе, для свадьбы снимают залы в ресторанах.
Она посмотрела на Дашу и заметила, как та помрачнела.
– Мама! Не надо торопиться. Мы еще ничего не решили, – ответила Даша, продолжая пить чай.
– Ну что, разве нельзя обсудить? Ведь вы уже давно знакомы. Год почти. Правда, мы не знакомы с его родителями. Кто они? Ты говорила, что он начальник. Так значит родители обеспеченные, раз сын так быстро продвинулся. У них что, свое дело? Капитолина Ивановна фантазировала, на ходу придумывая ловушки, чтобы вызвать дочь на откровенный разговор.
– Да не знаю я ничего о родителях. Я и о нем толком не знаю, где он работает. Даша врала и не врала одновременно. Она действительно не знала, где работает Стас, но она уже знала, что он не начальник, и оттягивала разговор, не желая разочаровывать родителей
Так она прикрывала Стаса. Она берегла его для себя, зная, что родители будут против их отношений, если реально что-то будет их не устраивать. Даша и сама теперь толком не понимала ничего в своей жизни. Она только знала, что хочет близости со Стасом, и это для нее означало, что она влюбилась в, и даже то ее сейчас не пугало, что он ей соврал про «начальника».
«Будь что будет, – думала Даша, – но я ничего не должна сейчас рассказывать родителям»
Она ушла к себе. Надо было готовиться к экзаменам, и она погрузилась в учебники, понимая, что на время надо все выкинуть из головы. Как только она стала вчитываться в текст, она поняла свою полную неспособность что-либо понимать. Ей стало страшно, что она завалит сессию, и тогда она решила позвонить Стасу.
– Стасик. Надо встретиться, – сказала она, когда услышала его голос.
– Где и когда? – он ждал…
Через час они встретились и зашли в кафе. Стас стал сбивчиво объяснять, кем и где работает, а Даша смотрела на него и не слышала половины того, что он ей говорил. Она была счастлива быть с ним рядом.
Она посмотрела в окно. Кто-то остановился у окна, где они сидели, и внимательно рассматривал свое отражение, и довольный продолжил путь. Парочки, обнявшись, шли медленно, как на экране телевизора. Пожилая женщина в стоптанных набок туфлях проковыляла мимо, неся потертую сумку, из которой торчали перья зеленого лука. Остановилась машина, из нее вышел бритый мужчина в светлом костюме и остановился, как будто кого-то, ища. Город жил своей обычной жизнью, а Даша смотрела сквозь стекло и думала о том, какое счастье, что тут рядом Стас.
– Будь что будет, но я его люблю, – подумала она.
Стас взял ее за руки. Они вышли на улицу и пошли по городу, не видя ничего, не чувствуя ничего, кроме счастья от близости , и никакие мысли не посещали их в эти счастливые часы, которые потом будут вспоминаться как то, что никогда не повторится. И будет повторяться такое у других. Но всегда эти первые впечатления будут, как точка отсчета, что вот так начинается настоящая жизнь.
26
Семья Даши считалась приличной и обеспеченной. Когда-то родители учились, потом работали на конкретных должностях. Мать Даши еще в институте увлеклась общественной работой, была комсоргом, и после распределения на два года уехала на периферию, где преподавала в средней школе историю и мечтала поступить в аспирантуру.
После возвращения в родной город, где оставались ее родители и друзья, она сразу пошла на работу в райком партии в орготдел. Партия приняла Капитолину Ивановну в свои ряды, и жизнь пошла по накатанному для людей ее круга. Закрытые партсобрания, высшая партийная школа – все это было хорошей стартовой площадкой для будущей жизни.
Первая поездка за границу стала для Капитолины поворотом в ее судьбе. Там она познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Владимировичем, который был в составе делегации. На одном из приемов в посольстве они оказались рядом. Так слово за слово состоялось знакомство.
Капитолина, стройная молодая брюнетка, и солидный Сергей Владимирович поняли, что нравятся друг другу, но это свое чувство тщательно скрывали, понимая, чем это может обернуться там, на Родине. Они, каждый в отдельности, не хотели рисковать карьерой и отложили эти свои симпатии до подходящего случая.
Капитолина до сих пор помнила, как долго, уже вернувшись домой, они ходили вокруг да около, пока однажды Сергей Владимирович, тогда первый заместитель секретаря райкома, не предложил подвезти на машине, за ним закрепленной, давно ему нравившуюся Капитолину Ивановну, скромную и симпатичную, до дому.
По дороге разговорились, и так получилось, что однажды Сергей Владимирович, соблюдая все возможные предосторожности, позвонил Капитолине Ивановне и предложил уже на своей машине поехать за город.
Так началась их «тайная дружба», романтичная и возвышенная, когда солидный, как он считал, Сергей Владимирович, хотя он был старше Капитолины всего на три года, не позволял себе ничего такого, что могло бы испортить их отношения. Он был воспитан по-старому, и распущенность некоторых ему претила. Он был истинным партийцем, и нравственность, как поведение в быту, была для него главным принципом.
Капитолина ему понравилась именно потому, что она всегда держалась строго, и никто не мог похвастать, что она кому-нибудь давала повод сомневаться в ее моральных качествах. Так два человека отличили друг друга среди других понятным им образом, и их дальнейшее знакомство подтвердило, что это не ошибка.
Встречались они по выходным. Первое время Капа ничего не рассказывала родителям, желая оградить свою личную жизнь. Сергей Владимирович жил один, его родители были в другом городе, так что ему не от кого было скрываться.
Сергей Владимирович заезжал за Капитолиной – она его ждала в условленном месте, и счастливые своей зарождающейся любовью, они уезжали в лес, где гуляли допоздна, а вечером Капитолина с букетом полевых цветов возвращалась домой, полная впечатлений, переживая счастливые дни первого чувства.
В эпоху, когда уже произошло перерождение многих, они оставались приверженцами идеи лучшего будущего, в которое оба верили и хотели в нем жить счастливо и нравственно.
Внешняя жизнь менялась прямо на глазах, а они как будто застыли в своей морали. Но природа с ее законами диктовала свое, и когда наступил момент, что было невозможно жить друг без друга, у них не произошло близости, а был серьезный разговор о жизни, после которого Сергей Владимирович сделал Капитолине предложение, и она счастливая, влюбленная дала согласие, и тогда они впервые по-настоящему поцеловались.
Такие были люди, такие были нравы, и они не изменяются, и сейчас есть нравственные, романтичные, они живут по своим законам, не выставляя себя на показ, и счастливы своей жизнью частных лиц и никто не может их поколебать в их принципах уважения друг к другу, любви и порядочности в отношениях. Много их или мало, мы знать не можем.
Счастливой вернулась домой Капа счастливой после того разговора, когда Сергей Владимирович сделал ей предложение. Долго не могла заснуть в тот вечер, все думала, представляла. Ей, простой девчонке, не верилось, что сам Сергей Владимирович сделал ей предложение.
Она была простым работником райкома, училась на первом курсе высшей партшколы и, конечно, мечтала о карьере, – и вот тут такое. Она влюбилась в Сергея Владимировича сразу, не понимая его, не понимая ситуации, – она была во власти чувств до того ей незнакомых. Все ее прежние поклонники были из простой среды – это или шофера или рабочие завода, а тут…
Надо отдать должное Капитолине, что она полюбила Сергея искренне, не думая о его должности и не рассчитывая, что они когда-нибудь будут жить богато. Она немного удивлялась его сдержанности и была ему за это благодарна. Воспитанная в строгих правилах, она знала, что близость с мужчиной для нее без брака не возможна. Она и не думала об этом, зная, что не будет общаться с кем-то, если от нее будут что-то в таком смысле требовать. Она была из поколения скромного и застенчивого, такой была ее мама, ее бабушка, и семейные устои и традиции бережно хранились в этой простой семье.
В семье Сергея Владимировича так же осуждалась всякая безнравственность, и добропорядочные родители хранили верность друг другу всю жизнь. Капа понравилась Сергею сразу, и он знал, что хочет жениться на ней, но не спешил, ждал, когда ему будет ясно, что отказа он не получит.
Мещанские традиции в обеих семьях были крепкие, и Капа и Сергей сразу почувствовали, что они ровня, что они одного поля ягоды и им не надо выкручиваться, чтобы распознавать из каких они. Ясно было, что из простых, и это обоим было понятно, потому что каждый, работая в райкоме, знал, какое значение придается происхождению, несмотря на то, что времена менялись.
Через полгода Сергей и Капа поженились. Свадьбу сыграли, как положено. Родственников набралось с каждой стороны много, и свое свадебное путешествие молодожены решили провести в деревне. Это для них было естественно, потому что в детстве все лето проводили в деревне у бабушек.
Родители не возили их на юг, что становилось модным не только в среде партийных. Более или менее состоятельные стремились поехать к морю, и ездили на лето туда семьями.
На пляжах Черного моря отдыхали с размахом и без него, скромно снимая койки по высоким ценам. Но Сергей и Капа не хотели шума, они хотели отдохнуть в деревенской тишине, оставаясь верными своим скромным запросам.
Они еще не были отравлены льготами спец санаториев, они только начинали свое вхождение во власть, которая в то время уже во всю себя считала элитой и, забыв свои корни, предавалась всем возможным излишествам, не думая о светлом будущем, а создавая себе условия в настоящем из своего положения.
Все это скромное начало Капа и Сергей сейчас вспоминали с каким-то чувством неудобства, как будто стеснялись его, своего бедного прошлого, которое они постепенно забывали.
Маленькую квартиру Сергея вскоре поменяли на настоящую, большую, которая называлась квартирой для руководящих работников. Сколько было радости по этому поводу – ведь это подтверждало то, что Капа и Сергей крепко стоят на ногах и их положение прочно.
Уже в той новой квартире у них родилась Даша, которой предстояло воспитываться среди партийной элиты, но она этого не могла долго понять, потому что Капа и Сергей были умными родителями и не хотели раньше времени нагружать девочку лишней информацией.
Они ей ничего не внушали, но Даша видела людей вокруг себя, озабоченных обустройством быта, видела соперничество между ними, видела, как родители мучаются в погоне за удобствами и роскошью, которую они покупают в спец магазинах на сертификаты, в то время как у ее подруг все гораздо более простое.
Она усваивала приемы этой жизни естественно, и когда познакомилась со Стасом, конечно, вопрос его работы ее интересовал не только с точки зрения их с ним отношений, но и с другой: «Что скажут родители?»
И вот случилось самое страшное – он не начальник. Она это скрывает, и это мучительно, и невозможность сказать об этом родителям встает перед ней неразрешимой проблемой. Время уже другое, и родители другие, не партийные, а бизнесмены, и деньги, деньги, деньги и вещи, и разговоры не об идеях, а у кого что, но уже более крутое – про иномарки, коттеджи, дачи, про новое престижное жилье. И все это такое сейчас для Даши не важное. А что ей делать?
Она полюбила, но положение ее родителей? В этом трудно разобраться, и ЗАВИСТЬ к тем, у кого все в порядке, зарождается в голове Даши и не дает спокойно наслаждаться счастьем любить. В душу закрадываются непонятные мысли, а что важнее: любовь или все это, другое, практичное. И нет ответа. И будет ли она счастлива с этим Стасом, который не начальник, а простой, самый простой, и не понятно чем занимается.
Тот вечер они навсегда запомнили. Они долго оставались под деревьями в парке, на скамейке, и ласки, и нежность прогнали все мысли о реальности.
27
Долго Владимир с Элей говорили обо всем. Эля рассказала, что увольняется, что ей не важно, что будет, но надо прервать это ее неестественное положение девушки-продавца, когда она себя чувствовала другой.
Владимир искренне признался, что она не подходит для той обстановки, где они вместе оказались. Он немного фантазировал, и когда говорил об этом, ему казалось, что все так и было на самом деле.
В тот день они долго гуляли по городу, заходили в кафе, потом шли дальше, потом садились на скамейку и бессмысленный разговор им казался очень интересным, и все время хотелось сказать о чем-то главном, важном, а оно куда-то ускользало.
Неожиданно Эля начала рассказывать про Дашу, про то, как она завидует ей в чем-то самом главном, в том, что вот она из такой семьи. При этом Эля чувствовала, что она освобождается от чего-то, ее тревожащего, ее беспокоящего, и сразу ей становилось легче.
Когда она призналась, что ЗАВИДОВАЛА не только своей подруге, но и другим, она поняла, что это сейчас не так, что она свободна от этого чувства. Она свободна от ЗАВИСТИ.
Вечер был теплый. Середина лета благодатное время, и вечерняя прохлада так желанна, что погружаешься в нее с радостью, как – будто весь день ждал вечера. Темнело, и Владимир взял Элю за руку, и они шли, чувствуя, что они одно целое.
Зашли в парк и, не сговариваясь, бросились друг другу в объятья. Так и замерли, не видя ничего вокруг, как будто мир перестал существовать, а началось что-то такое бесконечное и сладостное.
В таком состоянии возбуждения они медленно двигались, на время, отрываясь друг от друга, а потом губы их соединялись, и блаженство поглощало их бесконечностью.
Так они подошли к дому Эли, и не было вопроса, расставаться или нет. Оба хотели одного, и это сразу случилось, как только за ними захлопнулась дверь.
Впервые Эля испытала чувство радости от прикосновений мужчины ей приятного. Это продолжалось приливами блаженства, которое пронзало ее тело остро, а потом растекалось в разные стороны, и она не знала, где она и что с ней.
Фантастические картины природы переплетались у нее в голове с мыслями о том, где она и что с ней такое, и ей казалось, что как будто нет рядом никого – она не видела Владимира, она его ощущала, она с ним сливалась в одно целое – так они провели эту их первую ночь.
Владимир не был из тех молодых людей, для которых близость ничего не значит. Он был другой. По его представлению близость с женщиной – это обязательно связано с любовью. Все, что сейчас с ним случилось, было впервые, но природа так придумала, ей не нужно опыта.
Эля удивилась «опытности» Владимира. Она ни о чем не спрашивала его, а он был счастлив, как может быть счастлив человек, впервые увидевший красоту природы, ему вдруг открывшуюся в новом, неизвестном. Жизнь приобретала совершенно новое звучание, и он это ощущал каждой клеточкой своего существа.
Счастье струилось, оно его окутывало, и он себя ощущал вновь родившимся – его непосредственная натура доверяла чувствам настолько, что забывала обо всем, о том что есть еще что-то кроме этих счастливых мгновений.
Первое, что пришло ему на ум, это сказать: «Давай поженимся», – до такой степени он был неискушенным, доверяя всему, что случается, не видя препятствий, не видя подводных камней. Это все было чудом, и в этот момент он ощущал себя частью природы, он с ней сливался. О таком счастье мечтают, его ждут, и оно не со всеми случается. Душевные качества у всех разные, и не всякий может испытать такое.
Эля не слышала слов – она переживала впервые гармонию счастья, впечатлений и ощущений ей до того неизвестных. Они наполняли душу необъяснимой радостью, и казалось, что вот оно случилось и больше ничего не надо.
Эля не думала о том, что случилось. Она пыталась понять открывшееся ей знание своей природы, и оказалось, что она себя не знала. То, что у нее было с Виктором Леонидовичем, вдруг ей представилось мерзостью, от воспоминания о которой что-то гадкое заползает в душу и хочется забыть этот ужас.
Так Эля узнавала, что секс и любовь – это разные и несовместимые вещи. Так новое чувство зачеркивало, выталкивало из ее души все наносное, что было связано с ее прошлой жизнью, и она почувствовала в себе такие силы, что, казалось, нет ничего невозможного. И сразу же ее тонкий ум включился в работу, и первое, что ей пришло в голову, это сказать: