Текст книги "1917 - 2017 годы ... Сопричастность ... (СИ)"

Автор книги: Татьяна Хруцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Вы имеете в виду Ирак?

– И Ирак, и Афганистан, и даже разделение Югославии... Демократия на самом деле изжила себя в представительской форме. Изначально демократия – это демократия прямого голосования. Когда в городе, полисе не нашлось площади, на которой можно было собрать двадцать тысяч человек и услышать голос каждого, стали избирать представителей, и демократия начала загибаться – по многим причинам. Вот мы выбираем парламент. Даже если мы совершенно честно это делаем, даже если это парламент, избранный народом, искажение воли народной неизбежно.

– Какую черту вы в себе больше всего не любите?

– Уныние.

– А более всего цените в себе что?

– Упорство в попытке получит ответы на вопросы – раз уж они возникли, то нужно на них ответить.

– Каким талантом вам хотелось бы обладать?

– Литературным даром.

– Вы ушли в мир иной, и, несмотря на все ваши размышления, попали к Богу. Что вы Ему скажете?

– Не верю.

–

Всякий телевизионный канал, который выходит на массовую аудиторию, не просто должен, но и обязан заботиться об интеллектуальном уровне аудитории...

Мне в голову вдруг пришли слова, которые, с моей точки зрения, совершенно точно характеризуют Александра Гордона: «Горе от ума».

–

19 октября 2009 года... Жорес Алфёров...

– Академик Российской академии наук, лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Иванович Алфёров... Что вы чувствовали в том момент, когда узнали, что стали лауреатом Нобелевской премии?

– Это была, конечно, очень большая радость. 10 октября 2000 года...

– "Моральные, нравственные принципы коммунизма и православной религии наиболее близки по духу. Моральный кодекс строителя коммунизма и Божьи заповеди почти одинаково звучат по тексту. В годы Великой Отечественной войны именно Иосиф Виссарионович Сталин принял решение об образовании на территории нашей страны единственного до сих пор завода по производству атрибутики православной веры. Почему в настоящее время проводится политика несовместимости коммунистической идеологии и православной религии?"

– Это вообще вопрос непростой для меня... Я как-то, шутя, говорил, что Иисус Христос был основателем первой коммунистической партячейки в Иерусалиме. Действительно, всё это так. Однако есть и некоторая разница. Коммунистическая идеология совпадает во многом с христианской и с православной, но вместе с тем эта идеология основана на некоей научной теории, на принципах научного социализма и научного коммунизма. Ну и дальше мы уйдём вообще в область "Науки и религии", и об этом можно очень долго говорить: наука основана на знании, религия – на вере...

– "Как вам живётся сегодня в этой стране? Что вы чувствуете. Что ощущаете? Нет ли у вас желания уехать отсюда куда-нибудь подальше?

– Живётся в этой стране, безусловно, сегодня очень непросто. Материально, в общем, я живу совершенно нормально, потому что есть и Нобелевская премия, и многие другие международные премии. А так, конечно, тяжело. Что касается уехать... Я как-то, шутя, сказал, что Россия – страна оптимистов, потому что пессимисты все уехали. И я отношусь к оптимистам, я считаю, что у России будущее есть, и нужно за это будущее бороться. Желания уехать у меня не возникало никогда, даже в самые трудные годы. В начале девяностых мне делались очень выгодные с материальной точки зрения предложения, а первое предложение работать в США я получил в 1971 году...

– Вы – коммунист. Ответьте, пожалуйста...

– Я не хотел бы вести сейчас политическую дискуссию. Я коммунист по своим убеждениям, хотя и беспартийный человек... Основная трагедия нашей науки заключается даже не в низком финансировании, а в том, что наука, её результаты не востребованы экономикой и обществом... Я надеюсь, что произойдут изменения. Наука в советское время была, безусловно, востребована. Большую роль в этом играл военно-промышленный комплекс. Но Академия наук СССР, научные организации страны вели исследования по широчайшему фронту... Я не считаю, что мы отстали навсегда... Отстали навсегда – это если у нас нет кадров способных. А они пока есть. Мы умеем готовить кадры...

– "Почему вы пошли в политику? Зачем это вам надо? Ведь все знают, что политика – грязное дело. Неужели вы думаете, что своим появлением что-то улучшите?"

– Вы считаете, я пошёл в политику? Я был народным депутатом СССР, избранным от Академии наук СССР. Уже тогда начались нападки и на Академию наук, и на нашу систему образования, поэтому я и пошёл туда – для защиты.

В 1995 году я не хотел идти в Государственную Думу. Потому что я много переживал. Для меня лично самая большая трагедия – это коллапс, развал Советского Союза. Эта ужасная трагедия привела к огромным экономическим потерям... В 1995 году положение нашей науки было тяжелейшее. Когда мне предложили пойти в Государственную Думу, со мной говорил и наш президент, и премьер-министр. И в итоге я сказал "да", посчитав, что могу помогать науке и образованию. В Думе я работал в Комитете по науке и образованию, и Комитет трудился очень эффективно. Я сейчас в Комитете по высоким, наукоёмким технологиям. И считаю, что приношу известную пользу, находясь там.

– "Как вы оцениваете свои результаты в «войне» против курса православной культуры в школах?"

– Наука и религия – разные вещи. Наука основана на знаниях, религия – на вере. Учёный может верить в Бога. Но наука – это наука, религия – это религия. Школа и Церковь должны быть разделены... Можно преподавать историю религий...

– Вы сказали, что ваш отец был гусаром. В самом деле он был гусаром, унтер-офицером лейб-гвардии, кавалером Георгиевского креста... Потом, в 1917 году, до революции, он стал членом РСДРП. Командовал полком Красной армии в Гражданскую войну... Вашему старшему брату он дал имя Маркс, а вам – Жорес, в честь Жана Жореса, который основал «Юманите» и вообще социалистическую партию Франции. Скажите, вы всегда исповедовали коммунистические взгляды?

– Знаете, приехав на полгода в США, я не говорил никому, какие исповедую политические взгляды, просто работал в лаборатории, у меня были аспиранты. И потом Ник, с которым мы были старые друзья, мне вдруг сказал: "А ты знаешь, Жорес, все тебя считают коммунистом". То есть они сделали такие выводы просто из бесед со мной, узнавая мои взгляды на разные проблемы, на разные вопросы...

– Как-то вас спросили, какая страна мира или какой город вам больше всего нравится, и вы ответили: «Город – Санкт-Петербург, страна – Россия, а ещё больше – Советский Союз». И добавили: «Меня удивляет то, как мы своими руками пустили под откос собственную страну. Конечно, это сделал кто-то другой, но мы-то не протестовали, мы-то не сопротивлялись». И после вы как-то сказали: «У меня настроение испортилось 19 августа 1991 года и с тех пор не поправлялось»...

– 19 августа я был в Финляндии, меня пригласила в Хельсинки одна из компаний, университет, и мы поехали вместе с женой и сыном. Мне позвонила дочь из США – она работала там, она биолог – и сказала: вы спите, а там происходит... Я включил телевизор, и не мог поверить, что это происходит у нас... У меня испортилось настроение 19 августа – я почувствовал именно тогда, что Советский Союз пропадает... После Октябрьской революции появилось 2,5 миллиона эмигрантов – русских людей, живущих за границей. А в 1991 году за рубежом оказались 25 миллионов русских. А вообще говоря, даже больше, наверное, порядка 100 миллионов человек очутились в других странах. Разделились семьи... Это гигантская трагедия.

– Мой отец был сыном эмигранта, его семья покинула Советский Союз в 1922 году. И у него оставались романтические воспоминания о революционном Петрограде – он всё помнил. Он жил за границей долго, успешно работал в киноиндустрии, стал человеком весьма преуспевающим. Не брал никакого гражданства – ни французского, ни американского, – потому что хотел вернуться в Советский Союз. И в декабре 1952 года он привёз нас, свою французскую жену, меня, девятнадцатилетнего, и моего брата сюда...

– Я прекрасно знаю, что происходило... Тем не менее страна сделала необычайно много. Советский Союз и наша система эволюционировали в положительную сторону, и эта эволюция могла и должна была привести к сохранению и могучей промышленности, и науки... Нам пример в этом отношении показывает Китай – там происходит очень медленная эволюция. У нас она прошла быстрее...

Да, я за демократическую страну. И вместе с тем я считал и считаю, что коммунистическая идеология и идеология советской власти, идеи социалистической справедливости в конечном счёте победят. С моей точки зрения, мы действительно нуждались в НЭПе, специфическом НЭПе в 1980-е годы. Но нам не следовало проводить ту приватизацию, которую мы провели...

– Теперь о причине вашего избрания в Госдуму в 1995 году. Вы говорите очень откровенно: «Я встречался с Черномырдиным, сказал, что есть проект строительства образовательного центра. Средства были выделены... А потом я получил предложение быть в списке. Я уже не мог отказаться. С этого начался мой опыт в Госдуме». Так вы отрабатывали, что ли?

– Да. Я сказал то, что сказал. Я не собирался быть депутатом Госдумы. Виктор Степанович приехал в Ленинград, пригласил меня в резиденцию... Я знал, что он позовёт меня – я отвечал за Санкт-Петербургский научный центр, я за него и сейчас отвечаю, – и я рассказал о нашей философии, о нашей концепции непрерывного образования. И на него произвела большое впечатление моя фраза о том, что для школьника академик не авторитет. А авторитет – тот же школьник, старшеклассник, который пошёл учиться к нам на наш факультет. И если объединить всё это под одной крышей, то они с большей вероятностью будут избирать научную стезю... И через несколько дней на одном из моих писем по поводу строительства научно-образовательного центра появилась такая резолюция. Мне позвонили из Минфина, спросили, куда переводить деньги. А спустя ещё пару дней со мной связался его помощник и спросил: "Как насчёт списков "Наш дом – Россия"? И я ответил "да". В этой ситуации я не мог поступить иначе.

– Первое пленарное заседание Госдумы нынешнего созыва вы открыли на правах старейшины и очень артистически выступили, сказав, что главная проблема сейчас состоит в устойчивом развитии планеты. «Проблема бокала шампанского». Вы взяли в руки современный бокал и отметили, что 86% доходов мира принадлежат 10% населения, а тонкая ножка бокала – это всё остальное население. И надо что-то с этим делать, надо это сломать. И вы разбили бокал со словами, что его разбить легко, а делать всё гораздо труднее. Красиво. Очень эффектно. А вы сами знаете, как это сделать на самом деле?

– Я сказал тогда ещё несколько вещей. Прежде всего о том, что мы должны отказаться от плоского подоходного налога, нам нужен прогрессивный, как везде. Затем я привёл простой пример. Когда-то в середине 19 века премьер-министр Великобритании посетил лабораторию Фарадея и спросил у него: "А что мы будем делать с вашими открытиями, с вашим электричеством?" И Фарадей ответил: "Вы будете получать налоги". Так вот я сказал: "Если вы по-настоящему поддержите науку, то с наших открытий в области нанотехнологий вы будете получать налоги. Почему я до сих пор в Госдуме и волнуюсь насчёт бюджета будущего года? Я считаю, что один из важнейших элементов вывода России из кризиса – это развитие, научно-технический прогресс, основанный только на достижениях науки. Здесь нужно догонять, перегоняя. Для этого требуется максимальная поддержка, и наше научное сообщество может эту поддержку использовать и расплатиться стократно.

– Как вы думаете, что у вас общего с Биллом Гейтсом?

– Могу сказать, что Интернет возможен в том числе благодаря волоконно-оптическим линиям связи, где стоит полупроводниковый лазер двойного действия...

– На самом деле другое. Его, как и вас, крайне заботит проблема образования, школьного образования. Это у вас общее. Вы противник платного школьного образования?

– Да. Я считаю, что возможность получить образование должно зависеть не от кармана родителей, а от способностей ребёнка. И ещё я противник ЕГЭ – идейно, по очень простой причине. ЕГЭ построен на том же принципе, что и экзамен по правилам уличного движения: вот четыре ответа, нажми на правильный. Я пожилой человек, я помню, как в моё время для того, чтобы поступить в хороший вуз, требовалось обязательное собеседование, и никакая медаль не гарантировала поступление.

– Вы атеист, насколько я понимаю. Но вот что вы говорите: «Когда делали атомную и водородную бомбу, наверное, дьявол помогал в работах. Но Бог не сопротивлялся, потому что делалось это в СССР с благими целями – чтобы не было монополии на ядерное оружие, и мы от „холодной войны“, слава Богу, не пришли к „горячей“. Но построить новое солнце на земле, то есть запустить термоядерный реактор – это, наверное, Богу не нравится». Что ж это такое?

– Простите, неужели атеист не может произносить подобные слова? Я говорил это в дискуссии, защищая наиболее эффективный, экономичный метод получения энергии, к которому человечество придёт посредством преобразования солнечной энергии.

– Вы как-то сказали и, видимо, теперь правительство тоже об этом говорит, что привычным лампочкам осталось жить недолго: «Придёт хана им, благодаря светодиодам». А чему ещё придёт «хана» вследствие развития технологий, на ваш взгляд?

– Ну если касаться того, что мне близко, то я уже сказал об этом – солнечная энергетика, она будет основной. К концу 21 века солнечные батареи станут одним из наиболее эффективных способов преобразования. Уже сегодня рекордный КПД в этой области – 40%, это гигантская цифра. Начинали в 1954 году с 6%. Я думаю, что многое – но я здесь не специалист – произойдёт в бионанотехнологиях, в развитии понимания живого. Здесь у нас тоже есть замечательный учёный – Константин Анохин, внук Петра Анохина. Я недавно слушал его доклад, мне трудно его оценить, потому что я не профессионал... Но доклад блестящий. Генетика работает! Я его сразу пригласил прочитать лекцию в нашем научно-образовательном центре. И я давно хорошо знаком с Владимиром Петровичем Скулачёвым. В 1973 году мы делали с ним доклады на Президиуме Академии наук. И то, за что я получил Нобелевскую премию, то, что он успешно развивает сегодня, – всё это было сформулировано тогда. У нас есть по-настоящему талантливые люди. Молодой Анохин – это замечательно. А Владимир Петрович занимается не продлением жизни, а борьбой со старением, в том числе, как говорится, начинающих пожилых людей, – и это тоже великолепно.

– В 2001 году Жорес Иванович Алфёров говорил так: "Последнее время, как только встаю, пою лишь одну песню: «Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут». С какой песней вы встаёте теперь? Всё с той же?

– В общем, да. Я верю в положительные изменения, но они идут так медленно, что я по-прежнему встаю с этой песней...

– Какой ваш любимый цветок?

– Мой любимый цветок – анютины глазки.

– Какую добродетель вы цените превыше всего?

– Честность и верность.

– Какой недостаток вы не прощаете?

– Непорядочность.

– Поймав золотую рыбку, какие три желания загадали бы ей?

– Ну, первое – чтобы на новых принципах, по-новому, но мы возродили Советский Союз. Второе – чтобы у нас были хорошие и добрые отношения, и мы дружно жили с моей замечательной родной республикой Беларусью. И третье – чтобы всё было хорошо в моей семье и у моих детей и внуков.

– Хоть вы и атеист, но оказавшись перед Богом, что вы Ему скажете?

– Не задумывался я на эту тему.

– А может быть, стоит?

– Может быть... "Господи, помоги сохранить нашу планету и населяющее её человечество".

–

Павел Лунгин...

– Ваш фильм «Царь»...

– ...Проблемы отношения общества и власти. У нас эти вопросы по-прежнему обсуждаются, они по-прежнему не ясны ни для власти, ни для общества. Некоторым образом, отсутствует обратная связь, призрак Грозного витает над нами, и власть иногда решает для себя: она от Бога или от людей, она спущена нам сверху или идёт от народа? И если наша власть явно сейчас идёт в сторону демократического самоощущения, то народ, наоборот, мне кажется, сопротивляется этому и хочет иметь Божественную непререкаемую власть... Так что вся эта тема остро стоит у нас...

– История государства Российского в разных источниках представлена по-разному. Какими источниками пользовались вы и насколько точно вы донесли до зрителя историческую информацию?"

– Действительно, в России история переписывалась. Кто-то сказал: "Нет ничего более непредсказуемого, чем русская история". Я, конечно, читал и Ключевского, и Соловьёва, и Карамзина. Много вышло книг новых, очень интересных... Но главное, я много читал воспоминаний того времени... Вскрылись английские архивы...

– Вы утверждаете, что, обращаясь к давней истории, ищите смысл. Вот ваши слова: «Мы живём в эпоху чудовищной потери смысла. В обмен на некоторую комфортность существования у людей отняли смысл жизни. Человек не рождён для того, чтобы осознать себя как небольшое, но рентабельное предприятие, в которое он вкладывает деньги. Поэтому люди отчаянно ищут, откуда и куда мы идём. И эти вопросы „Кто я?“, „Зачем я существую?“ становятся главными для нас». Я хотел спросить: что значит «отняли смысл жизни»? Кто отнял?

– Не знаю, как передать это чувство – я его очень хорошо ощущаю... Помню, у меня была творческая встреча... Встала одна девочка и сказала: "Павел Семёнович, а мне кажется, что у нас украли жизнь". Эта фраза вошла как удар какой-то... Мне кажется, что внешне патриотические чувства, связанные, например, с тем, что мы болеем за футбольную команду, конечно, не наполняют людей. непонятно, что это за государство сейчас – Россия, к чему она идёт, что является её целью... Я не вижу единых приоритетов – ни духовных, ни интеллектуальных... У меня такое чувство, что страна в какой-то непонятности и растерянности бешено загребает под себя разные мелкие материальные ценности... Пустое место должно заполняться нормальными добрыми и духовными ценностями, а оно заполняется всякой нечистью и мразью. Отсюда – сектанты, фашисты...

–

25 марта 2010 года... Никита Михалков...

– Пять лет тому назад вы выступали на пленарном заседании 13 Международных рождественских образовательных чтений. И сказали следующее: «Через 60 лет после окончания войны, когда проезжаешь по русским деревням, создаётся ощущение, будто только что кончилась Гражданская война...» Что-нибудь для вас изменилось?

– Повторю слово в слово сегодня то, что сказал тогда. К огромному сожалению. Потому что так и остаются мёртвые деревни, заросшие поля. У нас есть огромное желание и возможности, мы находимся в ожидании нанотехнологий и инноваций, нам обещают, что в каждую деревню придёт Интернет, однако я боюсь, что всему этому просто некуда будет приходить, потому что деревня умирает... Мы не ощущаем ценности того, чем владеем. Мы реально теплохладны, равнодушны, нас не держит ничего около земли. И если это будет продолжаться, мы потеряем не только уважение – мы потеряем страну...

– Когда читаешь различные ваши выступления и интервью, чувствуешь, что у вас острое неприятие того, что сегодня происходит в России... «Возникает общее ощущение безысходности. Нет радости, нет предвкушения будущего...»

– Я это говорю для того, чтобы пробудить и пробудиться самому... Кто-то из великих сказал: "До чего мы, русские, легко завоёвываем пространства и бездарно их используем!" Это проблема наша национальная, нашего характера... Мы должны научиться доводить всё до конца. Я как раз для того такие вещи и говорю, потому что вижу отсутствие воли жить. Пульс воли жить должен быть ощутим властью, государством...

– Но почему так произошло?

– ...Нет внутреннего стержня, надежды нет – она не пришла. Если русская провинция не будет развиваться, то останется жизнь мегаполисов. Песочница московская, песочница санкт-петербургская, новосибирская – мелкие княжества... Не будет население страны увеличиваться, если не будет надежды жить...

– Вы не поклонник демократического политического устройства – такого, которое в основном существует на Западе?

– Я не поклонник принятия механическим путём западных реформ для России. Они не приживаются.

– Девять лет назад вы проявили поразительную прозорливость и некоторый антидемократизм. «Я думаю, что вообще губернаторов надо назначать и снимать. Потому что народ не может выбрать – его обманывают все. Приходит человек, говорит: „я вам дам то-то, то-то и то-то“. А выясняется, что он должен просто сидеть в тюрьме. Мне думается, что мы таким образом разжижаем ответственность людей, облечённых властью. Это моя точка зрения. Я считаю, что губернаторы должны быть более зависимы на сегодняшний день». Это был 2001 год, а отмена выборов губернаторов произошла через три года. Так что вы попали в точку поразительным образом.

– Это вообще задача художника – так или иначе предсказывать будущее.

– А вы и сейчас считаете так же? Если да, то кто тот мудрый человек, который в определённый момент скажет: "Теперь народ готов выбирать"?"

– Народ и скажет. Народ и есть тот мудрый человек.

– Но если вообще не лезть в воду, то не научишься плавать?

– Если бы мы были в другой стране, скажем, в Монако или Ватикане, то можно было бы кинуть нас, как щенка, в воду и таким образом научить плавать. А если такого монстра, как Россия, закинуть в воду, он мало того что сам утонет, ещё и утянет за собой половину мира. Поэтому эксперименты такого рода со страной ни к чему хорошему не приводят... Россия – это крест, она всегда была крестом, в котором есть вертикаль власти и горизонталь культуры и экономики. Результаты безвластия в России будут настолько кровавее и ужаснее, чем результаты любой самой жестокой власти, что мало миру не покажется... Когда есть жестокий диктатор – ты знаешь, кто это, а при безвластии ты ничего не знаешь...

– ...Нет продвижения, нет желания. И тогда что? Как же прогресс, инновации?

– Как раз в этом и заключается та тайна, которую никак разгадать не могут... Это черта русского характера. Но всё-таки это некий художественный образ... Но построили же великую страну. Великую! И в космос полетели, и чудовищными усилиями, правда, выиграли войну... Мы единственная страна, на которую столько свалилось в 20 веке... И тем не менее мы живём в постоянном ощущении испытаний. Не будет у России мягкого климата... И это судьба России...

– Вы говорите: «Я принципиально не принимаю диссидентство»... Вы противник инакомыслия?

– Нет, я противник диссидентства. По-моему, за ним стоит больше внешнего, чем внутреннего... В диссидентстве нет созидания. Отрицание есть смелое, героическое, с подвигом. Но созидания в нём нет. Для меня любая точка зрения, если даже она идёт вразрез с точкой зрения власти или кого-то ещё, должна быть созидательной. Мне неинтересно снимать фильм "Так жить нельзя", потому что для этого ничего не нужно. Возьмите камеру и пойдите по стране... А я хочу знать, как жить можно, как нужно. Меня интересует возможность созидать. Отрицать то, что мне не нравится, и при этом созидать. Предлагайте, а не просто отрицайте...

Нам нужно соединить нацию на едином деле, а не разговорах... Это должно быть всенародное дело под руководством государства... Важно заняться единым делом и получить от этого удовольствие...

– Вы сторонник просвещённого консерватизма, и утверждаете: просвещённый консерватизм – это то, на чём может держаться Россия... Что такое ваш просвещённый консерватизм?

– Дерево. корни, которые глубоко сидят и распространяются в округе. Это ствол, который держит корни. И это листья, которые улетают, прилетают, ветер ветви гнёт туда и сюда – это и есть просвещённый консерватизм. Мой национальный иммунитет, помогающий так или иначе сберечь эту корневую систему...

– Где бы вы хотели жить?

– Здесь.

– А где вы хотели бы умереть?

– Здесь.

– О чём вы больше всего сожалеете?

– Плохо учился, честно говоря...

–

26 апреля 2010 года... Кирсан Илюмжинов...

– "Вы в достаточно молодом возрасте вступили в КПСС, затем в партию «Единая Россия». Это продиктовано желанием соответствовать имиджу представителя номенклатуры? Или вы руководствовались собственными убеждениями?"

– Я в детстве очень любил книгу "Как закалялась сталь" Островского. И Павка Корчагин был моим любимым героем. Я всегда жил по принципу: "Кто, если не ты, когда, если не теперь?" В то время хотелось сделать в жизни что-то значимое. В партию я вступил в 18 лет, когда служил в Северо-Кавказском военном округе. И написал заявление, чтобы меня отправили в Афганистан, – как раз наши ввели туда войска. Затем, уже будучи президентом Республики Калмыкия и членом Совета Федерации, я продолжал думать о том, что надо что-то менять, активно работать. Мы провозгласили: "Единая Калмыкия в единой России" – и это не какая-то конъюнктура, это искренность, стремление трудиться на благо.

– "В 2003 году вы ездили в Багдад поддерживать Саддама Хусейна. Вам что, близки были его политические взгляды?"

– Я начал туда ездить с 1993 года – мы там организовывали Вавилонский фестиваль. И в 2003 году действительно я был там, но покинул Багдад за полчаса до начала бомбардировок американскими войсками. Я дружил с Саддамом Хусейном и с двумя его сыновьями. Старший сын Саддама возглавлял олимпийский комитет и был президентом шахматной федерации – мы несколько шахматных турниров там проводили. В общем, мне интересно было с ними общаться...

Саддам Хусейн был истинным лидером, президентом, который хотел что-то сделать для своей страны, хотел, чтобы сняли эмбарго, санкции ООН. Я видел, как страдали простые люди, дети, ведь туда нельзя было завозить даже карандаши, потому что в них содержался графит. Если честно, конечно, Саддам мне нравился, он был очень сильным и очень искренним лидером...

– "Вам знакомы такие пословицы: «На двух стульях не усидишь», «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь»? Как вам удаётся совмещать работу главы республики и президента ФИДЕ? Вы удовлетворены успехами на своём поприще? Или на своих поприщах?"

– Конечно, мне нравится трудиться в должности главы Калмыкии, а должность президента ФИДЕ – это как хобби. "За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь" – спорно. Пока есть результаты, и я не жалею, что работаю в этих двух ипостасях.

– "Вам не кажется, что семнадцать долгих лет – достаточный срок нахождения у власти для любого политика?"

– Конечно, это долго... А насчёт срока – это как посчитает руководство России. Но я хочу работать для жителей своей республики, для народа. На каком посту, в какой должности, на каком месте, будь то монастырь, или президентский пост, или спортивная деятельность – неважно, главное, чтобы я мог приносить пользу.

– Вы не раз говорили о том, что, возможно, уйдёте в монастырь. Какая польза от этого будет республике?

– Стану медитировать и стараться создать позитивную, положительную ауру над Республикой Калмыкия.

– "Почему вас в республике называют фантазёром и сказочником?..

– ...Я живу по принципу: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Поэтому те задачи, которые я ставлю в республике, сначала кажутся фантастическими, грандиозными... Например... Люди называют меня фантазёром потому, наверное, что вначале не верят в возможность моих идей... Мы благодарны Владимиру Владимировичу Путину: 13 января 2006 года он подписал указ "О праздновании 400-летия добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства". Празднества проходили на протяжении месяца...

__________________________

Сопричастнось... Причастность... Непричастность... к событиям...

"– Похоже, что Гайдар с Чубайсом – инопланетяне. С планеты, где живут существа вроде бы разумные, но убеждённые, что при распределении богатств победят честные, скромные, совестливые и трудолюбивые. А хваткие, беспринципные, жестокие, коварные – останутся ни с чем. И справедливость восторжествует!..

С тех пор от инопланетного мышления никак не избавимся..."

"– У значительного слоя общества сегодня ощущение какой-то потерянности. Люди не очень понимают, что делать, как быть, куда мы идём... Именно это во многом создаёт тот фон дискомфорта и напряжения, который существует сегодня в стране...

Давайте признаем: до того момента, пока Путин не пришёл к власти, никакой внешней политики у нас не было вообще. Были попытки встроиться в систему, которая была бы приятна США, – не более. Были предложения включить Россию в НАТО, было высказано желание сделать её частью европейского государства... Но на все эти предложения был дан совершенно чёткий ответ: вы нам не нужны, вы проиграли холодную войну, так что сидите и помалкивайте в своей песочнице. Россия довольно долго терпела такой подход. Но в 2007 году в Мюнхене на конференции по безопасности Путин чётко заявил, что идею однополярного мира мы больше не принимаем, что у нас есть свои интересы, и Западу придётся их учитывать. И тут уже началась совершенно другая история...

Примерно с этого момента началось ухудшение отношений между нашими странами. Вслед за США и остальные прозападные государства категорически отказались признавать право Российской Федерации на такую постановку вопроса. Желание России больше не оставаться на ролях страны третьего мира, как того хотела Америка, вызвало гнев, непонимание...

Главная подоплёка того, о чём мы говорим, – это решение президента Клинтона в 1998 году о расширении НАТО... Нельзя не вспомнить реакцию одного из самых блестящих дипломатов 20-го века Джорджа Кеннана. Он говорил о том, что решение о расширении НАТО на восток – это даже не ошибка, а преступление. Оно бессмысленно, поскольку Россия никому не угрожает. Он говорил о том, что такая политика со стороны США неизбежно вызовет изменение российской политики – и это тяжело скажется на взаимоотношениях наших стран.

Всё это мы видим сегодня. Стремление приблизить НАТО к российским границам – вот что является той бациллой, которая спровоцировала вторую холодную войну. Внешняя российская политика является вынужденной...

То, что делает западное телевидение – это, по сути, преступление. Внушение людям представлений о других странах, которые не соответствуют действительности. Это приводит к агрессивности, воинственности и вместе с тем к безразличию к ближнему...

Давайте зададим вопрос: для чего вообще было нужно НАТО после исчезновения Советского Союза и Варшавского договора?! Зачем этот блок двигался семимильными шагами на восток? От кого НАТО должно защищать? Они нам говорят – от Северной Кореи, Ирана и прочее... Но это же объяснения для идиотов! Получается, несмотря ни на что, идея агрессии со стороны России никуда не уходила. Значит, все разговоры про перезагрузку и сближение были враньём?!.."