Текст книги "Ферт (СИ)"
Автор книги: Татьяна Талова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
– Дару! – крикнул Гид, и все потерялось, стерлось в пелене злобы.
Кажется, его держали. Кажется, рядом была Клара. Десятки рук и сотни слов... все перемололось в пыль, которую кто-то собрал в горсть и кинул в глаза Гиду.
А через минуту пыль стала песком. Обычным ветром, предвещающим новую песчаную бурю. И там, за стеклами опущенных на глаза защитных очков, за песком и за силуэтами разбегающихся по домам людей, ушел куда-то Дару, глядящий только себе под ноги.
Гид взял из протянутых рук фильтр, надел маску. Поднялся с колен.
– Клара, ты видела... Дверь была заперта? Снаружи?
– Я не смотрела. Хочешь – иди, взгляни.
Осколок зеркала на крыше и полумертвый Дару... И шанс узнать наверняка – виноват неизвестный дух или один лишь человек, решивший исключить любую возможность раскрытия правды.
Гид повернулся в другую сторону и увидел только песок. В голове звучали недавние слова Клары. Пусть они живут, как им нравится. Пусть будет город-рай. С затерявшимися на крышах осколками зеркал.
3. Superbia. В море
Разбитые стекла до сих пор снились ему. Когда он ступал на них изуродованной своей конечностью, которую привык считать ногой, в них успевало отражаться море. Невозможного цвета – синее. Он такого не видел еще нигде, но отчего-то помнил название. Осколки впивались в черные от мозолей и грязи подошвы, заставляя чувствовать немного болезненные уколы.
Сначала он думал, что в стеклах отражается небо, и задирал голову, рассматривал, но находил лишь голубую пропасть и палящий белый шар на самом ее дне. Значит, в стеклах было море. Точно – море. Нарисованные на оскаленных останках каменной стены синие волны. Плавные идеальные изгибы. Белые шапки пены. Неполный набор букв, по которому можно было восстановить надпись – «Музей океана».
Он не представлял, что такое «музей», а об океане вскоре догадался – это очень большое море.
Возможно, стекла помнили картины, что хранились за ними, и животных, что за ними жили. Возможно, стекла помнили море. Он тоже запомнил.
Когда он шел, под ногами попадались и кости – он отодвигал их в сторону ступней. Аккуратно, с почтением. Обглоданные хищниками, выбеленные солнцем, кости попадались реже стекол, и это радовало.
Его тяжелые вздохи в музее привлекли монстров. Три прыгучие длинноногие твари с дрожащими острыми ушами и вытянутыми мордами кинулись к нему с разных сторон. Он помнил таких – не в первый раз видел, – и не боялся уже давно. Вернее, он вообще уже не знал, что это такое – страх. Такими кулаками можно было расшибать, наверное, и камни... Шеи сворачивались легко. А прокушенная шкура – не такая уж большая беда.
Когда он нашел полуистлевшие тонкие книги с большими картинками, он метался среди руин, отыскивая тех, кого недавно убил, а затем сравнивал изображения с трупами, долго, тщательно, пытаясь отыскать хоть какое-нибудь сходство. Но эти, ушастые, явно не знали, каково это – быть в море. Они не продержались бы в нем и часа.
И он бы не продержался, но повезло – отыскал специальный костюм. Три болта крепили металлический рыжий шлем с прозрачными иллюминаторами к костюму из грубой материи. Правда, одно стекло пришлось вынуть, чтобы дышать, да и костюм был маловат – пришлось распарывать и вставлять куски ткани... Работа длилась весь день. И тот, и следующий. Распухшие, огромные, неповоротливые пальцы с трудом держали толстую кривую иглу и белую нить.
И нить, и иглу, и даже ткань – черный кожаный плащ, – он нашел. Он не помнил, где. И подозревал, что много, много событий просто выпало из его памяти, когда он увидел то, самое важное, самое удивительное и прекрасное... Синие волны на полуразрушенной каменной стене. Он очень многого не помнил.
Например, своего имени.
Он всего лишь знал, что всегда шагал вот так, находил что-то и забирал. Потом выбрасывал – если видел что-то занимательней.
Теперь он нес с собой контейнер из небьющегося стекла с плавающими в нем цветными рыбами. Он их, рыб, нашел уже после Музея, уже в пустыне, на могиле чьего-то дома. Валялись они в обломках, в хламе, рядом с разломанной кроватью, в которую поместилась бы разве что треть обычного человека. Разноцветные маленькие рыбки – синие, красные, зеленые, желтые... Сколько цветов он вспомнил!
Кто-то глупый и жестокий вытащил их на сушу и привязал к деревяшке с крючком, подвесил на лески... Кто-то, наверное, смотрел на них и даже не догадывался, что рыбы не могут жить без воды. Наверняка ведь никогда не бывал в Музее.
Как он спешил, заполняя контейнер водой из ржавой колонки, как торопился! Как радовался, когда рыбы стали плавать. Не очень уверенно, правда, не решаясь опуститься под воду, но все же.
– Когда мы придем к морю, – сказал он, вытирая слезы, – вы сможете вернуться домой. Я выпущу вас, а вы покажете мне, как красиво плаваете. Вы только доживите до этого дня, вы только не оставляйте меня.
Там же ему вновь повезло – он нашел друга. Осьминожку. Он так и назывался в другой книжке с картинками – она нравилась ему больше первой. В этой рисунки были ярче и смешнее, а кроме животных попадались и маленькие забавные люди, каких он еще ни разу не встречал в жизни. Или уже не помнил.
Осьминожка был фиолетовым, с тремя светлыми пятнышками и большими, черными, блестящими глазами – ну точь-в-точь как на картинке! Просто чудо. Осьминожке вода не понравилась и плавать там он отказался – опустился на дно контейнера и вдруг показался очень-очень грустным. Ему подходит только настоящая морская вода – понял он. И тоже успокоил:
– Не бойся, мы дойдем до моря. А пока, раз ты не можешь ходить на своих щупальцах, я тебя понесу.
Осьминожка был совсем легонький и очень мягкий. Он нес его на сгибе руки и рассказывал про море. И хоть Осьминожка не мог говорить, иногда рот его открывался.
Он быстро научился понимать своего друга и отвечать на его непроизнесенные вопросы. Им и весело было – ведь всегда весело, когда можно поговорить о любимом море.
А потом он встретил людей и закрыл Осьминожку собственным телом, потому что у него-то кожа не кожа, почти броня, а Осьминожка – он маленький, мягкий и гораздо более несчастный. Что бы сделала с ним одна-единственная пуля!.. Да и тогда он очень испугался за контейнер с рыбками, который, перехваченный ремнями, носил за спиной. Но стекло не подвело, разве что сами рыбки перепугались.
А ведь сначала он пытался говорить, но пришлось снова уйти. Люди – с ними вообще случалось что-то страшное, когда они видели его. Они словно забывали разом все слова и переставали понимать его речь.
– А может, они не умеют говорить? – задумчиво спрашивал он у друга. – Может, это они мутировали, а не я?
«Наверное, – соглашался Осьминожка. – Я же тебя понимаю, хотя вообще животное».
– Ну да, – говорил он. – Но ты из моря, а там все красивое и умное.
И он вновь и вновь показывал Осьминожке картинки из прихваченных книг и читал вслух. Только с каждым днем последнее, отчего-то, давалось ему все труднее. И когда буквы не желали складываться вместе, он начинал говорить по памяти – хотя это тоже было не слишком легко. Но – он подозревал, – именно поэтому он вообще еще способен помнить. И думать.
– А знаешь... Ведь сначала мне дали имя – Мутант. Но потом я понял, что это не имя совсем, а сказали мне так, потому что я мутировал. И потому что я страшный.
«Да подумаешь, мутировал, – смеялся Осьминожка. – У нас под водой такие звери! Такие рыбы! Ты же знаешь. Ты совсем не страшный по сравнению с ними».
– Ты мне покажешь их? Ты меня познакомишь? Как там, – книжка почти распадалась в огромных руках. – Вот тут... Хотя я выше этого человека, и больше, и страшнее, но они тут... Смотрят...
«Конечно, покажу. Только дойти бы нам...»
– Дойдем. Я сильный, я дойду и тебя донесу.
«Спасибо...»
И вот это вот робкое, тихое «Спасибо» очень нравилось ему.
– Донесу, – повторял он часто. – Донесу.
И слушал, слушал ответ.
Еще он пытался говорить с другими из тех, кого люди называли мутантами, и не отвечал ему никто. А их шеи, как и всегда, ломались легко.
Так вот они и ходили вместе – Мутант и Осьминожка.
Пустыня уже не кажется такой желтой и горячей, когда смотришь на нее из водолазного костюма. Он помог еще и тем, что теперь встреченные люди не нападали сразу, не понимали, кого видят, – и можно было уйти, не дожидаясь выстрелов. Ведь так надоело уже каждый раз зашивать костюм! А говорить с людьми – бесполезно, он уже убедился. По крайней мере, пока они не заговаривают первыми.
Как случилось, например, в тот единственный раз.
– Кто ты? – спросили его прямо, резко и очень грозно.
В костюме он не мог повернуть голову и потому часто не замечал, что творится за его спиной. И тогда разворачивался медленно, ожидая нападения.
Но люди не стали стрелять.
Их было двое, разного пола, насколько он мог понять по сложению тел. Женщина стояла дальше и целилась в него из ружья, лицо ее скрывала маска с прямоугольными очками, вниз и за спину уходил тонкий шланг от фильтра, из-под платка, покрывающего голову, выбились длинные темные пряди волос. Мужчина был совсем рядом, в двух-трех шагах, носил вместо руки пулемет, а ногу держал в канистре с чем-то желтоватым.
Ему внезапно понравилось, как незаметно они к нему подобрались – будто вынырнули из песка. Понравилось, как они стоят – уверенно и прямо. И ветер бесновался за их спинами, но не мог сдвинуть с места двух человек. Впервые он подумал, что кто-то столь же силен, как он сам.
– Что ты прячешь за спиной? – спросила женщина.
– Не стреляйте в него, – попросил он, медленно показывая руку, на которой сидел Осьминожка.
Мужчина чуть отклонил голову, и хоть Мутант и не видел его лица, сразу решил – человек удивлен. Просто вот одного этого движения хватило, чтобы даже темные круглые очки в потертой коже, полумаска фильтра и обматывающий голову шарф показались ему жутко удивленными.
– Что за...
– Это Осьминожка! – радостно сказал он. Впервые кто-то интересовался его другом!
– Покажи лицо...
Голос неуверенный, словно что-то идет не по их плану. Словно что-то впервые поменялось у них.
Мужчина подошел к нему и заглянул в иллюминатор. Мутант наклонился, чтобы ему было удобно смотреть.
Человек не отшатнулся, не выстрелил и даже не забыл, как говорить.
– Мутант...
Женщина подбежала, перевесив ружье за спину, и заставила его нагнуться ниже. Сквозь зеленоватые стекла очков можно было увидеть ее темные глаза и нахмуренные брови.
– Проклятье... – пробормотала она. На миг показалось, что она хочет просунуть пальцы в круглый проем лишенного стекла иллюминатора и потрогать его лицо. – Но он же разумен?
– Почему ты спрашиваешь его, а не меня?
Она ничего не ответила, отступила в растерянности.
– Пойдем, – проговорил, наконец, мужчина. – Этот сам сдохнет.
– Стойте... Не может все закончиться вот так...
Не может он так быстро расстаться с первыми людьми, не атаковавшими его!
Но они уже уходили. Не глядя на него и не говоря ни слова. И новая буря набиралась сил. Испугавшись, что вскоре не увидит их за стеной песка, Мутант пошел следом.
И вновь упустил момент, когда они подловили его. Восхищало, как они действуют – незаметно и ловко, он никогда так не умел.
– Не вздумай идти за нами! – голоса сбоку и за спиной. Казалось, буря говорит с ним. – Прочь отсюда!
– Когда я... – с трудом вспомнил он. – Когда я спускался, я видел сверху дом. Я хотел переночевать там, но вы можете переночевать там тоже. Я не против.
Тогда он просто пошел, радуясь, что память его не оставила, и загадав, что если теперь уже они последуют за ним, то... То у него будут еще друзья.
– Правда ведь, Осьминожка? – шептал он. – Правда ведь?
Все вокруг было в песке. Все вокруг и все внутри.
– Это же неудобно... – сказала женщина сзади. – Зачем ты ходишь в этом костюме?
Он так развеселился! Он бы даже подпрыгнул, если бы не свинцовые ботинки, в которых даже ему, огромному и сильному, было не слишком легко ходить.
Он не смог ответить, потому что в рот попал песок. Да и пришли они уже. Дом не дом – землянка под то ли врытыми, то ли сохранившимися с давних времен железными трубами, приваренными сверху листами металла и отверстием примерно метр на метр. Песок залетал в него, но все же не в таких количествах, в каких он гулял на поверхности.
– Не люблю бывать под землей, – мужчина прыгнул вниз последним, ужасно неуклюжий со своей ногой.
– Но зато здесь будет темно даже утром и мы сможем спокойно спать, – немедленно откликнулся Мутант.
Женщина бросила на него тревожный взгляд, а рука ее спутника подозрительно дернулась. Раздался глубокий свистящий вздох, и мужчина, помедлив, скинул на пол рюкзак, раздраженно выпутав неповоротливую свою руку из лямки. Он сел, прислонившись спиной к земляной стене и повернув голову к квадрату «крыши», из которого уходил последний солнечный свет. В лицо ему летел песок, но закрыть проем было нечем.
– А я люблю бывать под землей, – Мутант сел рядом и взглянул на человека. – Ты знал, что если уйти глубоко под землю, можно дойти до воды?
– Оставь ты его, – бросила женщина. Она обошла землянку, семь шагов в длину, четыре в ширину и только тогда договорила:
– А то он тебя пристрелит.
– И будет много еды, – равнодушно произнес мужчина, снимая маску фильтра.
– Что вы такое говорите... Нельзя же есть разумных.
– Ну, тогда мы подождем. Недолго осталось.
Это обидело Мутанта. Серьезно обидело – особенно то, что женщина, показавшаяся ему немного добрей, никак не отреагировала на эту фразу. И все-таки он отодвинулся к другому углу землянки и заговорил уже с женщиной.
– У вас есть имена?
– Есть.
Они назвались, но не сразу. Сначала просто молчали. Как понял Мутант, эти люди говорить не любили.
– Клара. А это Гид.
– Давно заметил, что чем более отвратительно существо, тем сильнее оно тебе нравится.
Клара молча стянула маску – ветер к тому времени немного притих, – и перебралась подальше от Гида, к Мутанту. Вроде бы спасалась от песка уходящей бури, но вышло...
Гид не шевелился. Совсем.
– Клара, ты красивая, – признался Мутант, пока еще мог ее разглядеть. – Правда?
Гид вздрогнул, но обращался Мутант не к нему.
«Очень, – согласился Осьминожка. – Хоть и не так, как рыбы или морские черепахи».
– Говоришь... с ним?
– Да, слышишь?
– Д-да, – неуверенно проговорила Клара. – Правда, не очень хорошо...
– А ты знаешь, что морские черепахи откладывают яйца на берегу? В песке?
Она покачала головой и подтянула колени к груди, обхватила их руками.
– Если бы недалеко было море, можно было бы поискать кладки. И тогда он не был бы таким злым. Хотя есть маленьких черепах... Я бы не стал, но вам надо.
– Мы уже ели, – механически произнесла Клара и тут же облизнула губы и спросила жадно: – Откуда ты знаешь? Про этих... черепах? Что ты помнишь? Кто ты такой?
Гид повернул голову в его сторону. Никогда еще Мутанту не приходилось испытывать такое смущение! Жаль только, он не мог ответить ни на один вопрос. Разве что показать книжки... Она выхватила их быстро и, сквозь зубы проклиная вечер, принялась листать.
– Дашь посмотреть утром?
Как будто он мог отказать другу!
– Там про море, – сказал Мутант. – И про разных животных в нем. Люди там тоже есть, но их совсем немного.
– Только про море? – напряженным голосом спросил Гид.
– Про настоящее море! Из воды! – воскликнул Мутант и тут же понял, что море Гида совсем не интересует.
– Иди сюда, – негромко сказал Мутант. – Там уже нет солнца. Нужно спать.
– Они приходят к людям ночью, проникают внутрь спящего вместе с воздухом и заражают... – пробормотал Гид, сдвигая очки на лоб.
– Опять ты за свое... – Клара потерла лоб и отвернулась.
– ...Человек начинает бредить, а затем...
– О чем он?
– ...Люди охотятся на людей. А затем они возвращаются под землю...
– Кто «они»?
– Ферт. Так их называют. Или его одного. Я не знаю точно, что это такое.
– Зато в море ничего такого нет, – сообщил Мутант. – Конечно, там много разных животных и рыб, но такого страшного – нет. Но если ты хочешь, мы можем попробовать поискать Ферт сейчас – я сильный, я смогу их победить, и к тебе они больше не придут.
Клара опустила голову, плечи ее задрожали от беззвучного то ли смеха, то ли плача, а Гид медленно и зло улыбнулся.
– Как же ты меня бесишь.
И он больше ничего не сказал, просто лег там же, где сидел, закрыв лицо шарфом.
Мутант тоже лег – отчего-то ему хотелось повторять все, что делает этот странный и злой человек. И Клара, подсев поближе, заговорила тихо:
– Его друга звали так – Ферт. Он погиб. Его съели. Съели твари из-под земли. Эта схожесть его имени и его смерти до сих пор кажется мне...
– Слышишь, слышишь, Осьминожка? – взволнованно зашептал Мутант. – Слышишь, как плохо ему пришлось? Понятно, отчего он так зол и так ненавидит спускаться под землю. Но даже после такого – глупо ведь отказываться от друзей, вот я ведь нашел тебя, и мы вместе теперь идем к морю... Клара, скажи нам, а что с его рукой и ногой? Мы думали сначала, это из-за них он такой.
– Руку пришлось ампутировать из-за заражения... – она говорила и рассматривала его, все порываясь и не решаясь прикоснуться. – Пулемет – не самый худший вариант, должна признать. Это Ферт сделал...
– Ферт? Тяжеловато ему с таким напоминанием...
– ...а чем заменить ногу, не нашли... И он бы не был такой сволочью сейчас, если бы пару дней назад не заметил, что мутация продолжается, несмотря на раствор, – она помолчала. – Очень медленно, очень, но... Ты ведь понимаешь?
– Понимаю, – поспешно кивнул Мутант. – А ты, Осьминожка? Понимаешь? Медленно, да, но когда-нибудь он станет совсем как я.
Ему послышался скрежет зубов.
– Нет, – Клара нервно дернула плечом. – Другим. Ты разумен.
– Найдите книжку, – посоветовал Мутант. – Я не могу отдать вам свои, но точно знаю – с книжками он долго будет разумен. Как я с Осьминожкой. Ничего, Клара, тебе будет даже лучше. Он будет ходить с тобой, сильный, и будет тебя защищать.
– Не дождетесь, – тихо, но отчетливо выговорил Гид.
– С кем он говорит? Он же спит.
– С собой.
– Наверное, ему всегда очень весело спать. Как мне – говорить с Осьминожкой.
С вымученной улыбкой Клара кивнула и погладила мягкий бок фиолетового Осьминожки, лежащего на плече Мутанта.
– Можешь дотронуться до лица, – внезапно сказал Мутант. – Тебе ведь хочется. Ты как я, да? Только я иду к морю, а ты просто уходишь из пустыни? Ищешь... что?
– Я врач...
Ее пальцы оказались такими легкими, что Мутант почти не почувствовал прикосновения. Он даже подался немного ближе, чтобы ощутить его.
Она рассказала, что не смогла бы остановить мутацию, рассказала так, как будто он ее обвинял. Рассказала о том, что они ищут человека, способного сделать протез Гиду. А Мутант сказал – она не виновата в том, что чего-то не знает. И предложил вместо всего этого поискать море, когда услышал тихий всхлип.
– Да заткнетесь же вы, наконец?!
– Лучше бы тебе пойти к нему, – посоветовал Мутант. – У меня есть Осьминожка, а у него только рука, но вряд ли пулемет будет ему отвечать.
Нервно усмехнувшись, Клара перебралась к Гиду.
– Твое поведение – нормальная реакция безнадежно больного, – сказала она, положив голову ему на левое плечо. Здоровая рука привычно дрогнула, другая так и лежала с мертвым грузом неповоротливого оружия. Гид спал только на спине. – Но ни к чему так его ненавидеть.
– Подумай, что когда-нибудь ты узнаешь, как можно останавливать мутации, – неожиданно спокойно произнес Гид. Кларе даже захотелось приподнять край шарф и посмотреть на выражение лица своего спутника.
– Думаю, ты доживешь до этого момента.
На самом деле, оба понимали – пришло время прикидывать, что делать дальше. Когда-нибудь, чтобы заражение не расползлось, придется отсечь ногу по колено. Клара вполне могла это сделать.
– Следующее укрытие, – прошептал Гид. – Следующее укрытие, которое мы увидим... Или новое селение... Там ты...
– Знаю.
Слишком опасно проводить операцию в пустыне, в землянке, наподобие этой, или еще где... Так что первое же более-менее цивилизованное селение с чистой водой – и Гид лишается ноги.
– Если увидим дерево, можно будет сделать протез попроще. Ты привыкнешь к нему.
– Знаю.
Он тоже недоговорил. Понимал, что вот это его согласие – первый шаг к завершению поисков. Первый шаг к отказу от надежды.
– Хотя... я ни разу не видел деревьев. Только доски, а из них не получится сделать даже простой протез.
– А вы загадайте, – подал голос Мутант. – Я всегда так делаю. Если я найду море, то вы найдете дерево и сделаете простой протез. И Гид будет хорошо ходить. А я буду радоваться за друзей... А вы знаете, что крокодилы смотрят одновременно и по верху, и под водой? Хотя крокодилы не живут в море, я знаю...
– Я его убью, – тихо сказал Гид.
И замолчал, слушая бормотание Мутанта, желающего доброй ночи своему Осьминожке.
...Ему до сих пор снились стекла, отражающие синеву, когда он ступал на них изуродованной своей конечностью. Еще ему снилось другое небо, с двигающейся по нему высокой фигурой. Птица, несомненно, ходит, поворачивает клюв, смотрит... Люди внизу сражаются и умирают, воскресают и умирают вновь. Появляются новые, неясно откуда, живут или очень на то похоже... Вода сливается, собирается в низинах – и люди так же, падают, падают, попадают вниз, на землю... Ту, другую, ту, что ему снится иногда. Морей там нет, что печально, есть лишь что-то, что именуется водными пространствами... Плохая земля. Эта нравилась Мутанту больше.
Он не слишком-то любил спать.
А наутро Гид взглянул на него так, как будто видел впервые. И произнес снова:
– Мутант.
– Это не очень вежливо, – сказал он. – Вы могли бы дать мне имя.
Неожиданно Гид задумался на короткое время, потом покачал головой.
– Тебе ничего не подойдет. Все имена слишком хороши для тебя.
Очень легко у него получалось это – обижать.
А выбравшись на поверхность, они все нюхали странно изменившийся, совсем другой воздух. И шли по нему, как по нити. Вернее, как по полотну, раскинувшемуся куда-то далеко. Ветер дул им в спины.
...И море.
...Оно появилось.
...Оно было здесь.
Мутант закричал, бросаясь к бурым, зеленоватым, серым, – каким угодно, только не синим, – волнам.
– Стой!!! Стой, оно может быть ядовито! – Клара сорвала голос, крича ему вслед.
Рыбки в аквариуме за спиной Мутанта подпрыгивали, и она готова была поверить, что игрушечные рыбки радуются.
Она побежала за ним, но Мутант остановился сам, поспешно избавляясь от ремней, обвивших его тело и контейнер с водой.
– Почему они не синие? – требовательно и обиженно воскликнул Мутант. – Почему? Клара, ты можешь мне объяснить? Я ведь видел синее, когда шел по стеклу! Там отражалось море, Клара, ты мне веришь?
– Мутант! – сипло выдохнула Клара, хватаясь за его руку. – Потому что... Это не море, ты не его искал! Пойдем! Пойдем с нами! Я... Я придумаю тебе имя!
– Но я видел синее... – он ее не слушал. – Ладно, ладно, это не страшно, что я ошибся, может, дальше оно будет таким... Ведь это все-таки море!
– Знаешь, что ты видел? – она отчаянно пыталась его удержать. – Где оно... – она рылась в своей сумке, роняя что-то и теряя в песке. – Вот!
Маленькое зеркало.
Он впервые увидел себя.
– Это – ты! Это – твои глаза! Вот что ты видел! Цвет своих глаз в стеклах!
– Синие, – улыбнулся Мутант. – Синие... Спасибо, Клара.
Она не успела вздохнуть, как он выплеснул воду из контейнера, вместе с рыбками.
– Вот! Вы можете плыть! Прощайте!
Мутант громко, счастливо расхохотался и, поудобнее усадив Осьминожку на сгибе своей руки, отправился в море.
«А мы пойдем дальше, ведь мне нужна глубина, – говорил Осьминожка радостно. – Мне нравится эта вода... Спасибо, спасибо, спасибо!»
Гид к тому времени уже подошел – он и не думал бежать, – и стоял, пытаясь зачем-то отцепить пулемет.
– Помоги мне.
Избавившись от оружия, Гид сделал несколько шагов, но остановился.
– Ты ведь не собираешься...
– Нет.
А Мутант уходил, рассказывая своему Осьминожке, как хорошо им будет.
– Я же говорил – загадайте!..
Мутант обернулся, и Клара, не выдержав, рванула вперед, в море, но точно так же, как Гид, застыла, с ужасом глядя на настоящую воду, лижущую ботинки.
– Надо что-то сделать! – Клара чуть не плакала.
«Глупые люди испугались моря, – сказал Осьминожка. – Но на то они и люди. Не то что я и ты».
– Стой! – прокричала Клара. – У тебя разбито стекло, твой костюм никуда не годится, ты же умрешь сейчас!.. Ты говоришь с игрушкой!
– А хорошо бы, чтобы они пошли со мной... Хотя нет, Гид же загадал...
– Стой! Хэнк!
Это заставило его остановиться, когда он был уже наполовину в море. Осьминожка нетерпеливо шевелил щупальцами, почти касающимися воды.
– Рам! Донни! Слышишь? Я придумываю тебе имя! Тебе нравится? Вернись!
Он отвернулся. Ему не нравились эти имена.
Когда он сделал новый шаг, то услышал другой крик. Громкий, злой, отчаянный.
– А ну стой!!! Ферт!.. Стой! Ферт!
Он все-таки слишком медленно ходил, а может, слишком много ему времени понадобилось, чтобы, оглушенному, улыбнуться уже второй раз за такой короткий промежуток времени. Это тоже не его имя, но... почему он так его назвал? И до чего приятно...
Гид бросился в море, плотно сжав губы, бледный, злобный, с круглыми глазами. Двигаясь, он словно пытался отодвинуть воду здоровой рукой и злился, что у него не получается.
– Я не знаю, что думаешь сделать, но ты не подохнешь сейчас!.. – шипел Гид.
Клара тоже не осталась на берегу. С двух сторон они вцепились в него, и слова смешались, и звуки, и вода плескала уже в лицо, а они ведь были без костюмов и уж точно не умели плавать, как рыбки...
Остановить его не удалось. Он, конечно, считал, что это его слова подействовали – он ведь объяснил, сколько уже времени мечтает о море!.. Но, может, все потому что Кларе стало плохо.
Проследив, чтобы Гид ее вытащил, Мутант отвернулся и сделал последний шаг.
В море.
Пусть не такое, каким оно казалось, но все же он дошел до него.
На берегу кашляла, согнувшись, Клара. Пыталась что-то сказать, открывала рот и вновь кашляла.
– Он дошел, – безжизненным голосом сказал Гид.
Вытащив нахлебавшуюся воды Клару, он сидел на коленях на смутной границе между водой и сушей. Клара быстро приходила в себя, а он смотрел на цветных рыбок, трясущихся вместе с водой. Бесполезные и бессмысленных.
Кажется, перестав кашлять, Клара заплакала – он не обернулся.
Упав на бок – влага мгновенно пропитала одежду, – он пытался смотреть одновременно и по верху, и под водой.
Не получалось.
Но он пытался, пока вода не стала заливать ему ноздри.
4. Gula. Человек из-под земли
Они научились разговаривать.
Это было даже немного странно: учиться разговаривать, когда уже давно умеешь говорить.
За это, конечно, стоило благодарить Мутанта. Если бы этот монстр, это трогательное чудовище, не говорил со своими рыбками и другом-Осьминожкой, то, вероятнее всего, потерял бы разум гораздо раньше. Сначала об этом сказала Клара, потом – Гид. И потому они стали разговаривать друг с другом – о чем попало, иногда вяло, по привычке, а иногда торопливо, словно пытаясь переиграть все те дни, которые раньше проводили молча.
Они совсем недолго шли рядом с морем – вода оказалась ожидаемо ядовитой, так что причин держаться берега не было ни у них, ни у других, возможно, существующих еще людей.
Иногда, когда Гид снимал маску и втягивал носом воздух, он слышал морской запах – что-то явно гнилое, кислое и горькое одновременно. И не мог понять – они вновь подошли близко к берегу, или это просто память.
Тот день, когда ушел в море Мутант с Осьминожкой, остался в памяти надолго, а сама встреча и последнее путешествие Мутанта повлияли на Гида с Кларой сильнее, чем хотелось бы. И не только физически... Они соскребали с лиц и тел жесткую коросту, появившуюся на следующий день после прикосновения к морю, расчесывали кожу до крови, туго обматывали руки обрывками одежды, чтоб хоть как-то унять тянущую боль, проникшую, казалось, и в плоть, и в кость, и в разум. Но боль прошла за три кошмарных дня, как прошла и рвота, и головные боли, а память осталась.
Поганая тварь.
Одно осталось совершенно ясным после знакомства с Мутантом – ни одна встреча, ни одно событие, ни один город или дом не возникнет случайно. Ничего не пройдет без следа и... И даже если не будет смысла, необходимым станет этот смысл найти. Потому что просто слишком уж тоскливо существовать здесь без него.
Цепляться за каждую фигуру на горизонте, цепляться за сам горизонт – если он хотя бы заметен. Цепляться за любого, у кого остался разум. Клара говорила об этом очень серьезно, а Гид... Гид никогда не был против, но вот день, еще день, и никто не появляется на пути. Не то что люди – нет, это слишком большое счастье, – даже мутанты. Даже змеи и маленькие пустынные зверьки, которые не выглядели страшно, а потому считались именно зверьками, – и те встречались все реже.
А Клара все повторяла, унимая внезапную дрожь, – зависимость теперь давала о себе знать лишь изредка, – что «ничто не будет случайностью».
Но все же глупо было думать, что судьба вдруг решила сделать подарок.
Но внезапно свалившееся счастье – такое простое счастье, когда есть еда, вода и, главное, безопасность, оно любого сделает глупцом. Хотя бы на пару часов.
Так случилось и с Гидом, и с Кларой.
Они долго не верили в удачу – открывая люк, спускаясь по ржавой лестнице... В темноте Клара задела рукой прямоугольную кнопку – и что-то затрещало на потолке, и с третьего раза, поначалу лишь рассыпав снопы искр из взорвавшихся ламп, включился свет.
Взгляду открылся длинный широкий коридор – он словно звал пройтись по нему... Сначала они шли, осторожно ступая, как будто из пола могли вырасти шипы, касаясь стен, как будто ждали, что те сейчас начнут смыкаться, отказываясь верить...
– Бункер, – одними губами произнесла Клара. – Патрульные из Призрака натолкнулись на такой... Но он был разграблен почти полностью.
Воспоминание заставило ее замолчать. В том убежище они нашли разбитые незнакомые устройства, склад с остатками консервов, совсем мало ящиков с разнокалиберными патронами и несколько книг, которые Клара не смогла прочитать, – слишком много незнакомых слов. Дух перехватывало от одной мысли: что же тогда можно найти здесь, куда, вероятно, еще не заходило ни одно существо?..
Клара побежала.
– Стой! – крикнул Гид.
Она замерла, резко обернулась, схватилась за голову.
– Да. Да, ты прав, нельзя... Нельзя так, но... Гид, Гид! – она не смогла сказать больше ничего внятного, схватила его за рукав и потащила за собой.
– Здесь должны быть двери, – сказала Клара, когда Гид вновь заставил ее остановиться. – И одна... Если я права, то здесь должна быть...
Коридор разветвлялся на две стороны, Клара пошла уже медленнее, но словно слепая, не отрываясь от стены. Первая попавшаяся дверь, видимо, когда-то разъезжалась в стороны самостоятельно, а теперь пришлось со скрежетом отодвигать створку вручную, используя как рычаг ружье.
