Текст книги "Ферт (СИ)"
Автор книги: Татьяна Талова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Ферт
Спасибо Kinuli за сны Мутанта
Спасибо tish-у за глаза Конрада
0. Intro
– Эти существа спят глубоко под землей, но раз в несколько веков выбираются наверх в местах, где похоронено множество людей...
Золотой шар скользит в небе. Два их там: один огромен, другой мал. Один движется медленно и не меняет пути, другой сам выбирает дорогу. Один излучает свет и жар, другой брызжет маслом и паром. Оба – по-своему идеальны.
– Они приходят к людям ночью, проникают внутрь спящего вместе с воздухом и заражают жуткой болезнью...
Высокий человек дышит ровно. Двое их там: один молчит, другой говорит, тихо, сам с собой. Один смотрит в иллюминатор, другой – в пол, на разбросанные бумажные листы. Ненавидят друг друга и не понимают совсем. Оба – по-своему правы.
– Человек начинает бредить, а затем его обуревает жажда человеческой крови и плоти. Люди охотятся на людей...
От ветра и пыли слезятся глаза. Песок скрипит на зубах. И, решительно, непонятно, как же там, внизу, вообще можно жить.
– Но через семь лет Ферт возвращаются под землю... Семь лет прошло еще вчера.
Человек смотрит вниз, уткнувшись лбом в стекло. «Люди охотятся на людей, – шепчет он, повторяет. – Охотятся на людей... Убивают все, до чего могут дотянуться. Семь лет всего, семь лет... – голос его крепнет. – Неужели ты хочешь, чтобы они вернулись...»
Слова летят вниз.
Он не договаривает. Молчит и тот, другой человек. Молчит, смотрит в пол... И медленно начинает собирать листы.
Мы – слова.
Мы – письма себе же. И только от нас зависит, будем ли мы гордиться, читая их в старости.
Песок бьется в стекла. Шар скользит в небе.
Люди внизу открывают глаза.
1. Avaritia. Город Призрак
Ветреным полднем кажется, что мир утонул. Пыль и песок взмывают вверх, мечутся, тянутся к небу и не находят его. И сам воздух, кажется, встает пеленой перед глазами, не хочет пускать вперед, тормозит шаг и будто даже отталкивает назад.
Горизонта нет.
Фильтр работал с тихим свистом, песок норовил забиться под очки и маску, правая рука, непомерно тяжелая, тянула к земле. Ныла щиколотка в слишком тугом креплении: неверно подобранный, слишком длинный винт прорезал резину острым кончиком и теперь колол кожу, отмечая каждый шаг по невидимой дороге.
Обернувшись, Гид не увидел своих следов, а упавшая на плечо рука заставила потянуться к обрезу, старому, просто древнему обрезу – его столько раз использовали вместо дубинки, когда не было времени на перезарядку, да и перезаряжали зачастую как попало... Удивляло, что он вообще до сих пор остался цел. Обрез был на последнем издыхании. Гид – на предпоследнем.
Рука прокатилась по плечу – Гид поднял локоть, не торопясь ее стряхивать, – теперь она балансировала, склоняясь вниз то непомерно длинной кистью с разбитыми часами на запястье, то обугленным локтевым суставом с засевшим в мясе ржавым осколком. Порыв ветра отшвырнул конечность и заставил фильтр испуганно замолчать. Через секунду, барахля, он вновь начал работу.
Медленно, очень медленно до Гида дошло, что падающие с неба руки вряд ли входят в нормальный порядок жизни кого бы то ни было.
Гид шагнул вперед, но нога отказала, подвернувшись почти без боли, просто так, случайно и ни с чего. Фильтр пронзительно свистнул, и клапан оторвался, пропуская песок. Гид поспешно стащил маску и натянул на нос воротник, хоть как-то спасаясь от ветра. Он почти не чувствовал во рту холода серебряной монетки, она прилипла, вдавилась в нёбо, расцарапала его краями и гравировкой наравне с шершавым языком. Серебро немного заглушало чувство жажды. Обрез, фильтр, монетка – три вещи, хранящие в пути. Минус одна... Минус две, пожалуй.
Теперь он – всего лишь аппарат для убийства. Мясорубка. Потому что патронов еще много и пулемет на месте, куда он денется...
Песчаная завеса прорезалась тусклой вспышкой. Затем еще одной – чуть правее первой. Оттолкнувшись правой рукой, оставив быстро исчезнувший причудливый след, Гид поднялся, стараясь как можно меньше давить на поврежденную ногу.
«Проводник. Ты будешь проводником в этом мире». Лицо стерлось из памяти, а голос остался. Проводник идет на свет взрывов, или чем это еще может быть?..
Проводник идет на свет взрывов.
Две фигуры появились из густого воздуха медленно – ветер тоже не пускал их. Гид непослушными пальцами нащупал пулеметную ленту, согнутая в колене нога под тяжестью правой руки заболела невыносимо. Вероятно, после всего этого он не соберет ни ноги, ни руки, но плевать. Снимет канистру, запустит мутацию и будет ждать. Умрет, конечно, но хоть уже помнить не будет, что жил когда-то человеком.
– Эй! Убери пушку! – страх дрожал вместе с воздухом и нервным, мечущимся ветром.
– Кто... такие? – выдавил Гид. Его не расслышали.
Опасно было думать, что ему посчастливилось впервые за полгода.
– Ты кто? – они отступали, обратно в воздух, в песок, за которым ничего не разглядеть.
«Человек», – Гид повторил это несколько раз, пока не догадался стащить воротник. Он не может говорить громко, но вдруг заметят, прочитают по губам?..
– Убери пушку! – что-то громко щелкнуло. Какой-то механизм. Возможно, тот, что отправил в полет чью-то руку и неизвестно куда раскидал остальные фрагменты тела.
Гид упал на спину, на твердый рюкзак, неудобно выгнув спину. Упал, чтобы к нему подошли. Чтобы увидели.
Он точно так же подходил к мутанту тогда, около полугода назад, – осторожно, держа наготове обрез. Правда, здесь было двое, один с ружьем, другой с ржавым цилиндром в руках. Гид закрыл глаза, и это стало ошибкой.
...Он так удивился, увидев под шлемом убитого вполне человеческое лицо. Удивился и ужаснулся – он встретил человека и застрелил его, даже не задумавшись, приняв за очередную тварь! Он бессознательно коснулся его шеи, и вот тогда белые, почти прозрачные веки дрогнули.
Второй подкрался со спины, пока Гид рассматривал убитого. Обреза, как всегда, хватило на два выстрела.
Руку вывернули, едва не выхватили из локтевого сустава. Гид не промахнулся, сложно было промахнуться, но... пусть кровавое месиво вместо рож, тонкие пальцы такие сильные, что могут вырывать куски плоти – и вырывают. И монстр припадает ртом к ране, запуская внутрь что-то шершавое...
Гид распахнул глаза, хотел встать, но правая рука не поднималась – ее придерживали и внимательно рассматривали подошедшие люди.
– Я человек, – прохрипел Гид. – Правда.
Лицо первого невозможно было разглядеть за мутными очками, придавившими края плотного шарфа, второй же повернул голову. Узкое, худое лицо, защитные очки с дополнительными увеличительными стеклами – крепление сломалось, и оттого линзы в тонкой оправе не держатся на уровне лба, а болтаются у виска. Чтобы рассмотреть через них что-то, надо постоянно придерживать, вот он и придерживает, и смотрит.
– Сможешь это повторить? – человек в очках кивнул на его руку.
– Да, – соврал Гид.
Скажет «нет», его оберут и оставят здесь. Тогда уж точно подыхать. Хотя, может, и пристрелят из жалости.
Монетка отлипла от нёба и провалилась в глотку, Гид судорожно закашлялся, отхаркивая что-то сухое и горячее. Ему помогли сесть, монетка упала в песок. Узколицый поднял ее и, брезгливо поджав губы, сунул в левую руку Гида. Поднял воротник и кивнул товарищу.
Гиду помогали идти, даже когда он почти потерял сознание.
Он не удивился бы, позже обнаружив себя снова в пустыне, без оружия, фильтра, руки и рюкзака, но было это «Н-ну, держись...» и еще, другое – «Все, притопали...».
И город вырастал из земли покореженным каменным зверем.
Город-призрак... Нет, не так.
Город Призрак.
Он спросил, как во сне, когда на миг очнулся в освещенной холодной комнате, – спросил, где он. И ему ответили спокойно, безразлично: «В Призраке».
Узколицый был там – сидел на табуретке, сгорбившись и вытянув длинные ноги. Странная поза. Его руки обхватывали плечи, а взгляд упирался в пол. И еще кто-то был, в грязно-зеленом халате с бурыми пятнами засохшей жидкости.
И еще было очень легко. Эта легкость и холод иногда сменялись болью от игл, но на миг, не больше. Тогда по телу разливался жар. Гида будто заводили, как барахлящую машину, как механизм, и не могли завести.
Когда он пришел в себя окончательно, рядом не было узколицего. А человеком-в-халате оказалась женщина. Скорее всего, молодая, но в уголках глаз рано собрались морщины. Она посмотрела на него пристально и хмуро. Потом отошла на шаг, с легким скрежетом. Гид сел на металлическом столе, бездумно глядя на свою ногу.
– Я не стала ее отпиливать, – просто сказала женщина. – Кажется, у тебя все под контролем.
Гид кивнул.
– Здесь чище, чем было у Ферта, – он сказал это вслух, только чтобы окончательно убедиться, что еще способен говорить, не отвык.
– С тобой был еще кто-то?
– Да. Но это было давно.
Девушка промолчала, потом посмотрела на бумаги, вынутые из его рюкзака.
– Это его схемы?
– Да.
– И твоя рука, и нога – его работа?
– Да.
– Ты ведь не сможешь ничего повторить? – в ее голосе прорезалась злость. – Ты соврал им, да?
– Да.
– Я говорила... Говорила, что будь это все твоим, ты не прикрутил бы канистру так криво и не напортачил бы с винтами.
Только сейчас Гид заметил, что его левая нога в норме. Цилиндр из небьющегося стекла, который он называл канистрой, металлический остов, прокладки из резины, убирающие разницу между прорезанными отверстиями и самой ногой – все в порядке. И винт заменен и больше не врезается в щиколотку.
Однако же способов ликвидировать мутацию никто здесь не знает, а знали бы, решили бы многие проблемы, и ему, Гиду, еще повезло, что заражение только охватило ногу, и вообще...
– Вообще... Я не знаю, что это такое. Ни разу не сталкивалась. И раствор... это ведь...
– Формалин. Вернее, что-то на его основе. Там, – он кивнул на стопку листов, – должно быть записано.
Гниение остановилось рано благодаря Ферту, но все равно вид частично разлагающейся ноги в канистре был отвратителен. Впрочем, во всем остальном левая нога мало отличалась от правой.
Гид молчал.
– Что-нибудь беспокоит? – вздохнула женщина.
– Да, – Гид встрепенулся, отрывая взгляд от ноги. Ее вид завораживал. Гид мог смотреть на нее очень, очень долго – в таком же состоянии обезумевшие полосуют руки лезвием раз за разом, не ощущая боли.
– Моя правая рука, – он поднял обрубок. Предплечье, локтевой сустав и еще немного. – Верни ее на место.
– Боюсь, на это я тоже неспособна.
«Что это значит? Смогла отсоединить, сможешь и вернуть...» – недоуменно подумал Гид, но вовремя проследил за ее взглядом. На полу, под табуреткой стояла банка с заспиртованной конечностью – о том, что это была рука, напоминали кое-где видневшиеся кости и относительно целый безымянный палец. Плоть сплошь покрывали непонятные отростки коричневого цвета, где-то похожие на нити, а где-то разросшиеся до размеров червяка.
– А, – понял Гид. – Нет, я не про нее. Ферт тоже не мог разобраться, в чем тут дело... Где мой пулемет?
– Тебе нужен он сейчас?
– Да. Так... безопаснее.
Он ржал. Как же он ржал, впервые увидев пулемет вместо руки! Просто не мог остановиться. А Ферт показывал ампутированную руку, прорастающую коричневыми нитями, и объяснял быстро, сбивчиво, что другого выхода не было, а ведь оружие лучше бесполезного обрубка... верно, Гид? Конечно, верно. У них был удачнейший из симбиозов: Гид обеспечивал выживаемость, а Ферт – жизнь. И в вопросах лечения Гид верил ему безоговорочно. Только одно интересовало – почему пулемет?
«Я покажу», – улыбнулся тогда разом повеселевший Ферт. На мгновение скрылся с глаз и вернулся уже с какими-то своими бумагами. Первая схема ни о чем Гиду не говорила, зато вторая снабжалась приколотым рисунком – какой-то тип сурового вида с пулеметом вместо руки.
«Я давно думал, как это возможно, рану тебе обработал, ну и... Мне показалось это хорошей идеей. Я читал, раньше такое создавалось даже по заказам, понимаешь? По желанию здорового человека!»
До знакомства с Гидом у Ферта было несколько книг. Он выменял их на еду и ружье в поселке. Позже Гид наведался в этот поселок – ничего живого. Куда делись люди – неизвестно, но отчего-то сам факт Гида не удивил. Еще с неделю он таскал оттуда оружие и разные вещи. Пулемет был в их числе.
«А что с ногой? Я увижу там твое ружье?» Но там все было сложнее. К двум подобным заменам Гид бы не приспособился, и, к тому же, было жаль отсекать вполне здоровую и функционирующую ступню. Ферт пообещал ему хороший протез. Нормальную функционирующую ногу, механическую. «Ты даже разницы не заметишь».
«Рисунок есть?» – только и спросил Гид, услышав об идее друга.
«Полно! Целый журнал...»
Этот журнал врач Призрака наверняка уже видела.
– «Наука сегодня», – сказал Гид, оглядывая себя. – Третий номер. Ты читала его?
«Сегодня» – это относилось к марту 1872-го. Протезам уделялось всего пять страниц, да и то авторы статьи постоянно ссылались на первый и второй номера, но говорили о механических частях тела так, будто каждый день их делали.
«Раз тогда это уже считалось нормальным явлением, то почему не выйдет у меня? Материалов и времени у нас навалом...» – говорил Ферт. Позже Гид повторял себе эти слова, пытаясь разобраться в конструкциях, набросать схему, как это всегда делал Ферт, представить хотя бы принципы движения и крепления... Бесполезно. Гид понял, что его единственный выход – найти другого Ферта и попросить или заставить его отрезать зараженную ногу и создать протез.
– Читала. Но...
– Ясно.
– Я не такая, как... этот Ферт.
– А здесь есть такие, как он?
Бредовый разговор, как и остальное, что с ним происходит. Но, странно, им двоим все было ясно. Она явно понимала его. Может, даже больше, чем он сам, – потому что была доктором. Ферт неизменно отзывался о врачах с уважением и воспитал это уважение в Гиде.
Она молчала очень долго, очень.
– Уже нет.
«Я хочу так уметь, понимаешь? – говорила она позже. – Хочу! Я бы помогла стольким...» Докторов в Призраке уважали, но сами жители не стремились учиться лечить. Чем это вызвано, Клара не понимала. У них просто не было желания жить или жить лучше. Они умели стрелять и накладывать повязки при надобности, а в случае отравления или серьезной травмы могли либо прийти к ней и еще пятерым врачам Призрака, либо сдохнуть – очень спокойно, не сопротивляясь.
Клару выучила старая карга по имени Дора, помнившая – как она говорила, –Катастрофу, она же передала знания еще четырем девушкам и одному парню, прежде чем умереть. Они шестеро захотели вытянуть на себе весь город, ха! Всех оставшихся в живых людей! Тогда, когда те рождались с нежеланием жить. Они рождались мертвецами, а может, виноват был город, названный Призраком, – кто там может жить, кроме неприкаянных душ?
Гид не понимал их. Сравнить с условиями его жизни... Дом в пустыне. Полуразвалившиеся стены, постоянная угроза, исчезнувшие из поселка люди... Он был уверен, что может умереть в любой момент, но все равно хотел жить.
– Это она, твоя учительница, умела делать протезы?
– Нет. Она была обычным хирургом. А он... пришел в Призрак полгода назад.
Когда он явился, все думали – безумный. Он толковал о чем-то совершенно непонятном, с неделю просто бродил по городу, осматривая каждый камень и что-то шепча. К тому времени в Призраке уже не было Доры, помнившую жизнь до Катастрофы, а новые люди мало что могли ему рассказать. Мешало и то, что многим, очень многим отшибло память при разных обстоятельствах.
Назвался он Хэнком, или очень на то похоже, его голос всегда был хриплым и невнятным. Уже старик, внезапно он показался Кларе самым живым из всех виденных людей. Он – помнил. Два месяца он ничем не выдавал своего мастерства, всего лишь следил за работой докторов, изредка подсказывая, помогая, хваля.
– Быть может, дело было всего лишь в том, что протезы никому не требовались.
– А потом?..
– Женщина одна...
Марика, красавица Марика пела в баре, в местечке, куда часто приходят патрульные. Хэнк называл ее «леди», не пропускал ни одного вечера, влюбился, как юнец – и это было несложно. Прекрасная, совершенная, она была как вещь, как статуя – памятник всему красивому, что когда-то было... По словам Хэнка, было.
– В Призрак прокрались такие твари... У них колени вывернуты назад и руки длинные, и шея...
– И уши очень чувствительные, – вспомнил Гид. – Один раз они нашли меня по свисту фильтра.
– Ну, вот и...
Той женщине оторвали ногу. Да она выжила чудом... Смеялась нервно, зло, ненавидяще, и все понимали, что она застрелится, едва покинет госпиталь.
– Он делал протез месяц. А до того – очень долго подбирал нужные инструменты, детали... Я увидела его чертежи, – Клара смотрела прямо перед собой. – Я хотела, чтобы он меня научил, требовала!
Тогда он ее ударил. Он был не в себе от горя, но фанатичный огонь уже зажегся в нем, заставляя становиться более, чем безумным. Позже он долго извинялся, обещал научить всему, просил только неделю, пару недель – чтобы в полной мере насладиться благодарностью Марики. Чтобы побыть счастливым.
Нужно было Кларе приставить к его башке револьвер и заставить объяснить все сразу!
– А потом он умер. Во сне. И никто ничего не понял в его планах, – вздохнув, Клара неуклюже направилась к столу. – Мы тупы, тупы как те монстры, и неудивительно, что так уверенно движемся к смерти.
Гид понял, что городская зараза уже затронула и ее. Сломала. Только сейчас он заметил, откуда скрежещущий звук и ее неуверенные шаги – ее ногу, ниже закатанной у колена штанины, охватывали металлические полосы, от которых, к жутковатому остову, расходились лучи. Вся конструкция, насколько Гид мог понять, удерживала ногу в неподвижном положении.
– Чтоб кости правильно срослись, – коротко пояснила Клара. – Ты думаешь... Ферт смог бы?
Гид только улыбнулся. Тогда он не знал, но сейчас, когда Ферт погиб, отчего-то казалось, что смог бы, непременно.
– Может, еще кто-то есть?
– За последние шесть месяцев ты первый, кого встретили патрульные. Хэнк говорил, что не встречал живых людей два года.
Полгода назад Гид отправился в путь. Полгода назад Хэнк появился в Призраке. И чего бы стоило старику продержаться еще пару-тройку месяцев?..
Гид рассказал про исчезнувший поселок. Он просто не знал, что делать. Встать и уйти – и куда? В город? И что там? Другая жизнь, другие люди, которые не могут дать ему то, что он ищет. Здесь хотя бы можно было узнать что-то, да и Клара его не гнала.
– Расскажи мне, как он умер. Ферт, – жестко сказала Клара. – Или проваливай отсюда. Куда хочешь.
– Мне некуда идти.
У них был дом в пустыне. И симбиоз «жизнь-выживаемость». Дом... Его они обнаружили года два назад, вначале он показался миражом. Это было слишком хорошо – сохранившийся подвал... Отстроить все как положено не представлялось возможным, но под землей было спокойнее, чем на поверхности. Да, там не хватало света, но жить можно и на развалинах, а перебираться вниз только ночью, обеспечивая себе относительно спокойный сон. Еще – еще в доме была дверь, сохранившаяся, наверное, чудом, и Гид отчего-то всегда заходил через нее, а не пролезал в разломы. Иллюзия приличного жилища. К тому же, рядом с домом находился колодец, и это, пожалуй, сыграло главную роль в решении остаться там.
У Гида тогда еще не было такого хорошего «футляра» для ноги, но Ферт обещал его закончить со дня на день.
– Я просто не увидел его, когда вернулся, – Гид пожал плечами, рассказывая. – Сразу вспомнил про тот поселок...
Но все оказалось страшнее – совсем немного, если подумать.
Гид спустился в подвал, оставив люк открытым. Крысы, на которых Ферт ставил опыты, тоже исчезли, только одна валялась возле лестницы. Из темноты выступило что-то маленькое, скорчившееся, оно тянуло к свету ладонь со сросшимися пальцами, но не решалось попасть под солнечные лучи. Сглотнув подступивший к горлу ком, Гид согнул правую руку в локте. Патронов не было, но вряд ли бледная тварь вообще поняла, что ей угрожают.
«Где Ферт?»
Существо метнулось под его ноги, хватая мертвую крысу и визжа от боли, серая кожа мгновенно покраснела и вздулась волдырями, крыса вывалилась из уродливых рук, существо взвыло громче, кинувшись обратно в тень.
– Они... их оказалось много. Они рыли ходы и жили под землей. Семьями.
Клара смотрела серьезно, не отрывая взгляда.
– Они были очень похожи на людей, – вспоминал Гид. – И они... сожрали Ферта.
Клара не пошевелилась, даже не вздрогнула – как стояла, прислонившись к стене, в пяти шагах от Гида, так и стояла.
Гид пролез в вырытый ход, следуя за маленьким пришельцем – ребенком, девочкой, судя по ветхому темному платьицу. На Гида никто не напал. Зачем? Этот большой, двигается и, видимо, живой, а тот не шевелился совсем... Ферт спал, получив солнечный удар, отсыпался в темноте и тишине, когда они докопались до подвала. Землю они тоже жрали, отчего животы у них вздувались шарами, но земля невкусная, как и черви, а тот лежал рядом с ящиками, здоровенный кусок мяса. И, конечно, не очнулся, когда его ударили по голове.
– Я видел, как они ели, – сказал Гид. – Та, что привела меня, хватала куски прямо с ладоней своей матери, такая довольная. Мать гладила ее по волосам... Наверное, я должен был тут же перестрелять всех, ведь у меня уже был пулемет, но... Понимаешь, подземелье, я подумал, что все может разрушиться, а умирать не хотел. Все равно – не хотел.
Там тоже был их дом... Мужчины, женщины, дети... Живут и выживают. Разумны даже – наполовину. И привязаны друг к другу.
Это сейчас Гид говорил медленно, а тогда мысли мелькали быстро-быстро у него в голове. Стрелять нельзя, но можно оставить взрывчатку... Динамит ведь есть.
Гид собрался спокойно и покинул дом, оставив «подарок». Два дома он подорвал, получилось.
– Мне нужен человек, который бы сделал мне нормальную ногу. Только это.
Выслушав его, Клара глубоко задумалась. Она знала таких людей. Они ставят себе цель, чтобы не видеть ничего, кроме нее. Их мутация гораздо глубже.
– И что ты будешь делать?
– Буду искать, – какой ожидаемый ответ.
– Не сегодня. Ты не видел Призрак.
– Мне хватило твоих рассказов.
Не стоило, наверное, окрашивать все в темные тона, не стоило говорить о наболевшем. Она дура – пациентов следует ободрять... но они и не спрашивают ничего о городе. Знают его, знают себя.
– Это сон, – спокойно сказал Гид. – Я упал там, и у меня бред. И тебя не существует.
Клара усмехнулась, собирая бумаги и старый, распадающийся в руках журнал. Она все изучит еще раз. Вдолбит хоть что-нибудь в свою пустую голову, будет пытаться снова, пусть до старости... пусть до смерти. Все получится.
Обычное самоубеждение с каждым разом давалось все сложнее и сложнее.
– Можешь идти?
– Конечно.
Сказать оказалось легче, чем сделать. Гид банально ослаб. Так бывает – организм понимает, что опасности нет, и дает сбой.
– Только по лестнице подняться, – сказала Клара, поднимая его рюкзак и починенный фильтр. Банку с рукой оставила под табуреткой – зачем она ему? Гид тащил ее с собой, надеясь встретить второго Ферта, ведь первый успел пообещать «разобраться, что за инфекция».
Клара жила этажом выше – чтобы попасть в дом, ей нужно было лишь потянуть за свисающую с потолка цепь, открывая люк, и подняться по выдвижной лестнице. Чтобы подтолкнуть и закрыть люк снизу, требовалась палка. «Если придут, я услышу». Всего несколько шагов и движений – но для нее это было дорогой с работы домой.
Наверху все было иначе: удобное кресло вместо колченогих табуретов, ничего похожего на столы, ни единого острого предмета, койка с пледом... Клара сбросила халат, оставшись в майке и старых, множество раз порванных и зашитых штанах.
Гид осматривался с тихим восторгом. Их с Фертом дом больше походил на склад, а эта комната... Наверное, нечто подобное и хотел видеть Ферт – нечто нормальное.
– Ты хочешь есть?
– Я хочу пить.
– В Призраке всегда есть вода, – сказала Клара. – Нам удалось отремонтировать трубы. Ванная там.
– Ванная? – не понял Гид.
– Вода. Ты можешь вымыться. И... все остальное. А пить... Я пока отфильтрую, иди.
Гид разобрался с краном, вода была тепловатой и рыжей, не такой как в колодце, но он умылся с наслаждением. Клара дала кусок коричневого мыла и чистую одежду и предложила набрать воды в большое жестяное корыто, вмещавшее взрослого человека. Гид кивнул, но ждать так долго не хотелось, он вымылся под тонкой струей, в итоге воды все равно набралось прилично. Он догадался вытащить пробку из днища корыта.
Переодевшись, Гид почувствовал себя крайне неуютно. Старые вещи практически стали второй кожей. К тому же, не хватало защитных очков и чего-нибудь, чтобы прикрыть нос, раз фильтр сломался.
И было слишком легко и пусто без руки. Без пулемета-мясорубки. Рука – это ведь еще ближе, чем одежда. Гид расправил плечи, все еще ощущая врезавшиеся в кожу лямки рюкзака. Вышел... Выяснить, можно ли починить фильтр, забрать руку, уйти. Не нужны ему Призраки. Ни города, ни воспоминания...
Потому что Клара – это еще один призрак. Иллюзия нормальности, человек этого мертвого города. И Гид понимал, что может привязаться к ней очень легко. Просто потому что он говорил только с собой целых полгода. И потому что женщины у него не было год или два. Та девчонка из поселка, с которой он встречался пару раз в неделю, пока поселок еще существовал... Гид помнил, что у нее были светлые, выжженные солнцем волосы и тонкие обветренные губы, острые колени и локти. И когда Гид очнулся с рукой-мясорубкой и зараженной ногой, он порадовался, что таким она его никогда не увидит.
– Вода, – Клара протянула ему стакан.
Взгляд – глаза в глаза.
Не магнетизм, не искры и не электрические разряды – он просто очень долго был один.
В общем-то, Клара прекрасно понимала, к чему все идет и не собиралась противиться. Скорее, наоборот. Она чуть не засмеялась, представив, как жалко это выглядит со стороны – близость двух недолюдей, с неполным набором функционирующих конечностей, с этим ее остовом-клеткой и его ногой-в-канистре. Неуклюже, медленно, на узкой койке... не хватало еще свалиться на пол.
Усталую, довольную, ее все равно душил смех, что не слишком приятно, когда по-прежнему не удается восстановить дыхание. Клара подозревала, это какая-то психологическая защита, только неясно, от чего. Приподнявшись на локте, Гид несколько долгих секунд рассматривал ее, прежде чем отвернуть лицо, пряча неуместную усмешку. Не выдержав, Клара засмеялась глухо, прижав ко рту кулак.
– Тоже смешно, да?
– Радостно, – поправил Гид.
Вопроса «Почему?» Клара не дождалась, но судя по внимательному взгляду, он как раз об этом думал. Нельзя говорить о жалости, даже о сочувствии, да и не уверена она была в таком ответе.
– Ты просто мне понравился, – сказала она. – И все.
Может, они еще что-нибудь сказали бы друг другу, но спас донесшийся снизу стук. Клара поспешно, с недовольной миной высвободилась, оделась, – Гид молча наблюдал, – и спустила лестницу, бросив «Оставайся здесь».
Дверь в госпиталь Клара не закрывала никогда, приходившие по привычке стучали по столу или в потолок, шваброй, когда не находили доктора на месте. На табуретке сидел Рам, секунду он смотрел на девушку, а потом медленно, словно раздумывая, стоит ли, подошел и помог вернуть на место люк.
Рам как раз и притащил этого парня с полным рюкзаком бесценных и бесполезных для Призрака знаний. «Сейчас, – подумала Клара. – Опять...»
– Он там? – ровно спросил Рам, дотрагиваясь до нее. Светлые, блеклые глаза смотрели твердо, губы сжались в нить, а пальцы все сильнее впивались в плечо. Даже не верилось, что в этом худом, нескладном человеке жила внушительная сила.
– Да.
Отпустил, почти оттолкнул... Как будто ожидал услышать что-то другое. Клара могла бы врать, а Рам бы верил свято, но тогда его разговоры, его обида рано или поздно обернулась бы ненавистью. А так Клара хотя бы может ссылаться на честность, ведь она ничего никому не обещала и даже намеков не делала. Это он решил что-то для себя.
– Тебе больше понравится, если однажды я вернусь без руки или ноги? – со злостью спросил Рам.
– Мне придется приводить твои руки и ноги в порядок. Зачем ты здесь?
– Мне завтра снова в патруль.
– Так иди готовься.
– Клара...
– Рам, – сегодня он раздражал больше, чем обычно. – Я бы давно с тобой переспала, просто так, чтоб отстал. Но ты ведь не отстанешь, мы ведь уже проходили это, так?
Он молчал, сощурившись. Клара думала о том, что для сохраняющей жизни она слишком жестока. Именно к Раму. Ведь, если вдуматься, очень приятно иметь рядом человека, который будет любить и терпеть несмотря ни на что. И сделать для этого стоит самую малость – вовремя улыбнуться, смягчиться, показать слабость... Но Клара не стала извиняться.
– Рам, уходи, раз ничего нет.
– Шлюха, – выдохнул Рам.
Клара прикрыла глаза. До дрожи хотелось его ударить, но «ответа» ей не выдержать.
– Называй, как хочешь.
Кто-то говорил «мне бы хоть что-то, тепло, радость, ради чего можно жить» и недвусмысленно, но все же с печалью, смотрел на молодую женщину. Она соглашалась. В качестве лечения, так сказать. Остальные девушки, ученицы Доры, часто поступали так же – конечно, убедившись, что под рукой есть контрацептив. Лечение, помощь и только. Всегда были причины, напрочь отсутствовали чувства, и Рам считал своим долгом указать на это. Он не уходил, словно ждал атаки. Возможно, ему просто нужен был повод применить силу.
Клара пожала плечами и потянула люк, дождалась звука удаляющихся шагов. Пересекаться вновь с Рамом она не хотела, но и сидеть весь вечер в комнате глупо. Она не имела права отлучаться надолго из здания, пусть здесь, в соседних комнатах точно так же работали еще пять докторов. Для себя они выработали правило – всегда договариваться перед уходом. В любом случае в госпитале должно оставаться хотя бы четыре врача. Клара не уходила никуда уже неделю, никто не будет против...
– Пойдем, – сказала она. – Покажу тебе кое-что.
Заскочив на минуту в соседнюю комнату, Клара вывела Гида из больницы, хорошо сохранившегося двухэтажного здания с намалеванным на дверях размашистым крестом.
Гиду нравилось, что так легко удалось найти человека, готового показать город и рассказать о нем и его жителях, но еще в комнате Клары он решил поскорее прекратить «экскурсию» и заняться делом. Ему не нужен Призрак – глядя на мертвый город, он еще больше утверждался в этой мысли. Жить здесь было, конечно, безопаснее, благодаря патрулям и врачам, но... Здесь просто не имелось того, что ему, Гиду, нужно.
– Что ты хочешь показать? – он заметил, что Клара ходит медленнее него.
– Лучшее в Призраке.
Все внутри говорило об опасности, но Клара так улыбалась, отпирая тонкую дверь ничем неприметного здания с заколоченными окнами...
