Текст книги "Убит тобой (СИ)"
Автор книги: Татьяна Семакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Убит тобой
ПРОЛОГ
Из роскошного номера отеля я выхожу с ощущением, что до этой ночи была невинна. Истерзанные губы щиплет, в ногах до сих пор приятная слабость, а в мыслях бардак, с которым еще долго придется разбираться.
К счастью, он не местный. И мы больше никогда не увидимся. Иначе я бы ни за что не решилась. Да и мотивация, откровенно говоря, сомнительная. Импульсивные, подкрепленные лютой обидой поступки всегда невероятно глупы. Впрочем, не могу сказать, что жалею. Такого я еще не испытывала. Даже близко… Этот мужчина прошелся настоящим цунами по всем нервным окончаниям.
Я захожу в ярко освещенный лифт и ужасаюсь собственному отражению. Определенно, в полумраке номера я выглядела гораздо презентабельнее. Сейчас, с этим беспорядком на голове, который невозможно устранить руками, с алыми воспаленными губами и смазанными стрелками я больше похожа на одну из тех женщин, которые за подобное времяпрепровождение неплохо получают.
«Уймись, – шикаю я на себя же мысленно. – Ты взрослая свободная женщина. У тебя три года никого не было. Можешь себе позволить».
Могу. Тем не менее, от мысли, что в таком виде я выйду на улицу и сяду в такси брезгливо кривлюсь и передергиваю плечами. Захожу в дамскую комнату на первом этаже и первым делом вытаскиваю осточертевшие линзы. Четкость изображения резко уменьшается, от чего становится легче дышать. Мутная порочная я гораздо приятнее глазу.
Нахожу в сумочке резинку для волос и делаю низкий хвост. Смываю остатки косметики мылом, наношу на стянутую кожу немного крема для рук. Обильно смазываю губы гигиенической помадой и надеваю очки. Теперь я больше похожа на студентку, которая всю ночь гуляла по ночному городу и целовалась на ветру со своим парнем. А не на ту, которая оставила отпечатки ладоней на панорамном окне.
Перед мысленным взором как по заказу появляется изображение искрящейся огнями набережной и нечеткое отражение стоящего позади меня обнаженного мужчины в прекрасной физической форме. По ребрам проносятся будоражащие мурашки, тело мгновенно откликается на интимные воспоминания, а я спешу убраться из этой семнадцатиэтажной цитадели разврата. Хотела бы сказать, навеки, но другой подработки, ровно как и желания ее искать, у меня нет, так что, до следующей субботы.
На часах только пять утра, но вся природная скромность, о которой я напрочь забыла в номере на пятнадцатом этаже, вдруг обрушивается на мою голову. Кажется, на меня пялятся и осуждают абсолютно все. Сонный администратор за стойкой, изрядно потасканный жизнью постоялец в лобби, ожидающий заселения, курящий на тротуаре за парковкой мужчина.
Я опускаю глаза и семеню прочь, решив вызвать такси из двора жилого дома неподалеку: лучше пройду сотню метров на ватных ногах, чем вызову машину к ступенькам отеля. Но не успеваю даже пересечь парковку, как наперерез выскакивает автомобиль.
Делаю вид, что меня это не касается. Поправляю ремешок маленькой сумочки на плече, повыше задираю подбородок и обхожу преградившую путь машину сзади, как вдруг она приходит в движение.
Успеваю только пискнуть от испуга и дернуться вбок, как падаю на асфальт после столкновения со стальной громадой. Мои ноги оказываются под машиной, я мычу от боли в локте, на который так неудачно приземлилась и пытаюсь выползти, одновременно с этим неловко подтирая под очками хлынувшие из глаз слезы.
Не успеваю встать, как хлопает дверца со стороны водителя, а следом в поле моего зрения показывается и сам Максим. Он грубо выволакивает меня, схватив за волосы, и хрипит от злости:
– Что же ты так неаккуратно, малышка? Жить надоело?
Я уже натурально вою от боли, обхватив его запястье пальцами обеих рук, и визжу:
– Совсем спятил?!
Максим перехватывает меня одной рукой под грудью, подтягивает выше, не отпуская волос, и шипит на ухо:
– А ты думала, твоя выходка тебе не аукнется? Выставишь меня идиотом и преспокойно пойдешь дальше?
– Помо… – успеваю я выкрикнуть, а окончание мольбы мычу в его ладонь, которую он плотно прижимает к моему лицу.
Максим открывает багажник, а мои глаза распахиваются вместе с ним. После секундного замешательства я начинаю отчаянно брыкаться и верещать, что есть мочи, но ему будто нет до этого никакого дела. Как и тому курящему в пятнадцати метрах от нас, который остается на месте и не достает даже мобильного.
Да какого дьявола тут происходит?!
Максим пытается затолкать меня в багажник, но я упираюсь в него ногами и цепляюсь пальцами, ломая ногти. Он рычит от злости, отпускает меня и разворачивает к себе. А потом отвешивает такую пощечину тыльной стороной ладони, что с моей головы слетают очки, а в левом ухе раздается колокольный звон. Я теряю равновесие и практически падаю в багажник, после чего он заталкивает мои ноги, берет одну из заранее подготовленных пластиковых стяжек и фиксирует мои руки за спиной. Следом – щиколотки.
Все, что остается – смотреть на него расширенными от ужаса и полными слез глазами и надеяться, что этот псих за время поездки в неизвестном направлении вспомнит хоть одно из слов любви, которые когда-то с придыханием шептал мне на ухо.
Ну либо это мое последнее путешествие. Потому что расстались мы, мягко говоря, некрасиво. И сегодня я катком прошлась по его самолюбию.
Глава 1
…за семь часов до
– Так, куколки, что тут у вас? – манерно осведомляется помреж, появившись за моей спиной буквально из ниоткуда.
Я слабо вздрагиваю, а Лена, мой визажист, строит недовольную мину, едва успев убрать тонкую кисть, которой рисовала стрелку, от моего лица.
– Слави-и-к, – пропевает Леночка с кровожадной улыбкой, – солнышко ты мое ясное…
Назревает конфликт. Помреж недовольно вытягивает губы, от чего они становятся похожими на ниточку. Прижимает к груди папку-планшет и надменно приподнимает выщипанные по форме брови.
– Выход через пять минут, – произносит он мерзковатым пренебрежительным тоном.
– Я в курсе, – сквозь зубы шипит Лена, не отрываясь от работы.
Я – не дышу. Если начнется война, на уши встанет все закулисье. А кровь по итогу прольется моя, потому что опоздала.
– Уже очень красиво, – пищу я тоненько, чуть только помреж, окинув нас высокомерным взглядом, отходит.
– Цыц, – шикает Лена. – Все должно быть идеально. Спасибо потом скажешь.
Лене я доверяю свято. Во всем, что касается моего лица и чуточку больше, учитывая, что мы соседки вот уже семь лет и только благодаря ее поддержке два с половиной года назад я не слетела с катушек. Но лучше бы она пояснила.
Я выхожу на небольшую сцену точно в срок. Занимаю позицию у микрофона, чувствую себя комфортно и расслабленно. Начинаю негромко петь, занавес поднимается, звучат привычные аплодисменты и даже свисты. Аккомпанирующий мне пианист берет аккорд и вдруг я замечаю в первом ряду столиков Максима. Своего бывшего. И конкретно так лажаю, внезапно потеряв и голос, и слух, и самообладание.
Пианист прекращает игру, я наклоняю штатив микрофона в сторону и аккуратно откашливаюсь в кулак. Прямо на сцене.
– Анфиса, – слышу тихий рык помрежа из-за кулис.
А я что могу? В горле будто моток колючей проволоки. Дыхание сбилось, а грудь так и норовит выпрыгнуть из тесного корсета платья.
Из зала слышатся шепотки, кто-то негромко посмеивается. Это неприятно, вообще-то. Если не сказать унизительно. Понятно, что никто особенно ни на что не рассчитывал, сидя в ресторане при отеле, но я-то знаю! У меня потрясный голос! Широчайший диапазон! Если бы не этот гандон в первом ряду…
– Прошу прощения, бывший в зале, – решаюсь я на шутливую ремарку и сразу из-за нескольких столиков раздаются смешки. – Стендапа не будет, – нервно прыснув и, немного смутившись, на пару секунд я опускаю взгляд.
Снова начинаю петь. И, что забавно, первой в репертуаре на вечер помреж будто нарочно поставил изумительную песню на французском под названием «не оставляй меня». Настолько иронично, что я громко фыркаю в микрофон и, нервно хихикая и прикрывая рот пальцами в тканевой перчатке, отворачиваюсь.
Пианист пытается растянуть мелодию, начиная импровизацию. Я медленно вдыхаю, потом выдыхаю, прячу улыбку и вновь затягиваю.
– Ne me quitte pas… – смотрю при этом прямо в злющие глаза Максима. Срываюсь и начинаю ржать в голос. – Знаете, о чем песня? – спрашиваю у публики через истеричный хохот. – Это смешно, правда. Прямо сейчас я молю не оставлять меня. Тогда не молила, а сейчас, когда он сидит тут со своей новой пассией, молю. Славик, что там у нас дальше по списку? – Я оборачиваюсь к кулисам.
– Плевать, – обреченно роняет помреж и зал разрывается смехом.
– Тогда на мой вкус. – Я загадочно улыбаюсь и объявляю: – Дамы и господа, вашему вниманию предлагается песня, под которую он швырнул мне в лицо деньги на аборт!
Сердце он мне разбил в тишине, так что начинаю петь что-то из программы. Пианист быстро подхватывает. Шокированный зал не замечает, как дергается спутница Максима в наивной попытке встать и немедленно выйти. А я прикрываю глаза, чтобы спрятаться от безумного, полного ненависти взгляда мужчины, в объятиях которого когда-то любила просыпаться.
После выступления, когда занавес плавно опускается, а я ловлю последние аплодисменты и сочувственные взгляды, на сцену вылетает рассерженный помреж. Замечает слезы в моих глазах и опускает плечи, мгновенно теряя запал.
– Коньячку? – предлагает он на всякий случай. Я отрицательно мотаю головой и поплотнее смыкаю раздувшиеся губы. – Моя ты куколка, пойдем. – Он берет меня под локоть и уводит за кулисы. – Ни один мужик ни стоит вот этой кислой моськи, поняла меня?
Чего-то там еще жизнеутверждающее втирает, пока я размышляю над насущным. Как мне покинуть отель и не столкнуться с Максом?
– Можешь попросить девчонок в зале задержать с расчетом один столик? – прошу я помрежа.
– Конечно, тыковка моя! – помреж фыркает, закатывает глаза и беспечно взмахивает кистью. – Который?
– Где блондинка в голубом и злющий черт рядом.
– Все сделаю, топай переодеваться.
Так быстро я еще не раздевалась. Сама, во всяком случае. Выпрыгиваю из платья, ныряю в джинсы, на ходу застегиваю блузку и заталкиваю под пояс. Выхожу через вход для сотрудников и наталкиваюсь на поджидающего меня Максима.
В его глазах мелькают хищные искры, я застываю и вдруг слышу незнакомый мужской голос.
– Почему ты здесь? – немного изумленно посмеивается вышедший в круг света под фонарным столбом зеленоглазый симпатяга. На нем приталенная темно-синяя рубашка, идеально сидящая на подтянутом теле, и черные брюки, чуть зауженные к низу. Смотрит почему-то на меня. Подходит тоже ко мне, проигнорировав стоящего в метре Максима. По-хозяйски обнимает и коротко, но очень даже чувственно целует в губы. – Я ждал тебя в лобби, – сообщает он приватно.
– Засуетилась и выскочила как обычно, – виновато мямлю я, принимая помощь незнакомца. – Прости. – Я морщу нос, в который и получаю следующий игривый поцелуй.
– Ерунда. Вы знакомы? – кивает незнакомец в сторону Максима.
– Впервые вижу, – вру я. Слабо пожимаю плечами и отвожу взгляд.
– Тогда пошли. Я заказал ужин в номер.
Что он только что сказал
…за пять часов до
Не рыпаюсь, пока чувствую на своих лопатках обжигающую ладонь незнакомца и тяжелый, прибивающий взгляд Максима. То есть, аж до самого лифта. Чуть только двери закрываются, выскальзываю из объятий и жмусь к противоположной стене.
– Спасибо, – бормочу я, не глядя на мужчину.
– Нетрудно было догадаться, – отвечает он со смешком. – Он оставил свою женщину расплачиваться.
– Серьезно? – Я пренебрежительно кривлю губы и поднимаю взгляд, чтобы убедиться, что он не шутит.
– Абсолютно. И при этом она выдохнула с облегчением. – Я прыскаю и качаю головой. – Но ужин я заказал раньше.
Бам.
Один мощный удар сердца быстро разгоняет кровь, но вся она одним стремительным потоком мчит к лицу.
– Я знаю твой секрет, – продолжает незнакомец. Теперь у меня еще и глаза округляются. Я не знаю о себе секретов, а он знает? – Все миниатюрные женщины неприлично много едят. Ты точно голодная. – Я снова прыскаю и беззвучно смеюсь. Смотрю на него с укором, а он приподнимает брови: – Я неправ?
– Допустим, прав, – увиливаю я, и теперь смеется он. Довольно громко. А еще, очень задорно и располагающе. Как мальчишка. Хотя, какой там… уже явно за тридцать. – Это не значит, что…
– Тихон, – представляется он, делая ко мне шаг и протягивая руку.
Неуклюже пожимаю.
– Анфиса.
– Тут повсюду камеры, Анфис. Я не сделаю с тобой ничего, за что могут посадить.
Неприличный вопрос вертится на языке, но задать его я не решаюсь. Да и не успеваю: двери лифта открываются на пятнадцатом этаже. Тихон указывает одной рукой на выход, а когда я делаю шаг, опускает ладонь на мою спину, не оставляя шанса на отступление.
Ноги еле переставляю. Плотное ковровое покрытие гасит звук шагов, в не широком коридоре царит полумрак и так тихо, что кажется, будто я слышу частый стук собственного сердца. Покорно следую к номеру, пытаясь найти какое-то элегантное решение, в конечном итоге просто останавливаюсь и произношу твердо:
– Нет.
– Нет – что?
Тихон смотрит на меня с такой обезоруживающей улыбкой, даже неловко становится. Пока не вспоминаю, что незнакомый мужик ведет меня в свой номер.
– Все, – отвечаю я с абсолютной убежденностью в голосе. – Послушай, – смягчаюсь я, – это очень мило, ты меня выручил и все такое, но к тебе в номер я не пойду. Не знаю, что тебе показалось, но это совсем не тот формат взаимоотношений, который…
Тихон внимательно слушает, прямо и открыто глядя мне в глаза. А потом вдруг несильно хватает за горло, большим пальцем поддевая подбородок, и врезается в мои губы с требовательным поцелуем. От шока приоткрываю рот, чтобы вдохнуть разом побольше кислорода, и он проникает языком внутрь, сбивая с толка и дезориентируя.
Определенно, факт такого наглого вторжения меня возмущает. Как и то, что он прервал меня где-то на середине здравомыслящего монолога. Но этот парень точно знает, что делает. Я дурею за три секунды, не больше. И аккурат в тот момент, когда я уже не хочу, чтобы это безобразие прекращалось, он вдруг отстраняется.
Смотрит в мои наверняка остекленевшие глаза, ведет ладонью от шеи к щеке, касается большим пальцем нижней губы и ждет, будто спрашивая, хочу ли я продолжить.
Все мое естество однозначно орет «да!».
– Нет, – вырывается из меня на удивление разборчиво.
На губах Тихона появляется ухмылка, а в глазах щелкают кнутами озорные черти, принимая вызов. Он давит ладонью на мои лопатки, импульсивно протягивая к себе. И вместе со случайным томным выдохом, совершенно точно вырвавшимся из меня против воли, раздается негромкий звонок остановившегося на этаже лифта.
Я машинально поворачиваю голову и в следующую секунду, успев увидеть только профиль вышедшего, обхватываю Тихона за шею. Теперь мои глаза, уверена, транслируют настоящую панику. В ответном взгляде читается явное неудовольствие.
Тихон без охоты снимает мои руки со своей шеи, расправляет плечи и встает ко мне спиной, загораживая собой.
– Что-то хотел? – холодно обращается он к Максиму.
– Этажом ошибся, – отвечает тот насмешливо.
– Если надо помочь спуститься, только скажи.
После этой ремарки Тихона становится не по себе. Я касаюсь пальцами его напряженной спины, пытаясь без слов дать понять, что у него могут быть серьезные проблемы, но он даже не реагирует. Дожидается, когда Максим вновь зайдет в лифт и кабина придет в движение, берет меня за руку и ведет к своему номеру.
Я уже безропотно следую за ним, на тот момент руководствуясь исключительно инстинктом самосохранения. И почему-то взбешенный бывший видится мне большим злом, чем совершенно незнакомый мужчина.
– Зачем ты нарываешься? – спрашиваю я немного трагично, когда Тихон открывает номер.
– Мечтаю однажды вырасти и стать тем, кого хотел бы видеть рядом со своей дочерью, – хмыкает он, втягивая меня за собой. Я бросаю затравленный взгляд на его правую руку, а он захлопывает за моей спиной дверь, кладет мою руку на свое плечо, поднимает в воздух, схватив за ягодицы, и раздвигает мои ноги, обхватывая ими свои бедра. – В разводе, – сообщает он коротко.
Припечатывает своим телом к двери и отпускает тормоза.
…настоящее время
Когда выезжаем загород, хочется одновременно и выдохнуть, и как следует разрыдаться. Первое – по причине того, что мы наконец-то едем по прямой, и меня не швыряет по багажнику на каждом повороте. А вот поводов для слез хоть отбавляй.
С Максимом мы познакомились, когда мне было всего двадцать один. За плечами лишь одни неудавшиеся отношения с сокурсником, один сексуальный партнер и забитая пустыми мечтами голова вкупе с острой нехваткой денег. По причине тотальной несобранности я не могла удержаться ни на одной работе и единственным решением для меня стало пение на улице. Там-то он меня и увидел.
Закрутилось быстро. Максим на восемь лет старше, ему не составило труда покорить мое сердце. И романтика была, и подарки. Ужины при свечах, слова любви, пустые обещания. Всего в избытке. И каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что ни я, ни даже его собственный ребенок ему не нужны.
Однако то, что он творит сейчас, переходит все мыслимые и немыслимые границы. Я и подумать не могла, что он способен причинить мне физическую боль. Даже вчера, когда видела в его глазах слепую ярость, это казалось дикостью. Я не хотела чувствовать страх и совершенно точно не была готова к боли.
Не знаю, что с ним случилось за те три года, что мы не виделись, но явно что-то нездоровое, раз он ведет себя как последняя мразь. Но не убьет же он меня из-за испорченного свидания?
За мыслями не замечаю, как летит время. Только когда Максим съезжает на проселочную дорогу, а меня вновь начинает трясти, неуклюже сажусь. Лучше бы не высовывалась… Максим замечает меня и резко бьет по тормозам. Не имея никакой поддержки, улетаю вперед лицом и успеваю только повернуть голову, чтобы не расквасить себе нос об дверцу. Больно бьюсь скулой, чувствую во рту привкус крови и даже не пытаюсь сдержать слез.
Вскоре машина останавливается. Максим ненадолго выходит, затем проезжает еще десяток метров. Глушит мотор, прикуривает в машине, быстро заполняя салон едким дымом. Потом выходит докурить на улицу, оставляя меня мариноваться внутри. Определенно, в издевательствах он поднаторел.
Когда открывается багажник, ровно секунду я рада этому обстоятельству. До того момента, пока он вновь не хватает меня за волосы и не приподнимает.
– Ну что, моя маленькая лицемерная сучка? – подло хмыкает Максим. Делает последнюю затяжку, выбрасывает в траву окурок, а дым выдыхает мне в лицо. Я задерживаю дыхание, закрываю глаза и морщусь. – Сейчас найдем применение твоему длинному язычку. Будешь себя плохо вести – останешься без зубов.
Максим ныряет в багажник и взваливает меня на свое плечо. Распрямляется у машины, смачно шлепает меня по ягодице и несет в дом, который я успела мельком увидеть.
«Так, спокойно, – думаю я лихорадочно. – Ничего ужасного не происходит. Все, что он может придумать своим ссохшимся мозгом я уже делала по доброй воле и даже получала какое-никакое удовольствие».
Проходим в дом. Максим не разувается, на полах и мебели большой слой пыли. Пока он несет меня до гостиной становится ясно, что тут либо давно не жили, либо давно не убирали.
Максим неаккуратно перекладывает меня на диван, сам устраивается в стоящее рядом глубокое кресло, широко расставляет ноги. Но пугает скорее его взгляд. Столько ненависти… с чего бы вдруг?
– Ну что? Будешь хорошей девочкой?
– Да, – отвечаю я поспешно, неотрывно таращась в его злые глаза.
– Прекрасно, – презрительно кривит он губы и тянется руками к паху. Расстегивает пряжку ремня, пуговицу, ширинку.
– Развяжешь? – спрашиваю я с мольбой. – Мне больно…
– Потерпишь, – ехидно улыбается Максим и приспускает боксеры, вываливая свое драгоценное сокровище.
Я спускаю ноги с дивана, встаю и падаю на колени. Если честно, даже униженной себя не чувствую. Сейчас невозможность свободно перемещаться в пространстве скорее на руку. Все надеюсь на какую-то гениальную мысль, но в голове крутится только один вопрос.
– Можно спросить? – шепчу, достигая его колен. Смотрю снизу вверх.
– Пока – отсосешь. Дальше видно будет, – мерзко ухмыляется Максим.
– Это понятно. Я о другом. – Я сглатываю и покусываю нижнюю губу, ожидая разрешения.
Максим раздраженно закатывает глаза.
– Ну, – рыкает он на меня.
– Почему я лицемерка?
– Ты, мать твою, еще спрашивать будешь?! – ревет он медведем и отвешивает очередную пощечину.
Я заваливаюсь вбок, прямо между низким деревянным столиком, вокруг которого расставлена мягкая мебель, и диваном. Судорожно выдыхаю, ощутив, что только что была на волосок от встречи с близкими, но настырно прошу:
– Пожалуйста, ответь. Я все сделаю. Все, что скажешь. Только ответь на единственный вопрос.
– Хочешь услышать, да? – смеется он зло. – А давай я тебе встречный задам, а? – Максим подается вперед и вбок, чтобы быть ближе ко мне и шипит: – На что же ты потратила те бабки, которые я оставил на аборт?
По спине проносятся мурашки, а лопатки сковывает могильным холодом. Я прикрываю глаза, делаю короткий неровный вдох. И на выдохе отвечаю:
– На памятник.
