Текст книги "Убит тобой (СИ)"
Автор книги: Татьяна Семакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава 2
Минуту ничего не происходит. Я лежу неподвижно, чувствуя, как немеет рука. И когда слышу, как он шуршит одеждой и застегивает молнию на брюках, от облегчения по телу проносится волна дрожи.
Максим хватает меня под локоть, помогает снова встать на колени перед ним.
– На меня смотри, – рыкает он, но прежней злобы в голосе нет. Я открываю глаза и смотрю на него сквозь слезы. – Говори, – приказывает Максим грубо.
– Кровотечение на позднем сроке, – произношу я через силу. – Я ее не убила, Максим. Я ее потеряла, – последнее я уже еле договариваю.
Губы кривятся, сдерживать слезы нет никакой возможности. Я роняю голову и громко всхлипываю, опускаясь все ниже, пока не упираюсь лбом в его колено.
Максим возится, чем-то щелкает, а через пару секунд рукам становится легко и комфортно. Я сразу же подношу их к лицу и тру глаза. И не сопротивляюсь, когда он сажает меня к себе на колени. Ни на что уже сил нет.
– Все, не плач, – бубнит он, обняв меня. – Погорячился.
– Погорячился?! – взвизгиваю я, почувствовав прилив сил и открыв глаза.
Максим морщится и недовольно смыкает губы.
– Не визжи. Не режу.
Я кошусь на его руку, в которой он держит складной нож. Он пропускает его под стяжкой на моих щиколотках и разрезает пластик. А потом вонзает нож в подлокотник кресла одним безжалостным движением. Я только глаза пошире распахиваю, перестав рыдать.
– Когда ты таким стал? – бормочу я, ставя брови домиком.
– Когда я таким не был? – язвительно парирует Максим. Сворачивает голову в сторону, справляясь с раздражением. – Как это случилось?
– Не знаю. – Я апатично пожимаю плечами. – Все хорошо было. Седьмой месяц, никаких патологий. А потом вдруг такая резь… я на улице, возвращалась с работы. Частным сектором пошла, так быстрее до поселка. Упала, шевельнуться не могу. Пока нашли, пока скорая… Как меня откачали – неясно. Как и зачем.
– Херни не неси, – бурчит Максим. – Родишь еще. Девочка?
– Тихонова Маргарита Максимовна, – говорю я с дрожью, пытаясь снова не зареветь.
– Как мать мою назвала, – выдувает Максим. – Спасибо.
Кладет лапу на мою голову и целует в макушку. И так странно это… я чувствую, как его мелко трясет.
– Спасибо? – лопочу я плаксиво. – Спасибо? Ты велел мне избавиться от нее!
– Ну, велел. Я же знал, что ты сделаешь по-своему.
– В смысле?! – снова перехожу я на визг.
– В коромысле! – хамит Максим. – На ухо мне не ори, истеричка!
– Ты больной, – ставлю я диагноз и пытаюсь подняться с него, но он смыкает на мне руки. – Отпусти, – бесполезно пыхчу я, отталкиваясь от него.
– Я сейчас снова свяжу тебя, – шипит Максим негромко. – А перед этим раздену, чтобы потом не заморачиваться.
– И что? – Я дерзко вскидываю подбородок. – Трахнешь? Как страшно! Никогда такого не было и вот опять!
– Храбрая, да? – с трудом сдерживает он смех. – Трахнуть тоже можно по-разному.
– Делай, что хочешь, – отмахиваюсь я от него, отворачиваясь. – Психопат. Что это вообще значит? – Я снова резко поворачиваюсь.
– Что именно? – приподнимает он одну бровь.
– То, что ты сказал, – шикаю я, теряя терпение. – Зачем было требовать аборт, если знал, что я его никогда не сделаю?
– Затем, что не мог участвовать в жизни ребенка. На тот момент. И бабок оставил столько, сколько ни один аборт не стоит. Как по мне, вполне можно было догадаться.
– Тридцать пять тысяч, которые ты вытащил из бумажника – это, по-твоему, большие деньги? Ты бы хоть ценник погуглил, – презрительно сморщиваюсь я. – На коляски, например.
– Я о тех, что оставил после, – мрачно отвечает Максим и приглядывается ко мне. – Семь мультов, на первое время. Потом было бы больше, но, когда я приехал посмотреть, как выглядит мой ребенок, не увидел даже пустышки в квартире.
– Ты дурной? – бормочу я почему-то очень низким голосом. – Какие семь мультов?
– Которые я оставил в твоей квартире на следующий день, – четко произносит Максим.
– Ну значит, меня ограбили, – развожу я руками и нервно выдыхаю: – Плевать.
– Нихера… – шипит Максим зловеще. – И, если я узнаю, что ты мне вкручиваешь, точно без зубов оставлю. Посажу тебя на цепь во дворе и запрещу гавкать. Поняла?
– Почему ты не мог участвовать? – спрашиваю я то, что действительно важно.
– Не лезь в это. Уже неважно. Я выполнил все обязательства, никаких претензий ко мне больше нет. Где могила?
– На том же участке, где родители.
– Не одна. Хорошо, – отвечает он глухо, а я поджимаю губы и зажимаю переносицу, приказывая себе не раскисать. – У кого еще были ключи от твоей квартиры?
– Только у тебя, видимо, – отвечаю я резко. – Хотя и их не давала. Может, тебе приснилось, что ты такой щедрый?
– Не нарывайся, – гремит Максим вполголоса. – Что у тебя с Карелиным?
– С кем? – морщусь я, а он широко распахивает глаза.
– Серьезно?
Карелин… какая-то фамилия знакомая. Точно уже слышала. Так, стоп.
– Ты о Тихоне? – уточняю я, чуть сощурившись.
– О Тихоне, – кровожадно улыбается Максим.
– Вы знакомы? – Максим медленно вдыхает, а выдыхает, по ощущениям, огнем. – Ничего серьезного, – быстро отвечаю я на его вопрос. И ведь даже не вру. Только что-то не сходится… – Я не знала, что вы знакомы.
– А мы и не знакомы, – ухмыляется Максим. – Этого шакала знает каждая псина в городе, только и всего.
«Так… и почему я решила, что если мужик снял номер в отеле, то он не местный? Вот глупая… впрочем, что это меняет? Не видела его до этого, не увижу и после. Карелин, Карелин… Где же я слышала эту фамилию?», – быстро проносится в моей голове.
– И что? – спрашиваю я невозмутимо. – Боишься, что самого на цепь посадят за то, что ты сегодня мне устроил?
– А кто узнает? – Максим пытается напугать меня своей наглой рожей.
– Ты затолкал меня в багажник у отеля. Там повсюду камеры, – повторяю я слова Тихона.
– До туда не бьют, – «мило» улыбается мне Максим.
– То есть, – сглатываю я ком, – отпускать ты меня не собирался?
– Догадливая малышка.
Максим встает вместе со мной, швыряет на диван и идет к входной двери.
– Ты куда? – бормочу я ошалело. Подрываюсь с дивана и кричу: – Максим! Максим!!!
Бегу за ним, но догнать получается только у машины. Из багажника которой он достает моток не толстой веревки и охапку стяжек.
– Что предпочитаешь? – спрашивает он у меня, иезуитски улыбаясь.
– Чтоб ты катился ко всем чертям! – кричу я во всю мощь легких.
Через пять минут бесполезных трепыханий снова оказываюсь на диване, обмотанная веревкой по рукам и ногам.
– Еще раз заорешь – заклею рот, – предупреждает Максим грозно, прежде чем уехать.
Чуть только хлопает дверь, пытаюсь освободиться, но, тщетно. Максимум, на что я оказываюсь способна – почесать собственную щиколотку. Воюю со своими путами еще какое-то время, а когда совершенно выбиваюсь из сил, закрываю глаза и не замечаю, как засыпаю.
Просыпаюсь я от того, что мои согнутые в коленях ноги заваливаются на бок. Дергаюсь, неожиданно имею возможность распрямиться. Веду плечами и стону, не открывая глаз:
– Руки…
Максим хмыкает и разрезает все веревки, а я устраиваюсь удобнее и снова отключаюсь, пока не чувствую запах жареной картошки.
Принюхиваюсь, приоткрываю глаза и не сразу соображаю, почему по-прежнему темно. Резко сажусь и только тогда понимаю, что уже поздний вечер. Выхожу из гостиной, вижу Максима на кухне. Игнорирую его присутствие в доме и прогуливаюсь по первому этажу в поисках ванной. Нахожу новую зубную щетку, пасту, полотенца. Привожу себя в порядок и возвращаюсь к кухне, гонимая страшным голодом.
– Ну вот и что? – спрашиваю я недовольно, опустошив тарелку.
– Красивый, – отвечает Максим, не поднимая взгляда от тарелки.
– Кто? – устало выдыхаю я.
– Что, – поправляет он, откладывая вилку. – Памятник.
– Макс… – бормочу я и закрываю лицо ладонями. – Хватит уже надо мной издеваться. Хватит, прошу. Отвези меня домой. Мне завтра на работу.
– Я все исправлю. Я знаю как.
– Что?.. – лопочу я и опускаю руки на стол. – О чем ты?
– Обо всем. О нас. Я все исправлю, Анфис. Деньги теперь есть. Дом этот. Я его для тебя купил. С мелким. Почему-то думал, будет пацан.
– Хватит, – прошу я, стирая скатившиеся по щекам слезы. – Ничего уже не вернуть.
– И я найду, кто это сделал, обещаю.
– Кто сделал что? – напрягаюсь я еще сильнее. Телефон Максима вибрирует на столе, он тянется к нему рукой, а я шикаю: – Даже не думай отвечать сейчас.
– Я сказал все, что планировал, – отвечает он холодно и подносит телефон к уху: – Да. – Слушает недолго, как-то странно косится на меня. – Как? – Снова слушает ответ. – Давно нашли? Ясно. Еще на даче, да. И это тоже предельно ясно, – хмыкает Максим. – Разузнаешь? – последнее, что он спрашивает, прежде чем сбросить вызов. Опускает телефон на стол, раздраженно цокает языком. – Ничего не хочешь мне сказать?
– Я сказала все, что планировала, – откровенно ехидничаю я.
– Разве? И как я только пропустил ту часть, где ты подсыпаешь яд Карелину, дожидается, когда он откинется и преспокойно выходишь?
– Чего? – переспрашиваю я с выпученными глазами.
– Ничего не имею против, он был тем еще заносчивым гандоном, но лучше бы тебе пояснить. Потому что иначе нам обоим крышка.
– Что ты несешь? Этого не может быть, – продолжаю я настырно отрицать происходящее.
– Никто больше не входил и не выходил. Только ты.
– Значит он самоубился! – нервно взвизгиваю я.
– Карелин-то? – хмыкает Максим. Вновь берет вилку в руку, нанизывает картошку, с каким-то отрешенным выражением лица отправляет ее в рот. – Ты была так хороша, что он решил, что в жизни уже не будет ничего лучше? Вариант. Подумай, как протолкнешь его следствию.
– Максим, это шутка такая? Мне не смешно.
– Тебе заплатили? Заставили? – продолжает топить вопросами и есть.
– Когда я уходила, он спал!
– Мертвым сном?
– Ты всерьез думаешь, я способна убить человека?!
– Никто больше не входил. И не выходил, – повторяет он уперто. – Я думаю то же, что и все. Чем докажешь обратное?
– Бред какой-то, – бормочу я себе под нос, обеими руками откидывая волосы с лица. – Ты просто разыгрываешь меня. Или запугиваешь. А Тихон на самом деле жив. Конечно, жив! Что ему будет?!
– Анфиса, я не шучу, – равнодушно произносит Максим.
Берет свой телефон, копается в нем, потом протягивает мне. Я забираю его и едва не роняю из-за дрожи в пальцах. Смотрю на снятую украдкой фотографию, как из отеля выносят тело в черном мешке и чувствую, как кровь отливает от лица.
– Быть не может… Он заказывал ужин в номер, – произношу я заторможенно. – Мы ели… холодное. Я сделала глоток вина, он выпил бокал виски.
– Уже что-то.
– И после этого еще три часа он был абсолютно здоров, Максим.
– Три? – переспрашивает Максим и уважительно кивает. – Мужик.
– Хватит, а? – огрызаюсь я и нервно толкаю от себя тарелку.
– А какой реакции ты от меня ждешь? – вскидывает он брови.
– Уж явно не обвинений!
– Ну три часа, Анфис, – укоризненно склоняет он голову. – Да тебе ни один мужик не поверит. Но молись, чтобы следователь попался именно мужик, потому что трехчасовой половой акт для женщины – это серьезный мотив.
– Достаточно, – цежу я сквозь зубы и решительно поднимаюсь. – Сама поеду в следственный. Пусть разбираются.
– Отважная малышка. И что же ты им скажешь? Что заглянула к нему дождаться первого трамвая?
– Что не настолько тупа, чтобы планировать убийство на своем рабочем месте, которое, ко всему прочему, увешано камерами! – рявкаю я, не выдержав. – И не психопатка, чтобы таскать с собой яд просто так, на случай если приспичит его кому-нибудь подсыпать!
– Что ж, звучит вполне разумно. Только до следственного ты не доедешь. Сядь.
Ощущение, что это чья-то тупая шутка, не отпускает.
Я продолжаю стоять и Максим рявкает:
– Сядь!
Одновременно с этим толкает свою тарелку вбок. Раздается звон битой керамики, а когда вновь повисает тишина, я медленно опускаюсь обратно.
– Итак, вот тебе факт номер один – мы в дерьме. Мы оба. Ты по очевидным причинам, я – косвенно. Когда они пересмотрят камеры за весь вечер, увидят и меня, следующего за вами по пятам. Так что, сейчас мы на всякий случай соберем продукты и свалим отсюда.
– Хорошо, – мямлю я тихо.
– Можешь начинать, – рыкает он, а я подскакиваю и иду прямиком к холодильнику. – Факт номер два. Следственный – далеко не главная наша забота. Брат Карелина – вот это проблема. Он наверняка захочет побеседовать лично. И учитывая, что все указывает на тебя, ничем хорошим этот разговор не кончится. Нужно успеть нарыть хоть что-то. Пакеты под раковиной.
– Ага, – брякаю я и несусь к ней. – Куда мы?
– Пока не знаю. Возьми еще подушки и одеяла со второго этажа. На крайняк, переконтуемся в тачке.
– А как мы… – начинаю я было, а он снова повышает голос:
– Я не знаю, Анфиса! Собирайся и не зуди!
Пока он относит в машину пакеты, я спускаю одеяло и подушку, с трудом обхватив их руками.
– Ты где там? – посмеивается Максим, раскапывая мою голову.
– Максим, мне страшно, – признаюсь я дрожащим голоском.
– Приятного мало. Но ничего. Разберемся. Со всем. Давай сюда. – Максим с улыбкой забирает все из моих рук. – Тащи второй комплект, ночи еще холодные.
Я мелко киваю и тороплюсь наверх. Стягиваю большое двуспальное одеяло, с сомнением смотрю на подушку и прихожу к выводу, что лучше сбегать за ней еще раз. Практически ничего не вижу перед собой, пока спускаюсь. Кое-как добредаю до входной двери, как вдруг влетает Макс. С силой толкает меня, а когда я падаю, расправляет поверх меня одеяло.
Только я собираюсь возмутиться, как слышу топот явно не одного человека. Тело сковывает страхом, а вот воздуха становится катастрофически мало.
– Какие дела, мужики? – беспечно интересуется Максим.
– Девка где? – рявкает незнакомый мужчина.
– Если бы тут была девка, вы нашли бы ее подо мной, – нагло хмыкает Максим, а через секунду раздается оглушительно громкий выстрел.
Из груди рвется крик, но застревает где-то в горле. Я чувствую вибрацию по полу. Сначала от того, что что-то грохнулось, а потом от быстрых шагов. Страшная догадка не дает возможности даже пошевелиться, а сердце стучит так, что становится чудовищно страшно от мысли, что кто-то может его услышать.
– Проверь наверху! – слышу откуда-то из гостиной.
Адреналин резко бьет в голову. Я выглядываю из-под одеяла и едва успеваю закрыть себе рот, чтобы не заорать. Выдуваю через пальцы, на секунду зажмуриваюсь, прогоняя слезы. Тянусь к безжизненной руке Максима, лежащей прямо возле меня и, дрожа всем телом, вытаскиваю из его пальцев ключ от машины.
Я глухо мычу, зажимая ключ в ладони. Смотрю, как белоснежное одеяло пропитывается кровью. Выбираюсь на четвереньках, бросая последний взгляд на белое лицо Максима с небольшим отверстием между бровями.
– Прости, – шепчу я, боясь скатиться в истерику.
Поднимаюсь с рывка и бегу к машине.
– Тачка! – слышу крик из дома, уже открывая дверцу.
Я запрыгиваю на водительское место заведенной машины, выжимаю тормоз. Одной рукой переключаю передачу, второй захлопываю дверцу и давлю на газ еще до того, как успеваю схватиться за руль.
Колеса проскальзывают по влажной от моросящего дождя траве, раздается выстрел. Я взвизгиваю и вжимаю голову в плечи, а когда машина дергается, забываю, как дышать. Вылетаю через открытые ворота, с трудом вхожу в незнакомый поворот.
Меня трясет. Кажется, в тот момент я почти теряю сознание. Задеваю бампером забор, дергаю рулем в противоположном направлении, машину заносит. Я почти отпускаю педаль газа, испугавшись еще, что расшибусь до того, как меня поймают. Но машина возвращается в колею, и я выжимаю из нее все, на что только мы обе способны.
На углу участка стоит внедорожник, на котором, по-видимому, и приехали убийцы. Я пролетаю мимо него, рассчитывая на фору в сумасшедшей гонке, но замечаю слепящий свет фар по зеркалам еще до того, как успеваю выехать на шоссе.
Не знаю, что мной движет в тот момент. Страх, адреналин, инстинкты, о наличии которых я даже не подозревала. Но в голове нет ни одной лишней мысли. Все мое сознание сосредоточено на попытке оторваться от преследователей.
На шоссе я вылетаю крайне неаккуратно. Мне сигналят, пытаются «проучить», обогнать и оттормозить. Но человек за рулем вряд ли понимает, что мной руководит. Что его проделки – это детская шалость в сравнении с тем, что меня ждет, если я хоть на малость сбавлю скорость.
Дернув рулем, я перестраиваюсь вправо. Быстро догоняю фуру, вклиниваюсь между ней и еще одним автомобилем. Снова и снова обгоняю остальных участников дорожного движения, толком ничего не вижу без очков, и не попадаю в аварию только из-за бдительности и аккуратности других водителей. Не представляю даже, как буду выкручиваться, как вдруг впереди показывается мост через реку. Знаю точно, там по две полосы в каждую сторону. Между ними – отбойник.
Они близко. Они почти нагнали меня еще по проселочной дороге, в зеркалах периодически вспыхивает слепящий дальний свет, который в потоке не включит ни один адекватный водитель. У меня в запасе секунд пять, не больше.
На мосту почти нет машин. Основное скопление автомобилей вперемешку с грузовиками мне удалось обогнать, игнорируя правила дорожного движения и сильно рискуя, вылетая на встречку. От того-то в мою голову пробирается малодушная затея спровоцировать аварию. Но все эти люди… что, если кто-то пострадает? Я себя возненавижу.
Когда я приближаюсь к очередной фуре, плетущейся в правом ряду, начинаю истошно сигналить, пытаясь привлечь внимание водителя. Нажимаю на кнопку в двери и открываю окно.
В салон врывается холодный ночной воздух. Волосы разметает по всем сторонам света, я щурюсь и приближаюсь к рулю. Обгоняю фуру и прерывисто торможу. Если и этот вариант не сработает, мне уже ничего не поможет.
Водитель фуры давит на клаксон, громко гудит и наверняка злится. Я высовываю руку в окно и жестами пытаюсь сдвинуть громаду позади себя в сторону. Виляю по дороге, показывая на собственном примере. Водитель снова сигналит, не понимает, что я от него хочу. Мы почти въезжаем на мост, я вновь ловлю ослепляющий световой поток через боковое зеркало, закрываю окно и разгоняюсь, оставляя бредовую затею.
На мосту обгоняю еще одну фуру. И в тот момент, когда проношусь мимо, водитель вдруг сигналит. Я дергаюсь от неожиданности, едва не влетаю в отбойник. Проезжаю мимо, бросаю взгляд в зеркало заднего вида и вдруг вижу, что фура раскорячилась между полос и постепенно сбавляет скорость, полностью блокируя движение через мост в сторону города.
Я громко всхлипываю и часто моргаю, от радости начиная реветь в голос. Шмыгаю носом, одной рукой вытираю льющиеся сплошным потоком слезы. После моста проезжаю еще несколько километров, а потом сворачиваю на заправку на противоположной стороне дороги, разворачиваюсь через нее и еду в обратном направлении.
Я не сумасшедшая. Напротив. По логике, они будут искать меня там, дальше, в городе. А у меня, надеюсь, появится хоть несколько часов на осмысление.
Когда я подъезжаю к мосту, движение начинает восстанавливаться. Уверена, одним из первых же встречных автомобилей проносится тот, что преследовал меня. Но я аккуратно еду в правом ряду, держась на одном уровне с какой-то бэхой. Еще раз проезжаю мост, пропускаю пару съездов направо, ухожу влево. Немного плутаю вдоль посадок и черных пахот полей, не особенно заморачиваясь над тем, как буду выбираться обратно. Торможу, до упора отодвигаю назад водительское сиденье.
Ору.
ОРУ.
До визга, до хрипа, до боли в горле.
Сжимаю кулаки до ломоты в пальцах, раня ладони неровными обломанными ногтями.
Я делаю глубокий вдох и хочу повторить, но только со стоном выдыхаю. На несколько секунд закрываю глаза и тру лицо, стирая с него гримасу ужаса. Двигаю сиденье на место и глушу двигатель, чтобы не расходовать попусту бензин.
Макс… еще несколько часов назад я мечтала, чтобы он провалился сквозь землю. Три года я вспоминала о нем, как о худшем эпизоде в своей жизни. Не очень-то поверила в его байки о миллионах и большом желании обзавестись потомством. Но смерти я не желала ему никогда. И уж точно не хотела стать ее причиной.
Эти люди приехали не для разговоров. Они приехали убить. Хладнокровно выстрелили в Максима и палили в машину. Просто я, со своими скудными навыками вождения выписывала такие фортели на мокрой траве, что они не смогли предугадать траекторию движения.
Возможно, в темноте все кошки серые, но складывается впечатление, что тот мужчина, который курил у забора отеля, поджидал именно меня. Не знаю, как они обманули камеры на этаже, но, убив Карелина и подставив меня, логично избавиться от того, кто может хотя бы попытаться опровергнуть эту версию. Даже следователи так быстро не смогли нас разыскать. Конечно, ведь чтобы заподозрить Максима, им пришлось бы пересмотреть не один час записей с камер. Эти – точно знали, кого ищут.
Только что я могу? У меня ни денег, ни связей. Истерить и распаляться перед Максимом можно было сколько угодно, но ни в какой следственный я не пойду. Не станут они меня слушать. Зачем? Вот мертвый мужчина, вот подозреваемый, на которого указывают улики. У них этих дел и без того как грязи. А мотив…
Горько хмыкаю.
Карелин. Ну, конечно. Полина Карелина – моя ученица и его дочь. Ее всегда провожала и встречала няня, но доказать, что в ту ночь в отеле я видела его впервые, я не смогу. Над служебным входом тоже есть камера. И она записала нашу теплую встречу. Все выглядит так, будто между нами давно была связь. Манипулируя этим фактом, можно выстроить любой мотив. Да и яд – чисто женский способ убийства. Коварный, не требующий физической подготовки.
Бежать.
Единственный выход для меня – сбежать так далеко, как только получится.
В квартиру нечего даже пробовать соваться. Это – первое место, где меня будут искать. На машине Максима раскатывать опасно, пользоваться паспортом я не могу, попутки – страшно. Остаются только электрички.
Но есть одно дело, без которого я не могу покинуть город.
Через салон я лезу в багажник, где нахожу свою сумочку. Завожу двигатель, ставлю телефон на зарядку и прокладываю маршрут до ближайшей станции в нужном направлении.
Доезжаю, когда уже светает. Сразу же отключаю мобильный. Ставлю изрешеченную пулями машину подальше, втиснувшись между какой-то обветшалой постройкой и буйными кустами сирени. Около часа жду первую электричку. Собираю самые сытные продукты в один пакет, на всякий случай прихватываю фонарик, зажигалку, складной нож и карту памяти из видеорегистратора. Если меня поймают, смогу хотя бы доказать, что не убивала Максима.
С тоской смотрю на одеяло. На улице сильно похолодало, да еще эта противная морось, от которой мои волосы начинают виться. На мне – грязные джинсы и некогда белая блузка, сквозь которую просвечивает бюстгальтер. И мурашки, каждая размером с лошадиную голову.
Немного поразмыслив, я снимаю наволочку с подушки. Задираю блузку, обматываюсь наволочкой, заправляю все в джинсы. Так хоть чуточку теплее, и в глаза не бросается. Справлюсь. У меня выбора нет.
На дорогу уходит почти два часа. Я спрыгиваю с платформы на пути, забираю свой пакет и через овраг иду к кладбищу, где похоронены все мои близкие. Очень стараюсь держать себя в руках, но чуть только замечаю вдалеке крылья скорбящего над моей малышкой ангела, по щекам скатываются слезы.
Невольно вспоминаю слова Максима. Кого он там хотел наказать? За что? Говорил так, будто мое кровотечение – не случайность. Если честно, зерно истины в этом есть: ничто не предвещало подобный исход. Я молода, здорова и соблюдала все рекомендации своего гинеколога. Не было даже анемии, я прекрасно себя чувствовала. Может, и меня отравили? Добавили что-то в воду, бутылка с которой всегда стоит на моем столе в школе, или в принесенный из дома контейнер с едой. Но я даже не почувствовала. Не помню, чтобы хоть что-то в тот день показалось мне странным, кроме внезапной адской боли в животе.
На могиле Маргариты лежит огромный букет бордовых роз, который наверняка оставил ее отец. Увидев его, я громко горько всхлипываю и закрываю рот ладонью. Зажмуриваюсь, пытаюсь справиться с эмоциями, притопывая одной ногой.
– Вот и познакомитесь, – скрипуче произношу я вслух, чем окончательно добиваю себя.
Срываюсь в рыдания. Сгибаюсь пополам, потом сажусь на корточки, коленями упираясь в бортик цветника. Может, не нужно мне никуда? Тут останусь, со своей девочкой. Буду питаться тем, что оставляют на помин. Кто станет искать меня на кладбище?
Всю бредовость собственных мыслей, конечно же, осознаю. Кое-как собираюсь с силами, встаю, вытираю рукавом лицо.
Если Максим прав, кто это мог быть? Кто имел доступ к тому, что я ем и пью? Еще эти деньги, которые он якобы оставил. Кто-то влез в мою квартиру, пока я сама была на работе. Что, если это – один и тот же человек? Что, если все, что сейчас происходит – отголоски прошлого?
Допустим, кто-то украл деньги. Неважно пока, как некто о них вообще узнал. Пробрался в мою квартиру, забрал то, что ему не принадлежит. А потом у меня начал появляться животик. Я немного стеснялась его из-за отсутствия не то, что мужа, близкого мужчины, выбирала одежду попросторнее, но в какой-то момент он стал настолько заметен, что не укрылся от взгляда вора. Он понял, на что были деньги, запаниковал. Ведь после рождения я вполне могла через суд вынудить отца платить алименты, и тогда бы все вскрылось.
Затем он подсыпает что-то мне в еду, от чего начинается кровотечение. Я теряю ребенка, дело в шляпе. Что дальше? Он узнает, что Максим забронировал столик в ресторане отеля, где я пою, наша встреча неминуема и чем она обернется остается только гадать. Травит моего любовника, подставляет меня и…
– Бред, – бормочу я и морщусь.
Нет, то, что случилось в отеле, никак не связано ни со мной, ни с Максимом. Все дело только в Карелине. Именно он перешел кому-то дорогу. Избавились от него и очень удобно свалили все на меня. А может, самой найти его брата? А что? Он-то меня точно выслушает. И у него наверняка больше возможностей и мотивации докопаться до истины, чем у меня.
Идея кажется такой здравой, что я сразу же лезу в сумочку за телефоном. Должно же быть в интернете хоть что-нибудь полезное? Хоть юридический адрес какой-нибудь оформленной на него организации или вроде того. Сейчас же каждый встречный и поперечный бизнесмен.
– Ну давай, – подгоняю я медленно запускающийся смартфон, как вдруг из-за моей спины появляется мужская рука.
От неожиданности я глухо вскрикиваю и дергаюсь в сторону. Спотыкаюсь о пакет с продуктами, едва не падаю, роняя телефон. Мужчина ловит меня, обнимает обеими руками и обдает горячим дыханием мой затылок. И так от него знакомо пахнет, что у меня начинает мутиться сознание.
В голову лезут разом все страшилки, которые когда-либо слышала о кладбище. Его руки, покоящиеся на моем животе такие холодные, что мороз пробирается под кожу. Тьма вокруг меня сгущается, черные точки медленно, но неотвратимо поглощают картинку перед глазами. И чтобы убедиться, что моим глупым страхам есть одно простое объяснение, я оборачиваюсь через плечо.
Моих губ касаются ледяные его, и я падаю в обморок.
