Текст книги "Убит тобой (СИ)"
Автор книги: Татьяна Семакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 3
Я прихожу в себя от мерных покачиваний. С одного бока приятно припекает и создается впечатление, что я уснула на надувном матрасе и мое тело ласкает горячее летнее солнышко. Даже улыбаюсь своим мыслям, пока откуда-то сверху не раздается смешок.
Распахнув глаза, я вижу прямо перед своим носом мужское плечо и сдавленно мычу, пытаясь вернуть себе контроль над ситуацией или хотя бы вертикальное положение. Отталкиваюсь от мужчины и дрыгаю ногами. Он подбрасывает меня и шикает:
– Угомонись. Или потащу тебя за волосы и на этот раз тебе не понравится.
– Ты жив?.. – спрашиваю я самое глупое, что могу в текущей ситуации.
– Нет, – абсолютно серьезно отвечает Карелин. – Как и ты, поэтому ты меня и видишь.
Это бы многое объяснило. Все, если точнее.
– Ты реально над этим думаешь? – изумленно вскидывает брови Тихон. – Крепко тебя помотало.
Он снова подкидывает меня, а я тоненько взвизгиваю и обхватываю его шею. Холодную. Но если просунуть пальчики под ворот футболки, то вполне себе теплый. И совершенно точно дышит.
– Но как?.. – бормочу я тихо. – И почему я подозреваемый? Почему убили Максима и погнались за мной?
– Встречный вопрос. Где флешка, Анфис?
– Какая еще флешка? – бубню я и хмурюсь.
Карелин тяжело вздыхает.
– Так я и думал.
– Как так?
– По-хорошему не выйдет.
– А как?.. – мямлю я, медленно размыкая руки.
– Прямо противоположно, очевидно.
– Ясно…
«Из огня, да в полымя», – думаю я уныло и осторожно осматриваюсь.
Эту местность я хорошо знаю, мы уже вышли через пролом в заборе, которым обнесено кладбище и идем тропинкой к гаражам, где у него наверняка стоит машина, а у меня уже не будет шансов на побег, так что действовать нужно сейчас.
– Слышал? – шепчу я и вцепляюсь в его плечи, опасливо озираясь.
Карелин останавливается и, кажется, даже дыхание задерживает. Я пыхчу, как паровоз, мешая ему, ловлю недовольный взгляд, а когда он вновь смотрит по сторонам, медленно вращая головой, спрыгиваю с его рук на землю. На четвереньках я пробираюсь между его ног и кубарем качусь по склону оврага, закрыв лицо руками. Достигнув самого дна, я подскакиваю на ноги, вполне довольная реализацией своей уловки, но от прозвучавшего раскатом грома выстрела оседаю обратно.
Я быстро оборачиваюсь, услышав шорох листвы и хруст сухих веток. Вижу, что Карелин стремительно спускается, держа в одной руке пистолет. Мычу от страха, но все равно беру низкий старт, отталкиваясь от земли руками, и несусь вперед, что есть мочи.
Но во мне метр с кепкой. Я едва достаю ему до плеча. И на один его шаг мне приходится делать два. Так что догоняет он меня еще до того, как я предпринимаю попытку вскарабкаться вверх по склону. Карелин валит меня своей тушей на землю, а я жалобно всхлипываю, со всего маху врезавшись животом в корягу.
– Больно, – жалобно хнычу я, пытаясь выбраться из-под него. – Слезь! Тихон, пожалуйста, мой живот…
Карелин переваливается на бок, а я подтягиваю колени к животу и вытаскиваю из-под себя палку. Обиженно кошусь на него и тыкаю ей в него.
– Предупредительный выстрел только один. Учти, если захочешь повторить свой подвиг.
– Ты стрелял в воздух? – уточняю я с сомнением.
– Ну ты же еще жива, – флегматично ведет он плечом и встает.
Отряхивается, хватает меня за плечи, поднимает и встряхивает. От меня отпадает пара сухих листиков, Карелин, видимо, остается доволен результатом, ставит меня ногами на землю и придает ускорение, шлепнув ладонью по попе.
– Двигай. На этот раз прощаю. Будем считать, срезали.
Оборачиваюсь на него, пытаясь испепелить взглядом, но в отместку он сурово сталкивает брови и играет желваками, подталкивая меня дулом пистолета. Если честно, становится не по себе. И искушать судьбу желания не возникает.
Я карабкаюсь наверх, цепляясь за растительность и продолжая чувствовать его тяжелый взгляд, прожигающий дыру между лопатками. Но чуть только моя голова оказывается выше уровня оврага, Карелин вдруг сбивает меня с ног, предусмотрительно закрыв рот ладонью, роняет на землю и растягивается поверх меня.
– Ш-ш-ш, – шипит он мне на ухо, плавно переместившись в сторону.
Ложится рядом, проверяет обойму и осторожно выглядывает. На пару секунд прикрывает глаза и раздраженно смыкает губы. Ныряет свободной рукой в карман джинсов, достает smart-ключ от машины и протягивает его мне.
По моим мозгам бьют воспоминания недавней погони, а сердце подскакивает к горлу. Я отчаянно мотаю головой, отрицательно, разумеется, а Тихон останавливает мою панику, зажав ключ между указательным и средним пальцем и положив ладонь на мою щеку. Гипнотизирует меня взглядом, а потом неожиданно подмигивает и целует в нос.
Я забываю, что еще несколько минут назад пыталась удрать от него, импульсивно двигаюсь ближе и обхватываю его одной рукой за спину.
– Умеешь? – Карелин обдает горячим дыханием мочку моего уха.
– Да, – шепчу я в ответ.
– Времени в обрез. За мной не возвращайся.
– Что? – успеваю испуганно пискнуть, прежде чем он сует ключ в мое декольте и подрывается с места, сразу же делая первый выстрел.
В ответ звучат еще два, а из меня вырывается глухой стон. Тихон уводит их левее, стреляет еще и приседает, продолжая движение под укрытием. Я делаю глубокий неровный вдох, выглядываю и вместе с этим на четвереньках выползаю наверх. Бросаю взгляд влево, вижу двоих мужчин с оружием в руках, и на полусогнутых бегу в обратном от них направлении, на ходу доставая ключ.
Руки трясутся так, что я боюсь выронить свой единственный шанс на спасение. С каждым новым выстрелом вздрагиваю, но каждый последующий вселяет робкую надежду, что Тихон еще жив. И что бы я там не чувствовала в моменте, если его сейчас убьют, посадят все равно меня.
Я почти достигаю гаражей, когда замечаю стоящий поперек дороги внедорожник с заведенным двигателем и приоткрытой дверцей со стороны пассажира. И в моем помутневшем от страха мозгу что-то щелкает.
Машинально отметив, что она совсем не похожа на ту, на которой меня гоняли по шоссе, я подбегаю ближе. Заглядываю в салон и, не увидев никого, просачиваюсь внутрь и выдергиваю ключ из замка зажигания. Он самый обыкновенный, не нового поколения как у Тихона или Макса, и вряд ли у них с собой есть запасной. А я трезво оцениваю свои шансы уйти от преследования в городе. Они нулевые.
Сунув чужой ключ между грудей, я снова несусь к гаражам. Только сворачиваю за ближайший, как почти врезаюсь в поразительно чистенький и явно не потасканный внедорожник. Машина приветствует меня фарами, и я без лишних раздумий хватаюсь за ручку водительской дверцы.
Я забираюсь в салон и сажусь на самый край сиденья, чтобы комфортно доставать ногой до педалей. Запускаю двигатель с кнопки, втыкаю заднюю передачу, оборачиваюсь через плечо и выезжаю из-за гаража. Разворачиваюсь по очень широкому радиусу, радуясь, что места на этот раз предостаточно, снова переключаю передачу и срываюсь с места по прямой, двигаясь в том направлении, куда ушел Тихон.
Очень быстро я оказываюсь у запертой мной же машины. Нажимаю на клаксон и воспроизвожу столько шума, сколько могу. И когда один из преследователей Тихона возвращается, дерзко показываю ему средний палец через лобовое стекло, одновременно с этим срываясь с места и мча прямо на него.
Мужчина отпрыгивает в сторону и практически ныряет в овраг, а я сворачиваю и двигаюсь в объезд кладбища, надеясь, что Тихон побежал к главному входу. Там имеется какой-никакой охранник, увидев которого преследователи вполне могут и умерить пыл.
Я торможу напротив главных ворот, пытаясь рассмотреть хоть какое-то движение вдали. Хитро сощуриваюсь, увеличивая четкость изображения, но на кладбище… как на кладбище.
– Ну же… – бормочу я, от внутреннего напряжения сжимая и разжимая руль.
И вдруг дверца со стороны пассажира распахивается. Мое бедное сердце спотыкается и падает в низ живота, я резко сворачиваю голову и выдыхаю со стоном облегчения. Отпускаю тормоз и выжимаю газ, неспешно трогаясь с места.
– И действительно, куда торопиться? – немного нервно комментирует мою нерасторопность Карелин. – Что? Стреляли? Не слышал. – Я молчком достаю второй ключ из декольте и передаю ему. – Да ладно?! – восклицает он восхищенно, а я с ног до головы покрываюсь мурашками от гордости.
– Угу, – мычу я маловразумительно.
Карелин приближается, сжимает мой подбородок и на эмоции смачно целует в щеку. Я часто моргаю, пытаясь не воспринимать это проявление чувств слишком уж близко к сердцу, сосредоточенно рулю. И тут он приходит в себя и все портит гневным выкриком:
– Твою мать, Анфиса! Я тебе что сказал?!
Мои губы моментально надуваются, а в глазах от обиды и неожиданности образуются соленые озера.
Я моргаю, прогоняя пелену. Сворачиваю на первом же светофоре, включаю поворотник и останавливаюсь на обочине. Мажу хмурым взглядом по Карелину и лезу на заднее сиденье, пачкая кожаную обивку грязной подошвой кроссовок, но неожиданно застреваю пятой точкой между передних сидений.
Учитывая мои весьма скромные габариты и расстояние между кресел, трачу секунды на осмысление. Потом до меня доходит, что мой зад держат лапы Карелина.
– И спасибо, – говорит Тихон, когда я оборачиваюсь.
Он целует в левую ягодицу и ласково похлопывает по правой, поторапливая меня.
Я юркаю на заднее сиденье, Тихон весьма грациозно занимает мое место за рулем. Я наблюдаю за движением его тела и в голову пробираются неуместные ситуации воспоминания. Его крепкие руки на моих бедрах, плавные поступательные движения внутри меня, тяжелое дыхание и приватные стоны.
– Да ну нафиг, – бормочу я вслух, приводя себя в чувство яростным растиранием лба.
– Что? – переспрашивает Тихон, мельком обернувшись назад.
– Ничего, – бурчу я чуть громче, а Тихон прибавляет газу.
– Не зря свою кнопку на музыку отдал, – хмыкает вдруг Карелин.
И в этой фразе прекрасно все, но на душе теплеет от того, как он называет дочь. Комплимент скорости моей реакции и предприимчивости хоть и засчитан автоматом, слишком уж завуалирован.
– Кнопку? – фыркаю я с улыбкой.
– На моем стуле, ага, – иронизирует Карелин, а я глуповато хихикаю. – Мозг у тебя шпарит на полную, Анфис, – говорит он уже серьезно. Настолько, что внутри меня натягивается невидимая струна. – И это и хорошо, учитывая, что мы оба до сих пор живы, и плохо. Потому как подтверждает, что ты реально могла все это продумать.
– О чем ты? – лопочу я, облизнув сухие губы.
Карелин смотрит на меня через зеркало и возвращает взгляд на дорогу. И его молчание в тот момент красноречивее любых угроз.
Глава 4
Красиво так за окном, безмятежно. Ветер треплет молодые березовые листочки, на небе ни облачка, а проснувшееся солнышко такое яркое, что хочется выйти из машины и поприветствовать, но, судя по выражению лица развернувшегося ко мне Карелина, логичнее будет попрощаться.
Он привез меня в лесополосу. Место искал долго, кружил, петлял, и почему-то хочется думать, что выбирал покрасивее, но я уже давно не так наивна, как выгляжу. Кстати, об этом…
Скромно двигаюсь вбок, цепляюсь пальчиками за сиденье рядом с водительским и пристраиваю на них подбородок. Карелин внимательно наблюдает за моими ужимками, не меняя настроя, но я не сдаюсь. Дважды взмахиваю ресницами и тихонько лопочу:
– В чем бы ты меня не обвинял, ты заблуждаешься…
– Дочь, когда что-то выпрашивает также выглядит, – немного едко отмечает Карелин. – Я вздыхаю и кладу на пальцы щеку, продолжая смотреть на него грустными глазками. – Хватит, – высекает он сурово. – Все, чего ты добьешься – я буду плакать, закапывая твое еще теплое тело.
– Тут красиво, но ты не мог не заметить свободное местечко в кругу моей семьи, – тихо хмыкаю я и отваливаюсь назад, принимая странную размазанную позу. Как лужа на дорогой обивке. – Уважь, когда поймешь, что я не врала.
Карелин шумно выдыхает и выходит из машины. Топчется рядом недолго, потом садится ко мне на заднее сиденье.
– Анфис, мне не до шуток, – говорит он строго. – И если ты заодно с Кристиной, то уверяю тебя, каждое ее слово было ложью. Ты не помогаешь Полине, напротив.
– Кристине? – приподнимаю я брови и сажусь как нормальный человек. – Это твоя бывшая жена? – хватаюсь за возможность прояснить хоть что-нибудь. – Бывшая же? – уточняю после паузы, ощутимо напрягшись.
– Я тебе не врал, – чеканит Карелин.
– Покажи паспорт, – иронизирую я, выражая то же недоверие, что и он. – И вообще, объясни, в чем ты меня подозреваешь. Флешка какая-то… намекаешь, что я ее украла?
– Не намекаю. Прямо говорю.
– Какая чушь, – я возмущенно фыркаю и отворачиваюсь от него.
– Все к одному. Даже не пытайся убедить меня в обратном.
– Да ты сам себе не веришь, – я горько хмыкаю и поворачиваюсь к нему. – Иначе давно бы уже выволок из машины и от слов перешел к делу. Не знаю, что заставило тебя думать, будто я что-то украла, не знаю, как и зачем ты подстроил свою смерть, но что-то мне подсказывает, ты сам понятия не имеешь, что делаешь и зачем.
– Никто больше не входил в номер и не выходил из него. Там камеры, Анфис, – говорит он очень убедительно, но меня его слова ничуть не трогают.
– Значит, с ними что-то сделали.
– Нет. Криминалисты все проверили.
– Окей, – принимаю я его точку зрения. – Покажи мне записи. – Тихон вскидывает брови, но я удивляюсь не меньше его: – А ты как хотел? Ты просто назовешь меня воровкой, а я соглашусь?
– Я не собираюсь тебе ничего доказывать, – пока еще спокойно, но уже с молниями во взгляде говорит Карелин. – И ты права. От слов давно пора переходить к делу. На выход.
– Никуда я не собираюсь выходить, – бурчу я, скрещивая руки под грудью.
Карелин выходит сам и раздраженно хлопает дверцей. Обходит машину, открывает дверцу с моей стороны, запускает руку в салон и сгребает мои волосы на затылке. Дергает на себя и выволакивает на землю, швыряя себе под ноги.
От резкой боли из моих глаз брызгают слезы. Я поджимаю ноги, сворачиваясь на земле клубочком, закрываю лицо ладонями и горько плачу.
– Где флешка? – рявкает Карелин, склонившись надо мной. – Кому ты ее передала? Отвечай!
– Я не брала-а-а, – вою я сквозь слезы, содрогаясь всем телом. – Не брала, Тихон, не брала! Твои криминалисты ошиблись!
– Это вряд ли, – отвечает он глухо.
Идет к багажнику, достает лопату и начинает остервенело копать рядом со мной.
– Что ты делаешь? – бормочу я, с ужасом наблюдая за ним.
– Ты разлучила меня с моим ребенком, я разлучу тебя с твоим, – отвечает он холодно и зло.
По коже проносятся колючие мурашки, а лопатки сковывает холодом. От земли еще так тянет… могилой. Я приподнимаюсь на локте и рвано выдыхаю.
– Бить женщину рука не поднимается, даже такую, как ты, – продолжает он давить меня морально, орудуя лопатой. – А вот закопать – запросто. Заживо, – добавляет Тихон со зловещей ухмылкой, вонзая полотно в землю.
– Такую, как я?.. – переспрашиваю я с обидой.
– Твою мать! – взрывается Карелин и отшвыривает лопату. – Ее заберут! Заберут, Анфиса! – орет на меня с яростью, сжав кулаки. – Ради власти, ради денег, ради имиджа! Никто не будет ее любить, до нее никому не будет дела! Никому, черт тебя дери! Живи с этим, – заключает он с презрением. – Надеюсь, ты протянешь дольше меня. И своими глазами все увидишь.
Карелин идет к багажнику, закрывает его и садится за руль. Заводит двигатель и срывается с места, оставляя меня полулежать возле горки сырой земли.
Я провожаю машину взглядом до тех пор, пока не перестаю различать блики металла на солнце. Встаю, припомнив предостережение мамы, что на холодном сидеть опасно. И очень глупо улыбаюсь собственным мыслям. Подхватить простуду, конечно, неприятно, но вряд ли это может стать моей главной проблемой.
Итак, я в лесу. Моя сумочка осталась в машине Карелина, пакет провизии – на кладбище. От меня несет потом. Я грязная и зареванная. Единственное, что изменилось в лучшую сторону – значительно потеплело.
Это я в вакууме. Что по окружению? Дерьмо полное, вот что. Меня уже дважды чуть не убили и столько же раз похитили. Оба похитителя мертвы, один, не исключено, будет мертв дважды, а обвинят в обоих случаях меня. Доказать обратное хотя бы в одном из случаев уже не получится. Как скучно я жила раньше. Но и «весело» будет недолго.
Карелина, несмотря на то что он оттаскал меня за волосы и бросил, по-человечески жаль. Он в отчаянии, и я прекрасно понимаю его состояние. Я уже пережила нечто подобное и врагу не пожелаю лишиться ребенка. Даже если разлучит не смерть, а обстоятельства.
Размышлять продолжаю, двинувшись в ту же сторону, в которой скрылся автомобиль. Лес совсем редкий, идти, если бы не общая усталость, было бы даже приятно. А колея такая заметная, что заблудиться я не боюсь.
Так что у него случилось? Из обрывков фраз ясно, что у него пытаются отобрать дочь и украли какую-то флешку. Рискну предположить, что два этих события связаны. Возможно, на флешке была информация, которая могла бы помешать разлуке. Что еще? Во всем этом как-то замешана его бывшая жена, раз уж он обвиняет меня в сговоре с ней. И очевидно, он сам подстроил собственную смерть. И это пока самое любопытное.
Зачем ему это? Первое, что приходит в голову – чтобы выжить. Не слишком-то в это поверили, учитывая, как мы уехали с кладбища. Хотя… кто сказал, что пришли именно за ним? Там похоронены мои близкие, не его. И это меня гнали ночью по шоссе. Машина другая, да, но пока все слишком запутано, чтобы делать однозначные выводы.
Еще интересный факт – его абсолютная убежденность в моей причастности. Записи с камер в отеле, святая вера криминалистам, задействованным в расследовании его «смерти». Кажется, он неплохо знает их. Даже доверяет. Ну и понятно, что убедить следствие, что мертв, будучи живым, не сможет даже фокусник с мировым именем. Значит, они все в деле. Они все ему помогают. А единственный шанс выжить для меня, как ни прискорбно, сесть. И надеяться, что он все-таки найдет, что ищет, решит свои проблемы и воскреснет. Тогда и только тогда я смогу вернуть свою жизнь.
К шоссе выхожу довольно быстро. Машины проносятся на огромной скорости, а голосовать у дороги откровенно страшно, но выбора нет: пешком я точно не дойду.
Вижу приближающуюся фуру и выставляю руку вбок. Автомобили проезжает мимо, не сбавляя скорости, но я не отчаиваюсь и, по-честному, даже немного радуюсь. От мысли, что придется сесть в машину к незнакомцу, ощутимо потряхивает. Что там ему в голову придет? Одинокая молодая девушка в неприглядном виде. Без денег и документов. А платить чем?
Я пропускаю несколько машин, делая вид, что прогуливаюсь. Справляюсь с волнением и, когда вижу очередную фуру, поднимаю руку. Не знаю почему, но к дальнобойщикам больше доверия. Люди на работе, а значит, возможностей (да и наверняка желания) совершить какую-нибудь глупость гораздо меньше. Да и не заедешь на такой махине в лесок, подальше от людских глаз.
Где-то на пятой мне везет. Причем, несказанно. Машина тормозит в десятке метров от меня и включает аварийные огни. Я подбегаю, кое-как взбираюсь по ступенькам и вижу за рулем миниатюрную блондинку с задорным хвостиком на макушке. Ненадолго впадаю в ступор, а когда распахиваю дверцу, она досадливо морщится и говорит неожиданно низким голосом:
– Черт, подруга, что с тобой случилось?
– Вам лучше не знать… – бормочу я и поджимаю губы. – Подбросите поближе к городу? Денег нет.
– Конечно, забирайся! – она приветливо машет мне рукой, а я чуть не плачу от благодарности. – Куда тебе?
– В Следственное Управление, – говорю я решительно. – Ну или хотя бы до города, – теперь мямлю, сообразив, как нелепа моя просьба.
– Управление, говоришь… – задумчиво бормочет девушка и стальная махина под ее управлением неохотно трогается. – По какому району?
– Да центральный, чего уж. – Я пожимаю плечами и невольно облизываюсь на бутылку воды, лежащую на сиденье рядом. – Извините, можно попить? Как-нибудь из ладошки. Я аккуратно, обещаю…
Сердобольная девушка, зовут которую Марина, разрешает пить из горла, обращаться на «ты» и съесть ее бутерброды с подтаявшим сыром на куске вареной колбасы. Я в благодарность развлекаю ее историей о шизанутом бывшем, от которого еле унесла ноги. Рассказываю о ее храбрых коллегах, выручивших меня ночью, и всю дорогу до города мы обсуждаем незавидную женскую долю. Когда прощаемся, она пишет на бумажке свой номер, крестит и сажает в такси, которое вызвала со своего телефона.
Через сорок минут я прохожу в здание Следственного Управления. Ловлю косые взгляды, сощуриваюсь и прямым ходом следую к первому же, кого вижу в форме.
– Я – главный подозреваемый по делу об убийстве Карелина, – сообщаю я просто. – Хочу написать признание.
Мужчина недоверчиво сужает глаза и заметно принюхивается. Затем молча достает из кармана телефон, не сводя с меня взгляда, и начинает копаться в нем, а на мое плечо вдруг опускается тяжелая рука. Я дергаюсь в сторону, а чьи-то пальцы больно вонзаются в кожу.
Первая реакция – бежать. Мой пульс взлетает до небес, а сердце в моменте будто взрывается. Кровь приливает к ногам и, очевидно, отливает от головы, которую от испуга я даже не поворачиваю.
– Она пошутила, – со смешком говорит незнакомец. – Котенок, почему ты в таком виде?
– Шутница, – недовольно бурчит мужчина в форме, к которому я подошла. Мажет по мне сердитым взглядом, прячет телефон в карман и, кивнув тому, который удерживает меня, отходит.
– Пойдем-ка, – шипит мне оставшийся. Разворачивает обратно к входным дверям и принуждает двигаться в нужном ему направлении.
Иду, как овца на закланье. И посмотреть, кто там, страшно, и это его «котенок» сбивает с толку. Когда выходим на улицу и покидаем обнесенную забором и кажущуюся спасительной территорию следственного начинаю паниковать. Я заставляю себя повернуть голову, и вся обмякаю.
Во-первых, этот мужчина тоже в форме. Есть как минимум один свидетель, видевший нас вместе, плюс камеры, а значит, он точно меня не убьет. Во-вторых, он тот, с кем я хотела пообщаться еще утром. И тот, кому я хотела покаяться в грехах, чтобы получить хотя бы еду и кров на неопределенный срок. Он – тот самый брат Тихона.
Родство буквально бросается в глаза: они с Тихоном здорово похожи. Овальная форма лица с четко очерченными скулами. Губы красивые, с выразительным контуром. Густые, немного изогнутые брови, открытый взгляд. Глаза только голубые, у Тихона какие-то болотные.
– Лапуля, в тюрьму захотела? – почти пропевает мужчина, затолкав меня на заднее сиденье стоящего неподалеку от управления автомобиля и сев рядом.
– В общем, да, – отвечаю я честно.
– Болеешь? – он огорченно упускает уголки губ, иронизируя на каком-то совершенно новом для меня уровне. Клянусь, если бы не контекст, я бы поверила в его искренние переживания касаемо моего физического состояния. Но речь явно о душевном.
– А какой вы мне выбор оставили? – немного округляю я глаза.
– Ты лишаешь себя последнего.
– Вы разберетесь со всем, Тихон чудесным образом воскреснет, и с меня снимут обвинения, – упрямо талдычу я свое.
– Дура, – брякает он беззлобно. – Он бы мог воскреснуть, только вернув флешку. Ты самой себе подставила подножку.
– Сами вы два дурака, – огрызаюсь я и смотрю на него волком. – Ладно он, кровь кипит от перспектив, но ты-то! А еще криминалист, – кривлю я губы и демонстративно отворачиваюсь.
– Следователь, – поправляет он.
– Тем более, – откровенно язвлю я. – Не я это. Не. Я, – вдалбливаю я, снова повернувшись к нему. Второй Карелин закатывает глаза, а я продолжаю настаивать: – Не я. Не я, не я, не я, не я, не… – Мужчина закрывает мне рот ладонью и сурово сдвигает брови. – Вы что-то упустили, – мычу я ему в руку, но получается вполне разборчиво. Освобождаю свой рот, надавив на кисть мужчины и говорю с жаром: – Я хочу помочь. Это в моих интересах. И я точно знаю, что ничего не крала. Прошу, дай мне посмотреть те видео с камер, должно быть что-то еще. Обязано, понимаешь?
– А ты настырная, – говорит он немного удивленно. – И добралась быстро.
– Тихон был джентльменом и не вырубил меня лопатой, прежде чем уехать. – Мужчина с трудом давит улыбку и немного склоняет голову. – Ну что вы потеряете, если я их просмотрю? – негодующе всплескиваю я руками.
– В общем-то, ничего, – бормочет он задумчиво. Пока он размышляет, не свожу с него полного надежды взгляда. – Жди тут, – все, что он говорит, прежде чем выйти.
Уходит он минут на двадцать, за которые я успеваю облазить все кармашки в поисках хоть чего-нибудь съестного. Два бутерброда – это прекрасно, но в пустой желудок они провалились со свистом и только раздразнили обитающее там чудовище. Теперь оно громко требует добавки, но, увы, так ничего и не получает.
Мужчина возвращается с папкой, садится за руль и бросает ее на соседнее кресло. Заводит двигатель, пристегивается и трогается.
– Куда мы? – спрашиваю я негромко.
– В СИЗО, – отвечает он просто, а я разочарованно цокаю языком и откидываюсь спиной на сиденье. – Что? – хмыкает он. – Ты ж за этим и пришла.
– Я думала, ты мудрее, – бурчу я себе под нос.
Второй Карелин тихо смеется.
– Я зайду один, – поясняет он уже без подколов. – Займу очередь на аудиенцию с заключенным, выйду покурить и можно не возвращаться. Надо же было как-то с работы слиться.
– Почему можно не возвращаться?
– Потому что, чтобы попасть к кому-то, нужно приезжать с утра. К вечеру, если повезет, дойдет очередь. А в обед, – он фыркает и беспечно взмахивает рукой. – Без шансов.
Потом он протягивает мне свой телефон через плечо. Я забираю его, вижу на экране нас с Тихоном в черно-белом цвете и несколько секунд грустно смотрю на горячий кадр с поцелуем.
Так тоскливо вдруг становится. Тело-то еще помнит. Каждое нервное окончание помнит взрыв в груди, разрушивший стены приличий. Стало вдруг плевать, что мы незнакомы. Что не увидимся больше, как тогда казалось. Я просто чудовищно сильно захотела этого мужчину. Побыть с ним хоть сколько-нибудь. Утащить в свою унылую серую жизнь хотя бы воспоминания о том, какой может быть не обремененная лишними мыслями близость.
Стоило мне только раз побыть плохой…
– Ты реветь будешь или смотреть? – со смешком говорит второй Карелин.
Я вздрагиваю от неожиданности, вытираю слезы, которые даже не замечала, и решительно нажимаю на плей.
