Текст книги "Возвращение к истокам (СИ)"

Автор книги: Татьяна Садыкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Я подумала, она имеет право знать, – дотронулась до его руки жена.

Фил обернулся, теперь удивленно посмотрев на жену.

– Надеюсь, – осторожно произнес он, – ты больше никому не сказала?

Лира нервно прикусила губу и виновато пробормотала:

– Не совсем…

Филгус обреченно закатил глаза и вздохнул, давя в себе внезапный порыв накричать на супругу. Магический очаг, словно учуяв сильные эмоции своего хозяина, вновь заныл. Мужчина поморщился.

Отчитать Лиру магистр не успел. К ним подошел Азель и окинул задумчивым взглядом собравшуюся компанию.

– Вижу, что все уже собрались, – он показал рукой на закрытые двери палаты. – Пройдемте внутрь.

Палата оказалась просторной, светлой, но совсем неуютной. Филгусу она не понравилась. Не чувствовалось в ней теплоты, жизни, да и всевозможные приборы, которые мерно стучали, иногда пикая, заставляли нервничать и задаваться вопросом: “А должно ли быть так? Ничего не сломалось?”.

Несмотря на то, что палата была рассчитана на несколько человек, кровать была занята одна. На большой больничной койке, половину которой занимали странные приспособления, Ник казался маленьким и хрупким. Его тело было опутано мерцающей сетью целительских заклинаний, грудь и голова перебинтована с нанесенными на них заклятьями, а из рук к приборам тянулись прозрачные трубки.

Лучший друг Филгуса был бледен до такой степени, что магу невольно показалось, что белые простыни и то выглядят темнее, а сквозь кожу стали четко видны синеватые вены. Волосы целителя потускнели и заметно поСерели, скулы стали резко очерчены, а потрескавшиеся губы обрели синеватый оттенок. Казалось, что еще немного, и Ник исчезнет, растворится в сияющей дымке заклятий, или же его душа вновь покинет это тело – уж слишком ненадежно оно выглядело. Хотя по-сравнению с прошлым состоянием, маг выглядел намного лучше – с кожи исчезла пугающая чернота, и затянулись видимые раны.

Филгус медленно подошел к другу, вглядываясь в безмятежное лицо. Если бы не болезненная бледность, казалось, что Ник просто спал. Хотелось дотронуться до него, ощутить тепло его кожи, почувствовать в груди мерный стук Сердца, услышать его дыхание – убедить себя, что он жив, ибо еще слишком свежи в памяти были прикосновения к его ледяной коже. Но нельзя. Маг прекрасно понимал, к чему могли привести его опрометчивые действия и невольное вмешательство в сложную сеть целительских чар.

– И долго он будет лежать… в коме? – прошептал магистр Гоннери, неотрывно смотря на друга. Говорить громко казалось неправильным, словно шум мог разбудить целителя.

– Предположительно, несколько месяцев, – к койке подошел и магистр Гарриус, проведя рукой по мерцающей дымке заклятий. Те охотно отозвались на прикосновение создателя и засияли ярче. – Восстановление займет много времени. Его организм сейчас сильно истощен, мне с трудом удалось призвать душу из мира мертвых и еще труднее удержать в этом теле – некроз охватил многие ткани и уже принялся за органы. Если бы не холод, то даже я уже ничем не смог бы помочь. Кстати, хотел спросить, – глава госпиталя Парнаско заинтересованно глянул на заметно побледневшего Филгуса. – Что произошло с моим горе-учеником? Как я понимаю, здесь замешана недавняя история с принцессой и судом?

Вместо ответа, маг окинул собравшихся внимательным взглядом и задумчиво произнес:

– Магистр Гарриус, Микио, Алия, Лира… я хочу попросить об одолжении. Никто не должен узнать, что Ник жив.

Друзья понятливо кивнули, а Азель дополнил:

– Мои работники будут молчать. Я за них ручаюсь. Но к чему такая секретность? У Ника есть могущественный враг?

Филгус нахмурился:

– Пока не знаю, но магистр Стефан наверняка действовал от имени короля Нагелия, дабы “вызволить принцессу из плена”… Мне нужно срочно встретиться с принцем, а также узнать подробности спасения Ее Высочества.

– В твоем состоянии, магистр, – недобро сузил глаза глава Парнаско. – Я бы не рекомендовал вставать с постели пару дней, пока магическое ядро полностью не восстановится.

– Мне некогда отдыхать, – он устало покачал головой, – время сейчас работает против нас.

– Я могу за тебя сходить! – с готовностью отозвался сияющий, словно начищенный золотой, иллюзионист. – Приму твою личину и все узнаю! Это мигом!

– А получить выговор от Партара сможешь? – усмехнулся член Совета магов. Микио сразу скис – встречаться с Председателем ему не очень хотелось. – Я сбежал с важной дипломатической миссии и чую, так просто Председатель от меня не отстанет.

Только сейчас Филгус осознал свое поистине незавидное положение и, чего греха таить, на мгновение захотел оказаться на месте друга. Но постыдное желание мигом улетучилось, так и не успев полностью сформироваться. Несмотря на свой мягкий нрав, магистр Гоннери никогда не пасовал перед трудностями и привык встречать их с гордо поднятой головой, как принято у настоящих потомственных магов.

“Главное, брат, – мысленно произнес магистр, посмотрев на мирно спящего друга, ты жив, а остальное… Не волнуйся, остальное я как-нибудь да улажу”.

Ведь старшие братья всегда заботятся о младших? Вот и Филгус. Он искренне любил Ника, считал членом своей семьи и за его благополучие готов был сражаться до последнего. И сейчас предстояла поистине грандиозная и страшная битва – объяснения перед магистром Партаром, перед коим пасовал даже непримиримый оптимист и балагур Микио.

Осталось малое – морально настроиться на встречу. Филгус вовсе не надеялся, что Председателя остановит тот факт, что член его совета “немного” болен и спасал своего лучшего друга – пыткам, моральным унижениям и темной ауре, что окружала Партара, когда тот злился, мог позавидовать сам Настерревиль.

Но невеселые думы магистра внезапно прервала его жена:

– Не волнуйся милый, – тихонько произнесла она, встав подле него. – Я обговорила с Партаром о сложившейся ситуации, принесла извинения. Он, конечно, был не совсем доволен, но, похоже, совсем на тебя не злится… за случившееся.

Филгус неверяще посмотрел на эту великую женщину. Поговорила? Простил? Он сорвал важную дипломатическую миссию из-за своей прихоти. Председатель такого не прощал. Никогда. Только если…

– Вместо меня отправился Адриан? – спросил магистр, почти не веря в свое безумное предположение. Его друг и по совместительству коллега в это время спешно готовился к свадьбе и, если честно, пребывал на заслуженном отдыхе за много сотен миль от этого королевства. Но в тоже время Филгус прекрасно знал, что только его друг мог пойти на такой безумный поступок – сорваться с места и побежать хоть к Настерревилю в кладовую, если это могло помочь другу и Совету.

– Мне даже не пришлось его уговаривать, – слегка поворчала Лира. – Требовалось Председателю поманить его пальчиком, как сорвался с места и, прихватив бумаги, телепортировался на переговоры! А его мать?! Эта женщина на весь Совет кричала, что ты безалаберный и бессовестный лентяй и хам, а ее “золотце” – недооцененный талант! Она еще вякала что-то про то, что ты неправомерно занимаешь такую высокую должность, хотела собрать подписи в пользу твоей отставки! – жена перешла на гневный шепот, но, внезапно, удовлетворенно улыбнулась. – Я ей тогда высказала много хорошего… Она так охала, хваталась за Сердце и требовала целителя! Я уж думала в своей лицедейской импровизации умрет, а нет, к сожалению. И как ее Партар терпит? А Адриан? Характер у этой дамочки хуже, чем у Мариан! А ты ведь прекрасно знаешь, как я отношусь к сестре Адри…

– Ты поругалась с заместителем Председателя? – выделил главное из всей гневной тирады супруги Фил и обреченно вздохнул. Теперь понятно, почему Партар с легкой руки спустил ему своеволие – госпожу Нестелл он люто ненавидел и представление, устроенное Лирой, видно, его довольно позабавило. Но теперь перед бедным магистром встала иная проблема, в какой-то степени даже похлеще первой – матушка Адриана и Мариан имела хватку сильнее волкодава, а ее “великосветские беседы” убивали лучше, чем грамм яда василиска.

Выходить из уютного и гостеприимного госпиталя резко перехотелось. Больничный уже не казался карой, а стал благословением.

– Я случайно, милый, – в голосе Лиры Филу на долю секунды послышалось раскаянье. – Не люблю, когда за спиной гадюки строят козни, сразу хочется их поставить на место… ударив пару раз по хребту хлыстом… со стальными шипами… как раньше, в молодости.

Филгус невольно хмыкнул. Характер у бывшего демонолога до сих пор был взрывной, а о последствиях своих неосторожных слов она думала тогда, когда ее за эти слова осуждал сам Фил. Стычки между госпожой Нестелл и Лирой были и раньше – заместитель Председателя не могла простить магнессе ее прошлое, а Лира слишком привыкла видеть раздражающих ее людей на дыбе, чем попытаться не обращать на них внимание.

И, естественно, мать Адриана и Мариан выливала всю накопившуюся желчь на четвертого члена совета. Филгус терпел, миролюбиво улыбался старой женщине, а дома просил жену не провоцировать заместителя. Но тщетно. Теплые отношения жены и госпожи Нестелл были похожи на взаимную любовь Никериала и Стефана.

Фил вздохнул, с душевной болью и тоской посмотрев на брата. Он должен был его защитить, должен был предотвратить то безумие, спасти Ника от участи всенародного “злодея” и “похитителя”, в которого можно безнаказанно кидать камни, уберечь его от фатальной ошибки – принцессы. Должен был, но не смог.

Разочарование в себе резало нутро не хуже кинжала и магический очаг, чувствуя душевное самочувствие хозяина, ныл, иногда покалывая, словно в него впивались тысячи маленьких иголок. Смотреть “на такого” Ника было невыносимо, но и поделать с этим Филгус ничего не мог, только поверить в Азеля, который говорил, что со временем Ник встанет на ноги.

Как оказалось, пока Фил думал о своем, его неугомонный коллега не бездействовал. Подойдя поближе и вдоволь полюбовавшись на безмятежно спящего целителя, он, неожиданно для всех, выдал:

– А вы знаете, что в одной древней легенде, злая колдунья погрузила прекрасную деву в вечный сон и снять проклятие смог только поцелуй истинной любви.

Алия нахмурилась, а Фил шокировано замер, выдернутый из своих мыслей этой двусмысленной фразой.

– Ты это к чему клонишь? – тут же недовольно поинтересовалась магистр Эрлеан.

– А давайте попробуем! – с энтузиазмом ответил он. – Чур, я первый!

– Ты чего такое говоришь! – мигом прошипела она. – Он не дева, это не вечный сон, и истинной любовью между вами даже не пахнет! В снятии проклятий должна быть точность!

– Ох, это ревность? Да?

– Еще чего! – тут же возмутилась девушка, но, увидев тяжелый многообещающий взгляд главы госпиталя Парнаско, замолчала, как и ее оппонент. Азель всегда трепетно относился к покою пациентов и резко реагировал на любые “недозволенные” нарушения тишины.

“Знал бы Ник кто пришел его проведать, – невольно подумал Фил, – тут же пошел на поправку, лишь больше не лицезреть своих Сердобольных посетителей-почитателей”.

Магистр Гоннери еще раз посмотрел на спящего друга, вздохнул своим невеселым мыслям и поковылял к выходу из палаты. Сейчас было не время корить себя за все беды мира. Сейчас нужно было действовать.

***

О том, что Стефан сотрудничает с королем, Филгус знал, да и сам магистр Стефан не скрывал своей заинтересованности в должности советника монарха. Это не было запрещено, Совет даже наоборот, поощрял такие стремления – магам запрещалось вмешиваться в политику, но через советника можно было воздействовать на короля и проталкивать интересы Совета. В прошлом советника короля выбирал сам Совет, проталкивая на королевский двор своих надежных ставленников, но это было раньше, а сейчас…

После начала правления короля Рафиуса многое изменилось. Совет держался особняком, после той мутной истории с эпидемией и “злым колдуном Никериалом”, да и короли сотрудничали с ним только в крайне редких случаях. Рафиус откровенно невзлюбил магов и всячески старался их ограничить в своих правах, а такая должность как “советник по вопросам магии” пустовала десятки лет! Вместо нее король ввел какую-то невразумительную должность Придворного чародея, специфика деятельности которой сводилась к зачарованию вещей и развлечению публики разными магическими фокусами. Реальной силы при дворе такой франт не имел, к Совету не принадлежал – к недовольству последних, и постоянно находился под давлением жрецов, которые неусыпно бдели, чтобы “мерзкий маг” не смел приближаться к монарху и заниматься “темной” магией, к числу которой относились все заклинания сложнее телекинеза.

Возрождение должности советника было благом, только если бы им не стал Стефан. Как магистр убедил королевскую семью сменить гнев на милость, никто не знал, но Фил подозревал, что здесь не обошлось без принцессы. Совет отказался “вызволять из плена” Ее Высочество, король остался этим недоволен и, видно, возрождение должности советника-мага было что-то вроде ответной реакцией. Нагелий словно намеренно пытался показать, что у него будет собственный могущественный магистр, который будет действовать только во благо короля, наплевав на законы Совета.

Пока Стефан с этой должностью с лихвой справлялся: к Совету и Председателю, который собственноручно выставил его вон из кресла совета, он относился с неприязнью, а первое ответственное задание монарха – покарать зарвавшегося “злого колдуна” и вернуть принцессу, – выполнил на отлично. Постепенно пропасть между Советом и королем крепла, ширилась, а те мосты, которые умудрился навести Председатель за почти полувековые переговоры, рушились прямо на глазах. Сам того не ведая Никериал Ленге как и после эпидемии стал тем самым роком, который мог навредить очень многим магам. Филгус видел, как с каждым годом над королем Нагелием все сгущались тучи: им постепенно овладевали полузабытые страхи, недоверие к окружающим и скрываемые ростки безумия. Его Величество был гордым, но суровым человеком, он был из тех людей, которые будут упрямо следовать до конца, зная, что они правы и порой даже не считаясь с последствиями. Маг опасался, что королевские страхи однажды возьмут вверх и для магов – преимущественно Совета, – настанут тяжелые времена.

Но совсем другим был его наследник, Его Королевское Высочество Ариан. Умный не по годам молодой человек сразу понравился магистру, особенно, ему приглянулось то, что он увидел в его Сердце: обеспокоенность судьбой страны, любовь к семье и осторожность. Ариан вел свою тихую игру, умело выглядел в глазах отца и многих дворян с хорошей стороны и всегда оглядывался назад, словно высматривая, не оставил ли он в живых врагов королевской семьи?

Филгус пролежал в госпитале несколько дней. Проведать его заходили коллеги из Совета магов, намекая, что без достопочтенного магистра работа стоит, пару раз забегал Микио, вздыхая и сетуя, что ему одному приходиться шпионить за Стефаном, один раз даже пришел сам новый советник короля, видно намереваясь вдоволь позлорадствовать… но наткнулся на стену равнодушия. Филгус лишь поинтересовался, мол, что забыл в госпитале сей сиятельный господин и не ошибся ли он дверью, как того, словно ветром сдуло из палаты. А жаль. Фил очень хотел поговорить с новым советником короля, но не в госпитале, а на суде.

Дни летели с угрожающей быстротой. В Совете Фил перестал появляться, договорившись с начальством о том, что возьмет всю работу на дом, а, точнее, в больничную палату Ника. Присутствие друга успокаивало, работать в его обществе было довольно приятно, магистр, порой, даже не замечая, разговаривал с другом вслух, комментируя уж довольно комичные отчеты своих сотрудников или же новые законы, которые представлялись на рассмотрение Совету. Да и Ник с каждым днем все выглядел лучше, что не могло радовать магистра и главу госпиталя Парнаско, который бывал в палате своего горе-ученика даже чаще, чем сам Филгус. Остальных посетителей (а, точнее, одного мастера иллюзий) в палату к целителю больше не впускали – Азель и Фил слегка опасались эксцентричных идей исцеления Никериала, которые уж очень сильно разнились с предписаниями дипломированных специалистов.

Микио дулся, недовольно бурчал и пытался тайком пробраться к вожделенному больному, используя свой немалый талант и опыт иллюзиониста. Но Филгус до сих пор с содроганием вспоминал, как однажды, когда Азель уже снял свою целительскую дымку заклятий, он, зайдя в палату, шокировано воззрился на преображенного брата: его волосы были собраны бантики, а все лицо усыпали следы поцелуев яркой губной помады. Похоже, “спящего красавца” пытались пробудить всем госпиталем, а магистр еще удивлялся, почему возле палаты постоянно шушукались и толпились милые милсестры? Как друг он идею оценил, но как брат… словом, Микио решено было больше в палату не впускать, чтобы пресечь подобные инциденты. Да и Филу понадобилось довольно много усилий, чтобы оттереть стойкую помаду с лица брата… с шеи, рук и груди… дальше заглядывать он опасался, чтобы еще больше не травмировать свою и без того расшатанную психику.

Конечно, отсутствие известного магистра на своем рабочем месте, да и его попадание почти на целую неделю в госпиталь, всполошили общественность, а на фоне известия о смерти довольно известного затворника-целителя, это стало сенсацией дня! Родовитые маги строили догадки о внезапной болезни члена совета, молодые магнессы, вдохновленные рассказами о Никериале, плакали навзрыд, скорбя о смерти идола, ученые и те, кто лично был знаком с Ником и Филом, ходили смурее тучи. Новость вмиг стала чуть ли не общенациональной – о ней говорили все, кому не лень и Алия, которая невольно становилась свидетельницей десятка таких разговоров, докладывала обо всем начальнику.

Никериал Ленге вмиг стал популярным и самым обсуждающим мужчиной в салонах столицы, отобрав планку первенства у всенародно любимого наследного принца. Если желанием Стефана было стереть с лица земли присутствие и всякое упоминание о Нике, то он попал впросак сразу по всем пунктам. Нет, целителя обсуждали и раньше, даже совсем недавно, когда тот пришел на суд Совета магов, но то дело известно было лишь в узких кругах, да и что интересного может быть в судебном процессе? Тем более, в выигрышном. А вот смерть… люди обожают судачить о мертвых, ворошить прошлое, выискивая в их биографии лакомые кусочки, делить наследство, заявлять о любовных отношениях с усопшим… Мертвому все равно, а живым – развлеченье, особенно, когда у того была весьма интересная биография и немалое наследство.

Филгус даже обрадовался, что его друг ничего не ведает о творящемся безумстве – друг и так слишком близко к Сердцу принял ненависть целого королевства, но что будет, когда он обнаружит к себе всенародную любовь и благоговение у магического населения страны? Его в один миг порвут на лоскутки магнессы и их матери, которые были не прочь обзавестись таким завидным женишком, работники “Магического Альманаха” потребуют написать мемуары, целители – вернуться в госпиталь, но не в качестве практикующего специалиста, а рекламы для спонсоров…

Словом, Филгус был очень рад, что Ник спокойно спит и ни о чем не знает.

Да и самого члена Совета магов не обошла участь быть обласканным профессиональными сплетниками дворца совета. Что про него говорили, не счесть! И самое невинное из всей той чуши, что измыслили обыватели, было то, что на него совершили покушение, и он лежал при смерти, или же более похожее на правду – у уважаемого магистра случилась “нервная болезнь”, когда тот услышал новости о своем близком друге.

С Его Королевским Высочеством наследным принцем Арианом Келионендорским магистр Филгус Гоннери встретился через несколько дней после происшествия с Ником. Послать весточку о том, что член совета надеется увидеть принца, оказалось не трудно – все же каналы связи у них были отлажены, и вскоре посланник Его Высочества принес магу ответ, который уместился всего в одну строку: “15. 3. 2”.

Что означают эти цифры, магистр знал и на следующий день незаметно от всех – а в особенности, от своей прозорливой жены, – сбежал из госпиталя на встречу к принцу. Королевское Высочество и магистр Гоннери были знакомы уже давно и находили весьма полезным такое общение.

Познакомились они больше десяти лет назад на королевском приеме. Ариан хотел стать хорошим королем, мечтал, как и все юные принцы, привнести пользу и возвысить свое королевство, но реальность внесла свои коррективы. На тринадцатилетнего подростка обрушился гнев отца, и он сполна хлебнул страха и отчаянья, сидя в темнице и ожидая своей казни. Такое нервное напряжение не могло пройти бесследно, и если бы Филгус не протянул бы ему помощи, ребенок бы просто сломался. Опытный мужчина, который не первое десятилетие сидел в кресле члена Совета магов помог Ариану перерасти свои детские страхи и комплексы, раскрыл его таланты, о которых подросток даже не подозревал и в каждый свой визит во дворец учил Его Величество чему-нибудь новому, тому, что никогда не расскажут придворные учителя, а приходит вместе с опытом.

Мальчик возмужал, восхищение сменилось уважением, и принц всегда был рад поговорить со своим наставником, который уже давно стал его другом и первым весомым союзником в его жизни.

“15. 3. 2” – для непосвященного просто набор цифр, но для Филгуса все было иначе. Так общаться придумал сам наследник трона, опасаясь, что его записки могут перехватить враги или того хуже – увидит сам король. Первое число означало день, второе – время, а третье – номер кабинки для исповеди в храме на площади Герра Инксалевского. Хотя, как знал маг, простой люд не в силах выговорить сложное имя прославленного полководца, давно переименовал сей объект на площадь Яблонь из-за огромного количества этих деревьев, которые росли в аллеи.

Филгус прибыл немного раньше назначенного срока, и, войдя в небольшой рядовой храм, коих в столице было десятки, без промедления направился ко второй исповедальне. Жрец, отрешенно стоящий около алтаря, едва заметно кивнул магу и продолжил свою молитву Великой. Ариан уже сидел в кабинке для исповеди и был явно чем-то недоволен – магистр чувствовал исходящее от принца напряжение, на духовном уровне окрашенное в сиреневые оттенки, но когда маг зашел в исповедальню, в эмоциях юноши на первый план вышла искренняя радость – он злился явно не на своего друга и наставника.

Их разделяло маленькое решетчатое окошечко на уровне головы. Хлипкая деревянная преграда, что позволяла сохранить конфиденциальность, не была помехой Филгусу – он видел куда дальше и глубже обычного человека, для него принц сидел рядом с ним и все его эмоции были у магистра, как на ладони. Хоть Ариан и старался стать как можно более отчужденным и холодным, внутри него всегда бушевала буря.

– Приветствую, Ваше Высочество, – разговор как обычно начал Фил и вежливо поклонился, хоть принц этого не видел. – Сегодня чудесный день, не правда ли?

– Свежо, – отозвался Ариан. – Рад видеть вас, магистр Гоннери. Не думал, что мы с вами так скоро свидимся – вы ведь отправлялись с посольством в долину Пелата и предполагали, что это займет вас до осени.

– Увы, изменились планы, – вздохнул магистр. – Да вы и сами, наверняка, об этом слышали.

– Слышал. Читал. Никериал Ленге сейчас на слуху не только магов и простого люда, но и аристократии. Мало кого король мог так одарить своей… милостью. – в эмоциях принца ощутилось раздражение. – И мало кто умудрился похитить и удерживать в плену Ее Высочество.

– Вы же знаете, что это гнусная ложь, – нахмурился Фил.

– Знаю и доверяю вам, но Ее Высочество… Моя младшая сестра плачет целыми днями, на нее невозможно смотреть без жалости – этот Никериал заставил ее страдать! Скажите, магистр, как вы бы поступили на моей месте, если бы узнали, что из-за какого-то мага убивается ваша дочь? Мой гнев останавливает лишь одно – Ее Высочество переживает сильные любовные муки, усугубленные смертью возлюбленного. Смотреть на это… невыносимо, а осознавать, что сестра влюбилась в мага с плохой репутацией – еще тяжелее, – голос Его Высочества дрогнул и опустился до шепота. – Фил, скажи, как я должен ее утешить? Как сказать, что смерть Никериала Ленге не конец жизненного пути, да так, чтобы она меня услышала? – незаметно для себя принц перешел на неформальную речь, а в его голосе явственно послышались нотки мольбы. Ариан не знал, как помочь сестре и уберечь ее от ошибок. – Я боюсь за нее, Фил, очень сильно боюсь. Она… она словно не живая и… я вижу, как она угасает. Что мне делать? Подскажи! Прошу…

Перед глазами Филгуса на миг предстал тот мальчишка, которого он встретил больше десяти лет назад. Потерянный ребенок тогда не знал, как дальше жить: смотреть в глаза отца, который отправил его на плаху, общаться с придворными – свидетелями той жесткой шутки, осознавать, что ты никто и в любой момент твоя жизнь может оборваться. Тот мальчик стоял над пропастью и в любой момент мог сорваться вниз, лишь одно удержало его на грани – его златовласая малютка-сестра, его маленькое лучистое солнце. Ирен для принца была всем – он безумно ее любил и оберегал от потрясений и невзгод, но сейчас впервые не знал, как себя повести, чтобы не навредить чувствам “своего солнца”. В его представление о сестре не вписывалось то, что она могла полюбить мужчину, да и так сильно.

– Первая любовь никогда не бывает счастливой, – слегка улыбнулся Филгус, вспомнив свою первую влюбленность соседской девчонкой Амалией. Тогда он тоже считал, что она его судьба, но реальность все расставила по местам. Амалию выдали замуж, и она уехала город, оставив за собой страдающего от неразделенной любви парнишку. – Ее Высочество вылечит лишь время, нужно подождать и вы увидите, как она вновь будет улыбаться и смеяться.

– Надеюсь, – выдохнул принц, слегка успокоенный речами магистра.

– У Ее Высочества же есть жених? – Филгус поморщился, припоминая старшего отпрыска короля соседней страны. – Родрик, ведь так?

– Да.

– Уверен, что после замужества у нее не останется и мыслей о Никериале Ленге и она будет думать лишь о своем муже.

Ариан хмыкнул – то ли уверенный в правоте мага, то ли решивший, что его сестра никогда не примет принца соседней страны подле себя.

Но вместо того, чтобы продолжить сию увлекательную тему, он внезапно произнес:

– Филгус, ты ведь попросил о встрече не для того, чтобы обсуждать проблемы моей семьи?

– Вы как всегда проницательны, Ваше Высочество, – не стал скрывать очевидное магистр. – Но поверьте, моя проблема имеет непосредственное отношение к вашей семье и… новом советнике короля.

В эмоциях принца на миг мелькнул гнев, направленный на Стефана – очевидно, новый советник отца тоже сильно не устраивал Ариана, но поделать что-либо с ним он не мог. Пока не мог. Все же независимо от отношения к нему окружающих, магистр был довольно сильным магом, умным, хитрым и осторожным – поймать его за руку за каким-либо преступлением было почти невозможно, – но, как почти и большинство магистров, горделивым и самоуверенным.

– И чем же вас так заинтересовал “достопочтенный” магистр? – юноша прекрасно знал ответ на свой вопрос, не мог не знать, ведь связь с Никериалом Ленге была очевидна, но хотел услышать ответ именно из уст Филгуса. И член Совета магов не стал разочаровывать принца, рассказав ему без утайки про того, кто лежит в госпитале Парнаско, про свои замыслы об уничтожении Стефана и свои надежды на помощь Его Высочества. Фил прекрасно понимал что рискует, но в Его Высочестве не ощущалось злобы по отношению к Нику, да и без него невозможно было утаить в госпитале дальнейшее пребывание Никериала – слишком много у наследного принца было шпионов, слишком многие хотели удостовериться в смерти изгнанного мага и главным из них был сам король. Принц мог утаить от отца многое и помочь вделать так, чтоб тайна не раскрылась как можно дольше, но только если это будет во благо королевской семьи и страны.

Ник был для принца полезен живым, чем мертвым. Как существенный козырь против Стефана, как залог выгодного сотрудничества с Советом магов, как метод воздействия на одну из самых неподдающихся управлению фигуру королевства – Азеля Гарриуса. Филгус был готов стать должником принца, мог многое предложить взамен за жизнь своего названного брата и Ариан это прекрасно знал.

В исповедальне повисла тишина.

Рискнуть, но выиграть, скинуть с пьедестала змею, что вилась возле короля, пока она не набрала силы. Ариан знал, на что шел. Знал, что в случае, если кто-либо узнает о его помощи “преступнику” он может сам стать изменником и попасть на плаху – Нагелий не давал поблажек даже своей семье. Своей ошибкой может подставить под удар сестру, своего младшего брата и дать почти неограниченную власть Стефану, а это бы означало началом конца для династии, для королевства. Советник короля был из того типа людей, которым никогда нельзя давать много власти – они начинали злоупотреблять ею, разрушать все вокруг.

– Я помогу вам, магистр, – твердо произнес принц, отметая последние сомнения. – Никто не узнает о том, что магистр Никериал Ленге жив… даже мой отец. Но взамен я желаю, чтобы вы помогли мне избавиться от магистра Стефана, а также не втягивали в это мою сестру – она особенно не должна знать о здравии нашего… хм… секрета.

– Конечно, – слегка улыбнулся Фил, а напряжение, что уже несколько дней не отпускало магистра, сильно ослабило хватку. Нет, расслабляться было рано, но с поддержкой принца будущее казалось не столь мрачным. Да и к кому Филгус мог обратиться за помощью? К Партару? Тот бы не рискнул пойти против короля после того суда и оправдательного приговора – Ник не был так ценен для Председателя, чтобы так сильно рисковать. Наложить чары сокрытия или же спрятать Ника в глубинке? Такие чары сильно конфликтуют с целительскими заклятьями, а Азель не мог оставить госпиталь и отправиться за Ником в глубинку, ведь за пациентом нужен был постоянный присмотр. Да и отсутствие Гарриуса бы заметили, сопоставили факты и догадались о здравии некого “мертвеца”.

Зачем было все усложнять? Лучше всего спрятать вещь у всех на виду, ведь никто не догадается ее там искать, а то, чтобы ее там не искали должен был обеспечить Его Высочество и доказать всем неверующим – особенно, своему отцу, – что Никериал Ленге мертв.

Ариан чувствовал двойное дно у нового королевского советника – не просто же магистр согласился им быть без своей существенной выгоды, – но пока не мог найти существенных зацепок, чтобы предъявить обвинение. Филгус должен был помочь в благородных начинаниях принца. Работы предстояло много.