Текст книги "Возвращение к истокам (СИ)"

Автор книги: Татьяна Садыкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Часть пятая: Возвращение к истокам

Глава 1. Тайны королевского двора

Все тайное становится явным.

Евангелие от Марка (гл. 4, ст. 22)

Дни летели, словно опадающие осенью листья – также быстро, безвозвратно и не оставляя после себя ярких воспоминаний. Все было тоскливо, Серо и безрадостно. Весна по праву вступила в наши владения, и теплое солнце вскоре расправилось с последними залежами снега, превратив промерзлую землю в болото, а дороги – в грязевое месиво. Частая капель сменилась теплым ветерком, средь пожухлой травы стали пробиваться первые зеленые ростки, а на деревьях набухали почки.

Как сказал бы Ники – начался Новый год.

Природа возрождалась после зимнего застоя, только вот в моей душе, будто что-то умерло – во мне больше не было радости, а в Сердце безвозвратно утонуло в тоске. Я превратилась в бледную тень. Придворные шептались, что на принцессу наложил посмертное проклятие мерзкий колдун, но только несколько человек на всей земле знали, что произошло на самом деле. Я была в трауре. Я жила прошлым, а не будущим, постоянно пребывала в своих воспоминаниях, пытаясь воскресить в памяти малейшие детали встреч с Ником, вспоминая его лицо, чтобы, не дай Великая, забыть.

Первые недели в королевском дворце далась мне особенно тяжко: я постоянно плакала, порывалась рассказать всем настоящую правду и требовала выпустить меня из комнаты. Да вот только моя правда была никому не нужна, люди, оказывается, не умели слушать, а только следовали толпе. А раз “толпа” сказала, что Ники злодей и его справедливо покарали, то кто будет слушать “жертву”? Ей, конечно, посочувствуют, да и покрутят пальцем у виска, когда та решит высказать свое мнение. “Бедняжка повредилась рассудком”, “Что это ирод с ней сотворил, смотрите, бледная тень!”, “Где же наше солнце, что озаряло своды королевского дворца?!”. Я со всех сторон слышала шепотки, чувствовала на себе взгляды: сочувствующие, злорадные и оценивающие; дворец гудел, как расСерженный улей и нигде не было спасения от сплетен, ведь все только и ждали, чтобы перемолоть косточки блудной принцессе.

Да и слезы быстро высохли – их хватило всего на три дня, пока я не поняла, что больше не могу плакать, хочется – но нечем, выплакала уже все глаза, а лицо опухло и покраснело. На меня навалилась непомерная усталость, а будущее скрылось за непроглядными тучами. Хотелось умереть, чтобы закончить страдания и оказаться рядом с Ники, но что-то не давало сделать последний шаг, и этим что-то был тот самый артефакт.

Слезы Элисень завораживали, порой, я смотрела на них часами и не могла оторвать взгляда, они дарили покой и какое-то болезненное умиротворение. Слезы словно разговаривали со мной, говоря, что все будет хорошо, давая сил держаться дальше, не обращать внимания на злые слухи и сплетни. Реликвия – это все, что осталось у меня в память от Ники и я ими сильно дорожила, помня о просьбе мага их беречь. Да, я буду их оберегать всю жизнь и ждать его возвращения, ведь магистры магии никогда не отдают свои ценные артефакты насовсем, ведь так? Он обязательно за ним придет, даже если это случится лишь во сне, когда я буду лежать на смертном одре и считать свои последние мгновения жизни.

Меня не выпускали из комнаты почти целый месяц, да и я, если честно, никого не хотела видеть, а целыми днями лежала на кровати, невидяще смотрела в потолок или же разглядывала слезы Элисень. Они меня поражали, каждый раз представая передо мной в ином свете: то появлялись новые янтарные пузырьки, то казалось, что внутри словно бушевал вихрь, а порой перед глазами возникали образы, еще не четкие, но до боли знакомые… Ариан заходил редко и ненадолго – отец запретил, да и в редкие визиты я разговаривала с неохотой – после откровенного разговора, когда я очнулась в комнате, мне стало казаться, что он совершенно мне не верит. Да и открывать перед ним душу совершенно не хотелось, пусть и дальше считает меня сумасшедшей, так легче жить…

Почти каждые день приходил Верховный жрец, мялся на пороге, спрашивая разрешения пройти, читал свои проповеди о спасении души и о благосклонности Великой. Я его не слушала. О какой благосклонности и милости Богини Элисень может идти речь, если она не уберегла Ники? В чем он был виноват? В том, что приютил у себя нахальную и глупую принцессу, обогрел и дал ей кров? А может в том, что был добр, сострадателен и не мог пройти мимо того, кто нуждался в помощи? Почему она его не уберегла, почему заставила страдать? Я у него об этом, ради интереса, даже спросила, но, не открывая имен. Верховный жрец задумался и выдал речь о неисповедимых путях Великой, что она, мол, решила вознести на небеса сего доброго человека и сделать его святым. А когда я назвала имя того, о ком, так восторженно отзывался священнослужитель, тот сразу скривился и, пробормотав, что “корни зла засели еще глубже, чем он думал”, удалился. Больше его я не видела, а жаль, мне казалось, что еще пара таких душевных бесед и я смогу его убедить в невиновности Ники.

После того, как от меня сбежал Верховный жрец, со мной соизволил поговорить отец. Он долго откладывал встречу с блудной дочерью, видно, чего-то боясь, но я терпеливо ждала. Мне нелегко признаться, но я тоже хотела поговорить с ним и о многом спросить, в тайне робея перед этой встречей. Раньше отец казался кем-то великий, он по-праву был для меня Его Величеством, но потом, когда тот решил обвенчать меня с Родриком, я жестоко в нем разочаровалась, а после жизни у Ники, даже стала презирать и злиться за то, что приблизил к себе эту падаль – Стефана! И от этого было стыдно.

В кабинет Его Величества меня привела стража, словно арестантку в допросную комнату к дознавателям. В комнате он был не один, Ариан сидел в кресле с книгой и что-то читал отцу вслух, тот кивал, не отрываясь от бумаг, и подписывал документы. Я замерла на пороге, не смея пройти дальше, словно мне вновь десять лет и сейчас будут отчитывать за какую-то провинность.

Король Нагелий был довольно суров, резок и своенравен и эти черты характера нашли отражение в его внешности – густые брови нависали над веками, на лбу и между бровями пролегли морщины оттого, что отец слишком много хмурился, а глубокие синие глаза, словно заглядывали в душу. От взгляда Его Величества веяло холодом, и в нем чувствовалась непоколебимость, будто он был монолитом. В отличие от меня и Ариана, у отца были жесткие черные волосы, унаследованные им от своего деда – короля Рафиуса, а от королевы Элизабет – недоверие к окружающим. Отец постоянно боялся, что против него организуют заговор и искал предателей везде, даже в своей семье, слишком сильны были детские воспоминания, когда на него напали заговорщики. И если раньше он мог хоть как-то контролировать свои страхи, то в последние годы они словно усилились, о чем неоднократно напоминал мне брат, боясь, что неосторожным словом я навлеку на себя гнев короля, и тот увидит во мне заговорщицу. Раньше я пропускала мимо ушей опасения Ари, а сейчас призадумалась.

Ариан оторвал взгляд от книги и, посмотрев на меня, ободряюще улыбнулся. Молчаливая поддержка брата и его присутствие сделали меня смелее. Я подошла к письменному столу отца и замерла, ожидая его позволения присесть, но король Нагелий медлил, словно и не заметил моего присутствия и спокойно читал какие-то приказы.

Ждать пришлось долго. Я, словно, наказанная, не смея даже пошевелиться и посмотреть в сторону кресел, молчаливо стояла перед отцом. Брат все также читал отцу какой-то философский тракт о добре и зле, и у меня возникло чувство, что Ари читал его мне, словно пытаясь наставить на правильный путь.

На часах минуло больше двух часов. Его Высочество, поставив в очередном приказе точку, наконец-то посмотрел на меня.

– Ну здравствуй, дочь моя, – произнес король. Я дрогнула, только сейчас поняв, как сильно соскучилась по голосу отца, а он у него был особый – бархатистый и обволакивающий, словно дрема. – Мы рады приветствовать вас дома после столь долгого… отсутствия.

– Я вам тоже рада, Ваше Величество, – я сделала реверанс, да только из-за онемевших от долгого стояния ног, получилось слегка неуклюже.

Что сразу, естественно, же заметил отец и недовольно поджал губы:

– Мы видим, что вы разучились манерам или же вам мешает платье? Устали стоять?

– Нисколько, Ваше Величество, – прошептала я, краснея.

– Да? – он удивленно изогнул бровь. – А мы хотели вам предложить присесть в кресло. Ну что ж, если не устали, то стойте.

Монарх замолчал и вновь стал разбирать свои бумаги. Ариан порывался что-то сказать отцу, но так и не решился – у Его Величества был довольно скверный характер и он ненавидел, когда ему перечили, а в гневе мог посадить в темницу даже собственного наследника. Ари как никто другой об этом знал, ибо испытал все на себе – больше недели провел в казематах дворца, после крупной ссоры с отцом. Король даже хотел лишить его титула, но, к счастью, остыв, передумал.

Я тоже боялась гнева Его Величества, и сейчас смиренно терпела эту пытку, чувствуя, как у меня болят ноги. Да, мне было обидно, но эта боль была несравненно меньше той, что я испытывала раньше.

Пролетело больше получаса, прежде чем монарх заговорил вновь.

– Надеюсь, то недоразумение больше не повторится? И не придется искать Вас? Мы волновались за ваше здоровье.

Ну как же, волновались. Да за договора “мы” волновались, а не за собственную дочь! Уж мне-то хорошо об этом известно, ведь, когда я пришла к отцу, чтобы выяснить, почему он продал меня Родрику, тот выставил меня вон из кабинета и просил “больше не беспокоить по таким пустякам”!

– Не волнуйтесь, Ваше Величество, – твердым голосом произнесла я. – Я усвоила урок и больше не сбегу.

Больше не убегу, ибо некуда бежать.

Отец задержал на мне взгляд, словно что-то высматривая. Раньше я бы опустила в пол глаза, но сейчас с вызовом на него смотрела, не желая покоряться. “Да, отец, ты отнял у меня многое, но не сломил”.

– Ее Высочество, вы чем-то недовольны? – поднял бровь монарх.

– Отец, – подал голос доселе молчавший брат. Я с надеждой посмотрела на него, надеясь, что он сможет меня защитить. – Зачем вы мучаете Ее Высочество? Она и так много натерпелась, будучи в плену…

– Я Вам давал слово, сын мой? – в голосе отца зазвучали угрожающие нотки и брат замолк.

Видя такое смирение, мне стало неловко за него, за себя и свою робость, покорность. Почему пройдя столько испытаний и ощутив дыхание самой смерти, я до сих пор боюсь отца? На счет Ариана ясно, он мог многое потерять, но чего лишаться мне?

– Да, недовольна! – громко произнесла я, посмотрев королю прямо в глаза. Ари еле слышно охнул и обеспокоенно глянул на меня. Но мне было наплевать! В тот момент, как с моих губ слетели первые слова, появилась невиданная смелость говорить дальше.

Взгляд холодных синих глаз пронзил не хуже острого кинжала. Отец отложил перо и посмотрел на меня так, словно его любимый конь научился говорить и сейчас критиковал его умение держаться в седле.

Сглотнув вставший в горле ком, я, слегка дрогнувшим голосом, продолжила:

– Ваш советник – убийца! Как вы могли приблизить к своему трону эту мерзость, магистра Стефана! По его вине погиб невинный человек! И не просто погиб, а был оклеветан! И вы оставите это злодеяние безнаказанным? Почему мнение вашей дочери стало ничтожно малым, а саму ее чуть ли не признали умалишенной? За моей спиной шепчутся злые языки, перемывают кости королевской семье, да и чтят гнусного убийцу в героях! Я чувствую себя униженной и никого не могу призвать к ответу! Почему ваш фаворит стал по статусу выше вашей кровной дочери?!

– Невинный человек? Дочь моя, вы про Никериала Ленге изволите говорить? – я порывисто кивнула, а отец расхохотался. – А что, если мы приказали убить этого колдуна?

Внезапно Сердце кольнули чем-то острым. Приказал отец?

Увидев мою реакцию, король усмехнулся:

– Ваше Высочество, вы наивны и глупы, а еще требуете, чтобы вас уважали.

– Но… он же ни в чем не виноват! – в отчаянье выкрикнула я, сжав кулаки. Почему я никому не могла доказать, что Ник хороший? Почему все свято уверены, что он само порождение Настерревиля?!

– Почему же не виноват? Украл у нас дочь, а, если не украл, а она сама к нему пришла, – он многозначительно на меня посмотрел, – скрывал, не подчинился королевской воли. Это государственная измена, что карается смертной казнью.

– Но можно было отправить к нему посланников!

– А зачем? Он уже давно подписал себе смертный приговор, еще тогда, в годы правления короля Рафиуса.

– А как же Совет магов?!

– В этой стране мы – закон, а они – сборище магов, что тешат себя иллюзией власти. И, дочь моя, если мы захотим, то ваш Совет исчезнет также, как и тот колдун. Здесь наша земля, а мы дали им лишь милостивое разрешение здесь пожить. Вот магистр Стефан понял, кто настоящая власть и верно нам служит.

– Но я сама к нему пришла! И попросила приютить! – ноги, почему-то отказались держать, и я, словно подкошенная, рухнула на пол. Все мое мужество исчезло, как песок на ветру, а душу затопило болезненное отчаянье. – Зачем так жестоко? Он ведь был ни в чем не виноват!

Ариан дернулся в своем кресле, обеспокоенно на меня смотря, но так и не решился встать.

– Жестоко? Нет, дочь моя, это не мы виноваты в его смерти, а вы! Именно из-за вашего безрассудства, глупости и непокорности пострадал тот маг, – я невидяще смотрела перед собой, не веря своим ушам. Я виновата? – И так будет с каждым, к кому вы, Ваше Высочество, побежите искать защиты. Так что не пытайтесь больше сбежать, если, конечно, вы не хотите никому причинить проблем…

***

Держась за стену, я брела по коридору дворца. Хотелось умереть. Так значит, я виновата в смерти Ники? Это из-за меня его убили, лишили жизни лишь за то, что он пожалел и приютил у себя сбежавшую принцессу?

Придворные оборачивались, шептались, сбившись в группки, провожали меня заинтересованными взглядами, но никто не смел, даже подойти к блудной принцессе. Я чувствовала себя, словно прокаженной, проклятой всеми и самой собой. А ведь раньше я была как они, ходила со своими фрейлинами-подружками, сплетничала, кокетничала с аристократами и смеялась над теми, кто впал в немилость государю. Мне тогда казалось, что я никогда не окажусь на их месте, буду по жизни порхать как бабочка с бала на бал, принимать знаки внимания ухажеров и слышать завистливые вздохи придворных дам.

Но все изменилось в один миг – отец решил выдать меня замуж за этого нарцисса и самодовольного индюка Родрика. Жизнь перевернулась с ног на голову, отец из понимающего и любящего, но занятого человека, превратился в холодного незнакомца. А теперь он отнял еще и того, кто был мне дороже жизни, лишь для того, чтобы подчинить себе и морально сломать своенравную дочь. И у него это прекрасно получилось. Руки опустились, жизнь превратилась в нескончаемую черную полосу. Он даже не поставил караулить меня стражу и решил больше не запирать в комнате, правильно рассудив, что деваться мне уже не куда. Может, наблюдатели и были, но я их не видела и, если честно, мне было все равно.

Внезапно кто-то дернул меня за руку, оторвав от тяжелых дум. Это оказался брат, приближение которого я, похоже, совсем не услышала. Выглядел Ари как-то странно: прежде идеально зачесанные в хвост золотые волосы, растрепались, а взгляд синих глаз был какой-то испуганный и обеспокоенный. Он вцепился мне в локоть и зачем-то всмотрелся в лицо, словно что-то пытаясь там обнаружить.

– Пусти, – безнадежно дернула рукой я и безразлично заметила. – Мы привлекаем внимание.

И вправду придворные заинтересованно на нас смотрели, даже те, кто шел по своим делам, остановились и уставились, словно ожидая представления. Уже сейчас было ясно, какие слухи поползут по столице к вечеру – их королевские высочества поругались.

– Пускай смотрят, – отмахнулся брат и силком куда-то меня потащил. – Нам нужно поговорить. Наедине.

Я даже не стала сопротивляться – не было ни моральных, ни физических сил. Пошли мы не так далеко – до первой комнаты, в которой оказалась парочка аристократов. Ари посмотрел на них, повелительно прошипел: “Вон!” и их словно сдуло ветром, только пара бокалов, да игральные карты говорили о том, что здесь недавно кто-то был. Брат плотно закрыл двери и повернулся ко мне. Еще никогда я не видела его столь раздраженным.

– Ты что творишь, Ирен! – шепотом воскликнул он. – Совсем ополоумела и лишилась не только выдержки, но и здравого смысла? Зачем нагрубила и перечила отцу!

– И что? – с вызовом произнесла я, да громко, чтобы все слышали. Удивительно, меня еще он будет отчитывать! Мало мне одного отца!

Ариан невольно дернулся, оглянулся на резную дверь, словно ожидая, чтоб она сломается, не сдержав толпу подслушивающих зевак, и шикнул на меня:

– Ты еще на весь дворец заяви, что воля короля для тебя пустой звук!

– А если так?!

– Тогда ты полная идиотка! – тоже разозлился он. – Да от его слова зависит твоя судьба, ты это понимаешь? Сделаешь ошибку и все, даже я спасти не смогу! Ты же знаешь, какой у отца суровый нрав! – он подошел ко мне обхватил за плечи, словно намереваясь вытрясти всю “дурь” из сестры. – Тебе, сестренка, сейчас ниже травы, тише воды надо себя вести, а не показывать свой характер!

– А ты трус! – я сбросила его руки со своих плеч. Как же мне надоело его лизоблюдство при короле, особенно, сегодня. Я чувствовала, что ему словно наплевать на свою единственную сестру. – Не можешь высказать свое мнение при отце? Ведешь себя при нем как пай-мальчик, такой правильный, хороший, – я поморщилась. – А по ночам играешь в свою “Тайную канцелярию”! Ты, думаешь, я не знаю, что это ты виноват в исчезновении аристократов, которые были недовольны отцом?! Лицемер!

Брат задохнулся от возмущения и порывисто отвернулся, чтобы я не увидела истинных эмоций. Видно он искренне верил, что смог скрыть от меня свою двойную жизнь. Но почему? Ведь я сама ему помогала при нахождении компромата на некоторых нелицеприятных личностей и ведь после этого, те аристократы чуть ли не прислуживали брату, хотя раньше вели себя нагло и вызывающе! А еще все, почему-то, боялись Ари, хотя он никогда ни на кого не кричал, не угрожал, а открыто улыбался. Кровавый принц… он был похож на отца больше, чем мне этого хотелось, но я старалась этого не замечать. Ведь он же не продаст любимую сестру за дурацкие договора?

– Ирен… – еле слышно выдохнул он, упав в ближайшее кресло. – Открытость и прямолинейность первый шаг к тому, чтобы стать глупой марионеткой. Все жаждут власти и ради нее переступят через мою, твою голову, Макса, отца… Нельзя никому верить, кроме свой семьи, хотя… даже и ей нельзя до конца доверять, с этим я полностью согласен с отцом, но вот только не доводить до крайностей, как делает он… Мир политики скрыт за вуалью лжи, лицемерия и каждый готов вцепиться в другому в глотку, если тот даст слабину. Он словно партия в шахматы – есть пешки, короли, ладьи… и мы, Ирен, фигуры крупные, от которой зависит исход игры, цена которой не только жизнь, а целое королевство.

– Но я не фигура и не хочу играть в ваши игры! Ты же знаешь, Ари, как я не люблю эту политику, интриги, – я села во второе кресло и взяла в руки позабытые карты аристократов. С меня на них смотрел шут, дама и валет, но взгляд я задержала на последних. – Мне бы только найти свой уютный уголок под крылом любимого, свить уютное гнездышко, да жить с ним счастливо до самой смерти.

– Тогда тем более, будь сдержанной! – вернулся к нотациям брат. – Ты же Ее королевское Высочество! Будь примером выдержки и хладнокровия! Когда отец наказывает, поблагодари за должное внимание, а не устраивай скандал! Да, признаюсь, раньше я был таким как ты. Говорил, что мне плевать, что со мной сделают, что лучше высказать все в лицо, чем держать в себе! И знаешь что? Мой собственный отец выдвинул против меня обвинение в государственной измене и не дрогнувшей рукой подписал смертный приговор! Мальчишке, которому не стукнуло и четырнадцати! Знаешь, что чувствовал себя принц, которого вели на казнь? Нет, не вели, а волокли, потому что меня ноги не держали. Палач как раз занес топор, когда отец меня помиловал. Я тебе об этом не рассказывал, боялся расстроить…

– Но… как он мог…

– Легко, – горько усмехнулся брат. – Хотел показать, что бывает за неповиновение его королевской воле. Научил меня молчать… Так что и ты терпи. Он ведь не накажет тебя сильно, все же невеста наследника трона соседнего государства, да и единственная дочь… но вот если сделка сорвется…

Ари многозначительно замолчал.

Разговор с братом меня вымотал еще сильнее, чем беседа с отцом. Я заперлась в своей опочивальне, легла на широкую постель и так лежала дл самой ночи. Мне не хотелось спать, я все думала, думала о своей жизни, о выборе, который мы делаем под гнетом обстоятельств, о том, как нас ломает жизнь, а родители старательно пытаются вылепить из детей подобие своего идеала. О том, что пришлось вытерпеть старшему брату, чтобы доказать отцу свою состоятельность как наследника престола, о том, как он старательно уберегал меня и Макса от проблем, гнева отца, дал почувствовать вкус счастливого детства, хотя сам его лишился. Я думала о Нике, но теперь воспоминания о нем вызывали лишь тупую боль в Сердце, а чувство вины жгло огнем горло. Чтобы было, если бы ему повезло и он не нашел в лесу раненную принцессу? Был бы он жив, счастлив и, например, сейчас сидел около потрескивающего камина в библиотеке, делая заметки в очередном фолианте? А я? Лежала погребенная под толстым слоем снега или же примеряла подвенечное платье? Что такое судьба и почему она так жестоко шутит с людьми?

На следующее утро я подошла к брату и сказала, что буду сдержанной. Ариан улыбнулся и предложил съездить и поведать моего младшего брата Максимилиана, что уже пару недель жил в загородной резиденции. Жизнь потихоньку текла в новое русло…

***

Прошлое напомнило о себе не сразу, а только через несколько дней, когда я дала себе и Ариану обещание вести себя хорошо. Это оказалось на удивление просто, да и, похоже, потому, что ко мне редко подходили придворные, даже бывшие подруги старались держаться подальше, опасаясь, что если я вновь исчезну, у них будут проблемы. Я, наверное, стала живым дворцовым приведением – таким же молчаливым, страшным и незаметным, пока на него не наткнешься. Моим любимым местом стала библиотека, хотя раньше я обходила ее стороной. Нет, сейчас я ходила в нее не читать, просто она мне напоминала о Нике. Я здоровалась с нашим стареньким библиотекарем, брала книгу, обычно старую, чтобы чувствовать незабвенный запах ее пергамента и садилась в удобное кресло около окна. Закрывая глаза, я видела образ читающего мага, слышала, как он лениво переворачивает страницы, чувствовала его незримое присутствие всей душой, и мне становилось легче, словно и не было тех долгих недель разлуки. Порой, я даже разговаривала с миражом, спорила и ругалась, но… но на душе моей было так спокойно, что расставаться со своими иллюзиями совершенно не хотелось. Мир стал вращаться вокруг старинных книг…

Я как обычно, после завтракала в одиночестве – Ари был занят, а отец никогда с нами не ел, направилась в сторону библиотеки, сжимая в руке слезы Элисень. И вдруг, увидела его. В первый раз за все это время! Магистр Стефан хрипло смеялся, ведя беседу с какими-то аристократами, живо разговаривал, постоянно улыбаясь, и выглядел таким счастливым, что я задохнулась от возмущения. Как он посмел явиться сюда! Как он посмел радоваться, смеяться и вести себя так раскованно, словно безнаказанный убийца! Библиотека вмиг забылась, как и мое прежнее самообладание, я, не колеблясь и секунды, пошла за этой группкой аристократов следом. Нет, я не стремилась их догнать, воззвать к справедливости, к совести этого человека, просто шла поодаль, сверля взглядом эту падаль.

Он меня заметил и широко улыбнулся, легонько качнув головой в знак приветствия. Придворные тоже обернулись и поприветствовали свою принцессу должным образом, но мне было наплевать на них, я не сводила глаз со Стефана.

– Ваше Высочество, – он растянул губы в сладкой улыбке, – как ваше самочувствие? Слышал, что у вас был нервный срыв, надеюсь, теперь все в порядке?

Я очаровательно улыбнулась, хотя внутри меня все кипело от гнева, и подошла к аристократам. Маг выглядел довольным и счастливым – в последнее время он купался в лучах славы, теша свое неуемное эго, а придирчивые придворные приняли его в свое сообщество. Новое светило королевского двора собирало вокруг себя мух и мошек, обещая всевозможные блага, и чувствовало себя хозяином положения. Вот только новая звезда бомонда еще не знал, что благосклонность монарха вещь очень переменчивая…

– Магистр Стефан, я тоже весьма рада вас и видеть и знать, как сильно вы обеспокоены моим здоровьем, но право, не стоит вам… – я замерла на полуслове, и, поморщившись, принюхалась.

– Миледи, что-то случилось? – поинтересовался один из лизоблюдов магистра.

– Вы чувствуете, чем-то воняет? Да еще так мерзко и противно! – аристократы и Стефан тоже принюхались, ища источник “аромата”. – Не может быть… – неверяще протянула я, найдя виновника, и укоризненно посмотрела на Стефана. – Магистр, я, конечно, все понимаю, вы занятой человек, но… время для приведения себя в порядок у вас должно быть?

Морщась и стараясь не дышать в его сторону, я отошла от мага, как от прокаженного.

– Чт-то?! – слегка покраснел он, когда вдохновившись моим примером, от него отшатнулись и аристократы, вдруг резко почувствовав себя неуютно в его обществе.

– Ох, Великая, – я прикрыла надушенным кружевным платочком свой нос, – только не дышите в мою сторону! Вы приверженец учения отшельника Ильге, который утверждал, что мытье это страшный грех? Не верьте этому абсурду! И ради Пресветлой, пожуйте хоть еловых веточек, дабы перебить ваше амбре!

Магистр неосознанно прикрыл рот ладонью и слегка ошалело глянул на своих бывших соратников. Аристократы нашли крайне интересным свои кружевные платочки. Я торжествовала – маленькая месть свершилась и улучшила мое настроение. Ничего, о подлый убийца, раз уничтожить тебя одним махом я не смогу, то буду выкорчевывать потихоньку, и ты сам сбежишь из дворца, моля Настерревиля забрать тебя к себе.

Внезапно придворные и Стефан согнулись в поклоне. Я обернулась, и невольно дрогнула – к нам приближался магистр Филгус, о чем-то разговаривая с братом. Стало вмиг неловко, а вкус первой победы над мерзким Стефаном рассеялся, словно утренний туман. Как я смогу посмотреть в глаза лучшему другу Ника? Но деваться было некуда, а уйти – означало выказать свое неуважение не только к присутствующим, но и к брату с магистром Гоннери.

Член Совета магов остановился, равнодушно окинув присутствующих взглядом, хотя от меня не укрылось то, как он задержал взгляд на Стефане и в глубине его глаз промелькнул холод. Почему-то в широком и свободном коридоре на миг стало жутко тесно, и как-то неуютно – по моей спине даже прошелся холодок, и захотелось сжаться в комочек, лишь бы на меня не обрушился гнев мага.

На краткий миг в коридоре замерла звенящая тишина.

Первым, как не странно, начал говорить Ариан. Он, показано окинув взглядом присутствующих, с легкой иронией, спросил:

– Господа, вы не изволите ответить, чем вызвано это внеплановое собрание? Миледи, – он обратился ко мне, – а вы на него были тоже приглашены? Интересно, в качестве кого?

В качестве главного дознавателя.

– Мы обсуждали проблемы личного характера, Ваше королевское Высочество, – неожиданно для себя ответила я и улыбнулась Стефану, показывая тому, что не выдам его “страшную тайну”.

– Вот как? – удивился принц. – И какие же личные дела могли быть у советника и принцессы?

Стефан заметно побледнел и решил перевести разговор в другое русло, обратив внимание присутствующих на доселе молчавшего и сверлившего его недружелюбным взглядом, Филгуса Гоннери.

– Магистр, какая приятная встреча!

– Не сказал бы, – еле слышно произнес член Совета магов. Голос у него был почему-то хрипловат, словно после долгой болезни и, видно, поэтому он не мог говорить громко. Только сейчас, внимательней рассмотрев магистра, я заметила, что выглядел он как-то неважно: под веками залегли темные тени, он осунулся, похудел, а в светлых волосах появились седые пряди. Душу кольнуло чем-то острым – это из-за меня? Известие о гибели лучшего друга так пошатнуло здоровье магистра? Хотелось обнять и утешить мага, забрать часть его боли себе, ведь я как никто другой понимала его, но… что-то удержало меня на месте. Слава Великой, что после всех испытаний, что выпали на его долю, маг держался хорошо, излучая уверенность, я так боялась, что известие о Ники сломает не только меня…

– Вы так долго не появлялись в Совете, что я стал беспокоиться, – мерзко улыбнулся Стефан. – Вы больны?

– Мне так приятно, что вы обо мне заботитесь, магистр, – процедил Филгус. – И я должен обязательно вернуть вам эту услугу. Не беспокойтесь, моя забота вам будет не в тягость, потому что это будет последнее, что вы увидите в своей жалкой жизни.

– Угрожаете? – нахмурился советник. – Да еще и так открыто? А, мне все говорили, что вы дипломат.

– Дипломат, – усмехнулся член Совета магов, – но с людьми, а не подстилками. Считайте, что я вас предупредил, так что, – он окинул взглядом замерших аристократов, застигнутых врасплох откровенностью магистра, – советую вам смотреть по сторонам. Прощать то, что вы сделали, я не намерен.

– Посмотрим, магистр.

– Посмотрим. Вот только, знаете, магистр Стефан, дешевая слава так быстро сходит на нет, как и благосклонность монарха… Боюсь, я даже не успею начать с вами эту занятную игру, как вы же сами поставите себе шах и мат, – внезапно друг Ника посмотрел на брата. – Ваше Высочество, мне кажется, но мы уже задержались, не пора ли покинуть сию компанию? А то, чувствую, пахнет здесь неприятно…

– Вы правы, магистр, нам пора, – сказал Ариан и внимательно посмотрел на меня. – Миледи, вам тоже лучше не задерживаться. Вы же спешили в библиотеку? Пройдемтесь с нами, мы как раз идем в том направлении.

Отказать, естественно, я не могла. Коротко попрощавшись, я поспешила за братом. Шли мы молча. Я робко смотрела на пол, боясь поднять глаза и наткнуться на осуждающий взгляд Филгуса Гоннери. Мне было неловко в его присутствии, казалось, что еще немного и маг будет кричать, обвинять меня в смерти друга, говорить, что я сгубила такого доброго и хорошего человека! Но магистр молчал, он, даже за весь разговор со Стефаном не посмотрел в мою сторону, словно меня для него не существовало, и от этого было еще больнее. Нет, лучше бы он кричал, чем молчал, в глубине души презирая и ненавидя. В том, что магистр Гоннери испытывал такие чувства, я не сомневалась – если раньше я чувствовала исходящее от него тепло, то теперь мне было неуютно и холодно. За что мне досталась эта пытка молчанием?