Текст книги "Глаза ворона"

Автор книги: Татьяна Русуберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Слепой стоял над поверженным противником. Из глубокой раны на боку Молота толчками вытекала алая струя так быстро, что песок не успевал впитывать ее. И так же стремительно покидала Кая эйфория, наполнившая его в тот момент, когда лезвие, бывшее продолжением его руки, выполнило свое предназначение. Мгла отступала, заползая обратно в самые глухие уголки его сердца, оставляя тело опустошенным, высушенным, будто это вода егожизни уходила в песок. Послевкусие было тошнотворным. Гладиатор скользнул глазами по жрецам Дестис, бесшумно приближавшимся к трупу в своих черных плащах, и выронил окровавленный меч. Он медленно пошел к ложе амира, чтобы принять венок победителя. На трибуны Кай не смотрел.

Публика неистовствовала: тысячи зрителей повскакали с мест с воплями и топотом, заставлявшими содрогаться каменные стены Минеры. Он не слышал более музыки в этом шуме, но из хаоса бессвязных криков, свиста и аплодисментов постепенно начало оформляться одно слово. Как плоский голыш, брошенный на поверхность воды, оно неслось по кругу амфитеатра, прыгая от нижних ярусов к верхним и обратно. Оно порождало волны, которые росли и росли, пока наконец единый порыв не охватил толпу, заставляя скандировать снова и снова, во всю силу легких: «А-джа-кти! А-джа-кти!» Деревянный меч.

Каю было нехорошо. Он слабо связывал слово с собой. Хотелось поскорее убраться в прохладу и сумрак под трибунами и позаботиться о ране, которую начало немилосердно жечь. Он опустился на одно колено перед ложей, склонив голову, как учил их Яра. Заранее заготовленный венок коснулся его волос, обдав сладким запахом тех же незнакомых цветов, что бросали зрители. Кай хотел уже подняться: согласно инструкциям Яры, церемония была закончена. Но ладонь арбитра сдавила его плечо, удерживая на месте.

– Принц Омеркан будет говорить по воле Солнцеподобного, – услышал гладиатор голос над своим ухом. – Это великая честь.

Покосившись на ухоженную гладкую руку на своем плече, он поднял голову и посмотрел вверх. Принц Омеркан стоял прямо над ним у бортика ложи, но не его внимание Кай чувствовал на себе. На мгновение он встретился взглядом с янтарными глазами принцессы Аниры – восхищенными, любопытными, по-детски широко распахнутыми, и в то же время совсем не по-детски жадными, привыкшими повелевать и обладать. Это было для Кая уже слишком. Он оскалился и состроил самую зверскую рожу, на какую только был способен.

Анира задохнулась, заносчиво вздернула носик и откинулась назад, скрываясь из поля зрения за высоким бортиком ложи. В этот момент парня осенило, что она была, несмотря на вызывающую манеру держаться, наверное, всего на пару лет старше его самого. Он пожалел о своей несдержанности, но было уже поздно.

Принц Омеркан воздел руки, призывая публику к молчанию. Против ожиданий Кая, вопли на трибунах стихли как по волшебству. В воцарившейся тишине принц заговорил хорошо поставленным, но несколько тягучим голосом. Глашатай повторял его слова в гигантский рог, так что сказанное было слышно даже на галерке.

– Солнцеподобный амир, мой отец, повелел мне, своему сыну и наследнику престола, выразить Его Высочайшее удовлетворение боем. Солнцеподобный амир желает оказать особую честь победителю, гладиатору по кличке Слепой. – Принц слегка замялся, прежде чем назвать имя, будто ему пришлось напрячь память. На Кая он не взглянул ни разу, обводя темными миндалевидными глазами замершие трибуны. – Солнцеподобный амир дарует гладиатору свое прощение и достойное победителя имя: Аджакти, Деревянный Меч, победивший стальной.

Не успел глашатай проорать сообщение до конца, как публика повскакала с мест, вопя «Аджакти!» и «Да здравствует Солнцеподобный!»

«Что ж, Деревянный Меч звучит, по крайней мере, лучше, чем Слепой, – философски заключил Кай, прикладывая ладонь к груди в жесте благодарности. И тут новая мысль пронзила его, и опять вокруг была ночь и Холодные Пески. – „Ты найдешь деревянный меч“.Неужели Мастер Ар имел в виду – это? Но как он мог знать заранее?.. Знать все, что привело меня к этому моменту – за недели вперед?» – в грудь его пробрался холод, который не имел ничего общего с потерей крови; холод, который не оставлял победителя, пока он бежал по прожаренной солнцем арене и слушал, как тысячи глоток выкрикивали его новое имя.

В тени подтрибунного коридора Слепого уже поджидали Яра и Скавр собственной персоной. Он молча терпел их поздравления и хлопки по спине: весьма сдержанные со стороны Яры; щедрые до расточительности – Скавра. Еще бы! Мясник небось сорвал немалый куш на ставках! Кай не сразу приметил у стены невзрачного круглолицего человечка, чьи глаза-маслины неотрывно изучали его. Фламма! Парень как следует разглядел звезду арены сегодня на параде, но совершенно забыл о нем, слишком занятый разговором с Токе и предстоящим поединком. «Что ж, Мастер Ар будет доволен: похоже, его рабу удалось обратить на себя внимание знаменитого воина!» – не ответив на улыбку человека-огня, Кай зашагал по коридору между двумя воинами: Скавр велел отвести раненого к лекарю.

Слепой не проронил ни звука, пока костоправ зашивал и перевязывал его рану. Он молчал, когда решетка снова захлопнулась за его спиной, и он оказался в окружении друзей, которых только свежая повязка удерживала от того, чтобы броситься ему на шею. Их радостные голоса доносились до Кая издалека, будто из другого мира, к которому они в действительности принадлежали. При виде его каменного лица и отсутствующего взгляда эти голоса постепенно утихли и улыбки выцвели. Слепой протолкался мимо удивленно переглядывающейся «семерки» и уселся в углу, скрестив ноги. На Токе, обжившего противоположный угол, он даже не взглянул.

ГЛАВА 13
Жизнь за жизнь

Горец, не стесняясь, в упор разглядывал Кая. Ночные глаза загадочного существа, сидящего напротив на голом полу, казалось, смотрели прямо на Токе. Но он знал: для новоявленного Аджакти он так же прозрачен, как воздух. Ветераны говорили, что такое иногда бывает с новичками, пережившими свой первый бой в Минере. Что Слепому просто нужно время, чтобы прийти в себя. Не оставалось ничего иного, как поверить в это. И надеяться, что быстро истекающего времени до «мясорубки» будет Каю достаточно. Токе даже не пытался понять, что происходит у товарища на душе: после их сегодняшнего разговора он осознал бесполезность подобных попыток. Он знал только, что, где бы парень сейчас ни был, это место находилось так же далеко от набитой новобранцами каморки под трибунами, как белые вершины Вахтенных Гор.

Неимоверное облегчение, охватившее Токе с известием о победе Слепого, растворилось теперь в беспокойстве, растущем с каждой минутой. И не только переживание за жизнь товарища заставляло его до мяса грызть ногти. У его беспокойства была иная, эгоистическая причина. С момента их первой встречи в пустыне Токе смотрел на Кая как на старшего: более сильного, опытного и умелого. Несомненно, Слепой являлся лидером «семерки» – с самого начала. Да что там! Горец не сомневался: никакой «семерки» без него вообще бы не было. Каким-то образом Кай сумел сплотить столь разных людей, даже будучи запертым в карцере.

Когда он вернулся с арены, живой и почти невредимый, Токе, сам того не сознавая, ожидал, что победитель поведет их за собой. И не придется больше ему, Токе, следить за тем, чтобы Элиас не учинил над собой что-нибудь страшное и постыдное, или стараться привести «его мрачность» в более или менее боеспособное расположение духа. Не придется ломать голову над тем, как на пальцах растолковать Вишне план их выживания в «мясорубке». Не придется краснеть и бледнеть перед Лилией, которая все его слова воспринимала с ехидной улыбкой, не обещающей ничего, кроме очередной колкости и насмешки…

Парень до сих пор не понимал, как вышло, что он, самый младший в их группе, в отсутствие Кая вдруг стал тем, кто принимает решения. Родные и церруканские боги свидетели: он не стремился к этой роли и сейчас с радостью передал бы бремя ответственности тому, кто все это начал. И вот его более сильный, опытный и умелый товарищ сидит перед ним, как деревянный болванчик, с таким же пустым и отсутствующим взглядом, какой Токе не раз видел у Тача. Даже глаза его, похоже, не мигали.

Церруканец Бастард, некоторое время бесцельно слонявшийся по тесному помещению, вдруг присел на корточки перед Каем. Помахав рукой перед каменным лицом, не выразившим и тени реакции, Бастард громогласно заявил:

– Гляньте-ка, братва! Наш новоявленный герой впал в ступор! Кажется, слава ударила ему в голову. – Церруканец расхохотался собственной шутке и замахнулся, дабы продемонстрировать окружающим, как это произошло. Токе перехватил его кулак в миллиметре от Каева носа.

– Поосторожней, братишка! Как бы ты не ушибся.

Бастард нахмурился, вырывая руку:

– Что-то я не понял: ты только что чуть глотку этому уроду не порвал, а теперь его защищаешь?!

– Слепой… То есть Аджакти не нуждается в защите. Я о тебе, дурне, забочусь! Это не ступор вовсе, а особая техника… э-э… расслабления, – отчаянно соврал Токе.

– Ме-ди-та-ция, – авторитетно выговорил незнакомое слово Вишня, хлопнув Бастарда по плечу.

– Последняя фишка в Феерианде, слыхал? – пояснил возникший рядом с Вишней Аркон. – Поверь, нет лучше способа восстановить силы после тяжелого боя. Кстати: Аджакти все видит. И запоминает. Так что мой тебе совет…

– Катись-ка ты колбаской… – нехорошо прищурилась на Бастарда присоединившаяся к ним Лилия.

Массированная контратака произвела впечатление на церруканца: не говоря ни слова, он поспешил затеряться за спинами глазевших на них новобранцев.

– Особая техника расслабления, а? – понизил голос Аркон, изучая лицо Токе.

– Это с таким же успехом может быть правдой, – пожал тот плечами.

– Другими словами, ты понятия не имеешь, что происходит с Ка… с Аджакти? – обвиняюще подытожила Лилия.

– Ни малейшего, – вздохнул Токе. – Боюсь, нам не стоит рассчитывать на его меч в «мясорубке».

Вишня выпучил глаза и красноречиво стукнул себя ребром ладони по горлу, кивнув на Кая, по-прежнему изображавшего морскую фигуру.

– Его убьют на месте, если он откажется драться, – перевел с языка знаков Бекмес.

«Семерка» переглянулась.

– Значит, придется нам заставить его! – решительно заявила Лилия. – Надо разбудить Аджакти!

– И как ты собираешься это сделать? – ехидно вопросил Бекмес.

– Я?! – приподняла девушка рыжую бровь. – Нет, это вот его забота! – Палец Лилии уперся в грудь Горца, едва не подпрыгнувшего от неожиданности.

– Кай будет драться, – Токе сам почувствовал, как неубедительно звучат его слова. – Вы же слышали, ему просто нужно время…

– Только что объявили Джамшина и Браво, – кивнул за решетку Бекмес. – Наш бой – следующий.

– Не знаю, обратил ли ты внимание, Горец, – в голосе Аркона сквозило едва сдерживаемое напряжение, – но, кажется, у Слепого образовалась привычка валять дурака каждый раз после задушевного разговора с тобой.

Токе хотел бы сказать, что в этот раз он ни при чем, что Кай просто свихнулся и бредит воронами и черными магами, но сомнение, окрашенное чувством вины, закрыло ему рот. Он глубоко вздохнул:

– Хорошо, я попробую. Не думаю, что Аджакти будет меня слушать, но… Я сделаю все, что смогу.

И Горец уселся на пол напротив товарища, копируя его позу.

Токе был прав: Кай видел и слышал все происходящее вокруг. Но, как и в тот раз, когда ворон впервые вошел в него, будто прозрачная стена отделила его от мира. Все, на что падал взгляд, казалось плоским и несущественным перед лицом одной большой правды: «Как я мог забыть?! Как я посмел мечтать о том, что может быть иначе?! Монстр! Чудовище! И что того хуже – монстр, каждым движением которого управляет невидимый кукловод!

Деревянный меч! Еще недавно я думал, что у меня есть цель, которой я добиваюсь своими потом и кровью. Верно, пот и кровь были мои, но вот те решения, которые привели меня туда, где я сейчас оказался: были они моими собственными, ворона или Мастера Ара? Или, возможно, это не имеет значения, потому что мы, все трое, – одно? Не был ли я таким же послушным инструментом в руке Мастера, как сегодня – меч в моей собственной руке? И не ощутил ли маг то же жестокое наслаждение, что испытал я сам, когда мой клинок вонзился в плоть врага?»

Этот момент все еще стоял перед глазами Кая, словно замороженный во времени. Молот. Так близко. Резкий запах пота. Прозрачные струйки, сбегающие из-под шлема на грудь. Вонь кожаного доспеха. Тяжелое дыхание. Блеск глаз, спрятанных за металлом. Глаз, не успевающих заметить, как деревянный и стальной клинки меняются местами; не ожидающих смертельного удара с левой руки… Хрип, когда острие меча прошило слои кожи, жира и мускулов, войдя в оранжевое свечение сердца… Это было невероятно, но в то мгновение он видел Молота насквозь: багровый туман его плоти, бледно-голубые звезды нервных узлов и светящиеся облака на месте жизненных органов. Это напоминало Каю его «радужное» зрение, но он никогда раньше не видел обычных людей подобным образом!

Там, на арене, случилась еще одна необъяснимая вещь. Страшный удар Молота – он запомнил его, острие меча будто описало в воздухе восьмерку! – должен был убить противника на месте. И Кай не успевал ни уклониться, ни отступить. Тело среагировало само: тренированные мышцы изогнули спину назад под немыслимым углом, ребра сложились на выдохе, вжимая грудь в позвоночник… Он не знал, как он это сделал, и сможет ли снова повторить этот трюк. Одно было ясно: ничему подобному он никогда не учился.

«Какие сюрпризы еще ожидают меня впереди? – Кай казался сам себе ларцом, полным темных чудес и демонов, готовых вырваться в мир, стоило приподнять крышку. – Мое новое зрение, неожиданно раскрывшиеся ресурсы тела, – все это служит одной цели, цели, для которой я был создан. Совершенный убийца… О, Мастер Ар послал своего раба в Церрукан не только учиться. Он хотел закалить и отточить выкованное им оружие, проверить, на что оно способно в деле. Маг даже пометил меня особым узором, как оружейник – вороненую сталь!.. Я думал, я буду убивать волшебников, собратьев Мастера Ара! Но между мной и магами всегда стояли и будут стоять люди. А теперь у меня есть собственная игровая площадка, где я могу без помех оттачивать мастерство!»

К горлу Кая подступила тошнота от отвращения к самому себе: «Что ж, разве не для этого я был рожден? Но почему же тогда мне так трудно принять свое предназначение? Почему сейчас самое большое мое желание – просто сидеть здесь, в полумраке, за прозрачной стеной, которая существует только для меня одного? Стеной, которая не остановит мечей надсмотрщиков, когда они обрушатся на раба за отказ выйти на арену… Разве это не будет самым простым решением? Решением, которое наконец-то не исходит ни от кого иного, кроме меня самого? Закончить все прямо здесь и сейчас, ускользнуть из когтей ворона, от вездесущей воли Мастера…»

Шрам на спине кольнуло. «Наверное, мне будет больно, больнее, чем смерть… Но я потерплю, осталось уже недолго…»

Какое-то время Токе сидел молча, не зная с чего начать, рассматривая свое встревоженное отражение в неподвижных зеркальных глазах. К счастью, «семерка» тактично отошла к решетке. Ребята старательно делали вид, что не смотрят в его сторону, и парень был им за это благодарен. Время шло, и ему, наконец, пришлось заговорить, хотя он сомневался, слышит ли его Кай:

– Ты ведь не собираешься драться, верно?

Молчание. Белоснежные ресницы даже не дрогнули.

– Значит, вот так?! Все?! И чем ты тогда лучше Элиаса?! Ты ведь обещал, ты сам сказал: «Мы будем вместе!» Ребята рассчитывают на тебя в этом бою, нам без тебя не справиться, Кай, мне без тебя не… – Токе задохнулся на полуслове, сглатывая ком во внезапно пересохшем горле. – Слушай, я тут недавно тебе наговорил всякого… Прости! Если это из-за меня… Это же просто глупо! Это не стоит того, ничто не стоит!.. Ты должен сражаться, иначе они убьют тебя! Ты должен, слышишь! Вставай!

Никакой реакции. Ели бы не равномерно вздымающаяся грудь под повязкой, можно было бы подумать, что перед Токе сидит каменное изваяние.

– Вставай! Ты, пугало огородное, кукла чертова, поднимайся! Ты обещал, слышишь! Ты! Обещал! – Он не заметил, что уже орал и тряс, как одержимый, Кая за плечи. С таким же успехом он мог тратить энергию на стоящую в коридоре статую Бога-Ягуара. Внезапно то, что он увидел в черном зеркале чужих глаз, заставило Токе замереть на месте. Прямо за его спиной стоял Яра в сопровождении двух воинов. «Уже пора? Не может быть! Ведь поединок Джамшина и Браво еще не кончился!»

– Чем бы вы тут ни занимались, ребятки, придется прерваться! – просипел Яра и резко мотнул головой. – На выход!

Новобранцы поспешили за доктором и столпились возле узкого прохода в решетке, радуясь, что томительное ожидание наконец закончилось. Кай, однако, не повел и бровью. Худшие опасения Токе, казалось, сбывались. Рядом с ними на корточки опустился Тач. Признаться, Горец совершенно позабыл о его существовании в суматохе последних событий.

– Пора идти, Аджакти, – тихо произнес гор-над-четец, дотронувшись до руки товарища.

– Ты не понимаешь, Элиас! – в отчаянии прошептал Токе, косясь на Яру. – Кай не будет драться! Он спятил! Чокнулся, как мартовский заяц! Ты бы слышал, что он тут нес перед своим боем! Пойдем, нам здесь нечего делать. – Он потянул Тача за рукав, но тот и не думал двигаться с места. Токе закусил губу, чтобы сдержать стон: по эту сторону решетки оставались только члены «семерки», растерянно глядящие на трио Аджакти – Горец – Тач.

– Эй, вы что, оглохли?! – рявкнул один из воинов и пнул Кая в бок. – Яра сказал: на выход!

Аджакти не шелохнулся. Токе поймал на себе вопросительный взгляд Аркона и едва заметно покачал головой, поднимаясь:

– Мы уже идем!

Он успел сделать всего пару шагов в сторону решетки, когда Аркон, Бекмес, Вишня и Лилия, ни слова не говоря, прошли мимо него и уселись на полу рядом с Каем, скопировав его позу. Тач уже сидел болванчиком у стены и пялился на Токе круглыми крапчатыми глазами. Горец посмотрел на остолбеневших от удивления солдат, на Кая, по-прежнему изображавшего памятник самому себе, но теперь в компании пятерых новобранцев… И, несмотря на висевшее в воздухе напряжение, он с трудом подавил смешок. «Наверное, это нервное», – думал Токе, усаживаясь на пол рядом с Вишней. Тот незаметно подмигнул ему, бесшабашно улыбнувшись белозубым ртом.

– Эй, Яра! Похоже, у нас тут ситуация! – позвал через решетку один из воинов, почесывая в затылке.

Доктор протиснулся обратно в узкую дверцу, и его седые брови сошлись на переносице:

– Значится, так, ребятки, – он встал над ними, чуть расставив ноги и заложив руки за спину. – Не знаю, что вы тут затеяли, но зато я точно знаю, что сейчас произойдет. Если вы на счет «три» не встанете в строй, вас погонят на арену кнутом, как скотину. Если это не поможет, вам просто перережут глотки. Может, конечно, этого вам и хочется: сдохнуть с позором. А о ваших братьях вы подумали? Каково им придется, двадцати трем против тридцати? Думаете, им охота помирать из-за семи трусов? – Яра сделал небольшую паузу, давая им время осмыслить его слова. – Я считаю. Один. Два.

Сердце у Токе колотилось где-то в ушах. Он глянул на Вишню, глаза у которого были совершенно дикие, на Тача, крепко зажмурившегося в углу… Жаль, что он не придушил Кая тогда, когда у него была такая возможность…

– Три!

Кто-то рядом с ним не выдержал и поднялся на ноги. Токе не поверил своим глазам: это был Кай! Горец с трудом подавил желание дать ему хорошего пенделя. «Ладно, еще успеется». Проходя мимо Яры, он заметил мелкие капли пота, выступившие на лбу доктора.

– Все в порядке, сетха! – улыбнулся во все тридцать два зуба Аркон. – Мы просто проводили сеанс групповой… релаксации.

– Релассации? Ну-ну. – Старик сплюнул сквозь зубы и заорал надорванным голосом: – В строй, зассанцы! Живее, живее! Слава ждет вас!

Токе снова стоял на арене. Белый песок под ногами. Белое небо над головой. Пестрая лента трибун изгибалась, описывая круг за кругом и вздымаясь до самого солнца, как готовая к нападению гигантская змея. Прямо перед ним было жало этой змеи: шеренга, ощетинившаяся сталью, поблескивающая чешуей доспехов. Гладиаторы, составляющие ее, выглядели чужеродно и в то же время – устрашающе. Участникам «мясорубки» дозволялось самим выбирать вооружение. Иноземцы к тому же часто выходили в бой в экзотических костюмах родной страны – это делало зрелище более красочным.

Какого оружия тут только не было! Мечи прямые, кривые и с клинком, изогнутым, как волна. Копья, боевые топоры и молоты, ножи и кинжалы, боевые плети, наконец, предметы, которые в иной ситуации Токе вряд ли бы опознал как орудия убийства. Головы гладиаторов защищали шлемы, украшенные рогами, гребнями, шипами, перьями и еще чем-то, похожим на конские хвосты. Некоторые вышли в бой почти обнаженными, иные были покрыты броней с ног до головы.

Сам Токе предпочел традиционные аршак и нож – оружие, знакомое ему с детства. Он думал, что готов к сражению, но теперь, глядя на хищный блеск стали впереди, чувствовал себя маленьким и беззащитным. Только близкое присутствие товарищей помогало ему сдерживать нервную дрожь.

Кай, чудесным образом вернувшийся к жизни и движению, напротив, был как-то безразличен к происходящему. Казалось, он прислушивался к чему-то глубоко внутри себя: будто перед ним все еще была глухая стена подтрибунного зала, а не три десятка вооруженных до зубов гладиаторов. Он отказался от великоватых, с чужого плеча доспехов и вышел в бой как был, босой и почти голый. Только неуместную деревяшку сменили два странных черных меча, принадлежавших одному из убитых сегодня гладиаторов, – единственное, на что Кай согласился из предложенного Мастером по оружию.

Высокий, звонкий голос одинокой трубы разбил напряженную тишину. Мгновенно все пришло в движение. Гладиаторы бросились навстречу друг другу, ломая ряды. Токе бежал вперед, захваченный общим порывом, и только запрет говорить зажимал рвущийся из его горла яростный крик. Его вынужденное молчание с лихвой компенсировала поймавшая второе дыхание публика.

Краем глаза он заметил несущегося рядом Тача: лицо скрыто под шлемом в форме головы сокола, в круглом щите застряло брошенное кем-то копье… Токе и не заметил, что бой уже начался!

На него налетел здоровенный мужик с кожей, черной, как деготь, и болтающейся на плечах пятнистой шкурой. Токе едва успел поднырнуть под тяжелый меч, больше напоминающий многократно увеличенный мясницкий секач. Он мгновенно развернулся, чтобы встретить противника лицом к лицу… Но вместо этого чуть не столкнулся нос к носу с Аджакти. Чернокожий медленно оседал на колени, к бурым пятнам на шкуре прибавились красные. «Мне не нужна нянька! Я бы справился сам!» Токе не мог выругаться вслух, но надеялся, что все, что он думает о Кае, сейчас написано на его лице. Вероятно, так оно и было, потому что Кай внезапно исчез из поля зрения. Зато там появился Вишня, на которого наседали сразу двое. Из щита озиата летели щепки под ударами топора какого-то волосатого громилы, в то время как более субтильный товарищ «дровосека» пытался подрубить Вишне ноги подобием крестьянской косы.

Токе поспешил на помощь, и как раз вовремя: под двойным натиском товарищ повалился на спину, прикрываясь щитом. Правила запрещали рубить противника с тыла, поэтому Горец прыгнул на спину длинноволосого, выставив перед собой щит и надеясь сбить того с ног. Однако громила просто пригнулся, и парень перелетел через его голову, покатившись по песку. К счастью, этот маневр дал Вишне время подняться на ноги. «Косарь» все еще досаждал ему, но внимание «дровосека» было теперь целиком на неожиданной помехе. Пару раз Токе удалось увернуться от топора, в третий раз лезвие впилось в чье-то бедро, случайно попавшее под удар: в сутолоке «мясорубки» волосатый покалечил своего. Не заботясь о дальнейшей судьбе бедолаги, «дровосек» снова взмахнул топором. Этот удар Токе принял на щит. Дерево треснуло. Острие топора высунулось с внутренней стороны.

Пользуясь моментом, Горец рубанул волосатого аршаком. Металл украшенного ягуаром щита выгнулся, но выдержал удар. «Дровосек» рванул застрявший топор на себя… а с ним и щит, выворачивая плечо Токе из суставов. Спасая руку, он выпустил ремень. Его противник на миг потерял равновесие. Этого Горцу было достаточно. Используя преимущество своего малого роста, он махнул аршаком по ногам врага. Длинноволосый взревел и упал как подкошенный. На месте его левого бедра дергался уродливый обрубок, из которого хлестала кровь. В запале боя он еще не сообразил, что произошло, и пытался дотянуться до противника топором, привстав на одно колено.

Токе легко отскочил в сторону и в замешательстве поискал глазами арбитра: если гладиатор был ранен и не мог продолжать бой, именно арбитр должен был решить его судьбу. Но вокруг царил хаос боя: красный песок, изломанные тела на песке, хрип и стоны раненых и умирающих… Взгляд Горца в отчаянии метнулся к поверженному врагу. Длинноволосый лежал на боку, часто дыша. Он был бледен как полотно. Встретившись глазами с победителем, он закусил губу и ткнул большим пальцем раскрытой ладони в свою грудь. Парень просил прикончить его! Токе колебался: «дровосек» мужественно сражался, он заслужил жизнь… Ах, зачем он не смягчил удар: ведь можно было просто обездвижить длинноволосого, не делая его калекой…

Новобранцев учили, как добивать побежденного врага, пронзая горло. Это называлось «куаль-гар» – удар милосердия. Но Горец больше не видел в длинноволосом врага. Он видел беззащитного страдающего человека, откинувшего голову, подставляя горло под меч… И Токе понял: он просто не сможет заставить себя поднять руку. Но тут каменные стены Минеры обрушились ему прямо на макушку. В глазах потемнело, арена встала на дыбы и залепила ему пощечину, но он не почувствовал боли…

Горец проснулся. Должно быть, уже было утро, но почему тогда так темно? Он моргнул, но ресницы склеивало что-то липкое и горячее, мешая открыть глаза. Токе хотел протереть их, но его левую руку что-то держало, а правая была неловко подогнута под живот, так что ее прижимал вес его собственного тела. В испуге, не понимая, что происходит, Токе дико задергался. Наконец, ему удалось освободить одну руку, и он дотянулся до головы. Его пальцы наткнулись на что-то жесткое. Шлем! Но какой-то странной формы, со здоровенной вмятиной ближе к макушке…

Тут он вспомнил все: Вишню, волосатого, внезапную темноту… Очевидно, кто-то, положив на кодекс, здорово засветил ему сзади по башке. Теперь она раскалывалась от боли, в ушах гудело, но в остальном он, кажется, был невредим. Хвала кузнецу, выковавшему этот шлем! Токе еще немного подергался, высвобождая другую руку, и наконец кое-как протер глаза от залившей их крови.

Первое, что он увидел, совсем близко и не в фокусе, были чьи-то ноги в высоких плетеных сандалиях, быстро передвигающиеся по песку в ритме боя. Похоже, «мясорубка» была все еще в разгаре. Ноги прыгнули куда-то влево, бросив в физиономию Токе фонтан песка, – он едва успел зажмуриться. Зато теперь ему открылся вид на участок арены, лицом к которому он лежал. Увиденное ему очень не понравилось.

Численный перевес был явно на стороне школы Ягуара. Слишком много знакомых тел неподвижно лежало на песке, слишком мало товарищей сражалось – из последних сил, некоторые – сразу против двоих или троих. Тигровая Лилия была здесь, ловко орудуя диковинным серповидным мечом и щитом – круглым, но с остро отточенными краями. Она только что обезоружила одного нападавшего, но его место тут же заступил другой. Токе видел Аркона и Тача, стоящих спина к спине в окружении врагов: клинки мелькали в воздухе так быстро, что глаз не успевал следить за их движением. Он видел Вишню, пытающегося пробиться на помощь к друзьям, но увязнувшего в стене стали… Ни Кая, ни Бекмеса Токе разглядеть не мог.

Шатаясь, он встал на четвереньки, сбросив с себя чье-то бездыханное тело: товарищам нужен его меч! Парень потянулся за полупогребенным в песке аршаком, но его рука застыла в воздухе. Он смотрел прямо в остекленевшие зрачки Бекмеса, отражавшие небо. Сторонний наблюдатель в Токе отметил песчинки, застрявшие в густых темных ресницах, казавшихся еще темнее из-за непривычной бледности кожи. «Нет! Не может быть!» До Горца начал доходить смысл произошедшего.

Придавившее его тело чужака в кольчуге, валяющийся рядом боевой молот, окровавленный меч Бекмеса, все еще крепко сжатый в мертвой руке… Резная рукоять чьего-то кинжала, засевшая в левом боку товарища… «Он спас меня! Заколол атаковавшего, но сам пал в схватке. Даже здесь, на проклятой арене, Бекмес оставался верен своему долгу охранного: защищать подопечных ему людей, пусть даже ценой собственной жизни!» Дрожащей рукой Токе закрыл мертвые глаза; не глядя, нашарил рукоять аршака… Но тут грубый удар ноги в челюсть отшвырнут его на песок. Погнутый шлем слетел с головы и покатился прочь. Проклятие! Его черепушке и так уже досталось сегодня! Перед глазами все плыло. Он только сумел различить темную, против солнца, фигуру и всполох меча, уже занесенного над его распростертым телом…

Аршак и щит Токе были далеко, не дотянуться. Но вот нож на левой голени все еще был при нем. «Возможно, именно этому любителю лягаться принадлежал кинжал, вошедший под ребра Бекмесу! Отведай-ка своего же угощения, сволочь!» Нож, брошенный набитой рукой, вонзился в смотровую щель крылатого шлема. Противник рухнул прямо на Токе. Опять! Будто мало ему синяков и ссадин! Парень вывернулся из-под трупа: «Ага, готовы плетеные сандалии!» – подхватил аршак, чей-то еще целый щит и ринулся в бой. Ринулся, впрочем, было слишком сильно сказано. Скорее, заковылял. Перед глазами у него все кружилось и прыгало. Наверное, поэтому Токе плохо запомнил события следующих минут, происходившие под аккомпанемент низкого гудения – единственного звука, который слышали его залитые кровью уши.

Он пробился к Лилии. Вдвоем они расчистили дорогу к Вишне, к этому времени ушедшему в глухую защиту. Знаками Токе показал, что им нужно соединиться с Арконом и Тачем. Когда это наконец удалось, гладиатрикс потеряла свой щит, который, как оказалось, был также весьма полезным метательным оружием. Он снес макушку покрытого татуировками крепыша, как крышку с котла.

Меч Вишни переломился у гарды. К счастью, вокруг валялось достаточно запасных. Им удалось снова выстроить линию. Аркон, Тач, сам Токе, Вишня и Тигровая Лилия стояли плечом к плечу: усталые, оборванные, покрытые своей и чужой кровью, но живые и готовые встретить последний натиск противника.