Текст книги "Дикие"

Автор книги: Татьяна Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Да, что ты на меня так смотришь, Иван Степанович! – возмутился стрелец. – Да я, кабы сразу сдал тебе его с рук на руки, давно бы ушел и ничего этого не видел! А то, сижу вот тут, дожидаюсь неизвестно чего! Арестант этот теперь ваш, вот вы им и занимайтесь! А мое дело – привел и пошел!

– Ну и иди теперь, пусть он тебя у двери-то и встретит! – злорадно засмеялся Иван Головинов.

– Иди, иди, чего ж ты сидишь, а Никита Семенович? Вам же с Ванькой на посты давно пора возвращаться!

Никита с вызовом посмотрел на дьяка.

– А ты меня не подзузыкивай! И пойду! – однако с места своего даже не тронулся.

– Во как! – ухмыльнулся Афанасий Серебренников, качая головой. – Ну и арестант! Он на воле гуляет себе где ему вздумается, поди уже весь Приказ обошел, а мы выходит у него теперь заместо арестантов! Никто нас не запирал, однако сами выйти не можем. – И он отчаянно как-то засмеялся.

Они просидели некоторое время в великой задумчивости, не поднимая друг на друга глаз, предоставленные самим себе, пока, наконец, Никита не вспомнил о Марийке.

– А девка-то! – и радостно хлопнул себя по коленям.

– Я ж отпустил ее за Никитой Куренцовым! Она вот, вот и заявится!

Все присутствующие тут же с надеждой устремили свой взор на стрельца.

Однако Иван Головинов пресек эту, возникшую, было, надежду.

– Кто ее знает, эту девку! Может она и сама такая же, как этот!

– Нет, девка нормальная! – попытался убедить подозрительного дьяка Никита.

– Да, почем ты знаешь, что она тебе правду поведала про Никиту Владимировича?

Не унимался Иван Головинов.

– Про него, может, и слукавила, а что нормальная она, то нормальная.

– Да, откуда тебе сие ведомо?

– Чутьем чую!

– Чутьем он чует, как же! – Иван Головинов нервно заерзал на лавке.

– Ну и пусть будет ненормальная! Да, хоть такая же, как и он! – вступил в разговор Афанасий Серебренников. – Только б сюда заявилась, да забрала бы от нас этого своего знакомца.

– Да, она, вроде, говорила, что брат он ей, а не знакомец. – Вспомнил Иван.

– Брат? – переспросил его Иван Головинов?

– Угу! – пробасил Иван.

– Ну, коли брат он ей, так значит она и сама такая же!

– Да, наплевать на нее, только бы этого забрала! – снова сказал Афанасий Серебренников.

– Как это так! – возмущенно прикрикнул на молодого подьячего Иван Головинов.

– Да, может они и вовсе для Отечества опасные! А ты желаешь взять и отпустить их себе преспокойно! А они, опосля, чего-нибудь и сотворят! Говорил же Никита, чего им про царя-то нашего ведомо!

– Так чего ж, Иван Степанович, ты желаешь, чтоб мы делали? – не понял Афанасий.

– Нельзя нам их отсюда отпускать! Ни его, ни ту девку, коль она вообще заявится! На то мы на такие дела сюда и поставлены! Требуется нам их задержать, и потому, как я здесь сейчас старший опосля отсутствующего Савелия Никоноровича, таково мое решение и будет!

Все изумленно уставились на своего начальника.

– И как же мы их задерживать станем, Ваня, коль они такие штуки проделывать умеют? – спросил у патриотически настроенного дьяка Прохор Семенов. – Тут, мой друг, ужо нечистой силой попахивает! Этот арестант вон, и Андрюшку до полусмерти перепугал, по сию пору с пола подняться не может!

– А мне, дедуня, и тут хорошо! – ответил Андрей, и, перевернувшись на бок, вольготно привалился плечом к стене.

– Как задерживать будем, пока не знаю, но задерживать надо! – упрямо повторил временный сему тайному заведению начальник.

– А, что же ты станешь с ними делать, коли девка и впрямь Никиту Куренцова сюда приведет? – спросил Никита.

– Дай Бог, коли приведет! Дай Бог! Но мне сдается, что сболтнула она тебе! Узнала, что есть такой боярин, близкий к царю нашему, вот и сболтнула!

– А, может она и не его вовсе приведет, а какого оборотня, на него похожего, а? – высказал предположение дед Прохор. – Вон, говорит же Иван, что арестант сей и лик изменять умеет!

– Ага! – тут же подтвердил Иван, – то с бородой и усами был, а то раз тебе, и без них показался!

После этих слов опять все затихли и подумали, – а ведь Прохор-то прав. Такое явление вполне может иметь место!

– Да! – тяжко вздохнул Иван Головинов.

– Кто бы сюда не явился вместе с твоей девкой, всех задерживать станем!

– И Никиту Куренцова? – изумленно переспросил Афанасий Серебренников.

– Я же сказал, всех! – с раздражением взглянув на молодого подьячего, упрямо заявил Иван Головинов.

– Да, как же Вы, Иван Степанович, посмеете сие сделать-то?! – недоверчиво переспросил его Андрей Краюшкин. – А коли это не оборотень будет, а и впрямь Никита Куренцов? Да он тогда Вас заживо сгноит в наших же застенках!

– Коль Никитой Куренцовым окажется, то и слава Богу! А уж сгноит он меня или нет, – это дело не главное!

– А ты, Ваня, не боись! – шутливо подбоченясь, подтрунил дед Прохор.

– Мы помереть-то тебе не дадим! Водой и хлебцем будем обеспечивать чаще, чем положено, а то и из дома чего посытней прихватим, а, ребята?

Иван Головинов, рассердившись, метнул на деда строгий взгляд.

– Ишь ты, подстрекательством занялся! Смельчак какой! Да ты как вбежал-то сюда, я подумал, что и скобку-то дверную совсем оторвешь от испуга! А тут, на тебе, осмелел ужо! Ну, а коль ты и шутки шутить начал, то я тебя сейчас к арестанту-то и отправлю, да велю тебе его отыскать, а потом и в темную свесть, а?

Все тут же засмеялись, поглядывая на деда Прохора, а он, приосанясь, с вызовом взглянул на Ивана Головинова.

– Не отправишь! Потому, как я равный тебе по чину!

– По чину-то равный, только Савелий Никонорович вместо себя всегда меня за главного оставляет!

Дед Прохор не успел ничего ответить Ивану Головинову, по той причине, что в этот момент снова открылась входная дверь, и, легок на помине, живой и невредимый, а главное абсолютно не напуганный странным арестантом, на пороге появился глава заведения, Бобруйский Савелий Никонорович.

Он был упитан и высок ростом, а потому вид имел внушительный. Лицо его было вечно строгим и недовольным своими подчиненными, казалось, что он с ним, таким вот и родился. Одним словом, взглянув на него, было сразу видно, что перед тобой начальствующий человек.

– Фу! Ну и жара! – изрек Савелий Никонорович вместо приветствия, и лишь только ступил за порог, тут же принялся растегивать свой тяжелый суконный кафтан зеленого с серым цвета.

Андрей Краюшкин, завидев строгого главу строго сего заведения, тут же поспешно вскочил с пола, однако это не укрылось от цепких глаз Савелия Никоноровича. Он удивленно окинул взглядом собравшихся и строго спросил.

– Чего это вас тут так много скопилось? Или у вас ноне все дела в одном месте наметились? И что происходит-то? Почему ты, Иван Степанович, позволяешь Краюшкину на полу валяться? Ты что, совсем с ума стронулся, в служебном-то заведении, да у всех на глазах?

– После такого и с ума стронуться не грех! – подумал Иван Головинов, и, сделав виноватый вид, покорно склонил голову перед своим начальником.

– Чего молчишь? – еще строже спросил его Савелий Никонорович.

– Да, у нас тут такое случилось, Савелий Никонорович, что и рассказать-то не знаешь как!

– Ну, выкладывай! – строгий начальник еще раз окинул взглядом всех собравшихся, теперь уже и впрямь усмотрев в их лицах некоторую тревогу.

– Никита вон ноне привел арестанта, – начал рассказ Иван Головинов, после чего велел стрельцу объяснить по какой причине он решил задержать странного крестьянина. А потом все присутствующие наперебой принялись рассказывать Савелию Никоноровичу о проделках задержанного. И начальник тайного Приказа только успевал поворачивать голову то к одному своему подчиненному, то к другому, с трудом представляя себе, то, о чем они ему пытались рассказать.

– Постойте, постойте! Как это ваши голоса звучали на весь зал? Откуда они звучали-то?

– Да ниоткуда! – воскликнул Афанасий Серебренников. – Прямо, можно сказать, из воздуха!

– И главное, Савелий Никонорович, что звучали-то они именно так, как мы говорили! – подтвердил Иван Головинов. – Друг за другом! И ничего из той нашей речи не было перепутано и переставлено в другое место!

Савелий Никонорович топнул ногой, пытаясь утихомирить подтверждающий эту истину гул голосов, тут же раздавшийся со всех сторон.

– Да, тише вы, угомонитесь! – он принялся подозрительно вглядываться в лица присутствующих, так, словно пытался определить, в трезвом ли рассудке они сейчас находятся.

– Вы, вот что скажите, а не подносил ли вам тот арестант какого зелья? Может сказал, что вино и дал чего выпить, а?

Все тут же опять громко запротестовали, убеждая своего начальника, что никакого зелья странный крестьянин им не давал, а наоборот, сам попросил принести ему хлеба и воды. И как только об этой его просьбе зашла речь, Андрей Краюшкин жестом остановил всех остальных и единолично принялся рассказывать Савелию Никоноровичу о своей встрече с незнакомым крестьянином, заодно пытаясь причиной своего испуга оправдать незаконное лежание на полу.

– Ну, я не знаю! – воскликнул, наконец, загруженный по самое некуда Савелий Никонорович.

– Или вы тут все с ума посходили, или этот ваш арестант больно ловкий прохвост, коли сумел вас не только изрядно поводить за нос, но и напугать до полусмерти. Хотел бы я посмотреть на этого проходимца! Уж я бы не позволил ему проделать со мной такие номера! Это ж надо! – И он, устыдив своих подчиненных, покачал головой. – Ну и работнички, да вас всех давно пора разогнать из Тайного Приказа! Таким как вы, что и потребно делать, так это двор подметать возле сего заведения.

После этих слов все разом умолкли и покорно опустили головы, не смея поднять глаз на своего строгого начальника.

– А теперь живо все по местам! – сказал провинившимся блюстителям законности Савелий Никонорович, – и чтобы я в этой комнате ни одного лишнего человека не видел!

Однако на это его приказание никто не отреагировал, и не только не сделал к двери ни единого шага, но даже не повернул головы в ее сторону.

И этот факт не столько разозлил грозного начальника, сколько поверг в недоумение, ибо до сих пор никто из присутствующих в этой комнате, никогда не посмел бы его так беспардонно ослушаться.

– Что сие значит? – в бешенстве воскликнул он. И в первую очередь устремил свой взор на стрельцов.

– Никита, ты, что оглох, или твои одурманенные проходимцем мозги не способны внять моим словам?

– Да, боязно мне выходить-то отсюда, Савелий Никонорович! – признался ему стрелец. – А вдруг тот арестант чего пострашнее придумает, да из-за двери на меня первого и накинется?

– Ха! Он, что, дурак, чтобы кого-то из вас дожидаться! Да его уж и след простыл! Не за тем же вы ему двери открытыми оставили, чтобы он вас тут караулить взялся! Нет там никакого арестанта, за дверьми-то. Я, почитай, до того как к вам в приемную заявиться, полприказа обошел, и никакого крестьянина мне на пути не попалось!

После этого приятного сообщения со всех сторон донеслись вздохи облегчения, а понурый Никита тут же шустро вскочил с лавки.

– Ну, тогда мы пошли! – и, схватив за руку Ивана, потащил его к двери.

А Алексея в Приказе тайных дел и впрямь уже не было. Сразу после того, как новый подьячий испугавшись электрического фонарика с криком «Помилуй мя, Господи», умчался в неизвестном направлении, он, с опаской озираясь по сторонам, отыскал выход из помещения, и, очутившись через некоторое время на свободе, дал стрекача, удаляясь от ненавистного здания как можно дальше. Через некоторое время, почувствовав себя в безопасности и заметив, что за ним никто не гонится, он остановился и перевел дух. А потом обнаружил, что стоит возле высокого деревянного забора, огораживающего чей-то богатый двор из белого камня. Он подошел к забору и присел на траву, прислонившись к нему спиной.

– Как быть? – задумался он. – Ведь самому ребят не отыскать! А вот они непременно должны объявиться возле этого проклятого здания, если Марийка оповестила их о случившемся! Должны же они придти ему на выручку! А может, и не они вовсе явятся?! Может Марийка уговорит кого-нибудь из куренцовских людей сходить за ним? И как же он тогда об этом узнает?

Одним словом, ему непременно нужно возвращаться, и затаившись где-нибудь около ненавистного заведения, терпеливо поджидать ребят.

Немного отдышавшись и передохнув, он направился в обратную сторону, боязливо пробираясь от одного двора к другому. Пока благополучно не добрался до противоположного Приказу тайных дел двухэтажного деревянного здания. Притаившись возле него, Алексей принялся наблюдать за прохожими, в надежде увидеть ребят.

А они и впрямь уже спешили ему на выручку, погоняя уставшую лошадь.

– Так, что ты думаешь делать? – допытывалась Валерия, угадывая на озабоченном лице молодого ученого неуверенность.

– Пока, думаю, просто посетить Тайный приказ.

– Как? Вот так, в открытую?

– Возможно!

– Но ведь это опасно и тебя могут туда упечь так же, как Алешку!

– Пусть только попробуют!

– Нет, ну, правда! – не унималась Валерия. – Я думаю, этого делать не стоит! А если ты не вернешься, что тогда?

– Тогда вам с Марийкой придется идти мне на выручку!

– Ну я же серьезно! – Валерия грустно улыбнулась.

– А если серьезно, думаю, что мне каким-то образом придется изменить свой внешний облик, чтобы беспрепятственно проникнуть в Тайный приказ. Кто станет разговаривать с крестьянином? Вот если бы на моем месте оказался боярин или купец, или, на худой конец, какой-нибудь приказной человек, тогда другое дело! Тогда можно было бы под каким-нибудь предлогом пройти в помещение, а уж там во всем и разобраться по ходу дела!

– У нас все равно нет никакой одежды, кроме крестьянской! Что толку об этом говорить! – пригорюнилась Валерия.

– А своя?!

– Своя? – удивилась Валерия. – Что ты хочешь этим сказать?

– А, что если отправиться к ним в своей одежде, как ты думаешь?

– В своей одежде? К ним? Да они, увидев тебя, просто обалдеют!

– Вот! Именно обалдеют! А это на первом этапе нашей спасательной операции совсем немаловажно! В нашем положении главное отвлечь их внимание, заставить удивиться и потерять бдительность!

– Ну, я не знаю! – девушка пожала плечами. – Такая затея ведь тоже может закончиться не совсем удачно.

– Конечно, может! – Игорь положил руку ей на плечо. – Но в нашем положении ничего другого не остается. Не можем же мы проникнуть в здание незамеченными и вытащить оттуда Алешку.

Валерия посмотрела на него и тяжело вздохнула.

– Не беспокойся! Я прихватил с собой несколько дымовых шашек, электрошоковую дубинку, и на самый крайний случай вот это. – Он вытащил из кармана газовый пистолет. – Голыми руками они меня не возьмут. Вы же с Марийкой должны запомнить самое главное. Если возникнет какая-то проблема, и я сообщу вам об этом по рации, немедленно отправляйтесь за Настей, а потом прямиком в деревню! Ясно?

– Зачем? Откуда они смогут догадаться, что мы приехали с тобой? Сидим мы себе на телеге и сидим, какое кому дело!

– Во первых, крестьянки обычно не сидят возле подобного заведения на телегах. А если это затянется надолго, то наверняка обратит на себя внимание кого-нибудь из служащих. Во-вторых, не забывай, что стрельцы и Марийку видели. Мало того, они ее наверняка уже поджидают! Так что никаких "почему"!

– А как же вы с Алешкой? – не унималась Валерия.

Игорь улыбнулся.

– С этим мы пройдем все огни и воды! – и указал рукой на свою экипировку.

– Не! – вмешалась в разговор Марийка. – Если что, без лошади туго придется!

– Ничего, Марийка! Думаю, мы что-нибудь придумаем!

Савелий Никонорович, выпроводив лишних людей из приемной Тайного приказа, уселся за стол, и, взявшись за перо, принялся составлять секретную казенную бумагу. Обучившись грамоте совсем недавно, он медленно выводил букву за буквой, прикладывая к этому занятию столько старания, что на лбу у него выступила испарина, – верный попутчик терпеливого усердия, – а потому, сделав несколько строчек, начальник Тайного приказа отложил перо, решив передохнуть и собраться с мыслями. Однако мысли его, которые он должным образом стремился направить на составление сей секретной документации, постоянно перебивались другими, касающимися странного арестанта. Он, конечно же, не поверил во всю эту чушь, насчет странных голосов и светящихся предметов неизвестного происхождения, о которых рассказывали ему подчиненные. Однако его на сей счет все же одолевало любопытство. – Каким образом этот крестьянин смог заставить поверить его людей в то, чего быть никак не могло?! И что он, – Савелий Никонорович, начальник Тайного приказа, серьезнейший человек, имеющий богатый опыт по части распутывания всевозможных человеческих ухищрений, уж наверняка смог бы разгадать все фокусы этого шарлатана. А за то, что тот без зазрения совести принялся морочить голову его подчиненным, с лихвою проучил бы его, выпоров батогами и продержав в «темной» пару дней без хлеба и воды. И чем больше он об этом думал, тем больше сожалел о том, что ему самому не пришлось встретиться с этим таинственным арестантом.

Он покачал головой, ухмыльнулся и вновь обвел взглядом своих подчиненных.

– Интересно, и как же представился вам этот арестант? – спросил с ехидцей, обращаясь к Ивану Головинову.

– Да никак! – ответил тот, подняв виноватые глаза на начальника. – Мы его об этом еще и расспросить не успели. Правда, Никита с Иваном называли его по имени, кажется Алексеем.

– Вот работнички! – и, полон сожаления, начальник вновь возмущенно покачал головой, а потом отчаянно сплюнув на пол, снова принялся за перо, давая тем самым понять, что ему с такими ротозеями и разговаривать больше не о чем.

С Алексеем Савелию Никоноровичу встретиться не удалось, однако, судьба предоставила ему сюрприз, которым явилась совершенно неожиданная встреча с Игорем! Совершенно неожиданная не только потому, что она сама по себе уже была странной, но еще и потому, что после исчезновения Алексея, ни Савелий Никонорович, ни все остальные, никак не ожидали увидеть ни самого таинственного арестанта, ни кого бы то ни было, имеющего к нему отношение.

Игорь предстал перед присутствующими в широких "Бермудах" бежевого цвета, едва прикрывающих его колени и яркой футболке, с изображением символики американского флага на груди. На ногах его были кроссовки фирмы "Ребок", а на голове красовалась синяя кепка с таким же логотипом. Тонкий кожаный ремешок, перекинутый через плечо, удерживал массивную рацию защитного цвета, с торчащей антенной, доходящей ему до плеча, а на другом, только широком ремне сбоку висела небольшая черная кожаная сумка, свисающая ему на бедро. Причем сумка эта была чем-то основательно забита, судя по ее внушительной припухлости и оттопыренным боковым карманам. Вдобавок ко всему, на запястье правой руки молодого человека висел продолговатый прямоугольный предмет, представляющий собой электрошоковый аппарат мгновенного действия.

Переступив порог приемной, Игорь громко, чтобы обратить на себя внимание, поздоровался. На что находящиеся в комнате, и даже те, что сидели к нему спиной, обернулись и с недоумением на него воззрились.

– А, что, служилые, – обратился он к ним. – Есть ли среди вас главенствующий человек?

Взгляд всех присутствующих мгновенно переместился на Савелия Никоноровича. А тот, оторвавшись от своей писанины, так и застыл с пером в руках, разглядывая странную одежду неизвестно откуда взявшегося человека. Причем, тут же, обратив внимание на эту странность, мимолетно подумал, – а не сегодняшний ли это арестант, только переодетый?

Не удостоив молодого человека ответом, он метнул быстрый взгляд на Ивана Головинова.

– Это не он?

Его заместитель на это отрицательно покачал головой.

И тогда Савелий Никонорович снова повернулся к Игорю.

– Ты кто таков? – спросил, сделав на всякий случай свой взгляд строгим.

Игорь приветливо улыбнулся ему в ответ.

– Так, стало быть, Вы и будете здесь главенствующим?

– Ну, я! А ты-то кто таков будешь?

– Я человек, а величают меня Игорем.

– Человек-то ты, человек, это видно по твоему обличью, да по тому, как ты разговор ведешь. Но, что ты за человек таков, и что на тебе надето? И как ты посмел заявиться в таком виде в сие заведение?

– Ах, это! – небрежно заметил Игорь.

Дело в том, что я не простой человек, а Божий! А ему, Господу Богу, отцу нашему, угодно было на сей раз послать меня на Землю в такой вот одеже!

После этих слов незнакомца Афанасий Серебренников вытаращил на него глаза и навострил уши, чтобы не пропустить из его речи ни единого слова. А потом, как ужаленный, соскочил с лавки и в три шага очутился возле самого уха Савелия Никоноровича, в которое тут же и прошептал, что странный арестант Алеша тоже называл себя божьим человеком, о чем он узнал со слов Никиты Проскурина.

Савелий Никонорович одобрительно ему на это кивнул и жестом указал услужливому осведомителю на его место. После этого сообщения глаза его засветились азартным блеском в предчувствии состязания с незнакомцем, и он, прямо-таки, пробуравил его взглядом. Так, словно хотел сказать, – ну, погоди, уж я-то с тобой разделаюсь, уж ты-то ответишь мне по всей строгости, и не только за себя одного, но и за того проходимца тоже!

– Божий человек, говоришь, а что сие значит-то? – и начальник Тайного приказа ехидно ухмыльнулся.

– Так! – тут же подумал Игорь, от которого не укрылось ни то, как неординарно отреагировал на его сообщение шустрый подьячий, ни то, с каким вызовом посмотрел на него угрюмый начальник. – Видно Алешка тут уже дел наворотил!

– А то и значит, что временно прибыл я сюда на Землю от самого Господа Бога. – Сказал он и вновь добродушно улыбнулся.

– Во оно как! – елейно с издевкой заговорил Савелий Никонорович.

– Стало быть, ты божий избранник?

– Можно и так считать!

Савелий Никонорович возмущенно хмыкнул и окинул взглядом своих подчиненных.

– Видали? Вот ноне дерзких-то развелось! Чего хотят, не ведомо, но ради того готовы даже таким богохульством заняться, что называют себя сынами божьими. Да его, за одно только это преступление четвертовать стоит!

– С одним уже так поступил когда-то Понтий Пилат, и помните, что из этого вышло? – Игорь предупредительно поднял вверх указательный палец. – Да, и потом разве Вы не называете себя сыном божьим, разве все вы здесь не его сыны?

– Мы называем себя, прежде всего, слугами Господними! – нравоучительно изрек Савелий Никонорович.

– Но разве не Бог дал вам жизнь здесь, на Земле? Разве не он является прародителем всех людей? Так почему бы нам, людям, не считать его своим отцом, какое в том преступление?

– Ладно! – строго взглянув на Игоря, сказал Савелий Никонорович, не найдя, что ему на это возразить.

– Ты мне голову не морочь! Ишь, какой умный выискался, сам не ведает, чего хочет, а рассужденьем мастера из себя выдает!

После этих слов со всех сторон поднялся возмущенный гул голосов в поддержку начальника.

– Но, почему ж не ведомо, чего хочу?! – тут же перебил зашумевших людей Игорь. – Я как раз и хотел сообщить вам, зачем сюда явился.

– Правда? – сладко пропел Савелий Никонорович и жестом заставил замолчать всех остальных. – И зачем же?

– Чтобы забрать своего собрата Алешу, которого вы незаконно здесь держите!

После этих слов Иван Головинов, который в отличии от Савелия Никоноровича, не на шутку испугался, как только понял, что появившийся в приемной Тайного приказа странно одетый человек, имеет отношение к загадочному арестанту, открыл было рот, чтобы сообщить незнакомцу, что Алексея тут уже нет.

– А он, этот самый Алеша…

Однако даже не строгий, а скорее зловещий взгляд Савелия Никоноровича, на который он незамедлительно и наткнулся, тут же заставил его замолчать, не закончив фразы. Савелий же Никонорович, обвел этим своим взглядом и всех остальных, дабы раз и навсегда пресечь инициативу желающих вступить в разговор без его на то повеления, и, давая тем самым понять, что вести беседу с незнакомцем он намерен единолично.

– Так, так! Стало быть, по твоему мнению, мы держим здесь этого самого крестьянина незаконно?

– Совершенно правильно! – Игорь кивнул головой. – Ну за что, спрашивается, вы его тут держите, за какое такое преступление?

– Ага, ага! – Савелий Никонорович удовлетворительно кивнул головой.

– Ну, что ж, так и запишем! – и он, пододвинув к себе чистый свиток, окунул перо в деревянную плошку с таким видом, словно и впрямь собрался что-то написать.

– Савелий Никонорович, ну что за примитивизм! – Игорь вынул из кармана шариковую ручку и подошел к начальнику Тайного приказа.

– Позвольте-ка? – он беспардонно вынул замусоленное перо из руки старательного писаря, после чего, даже не успев дать ему возмутиться таким непозволительным со своей стороны поступком, просунул ему между пальцев некий предмет.

– Попробуйте написать вот этим.

Савелий Никонорович уставился на нежданный презент, явно не понимая ни его предназначения, ни того, зачем этому шуту гороховому понадобилось вложить его ему в руку.

А Игорь, не дав грозному начальнику опомниться, снова выхватил у него свой подарок.

– Давайте, я покажу, как этим надо пользоваться. – Услужливо предложил он. – Ну? Что Вы хотите написать? – молодой человек подвинул к себе свиток, буквально вытянув его из под локтя Савелия Никоноровича.

Однако Савелий Никонорович находился в явном замешательстве. И не только потому, что насильно врученный ему предмет был совсем необычным, изготовленным из какого-то неведомого материала, но и потому, что незнакомец вел себя с ним уж больно неординарно. Во – первых, было ясно, что он его ничуть не боится, хотя знает, кем он является! Во – вторых, он осмеливался задавать ему совершенно непозволительные вопросы. – Ну, что сие значит, спрашивать у Начальника Тайного приказа, чего он хочет написать?

Игорь же, усмотрев некоторую растерянность в лице этого грозного субъекта, с радостью подумал, что его импровизация, наконец, начинает набирать силу, и от этого почувствовал себя уверенней.

– Ну, так с чего начнем? – снова спросил он, а сам краем глаза взглянул на лежащий рядом исписанный корявым подчерком свиток, сделав вывод, что начальник Тайного приказа совсем не силен в письме.

– Итак, Савелий Никонорович, я бы на Вашем месте начал свой донос так. – И он быстро принялся писать, диктуя сам себе каждое слово.

– Ноне явился в Тайный приказ Божий человек по имени Игорь и сказался, что прибыл в вышеуказанное заведение по причине вызволения оттуда своего собрата Алексея…

Темп, с которым молодой человек выводил слова, да еще незнакомым предметом, который писал сам по себе, без всякого окунания в плошку, просто ошеломил Савелия Никоноровича. Он неотрывно смотрел на ровные красивые буквы, так и выкатывающиеся из-под руки незнакомца. В его заведении самым грамотным считался подьячий Афанасий Серебренников, который специально обучался грамоте в Голландии, и который его, Савелия Никоноровича, обучал сей науке по прибытии на службу в Тайный приказ. Однако ни его подьячий, ни кто-либо другой из грамотных людей, с которыми приходилось встречаться Савелию Никоноровичу, так быстро и красиво писать не умел.

Игорь же, тем временем, написав несколько фраз, снова предложил ручку Савелию Никоноровичу.

– Ну, вот! Теперь Ваша очередь, попробуйте. Это называется авторучка и ей очень легко писать. Попробуйте, попробуйте, – подбодрил он совсем замешкавшегося начальника Тайного приказа. – И если Вам понравится, так и быть, я оставлю ее в подарок.

Савелий Никонорович, как загипнотизированный снова взял в руки незнакомый предмет, хоть в его планы это совсем не входило, и попытался вывести несколько букв на бумаге. И как только он принялся за это занятие, все находящиеся в комнате как по команде вытянули шеи в его сторону, стараясь со своих мест разглядеть диковинный подарок незнакомца.

После того, как испытание пишущего предмета успешно завершилось, заставив Савелия Никоноровича по достоинству его оценить, грозный начальник Тайного приказа, тут же попытавшийся стереть с лица свое неподдельное удивление, строго взглянул на Игоря.

– Откуда это у тебя?

– Оттуда! – Игорь, указал пальцем вверх.

Савелий Никонорович, на это его заявление, крякнул два раза в ладошку.

– Ты что мне голову морочить вздумал, а? Или не чаешь, куда попал? А, может, ты не ведаешь, что в сем заведении шутки шутить не пристало?!

– Стало быть, Вы мне не верите? – Игорь изобразил на лице разочарование, которое тут же заставило побагроветь от возмущения Савелия Никоноровича.

– А, как ты думаешь?

– Судя по Вашему Виду, думаю, что не верите!

Спокойный ровный голос Игоря, в котором начальник Тайного приказа не определил ни малейшего намека на испуг или покорность, к которой он давно привык, ибо подобные разговоры с задержанными всегда происходили по одному и тому же сценарию, поверг его в замешательство, и он удивленно уставился на Игоря, не зная, что сказать.

Может, Вам нужно представить на сей счет другие доказательства? – спросил у него молодой человек еще спокойней, чем прежде.

– На какой такой счет?

– Доказательства того, что я являюсь божьим человеком.

– Но, уж нет! – возмущенно подумал Савелий Никонорович, при этом даже спиной чувствуя, что взгляды всех присутствующих в комнате строго к нему прикованы. – Этот шут гороховый, видно, решил меня тут перед всеми в дурака превратить!

– Да, что ты такое несешь?! – строго рявкнул он, теряя терпение, и азартный блеск в его глазах как-то сразу исчез, уступая место раздражению. – Андрюшка, Афанасий, – громко окликнул он своих подчиненных. – А ну-ка, живо отведите его в темную, а уж как посидит он там пару дней голодный, так на всю жизнь запомнит, как людям головы морочить!

Афанасий Серебренников тут же с готовностью вскочил со своей лавки, и прежде чем Андрей Краюшкин выбрался из-за стола и тоже направился к незнакомцу, первым очутился возле него.

– А, ну-ка, вертайся к двери! – строго скомандовал он нежданному гостю, и хотел, было, его подпихнуть для скорости, сделав широкий шаг в его сторону. Однако в этот самый момент незнакомец коснулся подьячего неким продолговатым предметом, и все увидели, как Афанасий, словно его отпихнула какая-то неведомая сила, да так сильно, что он даже вскинул вверх обе руки, неожиданно отскочил от него и рухнул на пол, при этом чуть не сбив с ног подоспевшего следом Андрея Краюшкина.

Тот же, увидев в свою очередь мертвецки бледное лицо сослуживца, и его недвижимое тело, мгновенно остановился, не осмеливаясь приблизиться к Игорю.

После падения Афанасия Серебренникова, в комнате воцарилась гробовая тишина, а Игорь, сняв с головы свою залихватскую кепку с козырьком, опустился на корточки и нахлобучил ее на голову несчастному Афанасию.

– Это ему на память от меня, чтобы не обижался. – Сказал он, окинув всех присутствующих дружелюбным взглядом.