Текст книги "Мальчик с открытки (СИ)"

Автор книги: Татьяна Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Ты хороший парень и нравишься многим девочкам, – тем не менее постаралась не обижать его резким отказом, она не хотела, чтобы Руслан испытал чувство униженности, которое изведала когда-то сама, поэтому говорила мягко, хотя и твёрдо. – Если бы ты вот так стал ходить за мной год назад, я бы была на седьмом небе, а теперь я другая. Не хочу обманывать и притворяться – увлечение тобой прошло. И ты, думаю, не очень-то влюблён в меня, признайся, просто тебе с чего-то взбрело в голову поухаживать за мной. – Она спокойно смотрела в серые удивлённые глаза парня, чувствуя себя в свои 16 лет взрослой. Да, она выросла и стала многое понимать в жизни.

– Мы могли бы дружить, – было начал возражать Руслан.

– Зачем? – перебила его Тинка. – Это ни к чему не приведёт, тебе будет скучно со мной, для дружбы у нас нет общих увлечений.

– Правда, – неохотно согласился парень. – Если честно, я не очень-то верю в дружбу между мужчиной и женщиной. Или влюблены, или нет. – Потом взглянул на неё вопрошающе. – Ты действительно думаешь, что ничего не значишь для меня? Это не так, в тебе что-то есть, что привлекает меня. Если передумаешь, дай знать. Да, хочу сказать, не надейся, что Вадковский бросит Милочку, таких не бросают! Хочешь, я выручу тебя, поизображаем ему назло любовь.

– Не хочу! – ответила Тинка решительно, она не стала объяснять Кузнецову о своём разочаровании в Вадиме. О, если бы тот вдруг приполз на коленях к ней, покаялся и попросил прощения, всё равно не простила бы его Тинка – до того сильно обидел он её своим высокомерием и убеждённостью в своём превосходстве!

Нет, она не ниже и не хуже его, никого другого в школе не хуже. Да, не так красива, как Милочка, но и в её внешности есть свои достоинства. С новой причёской волосы стали мягче и послушнее, уже не торчат в разные стороны. Кожа стала гладкой, шелковистой, прыщики почти не давали о себе знать. И глаза, когда чуть подкрасишь ресницы тушью, что дала старшая сестра, становятся выразительными и яркими. Тинке стали нравиться её собственные глаза. Ей нечего себя стыдиться, пусть Вадим пыжится от своей значимости, пока не лопнет, ей уже нет до этого дела. И не будет никогда.

Она даже порывалась уничтожить открытку с Линой Кавальери, чтобы итальянка не напоминала ей своего, так сказать, «потомка» в кавычках, родившегося внешне на неё похожим, а поступками, смех и только, – в князя Ивана Барятинского. Но пожалела – всё-таки реликвия!

Глава XIX

Как легко можно было выдрать и уничтожить страницы из личного дневника много лет назад, когда в него из любопытства заглянула мать. Осталась тогда от него лишь твёрдая тетрадная обложка с чистыми листами, но и её Вадим вскоре выбросил в мусорный контейнер, как неприятное напоминание. С тех пор не вёл дневника.

Теперь не выдерешь «страницы» из прошлого – приятные и радостные «страницы» общения с Тинкой. И не перепишешь последующие, когда с досады стал ухлёстывать за Милочкой, не вызывающей в нём никаких чувств. Вадим злился и негодовал: он хотел ухаживанием за Ланиной с корнем вырвать из сердца эту девчонку, напоминающую ему русалочку из сказки Андерсена, а в результате ещё больше увяз в необъяснимом влечении к ней. Оскорбив её, досадил только себе.

Его тянуло к Тинке – сколько бы он ни уверял себя в обратном. Стоило ей только появиться на горизонте, Вадима охватывала лёгкая дрожь, и всё в нём, словно был локатором, настраивалось на неё, хотя делал вид, что, кроме Ланиной, никого из девчонок не замечает. В действительности Вадим замечал лишь Маслёну. Он обратил внимание, да и не только он, но и другие ребята, что из Свердловска она вернулась похорошевшей, превратилась в привлекательную девушку.

– Хочу такой же «гаврош» на голове. – Тут же загорелась Люська Быкова и даже побежала в парикмахерскую, чтобы сделать подобную Тинкиной причёску, но знакомая парикмахерша отговорила её резать волосы, как выразилась сама Люська, та была вся в ужасном негодовании, как можно такие красивые волосы, похожие на лён, уничтожать и превращать чёрти во что. – Я тебе, Маслёна, не в обиду говорю, – обратилась к Тинке, чтобы сгладить своё «чёрти во что», – на твоей голове столько волос, что, чем больше обрежешь, тем красивее, а мне надо каждый волосок беречь.

Но не только причёска была другой в Тинке, в ней ощущалось не привычное для неё спокойствие. Держалась она уверенно и не задиралась, когда что-то не устраивало её. Вся казалась наполненной доброжелательностью. Зеленовато-голубые глаза уже не были колючими, смотрели на всех мягко, с теплотой. Если перед ними был не Вадковский. Даже к Милочке и Алёнке Тинка относилась терпимее, кивала им при встрече. А к Вадиму относилась как к пустому месту. Не здоровалась, впрочем, когда сталкивались лицом к лицу, глаз не опускала и не отводила, просто пронизывала взглядом как ничтожное насекомое.

Он пытался отвечать тем же, только не успевал, потому что по мере того как она приближалась, впадал в ступор, и из его головы вылетали все не благие намерения бросить ей в лицо что-нибудь обидное.

В День Победы на школьном стадионе после митинга прошли районные соревнования по разным видам спорта. Тинка участвовала в беге на сто метров и в прыжках в длину: больше учитель физкультуры не сумел её уговорить, хотя она неплохо бегала длинные дистанции.

Лучше всего ей удавались прыжки. «У тебя прекрасная толчковая нога», – хвалил её физрук, сама же Тинка считала, что большой прыжок ей удаётся из-за ощущения лёгкости и полёта в теле – лишь отрывается от земли, как летит словно птица. Так и в стометровке, бежит, будто ветер подгоняет, скорей бы всех обогнать. Она желала не так победить, как не проиграть.

Иной раз Тинке казалось, с какими бы сильными бегунами её ни поставили, она их обгонит – такая в ней сидела уверенность. Вот и в этих соревнованиях она пришла первой в группе девчонок и прыгнула дальше всех своих сверстниц, правда, физрук ворчал, что результат оказался чуть хуже, чем на уроках, но всё равно был лучшим.

Вадим не участвовал в соревнованиях, он и Милочка были среди болельщиков, когда бежала Тинка, кричал вместе со всеми, подбадривая своих, караярских. Потом она тоже стала болельщицей, присоединившись к Галочке Иноземцевой.

В последнее время они с ней сдружились. К своему удивлению, Тинка открыла для себя, что скованная и стеснительная Галочка совсем не скучная, как ей и подружкам казалось раньше. Она даже склонна к авантюризму: поведала о себе с юмором, как в санатории назначала понравившемуся мальчику встречи от имени таинственной незнакомки, так запуталась, что пришлось однажды прятаться от него почти час под кроватью.

Галочка вела тетрадь с записями мудрых высказываний, куда переписывала и стихи о любви. Впервые Тинка узнала трогательные стихотворения Эдуарда Асадова, в которых описаны не просто чувства, но и взаимоотношения девушек и юношей. Они прелесть, да и только!

Странно, рядом со слабенькой Галочкой она ощущала себя защищённой, чего не было с бывшими подружками, те сами от неё ожидали защиты. А Галочка как будто всё время предлагала помощь и готова была закрыть собой Тинку от обидчиков – такое создавалось впечатление.

– Неужели это Валентина Маслова! – Послышалось у Тинки сзади громкое восклицание. Оглянувшись, девочка узнала Василька Килина из посёлка Нагинска, мама которого в юности была подругой матери Тинки.

Так получилось, что подруги почти одновременно родили, только Василёк появился на белый свет раньше Тинки на несколько минут, это давало ему право, шутя, подчёркивать своё старшинство.

– Целую вечность тебя не видел! – Василёк по-свойски приобнял и поцеловал Тинку в щёку, а она радостно чмокнула его в подбородок. – Это моя невеста, – хитро сверкнув глазами, представил он её друзьям – двум парням, одетым, как и Василёк, в трико и синие футболки с белой полоской у горла. – Наши мамы ещё в роддоме договорились.

– Не верьте, он шутит, я не невеста, а подруга первых дней его суровых с пелёнок, – поправила его она, смеясь.

– Как ты расцвела, Валентина! – Именно так почему-то всегда называл её Василёк – полным именем, даже когда им было всего по восемь лет, а она его – уменьшительным.

– Хочешь сказать, я была гадким утёнком? – хихикнула Тинка, переглянувшись с Галочкой. – А теперь я что – лебедь?

– Нет, вовсе нет! – быстро среагировал парень, но, поняв, что прокололся, смущённо поправился: – Ты была пушистым жёлтым цыплёнком с остреньким клювом.

– А теперь, значит, я курица! – Тинка напустила на себя деланно-обиженный вид, но, не удержавшись, весело рассмеялась, а вместе с ней и парни из Нагинска. Ей очень нравился Василёк, с ним ей всегда было легко разговаривать, когда они с матерью приезжали к ним в гости.

– Если курица, то очень хорошенькая и воинственная, – нашёлся Василёк и тут же познакомил её с друзьями, Алексеем и Михаилом, а она их всех – с Галочкой Иноземцевой. Василёк сразу положил глаз на Галочку – это Тинка поняла по его восхищённым взглядам, бросаемым на подружку, и усилившейся болтливости.

– Давайте после волейбола сходим в ваш парк, – предложил он, – говорят, там открыли поляну сказок, точнее, деревянных чудовищ, хочется взглянуть. Не так уж часто мы бываем в районном центре. – Тинка с Галочкой согласно кивнули, они были рады показать парням их местную достопримечательность.

Игра в волейбол проходила бурно и больше всех, пожалуй, привлекла в этот день болельщиков. Особенно хорошо играл Василёк, был он вёртким, прыгучим и легко забивал голы. Сердце Тинки наполнилось гордостью, ведь почти родственник, и очень приятно было, когда после победы нагинской команды он подошёл к ним с Галочкой, хотя она заметила, как приостановили его кривляка Хасанова с пухленькой дочкой начальника милиции, пытаясь выразить ему своё восхищение. Он лишь на миг приостановился.

В парке было много отдыхающих, стоял тёплый солнечный день, у поляны сказок толпился народ, вообще-то в деревянных скульптурах не было ничего особенного, они были примитивны. Но всё-таки что-то новое в Караяре.

У скульптур их компания долго не задержалась, отправилась к новым скамейкам у входа в парк. Один из парней принёс купленные в киоске три бутылки лимонада и пирожки с ливером, все шумно уселись на скамейку и принялись дружно жевать, запивая пирожки лимонадом и вспоминая моменты игры.

Краем глаза Тинка заметила, как к скамейке, что была в метрах десяти от них, подошли Вадим с Милочкой и спокойно расположились на ней. Что им тут нужно, недовольно скривилась она про себя, разве других скамеек не нашлось, обязательно надо ей под нос сесть, чтобы ворковать.

– Это не твоя там подружка-красавица? – обратился к Тинке Василёк. – Напомни-ка, как её звать, кажется, Милочкой. Эй, Милочка, привет! – крикнул громко и радостно помахал ей рукой. – Присоединяйтесь к нам, вы, наверное, скучаете! – Тинка дёрнула Василька за рукав, пытаясь остановить его, но было уже поздно – слова вылетели, и приглашение дошло до прекрасных ушек Милочки, а так как, скорее всего, она действительно скучала, то быстро приняла его, и они с Вадковским подошли к ним.

Весь день Вадим был охвачен ожиданием чего-то необычного. Милочка раздражала его, но он уже по привычке волочился за ней, вернее, она с ним бродила. Встретившись на стадионе, они держались вместе, однако, мысли их шли разными дорожками.

Вадим глаз не сводил с Тинки, её голубая футболка действовала на него как алый плащ матадора на быка во время корриды, только вызывала не ярость и гнев, а трепет и волнение, и обладала такой же силой притяжения.

Когда их взгляды случайно пересекались, он впадал на несколько мгновений в оцепенение, а потом дрожал внутри, как осиновый лист, хотя внешне всем своим видом изображал спокойствие и хладнокровие. Злость на Тинку в последнее время прошла: Вадим понял, что глупо поддался сплетням, которые оказались беспочвенными – Маслёна и не думала дружить с Кузнецовым. Возможно, тот и пытался за ней приударить, да не вышло у него.

Кто первым нашептал ему тогда, после его приезда из Уфы, про Тинку и Руслана – он уже и не помнит; как-то разом навалились на него с этой новостью, вот и взыграло в нём всё. Поэтому на благодатную почву упало горькое признание Милочки: «Тинка со слепой старушки деньги берёт, мы с Аленкой предлагали мыть полы бесплатно в качестве тимуровцев, но Тинка не допустила нас. Это ей невыгодно!».

Как он тогда разозлился! Лишь потом, когда гнев прошёл, в памяти всплыла картина, которую Вадим наблюдал однажды, придя к Софье. Тинка мыла её крыльцо. Стоял холодный мартовский день. Руки девочки были красными от холода, на носу была грязь, она тщательно соскабливала ножом со ступенек наледи, смачивала некрашеные доски горячей водой и вытирала их тряпкой насухо.

Нет, ни Милочка, ни Аленка не способны на такое, они слишком изнеженные, на один раз, возможно, их хватит, а вот постоянно мыть – у них кишка тонка.

Красавица Милочка сразу завладела вниманием всех ребят, Тинка и Галочка сникли и как бы отошли в тень – мальчишки перестали их замечать, даже Василёк слез со своего любимого конька, не стал в шутку называть Тинку своей невестой.

Такое превращение нагинцев под воздействием привлекательной внешности Милочки возмутило Тинку, она ещё раз убедилась в бесспорности утверждения, что красота – сногсшибательная сила. Больше всего ей было неприятно поведение Вадима – как ни в чём не бывало подошёл к её компании со своей подружкой и невозмутимо хохочет глупым шуткам нагинских ребят, выпендривающихся перед Ланиной.

А ещё рад-радёхонек её кокетничанью с ними. Это же ненормально, ведь любой здравомыслящий парень будет переживать. А этому «мальчику с открытки» хоть бы что, даже доволен, что его девочка нравится другим.

Тинке казалось, если человек полюбит, то не будет замечать уже никого из противоположного пола, тем более восхищаться флиртом любимой у него на глазах, а выходит, это не так. Вон как все распустили хвосты перед красивой девочкой, даже противно! Ну точно индюки! Кажется, ещё приближается и Руслан, чтобы петь льстивые дифирамбы Милочке.

– Нам пора домой! – резко перебила она болтовню Василька и вопросительно посмотрела на Галочку, та с готовностью молча встала, она поняла, почему Тинка засобиралась, ей тоже не понравилось, как предательски повели себя нагинские парни при появлении Милочки. – Привет всем твоим родным, Василёк! Рада была тебя увидеть. – Не слушая уговоры парней ещё посидеть с часок, девочки направились к выходу из парка и столкнулись с Русланом и Геной Карповым из 9 «б», которые за ними увязались. Они пригласили их в кино, на вечерний предпоследний сеанс.

И почему я должна игнорировать Руслана, размышляла Тинка, шагая рядом с Кузнецовым. Он приятный внешне, нравится многим девчонкам, правда, с ним скучновато – он слушает только себя, но ведь не собираюсь же я за него замуж. Смешно об этом даже думать в нашем возрасте. От меня не убудет, если я схожу с ним раз в кино.

Зато как разозлится воображала Хасанова, и покажу Вадиму, что мне нет до него дела. Пусть себе наслаждается обществом изысканной Милочки. Тинка же, как кухаркина дочь, точнее, посудницы, что наверняка, по мнению Вильки, Вадима и им подобным, рангом ниже, чем кухарка, то есть повариха, будет довольствоваться общением Руслана.

Вечер выдался тёплым, но Тинка всё равно взяла с собой кофточку, чтобы не замёрзнуть после кино. Они с Галочкой очень удивились, увидев Василька в кинотеатре, ведь он собирался уехать домой.

– Я переночую у дальних родственников, – пояснил он Тинке, когда она спросила, как он будет добираться до дома ночью. Василёк выглядел несколько смущённым.

– Надеешься на свидание с очаровательной Милочкой? – не удержалась съязвить Тинка. – Напрасно. Сердце прекрасной дамочки занято не менее прекрасным принцем, ты для неё лишь средство подтверждения её чар.

– Да ну тебя! – обиделся Василёк. – Можно подумать, я за Милочкой бегаю! Подумаешь, поболтали немного, так я и с тобой болтал. – И украдкой взглянул на Галочку, та отвернулась, сделав вид, что не слушает.

– Со мной болтал, а с ней заигрывал! – упрямо заспорила Тинка. – Увидел красивую девочку и растаял, словно мороженое на солнце. Иди, встречай, вон твоё солнышко на горизонте засияло. – В дверях фойе кинотеатра показалась в сопровождении Вадима и Аленки улыбающаяся красавица Милочка в голубом платье-трапеции. – Ну, настоящая «услада для взора» глупых парнишек!

– И не подумаю, – забурчал Василёк, – я с вами останусь. Думал, Милочка – твоя подружка. Кто знал, что вы раздружились. Раньше такого не случалось. – Но тут подошли Руслан Кузнецов с Геной Карповым, которые отходили к кассе, чтобы взять билеты, и Васильку ничего не оставалось, как скрепя сердце отойти в сторону, при этом он успел многозначительно посмотреть на Галочку.

Фильм был дурацкий. И всё вокруг было дурацким. Вадим совершенно не обращал внимания на сидевшую рядом Милочку. Несколькими рядами впереди них в полутьме зала маячили Тинка с Русланом – это приносило ему душевную боль.

Он хотел бы, как по мановению волшебной палочки, повернуть время вспять и оказаться в прошлом, когда дружил с Тинкой, когда не заставлял себя силой сюсюкать и преклоняться перед Милочкой, когда легко и ясно было на душе, а теперь внутри – словно камень. Давит и доставляет беспокойство.

Не так-то просто от него избавиться. Он – словно клубок из вины, сожалений и зависти. Вадим осознавал, что виноват перед Тинкой. Оскорбил её таким же недостойным способом, как Вилька. Обозвал кухаркиной дочкой. Разве простит она ему это, он не должен был до такого опускаться, ведь знал, как остро реагирует Тинка на подобные Вилькины шпильки.

Подумать только, ещё полтора месяца назад он горел праведным гневом от одной мысли, что Вилька допускает в отношении Тинки отвратительные выпады! И не сомневался, что никогда не прибегнет к ним сам. А вот прибегнул, точь-в-точь как Вилька. Он заслуживает её презрения.

Что же ему теперь делать? Именно сегодня, не завтра и не в пресловутый понедельник, а немедленно? Подойти и всё объяснить, и повиниться.

Увы, подумать легче, чем сделать. Вадим действовал как автомат, продолжая то, что шло уже своим ходом. Натянуто улыбался, машинально отвечал Милочке шаблонными фразами. У дома Ланиных быстро распрощался с подружками и, не оглядываясь, заспешил в Караяр. По дороге встретил Тинку и Руслана, они прошли мимо, о чём-то разговаривая, не заметив его на полуосвещённой дороге. Или не желали замечать, подумал Вадим.

Он тут же повернул обратно, тихонько поплёлся следом за парочкой. У дома Тинки притаился за столбом, на котором не было фонаря. Ночь стояла тёмная, однако Вадиму хорошо было видно, как Тинка, попрощавшись с Русланом, исчезла за дощатыми воротами. Не стала стоять с Кузнецовым, как обычно делали Вадим с Тинкой, приятно это было узнать – в душе колыхнулась надежда.

Постояв притулившись к столбу какое-то время и глядя в освещённые, закрытые плотными занавесками окна большого дома Масловых, парень пошёл в направлении основного села, полный решимости завтра помириться с Тинкой.

Глава XX

На завтра, оказалось, такое важное дело лучше было не переносить: не то, чтобы исчезла у Вадима решительность, просто Тинка не позволяла ему её проявить. Прежде чем он успевал открыть рот и произнести извинение, она демонстративно поворачивалась к нему спиной, и извинительные слова его так и не вылетали.

На каждой перемене Вадим ловил момент подойти к девочке, но она ускользала от него, как русалочка в морской пучине, ничего не слыша и не замечая. Иногда на его пути вставала Милочка, отвлекая Вадима какой-нибудь просьбой. Он не мог ей грубо сказать «отвяжись», ведь она не виновата, что ему нравится другая. Он её просто использовал, поступил отнюдь не по-джентльменски.

А Милочка, судя по её подчёркнутому ласковому вниманию к нему, не собиралась его отпускать от себя. Она, скорее всего, уже считала, что они дружат, а может, даже любят, так как целовались как-то раз, хотя о любви между ними речи не было. Вадим не мог сказать о том, чего не испытывал. И признаться в равнодушии к девочке тоже не мог, её ему было жаль.

Теперь он чувствовал себя словно в ловушке. И винить было некого. Сам в неё угодил. Дни летели один за другим, и каждый раз перед сном Вадим думал, завтра он точно развяжет этот гордиев узел. Расскажет Тинке, как нравится она ему и каким дураком был, когда наговорил ей гадости, а Милочке скажет, что хочет дружить с Тинкой.

Прокручивал мысленно оба свои признания, но утром, с рассветом, они улетучивались, словно туман, и всё шло без перемен: Тинка с презрением держалась в стороне, а Милочка льнула к нему. Однажды Макс Моисеенко сказал ему: «Счастливый ты, Вад, дружишь с такой красивой девчонкой!», – На что Вадим только невесело хмыкнул, знал бы Макс истину, не завидовал бы.

В завершение учебного года на последние дни мая Эмма задумала поход с ночёвкой. В него отпустили даже Алёнку Петунину с Галочкой Иноземцевой, так как установилась почти летняя жара, тепло не исчезало и по ночам.

От Караяра ребят отвезли до соседней деревни на школьном грузовике, кроме Вадковского и Петрова. Они поехали на мотоциклах. Это была идея Серёги. Ему на шестнадцатилетие отец подарил мотоцикл, а Вадим выпросил мотоцикл у деда, пообещав ему не гонять на высокой скорости. Он хорошо ездил на мотоцикле, ещё два года назад отец научил его этому, как и водить машину.

Приятно было чувствовать на лице дуновение ветра, рёв мотора будоражил кровь в жилах. Отправились они с Серёгой чуть позже машины, но уже через пять минут нагнали её. Радостными воплями встретили их ребята. А они промчались мимо, едва успев помахать им в ответ.

У соседней деревни притормозили, заглушили стальных коней, ожидая грузовик с одноклассниками. Вскоре те прибыли, когда все выгрузились, грузовик отправился налегке назад. А ребята вместе с Эммой пошли вдоль реки пешком, Вадим же с Серёгой снова помчались на мотоциклах по основному шоссе, только теперь на багажниках у них были прикреплены палатки и вёдра.

Они первыми прибыли на место, где назначена была ночёвка. Установили две шестиместные палатки, лишь тогда на поляне у реки появились походники. Вадим заметил, что Тинка несла два рюкзака, свой и Галочки, Иноземцева шла рядом с ней прихрамывая.

День выдался просто сказочный! Купались, загорали, на обед сварили уху, вечером пели песни у костра, рассказывали анекдоты. Вадим всё время ощущал волнующее присутствие Тинки, она освещала для него всё вокруг, точно солнышко, и настроение было хоть пой во весь голос. Милочку он почти не замечал, потому что держался постоянно около Серёги. С ним утром пошёл проверять поставленные с вечера на рыбу сети.

Иногда он ловил Тинкин взгляд, в нём уже не было презрения, но мелькала печаль. Или ему так казалось. Вадим пытался с ней заговорить, но всегда кто-то мешал ему остаться с ней наедине. Утром за завтраком Милочка, до этого терпеливо сносившая его безразличие, неожиданно взорвалась при всех:

– Вадковский, ты что, не слышишь, я прошу тебя подать хлеб, а ты ноль внимания, или ты снова вообразил себя Теодоро и грезишь по графине?

Невольно все замерли. Вадим, действительно витавший в мыслях о Тинке, сначала ничего не понял и недоумённо посмотрел на Ланину – что ей от него нужно, когда же слова дошли до него, покраснел, чувствуя себя пойманным с поличным, и смущённо пробормотал, что сразу пришло на ум:

– Ничего подобного. Я просто задумался о более важном… Делать мне больше нечего, как думать о разных графинях!

Тинка, сидевшая напротив Вадима, резко вскочила на ноги. Понятно, в чей огород брошен камешек. В светлых глазах сверкнул злой огонёк. Задержав на мгновение на Вадковском испепеляющий взгляд, она нервно схватила свою опустевшую чашку и кружку с недопитым чаем, направилась к реке их мыть. Там, машинально очищая посуду прибрежным песком, старалась подавить в себе гнев, одновременно злясь на себя.

Зачем было бурно реагировать? Ничего особенного не сказал Вадим. Просто-напросто он не думает теперь о графинях, то есть о Тинке. Есть у него более важные мысли, чем думать о ней. И что она взбеленилась! Парни-красавцы не могут быть верными ни в дружбе, ни в любви. Поматросил и бросил – это выражение казалось ей всегда смешным и глупым. Не знала, что оно может быть к тому же и горьким.

Не знала, что сама окажется в такой же глупой и горькой ситуации. Подружил Вадковский с Тинкой, надоело, перекинулся на Милочку, подружил с ней, наскучило, теперь скоро будет подбивать клинья к другой девочке. Очень увлекающийся он парень, ничего не скажешь и не изменишь. Ни к чему о нём страдать. Только выставляешь себя на посмешище.

Пора сменить слёзы уныния на всплески радости. Вадим переполнил чашу её терпения. Сосчитав про себя до десяти, Тинка, успокоившись, отнесла вымытую посуду к заменяющей стол клеёнке, расстеленной на траве. На Вадима даже и не взглянула. Пропади он пропадом. Никакого интереса она к нему не испытывает теперь.

Твёрдо вознамерившись не обращать на него внимания, скинула футболку и трико и побежала купаться. За вчерашний день на горячем солнце девушка хорошо загорела, оранжевый трикотажный купальник, доставшийся ей от сестры, придавал загару красивый шоколадный оттенок.

Разгорячённое тело приятно охладила вода. Отплыв немного от берега по сверкающей от солнечных лучей на воде пирамидной дорожке, Тинка оглянулась. Почти все сидели на своих местах, заканчивая завтрак, берег казался спокойным и тихим, ничего не изменилось. А для неё чуть мир не перевернулся и не обрушился в тартарары. И зачем кипела от злости? Чёрт бы тебя побрал, красавец Теодоро! Надо было тебя оставить прошлым летом тонуть, теперь бы никто из девчонок из-за тебя не страдал! Не знаешь – и не страдаешь.

«Господи, – пронеслось у неё в голове с внезапной ясностью, – до чего только из-за него я додумалась! Грех беру на душу тем, что каюсь в поступке, который не соверши я, всю жизнь бы мучилась в страхе, что на глазах моих утонул человек».

Несколько ребят направились к реке, в сторону Тинки. Тоже хотят искупаться – мелькнуло у неё в голове. Краем глаза заметила, Вадим разделся до плавок, но не пошёл к воде, а растянулся на одеяле рядом с Кирой Дранкиной. «Загорает, – мстительно ухмыльнулась Тинка, – и что ему остаётся – плавать-то не научился». Впрочем, она не скажет об этом ребятам, не в её правилах выдавать чужие секреты. Это в правилах Милочки, как оказалось, к сожалению.

В воде Тинка чувствовала себя в своей стихии. Никто её не догонит и не перегонит. Девочка тихонько посмеивалась, когда Серёга Петров пытался поймать под водой её ноги. Она, как угорь, ловко выскальзывала, не даваясь ему в руки, а когда поплыли к другому берегу, легко обогнала всех.

Несколько часов спустя лагерь был объят шумными сборами готовящихся в обратный путь походников. Рюкзаки были сложены и вытащены на дорогу, где ждал их школьный грузовичок.

И опять Вадим с Серёгой мчались на своих мотоциклах, когда остальные ехали на машине. Вадим уверенно давил на педали, выжимая скорость из урчащего стального коня. Он несся за Петровым по земляной, порой переходящей в каменистую дорожке, идущей рядом с шоссе.

Несколько раз они обгоняли грузовик и возвращались с рёвом. Как и Серёга, Вадим отрывал руки от руля и, приветствуя, махал ими ребятам. При этом сердце Тинки от страха замирало и возмущалось одновременно – перевернутся же, черти!

Но мотоциклистам, казалось, всё было нипочём. Ехали они быстро, бесстрашно преодолевая препятствия, встречавшиеся на их пути в виде горок и небольших камней, перескакивая через них, словно на коне. Ветер шумел в ушах. Вадим очень хотел, чтобы Тинка заметила, какой он ловкий, пусть даже и плавать не умеет, зато техника подчиняется его рукам.

На одном из поворотов мотоцикл запнулся за неожиданно появившийся на дорожке камень, Вадим не смог удержать руль, его тряхнуло и отбросило со всей силой на крутой косогор, по которому он покатился вниз. «Нет!», – сдавленный крик застыл в горле у Тинки. Она видела с машины, как перевернулся мотоцикл с Вадимом, как по энерции он отлетел далеко вперёд, а потом исчез в овраге. Дыхание у неё перехватило от страха за него.

Все были словно в оцепенении, когда грузовик остановился, сидели несколько секунд молча, боясь пошевелиться. Первой опомнилась Тинка, поспешно перемахнула через борт машины и сколько было сил побежала к оврагу, ребята вместе с Эммой и водителем ринулись за ней.

Вадим лежал на спине, глаза его были закрыты.

– Вад, слышишь, это я, Тинка, – произнесла она жалобно и осторожно дотронулась кончиками пальцев до бледной щеки парня. Холодная дрожь пошла по её телу, когда заметила, что Вадим никак не отреагировал. Подавив сжавший сердце страх, склонилась над ним и прижала ухо к его груди.

– Ну как? Дышит? – прошептал за её спиной Серёга Петров. Все другие ребята, обступившие их с Вадимом, затаили дыхание в ожидании ответа.

– Дышит! – выдохнула Тинка, почувствовав слабое дыхание парня, она попыталась приподнять его голову и тут же ощутила на пальцах что-то тёплое и липкое. «Кровь! – мелькнуло в сознании. – Судя по всему, голова разбита на затылке».

Не мешкая стащила с головы белый, в черных точечках, сатиновый платок, разорвала на широкие ленты, осторожно приподняла голову Вадима. Так и есть, рана на затылке, надо остановить кровь. И принялась плотно бинтовать, положив голову парня к себе на колени. Все в растерянности молча наблюдали за ней, пока Тинка неумело бинтовала, даже учительница не возражала против её действий, проникнув уверенностью, что всё Маслова делает правильно. Сама она была в панике.

– Надо проверить, нет ли переломов, – наконец нашлась что сказать Эмма, но никто не знал, как это сделать.

Тинка на свой страх и риск ощупала руки и ноги Вадима, вроде целы.

– Рёбра и позвоночник могут быть повреждены, – предположил водитель. – Трогать его нельзя. Я отправлюсь за «скорой помощью», а вы ждите. – Учительница кивнула.

– Больно! – вдруг тихо простонал Вадим. Веки его медленно приподнялись, в тёмно-коричневых глазах Тинка увидела страдание.

– Где больно? – встрепенулась она и нежно провела ладошкой по влажному лбу парня.

– В груди больно! – снова тяжело выдохнул Вадим. Вдруг он чуть приподнялся и схватил Тинку за руку и сжал её, слабо, но ощутимо.

– Русалочка, – прошептал едва слышно, снова опускаясь головой на её колени, – ты меня не бросишь?

– Нет! Я с тобой! Я буду с тобой! Скоро приедет «скорая», – так же тихо заверила его девочка. Юноша благодарно вздохнул и медленно прикрыл глаза, однако Тинкину руку не отпустил.