Текст книги "Мальчик с открытки (СИ)"

Автор книги: Татьяна Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Медведева Татьяна

Мальчик с открытки

Аннотация

На дворе – начало семидесятых годов двадцатого века. За неделю до окончания лета Валентина Маслова, которую все с детства называют Тинкой, спасает на реке парня. Вскоре она узнаёт, что он будет учиться в её 9 «а» классе. В него влюбляются почти все Тинкины одноклассницы. Понравился новенький и близкой подруге Тинки – красавице Милочке Ланиной. По её мнению, да и не только её, а и многих ребят из их сельской школы, Милочка очень подходит в пару новенькому – как и он, красивая, умненькая, заметная. Но именно в Тинку угораздило новенького влюбиться. Он не хотел этого, но так получилось. Его потянуло к ней с первой встречи на реке, как ни сопротивлялся он этому влечению.

Глава I

Поспешно засунув платье и туфли в поленницу у реки, Тинка бросилась с мостков в воду. И сразу обожгло её холодом: всё-таки уже стоял конец августа, лето было на исходе. Никто в Караяре не купался, а Тинка в любую погоду утром и вечером по два раза в день переплывала речку шириной более сотни метров.

Родители пытались запретить ей, да разве упрямую девчонку переубедишь, и махнули рукой: пусть, если нравится, закаляется. Одна лишь баба Маня, по обыкновению, не сдавалась и продолжала ворчать. При виде мокрых Тинкиных кудрей, пеняла родителям: «После Ильина дня грех в воду лезть, а вы распустили девку, своебычная растёт!»

Баба Маня – старшая сестра матери отца Тинки, Алексея Маслова, вырастила его с трёх лет, поэтому вмешивалась в дела семьи племянника, как своей собственной.

Однако на Тинку её ворчание не действовало, она догадывалась, что из шестерых детей своего милого Алёшеньки баба Маня сильнее всех любила её – Тинку. Даже, как ни странно, ревновала к своей слепой подруге Софье, что жила на нижней улице. К той Тинка бегала сделать что-нибудь по дому. За это Софья угощала её конфетами или яблоками, которых семья Тинки позволить себе не по праздникам не могла, или давала денег на кино.

«День жаркий, а вода почему-то холоднее обычного», – отметила Тинка и энергично замахала руками кролем, чтобы согреться. Когда дрожь унялась, поплыла медленнее.

Направлялась она на другой берег, заросший лесом. Обычно загорала там с полчаса, а потом отправлялась назад. Долго купаться было нельзя: мать сердилась, если Тинка задерживалась.

Перевернувшись на спину, уставилась в небо. Оно было ясным, с лёгкими облаками. Ей нравилось любоваться ими с воды и представлять себя крошечной феей, прыгающей по облакам.

Вдруг до слуха девочки донёсся нарастающий рёв появившейся из-за поворота моторной лодки. До этого на реке ни одной живой души не было. Лодка торпедой неслась прямо на Тинку, но, не доходя до неё каких-то трёх метров, резко вильнула, обдав девочку фонтаном брызг, и помчалась назад к повороту реки. В ней она заметила хитро улыбающегося во весь рот парня в жёлтой футболке.

Отфыркавшись от воды и обругав нахального незнакомца дураком, решила поскорее добраться до берега, а то, чего доброго, вздумает вернуться. Так и есть, возвращается. Краем глаза Тинка видела, как моторка, добравшись до поворота реки, развернулась и с рёвом устремилась опять к ней. Вот уже угрожающе затарахтела совсем близко и прошла почти перед её носом; волна тут же накрыла девочку с головой, залепив водой глаза и нос. Тем не менее она заметила, парень в лодке смеялся и что-то кричал, из-за громких завываний мотора слов не было слышно.

– Ты в своём уме, я же утону! – заорала на него Тинка. – Проваливай отсюда!

Развернув лодку, парень опять направил её на неё. Похоже, просто пугает, заигрывает, как сказала бы баба Маня, не сумасшедший же он, чтобы преднамеренно убивать, как маньяк. Пожалуй, совсем не осознаёт, что может задеть мотором и покалечить. А ещё радуется своей дурацкой выходке!

Никогда ещё Тинка в такой угрожающей ситуации не была. Главное – не поддаваться панике, но как всё же быть, девочка лихорадочно соображала, каким образом заставить парня отстать, и уже надумала нырнуть в глубину и поплыть ближе ко дну, на сколько воздуха хватит, как вдруг моторка резко заглохла и парень, не удержавшись в ней, плюхнулся в воду.

Оказавшаяся без «седока» лодка стала удаляться к берегу. Незнакомец отчаянно забарахтался, его голова то погружалась в воду, то появлялась на поверхности, он испуганно хватал воздух губами.

«Ишь, придуривается, изображает тонущего», – сердито подумала Тинка и, проплывая мимо, ехидно спросила подобно героине из спектакля «Моя прекрасная леди», который смотрела, когда ездила к старшей сестре в Свердловск, где та жила с мужем и училась в политехническом институте:

– Прекрасная погода, сэр, не правда ли?

Тот прохрипел в ответ:

– Спаси! Я не умею плавать!

– Нашёл дуру! – хмыкнула Тинка. – Думаешь, спасать кинусь, а ты меня топить будешь! Тоже мне забаву нашёл! Я хорошо плаваю, попробуй, догони сначала! – и поплыла кролем к берегу. Сделав несколько взмахов, неожиданно для себя остановилась: что-то в глазах парня говорило, что он не врёт. В них было странное отчаяние, похожее на то, которое она видела однажды в невидящих глазах бабушки Софьи, когда та полетела с крыльца, оступившись, и потеряла на какое-то время способность ориентироваться.

Оглянулась на парня, но на поверхности воды его уже не было.

– Эй, перестань дурачиться! – крикнула Тинка, вглядываясь в сверкающую на солнце серебристо-серую гладь, однако, ничего там не увидела, юноша как будто пропал. В сердце прокрался страх – неужели утонул, этого ей только не хватало.

И ринулась к тому месту, где только что барахтался незадачливый лодочник, уже не думая о том, что он может притворяться – слишком долго был под водой. Нырнула ко дну и стала вглядываться в водяную пелену, жёлтую футболку заметила сразу.

Ей не приходилось ни разу ещё спасать утопающих, но теоретически она знала, как это делается, отец много раз объяснял, что тащить надо за волосы, чтобы не уволокли тебя с собой на дно. У парня волосы длинные, под «битлов», есть за что ухватиться, но Тинке почему-то стало страшно, а вдруг ему будет больно, и потянула его за футболку.

Вытащив лодочника на поверхность воды, спешно поплыла с ним к берегу, парень не сопротивлялся. Вот и берег, крутой, каменистый. Хорошо хоть, что прибилась к нему доска. Подставив её под спину мальчишки, напряглась и вытянула его на берег, исцарапав до боли руки и колени о камни.

Перевернула горе-лодочника лицом к траве и затрясла что было силы, вода струйкой вылилась у него изо рта. Потом вновь уложила его на спину и лихорадочно стала делать искусственное дыхание: дула в рот и давила обеими руками грудную клетку попеременно. А в мыслях одно: только бы не умер!

Впервые Тинка боролась со смертью. Странно, но страха не ощущала, как ни пугали посиневшие губы мальчишки. А ведь она ужасно боялась мертвецов, даже не ходила на кладбище, на поминках брезговала есть. В ней, несомненно, бушевала злость на парня, вздумавшего пугать её: сам не умеет плавать, а туда же лодку водить берётся!

Вдруг ей показалось, что он не дышит. В отчаянии стала бить его по щекам, потом заревела во весь голос, по-бабьи причитая и умоляя глупого мальчишку открыть глаза. Неожиданно услышала:

–Ты чего дерёшься? Слезами всего меня залила! Ты что русалка?

Тинка замерла, недоумённо уставившись на ожившего парня, не веря ещё, что тот очнулся. Он был примерно одного возраста с ней, лет пятнадцати, необычно бледный, а губы тряслись от холода или пережитого страха, но в огромных тёмно-карих глазах уже бегали лукавые чёртики.

В этих сверкающих коричневых омутах она увидела саму себя, лохматую, распухшую от слёз, и машинально пригладила волосы. До купания Тинка стянула их в хвостик на затылке, но в воде резинка оборвалась, и теперь они наверняка торчат в разные стороны, как у дикобраза.

В последнее время волосы у неё быстро жирнятся, а когда намокнут, так вовсе висят сосульками и превращают её почти в ондатру, одну из тех, что выращивает отец в бывшем погребе, залитом водой. А «утопленник» ещё насмехается – русалочка!

И тут она смутилась: только теперь заметила, как красив парень. Тонкий прямой нос, узкое лицо, черные влажные волосы откинуты назад, они необычно оттеняли бледный чистый лоб, на котором, Тинка обратила внимание, не было ни одного прыщика и даже следов от угрей. А вот ей в восьмом классе пришлось с ними повоевать.

Чем только ни выводила – водкой, чистотелом, то есть, травой с огорода, простоквашей и даже капустой. И лишь этим летом прижжённые солнцем и отмытые в постоянных купаниях в речке прыщики отступили. Но плотный загар не скрывал на лбу всех следов, так ей казалось.

Прекраснее всего у незнакомца были глаза – большие, тёмно-коричневые, с тяжёлыми веками и длинными густыми чёрными ресницами. Где-то Тинка уже видела подобные глаза, кажется, в Софьиных книгах о художниках. Только вот в какой картине и у какого художника – не помнит. Взгляд прямой, открытый, обескураживающий…

– Какого чёрта ты топил меня лодкой? – опомнившись, вызывающе спросила у парня. Вскочила и, подбоченившись, зло посмотрела на него.

– Хотел, чтобы ты покачалась на волнах, ты красиво плыла, русалочка! – мягко произнёс тот. – Многие любят качаться на волнах.

Покрутив пальцем у виска, Тинка уже было назвала его сумасшедшим, но неожиданно для себя сгладила свою грубость:

– Ты что не от мира сего?

– Скорее всего, это ты не из этого мира. Никто уже не купается, на реке никого, тут ты вдруг появилась, как нимфа из волн! – В красивых глазах мальчишки девочка не увидела насмешки, наоборот, они сияли восхищением, но всё равно она не растаяла от его слов.

– Наверное, поэтому ты хотел меня утопить, решил отправить поближе ко дну! – Поймав её сердитый взгляд, парень удивлённо приподнял брови и почему-то перешёл на «вы»:

– Что вы, сударыня, я поражён вашим умением двигаться в воде!

– А я – твоим неумением, разве ты не слышал пословицу: не зная броду, не суйся в воду, тем более, если являешься топориком, – съязвила Тинка и не удержалась укорить, – ты своим мотором едва меня не покалечил, сударь!

Парень виновато улыбнулся и простодушно произнёс:

– Неужели это так выглядело? Я не хотел причинить вам зло, русалочка, я просто не думал о моторе. Мне интересно было, как вы справитесь с волной. А ты здорово плаваешь! – парень снова перешёл на «ты».

Вдруг Тинка осознала, что глупо обижаться и стыдить этого красавца: он или не понимает своей вины, или приставляется, что не понимает. Скорее, второе. Странные существа – мужики: ни за что не признаются в своей глупости, считают, что всегда действуют осмысленно, а на самом деле частенько поступают вопреки здравому смыслу. И ничего им не докажешь – Тинка знает это по собственному отцу.

И лучше не выяснять, почему парню пришло в голову её топить, лучше не унижаться, ишь, довольно скалится во весь рот, рад, что разыгрывает заморского принца или дореволюционного графа перед ней, деревенщиной, как он думает. Нет, она не будет подыгрывать ему и ругаться не будет, нужен он ей больно, даже спасибо не сказал за спасение, плетёт какие-то странности о русалке и нимфах.

– Неужели ты плавать не умеешь? – спросила, чтобы покончить с затянувшейся паузой, к тому же незнакомец слишком откровенно разглядывал её, что ей не нравилось: ничего особенного в ней нет, совсем не красавица. – Кто ж лодку тебе такую шикарную дал?

– Дед. Я ему не сказал, что не умею плавать. А лодку, оказалось, легко водить, он показал, как это делается. Там, где я раньше жил, не было возможности научиться плавать, да и мама не допускала меня до воды, боялась, что утону. Мой младший брат утонул, когда ему было лет пять.

Парень говорил, немного растягивая слова, отчего голос звучал удивительно красиво, с каким-то особым значением, и смущал Тинку. Она отвела глаза на другой берег и только тут заметила там отражающийся в водяной глади закат. Уже вечер, мать ей задаст трёпку, надо плыть назад.

Увидела неподалеку качающуюся на воде лодку парня. Не объясняя ему ничего, резко вскочила и поплыла к ней, легко, словно ящерица, переползла через борт. Завела мотор, ей это не составило труда, так как не раз пользовалась отцовской моторкой, и на малой скорости подвела лодку к берегу, приказала парню: «Садись!». Тот послушно уселся на скамью, куда ему указала Тинка.

Лодка в её умелых руках плавно развернулась и, взревев, ровно пошла к противоположному берегу. На расстоянии десяти метров приостановилась и стихла. Парень сидел на скамье нахохлившись, как нашаливший воробей, обняв голые колени тонкими загорелыми руками; жёлтая футболка на нём уже почти высохла, лишь в отдельных местах была во влажных пятнах, он казался растерянным и беззащитным.

– Садись к мотору, – резко сказала она ему, хотя на губах играла застенчивая улыбка, – мне домой пора. Спасибо за компанию. И смотри, больше никого не топи, а то спасать будет некому, русалка в этой реке я одна, – громко засмеялась, показав все свои крепкие зубки, и решительно прыгнула с кормы головой в воду, почти не подняв брызг.

Когда доплыла до берега и оделась в спрятанную в поленнице одежду, только тогда оглянулась. Парень не уезжал, не заводил мотор, а смотрел на неё и ждал. Она помахала ему рукой, прощаясь. Он радостно улыбнулся и замахал в ответ, что-то крикнул, приподнявшись, но она уже повернулась и помчалась вверх по косогору. Выбравшись на дорогу, посмотрела на реку. Лодка, урча, удалялась от берега к речному повороту, где виднелось основное село Караяр.

Глава II

Тинка не смогла пойти 1 сентября в школу, как ей этого ни хотелось. Утром мать разбудила и сказала, что у Федорика поднялась температура, нельзя его вести в садик, придётся подержать день дома.

– Почему я, а не Ксеня или Ритка? – заворчала было Тинка, но мать так взглянула на неё, что она поняла – возражать бесполезно.

Вообще-то Тинка любила сидеть с младшим братом, названным в честь деда – Фёдором. Однако в семье его ласково звали Федориком. Этот четырёхлетний белокурый малыш, до удивления добрый и не плаксивый, особенно был привязан к Тинке. Она рассказывала ему сказки, которые сочиняла сама, купала в саду летом в большом деревянном корыте, сколоченном отцом, а зимой катала на санках с горы.

Федорика в семье ждали. Отцу очень хотелось сына. Но как назло у Масловых рождались одни девки. После четвёртой, Маргариты, названной в честь ленинградской тётушки, старшей сестры отца, тётя Маня обратилась к местной знахарке, тётке Дарье. Та посоветовала посадить в саду четыре берёзки и дубок, произнести заклинание: «Расти среди берёзок, дубок, чтобы на третий годок родился сынок».

Алексей особенно-то не верил в заговоры, но чем чёрт не шутит, берёзки и дубок всё же посадил. Только на третий год родилась Маруська, а вот после неё, через три года, сынок, когда его уже и не ждали.

Федорик проспал до обеда, проснулся, когда пришли из школы Ксеня, Рита и первоклашка Маруська и зашумели на кухне, рассказывая о школьных новостях. Мальчик просунул в кухонный проём кудрявую головенку.

– Надень, чертёнок, тапки! – закричала на него Тинка и, подхватив под мышки братишку, потащила назад в спальню.

Посадив на кровать, прикоснулась губами к лобику мальчика: так обычно проверяла температуру их мать. Лоб был влажным и прохладным, значит, температура спала. Натянув на братца свитер, тёплые штанишки и сшитые отцом из старой овчины тапочки, она вывела его на кухню, усадила за стол. Сёстры уже достали из печи губенку из опят и разлили по тарелкам.

После обеда к Тинке пришли подружки – Милочка Ланина и Алёнка Петунина. Они учились в одном классе, а дружили с пяти лет, с того самого дня, когда тётя Алина, Милочкина мама, в один из июльских дней подвела дочь к играющим на поляне у водонапорной башни детям. Бесцеремонно остановив игру, заявила:

– Вот, детки, моя дочь Милочка. Играйте с ней и не обижайте, она хорошая девочка.

Все удивлённо открыли рты и уставились на незнакомую, нарядно одетую, с ярко накрашенными губами тётю. Девочка тоже выглядела необычно. На ней было голубое с крылышками и оборками понизу платье. Тинка красивее ещё не видала – воздушное и яркое, на черноволосой головке соломенная шляпка с голубым бантом сзади, а в косах белые капроновые ленточки. У Тинки никогда не было таких лент, даже её старшая сестра, Марина, которая перешла уже в третий класс, не имела подобных ленточек.

– Я бы хотела, чтобы у Милочки были близкие подружки, – заявила женщина решительно, – мы будем жить вон в том доме, – и указала на крайнюю в улице избу, построенную недавно, через два дома от Тинкиного.

– Я хочу быть подружкой! – смело выступила вперёд Тинка: ей очень захотелось подружиться с нарядной новенькой девочкой.

И тут все разом, даже мальчишки, громко закричали:

– И я, и я хочу!

Женщина, внимательно оглядев Тинку, спросила, как зовут, сколько лет, где живёт, кто родители. Удовлетворившись ответами, выбрала из толпы ещё одну девочку того же возраста, ею оказалась Аленка Петунина, отвела девочек в сторонку и произнесла с неожиданной теплотой:

– Будьте подругами, играйте вместе и не давайте мою Милочку в обиду никому, она у меня хрупкая и несмелая.

И девочки стали дружить, их видели постоянно втроём. У Милочки были хорошие игрушки, даже большая кукла, похожая на принцессу, в длинном нарядном платье. Она разрешала Тинке и Алёнке играть с нею, не жалела и другие игрушки. У Аленки тоже были куклы, но в более скромных нарядах.

А у Тинки был лишь голыш, маленький, с ладошку, ей его купила баба Маня на день рождения. Других покупных игрушек в семье Масловых не было: на них не хватало денег. Лишь когда родился Федорик, появились машинка, кукла-неваляшка и деревянная башенка из кружков.

Милочка оказалась не то что несмелой, а даже наоборот, очень бойкой, стремилась в их дружбе к главенству. И это ей удавалось, хотя Тинка подчинялась неохотно и часто спорила, зато Алёнка преданно заглядывала в рот и почти всегда была на её стороне.

Она обожала Милочку и сопровождала всюду. Если Тинка могла на день-два пропасть, не показываться дома у Милочки, заняться чем-то своим или играть с другими девчонками, то у Алёнки, казалось, собственных интересов не было, всегда, как ординарец, при Милочке, готова исполнить любое её приказание.

Преданность такую Милочка Ланина не очень-то ценила, скорее, принимала как должное. А вот с Тинкой считалась больше, чувствовала в ней характер и силу, их не прижмёшь обаянием и решительными приказаниями. Чуть что не по ней – сорвётся и убежит без объяснений или наговорит с три короба, что не поймёшь, обиделась или нет.

Милочка с ней давно бы поссорилась, и разбежались бы они, вероятно, в разные стороны, как в море корабли, если бы Тинка не умела придумывать интересные истории и в играх напускать таинственность, чем привлекала к себе местную ребятню.

Когда девочки играли в куклы, то у них развёртывалась благодаря Тинке настоящая жизненная трагедия, в которую они уходили с головой, искренне веря в происходящее. Тинка мастерски закручивала разные кукольные страсти и разжигала их так, что игра становилась волнующей.

До шести лет она думала, что очень красива. Баба Маня частенько восклицала: «Глаза у тебя, Тинуша, как волна морская, сине-зелёные, ясные, окатишь ими – и чисто на душе от твоего взгляда!». И мать с отцом называли красавицей и одуванчиком – за пушистые волосы.

Как-то раз в магазине одна продавщица сказала другой: «Смотри, какие славные глазки у девочки, как у куклы!». Тинка смущённо потупилась, думая, речь идёт о ней, оказалось, не о ней, а о Милочке шла речь, которую продавщицы обступили и ахали над ней, восхищаясь большими чёрными глазами. Впервые она поняла: не всё, что утверждается дома, является общепризнанным.

После этого случая в магазине Тинка стала относиться к себе критически. Зеркало подсказало ей, что её морские глазки заметно проигрывают в красоте угольно-чёрным огромным глазам Милочки, а хвалёные родителями пепельные кудри на ощупь больше похожи на пересохшее сено – они ни в какое сравнение не шли с Милочкиными шелковистыми каштановыми волосами.

К пятнадцати годам Милочка и вовсе расцвела. Кожные проблемы подросткового возраста будто её не коснулись, щёчки по-прежнему оставались по-детски нежно-розовыми. А вот Тинке и Алёнке от прыщей пришлось пострадать, хотя в это лето они от обеих отступили.

– Ах, Тинка, ты зря не пошла в школу! – защебетала Алёнка, как только подружки, оставив Федорика на Тинкиных сестрёнок, вышли в сад поболтать и расположились прямо на траве под их любимой черёмухой, где они часто секретничали. – Ты многое потеряла. В нашем классе шестеро новеньких вместо тех, кто ушёл в ПТУ. Четверо переведены из расформированного бывшего восьмого «д», двое – незнакомых. Один просто красавец! – И Алёнка в восхищении закатила к небу глаза. – Классная наша Эмма завела его в класс перед самым уроком, все другие новенькие уже сидели с нами за партами, и сказала: «Знакомьтесь, это Вадим Вадковский, нам повезло – он круглый отличник, учился в Ленинграде, теперь у нас есть свой пятёрочник». Все девчонки рты пораскрывали, не потому что он отличник, а из-за того, что красавец. Люська Быкова сразу глаз на него положила.

– Представляешь, Быкова предложила Эмме посадить его с ней! – вклинилась в рассказ Алёнки Милочка, осуждающе сложив красивые пухлые губки в бантик. – Но Эмма её обломила, сказала, мы теперь взрослые и каждый сам решает, с кем ему сидеть. Парень сел с Серёгой Петровым на предпоследнюю парту в первом ряду.

– Этот Вадим – внук главной врачихи районной больницы, – продолжала рассказывать Алёнка, – на истории он всех изумил, историня, как обычно, спросила, есть ли у кого вопросы, новенький закидал её ими, и все по делу. А на перемене спросил у Быковой, свои ли у неё волосы. Тут у Люськи в зобу от радости дыханье спёрло, она, жеманясь, опустила глазки, подведённые карандашом, между прочим, хоть и Эмма запретила краситься в школу, скромно произнесла: «Свои, не обесцвечивала, от природы белые», – Алёнка, деланно потупив взор, смешно изобразила манерное кривлянье Быковой, и подружки весело расхохотались. – Новенький не в шутку удивился, – продолжала Алёна, – выразил Быковой своё восхищение, Люська просто возгордилась, а после уроков перед нами с Милочкой похвасталась, что Вадим якобы с первого взгляда влюбился в неё. А на самом деле он обратил внимание, по-моему, на Милочку, он на неё прямо ошеломлённо уставился на перемене!

– Не говори глупостей, мне хватает поклонников, – перебила подружку Милочка, хотя сказанное ей было приятно – это было видно по её довольному хорошенькому личику, но всё-таки она посчитала неудобным выслушивать дальше похвалу в свой адрес, решила перевести разговор на другую тему. – А мы тебе место заняли, впереди нас с Алёнкой, на второй парте в третьем ряду. Сядешь с Галей Иноземцевой, она пока в санатории, Эмма сказала, через две недели приедет. А на физике и химии будешь сидеть со мной.

Так у них повелось: Милочка сидела за партой в своём классе с Алёнкой, а в других кабинетах – с Тинкой. В школу и из школы они ходили втроём. Правда, в восьмом классе за Милочкой стал ухаживать Володя Усатов, учившийся на год старше. Если у него уроки заканчивались, как и у них, и не было тренировок в секции бокса, то он неизменно сопровождал Милочку и её подружек до дома.

Тинка слушала девчонок рассеянно, рассказ о красавце новеньком её почти не трогал. Ей больше хотелось узнать, кто же из «дэшников» будет учиться в их классе и есть ли среди них Руслан Кузнецов, школьный чемпион по боксу, за которым, считалось, Тинка «бегала» в прошлом году. Вопрос уже был готов сорваться с её губ, как Милочка опередила:

– Руслана Кузнецова записали в 9 «с».

– Мне всё равно, – с показным равнодушием произнесла Тинка, а сама украдкой вздохнула – слава Богу, хоть на уроках можно быть спокойной: не волноваться, что при нем попадёшь в глупую ситуацию. А это запросто может случиться, Вилька Ахметов уж от неё не отстанет, он всегда её грубо подкалывает. Присутствие Руслана в одном с ней классе означало бы держать себя в постоянном напряжении. Нет, такого ей не выдержать!

Всё началось с новогоднего бала. Руслан пригласил Тинку танцевать. Положив руки ему на плечи, она неожиданно ощутила, какие они крепкие и сильные, когда же его горячие ладони коснулись её спины и они с Русланом закачались под медленную мелодию, почувствовала себя словно вне времени, в его объятиях начала таять, как Снегурочка.

– С Новым годом! – таинственно прошептал он ей на ухо. – Пусть всё у тебя будет по высшему классу, без нокаутов!

От горячего его дыхания у неё блаженно закружилась голова, а сердце усиленно затрепетало. Весь вечер не сводила глаз она с Руслана. Однако он больше не приглашал её, как и потом, в другие школьные вечера, которые проводились по решению педсовета школы почти каждую субботу. Зато Тинка сама, как только объявлялся дамский танец, тут же подходила к нему и приглашала.

Подружки сразу заметили, что Тинка влюбилась, да этого бы не увидел только слепой: она вся сияла от счастья и ловила каждое слово о Руслане. Стала ходить на соревнования по боксу в спортзал вместе с Милочкой и Алёнкой, которые болели за Володю Усатова. А Тинка в поединке Кузнецова с Усатовым переживала за Руслана. Иногда в перерывах он подходил к ним, разговаривал с Володькой и Милочкой, а её и Алёнку игнорировал, даже не смотрел, но всё равно сердце Тинки учащённо билось, а вся она замирала от счастья.

Накануне праздника 8 Марта всё разом закончилось. Когда на школьном вечере Тинка снова пригласила Руслана на «белый танец», тот раздражённо спросил:

– Ты что бегаешь за мной? Напрасно. Ты не в моём вкусе! – И отвернулся к стоящей рядом группе ребят, где выделялась празднично разодетая дочка начальника райпотребсоюза Римма Хасанова, и что-то им тихо сказал, после чего все разразились хохотом. Римма насмешливо окинула Тинку с ног до головы высокомерным взглядом и потянула Руслана в круг танцующих.

Тинка застыла, пригвождённая к месту злорадным смехом. Стояла, остолбенев, минуту или две, лишь потом до неё начало доходить происшедшее: какой позор, все видели, как Руслан её отбрил, теперь о ней будет судачить, насмехаясь, вся школа, а может, и всё село. Ну и ладно, так ей и надо! Возомнила о себе невесть что, чего не было на самом деле.

Разве могла понравиться такому видному парню с холодными серыми глазами, широкоплечему, стройному, как Адонис, девчонка, ничего собой не представляющая, дурнушка да ещё не очень хорошо одевающаяся: всегда почти в одном и том же – и в школе, и на вечерах! Конечно же, нет. И что это на неё нашло, размечталась, теперь вот от своей глупости пожинает плоды. Но как больно внутри, словно ударили в спину ножом. Никогда больше она не будет унижаться перед мальчишками, слово себе даёт, они не стоят её внимания, без них прекрасно можно прожить.

На следующий день подружки попытались Тинку успокоить, ругая Руслана на чём свет стоит. Но она резко оборвала:

– Не хочу о нём ничего знать!

Больше в разговорах они старались Руслана не упоминать. Только обучаясь с ним в одной школе, это было нелегко сделать: слишком заметной фигурой он был, к тому же с ним дружил Володя Усатов, который всё чаще пристраивался к Милочке, как только видел её. И табу на Руслана иногда нарушалось.

И тогда от одного лишь упоминания его имени Тинку бросало в холод, а сердце заполнялось ноющей болью. Она осознавала: ею пренебрегли презрительно, прилюдно отвергли и ясно выразили это в обидных словах. И она страдала.

Глава III

Девятый «а» остался на прежнем месте – на втором этаже, в конце коридора, у лестницы, а девятый «с» поместили в другую часть здания школы и на первый этаж. Это Тинка восприняла с радостью, ведь теперь у неё меньше шансов натолкнуться на Кузнецова. За лето она видела его несколько раз мельком в кинотеатре.

Боль от перенесённого позора приутихла, и стыд забылся, иногда у неё даже мелькали оправдывающие Руслана мысли: от такого упорного натиска девчонки, которая не нравится, иным способом, чем сказать всё прямо, не избавишься, он просто был в отчаянии и не догадался, что можно было бы то же самое сказать, но наедине.

Будущее предстало перед ней уже не в мрачных тонах. Тинка была преисполнена решимости игнорировать Кузнецова, в упор его не замечать. Когда увидит в школе, не придёт в смущение, скользнёт по нему взглядом бесстрастно, как по пустому месту, и гордо пройдёт мимо.

Однако задумать – одно, а действовать – другое, действия людей часто расходятся с их намерениями. Встретив Руслана у входа в школу, пришла в смятение и покраснела до корней волос, в итоге, вместо того, чтобы вздёрнуть высоко подбородок, смущённо опустила голову и прошмыгнула за подружками следом, грустно отметив, что в толпе он её и не заметил, а вот с Милочкой поздоровался.

В класс она вошла, хмурая и не довольная собой, и сразу уселась за занятую подружками вчера парту. Тут же к ней подошла Люся Быкова. Она была в новом тёмно-синем шерстяном костюме и голубой шёлковой блузке, очень идущим к её светлым волосам. Новый наряд делал пухленькую Быкову стройнее. Девятым и десятым классам разрешено было ходить в школу не в форме, но в строгой одежде.

Почти все Тинкины одноклассницы нашили подобные костюмы с отложными воротниками и юбками со встречной складкой спереди. Тинке удалось сшить только юбку. Бабушка Софья для этого распорола свой шерстяной сарафан, который почти не носила. А сшила юбку Тинка сама. Получилась чудесная тёмно-серая юбка со встречной складкой. В придачу к ней бабушка Маня связала тонкий светло-серый свитер с короткими рукавами.

– Ты хорошо выглядишь, – отметила Люська, оглядев Тинку внимательным взглядом, – загар тебе к лицу, глаза просто сверкают, и свитер их оттеняет.

«Птичка распелась комплиментами, значит, ей что-то нужно», – подумала Тинка. Быкова когда-то жила на их улице, а потом её семья переехала поближе к центру. Они играли вместе, бывали друг у друга в гостях, но всё же близкими подругами не стали, хотя Быкова не скрывала, что хотела бы дружить с Маслёной, как многие в классе называли Тинку.

– Мне Милочка с Алёнкой сказали, что ты договорилась сидеть с Иноземцевой, – продолжала щебетать Люся, – можно я, пока Галя не приедет, с тобой посижу, а то Мошкин мне мешает, болтает все уроки, а я решила взяться за учёбу всерьёз.

«Ещё неизвестно, кто кому мешает», – хмыкнула про себя Тинка, а вслух произнесла:

– Садись, мне не жалко.

Довольная Люська быстро перебралась к ней за парту и сразу принялась посвящать соседку в свои тайны.