Текст книги "Мальчик с открытки (СИ)"
Автор книги: Татьяна Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
– Ой, бабушка, миленькая, прости меня! – стремительно кинулась на шею старушке и стала стягивать с неё пальто. – Перемёрзла на улице из-за меня, не дай Бог, заболеешь! Бедная, дверь не могла найти и до нас не докричалась?
– Да, подожди ты, Тинуша, причитать! – Довольно засмеялась Софья, ей было приятно, что Тинка о ней заботится. – Я была у Мани, Толя привёл меня обратно. И сама я не маленькая, не заблужусь, ты меня уже совсем немощной считаешь. Я принесла вам от Мани свежие шаньги.
Втроём снова сели пить чай с поджаристыми шаньгами. Невероятное счастье охватило Вадима, на него веяло теплом и покоем. Какая же Тинка искренняя, как сердечно любит эту беспомощную старушку, которая тоже от неё в восторге, думал он, наслаждаясь необычными для него домашними ощущениями, владевшими им вот уже второй день.
В восемь вечера Вадим собрался домой. Тинка пошла его провожать. На улице было уже темно. Падал редкий снег, но небо было чистое, звёздное.
– Давай, я тебе покажу короткий путь, – предложила девочка, – в обход полчаса идти, а короткой дорогой – всего минут десять.
И они направились к лесу, темневшему сразу за домом Софьи. Народу там не было никого: поздно уже, немногие путники спешат основной освещаемой электричеством дорогой. Эта короткая тропинка через лес едва протоптана, но в лунном свете хорошо видна вся до спуска к селу – преодолеть её можно буквально за несколько минут, если бежать и не думать о лесной темноте.
– Тут всего метров триста, я тебя провожу! – предложила Тинка.
– Ну, даёшь! – рассмеялся шедший сзади её Вадим. – Не хватало ещё, чтобы меня девчонка провожала! Пошли обратно, я понял, где краткий путь, но сначала отведу тебя домой. – И приостановил Тинку за рукав пальто.
На узкой хлипкой тропинке не очень-то развернёшься, места для двоих не хватает; парень хотел пропустить девочку вперёд, но оступился и провалился одной ногой в снег, а потом, не удержав равновесия, повалился в сугроб, потащив её за собой.
Она плюхнулась рядом и звонко рассмеялась, хотя снег попал ей в валенки – и зачем только не послушалась Софью, когда та ей советовала натянуть трико на валенки, теперь вот вытряхивай снег на глазах Вадима. Неудобно при нём задирать ноги, хорошо хоть, что он уставился в усеянное звёздами небо.
– Что ты там увидел? – спросила Тинка, всё-таки вытряхнув снег из валенок. – Падающую звезду?
– Нет, Полярную. Смотри, какая она сегодня необычно яркая.
Лицо Тинки вытянулось в недоумении: она не разбиралась в звёздах, и какая из них Полярная – вряд ли определила бы. Почему-то звёзды мало её интересовали: не любила читать космическую фантастику, и разговоры об НЛО и пришельцах с других планет не привлекали, считала их пустой болтовнёй. А астрономию они будут изучать лишь на следующий год.
– Я, кроме луны, других звёзд не знаю, – откровенно призналась Вадиму.
– Луна не звезда, а спутник Земли, то есть планета, где есть, как на земле, горы и равнины, – спокойно поправил её новенький, – звёзды ведь газообразные светящиеся шары, а Полярная – самая яркая звезда в созвездии Малой Медведицы.
– О Медведицах, большой и малой, я слышала, – обрадовалась Тинка знакомым названиям, но на небе их не найду. Знаю, на ковшик похожи.
Вадим показал ей эти созвездия и предложил мысленно провести прямую линию через две звезды в нижней части Большой Медведицы к Малой.
– И линия упрётся прямо в Полярную звезду.
– Ой! Вижу, вижу! – радостно воскликнула Тинка, отыскав, наконец, Полярную звезду. – Правда, как же она сияет! И откуда, Вадим, ты всё знаешь? – И взглянула на него восхищённо.
Парень довольно заулыбался: ему понравилась Тинкина похвала. Захотелось ещё что-нибудь рассказать, и он показал ей ещё несколько звёзд, о которых прочитал в книгах. Она с интересом слушала и удивлялась, сколько же всего знает Вадковский, так и сыплет цифрами и разными историями.
Неожиданно он замолк, и Тинка вдруг почувствовала на своей щеке горячее его дыхание, затем влажное нежное прикосновение тёплых мягких губ; скользнув по щеке, они остановились на её губах.
Тинка просто обомлела. Вадим целовал её жарко, взволнованно, так настойчиво и смело, что внутри у неё всё сжалось и затрепетало одновременно. Что он делает? Разве можно целоваться без любви, ведь о ней не было сказано ни словечка! Как там у кого-то из знаменитостей? Умри, но не давай поцелуя без любви – Софья это ей цитировала на память.
Однако умирать не хотелось, да и глупо было бы, прикосновение парня оказалось приятным, поэтому в первые секунды растерялась, не оттолкнула сразу, а молча смотрела на него широко раскрытыми глазами, не зная, как поступить. Но потом её бросило в жар, и она пришла в себя, ощущая, как краска стыда залила обе щёки. Тинка резко отстранилась и приподнялась.
Потрясённая происшедшим, она всё же осознавала, что не стоит давать парню пощёчину. Смешно разыгрывать мелодраму, если сама улеглась с ним на снег, скорее, он воспользовался моментом, чтобы пошутить.
Наверное, про себя вовсю хихикает над её наивностью, лучше сделать вид, будто ничего не произошло. Однако не удержалась, чтобы не взглянуть на Вадима укоризненно. К удивлению, он ответил серьёзным и несколько робким взглядом.
– Ну, хватит валяться на снегу! – сказала решительно. – А то ещё простынешь, спектакль можешь сорвать, Вероничка ругаться будет!
И быстро встала на ноги, протянула парню руку, помогла ему подняться, деловито отряхнула с него снег. Всё это время Вадим смущённо молчал, покорно подчиняясь ей.
– Пока, Теодоро! – Лукаво блеснув глазами, Тинка повернулась и зашагала к своей улице.
Через метров десять оглянулась и звонко крикнула застывшему на узкой лесной дорожке парню:
– Смотри, не заблудись в лесу! Там не только зайцы живут!
– Не заблужусь, лес не река и не море! – радостно откликнулся Вадим и тут же добавил мягко: – До завтра, русалочка!
Какая же чудесная светлая ночь! Он летел как на крыльях, не чувствуя под собой ног и дорожки. В другое время трясся бы от страха, шагая по безлюдному лесу. А сегодня его темноту не замечал.
Вверху сияли любимые звёзды, которые Вадим знал не только по названиям, но и по историям их открытия. Они сверкали сегодня по-особому и как будто подмигивали ему, утверждающе спрашивали: «Ах, любишь эту девчонку, не стесняйся, скажи, в ней твоя радость, в ней твоя сила!». А внутри всё отзывалось: если б не она, не жить ему, вытащила его из речных глубин, как человек-амфибия Гуттьере. Но не благодарность в нём пела, а что-то более значительное и будоражащее, что захватывало его всего цепко и приятно.
«Неужели я влюбился?» – думал Вадим. Он никогда не испытывал ещё ничего подобного. Надо же, не удержался, поцеловал Тинку! Она дышала так близко и волнующе, а глаза, смотревшие в небо, сияли нежностью и удивительным светом, что не мог Вадим не прикоснуться к её разгорячённой щеке, а потом как-то само собой его губы нашли её губки, нежные и доверчивые.
Этот поцелуй у него был не первый. В Ленинграде он весной целовался с одноклассницей Ингой Сакалаускас, которая была потрясающе красивой. Вся утончённая, словно из английского аристократического общества, с прямыми белокурыми волосами до плеч, прямым носиком и огромными, невероятно выразительными ярко-голубыми глазами, оттенёнными пушистыми чёрными ресницами, сверкавшими из-под грациозно изогнутых тёмных бровей-ниточек. Ребята ему завидовали: дружит с самой красивой девочкой в школе.
Инга сама его выбрала. Подошла и заявила: «Хочу дружить с тобой!». И сама первая поцеловала однажды вечером. Вадим боялся себе признаться, что от поцелуев с Ингой удовольствия не получил. Губы её показались слюнявыми и неприятно солоноватыми, где-то внутри егозилась брезгливость, почему-то лезла в голову мысль об остатках еды на зубах – они только что перекусили в кафетерии.
А тут забыл обо всём, брезгливые мысли и не рождались вовсе. Тинкины губы были мягкими и приятными. Теперь Вадиму стало понятно, почему восточные поэты сравнивали женские губы с лепестками роз. Он попал как будто в пятое измерение или в сказку. В душе всё пело. Какое же это блаженство – чувствовать её рядом!
Завтра в классе вновь увидит Тинку – смелую русалочку, воинственную Маслёну, гордую Диану, опять будет смотреть в её чудные светлые глазки и млеть от её присутствия.
Недалеко от дома натолкнулся на Вильку. И надо же было ему подвернуться в такой счастливый момент! До чего же мерзко он улыбается – губы кривятся в одну сторону.
– Что такой радостный? От Масловой идёшь?
Для Вильки нет секретов, он давно догадался: новенький втюрился в эту дуру Тинку.
– Не твоё дело! – резко осадил его Вадим. Вилька хитро хмыкнул:
– Любовь слепа. Ты – за Маслёной, а она – за Русланом…
– Каким Русланом? – опешил Вадим.
– Кузнецовым, спортсменом. Всем известно, по нём Тинка сохнет, один ты не замечаешь!
В нём появилось желание стукнуть Вильку, и уже было замахнулся на него, но, взглянув в злобно прищуренные глаза врага, усилием воли заставил себя сдержаться. Нет, не доставит Вильке удовольствия увидеть его рассерженным.
– Наговариваешь ты на Маслёну! – произнёс как можно спокойнее. – И почему ты её ненавидишь?
– А за что мне её любить? У меня к ней, можно сказать, классовая ненависть. Вечно меня перед девчонками унижает!
– Ты сам себя унижаешь, ишь, какой утончённый барин выискался!
– Барин не барин, а в дураках у кухаркиной дочки не хожу. Она к Кузнецу клеится, не веришь, спроси у Милочки или у Римки Хасановой, девчонки в этом лучше разбираются.
– Даже если это и так, то не твоё это дело! – Вадим смерил Вильку с головы до ног презрительным взглядом, резко оттолкнул, не стой, дескать, на пути, и тяжело зашагал к своему подъезду.
Глупо всё как! В душе уже не пелось, внутри всё похолодело и сжалось где-то в районе желудка. В нём пустила корни ревность. Ах, Тинка, Тинка, светлоокая русалочка! Так радовался встрече с ней, заглядывал, как собачонка, в глаза, а она, оказывается, влюблена в другого. Как же смешно он выглядел! С поцелуем полез – вот обхохочется завтра с подружками!
Вообще-то, ему было неважно, что подумают другие, ему было ужасно больно, что Тинка любит другого – этого самовлюблённого боксёра с накаченными мышцами и широкими плечами. Вадиму далеко до него. Конечно, он не слабак, пытался даже дзюдо заниматься, но спортивные его увлечения были всегда кратковременными. Теперь вот понял, надо было спортом не пренебрегать. Таким девчонкам, как Тинка, несомненно, нравятся спортивные парни.
И почему Вадим не замечал Тинкиной влюблённости в Кузнецова? Он даже ни разу не подумал, что она может в кого-то быть влюблена. А правду ли сказал Вилька? Ему недорого соврать, особенно про Маслёну. Надо спросить у кого-нибудь. Но у кого? У Тинкиных подружек неудобно. У Петрова? Тот, наверное, не знает, а то бы раньше сказал ему. Может, у Риммы? Она, скорее всего, сейчас в кино. И тут мелькнуло в голове: скоро сеанс закончится, можно Хасанову перехватить на выходе.
Народ высыпал из боковой двери кинотеатра как раз перед его носом. Но Римку Вадим не встретил, зато прямо на него наткнулись любимые Тинкины подружки – Милочка и Алёнка.
– Ты кого-то ищешь? – поинтересовалась Милочка, блеснув ласковыми угольными глазами. Вот в кого надо было влюбиться, подумал Вадим, всё в ней классически на высоте. Как же она похожа на главную героиню в индийском фильме «Сангам» – Ратху, верно это подметил Серёга Петров. Там есть кадр – лицо девушки крупным планом – ну, вылитое Милочкино нежное личико.
– Любовь стремится прямо к цели! – неожиданно для себя Вадим ответил репликой своего героя из спектакля и, войдя в образ Теодоро, решил из него не выходить. – «Кто ловок, попадёт всегда». О, счастье, я вас нашёл, прекрасные дамы! – И неожиданно для себя потащился за ними опять в леспромхозовский посёлок.
Всю дорогу Вадим острил, шутки сами собой рождались на языке и обряжались в пафосный тон. К девчонкам он обращался по–итальянски, как к сеньоритам из старого века, выспренно и восторженно. Они довольно хихикали, переглядывались и перешёптывались украдкой. Подружки не предполагали, что взволнованный мозг парня лихорадочно ищет предлог, чтобы перевести разговор на Тинку и Руслана. Но он так и не нашёлся.
Когда подошли к Милочкиному дому, Алёнка попрощалась и пошла дальше к себе домой. А они с Милочкой остались. Вадим вдруг почувствовал страшную усталость, его разговорчивость угасла, глаза с тоской уставились в светящиеся окна Тинкиного дома, который был в двадцати метрах от них, ему даже показалось, что за тонкими занавесками мелькнула тень Маслёны. Наверное, посмеивается над ним или забыла давно о его поцелуе: зачем ей думать о нём, если она влюблена в Кузнецова!
Перемен в поведении парня Милочка не заметила, она весело болтала. Неожиданно заговорила о Тинке, похвалила её Диану, вспомнила, как радовалась Вероничка сегодня её игре.
– Говорят, Тинка влюблена в Кузнецова? – как можно равнодушнее спросил у неё Вадим.
– Да, так и есть. Она бегала за ним в прошлом году, да и сейчас влюблена, – не задумываясь, ответила Милочка.
От её слов Вадим окончательно сник и торопливо стал прощаться. Ему уже не о чем было с Милочкой разговаривать. Но всё же на прощание пожал её тонкую горячую ладошку и, помявшись с минуту, прикоснулся к ней губами, потом резко повернулся и, не оглядываясь, побежал к основной дороге, даже не взглянув на Тинкин короткий путь через лес.
Ему надо было спокойно обдумать услышанное, как говорится, зализать раны до прихода домой, где бдительное бабушкино око обязательно достанет. Это его боль. Он не хочет ею делиться. А Тинку заставит страдать, хотя пока ещё не знает как.
Глава X
«Уходит детство через мой порог», – громко звучала по радио знакомая мелодия. Было ещё семь часов утра, а в школу надо к девяти, но Тинка уже поднялась. Она вымыла под умывальником голову.
– Кто с утра моет волосы! – завозмущалась было мать, но, увидев счастливые глаза дочери, махнула рукой и загремела подойником – пора доить корову. Младшие дети ещё спали в своих постелях, мать, проходя мимо Тинки, выключила радио. И в доме снова стало по-утреннему сонливо.
Собиралась Тинка в школу сегодня тщательнее обычного. Вчера она долго не могла уснуть от возбуждения. Неужели Вадковский в неё влюблён – этого просто не может быть. Тогда зачем он её целовал?
Покорённая неожиданным вниманием Вадима, она хотела выглядеть красивой. Свои чистые распушившиеся волосы не стала стягивать на макушке, а, прикрыв уши и выпустив несколько вьющихся прядок по бокам, легонько перетянула их сзади у самой шеи резинкой; дымчатый хвостик пушистой метёлочкой улёгся на плечи.
Хотела подкрасить ресницы, но не решилась, Эмма обязательно углядит и раскричится, так как краситься в школу запрещалось. А вот щеки чуть подкрасила помадой, которую оставила ей старшая сестра летом, и тщательно растёрла, чтобы румянец выглядел естественным.
По дороге в школу Тинка не вслушивалась в разговор щебечущих подружек, она думала о своём и находилась в каком-то радостном ожидании. Лишь раз в их болтовне её насторожил момент, когда они говорили, что якобы Вадим их вчера вечером провожал. Этого не могло быть, просто, наверное, она не поняла девчонок, скорее всего, он провожал их в другой вечер, но не вчера. Ведь он был с ней, с Тинкой. И поцеловал её. Неужели поцелуй всегда вызывает такое приятное ощущение? Она от него таяла. А если бы её поцеловал Руслан, интересно, испытывала бы Тинка такую же волнующую дрожь?
О, она совсем развратилась! В первый раз её поцеловал мальчишка – и уже воображение разыгралось, надо взять себя в руки. Но не могла взять, какой-то пустой энтузиазм и дурацкое легкомыслие переполняли её. Тинка целовалась впервые, пусть недолго – это было забавно и интересно!
Конечно, из вчерашнего поцелуя ясно, что новенький увлёкся ею. Не Милочкой, яркой и красивой, как киноактриса, не Люськой Быковой с её натуральными белыми волосами, не Римкой Хасановой, у которой костюм не костюм, платье не платье, куча нарядов, а ею, нескладной Маслёной, с худыми руками, обзываемыми бабой Маней в шутку висячими плетями, и скромно всегда одетую: если не в серый свитер и юбку со складкой, то в одежду, доставшуюся от старшей сестры.
Ей это было приятно. Нет, сама она не влюблена в Вадима, Тинка теперь учёная, ни за что не позволит себе кем-то увлечься. Но надо признаться, ей хорошо с Вадковским, как-то просто и радостно. Это первый и, пожалуй, единственный парень, который обратил на неё внимание. Вот в Милочку многие влюблялись, она даже целовалась много раз с Володей Усатовым и ещё Колей Линковым из 9 «с» – сама Милочка говорила об этом.
А Тинка не помнит, чтобы хоть кто-нибудь из мальчишек оказывал ей особые знаки внимания, кроме злополучного поздравления Руслана с Новым годом в прошлом году. Нет, ещё был случай: Петька Мошкин в четвёртом классе вручил ей поздравительную открытку с 8 Марта и глупым признанием в любви, где в каждом слове чуть ли не по две ошибки. В конце стояло: «Цылую, Петя». Она со злости порвала открытку.
Зашли в класс уже перед звонком. Прямо с порога Тинка нашла взглядом Вадима – он сидел на своём месте на предпоследней парте на первом ряду с Серёгой Петровым и о чём-то с ним заинтересованно разговаривал. На неё и бровью не повёл.
Не видит её, наверное, или не хочет, чтобы другие заметили, что между ними что-то есть, зачем сплетни распускать, решила Тинка и, обогнув свой ряд, спокойно уселась за парту рядом с улыбнувшейся ей приветливо Галочкой Иноземцевой.
Во время урока несколько раз оборачивалась в сторону Вадима, пытаясь поймать его взгляд, обычно она всегда на него натыкалась, когда смотрела назад, теперь же красивое удлинённое лицо новенького было непроницаемым и холодным, как будто и не было их вчерашнего разглядывания звёзд и поцелуя.
Сначала равнодушие к себе Тинка отнесла к стеснительности – мальчишки тоже не из стали, немногие могут выставить чувства напоказ. Да ей и не надо этого, она же не Быкова, которая обожает, чтобы ей демонстрировали влюблённость у всех на виду. Когда же на перемене Вадим прошёл мимо с кислой миной на лице, не ответил на её «привет» и вышел в коридор, а со звонком на урок появился в классе уже смеющийся, под руку с сияющей от привалившего ей внимания Люськой Быковой, Тинка растерялась.
Поведение Вадковского озадачивало и показалось неоправданным и несправедливым. Отношение его к ней настолько отличалось от вчерашнего, что Тинку это ошарашивало, и внутри у неё закипал гнев. Она же ни на что не претендовала и не напрашивалась на дружбу, это он сам заигрывал с ней вчера, а сегодня строит из себя недоступного аристократа, не поздоровался с ней даже. Ну и ей до него дела нет! И чего это она всполошилась!
Хотя поцелуй был, не приснился же он ей! Единственный выход, подумала Тинка, – проигнорировать его. В каком-то романе она читала, как героиня, чтобы защитить себя от стыда и людских пересудов, как бы огораживалась от всех своеобразным колпаком, через него к ней ничего дурного не проникало.
И Тинка мысленно провела вокруг себя круг. Это ей помогло. Стала размышлять более хладнокровно: на кой чёрт ей сдался этот красавчик! И вообще ей никто из мальчишек не нужен, к чему они, с ними одни переживания!
Перед физикой, когда «ашники» ожидали в коридоре звонка на урок, Вадим беспечно заигрывал с Милочкой, они радостно болтали и смеялись. Алёнка шепнула на ухо Тинке:
– Вадковский вчера Милочку поцеловал.
– Шутишь! – недоверчиво охнула Тинка. – Мы же с ним долго на репетиции были! Когда он успел?
– Мы тебе утром рассказывали, ты разве забыла? – И Алёнка тихо на ухо снова поведала ей утреннюю новость: – Он ждал нас после кино, а потом провожал до дома. Когда я ушла, они и целовались!
Вот почему новенький не замечает Тинку! Какая же она наивная дура! Он просто испытывал своё умение завлекать, можно сказать, практиковался. Его горячее дыхание у щеки, волнующее прикосновение к губам – это нечто вроде репетиции, а сердце его принадлежит самой достойной в классе девочке.
Действительно, кто по сравнению с Милочкой Тинка? Гадкий утёнок, который навряд ли когда-либо превратится в чудесного лебедя, а Милочка уже сейчас лебедь, с точёной длинной шейкой, как у Нефертити, жены египетского фараона, огромными глазами, как у Мадонны на картине Рафаэля.
Вот если бы она обладала каким-нибудь талантом. Пела бы звонко, подобно Ковалёвой, или решала задачки по физике так же быстро, как Луиза Чалова. А без всего этого в ней нет загадки, и любить её не за что. Недаром Руслан ей сказал, что она не в его вкусе. Она ни в чьём вкусе, потому что самая обычная.
На перемене встретила в коридоре Руслана, он взглянул на неё удивлённо, словно впервые увидел. Это, наверное, из-за другой причёски, ещё подумает, что из-за него марафет на голове навела. Тинка решительно перед самым входом в кабинет физики захватила руками игриво кудрявившиеся на висках пряди-ручейки и безжалостно затолкнула их в общий узел, приподняв хвостик высоко на затылок, на прежнее место.
Чудес не бывает. Вчера ей всё показалось. Вадковский и Ланина очень подходят друг другу, оба красивые, умные и, главное, материально обеспеченные.
Всю неделю Тинка с Вадимом вели себя так, как будто не знакомы. А на репетициях из кожи вон лезли, словно соперничали. Ими двигали гнев и гордость, тщательно скрываемые от посторонних, каждая сцена для них превращалась в своеобразные скачки с препятствиями, которые оба пытались во что бы то ни стало выиграть.
Вероничка не нарадовалась: Диана была такой, о какой она мечтала – величественной, немного коварной и одновременно нежной, а Теодоро не таращился на Тинку с обожанием, как было до этого, отважно и упорно пытался очаровать и обезоружить своей пылкостью графиню.
В небольшие перерывы Вадим демонстративно общался только с Милочкой, а после репетиций, которые проходили почти каждый день, потому что премьера была на носу, они уходили вместе. Скоро все привыкли видеть их вдвоём и, уже считалось, что Ланина с Вадковским дружат.
Какое-то время Тинке это слышать и видеть было неприятно. Почему-то ностальгически жалко было тех часов, когда между нею и Вадимом возникало удивительное понимание: тогда, после бани, они сидели на старом диване и разговаривали взахлёб, а о чём – даже не вспомнишь сейчас, но было легко и весело. Больше такого не будет, он – с Милочкой и стал чужим, незнакомым.
И Милочка, которую Тинка знает с пяти лет, теперь чужая.
Все эти мысли она упорно гнала от себя, считая глупыми и недостойными. Милочка и Вадим так подходят друг к другу, что иного и быть не могло. И, правда, кто устоит перед Милочкой, ей только стоит взглянуть цыганско-индийскими глазами – и любой у её ног. Они с Вадковским даже похожи, значит, должны быть счастливы вместе. Это по законам физики одинаковые заряды отталкиваются, а по человеческим – у похожих людей всегда найдётся немало общего.
Из школы и с репетиций Тинка чаще стала ходить с Алёнкой, иногда к ним присоединялась Галочка Иноземцева или Люська Быкова. Из той, как из Трындычихи, героини комедии «Свадьба в Малиновке», всегда сыпались местные сплетни, сдобренные её личным мнением и домыслом. Однажды сообщила, что Коля Линков из 9 «с» собирается вечером устроить Вадковскому за Милочку «тёмную». Девчонки не поверили. Но на утро Вадим не пришёл в класс.
– Линков его так сильно избил, – распалялась вездесущая Люська, – он дома весь в синяках, бабушка его написала заявление в милицию, и Линкову теперь грозит тюрьма!
Милочка выглядела бледной и взволнованной, она отпросилась у Эммы с урока и побежала проведать Вадковского к нему домой.
На следующий день Вадим явился с забинтованной головой, но синяков не было видно. Любопытная Быкова бесцеремонно поинтересовалась у него, что будет с Линковым.
– Ничего не будет, – недовольно ответил Вадковский и хмуро сдвинул брови, всем своим видом показывая, что ему неприятна эта тема. – Я же не видел, кто на меня напал, тем более точно помню, это был не Линков! – отчеканил он.
– А заявление в милицию? – не унималась Быкова.
– Бабушка с ним поторопилась, – бесстрастно произнёс Вадим и тут же торопливо добавил: – Она его забрала.
Вадковский оказался героем дня, а с ним и Милочка. Им восхищались, что не выдал, в общем-то, хорошего парня Колю Линкова, а ею – за то, что из-за неё дерутся приличные мальчики. «Как мушкетёры», – подметила Луиза Чалова. Одна Тинка не высказывала мнения, помалкивала на своей парте рядом со скромной Иноземцевой и на Вадима старалась не смотреть. Лишь изредка он ловил на себе её осуждающе-насмешливый взгляд.
Глава XI
Премьеру назначили на 29 декабря, сначала спектакль должен был пройти в РДК, а на следующий день – в школе, в актовом зале, на вечере старшеклассников. Из-за чего ёлку специально поставили в спортзале, где проходили утренники. Все в ожидании спектакля страшно волновались, особенно Вероничка.
Преподавательница приехала, как и обещала, даже успела побывать на генеральной репетиции, сделала кучу замечаний. Очень понравился Галине Михайловне Теодоро, а вот к Диане она так цеплялась, что Тинка, разозлившись, чуть не рявкнула, всё, с неё довольно, пусть играет кто-нибудь другой.
Вероничка её успокоила, сказав, что Галина Михайловна всегда критикует то, что достойно внимания. Если она нашла в Тинкиной Диане что-то не так, можно быть уверенной, графиня её поразила. И притом не бросит же Тинка Вероничку накануне премьеры на произвол судьбы, без главной героини сгорит синим пламенем её курсовая. И Тинка перестала нервничать – уж для спасения любимой Веронички она вывернется наизнанку.
Билеты на премьеру были почти мгновенно распроданы, только для родственников участников спектакля ушло ползала. Тинка тоже взяла два билета родителям на деньги Софьи, полученные за вымытые у неё полы. Оказалось, и Ксюшка с Риткой купили билеты, потратив свои сбережения из сэкономленного на кино. Засобиралась вместе со всеми и Маруська, с утра так канючила, что мать согласилась взять с собой эту настырную девчонку – авось пропустят без билета, а в зале сядет к отцу на колени.
Все, кто был занят в спектакле, явились за два часа до начала. Красились, наряжались, делали причёски. Вероничка сама занялась Тинкиными волосами, которые накрутила на крупные бигуди, каждый локон начесала и один к другому по кругу уложила в виде витиеватой башни, закрепив шпильками и лаком. Напудрила, нарумянила загоревшее на зимнем солнце её овальное личико, накрасила ресницы и наложила на веки голубые тени.
Никто теперь не узнавал прежнюю забияку Маслёну – такой она казалась красавицей! И сама Тинка, посмотрев в зеркало, ахнула – неужели эта дама с яркими, сверкающими глазами из-под пушистых ресниц, в тёмно-зелёном бархатном платье с золотистыми кружевами она!
Ощущение своей привлекательности придало ей решительности, и, когда подняли занавес, сердце перестало трепетать, а предательская дрожь, так мучившая её с утра, исчезла, Тинка ясно почувствовала, как вся она превращается в Диану.
Так всегда у неё бывает в важные моменты жизни: трясётся от страха перед контрольной или экзаменом, например, а приходит время действовать, и возникает удивительное спокойствие. И стоило ли переживать?
Если она бы чувствовала себя просто Тинкой, обыкновенной девятиклассницей, то при виде сотен глаз в зале растерялась бы, но так как изображала Диану, сиятельную графиню, которая вольна поступать, как вздумается, поэтому ничего из постороннего её уже не смущало.
Людям свойственно принимать других по одёжке, по званию, а Тинкина «одёжка» и звание на сей раз были графскими и давали ей право нравиться окружающим. И она воспользовалась им на сцене вовсю – какое это удовольствие!
Всё текло как по маслу, хотя слова у многих ребят от волнения забывались, но старательная Галочка Иноземцева, поставленная суфлёром за одну из кулис, чётко и вовремя подсказывала. Тинка и Вадим произносили свои монологи почти без запинки, а ведь у них они были самые длинные, у остальных сокращены режиссёром до минимума; стихи лились бурным ручейком из их уст, словно были бытовой речью.
Когда Диана и Теодоро оставались вдвоём на сцене, зал замирал, внимательно вслушиваясь в их перепалку. Особенно завораживала зрителей Тинка, гнев и ревность её были так натуральны, что, когда она дала Теодоро пощёчину, послышалось в зале: «Так ему и надо, не бросайся от одной юбки к другой!»
Страдания Теодоро и красавицы Марселы почему-то не замечались, все сочувствовали капризной Диане; получилось то, чего добивалась молодой режиссёр – Тинка переломила зрительские симпатии и увела внимание зала от обворожительной Милочки-Марселы.
В сцене прощания графини со своим секретарём, которого она отправляла в ссылку, Вадим подошёл к Тинке совсем близко, чего не делал на репетиции, обычно они стояли на значительном расстоянии.
– Вы плачете? – Голос парня дрогнул, и вдруг он прикоснулся ладонью к её щеке, медленно провёл кончиками пальцев под левым глазом, словно смахнул слезинку, и наклонился низко-низко; его взволнованное дыхание горячо обдало Тинку, а нежные слова не по пьесе: «Ты мне нравишься!» тихо прошелестели лёгким ветерком у самого уха.
От неожиданности она растерялась: что он себе позволяет, просто наглость с его стороны! Хотя этот странный шёпот был ли, не был ли, может, просто показался ей в сосредоточенном на роли, напряжённом мозгу?
Сбитая Вадимом с толку, Тинка потеряла нить диалога между Дианой и Теодоро. На чём же она остановилась, или это он оборвал фразу, но на каких словах, впервые за спектакль растерялась и беспомощно оглянулась на Галочку-выручалочку, кутающуюся в кулисе. Та подсказала ей нужные слова.
Впрочем, эту заминку мало кто заметил. Вероничка после спектакля даже не укорила Вадковского за самовольничанье, возможно, потому, что немало было других просчётов похлеще. Однако постановка всем понравилась. Зрители хлопали, артисты сияли от счастья, строгая Галина Михайловна довольно улыбалась и перед всеми похвалила свою студентку.
Распутывая волосы и убирая из них шпильки, сидя в раздевалке у стены, Тинка чувствовала себя опустошённой, ей не хотелось ни с кем разговаривать. Как бы долго человек ни готовился к какому-то событию, оно почти всегда происходит не совсем так, как ожидалось. Тинка не испытала большой предполагаемой радости от спектакля, была только усталость, словно пробежала многокилометровый кросс.
Вокруг возбуждённо галдели и лихорадочно хихикали девчонки, взахлёб вспоминая, кто как во время спектакля попал впросак.
