Текст книги "Мальчик с открытки (СИ)"
Автор книги: Татьяна Медведева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
– Я должна была помочь графине одеться, – смеясь, рассказывала певунья Ковалёва, игравшая служанку Доротею, – ищу накидку, а её нет, какой-то болван увёл со стула. Тогда я громко говорю не по спектаклю: «Ах, как же я сердита, куда делась графини накидка?». Смотрю, она на Серёге Раевском, он напялил её вместо плаща. Я подбегаю к нему, срываю с него накидку и у всех на глазах надеваю её на графиню. Представляете, вещь с плеча слуги – и на графиню! А зрителям хоть бы хны, не заметили!
Костюмы аккуратно сложили по сумкам, завтра их перевезут в школу, выгладят, расправят и снова оденут на сцену, но уже маленькую и тесную, вполовину меньше эрдэковской. Парни вытащили заранее купленную на собранные деньги бутылку шампанского, печенье, конфеты. РДК подарил артистам и Вероничке большой пирог с повидлом. Притащили ведро с кипятком – дежурная Дома культуры позаботилась.
Прямо на сцене соорудили из фанерного щита и двух табуреток стол, где разложили на плакатной бумаге сладости. Директор РДК, пухленький, улыбчивый толстячок, похожий на крупного Карлсона, притащил из своего кабинета красивые красные чашечки и коробку дефицитного «Птичьего молока», которую вручил Веронике, превознося её режиссёрские способности. Конфеты она тут же предложила ребятам.
От шампанского, хоть и досталось его каждому по глотку, всем стало радостно: засуетились, заговорили разом. Тинка была в центре внимания и купалась в восторженных похвалах, казавшихся ей искренними, и сердце переполнялось добротой и безграничной любовью ко всем, даже высокомерная ломака Хасанова казалась приятной.
Счастлива она была ещё и потому, что рядом с ней стояла Милочка и, как в прежние времена, они дурачились, поддерживали друг друга глазами и остротами. Снова между ними протянулись ниточки взаимопонимания с полуслова, снова Тинка увидела в Милочке прежнюю свою подружку по играм.
Обе они не смотрели на Вадковского, стоявшего в компании Римки. Тинка твёрдо решила: хватит себя накручивать, придавая значение его необдуманным поступкам. Парень подшучивает, а она в его дурацких действиях ищет смысл и тонкий намёк, как искала их в неожиданном внимании Кузнецова Руслана, а их не было, да и быть не могло.
А Милочка дулась на Вадима за то, что он не сказал ей о вечеринке, намечающейся у Хасановой Римки после спектакля. Когда опустился занавес, та загадочно произнесла, лукаво поглядывая на Милочку: «Вад, ты не забыл, собираемся у меня в девять?» Вадковский, соглашаясь, кивнул. Милочка думала, что они дружат, но он ведёт себя странно, по-мальчишески непредсказуемо: не посвящает её в свои планы, может забыть обещанное, может без объяснений уйти. Вот Линков поступает иначе, всегда держит слово и смотрит на Милочку с обожанием.
Глава XII
В школе спектакль и вовсе прошёл на ура. В сцене прощания Дианы с Теодоро ничего неожиданного вне сценария в этот раз Тинка от Вадима не услышала. Впрочем, робкий шёпот из тех же слов всё же промелькнул над её ухом после спектакля, как только они все вместе, взявшись за руки, под аплодисменты зрителей поклонились и чуть отступили в глубину сцены. Вадим крепко сжимал её ладонь. Выпрямляясь, повернулся к ней вполоборота и шепнул на выдохе. Когда же она в упор посмотрела на него, ответил холодным, равнодушным взглядом, но теперь уже Тинка знала – ей не показалось, шёпот был.
Танцевать перешли к ёлке, в спортзал. Участники спектакля красовались в костюмах. Вероничка разрешила тем, кто хотел, не снимать их до конца вечера. Тинка тоже намеревалась остаться в своём атласном светло-сиреневом платье из последней сцены, но Эмма попросила её заменить заболевшую Киру Дранкину, которая должна была быть на вечере Снегурочкой.
Пришлось натягивать на голову парик с золотистой косой и голубую, обшитую белым искусственным мехом шапочку. Такого же голубого цвета, из твёрдого шёлка платье, с тем же мехом по подолу, рукавам и у ворота, заменяющее Снегурочке шубку, было просторным. Конечно, в нём легче и свободнее, чем в пышном, суженном в талии одеянии графини, зато пропало ощущение собственной стройности.
Деда Мороза изображал Серёга Петров. Он и Тинка стали проводить между танцами игры. Эмма подсказывала им и подсовывала призы, чтобы вручали их победителям. Тинка радовалась, что ей не надо стоять в девичьем углу вместе с хихикающими одноклассницами в ожидании, когда кто-нибудь из мальчиков соизволит пригласить на танец – оказывается, не бывает худа без добра. А она ещё не хотела быть Снегурочкой! Это же дало ей такие преимущества, как чудесно, что Эмма выбрала для замены Дранкиной именно её.
С небольшой импровизированной сцены, очерченной мелом по полу спортзала, Тинка видела в толпе танцующих Руслана в светло-сером костюме и зелёной рубашке. С ленивой улыбкой он прижимал к себе разнаряженную во что-то синее до полу Римку Хасанову. Вездесущая Быкова утверждала, что Римка влюблена в Русю – теперь это Тинки не касается, просто по привычке нашла Кузнеца глазами.
А кто теперь её волнует? Мальчик с бледным лицом и большими темными карими глазами, нашёптывающий странные слова? Она перерыла все Софьины книги по искусству: как ей казалось, там ей встречались похожие глаза – лучистые и чуть-чуть печальные.
Но удивилась, когда, перебирая старые бумаги в жестяной коробке из-под леденцов, наткнулась на чуть пожелтевшую от времени дореволюционную черно-белую рождественскую открытку. С неё глазами Вадима смотрела прекрасная девушка, похожая на ангела, в костюме мальчика-пажа. И вообще, всё её милое личико, несмотря на явную женственность, как ни странно, напоминало Вадковского. Особенно, если чуть прищуриться и отодвинуть открытку на расстояние вытянутой руки, то на открытке – вылитый Вадим.
– Кто это? – спросила Тинка у Софьи, описав открытку.
– Это Лина Кавальери, – пояснила старушка.
Открытка Софье досталась от матери. В конце 19 века и начале двадцатого Лина была очень популярной фотомоделью и певицей. Её личико красовалось на многих открытках. Софья рассказала, что Кавальери, когда приезжала в Россию петь в опере, влюбилась без памяти в русского князя Ивана Барятинского – красавца и богача. Он, хотя и ответил Лине взаимностью, женился на младшей дочери царя Александра II от второго брака и разбил Кавальери сердце. Правда, после свадьбы князь пытался вернуться к Лине, но гордая красавица не захотела стать его любовницей.
Софья поняла, что открытка понравилась девочке, и подарила её ей. Теперь Тинка хранит открытку в комоде, в своём отделе, как великую ценность.
Нет, Тинка не влюблена в Вадима, никто теперь не в состоянии покорить её сердце, оно останется свободным навеки. Вадковского она тоже видела среди танцующих, он не снял костюма Теодоро – чёрный блестящий плащ и широкополая шляпа с пером были видны издалека. С кем танцевал этот «мальчик с открытки» – ей было не видно, но не с Милочкой: её розовое платье Марселы мелькало неподалеку.
– А что это мы стоим! – рявкнул вдруг над её ухом Серёга Петров, борода у него съехала на бок. – Пошли-ка танцевать. Грешно Снегурочке в праздник ёлки стоять в сторонке, к тому же ты переодетая графиня.
Прикрепив микрофон на стойку, он легко подхватил Тинку за талию и закружил, нависая над ней, правая рука его сползла ей на спину; она не считалась маленькой, была для своего возраста среднего роста, но Серёга был так высок, что её голова едва доходила ему до плеча.
– Сегодня ты королева бала! – прокричал он ей, наклонившись.
– Королева без «ле»! – усмехнувшись, съязвила над собой Тинка.
– Тогда прекрасное у вас пастбище, королева без «ле»! – Довольный собой, что сумел подхватить её шутку, весело рассмеялся Серёга и обвёл рукой зал. – А на нём коровки, овечки и барашки прыгают! – Снова прокричал он, стараясь перекрыть голосом громко гремевшую музыку.
Какой же всё-таки хороший парень – Серёга, подумала Тинка, он всегда её защищает. Так повелось ещё с первого класса, когда их посадили вместе за парту; нет, они никогда не дружили, да и теперь она в нём не чувствует к себе какого-либо влечения, как парня к девушке, однако, между ними существует всё же негласное доверие, недаром в трудный момент без какой-либо договорённости поддерживают друг друга.
– Позвольте вас разлучить! – Вдруг раздалось сзади. Оглянувшись, они увидели Кузнецова. – Вы не заметили, мелодия была под твист, а не под танго, теперь вот заиграл медленный танец, я хочу пригласить вашу Снегурочку, дедушка Мороз. Вы не против? – Не успел Серёга что-либо ответить, как Руслан утащил Тинку поближе к ёлке, где не так сильно била в уши музыка.
Он прижал её к себе так близко, что в нос ей ударил резкий запах из смеси одеколона и алкоголя, наверное, парни во время вечера украдкой от учителей выпили, догадалась девочка. И хотя Кузнецов твёрдо стоял на ногах, Тинке не понравилось, что он был выпивши.
Она не слушала его напыщенных разглагольствований, раздражённо старалась отодвинуться от него подальше, ей неприятны были его разгорячённое глубокое дыхание, цепкие, давящие даже через плотный шёлк снегурочкиной «шубки» пальцы. И чего хорошего я в нём нашла год назад, мелькнуло в голове, ведь, кроме похвальбы собственной персоны, ничего от него не услышишь. А Руслан, не замечая её настороженного отношения к себе, с пафосом описывал свои победы в районных поединках по боксу, довольно заметив, что в каникулы отправится на республиканские соревнования в Уфу.
– Поздравляю, – выдавила вежливую улыбку Тинка и, как только мелодия стихла, решительно высвободилась из объятий парня и направилась к Эмме и Серёге, не ответив на слова Руслана, брошенные ей вслед: – Я тебя ещё раз приглашу танцевать!
Так уж нужны ей его пьяные объятия, возмущённо ворчала она про себя, пробираясь в толпе танцующих, так как музыка снова весело загремела. И вдруг натолкнулась на Вадима. Тёмные, как ночь, глаза его пронзительно уставились на неё, в них явно чувствовался гнев, лицо было мрачным, губы плотно сжаты.
– Куда это ты торопишься, будто за тобой гонятся? – дерзко произнёс парень. – Ведь от приятного не убегают!
– Смотря что считать приятным, – процедила сквозь зубы Тинка. От разговора с Русланом настроение у неё испортилось. И уж совсем ей было непонятно, что имел в виду Вадковский, говоря о приятном, ведь не мог же он заметить её с Русланом в полутёмном зале, набитом старшеклассниками. Да и зачем ему следить за ней, скорее всего, он потерял из виду Милочку и злится, что не может найти, а спросить прямо не решается. А Милочка, не будь дурой, танцует себе с Линковым в другом конце зала, вот не будешь бегать за каждой юбкой, мстительно подумала Тинка о Вадиме. Она знала про Милочкину обиду, что её не пригласили на вечер к Хасановой.
– Та, которую ты ищешь, отправила тебя в забвение, – не удержалась всё-таки, чтобы не позлорадствовать Тинка.
Длинные густые ресницы парня, растерянно захлопали, как опахала, на бледном лице появилось явное огорчение. Он был уже без шляпы и плаща, но чёрный костюм, с синими продольными вставками на рукавах, широким белым воротником и пышными трусами, надетыми на трико, делали его похожим на принца. На грустного принца.
Неожиданно Тинке стало жалко Вадима, может, и правда, любовь его к Милочке настоящая, как утверждает Алёнка, незачем тогда его мучить, хотя стоило бы, ведь сам он действует неправедными методами: заставляя объект своей любви ревновать, очаровывает всех девчонок подряд. Даже её, Тинку, вовлёк в этот круг, зная, что они с Милочкой дружат с детства.
И надо признать, она почти поддалась его очарованию, несмотря на свои клятвы не обращать ни на одного парня внимания, чтобы больше не разочаровываться и не испытывать унижающей боли в сердце.
– Милочка там, – указала рукой Тинка в дальний угол спортзала, и, серьёзно посмотрев ему в глаза, произнесла доверительно: – Она в обиде на тебя, ты не пригласил её к Римке на вечер избранных. – Последние слова произнесла с иронией. – Но твоё извинение растопит её сердце, и ваша дружба вспыхнет ярче, чем была. – И, обойдя смутившегося парня, устремилась к Серёге с Эммой, которые уже были готовы объявить новый конкурс.
Потрясённый и сбитый с толку, Вадим застыл на месте. Ну почему эта девчонка с русалочьими глазами всегда всё переворачивает с ног на голову, понимая его не так как надо. Ему не понравилось, как Тинка с Русланом танцевали – разговаривали и улыбались друг другу, руки Руси плотно обхватывали её спину. Сердце его изнывало от ревности. Он не видел лица Маслёны, зато редкое сверкание от световой установки у потолка высвечивало довольную улыбку болтающего о чём-то Руслана.
Вадим едва сдержался, чтобы не подойти и не оттолкнуть нахального парня от Тинки, а когда она возвращалась после танца, тут же оказался на её пути. Столкнулись почти нос к носу. Спасительная мысль пригласить её на следующий танец едва мелькнула в разгорячённом мозгу, как Маслёна вдруг окатила его презрением и послала к Милочке.
Хорошо, он назло ей пойдёт к Ланиной, если этого добивается Тинка. Будет весь оставшийся вечер танцевать только с Милочкой, заглядывать в её круглые чёрные глаза, говорить глупые комплементы, которые желает та услышать, а после бала проводит до дома. Пусть Маслёна узнает об этом и попереживает.
Хватит ему страдать из-за неё, у него ещё есть голова на плечах, кого она из себя строит, хотя сама из себя ничего не представляет. Худая, как щепка, волосы будто грива у лошади, а глаза мечут огонь, того и гляди сгоришь.
Подумать только, он чуть не признался в любви тогда, когда рассказывал ей про звёзды, теперь в такое дурацкое положение уже не попадёт. Но сколько бы Вадим ни настраивал себя против Тинки, он внутренне понимал, что она для него много значит, он всё бы отдал за миг постоять рядом с ней, подержать за руку и заглянуть в её огненные светлые глазки, в которых приятно расплавиться.
Однако обида погнала его к Милочке, словно под её красотой можно спрятаться от мыслей о Тинке и Руслане, которые опять танцевали вместе, Вадим даже поймал на себе торжествующий взгляд Кузнецова, по-хозяйски обнимающего Тинку. Неужели он знает об его чувствах к Маслёне? Разумеется, ведь соперники интуитивно догадываются, кто посягает на его даму.
Вчера, у Хасановых, Вадим ощутил на себе неприязнь Руси. Хотя нет, не неприязнь, а скорее, превосходство, тупое, самодовольное. Кузнецов держал себя так, словно был главным актёром в показанном в РДК спектакле, премьеру которого собрались отметить. Римма вертелась возле него, кокетничая и обдавая открытой лестью, восхищаясь силой и крепостью мускулов.
Руслан никакого отношения не имел к спектаклю, был обычным зрителем, но Римма, влюблённая в него, Вадим давно догадался об этом, с трепетом спрашивала, что он думает о той или иной сцене. Кузнецов отвечал какую-то ерунду, пытаясь мудрствовать. Его шаблонные и односложные фразы воспринимались присутствующими благодаря восторженно реагирующей на них Римме как шедевры словесности. Вадим совсем недолго пробыл у Хасановых, через полчаса смылся домой.
К несчастью, Тинке нужен тоже Руслан, широкоплечий, с развитой мускулатурой. Вадим чувствовал себя уязвлённым. Вот почему он широко улыбался красавице Милочке, когда они танцевали.
Почти всю оставшуюся часть вечера Ланина и Вадковский провели вместе. Все вокруг невольно отмечали эту красивую пару, казавшуюся со стороны в своих неаполитанских пышных нарядах принцем и принцессой, и каждый думал, что они очень подходят друг другу.
С новогоднего вечера Тинка с Алёнкой возвращались вдвоём, Милочка осталась с Вадимом далеко позади.
– Наверное, Вадковский сегодня объяснится Милочке в любви, – уверенно заметила Алёнка. – Ты бы видела, каким он был сердитым, когда подошёл к нам пригласить её на танец. Ему очень не понравилось, что она много раз танцевала с Колей Линковым!
Не очень-то приятно было это слышать Тинке, но ей нечего было возразить, она только печально вздохнула. Ей бы радоваться за подружку, а радости не было, в душе теснилось горькое сожаление о несбывшемся и потерянном.
Глава XIII
Разыгравшаяся с утра февральская пурга, которая снежными вихрями заполонила посёлок и намела на дороги сугробы, поставила было под угрозу празднование Милочкиного дня рождения. Её шестнадцатилетие выпало на удачное время – субботу, когда старшеклассникам разрешалось появляться на улицах до 11 часов вечера, а в обычные дни только до девяти. Поэтому ещё большая брала именинницу досада, когда за окном разыгралась пурга. Из-за метели уроки отменили – к радости всех ребят, об этом объявили по местному радио. Пожалуй, одна Милочка сильно расстраивалась.
– День рождения придётся отменить! – печально сказала она матери на сообщение, что в школу вставать не надо. – Зря мы с Тинкой вчера начистили почти ведро картошки и сделали винегрета на полдеревни, никто из приглашённых из Караяра к нам не доберётся.
Однако переживания Милочки были напрасны, во второй половине дня пурга неожиданно стихла, а леспромхозовские тракторы успели к вечеру очистить от снега не только основные дороги, но и прилегающие к ним переулки. В пять часов почти все, кого ждала Милочка в гости, благополучно добрались без опоздания. Тинка с Алёнкой прибежали к Ланиным за два часа, чтобы помочь тёте Алине приготовить до конца всю еду и накрыть столы.
Войдя вместе с Серёгой Петровым и Максимом Моисеенко в Милочкин дом, Вадим быстрым взглядом скользнул по собравшимся, отыскивая ту, которая жила в его мыслях постоянно и против его воли. Но в прихожей Тинки не было. Все возбуждённо галдели в предвкушении приятного праздника.
– Как я рада вас видеть! – приветствовала Милочка друзей. – Я так переживала из-за снегопада!
– Да мы б к тебе на карачках приползли, ни за что бы не пропустили такое пиршество! – дурачась, откликнулся Серёга.
– Проходите в комнату. – Сверкая подведёнными чёрным карандашом глазами, отчего они казались ещё больше и ярче, чем обычно, и мило улыбаясь, очаровательная именинница, одетая в шёлковое зелёное платье, так идущее ей, потянула долгожданную троицу к уже накрытым двум длинным столам, сдвинутым вместе. – Всё уже готово, мы не садились, вас ждали. Вот твоё место, Вадим. – И указала на стул рядом с собой.
Парню ничего не оставалось, как сесть туда, куда было сказано, то есть по правую руку Милочки, с торца одного из столов. Словно жених или великий гость сижу с хозяйкой, недовольно мелькнуло в голове у него. Он чувствовал себя неловко – был у всех как на ладони. Впрочем, постарался скрыть, что раздосадован непрошенным почётом. Вадим не прочь бы сесть с друзьями Серёгой и Максимом, занявшими места на другом конце второго стола, где, кстати, примостилась и Тинка, усевшись на углу.
После того как Вероничка уехала в институт заканчивать учёбу, театральные страсти в школе постепенно улеглись, и ореол удачно сыгранной Тинкой роли развеялся, как дым, осталось лишь лёгкое воспоминание. В глазах ребят она вернулась в прежнее обличье обычной девчонки, одной из многих, правда, больше, чем нужно, языкастой.
У Вадима с ней установились, если смотреть со стороны, равнодушно-безразличные отношения. Оба держались так, будто не было между ними задушевных разговоров, понимания с полуслова и обжигающего поцелуя под звёздным небом, также лёгкого, как дыхание, шёпотов с признанием…
Ничего не было – каждый это доказывал всем своим видом. При встрече холодно здоровались и отводили глаза. У Тинки решительно сжимались в полоску губы, словно вдруг вспоминала об очень важных делах, Вадим напускал на лицо безмятежность, как будто ему всё трын-трава.
С Милочкой он тоже держался отстранённо, хотя на танцах по субботам танцевать приглашал, но домой больше не провожал. Милочка была в растерянности, впрочем, нежелание Вадковского дружить она объяснила себе и подружкам его боязнью нарушить кодекс мужской дружбы, завязавшейся между ним, Максимом Моисеенко и Серёгой Петровым. Их часто видели теперь втроём – в школе, в кинотеатре и гуляющими по главной улице Караяра.
А девчонки вдруг увлеклись танцевальным кружком. Сманила в него многих своих одноклассниц Люська Быкова. Руководитель кружка оказался её соседом по дому, он задумал поставить девичий танец к 8 Марта и попросил Быкову подыскать более или менее стройных и подвижных девчонок и привести в РДК. Люська уговорила Милочку и её подружек пойти с ней, а за ними потянулись из класса и другие девочки. Записались в кружок и некоторые десятиклассницы, проживающие в леспромхозовском микрорайоне.
Почти каждый день по вечерам отрабатывался танец, чтобы успеть к концерту. Прогуливаясь с друзьями по улицам, Вадим видел частенько шумную толпу девчонок, высыпавшихся из Дома культуры после танцевальных занятий. В центре её заметно красовалась Милочка в своей серой кроличьей шубке и голубой вязаной шапочке.
Только глаза парня в неярком уличном освещении улавливали другую девочку в скромном кирпичного цвета пальто с коричневым цигейковым воротником, которая обычно сразу сворачивала с кем-нибудь из девчонок на дорогу к леспромхозовскому посёлку; в то время как её подружки Милочка с Алёнкой могли пойти на 7 часов вечера в кино с компанией Вадима или прогуляться по улице Ленина, названной молодёжью Проспектом Любви.
За день до Милочкиного дня рождения Тинка, как всегда после кружка, отделилась на перекрёстке от группы одноклассников, собравшихся пойти на вечерний сеанс.
– Не забудь заглянуть к нашим, предупреди их, что мы пошли в кино! – крикнула ей вслед Алёнка.
– Я ей напомню! – вдруг важно откликнулся Петька Мошкин, внезапно передумавший идти в кино. – Эй, Маслёна, я провожу тебя! – окликнул он убегавшую девочку, той пришлось остановиться и подождать Мошкина, и они отправились домой вместе.
Вадиму это не понравилось. Он понимал, что не стоит расстраиваться по такому пустячному поводу: Тинке Петька и даром не нужен, не будет она с ним дружить. Тем не менее непослушное его сердце завистливо сжалось. Ну почему он не может вот так же запросто, как ни в чём не бывало, не взирая ни на кого, пойти с ней? Чего боится? На это, похоже, у него нет ответа. Ведь Тинка Вадиму нравилась, и ему очень хотелось побыть с ней. И всё же не мог переломить себя, мешала задетая гордость, что ему предпочли кого-то другого, боялся показаться смешным.
Родители Милочки перед тем, как уйти из дома, выставили на стол бутылку вина. Тёмно-красную жидкость с запахом винограда разлили по стаканам, досталось всем понемножку. Как только наелись до отвала, начались танцы. Радиола заревела на всю громкость.
Около Вадима постоянно вертелась Милочка, она не выпускала из своих цепких ручек рукав его чёрной водолазки, ему невольно пришлось её приглашать несколько танцев подряд. Даже на улицу он не мог от неё смыться, потому что не курил, как Серёга Петров и некоторые другие ребята.
– Дамский танец! Дамы приглашают кавалеров! – громогласно объявила Люська Быкова.
Парни невольно напряглись в ожидании. Одно дело самим приглашать, другое – ждать, когда тебя выберут. Вадим, скорее почувствовал, чем увидел, как Тинка направилась в его сторону. Неосознанно повернул к ней голову и замер, тут только заметив, как необычно она одета, не как всегда. В тонкую голубую крепдешиновую кофточку с рукавчиками-фонариками, круглым воротничком и в расклешенную клетчатую юбку с широким поясом, делающую её в талии очень тоненькой. Такого чудесного наряда, воздушного, лёгкого и женственного, Вадим ещё не видел на Тинке.
Как она хороша в нём – не оторвёшь глаз! Ну, иди же, иди ко мне, он с трепетом ждал приглашения Маслёны на танец, сердце сладостно билось; но она, не взглянув на него, остановилась около Максима Моисеенко и присела в старомодном книксене, которому девчонок обучила Вероничка.
– Позвольте вас пригласить. – Улыбнулась шаловливо, сверкнув зеленовато-голубыми глазами-огоньками, и, не дожидаясь ответа, потащила чуть упирающегося Максима в круг.
Эти лукавые огоньки вызвали у Вадима возмущение – да как она смеет кокетничать с его другом, и тот тоже хорош: обычно из-за своего превышенного веса ни с кем никогда не танцевал, а Тинку облапал, как родной, забыв о своих страхах наступить партнёрше на ноги. Смотрите, танцуют вместе уже второй танец и не собираются расставаться, разболтались, словно близкие друзья, Максим прямо цвел от удовольствия, а Вадиму всегда казалось, что ему нравится Люська Быкова.
Весь вечер Тинка ощущала неприятную смутную тревогу. Она бы не пошла к Милочке на день рождения, если бы можно было без обид отказаться.
Из-за Вадима не пошла бы. После спектакля он вёл себя с ней до обидного странно: то вообще не замечал, а то подчёркнуто выражал своё презрение холодной усмешкой, словно Тинка в чём-то перед ним провинилась или совершила что-то нехорошее.
Лишь иногда она ловила на себе печальный взгляд его больших карих глаз, который ей был непонятен и вызывал в душе смятение. И тогда у неё мелькала крамольная мысль, что нравится ему. Но тут же яростно гнала её, как несусветную чушь, ведь всегда, когда ей казалось, что Вадим ею увлечён, оказывалось, он просто подбирается к Милочке и только от неё без ума. А с Тинкой играет, как кот с мышью.
Неожиданно выяснилось, что проблема, в чём ей пойти на день рождения, легко разрешилась: старшая сестра Марина выслала посылку с одеждой, которая стала ей мала после родов, зато была в самый раз Тинке. Из всего она выбрала пышную юбку в мелкую синюю клетку из тонкой шерсти и крепдешиновую блузку, оттеняющую своей голубизной её похожие на морскую волну глаза. И хотя они не такие огромные, как у Милочки, но с подкрашенными ресницами, которые от туши становились гуще и длиннее, смотрелись даже очень ничего. Так ей говорило настенное зеркало в комнате.
Присутствие Вадима волновало и раздражало Тинку, особенно после того, как начались танцы. Он не отходил от Милочки ни на шаг, что-то ей нашептывал и танцевал с ней и медленные, и быстрые танцы без разбора. Её, Тинку, не замечал. Это почему-то ей доставляло страдание, хотя она почти себя убедила, Вадковский – из Милочкиных поклонников, и пыталась не думать о нём.
Тем не менее когда Люська объявила о дамском танце, в ней мелькнула шальная мысль, приглашу его, пусть будет что будет, и смело направилась в сторону Вадима, но, заметив, как тот то ли в испуге, то ли в удивлении при её приближении округлил глаза, свернула к стоящему у стены Максиму, пригласила его на танец. Этот уж наверняка ей не откажет, он относится к ней так же дружелюбно, как Серёга Петров.
С Максимом разговаривать было легко и интересно. Он много читал об открытиях путешественников, Тинка слушала с удовольствием и не заметила, что они топчутся в танце, хотя музыку Милочка выключила и предложила поиграть в фанты.
Все горячо её поддержали, Аленка принялась собирать у каждого предметы, а потом стала спрашивать у именинницы, сидящей к ней спиной, что этому фанту сделать. Тинка знала, что у них была договорённость о знаках, подсказывающих, чей возьмёт Алёнка фант. Вот в её руках – Тинкин носовой платочек. Милочка приказывает ей прыгнуть на месте двадцать раз. Тинка с удовольствием попрыгала. Скоро подоспел и фант Вадима – красная расчёска.
– О, это, скорее всего, фант моей подружки Алёнушки, – игриво произнесла Милочка, – думаю, ей надо поцеловать меня крепко-крепко.
Ребята, довольно хихикая, загудели, наслаждаясь смущённым видом именинницы, попавшей впросак; та, увидев в руках подружки расчёску Вадима, растерянно захлопала длинными ресницами, бросающими тень на раскрасневшиеся тугие щёчки, и прикрыла рот в деланном изумлении ладошкой. И лишь Тинка с Алёнкой знали, что Милочка приставляется – всё получилось, как задумывалось.
Желание именинницы за фант Вадим принял с достоинством. Гордо расправив плечи, он высоко вскинул голову и спокойно направился к ней, лицо его оставалось бесстрастным. Оказавшись рядом, нежно взял Милочкино хорошенькое личико в ладони, наклонился и поцеловал её в губы.
Наступила на миг абсолютная тишина. Или Тинке так показалось. Она отвела глаза в сторону, стараясь не смотреть, как Вадим с Милочкой целуются, а сама неподвижно застыла, пока кто-то из девчонок, хихикая, не подтолкнул её в бок, только тогда в сознание Тинки ворвались смех и хлопки ребят, поддерживающих поцеловавшуюся парочку.
Ей стало невыносимо душно, чувствуя себя подобно летнему вечеру перед грозой, выскочила на кухню, а затем в сени. Глубоко вдохнула морозный воздух, немного постаяла и, охладившись, вернулась назад. В комнате уже все опять танцевали. «Скорей бы уж вечер заканчивался! – с тоской подумала Тинка. – Чай бы разлить, как просила тётя Алина, и сбежать домой с чистой совестью, а посуду пусть Алёнка убирает!»
– Можно тебя пригласить? – Услышала она сзади мягкий голос и сразу почувствовала, как горячо стало щекам, медленно повернулась к Вадиму. На бледном лице глаза его казались совсем чёрными, как на открытке у Кавальери. Тинка хотела ему отказать и уже открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное, но, заметив растерянное лицо парня, передумала, вместо грубого отказа безмолвно пошла за ним.
Он нежно обхватил её руками за талию и прижал к себе. Сердце Тинки готово было, как пташка, выпорхнуть изнутри, а всё другое в ней как будто онемело и потеряло волю, она не могла оттолкнуть парня, расцепить его руки, просто этого не хотела делать. Ей нравилась близость Вадима.
Вдруг свет мигнул и погас, проигрыватель, шипя, смолк, плотная темнота заполнила всё вокруг.
– На электростанции, наверное, авария! – раздался басовитый голос Серёги Петрова, в котором ощущалось разочарование. – Жди теперь, когда электричество включат!
– Я принесу сейчас с кухни лампу, – успокоила притихших ребят Милочка, – и мы будем пить чай. Маслёна, ты мне поможешь? Где ты?
Тинка молчала, да и не могла откликнуться, даже если б хотела. Она находилась в крепких объятиях Вадима и была в полуобморочном состоянии. Когда погас свет, он не отпустил её, а ещё сильнее прижал к груди, его дыхание несколько мгновений грело ей ухо, потом вдруг она почувствовала, как тёплые губы парня нежно-нежно коснулись её щеки, и по телу прошла приятная дрожь. Тинка едва дышала, её мысли путались.
– Маслёна, ты растаяла в темноте? – Наконец донеслось до неё Милочкино возмущение. А на кухне вспыхнул слабый свет керосиновой лампы, которую, скорее всего, зажгла Алёнка, он стал приближаться и вскоре ярко осветил жмурящихся ребят и разогнал собравшиеся по углам комнаты тени.
– Я тут, – хрипло откликнулась Тинка, испуганно отшатнувшись от Вадима, и опрометью бросилась на кухню. Там нашла ещё одну лампу и зажгла её, нащупав на знакомом месте спички. Слава Богу, чай ещё не остыл. Взяв полный заварник в одну руку, а чайник с горячей водой – в другую, пошла в комнату. Алёнка с Милочкой уже расставили на столах чашки с блюдцами и испечённые тетей Алиной пироги, конфеты и печенье.
