Текст книги "Серийные преступления"

Автор книги: Татьяна Ревяко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Цена ошибки

Австралийца Кори Рассела судили в Сиднее за похищение и изнасилование студентки университета. Он не признавал себя виноватым, и мнения жюри разделились. Судьбу 39-летнего подсудимого решила старшина присяжных, школьная учительница Патриша Тимберг.

«Мне показалось, что улик против него недостаточно, а когда ему представили слово и он заявил, что ни в чем не виновен, я поверила каждому его слову, – призналась в интервью 33-летняя Патриша Тимберг. – Он казался таким честным, таким искренним. Другие присяжные склонялись к тому, что он все же виновен, но, я, как старшина, убедила их, что вина Рассела вовсе не доказана. Ведь нам никто не сказал, что, оказывается, за спиной у этого типа длиннющий список нарушений закона, – а в зале суда он выглядел пай-мальчиком».

О том, что Кори Рассел вовсе не пай-мальчик, Патриша Тимберг узнала в тот же вечер, вскоре после его оправдания. Как выяснилось, за три дня, которые длился суд над Расселом в Сиднее, он «положил» глаз на старшину присяжных и решил при первой возможности наведаться к ней в гости. Адрес Тимберг и то, что она разведена с мужем, он уже знал из материалов дела, где лежат учетные карточки всех присяжных.

Как только Рассела освободили, он дождался темноты под окнами дома Патриши, а потом ворвался к ней, изнасиловал свою спасительницу и два часа продержал ее заложницей, разглагольствуя о возвышенном. Когда насильник сбежал, Патриша позвонила в полицию, и вскоре Кори Рассел арестовали в номере придорожного отеля.

«Я страшно разозлился на присяжных, когда они пожалели этого типа, хотя его вина была очевидна, – признался прокурор Де Пол Смит. Но теперь мне искренне жаль эту женщину, которой пришлось заплатить за свою ошибку уж слишком дорого».

(Версия-плюс, № 7, 1996)

Мечта людоеда

Уже сообщалось о череде этих жутких алтайских историй. Смысл их был прост до умопомрачения: в колонии строгого режима № 2 УБ 14/9 города Рубцовска, в помещении камерного типа двое зэков съели третьего. Затем один из людоедов уже в барнаульском СИЗО убил еще одного человека. Его приговорили к смертной казни. Но на этом похождения людоеда не кончились… Как говориться, сообщаем подробности.

Рядом с обезображенным трупом заключенного Дзюбы нашли записку. Воспроизводим ее с соблюдение стилистики, морфологии и орфографии: «Так и хочется сьисти ково-нибудь».

В мертвом Дзюбе местная администрация без труда углядела «признаки насильственной смерти и совершения акта канибализма». Каннибализм – слово африканское. Во всяком случае, так оно устоялось в обыденном нашем сознании. В переводе на доступный нам язык означает оно людоедство. Кроме замечательной и будоражащей воображение записки, рядом с покойным найдены были веревка из черной хлопчатобумажной ткани с завязанными на концах узлами, куски человеческого мяса и… лист бумаги, а на нем рисунок расчлененного человеческого же тела – этакое план-пособие для начинающего людоеда.

Дознание проявило чудеса смекалки и смогло раскрыть преступление по горячим следам. «Следов» было два. Оба «следа» сидели в той же камере. Одного звали Маслич, другой носил фамилию Голузов. В момент задержания они как раз переваривали некоторые части организма их коллеги по времяпрепровождению.

Поскольку в России привычно все ставить с ног на голову, то первое, что приходит в эту самую голову, так это мысль о чудовищном голоде, что сжал в своих костлявых руках колонию строгого режима. Зекам жрать нечего. Зеки оголодали до потери человеческого облика, вот и вынуждены были пойти на самые крайние меры. Куда, куда смотрит президент, куда смотрит прокуратура. Доколе?! Ну-ка, где у нас адрес гаагского суда?

Выяснилось, что колония была весьма далека от того, чтобы кормить своих постояльцев расстегаями, французскими сырами и жвачкой «Орбит» без сахара. Но не менее далека была она и от того, чтобы морить «отдыхающих» голодом. Все в ней было обычно. По разнарядке. Зато выяснилось другое…

А именно: Маслич мотал свой третий срок, на этот раз за убийство. У Голузова это была уже пятая ходка. За незаконное ношение оружия. Ребята подобрались крутые. Колонистское начальство их не любило. Они не любили начальство. Плодом такой вот страсти всегда оказывается помещение камерного типа, гостеприимно распахивающее свои железные двери перед чересчур строптивыми хлопцами.

Идея о людоедстве пришла в голову Шурику Масличу. Ему до смерти надоела рубцовская колония. Ему хотелось простора. И, пожалуй, славы. Пусть даже эта слава будет слава имени товарища Чикатило. Какая разница. Все равно газеты напишут (и ведь никуда не делись – написали!). К тому же написать книгу или спасти дочку начальника колонии из огня возможным никак не представлялось. Значит, надо было выдумать нечто экстраординарное, чтоб волосы дыбом. Результат: смена опостылевшей колонии, в перспективе поездка в Москву, в институт Сербского на психиатрическую экспертизу, а это бездна новых впечатлений и некоторый шанс на признание полным идиотом со всеми вытекающими заманчивыми подробностями.

Но первым сокамерником Маслича стал… Дзюба. И именно с ним Шурик поделился своей мечтой. Дзюба выказал прилив энтузиазма. Соратники тут же дали клятву, что съедят любого третьего, кого им подсадят в камеру. Третьим оказался человек под названием Люля. Вечером Маслич набросил на Люлину шею удавку, а Дзюба стал держать его за брыкающиеся ноги. Люля брыкался отчаянно. Пришлось вмешаться охране. Люлю перевели в другую камеру. И теперь он молился на тех охранников, которые оформили этот спасший ему жизнь перевод.

Вслед за истеричным Люлей в камеру попал Голузов. Человек солидный, хорошо узнавший себе цену – за пять-то ходок! Есть его было не с руки. И тогда друзья поделились с ним своими планами. И Голузов отнесся к этим планам благосклонно и с пониманием. Стали ждать четвертого. Но он не шел. Кого-то хранил Бог. Напряжение в камере нарастало. И тогда… Правильно: съели Дзюбу. Они разбудили его среди ночи. Накинули на него удавку. И задушили. У запасливого Голузова было лезвие. Им-то он и расчленил тело покойного и доверчивого Дзюбы. Есть сырого Дзюбу не хотелось. Поэтому друзья нашли кусочек ваты, нагрели его на лампочке, когда вата начала тлеть, раздули огонь, запалили факел из скрученного жгутом одеяла. В унитазном бачке сварили несколько кусков. Сытно поели. Убирать не стали. Оставили все, как есть. И легли спать, возможно, что и пожелали друг другу спокойной ночи.

И они добились своего. Из колонии отвезли в Барнаул. Какая-никакая, а все-таки смена впечатлений. Потом Маслича вернули обратно, но не в колонию, а в рубцовский СИЗО. Там он сидел и ждал, когда с ним будут проводить следственные действия. Он опять сидел не один. Квадратные метры карцера делили с ним Разгуляев и Митронов. Люди в тюремном мире не новые. На свою беду, Разгуляев затеял играть в карты с не отягощенным даже остатками человеколюбия Шуриком. И имел неосторожность проиграть. Маслич сначала требовал вернуть долг по-хорошему. А потом взял да и придушил Разгуляева. Вот и нашли поутру в карцере еще один труп.

Никого в Москву, в институт Сербского не повезли. Мечты рухнули. Обоих людоедов признали вменяемыми по месту нахождения. Голузов получил на полную катушку. То есть 15 положенных лет. Ну а Шурика Маслича суд отправил тренироваться мазать «лоб зеленкой». То бишь, ждать расстрела.

Все? Ни черта подобного. Маслич не думал отказываться от своей мечты. Начальство барнаульского первого изолятора имело неосторожность поместить его в одну камеру с еще одним человеком. Надо ли говорить, что и того обнаружили мертвым. Маслич действовал обычным своим порядком. Сначала задушил. Потом аккуратно разрезал. Извлек печень. Попытался по старой привычке сварить. Но не позволили условия. Тогда Шурик вернул недоваренный орган на место. И опять-таки лег досыпать положенные часы. Изумленной тюремной публике объяснил, что накануне зашел меж ним и напарником по ожиданию исполнения приговора задушевный разговор. Шурик был предельно откровенен и рассказал в подробностях обо всех своих приключениях. Напарнику они не понравились. Не понравился ему и сам Маслич. О чем последний немедленно был поставлен в известность. Шурик не терпел критику с детства. Посему и решил принять меры…

Теперь его будут судить. Уж так у нас положено. Смена впечатлений нашему людоеду гарантирована.

(Т. Корупаева. Версия-плюс, № 15, 1996)

Справедливая бабушка

После шести лет криминальной деятельности, в результате которой 65-летняя Робин Силерс обчистила 52 банка, полиция Бостона (штат Массачусетс, США) наконец схватила ее.

Пресса окрестила неутомимую бабулю Робин Гудом в юбке, так как все деньги, изъятые у богатых, она раздавала бедным.

За время своей преступной карьеры эта внешне скромная вдова в бифокальных очках и с палочкой в руках облегчила банки Бостона, Броктона и Салема на общую сумму 195 тысяч долларов. Всю добычу она отдавала в фонды помощи потерпевшим от стихийных бедствий, помощи животным, в агентства по защите детей, в приюты для бездомных и на десятки других социальных программ.

Несмотря на возраст, г-жа Силерс очень подвижная и энергичная женщина. Немощной и беззащитной же прикидывалась, чтобы сбить с толку полицию. С 1990 года она под вымышленным именем жила в Бостоне, и никто из окружающих не подозревал о ее преступном хобби.

– Я потрясена, – говорит ее соседка. – Уже несколько лет я приглашала Робин по два раза в неделю на чай. Мы вместе пекли печенье на церковные праздники. Я не могу поверить, что она грабительница.

Госпожа Силерс признает, что нарушила закон, и готова понести наказание. Она не раскаивается – лишь сожалеет, что причиняла неприятности банковским служащим. И утверждает, что ею двигало только чувство горести за несправедливость, которая царит в мире. Кстати, эта странная преступница никому не причиняла физического ущерба и даже не направляла ствол пистолета на людей. Никогда не брала из банка более 7000 долларов и ни цента не оставляла себе.

Однако обвинители требуют максимальной меры наказания и надеются, что этот случай станет примером «всем, кто думает, что могут быть „хорошие“ оправдания для нарушения закона»…

(Версия-плюс, № 14, 1996)

Крокодил Гена – честный вор

Почти все украденное рецидивист отдавал детям, которых бросили родители.

Казанская милиция выследила 23-летнего вора по кличке Крокодил Гена, который в почти полусотне эпизодов квартирно-садовых краж демонстрировал неповторимый авторский почерк. Помимо обычных трофеев, вроде дензнаков и ценного барахла, вездесущий тать (ареал деятельности – шесть районов, включая пригород) налегал на детские игрушки, престижную косметику и нижнее дамское белье. Из одной квартиры, например, игнорируя дорогую норковую шубу, он уволок магнитофон-игрушку «Джаз», театральный бинокль и три банки яблочного варенья. А через пару месяцев вернулся и прихватил досадно забытую игровую приставку «Денди». Другие хозяева недосчитались набора цветных карандашей и фломастеров, кукол Барби и Синди…

Следствие установило, что добытыми трофеями юный вор-рецидивист (первая ходка за кражу в шестнадцать, вторая – в восемнадцать лет) великодушно делился с Димитровградским детдомом Ульяновской области, куда родная мама определила его в трехмесячном возрасте.

У Гены внешность худосочного подростка, которую он успешно использовал в качестве преуспевающего «форточника». Он не пьет и не курит, не играет в азартные игры и не откладывает на черный день. А барыш от краденого и проданного по демпинговым ценам спускает на «красивую жизнь».

Психиатрическая экспертиза признала странного воришку полностью вменяемым. Но не надо быть Зигмундом Фрейдом, чтобы разглядеть в Гениной аномалии этакий синдром «недогулянного детства». По данным республиканского центра защиты детства и материнства, им поражено около трети наших современников. Вот у Гены авитаминоз материнской ласки и заместился краденым женским бельем и использованной косметикой. Ведь в отличие от киношного Деточкина, который благодетельствовал анонимно, Гена лично вручал подарки обалдевшим от счастья детдомовцам. А растроганным воспитателям вчерашний зек и уволенный за «правдоискательство» кочегар пригородной фермы заливал о своей высокооплачиваемой работе.

Примет ли во внимание это обстоятельство наш строгий, но справедливый суд? Как и чистосердечное признание в воровских эпизодах. И содействие следствию путем передачи секретов профессионального мастерства. Облегчив душу на допросах, теперь Геннадий мечтает обратиться к пострадавшим и потенциальным жертвам: не вводи в соблазн! Не демонстрируй буржуазную крутизну: для бывших детдомовцев это просто невыносимо.

(Б. Вишневский. Версия-плюс, № 20, 1996)

По Перми бродит новый Чикатило

Астролог Павел Глоба, приехав в Пермь, предсказал: «В Перми появится маньяк…» Неведомо, был ли сей субъект среди слушателей Глобы, «впитал» ли он предсказание, как зомби, но через некоторое время в городе действительно появился маньяк. Его жертвами становятся женщины.

Глубокая ночь, вымерший подъезд, пустой лифт. Вот излюбленное время и место действия «пермского Чикатило». Нужен еще молоток или небольшой топорик. Почерк один: у жертв, как пишут в этих случаях судмедэксперты, «колото-резаные раны в области головы и шеи».

Впервые о маньяке-убийце в городе заговорили еще в апреле 1996 года. Через два месяца за ним уже тянулся кровавый след – десяток убитых женщин. Свои жуткие «автографы» маньяк оставлял только в одном районе города – в учебниках по истории большевизма этот район известен как «революционная Мотовилиха».

Мотовилиха обросла невероятными слухами: будто бы убийства в лифтах происходят с запрограммированной периодичностью – два раза в неделю, будто за происходящим стоит какой-то адский план: сегодня на одной улице, завтра – на параллельной.

Впрочем, сами оперативники открещивались от слова «маньяк». Предпочитали дипломатическое и во множественном числе: подозреваемые. В начале лета таких подозреваемых, препровожденных в следственный изолятор, насчитывалось около десятка. В средствах массовой информации просочилась даже версия, что, по всей видимости, задержан тот самый…

Однако «тот самый», похоже, «взял отпуск» и, выдержав паузу по Станиславскому, вновь возвратился в Мотовилиху. 23 августа с 4.00 утра в подъезде собственного дома, в лифте была изнасилована и убита (все тот же топорик или молоток) 22-летняя женщина. Теперь на классификацию «маньяк» сотрудники милиции реагируют адекватно. В пресс-службе внутренних дел, сославшись на мнение начальника городского УВД Каменева, не исключают, что последний случай «подпадает» под почерк «маньяка».

Кто-то опять задержан по подозрению. Между тем вот уже полгода «порядочные девушки Мотовилихи» спешат домой засветло. А непорядочные? «А непорядочные попадаются в лифтах», – сказал мне один из представителей правоохранительных органов. Но это – слабое утешение.

(Ю. Беликов. Комсомольская правда, 29 августа 1996)

«Люблю военных – красивых, здоровенных»

Бывший прапорщик Валентин женил на себе поочередно больше десятка милых дам, обокрал их и бросил. Но ни одна не пожаловалась на обходительного обманщика…

«Меня всегда привлекали загадочные уральские парни, – пишет журналистка Анна Амелькина, – есть в них эдакая удаль – не то что наши московские хлюпики, ни тебе жениться, ни подарок подарить. Так вот за таким южноуральским „экземпляром“ я, потеряв всякую осторожность, рванула в Челябинск.

Увы, я не была оригинальна в своем порыве. Увидеть супермужчину этого города хотели многие женщины. Были среди них и скромные служащие, и работники социальной сферы, и журналисты, и даже одна молодая и красивая следователь ГУВД. Поводы посмотреть в глаза Валентину (не даром же день влюбленных зовется Валентиновым днем!) у всех были разные.

Начнем с того, что каждый настоящий мужчина обязательно хочет как-то самовыразиться. Кто-то становится классным сыщиком, кто-то классным мошенником, кто-то отменным любовником. Есть экземпляры, удачно сочетающие в себе несколько выдающихся качеств сразу…

Этот решил стать мужчиной, которого в природе просто не бывает. И он им стал – совсем не из коварства, а исходя из трезвой оценки своих возможностей. Действительно, какая женщина не мечтает о муже, который не пьет, не курит, стирает и гладит, прекрасно готовит борщи, читает наизусть стихи, может поддержать интеллектуальный разговор, да к тому же и любит беззаветно и предано? Такие, говорят, встречаются, но крайне редко. Поэты, например, не стирают носков, „крутые“ не знают кто такой Есенин, а интеллектуалы не представляют с какой стороны подойти к кухонной плите…

Валентин тоже и так и сяк присматривался к женщинам и, наконец, вывел правило золотой середины. По нему – самыми лучшими, надежными и любящими женами становятся те, кому эдак от тридцати пяти. Именно в этом возрасте дама начинает ценить истинных мужчин, не обращая внимания на внешний лоск (или отсутствие оного), – за душу и хорошее обращение. А все эти молодые свистушки – не для нормальной семьи.

Именно таких – одиноких, хозяйственных и хлебнувших всего на своем веку – женщин выискивает наш герой по газете брачных объявлений. Но только возрастом, жизненным опытом и материальной обеспеченностью его требования не ограничивались. Вале нравились красивые женщины, поскольку себя как мужчину он ценил крайне высоко и руководствовался установкой: пара должна смотреться.

При первой встрече бывший военный (когда-то был прапорщиком, но за аферы с позором выгнан из „рядов“) рассказывал избраннице о службе в Афгане (плод буйного воображения), о том, как трудно живется ветеранам сейчас и что именно военные есть самые достойные спутники жизни для слабых и беззащитных.

…После исполненных трагизма рассказов о героическом прошлом Валя плавно переходит к не менее достойному гордости настоящему. Оказывается, у него есть своя маленькая, но преуспевающая фирма, торгующая иномарками, – почему бы любимой женщине не сделать скидку? Счастливые избранницы по секрету рассказывали своим подругам, что-де у их возлюбленного есть даже зафрахтованный ИЛ-76, на котором он летает „по делам“ то во Владивосток, то в Прибалтику.

У самих избранниц деньги на машину находились не всегда. Поэтому они занимали у друзей и близких, многие из которых так же легко покупались на идею быстро и недорого приобрести иностранное авто. При этом надо отметить, что в любой „будущей“ семье Валентин оставлял о себе весьма положительное впечатление. И ни один человек, доверивший ему свои деньги (а среди них есть и довольно солидные граждане – в том числе и из правоохранительных органов), не попросил мошенника предъявить паспорт, а если брал расписку, то никакого упоминания в ней об удостоверении личности не было. Поэтому, фантазируя, он когда называл себя Ивановым, когда Петровым, когда Сидоровым.

И все бы шло хорошо, не будь Валя в душе чем-то от Онегина: уж больно быстро он разочаровывался во всем – в идеях, женщинах, работе. Строгие статистические подсчеты показали: на „окучивание“ одной особы женского пола у него уходило не более двух месяцев. Но и за это время он успевал немало, работая с полной отдачей сил: ведь каждая новая женщина становилась для него действительно ЛЮБИМОЙ, а не каким-то мимолетным увлечением.

В доме, где он жил, был образцовый порядок: полы намыты, занавески-скатерти подобраны в тон, собачки выгуляны, а на столе к приходу хозяйки с работы – всегда с пылу с жару приготовлен обед. Найдите такую женщину, которой бы это не понравилось. Но через два месяца все кончалось, и, как-то уйдя из дому, „желанный“ обратно не возвращался.

Самое смешное, что, нося гордое звание записного мошенника, Валя имел при себе лишь дипломат, в котором сиротливо валялось одно запасное трико. И все. У любимых женщин он старался не брать ничего! Да, если хотите, – это Романтик с большой буквы.

А попался он, можно сказать, случайно: забеспокоились родственники „невест“, все еще ожидавшие получить от будущего „зятя“ законные иномарки, кто-то из них позвонил в прокуратуру, вот и…

Из тюрьмы донжуан пишет страстные письма многим своим женщинам. От руководства ГУВД он потребовал, чтобы его делом занималась женщина-следователь, поскольку с толстокожими мужчинами общаться ему крайне трудно. Следователь Любовь Федоровна ему сразу понравилась, поэтому он посвятил ей трогательные стихи. Не для того, чтобы разжалобить, а просто так, для души, из-за хорошего отношения: „Просто потому, что она – женщина…“

Благодаря усердным поискам Любови Федоровны количество любимых, но обманутых Валей женщин катастрофически увеличивается. Но никто из них даже и в мыслях не имеет жаловаться на любимого в милицию. Такая вот загадочная женская любовь…

…Готовясь к встрече с челябинским ловеласом, я внимательно рассматривала фотографии его избранниц.

Действительно многие – весьма интересные женщины (пока следствие точно установило, что Валя обманул семь дам, но на самом деле их раза в два больше – просто не все еще осмелились признать себя окончательно брошенными). На фотографиях у них счастливый вид – улыбки, светящиеся глаза. И – кругом цветы, цветы, цветы. Он всегда дарил женщинам цветы. Много цветов. Да, подумалось мне тогда, выходит, по-настоящему любить (пусть даже недолго) способны только мошенники?

Следствию же Валин „гарем“ заявил, что после знакомства с ним других мужчин они просто не могут воспринимать… Ведь он ни копейки на тратил на себя!

Бешеные суммы уходили на шикарные обеды и на подарки возлюбленным, которые в буквальном смысле его боготворили и не понимали причин столь внезапного разрыва отношений. А что при расставании милый „занимал“ у них кругленькие суммы (от 500000 до 1000 000) – так не сажать же за это человека в тюрьму. Считали: Бог ему судья.

…У ворот СИЗО я в последний раз очень критично обозрела себя в зеркальце. Как-никак произвести впечатление на мужчину, столь потрясшего сердца и души челябинских дам, – дело не из простых. Хотелось понравиться. Воображение рисовало хитрющего кота-красавца (тайного эротомана) с плавной походкой и презрительным взором.

…Только природная сдержанность и хорошая реакция помогли мне в самый ответственный момент не упасть со стула и сохранить маску спокойствия на лице. В комнату ввели мужичка лет сорока с небольшим, словно выдавленного из тюбика, нестриженного, без двух передних зубов, с острым цепким взглядом настороженного зверька.

– Ошибок в выборе женщин у меня практически не было, потому что я неплохой психолог, – расставил он сразу точки над „i“. – Не люблю, когда женщина много говорит. Она прежде всего должна уметь слушать. Таких я люблю. Я благодарно молчала.

– Что касается якобы моих махинаций, то насильно денег я ни у кого не отбирал, мне все отдавали их добровольно, по любви. К тому же я никогда не возьму деньги у человека, который действительно нуждается, я ж людей вижу насквозь.

– А что можно сказать по моему поводу? – скромно поинтересовалась я.

– Вы не замужем…

– Допустим…

– Но не расстраивайтесь, через пять лет я выйду из тюрьмы, и все у вас будет хорошо… Теперь за свое будущее я спокойна!»

(А. Амелькина. Версия-плюс, № 1, 1996)