Текст книги "Тьма миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Рябова

Соавторы: Игорь Рябов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 40 страниц)

Мужчина средних лет, скучавший до появления Яны на каменной скамье в неглубокой нише стены, противоположной двери, бодро подорвался оттуда, легко вскочив на ноги, приставил на уровне груди сжатый кулак правой руки к раскрытой ладони левой и склонился в почтительном поклоне. В отличие от гвардейцев, охранявших вход в покои принцессы, и разодетых соответствующим образом в облегченный по сравнению с боевым, но зато по придворному элегантно красивый вариант доспехов, обладатель лихо закрученных усов и бородки а-ля Ришелье одевался скромно. Можно даже сказать, что чересчур скромно, до полной невзрачности. Длинная, до середины шиколоток, ряса неброского мышиного цвета. На ногах мягкие сапоги из замши опять же темно-серого цвета. Ряса подпоясана средней ширины ремнем, к которому прикреплены с обоих боков простенькие, без украшений и прочих излишеств ножны: справа – для меча-бастарда, слева – для кинжала с рукоятью в виде головы ястреба. На шее у мужчины болтается на цепочке талисман, тускло мерцающий в неверном свете факелов матовым металлическим блеском: стилизованное солнце с загибающимися, будто при вращении по кругу, зигзагообразными отростками-лучами. Сам диск испещрён множеством мелких цифр, букв, значков, символов и загадочных закорючек, разбросанных по плоскости казалось бы в хаотичном беспорядке. Несколько длинноватые черные волосы с редкой проседью собраны на затылке в конский хвостик, перехваченный тоненькой кожаной тесёмкой. В облике этого человека не было бы ничего такого, за что праздно любопытствующему взгляду захотелось бы зацепиться, если б не… Уродливый рубец шрама, темно-багровый, неровный протянулся по всей левой щеке почти от виска и до подбородка.

– Завтракать, Ваше Высочество? – выпрямляясь, полувопросительно поинтересовался мужчина неприятно-хриплым, режущим слух голосом, словно простуженная ворона прокаркала.

Дождавшись от Лекс утвердительного кивка, дежурный чародей – так его Янка мысленно обозвала, сделал приглашающий жест рукой, изобразив на губах подобие легко-ненавязчивой радостной улыбки, хотя девушка, не напрягаясь, прочла в его водянисто-блеклых глазах с трудом скрываемую скуку:

– Я вас провожу, принцесса. Как Вашему Высочеству ночью спалось?

Не особо дожидаясь ответа, мужчина, несильно прихрамывая на правую ногу, направился вперед по коридору, придерживая рукой меч, раскачивающийся в такт шагам.

– Хотелось бы лучше, но хорошо, что вообще проснулась живой и здоровой, – недовольно буркнула колдунья вслед уходящему магу и направилась за ним. Странно, и с чего это она так вдруг разозлилась? А ведь должна быть признательна провожатому: не пришлось изображать частичную потерю памяти на почве недосыпа, что выглядело бы крайне неубедительно. А пришлось бы, не возьмись он указывать путь! В каком закутке этого замка принцесса изволит пищу вкушать, Янка пока еще понятия не имела.

Чародей никак не отреагировал на ответ принцессы, по видимому потеряв интерес к дальнейшему разговору, если он вообще изначально присутствовал в заданном вопросе.

В неспешном следовании малочисленной процессии имелись свои плюсы. Лекс, не привлекая внимания окружающих, исподтишка осматривалась, искоса бросая заинтересованные взгляды по сторонам и стараясь запомнить всё, любые мелочи, попадающие в поле её зрения. Во-первых, вдруг да пригодится, а во-вторых, просто любопытно увидеть не в кино, а реальности чужое Иномирье, которое сильно отличается от тех измерений, где она прежде обитала. Даже колдовская школа в замке Хилкровс, как и Старгород, выглядели более современно, чем это средневековье. А уж про магловский мир, напичканный техникой, электроникой и прочим людским баловством, и вовсе говорить не приходится. К тому же чувства настойчиво подсказывали Янке, что она застряла тут основательно и надолго, так что поневоле требуется приспосабливаться.

Глава 16. Начало пути

Возле ручья Анклу поневоле пришлось задержаться еще на двое суток – болезненное состояние рыженькой подопечной ни в какую не желало изменяться в лучшую сторону. Волшебник в меру своих сил, знаний и возможностей пытался облегчить страдания девушки, но тщетно. Не помогали ни наспех сконструированные заклинания, ни впопыхах сваренные снадобья из нашедшихся поблизости немногочисленных целебных растений. Айка поджаривалась на медленном огне горячечного бреда, точно барашек на вертеле, только огонь полыхал не снаружи, а поедал её изнутри. За два дня болезни щеки рыженькой ввалились, кожа посерела, и даже конопушки, казалось, поблекли, по всей видимости, задавшись целью и вовсе сойти на нет. А зря – магу они нравились.

Спокойно девчонке тоже не лежалось. Она металась в бреду, непрестанно ворочаясь и судорожно подергиваясь. Изредка неведомая сила даже усаживала её: тогда Айка бездумным взором застланных бледно-серой мутью глаз окидывала близлежащие окрестности, видимо, совершенно не понимая, где находится, и как сюда попала. А потом девушка порывалась еще и на ноги встать, дабы куда-то уйти. Анклу приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы уложить её обратно на лежбище из еловых ветвей и вновь укутать своим видавшим виды плащом. И откуда только у девчонки такая силушка появлялась, что он едва с ней справлялся?! Но после недолгой борьбы, рыженькая, резко обмякнув, сызнова валилась без чувств на импровизированную постель. По устоявшейся традиции после неудавшейся попытки ушлёпать в одной её ведомом направлении, Айка хотя бы на полчасика успокаивалась, погружаясь в сон. Дыханье девушки выравнивалось, температура несколько падала, щечки покрывались едва приметным намеком на румянец, и чародею казалось, что болезнь наконец-то вот-вот отступит, и подопечная пойдет на поправку. Но через непродолжительное время всё начиналось по новому кругу. Сперва тихий шепот в бреду, наполненный невнятными обрывками неведомых слов, хотя Анкл склонен был думать, что он сам уже сходит с ума от двухсуточного бодрствования, а потому ему мерещится в чуть слышном бормотании невесть что. Потом лихорадочные метания и судорожные конвульсии. Затем очередная попытка отправиться на прогулку. Опять неудачная. И снова, и снова…

Поначалу в редкие и непродолжительные минуты спокойствия, когда девушка проваливалась в сон, дэру хотелось понаблюдать за «черной дырой», ведь она необычайно редкое явление, и грех не воспользоваться случайно представившейся возможностью познакомиться поближе с загадочным магическим явлением. Но странное дело, темная дымка, безостановочно продолжающая пожирать близлежащую энергию стихий, вела себя явно неадекватно. Почти сразу после того, как нападавшие волки превратились в пепел, а рыженькая оказалась уложенной баиньки на новое место, подальше от «черной дыры», Анкл уселся возле костра, добавил в угасающее пламя свежих дровишек и, сконцентрировавшись, перешел на другой уровень зрения. Но когда волшебник посмотрел на то место, откуда он совсем недавно унес девушку, то от бескрайнего изумления сам едва чувств не лишился. Туманная черно-серая муть неспешно завихряясь, словно крадучись, вновь плыла к Айке. И по мере приближения к больной скорость перемещения магического феномена заметно возрастала. Через краткий промежуток времени дымка вновь укутала девушку с головы до ног, спрятав её внутри себя, точно в саван спеленала.

Дэр очумело потряс головой, но видение не исчезло. Более того, на очередную попытку перенести Айку в другое место, проклятая «черная дырища» отреагировала болезненно. В смысле, больно стало магу. Едва он дотронулся до девушки, как его чувствительно шандарахнуло приличным зарядом дикой магии, еще не преобразованной в какое-либо конкретное заклинание, заставив мышцы рук судорожно скрючиться, а ноги безвольно подогнуться в коленях. Ничего подобного раньше с ним не случалось. Анкл даже и не слышал ни разу о том, что необработанная магическая энергия может кого-то укусить, ведь сама по себе она вполне безобидна. Оклемавшись, волшебник не сразу решился вновь приблизиться к рыженькой. Но когда той опять стало крайне худо, дэр, позабыв про всё на свете, отважно бросился к ней со свежесмоченной в ледяной воде тряпицей в одной руке и мензуркой очередного настоя – в другой. И ничего страшного не случилось. То есть получалось, что помогать Айке и облегчать её страдания своевольным феноменом волшебного мира не возбранялось, а вот таскать девушку с места на место – только попробуй, и подметки тут же задымятся!

Анкл скудоумием не страдал, а потому быстро сообразил, что раз он ничего изменить в сложившейся ситуации не в силах, то проще и логичнее – смириться. Пусть события нанизываются, как бусинки, на нить жизни по собственному усмотрению. Или, если хотите и вам так удобнее думать, то не случайно и самовольно, а по предначертанию высших сил, намеренья которых смертным хоть и неведомы, но наверняка имеют определенное значение в масштабах Вселенского равновесия сил Добра и Зла. Полегчало? Осознание собственной значимости возросло на пару градусов, приблизившись к точке закипания гордости? Вот и ладно.

Как бы там ни было, но глядишь, Айке повезет, и девчушка всё ж таки выкарабкается из загребущих лап таинственной напасти. Анкл, чем сможет, тем поможет, разве только накормить не получится, хотя лишняя подпитка организму пригодилась бы в борьбе с лихоманкой. Но да ладно, хвала стихиям, что сам теперь голодным не останется. Правда, шашлык из проткнутого боевой тростью волка – тот еще деликатес! Мясо жестковатое и настолько жилистое, что есть риск при укусе зубы в порции оставить. Да и с солью проблема. Точнее, с солью как раз проблем бы не имелось, а вот при её полном отсутствии…

В предрассветном сумраке второй ночи, вновь проведенной без сна и в постоянных хлопотах ухода за больной, дэр всё же не выдержал и провалился в тревожное забытьё. Никто больше не нападал на парочку, но, памятуя о недавнем происшествии, Анкл тем не менее еще в преддверии наступления темноты вновь установил защитный барьер, пожертвовав последней из своих цепочек-амулетов, заряженных как раз на подобный случай.

Проснулся волшебник резко, словно его с силой кулаком в бок пихнули, когда солнце уже на ладонь поднялось над верхушками деревьев и ласково поглаживало его своими лучиками по затылку. Первая же мысль, пришедшая Анклу в чумную спросонок голову, не отличалась особой изысканностью: «Вот старый дурень, укуси меня вампир за копчик! Спёкся… И бросил Айку без присмотра на произвол болезни, отсохни мои руки по самые брови!».

Только ругал он себя зря. Одного быстрого взгляда магу хватило, чтобы немедленно перейти от уничижительного самобичевания к излиянию велеречивых мысленных славословий всем подряд, начиная с себя любимого, зацепив по пути поочередно магические стихии, и закончив на торжественной ноте благодарности божкам мелким и тому Единому, что ими рулит. Рыженькая сидела на своей походной постельке из веток, зябко обхватив колени руками и закутавшись в потрепанный плащ дэра. И хотя глаза девушки, обрамленные густыми темными кругами, смотрели на окружающий мир с печальной усталостью, но взор их казался теперь вполне осмысленным. Заметив, что волшебник проснулся, Айка хрипло поинтересовалась у него, с трудом шевеля потрескавшимися губами:

– Что со мною было?

– Ты внезапно сильно заболела. Два дня в беспамятстве провела. Но самое страшное, я так понимаю, уже позади, раз ты сейчас со мной разговариваешь.

– Два дня…, – задумчиво и протяжно прошептала девчонка, не до конца поверив в услышанное. – А я почти ничего и не помню… И вы меня не бросили тут? Почему? Еще и лечили, наверное…

Чародей переместился поближе к рыженькой и, присев на корточки, криво усмехнулся:

– Мои жалкие попытки помочь вряд ли можно назвать лечением.

Уголки губ Айки слегка приподнялись, обозначив благодарственную улыбку, но ожидание ответа на заданный вопрос так и не исчезло из её глаз. Коротко вздохнув, Анкл помассировал подбородок, а затем, перейдя с шутливого на серьезный тон, решительно произнес, предварительно просканировав рыженькую на магическом уровне зрения – обыкновенная девчонка с непонятной переливающейся изумрудно-перламутровой аурой, а «черная дыра» и вовсе куда-то испарилась:

– Давай-ка кое-что проясним раз и навсегда, – девушка едва заметно вздрогнула и напряглась, наверное ожидая неприятных для себя известий. – Во-первых, запомни, что я никогда не бросаю в беде тех, с кем меня свела судьба, если есть хоть один крохотный шанс им помочь. Не знаю, какие байки о волшебниках в вашей деревеньке травили долгими зимними вечерами, но почему-то уверен, что мы, реальные, гораздо лучше тех, кого вы там навоображали себе…

– Да разное о вас рассказывали, всего и не упомнишь, – неопределенно ответила Айка, от смущения потупив взор, но заметно внутренне расслабившись. – Хотя добрых слов в ваш адрес, не скрою, звучало куда меньше, чем ругательств.

– Вот-вот, – кривая ухмылка, впрочем весьма добродушная, вновь приклеилась на губы мага. – Вполне возможно, что некоторыми шибко лестными эпитетами нас и заслуженно наградили за… Впрочем, рано тебе еще в такие подробности волшебной политики вдаваться. Всему свое время!

– А что будет «во-вторых»? – поинтересовалась рыженькая у чародея, грустно призадумавшегося о былом.

Он встрепенулся, вернувшись в реальный мир, и непонимающе уставился на девчонку, с нескрываемым любопытством буравящую его детско-пытливым взглядом из-под пушистых ресниц.

– Ну, раз было «во-первых», которое я запомнила, как вы и сказали, то, значит, должно последовать и продолжение?

Дэр сперва поразился такой дотошливой внимательности к мелочам, потом осознал логически выверенную наблюдательность девушки, затем оценил её желание докопаться до самых корешков сути, и в результате заливисто рассмеялся, вытирая выступившие слезы рукавом. Вволю оторвавшись, он огорошил Айку, терпеливо дожидавшуюся окончания приступа веселья, нежданным даже для себя самого предложением:

– Пойдешь ко мне в ученицы? Мне уже давно пора бы начинать передавать кому-нибудь свои знания и секреты.

– А у меня есть выбор? – широко распахнув глазищи, изумилась Айка.

– Выбор всегда имеется, – стараясь выглядеть серьезным, волшебник даже немного нахмурил брови, будто это могло дезавуировать легкую блуждающую улыбочку на устах. – Ты, при желании, можешь вернуться обратно в свой поселок. Скажешь, что просто проводила чудного мага до ближайшего городка и пожелала ему на прощание попутного ветра в согбенную спину. Я так думаю, что многие из твоих односельчан сразу прекратят копошиться в пепелищах на месте своих хибарок, чтобы радостно поприветствовать возвращение любимой ведьмы. Так они вроде бы тебя ласково величали перед самым моим приходом? Вполне возможно, что они к твоему приходу еще не все пожарища успели потушить, не придется им тогда новый костерок специально для тебя разводить…

– Еще чего! Нет, туда я точно не хочу возвращаться! – возмутилась Айка, мгновенно воспылав праведной злостью на односельчан, даже щеки окрасились ярким румянцем.

– Тогда могу тебя в городе к кому-нибудь попытаться пристроить на житьё-бытьё. Может родственники какие, кроме отца с мачехой, еще имеются? Хотя бы дальние. Будешь у них как сыр в масле кататься, полы подметая, за покупками в ближайшие лавочки бегая, за детишками ихними следя. Чем не жизнь?

– В городке, куда мы сейчас идем, тетка должна жить, отцова сестра, – грустно протянула рыженькая, не на шутку расстроившись от реально замаячившей перед носом перспективы провести остаток дней в прислугах. – Да только нужна я ей, как медведю тапочки! Она с родным братом-то лет двадцать не виделась, крепко поссорившись при дележе наследства, а о моем существовании и не догадывается, поди. Она отцу никак простить не может, что ему по завещанию, дескать, больше досталось. И главное, что корчма ему в единоличное пользование оставлена, а ей лишь немного денег отписали, да барахла разного…

– Не знает значит тетушка о тебе? – хитро прищурив глаз, волшебник медленно поскрябал в затылке, наглядно изображая мучительные потуги напряженного мыслительного процесса. – Вот наверное обрадуется при встрече.

– Ага, обрадуется, – окончательно повесив нос, вяло подтвердила юная спутница с самой кислой миной из тех, какие только вообще возможно изобразить на лице. – На радостях нас супчиком из свежих мухоморчиков накормит, киселем из белены напоит, да пирожков вам в дорожку напечет… с крысиным ядом. Если не поленится, так и к колдунье местной сбегает зажечь красно-черную свечку для верности, чтоб освещала ваш путь, до тех пор, пока в её огне не сгинете.

– Миленький портретик получился. Ну, не хочешь к тетушке родной, так я запросто могу тебя к свободолюбивым бродягам приткнуть в первый попавшийся табор, – улыбка Анклом уже не скрывалась, а наоборот расползлась по всему лицу, как будущий блин по сковородке. – Они уж точно обрадуются пополнению. Возможно, что и десяток сребров отслюнявят щедрой рукой. Хотя я постараюсь начать торговаться с пятидесяти монеток…

– Да вы просто шутите! – Айка наконец-то раскрыла истину, не замедлив ответить улыбкой магу.

– Когда спрашивал, пойдешь ли ко мне в ученицы, то нет, не шутил. Вопрос был задан серьезно.

– А у меня есть способности, чтобы стать волшебницей? – засомневалась девушка.

Дэр помолчал минут пять, прикидывая в уме все аргументы «за» и «против». Врать и заранее обнадеживать попусту ему не хотелось. А ясного представления о предполагаемых магических возможностях Айки он пока не имел. Окончательно запутавшись в своих рассуждения, Анкл ответил с предельной откровенностью:

– Я не знаю. С одной стороны, вроде как многое говорит о том, что есть в тебе скрытые задатки, которые позволят при правильном обучении управлять стихиями. А с другой, я никак не могу увидеть их напрямую, что весьма странно. Вот когда попадем ко мне домой, тогда после специального глубокого тестирования можно будет получить уже более однозначный ответ. А пока твои шансы 50 на 50, – и упреждая невысказанный вопрос девушки, который так явно отразился на её лице, маг с нажимом добавил: – Но ты ничего не теряешь в любом случае. Хуже, чем сейчас твое положение не станет. От костра я тебя спас, но теперь просто-напросто ума не приложу, какое, где и с кем твое новое место в этом постепенно сходящем с ума мире. Но если в тебе, девочка, не отыщется даже крупицы волшебства, то ты без проблем останешься жить в моем доме до тех пор, пока тебе самой там захочется находиться. Бездельничать не дам, – Анкл озорно подмигнул конопатой. – Забот хватает, и толковый помощник мне по-любому требуется. И без разницы, кто он – маг или нет. Однозначно гарантирую, что скучать не будешь: приключений на наш век хватит. Но и работа у волшебника – не мешки с зерном весь день таскать на мельницу, так что не переломишься. А в свободное время займемся твоим обучением – обычным и околомагическим. Знаешь, Айка, чтобы уметь элементарно управлять стихиями на, так скажем, бытовом уровне, совсем не обязательно родиться чародеем. Многому можно научиться, даже если…

Он еще не договорил до конца, а рыженькая уже радостно засверкала глазами, перебив его затянувшийся монолог своим согласием:

– Да, я хочу стать вашей ученицей.

– Вот и отлично! Тебе нужно будет потом, когда окончательно окрепнешь и… умоешься, – дэр насмешливо ощерился, – произнести официальную просьбу принять тебя в ученицы. Мне же, – Анкл встал и, ощерившись еще ехиднее, критически посмотрел на свой потрепанно-бродячий вид в маленьком зеркальце, незаметно объявившемся у него на ладони, – …когда умоюсь, следует ответить тебе официальным согласием. Но! – указательный палец дэра строго покачался перед носом девушки, тоже медленно и еще не вполне уверенно поднявшейся с охапки веток. – Я не сторонник официоза, хотя никуда от традиций не деться, они тоже нужны, как защита от вселенского бардака. А потому твое настоящее ученичество можно считать неофициально начатым прямо с этой самой минуты. Так вот, правило номер один, Айка: чтоб я больше не слышал от тебя в свой адрес никаких «выканий». Так отстраненно-отчужденно подобает лишь с посторонними разговаривать. Ну а учитель с учеником – это в некотором роде почти как семья. Так что будь попроще, и к тебе стихии потянутся… А прямо сейчас нам пора бы хоть к какой-то цивилизации направиться. Идти, надеюсь, уже можешь?

Рыженькая с отчаянной решимостью кивнула головой, упрямо сжав губы. Да она теперь на всё готова, коли появилась возможность не прозябать в захудалой деревушке на окраине мироздания, а прожить яркую и увлекательную жизнь рядом с таким замечательным учителем. Маг ей вообще-то сразу понравился, не говоря о том, что она ему своей жизнью обязана. И возможно, что уже дважды.

… – И как же мне тебя называть, если «выкать» категорически запрещено? – уже в который раз за последние три часа допытывалась Айка у волшебника, пока они неспешно брели по пыльной грунтовой дороге в направлении Уходвинска. Быстрее передвигаться не получалось, девушка сгоряча переоценила свои силы, еще не полностью восстановившись после болезни.

Волшебник, подметив её неуверенную поступь с первых минут пути, тоже брел вразвалочку, точно на прогулке, да с ненавязчивым тактом привальчики устраивал едва ли не через каждую пару пройденных верст. То ему птичьи песенки захочется послушать, особо звучные именно под этим дубом. То, присев на корягу, вздумается десяток минут полюбоваться кустом малины изумительной пышности и красоты. То отдышаться потребовалось и помедитировать заодно, а то она, Айка – молодая да резвая, дескать, ломится вперед с такой скоростью, точно на собственную тризну опаздывает. Но Анкл ведь уже не в тех годах, чтоб с девчонками в догонялки играть. Он последнюю сотню лет больше предпочитает соревноваться в бросании костей на игральную доску. В этой нехитрой, но затягивающей забаве и бегать не приходится, разве что за очередным жбаном пива, да и выигрыш чаще выпадает, чем в погоне за длинной юбкой.

– Да как хочешь, так и называй, – снова с шутливой небрежностью отмахнулся от вопроса маг. – Можешь по имени или нейтрально: учителем, наставником. При посторонних волшебниках не возбраняется упомянуть о моей должности. Дэр – звучит емко и круто! Этот титул у знающих вызывает чувство завистливого восхищения, а значит, повышает и твой статус тоже. Имеешь право и веское основание гордо нос к небу задирать: я, Айка – ученица самого дэра Анкла, того еще хрыча старого! Но хоть он и стар, занудлив, а так же вечно поддатый, может всё-таки запросто меня таким чудесам обучить, до каких вам, крутолобым зазнайкам, и за следующие пятьсот лет самостоятельно не допетрить. Правда, есть один минус – достал он уже меня своими трудновыполнимыми заданиями до самых печенок!

– Наставник, но ты не выглядишь настолько старым, а уж тем более занудливым, чтоб я такое говорила, – смешливо фыркнув в ладошку, удивилась девушка, наивно округлив глаза.

– Выглядеть и быть – это, как говорят в Метафе, заклинанья из двух разных манускриптов. А упоминать «старого хрыча» всуе или что-то подобное – и не вздумай! Одним подзатыльником не отделаешься. Хотя мысленно обзывать точно будешь, когда придет время. У меня еще и не такие безобидные тирады о своем учителе в уме крутились на последних годах обучения, когда задания становились всё труднее и заковыристее, а количество советов и подсказок наоборот катастрофически сокращалось. Дескать, «учись думать в первую очередь своей головой, в которую я не один год основы вдалбливал. Их достаточно для выполнения полученного задания, только включи мозги, разбуди фантазию и не бойся экспериментировать, ведь ничего страшного не случится, даже если тебя неправильно смонтированным заклинанием по стенке моей лаборатории тонким слоем размажет. Просто одним туповатым магом-недоучкой меньше станет, зато остальным несколько десятков лет безопасной жизни гарантированы. Пока еще какой-нибудь ухарь, не желающий толком в магию вникать и головушкой самостоятельно думать, снова в ученики не напросится». До сих пор эти слова учителя вспоминаю, когда сталкиваюсь с доселе неведомой для меня проблемкой в магии. И в первую очередь включаю мозги. Возможно, потому и дожил до тех лет, когда сам себя могу с некоторой гордостью старым пердуном мысленно обозвать.

До Уходвинска они доковыляли неспешным прогулочным шагом лишь ближе к вечеру следующего дня. Городишко неожиданно выпрыгнул навстречу путникам, словно ночной тать из придорожных кустов, стоило только им свернуть на повороте влево, миновав развилку, соединившую их мало исхоженную грунтовку с еще менее утоптанной тропинкой, петляющей промеж зарослей от Уходвинска в направлении горных кряжей на западе. Лес резко оборвался, и дорожка без намека на плавность перехода втиснулась между двух скособоченных домов на городской окраине, мгновенно превратившись в неширокую улочку, но не изменившись сколь-нибудь значительно в лучшую сторону.

Очутившись среди жилищ, маг на минуту остановился, придержав за плечо спутницу, которая намеривалась продолжить уверенное движение вперед и только вперед. Но стоило сперва немного осмотреться, да и дух перевести не помешало бы. Анкл дольше, чем его ученица пожил на свете, а потому привык в незнакомых местах вести себя более осторожно, зная, как зачастую простолюдины любят неожиданные появления чужаков на их законной территории. А уж волшебников они прямо-таки обожают, как и любое другое явление, не шибко понятное их скудным умишкам, вовсе не желающим лишний разок поднапрячься над обдумыванием какой-либо посторонней мысли, если она не сулит им скорой материальной выгоды.

На покосившемся заборчике расселась стайка воробьев, оживленно что-то обсуждающих между собой. Что они там чирикали-обсуждали, выяснилось спустя два взмаха ресниц. Самый озорной из них стремительно сорвался с насиженного места и после короткого перелета, круто спикировав вниз, нагло уселся невдалеке от затаившейся в бурьяне трехцветной облезлой кошки. Та нетерпеливо повозила хвостом по земле, покрутила задом, поудобнее изготавливаясь к прыжку, и сиганула из чахлых кустиков наружу. Озорник в это время уже взмывал вверх, что-то весело чирикая. Кошка, впустую пропахав когтями по пыльной улочке, тихонько мяукнула с явным огорчением. Воробей вернулся к стае, но едва он уселся на плетень, как с него тут же слетел следующий кандидат на баловство. Этот специально пронесся на бреющем полете над неудачливой охотницей, едва ли не клюнув её в темечко. Когда она распласталась в пыли, заметив очередную жертву, вроде как прикинувшись невзрачной дорожной кочкой, воробей, заложив крутой вираж, приземлился поблизости от нее, на расстоянии одного лишь кошачьего прыжка. Талантливо изображая глуповатую невинность, птичка деловито тюкала клювиком по дорожке, дескать, на ничейный продуктовый склад случайно наткнулась. Изготовка, прыжок… и всё повторяется по заранее согласованному сценарию. Через минуту над бедняжкой, собравшейся уже, не солоно хлебавши, вразвалочку убираться восвояси, кружил следующий любитель острых ощущений. Очевидно, развлечение продолжалось, как минимум, пару часов кряду. А если судить по основательной запыленности кошачьей шкуры, так вообще выходило, что она с самого утра тут кувыркается по дороге на радость птичьей стае.

Чуть дальше, там, где улочка едва заметно расширялась, тихой сапой вползая в чрево городишки, толпа разновеликой детворы с визгливыми криками, заливистым смехом и пронзительным свистом устроила облаву на местную дворняжку, радостно мечущуюся среди этого невообразимого гвалта с накрепко зажатой в зубах свежевыброшенной кем-то свиной мотолыжкой. А тем временем парочка строгих мамаш в свою очередь из засады напали на детей, словно коршуны на цыплят, пытаясь выловить в этой сутолоке свои кровинушек, чтобы после пары-тройки шлепков по заду наконец-то загнать их под родную крышу к стынущему в неполном семейном кругу ужину. Но чаще всего женщинам почему-то подвертывались под горячую руку чужие сорванцы, а вот свои, кому шлепки и предназначались, самым непостижимым образом исхитрялись извернуться в последний момент и ускользнуть от расправы, продолжая с хохотом носиться по улице. Главы семейств непосредственного участия в экзекуции не принимали, ограничившись несколькими многообещающими угрозами, выкрикнутыми в раскрытые окна хибарок. Мол, они что-то там повыдергивают сынкам и дочкам, чтоб потом, завязав узлами, повтыкать эти же самые части тел обратно, но уже в другие места, если их чадушки, такие-то и такие-то разлюбимые насквозь, немедленно не объявятся на пороге и не отправятся умываться, чушки эдакие! Привычные для слуха угрозы действия не возымели, а вот шуму на улочке чувствительно прибавилось.

И лишь одна только толстая ворона вела себя спокойно, достойно и невозмутимо, с чувством и расстановкой выклевывая более мягкую середку найденной в отбросах зачерствелой горбушки хлеба, устроившись с ней поодаль от беснующейся детворы.

Обычная окраина заурядного городишки на самом краешке обжитых людьми земель. Таких сотни по Лоскутному миру разбросано. Так что Анкл не удивился, не увидев ничего нового для себя. Только вскользь поразился тому факту, что за последние два столетия, проведенные им почти безвылазно в городе магов, люди с их привычками и образом жизни не изменились ни на йоту, если не считать чуть более совершенных технологий производства всякой дребедени, не особо то и нужной.

Уходвинск – одно из немногих никому конкретно не принадлежащих поселений, выросших на свободолюбивых Ничейных землях Лоскутного мира. Какой-то управитель, ежегодно избираемый разноплеменными обитателями городка, конечно все-таки имелся. Он пытался следить за порядком, разруливая часто вспыхивающие разногласия между жителями, худо-бедно обеспечивал сносные условия существования, но очень большой власти в одни руки не получал. Скорее уж ему вместо местечковой коронки на макушку терновый венец напяливали, гарантированно доставляющий круглосуточную головную боль на протяжении всего года управления тем сбродом, который тут жил, а вот быть управляемым и послушным не сильно-то желал.

Да что там говорить, в Уходвинске даже крепостной стены не имелось, чтобы хоть как-то обозначить оседлость местного населения и намекнуть потенциальным захватчикам на намеренье защищать свою шибко свободную жизнь. Но как показала история, приключившаяся без малого триста лет тому назад, нападать и захватывать этот городок – смысла мало. Ради чего ведь завоевывают чужие территории? Да чтоб первоначально поживиться имуществом за счет грабежа. А уж потом оставшихся в живых жителей постепенно заставить подчиняться законам тех, кто их захватил, принудить платить налоги новому правителю, уболтать работать на благо свежеобретенного государства, и в конечном итоге ассимилировать с захватчиками в единое целое.