Текст книги "Дракон иномирный. Неправильный (СИ)"

Автор книги: Татьяна Фёдорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21. Обман

– На первое время сойдёт, – я сложила стопкой несколько тонких книжек-раскрасок с рассказами о местной флоре и фауне. – А потом ещё придумаете. Не понимаю, почему вы решили, что исследовательский интерес пробуждается только в подростковом возрасте? Впрочем, это ваше дело… Проследи, чтобы Чарито почаще пересматривал рацион Даньяло. Его нужно поскорее перевести на нормальную пищу для его возраста. Заодно, напомни наместнику: он обязательно должен общаться с сыном, хотя бы раз в день. В идеале – чем больше, тем лучше. Интересоваться его успехами не у няни, а у самого Даньяло. Хвалить. Делиться воспоминаниями... Уверена, вы справитесь.

Я улыбнулась с лёгкой печалью. Что ни говори, мне здесь было интересно, и я, наверняка, ещё долго буду вспоминать этот мир. А драконыша-Даньяло вряд ли забуду.

– Думаю, мне пора возвращаться домой.

Но Альсандо повёл себя странно. Сначала удивлённо поднял брови и долго меня рассматривал, как будто я сказала какую-то ересь. Потом печально вздохнул и почему-то отошёл к двери, остановился на пороге. На его лицо вернулось уже подзабытое выражение «терплю неизбежное зло». Прокашлялся, принял стойку «смирно» и, глядя в дальний угол комнаты, торжественно доложил:

– Договор подтверждает твоё право вернуться. Каждые восемь лет мир Цвирка соприкасается с миром Земли. Если твоё желание не изменится, в ближайшее соприкосновение...

– Что? Погоди-погоди, – я замотала головой, – какое соприкосновение? Ты сейчас о чём?

– Наши миры уже успели разойтись, – устало пояснил Альсандо. – Ты сможешь вернуться только при следующем соприкосновении... Через восемь лет.

– Какие восемь лет? Ты ничего не говорил об этом! – Растерянность, злость, обида перемешались в моей голове.

– В договоре написано, – виновато потупился Альсандо.

– Ты не предупреждал! Мне нужно вернуться! – выкрикнула я. Сердце стучало так, что даже дракон должен был услышать.

– Обязательно вернёшься. В первый день соприкосновения. Через... восемь лет. – Он старательно отводил глаза.

– Восемь лет? Восемь лет?!!.. Ты!.. Ты!.. Гад ползучий!

– Крылатый! – обречённо поправил Альсандо.

Я крепко сжала кулаки и зажмурилась, представляя, с каким удовольствием колочу эту античную голову бейсбольной битой.

– Не получится.

Мне послышалось сожаление в голосе?

Я поменяла мысленную биту на палицу Ильи Муромца. Замахнулась...

– Ты не поднимешь.

Открыла глаза. Этот гад всё так же стоял в проёме двери, и сочувствующе смотрел на меня. Сочувствующе!

– Ты! Меня! Обманул!

Кажется, вся кровь отхлынула от его лица. Он стал похож на мумию с ниточкой вместо губ и широко распахнутыми, полными отчаяния глазами.

– Не-на-ви-жу!

Я живо представила кошачьи тестикулы, а в правой руке, почему-то оказался не хирургический скальпель, а зубастый крестьянский серп.

Альсандо сделал торопливый шаг назад и мгновенно покрылся чешуйчатым панцирем. Затем нервно сглотнул и медленно убрал панцирь. Шагнул вперёд с отчаянием гладиатора, идущего на смерть. Лицо его уже было не белым, а серым. Кажется, я впервые увидела, что значит «землистый цвет лица». Вот только посочувствовать ему не могла.

Меня колотило от ярости. В глазах потемнело, а в голове звенело набатом: – «Восемь лет! Меня вырвали из привычной рутины, не предупредив родных, наплевав на планы и желания! Да он просто растоптал мою жизнь, легонько махнув крылом!»

– Уйди! Сейчас же! Не могу тебя видеть!

Глава 22. Драконий возраст

Ох, как же я сейчас зла! Вчерашний день уже перетёк в сегодняшнее утро, а я всё не могу успокоиться! Даже сна ни в одном глазу, так меня колбасит.

После ухода этого гада двумордого, что я только ни делала – и по комнате расхаживала, и в «лотосе» сидела, и под душем холодным стояла, даже проревелась пару раз, – ничего не помогло. Как представлю, что мы с Даньяло встретим на аттракционах эту сволочь – зубы сводит и кровь кипятком по венам хлещет.

Не смогла я. Попросила Даньяло сегодня подождать, когда освободится нод Эдгардо и сходить в парк с ним. Тот глазёнки печально округлил, но спорить или канючить не стал, спасибо ему. Пока он, под присмотром двух мехатронов, осваивал батут, я подошла к длинному кожаному цилиндру, похожему на боксёрский мешок.

Смерила взглядом – ну да, по росту подходит. Сжала кулаки. Разбежалась.

«Вот тебе! Гад! Гад! Гад! Получай! А сюда – коленом! И пяткой! И ещё! Получай! Вот тебе!»

Остановилась, тяжело дыша. Вот если бы у меня между пальцами вдруг лезвия, как у Росомахи-Икс выросли... Закрыла глаза, представляя, как режу на узкие полоски этот серый китель, расцарапываю до крови это холёное лицо...

– Детёныша напугаешь. Опять драконом перекинется... – прошипел сквозь зубы ненавистный чешуйчатый за моей спиной.

Я дёрнулась к батуту и остановилась – нод Эдгардо уже взял сына на руки и понёс его в сторону замка. Эр-2, не получив новой команды, сиротливо застыл возле батута.

– Врёшь! – я повернулась к этому предателю, и тоже зашипела змеёй сквозь зубы: – Я молчала! Не могла его напугать!

– Драконы не врут! Ты слишком громко думаешь. А мы чувствительны к ментальным выбросам. – Он стоял в чешуйчатой броне, как во время прорыва, сверлил меня потемневшими, как ночь, глазами и сжав побледневшие губы в ниточку.

– Что? Не врут?! Да ты самый первый обманщик!

– Я не врал, – Альсандо даже прикрыл глаза, пытаясь вернуть себе привычное равновесие.

Но меня уже несло, как штормовую волну.

– Ага! Не врал! Только не сказал, что твоего обещания восемь лет ждать надо!

– Я предлагал. Ты сама отказалась возвращаться.

– Я? Когда это?

– После прорыва. Ты сказала, что останешься с Даньяло, для него так будет лучше, – его голос уже звучал ровно, почти сухо.

– Врёшь! Я не...

Перед глазами любезно предстала картинка с сердитым Альсандо, устанавливающим кувёз и я, с полудохлым лисёнком на руках. Да. Предлагал. Я ещё подумала, что у них рейсовые автобусы ходят между мирами.

– Про восемь лет ты не говорил! Значит, обманул!

– Не напомнил. Не учёл короткую земную память.

Так у меня ещё и память короткая? Вот же нечисть чешуйчатая!

Кажется, он понял, что сказал лишнее, поэтому виновато добавил:

– Ты же сказала, для Дана так будет лучше. Я спасал детёныша.

– А я здесь при чём? Мою жизнь кто тебе дал право перековеркать?

– Тебя выбрал Поисковик. У меня не было выбора. – Его голос звучал без эмоций, как у мехатрона.

– А у меня он был? Кто тебе дал право решать за меня?

– Я спасал детёныша.

– Ценой моей жизни?

– Ты жива и здорова. И сможешь вернуться домой.

Он не только взял себя в руки, но и сменил броню на китель. И опять невозмутим, как античная статуя. И это ещё больше бесит меня.

– Через восемь лет!

От злости пнула его по голени, за секунду до этого покрывшуюся бронёй, но он даже не шелохнулся. А вот я чуть не взвыла от боли. Хромая и поскуливая, добралась до стойки, поддерживающей перекладину с боксёрским мешком, обняла её.

– Ну почему я? Почему ты не украл кого-нибудь другого? – ляпнула и тут же прикусила язык. Самой тошно стало от предложенной подлости.

Получается, мне нельзя портить жизнь, а кому-то другому – можно?

Этот гад не упустил своего. Опять остановился за спиной, тихо-тихо спросил:

– Кого например? Я бы тоже предпочёл твоего напарника. Но Совет настаивал на женской особи. И Поисковик указал на тебя.

У меня внутренности заледенели.

Михася? Испортить парню жизнь, даже не дав окончить институт? Да и не смог бы он помочь. У меня получилось не из-за врачебных знаний, скорей, женская интуиция сработала.

Альсандо будто прочитал мои мысли.

– Нет, второго. Того, что не хотел тебя отпускать. Он выглядел опытным…

Я крепко зажмурилась, стараясь не разрыдаться прямо сейчас, а хвостатый предатель тихо и вкрадчиво продолжил свои откровения, остановившись напротив. Так близко, что я почувствовала лёгкий хвойный запах, исходящий от него.

– Когда я подавал заявку для визита на Землю, – тихо, неторопливо вещал он, – я принёс не свою кровь для изготовления артефакта, а чешуйку Даньяло... Я искал врача, а не... подопечную. Два дня артефакт поиска кружил над Землёй, перебирая варианты, прежде, чем указал на тебя. Ещё два дня я наблюдал за тобой, пока не решился. У тебя оставалось шесть дней до расхождения миров. Но в первый день, опоённая маной, ты напугала Даньяло. Во второй день ты собирала сведения и почти нашла причину его оборота. Я восхищён твоей прозорливостью. Когда ты рассказала нам о своей догадке, я собирался вернуть тебя. Но... попозже. Малыш как-то сразу очень привязался к тебе. Ты вернулась бы, хоть в последний момент. Даже если бы мне пришлось нести тебя на крыльях и остаться в твоём мире на восемь лет... Но случился прорыв. Никто не ожидал его так близко к городу... Прости.

Ну да. Злое стечение обстоятельств. Я понимала, что несправедливо обвиняла Альсандо, но злая обида не давала вслух признать это.

Он чуть склонил голову, пытаясь поймать мой взгляд, и слегка растерянно пояснил:

– Старейшины не одобряют контакты с миром Земли. И хотя там есть наши представительства, их доклады засекречены. Мне пришлось добиваться разрешения на перемещение специалиста из вашего мира. Но если ты научишь, как нужно было выбирать врача, и что говорить, Чарито внесёт правки в программу поисковика, а я напишу инструкцию. На случай, если история Даньяло повторится с кем-то ещё.

Помедлил, и добавил для недогадливой Землянки: – Обещаю.

Он издевается? Добить меня хочет?

Потому что коварная память уже вытянула из своих тайников и прокручивала перед глазами, как я, растопырив руки, выскочила на трассу, останавливая мчащиеся машины. Мне срочно нужна была верёвка, чтобы вытащить попавшего в коллекторный колодец пса. Спасибо, попались адекватные водители, не проехали, как остальные, мимо. Один, постарше, матерился каждым словом, но достал и верёвку, и пса, нетерпеливо оттолкнув меня от колодца. Второй, помоложе, помогал ему молча, но развернул машину и довёз нас со спасённым до клиники. И через неделю забрал пёселя себе. И об этом написать в инструкции?

Жуткая слабость навалилась на меня так, что ноги подкосились. Я плюхнулась на непонятно как оказавшийся под моей попой пуфик, и всхлипнула, не имея сил больше сдерживаться.

Альсандо присел рядом и снял мой кроссовок, стал растирать ушибленные пальцы.

– В вашем мире всё не так, как на Цвирке. Я наблюдал за тобой. Иногда ты облегчала состояние животных не применяя мана-энергию, в другие разы ты помогала успокоиться людям. Только словами. Я не знал, как у тебя это получается. И… ты одинаково общалась и с женскими, и с мужскими особями. Не проявляла к самцам агрессии. Но когда я попросил о помощи, ты повела себя странно: сначала, будто уже знала о Цвирке и обрадовалась, хотела переместиться. Потом вдруг передумала. Заговорила о каких-то странных животных. Я не знал, как поступить, поэтому я применил блокатор. Решил, что быстрее и проще будет показать тебе Даньяло, чем объяснять словами.

«Брина говорила: для дракона защита детёныша – непреодолимый инстинкт, даже ценой своей жизни...»

– Я... всё равно... ненавижу тебя, – глотая слёзы, призналась в своей обиде на весь мир за себя, за маленького Даньяло, за нода Эдгардо, за Альсандо, за мировую несправедливость.

– Я помню. – Этот гад как будто о погоде разговаривает! – А ещё я помню, что ты вернула к жизни сына моего побратима. Я твой должник.

Альсандо надел мне кроссовок, но остался на корточках.

– Но если очень хочешь, можешь меня побить, – предложил абсолютно невозмутимо.

У меня даже слёзы просохли от неожиданности.

– И ты не будешь прикрываться бронёй?

– Буду, конечно. Я растил её с тридцати лет. Это как вторая кожа. Она сама покрывает меня при малейшей угрозе.

– Ну-у-у-у, так не интересно.

– А если я подарю тебе тренировочные варежки? Они толстые и хорошо смягчают удар. Пальцам будет не так больно.

– Зачем?!

– Нам придётся общаться восемь лет...

Губы драконища дрогнули в мягкой улыбке, а в глазах заплясали лукавинки. Мне пришлось зажмуриться, чтобы напомнить себе: я сейчас очень сердита! Когда открыла глаза, увидела всё ту же невозмутимость античной статуи. Показалось?

Альсандо пожал плечами и встал:

– Покрытие панцирем отрабатывается до автоматизма, в ответ на ауру агрессии. Почти тридцать лет в колледже, затем столетняя служба на границе. Сейчас я именно этому учу своих курсантов.

– Эм-м-м... Альсандо, а сколько тебе лет?

– Сто девяносто восемь.

– Ск-к-к... Получается, ты мне в пра-пра-дедушки годишься?

– Почему в дедушки? А сколько лет тебе?

– Двадцать семь.

О да! Вы когда-нибудь видели как вытягивается лицо античной статуи? А я видела!

Глава 23. Жизнь сначала

Наверно, я ещё долго и уныло смаковала бы свою обиду, если бы не опомнилась, что уже вечер и Даньяло пора купаться и укладываться спать. Но, как оказалось, моя вспышка не осталась незамеченной, и нод Эдгардо, уже второй день, полностью взял заботу о малыше на себя. Когда я вбежала в детскую, он уже вытирал сына полотенцем, и рассказывал, стараясь смягчить и приглушить бас:

– Тебе не стоит бояться интерната. Это самое спокойное и безмятежное время в жизни дракона. Ты познакомишься там с такими же мальчиками, как ты. Вы будете вместе учиться, играть. Наблюдай за ними, ведь у каждого будет особенный характер, свои слабости и свои достоинства.

Я тихонько, чтобы не мешать, отступила за порог, но услышав следующие слова, не удержалась, оставила дверь приоткрытой. Ладно, совесть пусть догрызёт меня потом, а сейчас у меня нет сил унести уши подальше.

– Наблюдай, но не спеши называть кого-то братом, – продолжал нод Эдгардо. – Может случиться так, что мана в вашей крови окажется несовместимой. Оставайтесь просто друзьями. Через двадцать лет, когда ты поступишь в колледж, ты встретишь тех, кто готов будет поделиться с тобой и кровью, и жизнью. Кто заберёт себе часть твоей боли и поделится маной во время прорыва, разделит заботы и умножит радость в мирное время. Кто будет беречь то, что дорого тебе, даже отказавшись от своей мечты.

– Как Аль?

– Как Аль, как Чар... Побратимов необязательно трое. Иногда отзываются и четверо, и пятеро. На заставе, где мы служили, была даже семёрка однокровных... Ложись, Лиска уже заждалась тебя, прячась от меня под одеялом. Пусть мехатрон включит тебе успокаивающую мелодию.

– Я назвал его Няня, – торжественно сообщил малыш.

– Няня? А что это?

– Ната сказала, так называют того, кто помогает маленьким деткам.

– Хорошо, пусть твой мехатрон будет Няня, – согласился наместник. – Закрывай глаза и засыпай, а мне нужно поговорить с Натой, она уже заждалась меня в коридоре.

– А почему они поругались с Алем? Они больше не будут дружить?

– К сожалению, взрослые тоже не всегда бывают очень умными. И не всегда правильно понимают друг друга.

– Ната ко мне больше не придёт?

– Ну почему же? Она и сейчас рядом. Тебе нужно просто позвать её.

– Ната! Ната! Иди к нам!

Я, опустив глаза в пол, как нашкодивший щенок, бросилась в комнату, и только поэтому не споткнулась о мчавшегося навстречу лисёнка. Обняла Даньяло.

– Солнышко моё! Как ты мог подумать, что я тебя забуду?

– Ты не пришла...

– Извини. Я была расстроена и немного занята. Просто опоздала.

Я укрыла малыша одеялом, поправила кудряшки. Надо же, нод Эдгардо уже успел их высушить. Лиска запрыгнула на кровать и привычно свернулась клубком на подушке. И её погладила – пусть охраняет.

– Данчик, я хочу, чтобы ты знал: я не всегда смогу быть рядом с тобой...

– Да, скоро мне придётся поехать в интернат, – вздохнул Даньяло.

– Вот, – я не стала его разубеждать. – Но ты же не забудешь меня? Правда? И я всегда буду тебя помнить. И мы всегда будем друзьями, так? Даже если не будем рядом. Договорились? Теперь закрывай глазки и спи.

– А сказку?

– Знаешь, я больше не помню сказок про лису. Я попробую вспомнить что-нибудь другое.

– Но в следующий раз, – невозмутимо вмешался нод Эдгардо. – Сегодня ты послушаешь музыку. А нам с Натой нужно поговорить.

– Ладно, – Дан закрыл глаза и поёрзал, устраиваясь поудобнее. Не глядя, протянул за спину руку и в неё тотчас уткнулся влажный нос.

Надо же, как спелись эти двое! Интересно, а все драконята растут такими послушными?

До кабинета наместника мы молчали. Так же молча нод Эдгардо указал мне на кресло, стоящее рядом с рабочим столом. Широкая и массивная столешница казалась пустой, хотя я отметила и опущенный экран СПП, и погашенный квадрат сенсорной клавиатуры, в узком желобке – многозадачный стилус, а ближе ко мне – вмонтированный пульт с переключателями и неизвестными мне иероглифами. Ничего лишнего. Но именно это и показывает привычки наместника.

Я подумала о том, насколько разные характеры у этой троицы. Как получилось, что они стали побратимами? Нод Эдгардо всегда невозмутим и спокоен. А ещё он... величественен? Не знаю, как это назвать, но он не давит своим авторитетом, не запугивает суровостью, и в то же время, сомневаться в его праве принимать решения и отдавать приказы не приходит в голову. Я даже мысленно всегда называю его «нодом».

С Чарито мы сходу перешли на ты, в поисках информации запросто, без обид, обменивались комплиментами типа: сам балда и сама лопушина, я – пень дубовый и я – башка ватнолобая. Ухватившись за интересную идею, он забывал вообще об остальном мире, не то, что об одежде. Правда, подловить его ниже пояса мне больше не удавалось, а вот полюбоваться идеальным торсом – запросто, и не однажды. С ним было легко и просто, будто мы знакомы с ясельных горшков. Наверно, взаимный конфуз помогает сближению. Мне показалось, что Чарито всё равно, что исследовать. Ему важен сам процесс. Поэтому за его спиной постоянно что-то булькает, крутится или потрескивает.

Из этой троицы мне труднее всего определиться с Альсандо. То он казался мне добрым волшебником с бархатным голосом и лукавыми глазами, то мраморной статуей, от которой веет прохладой в солнечный день. Теперь и вовсе – сухарём замороженным, карающей дланью судьбы. Где-то в глубоком подвале моей души я понимала, что не справедлива к нему. Но картинка в голове уже нарисовалась! Как теперь её развидеть?

Я, наконец, заметила, что нод Эдгардо сидит, выжидающе опустив подбородок на сцепленные в замок руки. Давно? Я смутилась и заторопилась, а потому начала слишком сбивчиво:

– Нод Эдгардо, я должна... Простите, что задерживаю... Мне нужно...

– Не торопитесь. У нас есть время для разговора.

– Спасибо.

Я выдохнула, вдохнула, и начала сначала.

– Мне жаль отнимать ваше время, но боюсь, самой мне не справиться. Мне нужно как-то прожить эти восемь лет, найти жильё, работу. Но я почти ничего не знаю о вашем мире. Нет, я конечно читала, – спохватилась я, – но запоминала только то, что казалось главным именно в тот момент... Я просто не знаю, с чего начать.

– Что именно «с чего начать»?

– Мне нужны жильё и работа, – я с робкой надеждой посмотрела на наместника.

Нод Эдгардо слушал меня с таким вниманием, будто я подробно пересказывала ему бразильский сериал.

– Мне не попадалось – возможно, я просто не обращала внимание, – информация о том, как у вас можно снять жильё. Хотя бы небольшую комнатку, – поспешила его успокоить. – Но, наверное, сначала мне нужна работа, чтобы было чем оплачивать жильё. Чарито сказал, что на Цвирке не принято держать домашних животных, только сельскохозяйственных... Наверно, я могла бы стать ассистентом у местного врача, чтобы набраться опыта. А вы могли бы дать мне рекомендацию?

Про деньги я решила пока помолчать, посмотреть на реакцию.

Посмотрела. Всё тот же вежливый интерес, и никаких эмоций. Ну, то есть, каждый сам куёт свои проблемы? Ладно, надеюсь, прямо завтра меня за дверь не выставят, успею посмотреть географию Цвирка. И без разговора с тем чешуйчатым обманщиком не обойтись – договор у меня с ним, значит и обещанное вознаграждение с него.

– Натала, я правильно понял – вам не нравятся ваши апартаменты? – мягко вытащил меня из раздумий нод Эдгардо.

– Нет, конечно, номер замечательный. Но я же не могу прожить в нём все восемь лет.

– Почему? Мы можем обустроить вам другие... другой номер, с отдельным кабинетом и спорт-комнатой.

– Нет, спасибо. Любое гостеприимство имеет свой предел.

– На Земле благодарность за спасение сына имеет ограничения? – слегка сдвинул брови нод Эдгадо.

– По-разному. Но у нас говорят: «Пора и честь знать». Любой гость, даже самый желанный, нечаянно нарушает личное пространство и привычный порядок жизни хозяина. Невольно, им обоим приходится подстраиваться друг под друга и, рано или поздно, от этого устают.

– Не думаю, что у Альсандо вам будет удобней, – покачал головой нод Эдгардо. – У него стандартная холостяцкая квартира из пяти комнат, и даже сосед на этаже. А Чарито устроил в своей квартире несколько мини-лабораторий, так что... Да и жить с Чарито – сплошное испытание, поверьте. Он увлекается настолько, что иногда мне или Альсандо приходится силой отрывать его от опытов и просто кормить и колоть снотворное, потому что его мехатрон показывает близкое к истощению состояние. Уверяю вас, ваше присутствие в замке совсем не мешает моей жизни. Скорей, наоборот – принесло приятные изменения.

Я улыбнулась тому, что не ошиблась в Чарито, и тут же вздохнула: как объяснить иностранцу, ино... мирянину такие простые для меня вещи?

– У нас говорят: «Мой дом – моя крепость...» И мои правила. Не обижайтесь, нод Эдгардо, но пока я живу в вашем доме, я живу по вашим правилам. А я хочу по своим.

Наместник откинулся на спинку кресла и выглядел озадаченным. Я не стала останавливаться.

– Всё детство я мечтала стать Айбо... лечить животных. Никогда не представляла себя в другой профессии. И учёба в институте далась мне совсем не просто: проходилось подрабатывать и ассистировать в двух клиниках сразу, плюс волонтёрство в приюте. Два года назад я решила, что смогла добиться своего. Я даже открыла свой веткабинет, а теперь... Оказалась на Цвирке... Восемь лет очень большой срок. Квалификацию врача я потеряю, и, вернувшись на Землю, мне придётся заново устраивать свою жизнь. Я должна к этому подготовиться.

– Почему потеряете?

– Восемь лет слишком долгий срок, а знания, которые не применяются, очень легко забыть. Кого мне здесь лечить, если домашних животных вы не держите, а сельскохозяйственных, в случае непригодности аннигилируете?

– Забыть? Долгий срок?

Интересно, я так же выглядела, когда впервые увидела его дракона?

– Нод Эдгардо, а на Цвирке только драконы живут?

– На севере, в горах, поселение из гномьего мира, на востоке есть небольшое поселение оборотней. Ну и в сельских районах живут бесчешуйные. Люди.

– Земляне? – я чуть не подскочила.

Кажется, наместник слегка смутился.

– И такая версия есть. Некоторые историки предполагают, что миллион лет назад наши предки перенесли несколько групп людей на Цвирк, спасая их от катаклизма на Земле. Но мне кажется более вероятной другая версия. В древние времена, когда жизнь на Цвирке только формировалась, образовались две ветви развития. Одни особи, что получили мана-частицы в крови, сумели аккумулировать окружающую энергию, обратить её в броню, стали более сильными, энергичными. Вторая ветвь, лишённая маны, оказалась более слабой. Мы, конечно, заботимся о них, но они мало проявляют интереса к наукам, стремления к прогрессу. Их устраивает размеренная сельская жизнь и только единицы решаются искать чего-то большего.

– Угу, халява – не самый лучший инструмент для эволюции.

– Вы так думаете?

– Так говорит моя мама. А сколько живут ваши бесчешуйные?

– Около двухсот лет, редко больше.

– На Земле люди живут лет семьдесят-восемьдесят. Очень редко больше.

О, оказывается, у нода Эдгардо могут быть очень большие глаза! И такое забавное изумление на лице.

– А сколько лет вам? – Дождалась я любимый женский вопрос.

– Двадцать семь.

Нод Эдгардо сглотнул. Затем нахмурился.

– На Земле детям позволено жить самим и… лечить других?

Я рассмеялась.

– В моей стране люди считаются совершеннолетними в восемнадцать. И значит, способными не только самостоятельно принимать решения, но и нести ответственность за свои поступки. Я даже голосовать ходила, – похвасталась, но кажется, вхолостую. Дракон ещё не переварил предыдущую новость.

– Нод Эдгардо, на Земле жизнь движется гораздо быстрее, чем на Цвирке, так что, восемь лет это очень большой срок, поверьте.

– Мы не знали этого, – с сожалением, тихо проговорил нод Эдгардо и опустил глаза. – Это неприятный факт: с миром Земли Цвирк соприкасается чаще всего, но о землянах мы не знаем почти ничего. Это... настораживает. Я подумаю, чем смогу вам помочь.

– Спасибо, – я собралась встать, но услышала неожиданное:

– Посидите ещё со мной. Если не слишком устали. Такой сумбур в голове... Вряд ли получится заснуть.

Это прозвучало так доверительно и... растеряно, что я не смогла отказаться.