Текст книги "Ульгычан, или хроника турпохода (СИ)"

Автор книги: Татьяна Чоргорр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Эй, стойте!

Оборачиваемся на крик.

За нами идет, заметно прихрамывая, человек в разрисованных номерами лохмотьях. Останавливаемся, ждем.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – стоим посреди дороги и смотрим на пришельца квадратными глазами.

– Андрей Зорин, 58-10, первая часть, 58-11. Десять лет ОСО.

В свое время я про такие вещи много читала, соображаю: "58-10 – антисоветская агитация, 58-11 – создание антисоветской организации – стандартный по тем временам набор для порядочного человека. ОСО, особое совещание..." В жизни не видала такой страшной худобы: кожа да кости, в чем только душа держится, но глаза живые, ясные, не затуманенные голодом. Беглец ведет себя так, словно знакомство происходит на светском рауте: ни тени удивления, ни намека на страх. Пройдет совсем немного времени, Ульгычан отучит удивляться и нас, а пока ИФ представляется за всех троих, потом спрашивает:

– Что с ногой?

– Подвернул, когда бежал. Не свалился бы вовремя – живым не быть. Пули над самой головой просвистели.

– Идти можешь?

– Могу, вроде.

– Сколько у нас времени?

– Минут через двадцать примчатся на машине. Одного трупа не досчитаются – устроят облаву с собаками. Да и вас будут искать...

– Девчонки, бегите, что есть духу, к палатке, скажите ребятам, чтобы смотрели в оба.

– А вы как?

– Бегите. Ольга, дай сюда ножик, тебе все равно без толку... Не по дороге!

На стоянке с первого взгляда все вроде нормально, только Сереги не видать.

– Здесь такое творится, такое творится! – восклицает Галка.

Я уже поняла, что ничего хорошего в этой проклятой долине твориться не может, поэтому спрашиваю с опаской:

– Ну что еще случилось?

Дело было так: ребята решили раздобыть дров. До зарослей кедрового стланика под соседней сопкой – идти далеко и страшно. А лиственница, выросшая за эту ночь на каменистой круче над стоянкой, была из тех, что своим сопротивлением топору могли бы измучить любого рабочего. Но Серега, которому нечего делать – страшная сила: он пилил, пилил и отпилил-таки здоровенный сухой сук. Отпилил и швырнул вниз, к палатке. Не долетев до земли, сук истаял в воздухе.

Не знаю, как насчет приятных эмоций, но осторожности это новосибирцам прибавило: Серега плюнул на лесозаготовки и с ружьем в обнимку устроился под той же лиственницей, откуда неплохо просматривалась дорога.

Дослушать Галку и рассказать про свои приключения мы не успели: на горизонте показался ИФ с беглецом на спине.

– Кого это он тащит?

– Приблудного, Андрея. Слышали стрельбу?

Я смотрю на серо-зеленые склоны гор и с тоской думаю: «Ну вот – привязался. Теперь мы отсюда точно не выберемся.»

ИФ идет по руслу ручья, тащит Андрея на закорках, потом ставит его на другой берег и возвращается к месту, где вошел в воду. Вылезает из ручья и бегом – к нам. Беглец, прихрамывая, уходит прочь от стоянки. На фиг нужно было переть его на себе?

Сергей кричит со своего наблюдательного пункта:

– Два грузовика с солдатами из поселка.

– По нашу душу. Через десять минут будут здесь.

ИФ тревожно озирается, на Ладкином лице – напряженное раздумье.

– Игорь Федорович, кажется, у палатки нас не найдут.

Старшой всем корпусом поворачивается к ней:

– С чего взяла?

– Во-первых, здесь иллюминации не было. Во-вторых, у Сереги дрова пропали...

Моя бедная голова гудит как пивной котел, я уже ничего не понимаю.

– А-а, не лишено вероятности... Давай-ка тогда пообедаем, – предлагает ИФ

Сидит на корточках над примусом, заливает туда бензин и улыбается самой широкой из своих улыбок. В светлых, желтовато-серых глазах – задорные искры, по загорелому лицу лучиками разбежались веселые морщинки. Есть в этом веселье нечто нервное, преувеличенное, ну да ладно...

– Галку от дежурства отстраняю, нечего добро переводить. Пусть готовит Ладка: шесть порций.

Та хмурит брови.

– Беглеца на довольствие ставите? Под вашу ответственность, начальничек. Когда жратва кончится, в магазин пойдете сами, – машет рукой в сторону поселка, безуспешно пытаясь сохранить на лице недовольную мину: "зажимпрод" есть "зажимпрод".

На горизонте появляются новые действующие лица, впрочем... Вон того типа я, кажется, видела на дороге, это его овчарка хотела меня сожрать. Сейчас собака у другого. Огромная, черная с рыжими подпалинами псина идет по следу ИФ Под лоснящейся шкурой буграми перекатываются мускулы, крепкие лапы уверено ступают по камням, уши заложены назад. Следом за этой троицей еще человек десять с автоматами. Мы замерли.

– Сейчас, кажется, будет интересный момент, – шепчет ИФ

Собака остановилась как вкопанная. Поджала хвост, вздыбила шерсть на загривке. Оглянулась на хозяев и виновато вильнула кончиком хвоста.

– Рекс, след! Пес топчется на месте, предано смотрит в глаза хозяину и не трогается с места.

– След, говорю! След!

Овчарка еще раз нюхает землю, садится и начинает выть: тоскливо и жутко, крупная дрожь сотрясает ее тело. Один вохровец вполголоса говорит другому:

– Митрич, притормози: собака лучше нас знает, куда не ... соваться.

Задние этого не слышат: они рассыпались цепью и идут в нашу сторону. В двадцати метрах от палатки исчезают: кино, да и только. Ловлю себя на том, что ни капельки не страшно, очень уж все не взаправду.

– Лад, ты обед будешь варить, или как ? Вода вся выкипит.

– Хочешь жрать – помогай.

Высыпаю в котелок суп из пакетиков и смотрю, как энкаведешники вновь появляются в пятидесяти метрах за палаткой и не солоно хлебавши уходят вверх по ручью. Митрич и второй, с собакой, повернули к поселку.

Остаток дня прошел без приключений. Ввиду неясности обстоятельств нас, а заодно и Андрея Зорина, на время оставили в покое.

Он объявился, когда мы садились обедать. Оповестил о своем приходе негромким переливчатым свистом и устроился под лиственницей: стоянку, как и те, не разглядел.

ИФ поднимается к нему и кричит:

– Ребята, тащите все сюда!

Наверху, среди огромных валунов, удобная площадочка. Сидим на мягком ковре опавшей хвои, Ладка делит сухари и разливает суп по "кошатницам". В бывшую вторую Сережкину – полторы порции беглецу. Алюминиевую ложку с обломанным и примотанным проволокой черенком он извлек из-за пазухи.

– Ладка, не тяни!

Заскорузлые пальцы намертво вцепляются в миску. Быстрый взгляд исподлобья.

– Не бойся: дали – не отнимем, – грустно улыбается ИФ

– Здесь еще всем на добавку хватит.

Не прекращая жевать, беглец отрицательно мотает головой:

– Худо будет. На этапе не кормили.

Быстренько проглатывает суп и кашу, остатки сухарей прячет за пазуху. Чай горячий и крепкий: заварки пока вдоволь, сахара – тоже. Зажимпрод раскладывает его кучками и "незаметно" добавляет к Андреевой порции свой кусок.

– Поели, теперь можно и поспать, – мечтательно тянет Серега.

– Поспать – фиг! – Ладка со звоном швыряет в пустой кан "разводящего". – Кому как, милостивые государи, а мне очень интересно, в какую такую задницу мы изволили вляпаться. А главное – как будем выбираться?

ИФ допивает свой чай, садится поудобнее и изрекает редкую по свежести и оригинальности мысль:

– Здесь было неладно с самого начала.

– Да уж, все почувствовали, – Галка зябко поежилась.

– Сначала – жуть ни с того, ни с сего, потом все горит синим пламенем, и открывается дыра в прошлое. Да, – ИФ переводит взгляд с Ладки на Андрея, – мы, судя по всему, из твоего будущего.

– Или из мира, который очень похож на ваш, но обогнал его лет на сорок, – вставляет Ладка.

– Может обойдемся пока без параллельных миров? Сама всегда говоришь, что ни к чему вводить лишние сущности, – подмигиваю я ей.

– Это не я говорю, это Оккам.

– Народ, вы не на философском семинаре и не в клубе любителей фантастики. Давайте к делу, раз уж спать не даете, – недовольно ворчит Серега.

– Давайте, – ИФ с видом профессора, демонстрирующего интересный опыт, прошелся по краю площадки. – Андрей, будь другом, спустись вон до того камня.

Приблудный легко побежал вниз по осыпи: нога, видать, уже прошла, и исчез.

– Сергей, теперь – ты.

Серега вразвалочку спустился до указанного валуна:

– Ну, что дальше?

– Возьмите по камушку и киньте сюда... Э, да не такой булыжник, я же сказал: камушек.

Два камня ударились о ствол лиственницы: ребята решили показать класс.

– Теперь идите сюда... Нет, Сергей, подожди, сбегай сперва за фотоаппаратом.

– Эй, Андрюха! Там где-то должна валяться большая такая палка дров, тащи ее сюда, – кричу я вниз.

Приблудный материализовался на том же месте, где исчез, волоча за собой результат давешних Серегиных лесозаготовок, и через несколько секунд стоял перед нами: запыхавшийся и слегка растерянный, но с веселыми огоньками в глазах.

– Я кричал, кричал, а вы не слышите. Потом Сергей прет на меня – я думал, снесет, а он раз – и провалился куда-то. Как вы на дороге. Мне бы так!

– Мы тебя тоже не видели и не слышали.

ИФ задумчиво созерцает окрестный пейзаж:

– Это место такое: здесь и в поселке наши времена почему-то вроде как совместились, а внизу, у ручья, и там, где мы тебя первый раз встретили – нет. Пересекаешь границу...

– Руки вверх!

Мы аж подскочили. Довольный Сережка заснял наши обескураженные лица.

– В глаз за такие шуточки!

– Сначала дотянись, – "негодяй" сразу занял оборонительную позицию.

– Дотянусь, не беспокойся!

Ладка сделала стремительный выпад, но тут же оказалась у Сереги в плену.

– Стоп! Хватит! Нашли время руками махать, – в голосе ИФ неожиданно зазвенел металл.

Ладка выскользнула из Серегиных лап и с видом примерного обиженного ребенка начала собирать посуду.

А потом мы стали экспериментировать.

Это было – как забавная и чуть жутковатая игра. Сначала "водил" – то есть расхаживал кругами – Зорин. Когда мы переставали его видеть, кричали:

– Стой!

Он возвращался, возникал из ниоткуда – мы снова кричали. Андрей втыкал между камнями ветку: граница обнаружена. В результате получился круг: нет, овал с нашей палаткой посередине.

Потом "водил" Серега, Приблудный им командовал. Граница совпала точно.

Потом Ладка взяла Андрея за руку и они пошли вместе. Миновав ветку-вешку, Ладка осталась без спутника. Она чуть растерянно посмотрела на свою пустую ладонь, шагнула назад – и столкнулась с Зориным, который в своем зазеркалье, должно быть, сделал то же самое. От неожиданности оба едва не упали. Чтобы удержаться на ногах, Приблудный ухватился за Ладку – за что попало. Она сердито зашипела на него:

– Втяни манипуляторы!

Зорин не понял выражения. Ладка расшифровала. При этом оба балансировали на осыпи из мелкого щебня. Не удержались и поехали вниз. Теперь уже Ладка попыталсь уцепиться за Зорина, но снова осталась одна. Шмякнулась на пятую точку и метра два проехала по сыпухе. Встала, отряхнулась, полезла обратно: на этот раз – удачно, по очереди с Андреем. Они поправили вешку, которую, естественно, снесли, и вернулись к лиственнице.

Зрители развлекались вовсю. Но Ладка потом призналась мне:

– Знаешь, как жутко? Держишься за живого человека, потом вдруг, вместо него – сразу холод и пустота.

А ведь излишне впечатлительной мою подругу не назовешь...

Свойства у этого, по выражению шефа, «совмещенного времени», оказывались крайне интересные. С большинством из них мы столкнулись еще раньше, но только теперь – кое-как разложили по полочкам. Убедились, например, в том, что область у палатки, которую мы так старательно оконтурили вешками, и правда – идеальное убежище от любых гостей и неприятностей из 1949 года. Там нас никто не схватит, не подстрелит: просто даже не увидит и не услышит. А мы оттуда все видим, слышим, можем кидаться камнями – или стрелять. Зорин внутри этого овала мог бы столь же успешно скрывается от нас – но, увы, не от своих современников...

Я пыталась подобрать для себя какую-то понятную аналогию происходящему. Получалось у меня – ткацкий станок, на который натянута основа для ткани. Четные и нечетные нити: каждые – находятся в своей плоскости и не пересекаются до тех пор, пока их не переплетет, не скрепит уток. Четные нити – время Зорина, нечетные – наше (или наоборот – без разницы). Уток – загадочный "фактор Х", который на Ульгычане соединил их воедино.

А если представить себе, что на каждой системе нитей нанесен узор? Кажется, на Востоке так делают, называется это "икат", и ткани получаются – обалденно красивые... Так, у каждого времени – свой узор. Тогда на ткани два разных рисунка должны соединиться в один простым смешением. Нет, не то: сквозь очертания лагерных вышек вовсе не просвечивют развалины, которые мы имели сомнительное удовольствие наблюдать в первый вечер. Люди оттуда и отсюда отнюдь не кажутся друг другу призраками.

Так, а если узор – только на одной системе нитей, вторая – гладкая? Почти вся – гладкая. В нашем случае – весь рисунок из 1949 года. А там, где было сразу два узора, ткани просто не возникло. Остались дырки, и в них – две несвязанные системы нитей, каждая – сама по себе. Как у нашей палатки... Что же считать узором? Во всяком случае, не пейзаж сам по себе...

Какая-то догадка стучалась в мозги, сулила объяснения если не всем, то многим чудесам этого окаянного местечка. Увы, при попытке впустить ее, эта зараза издевательски хихикнула и растаяла в тумане...

Пока я размышляла, мои товарищи пришли примерно к тем же умозаключениям, не используя текстильные аналогии.

– Хорошенькую засаду можно устроить на такой границе. – Ладкины глаза хищно блестят.

– Наше счастье, что энкаведешники не додумались.

– Тут ты, Серый, как всегда прав. Но я не о том. Очень все-таки интересно, с чего это оно вдруг совместилось?

Серега задумчиво теребит бороду:

– Какая-то природная аномалия?

– А может, Ученые эксперимент ставят? – именно так это прозвучало у Приблудного: "Ученые" с большой буквы.

"Все предки склонны преувеличивать в своем воображении способности и достижения потомков. Наверное, именно поэтому отцы и дети вечно собачатся между собой", – думаю я про себя, а вслух, чтобы не обидеть его – сама бы здорово обиделась, обзови меня кто-нибудь "предком" – говорю:

– Не, Андрей, наша наука до такого еще не скоро дозреет.

– То что в газетах не пишут, вовсе не показатель, – вставляет Галка.

– Пишут, не пишут, а нас бы сюда хрен пустили, – тут мне в голову приходит еще одна мысль: – А ведь не пускали! Намекали, что лучше убраться отсюда подобру поздорову. Но уж больно странным способом! Нет, чтобы охрану выставить, забором огородиться...

– Ага, с табличками "Не влезай, убьет!" – Ладка доводит мою мысль до логического завершения.

– Может, это все-таки какая-нибудь природная аномалия? – стоит на своем Серега.

– Или инопланетяне? – Галка, то ли в шутку, то ли всерьез, подкинула еще одну безумную идею.

Серега зыркает на нее сердито:

– Они-то здесь забыли?

– А ты, Серый, пойди и спроси, – Ладкин голос полон ехидства. – Вообще, гипотеза сомнительная, но допускает все, что угодно. Если кто-то вытворяет такие номера со временем, он запросто может сделать то же и с пространством. Сидит себе на другом конце галактики и любуется.

– Было б на что любоваться! – возмущается Зорин.

– Лад, а как ты думаешь, знают они, что мы здесь? – Галина спрашивает так, будто Ладка лично знакома с теми, кто заварил эту кашу.

Та усмехается в ответ:

– Если не знают, то скоро узнают.

– Сматываться надо, вот что я вам скажу, – Серега перешнуровывает ботинки, встает, потягиваясь.

Один взгляд на его "рэмбовидную" фигуру прибавляет уверенности в благополучном исходе нашего странного приключения. Найдем дорожку из "совмещенного времени" – и выберемся. Мы-то – да, а вот Андрей... Его отделяют от воли не пара-тройка километров, а тысячи верст тайги и непроходимых болот. Мы уйдем, а он останется здесь: один, без еды и оружия. Даже если не поймают, скоро зима: долгая, страшная колымская зима. Снова вспоминается Шаламовское: "Побег с Колымы невозможен", в этих словах – смертный приговор з/к Зорину.

– Сегодня ночью и уйдете, – предлагает тот, как на в чем ни бывало.

– А ты? – ИФ с тревогой и любопытством смотрит на беглеца.

Тот дурашливо разводит руками:

– Погуляю чуток, а там видно будет. Кто здесь дольше, чем на сутки вперед, загадывает, – губами улыбается, а глаза невеселые: такая там спокойная и трезвая обреченность, что просто жуть берет.

Приблудный словно распрямился за несколько часов воли: стал выше ростом, и в движениях появилась упругая легкость. Я вдруг замечаю, как красиво его узкое, коричневое от загара лицо, красиво, несмотря на страшную худобу и грязь. На дороге оно казалось стылой маской с отчаянно живыми глазами, а сейчас оттаяло, помолодело, сразу стало видно, что этот "человек без возраста" вряд ли старше нас Ладкой.

– Пойду схожу на разведку.

– Погоди, я с тобой, – встает с камня ИФ – Собирайтесь потихоньку, ребята.

Уходят, растворяясь в светлых сумерках раннего вечера. Со вчерашнего дня пасмурно, опять начинает сеять мелкий холодный дождь. На сердце скребут кошки: настроение подстать погоде.

Быстро темнеет, в лагере зажигают прожектора. Мы сидим на сложенных рюкзаках, укрывшись пленкой, а разведчиков нет и нет.

Через полчаса возвращается ИФ:

– Все! Никуда не идем. Ставьте палатку.

– В чем дело?

– Где Андрей?

ИФ не отвечает на вопросы, берет кусок пленки и исчезает. Дождь уже не накрапывает, а льет вовсю. Ставим палатку, забираемся в нее и сидим, слушаем его унылый шум. Серега достает гитару и начинает наигрывать что-то грустное.

– Лад, а помнишь, мы в Хибинах так сидели, после Рамзая?

– Как же, помню! Серый, дай-ка гитару, – и запевает тихонько:

"Под Москвой слоняться что-то надоело.

Мне сказали: "В тундре очень много гор".

Я маршрут по карте пролагаю смело,

Захотел увидеть я северный простор..."

Обрывает песню на полуслове:

– Слыхали, вроде выстрелы?

Напряженно вслушиваемся в ночную тишь, но нет, только капли стучат по палатке, да глухо шумит ручей.

– Наверное, показалось.

– Знаете что, девчонки, давайте спать, пока есть такая возможность, – Сергей забирается в спальник и поворачивается носом к стенке.

– Разумно: не выспаться всегда успеем.

Гасим свечку и тоже ложимся. Медленно погружаюсь в вязкую полудрему.

Уже под утро, кажется, кто-то ходит вокруг палатки, хрустит камнями... Свет фонарика, тихий встревоженный голос И.Ф:

– Сергей, ты спишь?

Невнятный Сережкин ответ.

– Вылезай скорее.

Просыпается Галка:

– Ты куда?

– Спи!

– Что случилось?

– Да ничего, ничего. Спите, девчонки: надо будет – разбудим. Андрей вас покараулит, а мы с Сергеем еще разок сходим на разведку.

Опять темнота. Дождь вроде поутих. Где-то далеко лает собака. Просыпаюсь еще раз – от холода. В палатке – серый сумрак.

Сереги нет. Тяну на себя край спальника. Ладка приподнимает голову:

– Сколько времени?

– Четверть шестого.

– Спать еще будем?

– Ага.

Меняемся местами, теперь я в середке. Только начинаю согреваться, в палатку просовывается лохматая Сережкина голова:

– Народ, подъем!

Десятый день

Мы одеваемся, вылезаем из палатки. Лощина тонет в густом, как молоко, тумане, но дождя нет. Медленно занимается серое утро. Наверху, под лиственницей, горит маленький костерок. ИФ с Андреем греют руки над огнем, Ладка присоединяется к ним, я тоже подхожу. В котелке закипает вода.

– Лад, продукты надо растянуть... Если считать с запасом – недели на две. На всякий случай.

– Ясно... Что вы ночью наразведали?

– Ничего хорошего. Мы с Андреем ходили в сторону Ржавого: полночи потратили, прошли далеко за поселок, но так и не добрались до границы совмещенного времени. Чуть в неприятность не влипли. Хорошо – кусты, ночь, и собаки у них не было. Оторвались кое-как... Но всей группой там точно нечего делать. Придется двигать обратно к метеостанции: с этой стороны вся дрянь со временем кончается совсем близко. Только по дороге не пойдем, срежем немного..

– А какие вообще варианты есть? – спрашивает Ладка, карта уже у ней в руках. – Докуда вы дошли?

– Вот досюда, примерно... Варианты? Сама понимаешь, решать надо сразу две задачи. Во-первых, как можно быстрее выбраться из этой временной дыры. Срочно! Это главная задача. Потом – хоть какого крюка давать. Да, добраться до "цивилизации" – это уже во-вторых. Но тоже учти: места – не ваше Подмосковье. Единственная населенка, куда идти меньше месяца – метеостанция и Ржавый. Остальное все брошено. Жратва кончается, зима, опять же, на носу... Не о том я! Самое опасное – граница, переход. Мы с Андреем как ее разведывали? Как в том анекдоте: "Петька, ты меня видишь? – Вижу, Василий Иваныч!" Смешно – аж до слез! Однако, иначе – не получается.

– Можно пучок травы или ветку из совмещенного времени взять. Когда пропадет...

– Тоже понятно: мы с Сережей так делали. Я про другое: пока в эту окаянную границу носом не уткнешься, не поймешь, где она. А нарваться на ней – раз плюнуть. Вспомни дорогу: как конвой в нас стрелял, и как мы камнями бросались. Представь, что будет, если местами поменяться...

– Мы это обсуждали уже!

– Идти по совмещенному времени тоже не сахар. Однако, если аккуратно – можно. Но идти наугад, даже приблизительно не зная, где граница... Особенно – по открытому месту...

– Противник нас видит, мы его – нет? Хреново, правда. Но почему тогда.., – Ладка морщится, пытаясь поймать ускользающую мысль. – Стоп! Андрей-то все увидит! Он из того времени! Даже ходить никуда не надо: только смореть по сторонам и делиться впечатлениями. Видим одно и то же – объекты в совмещенном времени. Видим разное...

Я подмигиваю через костер Зорину и говорю Ладке:

– А ты такого полезного человека на довольствие ставить не хотела! Зажимпро-од!

Ладка кривится, как от лимона:

– Погоди, не отвлекай! Сбила!

ИФ бормочет себе под нос:

– Так и так – в долине за поселком – ничего хорошего. Огни на склонах горели, где верхние штольни. Если бы граница была раньше, я бы их не увидел. И место там лысое, как коленка.

Я невзначай встретиласть глазами с Андреем: он не отводит взгляд, смотрит сквозь дым устало и грустно. Кажется, Ладкино предположение и мои последние слова ему совсем не в радость. Будто какая-то дурацкая корысть вкралась в наши отношения. Да и лишнее напоминание, что ему отсюда пути нет... Острое чувство вины за свою бестактность. Жалость – будто ножом по сердцу. Как я его буду вспоминать, если мы выберемся, а он останется? Серые глаза со звездным блеском...

– Лад, твой способ не будет работать на голых камнях. Только там, где постройки, люди, вещи. Кусты и деревья хотя бы. А скалы, они и за тысячу лет мало меняются, – голос Приблудного звучит хрипло и надтреснуто. То ли ИФ его загонял? Шеф наш зело легок на ногу. Даже когда на нем рюкзак, хрен угонишься...

ИФ между тем продолжает беседу вслух с "умным человеком". Возможно, чтобы кто-то вмешался и подправил?

– Деревья, правда, выросли. Я в первый вечер специально лазал на горку, смотрел. Дрова смотрел... Да и вообще, хотел увидеть, как изменилось место. Можно сравнить, когда туман рассеется. Тут мне и помощь не нужна, я все помню. Только ждать, думаю, резона нет. Чем быстрее мы унесем отсюда ноги...

– Шеф, а если обогнуть озеро слева и пойти вниз по речке, которая из него вытекает? – Ладка все еще терзает карту.

– Толку-то. Видишь, здесь дорога, а там еще один лагпункт. Вот его развалины обозначены. Что там? Боюсь, то же самое. Ничего мы не выигрываем. На самом деле, чем ближе граница, тем нам лучше. Можно было бы снова пойти прямо по дороге...

– Пробовали уже!

– Так перли ж по дури! А теперь понятно, чего ждать. Да и Андрей будет нашими глазами. Но я предлагаю в начале – немного в обход. Вот по этой тропинке. Мы с Серегой разведали: не до конца, правда, но все должно получиться. Хотя, можно и по дороге, если осторожно. Надо подумать... Ольга, зови народ есть.

– Ребята, внимание, все! Мы сейчас быстро завтракаем, собираемся и выходим – пока туман. На еду и сборы – час. Поведу вас назад: коротким путем вдоль этого ручья. На самом верху, на перевале, чуть-чуть полазать придется, но мы справимся.

– А местные там часто ходят? – интересуется Галка, памятуя, чем кончилась предыдущая попытка смыться с Ульгычана.

– Редко и только в хорошую погоду. Туман нам сейчас очень на руку, – отвечает ИФ. – Вести себя будем тихо, осторожно. Слышите, девчонки, всех предупреждаю: не галдеть! И собираться – в темпе!

Завтрак непривычно скудный: жидкая рисовая каша, желтенький чаек почти без сахара и по четыре сухаря на нос. Андрей доедает свою порцию, отрывается от миски:

– А сухарики-то мои вчера – того. Прямо из кармана.

– Как это?

– Они ж из вашего времени, а я скакал через границу туда-сюда.

– Не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня, – глубокомысленно изрекает Серега. Ладка, ворча, выдает Приблудному компенсацию.

Потерянные сухари, кстати, Галка тоже нашла и вернула хозяину. Они здорово размокли под дождем, но это не помешало Андрюхе их слопать.

Вверх по ручью уходит узенькая, едва заметная тропка, если только это можно так назвать. Подъем все круче. Метров через двести пологий распадок превращается в узкую скальную щель с отвесными стенками, верхние края которых теряются в тумане. Щель забита понизу угловатым каменным ломом, где-то под ним гулко, по-пещерному, журчит вода. Аттракцион тот еще: склон градусов тридцать (а кажется – все шестьдесят). Карабкаемся по ослизлым, сгрудившимся в неустойчивом равновесии гранитным глыбам, они нехорошо подаются под ногами. Только бы вся осыпь не поехала!

Надеюсь, ИФ знает, что делает. Вообще-то, в такую собачью погоду нужно в палатке сидеть и не рыпаться. Все после дождя мокрое, скользкое, видимость – ноль, убиться – раз плюнуть...

Первыми идут Андрей со Старшим. За ними – Ладка, потом я. Следом за мной – Галка. Сергей – замыкающий.

Останавливаемся перед особенно неприятным участком.

– Держите интервал метров по десять! Камни летят! – негромко командует ИФ.

– А мы в тумане не потеряемся? – тревожно звенит позади меня Галкин голосок.

– Негде здесь теряться, все разведано, – успокаивает ее Серега. – Ущелье узкое и без разветвлений. Держимся левой стороны, там легче лезть. Последние метров двадцать – снежник. Как только подъем кончится – передние остановятся и подождут.

– Не орите! – шикает Старшой. – Все переговоры – вполголоса, и только при крайней необходимости. Собираемся на седловине, потом начинаем спускаться. Спуск, слава Богу, пологий. Почти сразу за седловиной – граница. Как только мы с Андреем перестанем видеть друг друга – останавливаемся, возвращаемся чуть назад, прощаемся... До конца ущелья дойдем – снова остановимся и оглядимся на всякий случай. Еще метров через сто эта тропинка соединяется с большой дорогой. Мы с Сергеем дальше не успели разведать, но думаю, там уже точно не будет никаких проблем. В любом случае в тумане нас никто не заметит.

– Шеф, а почему вы, сразу хорошенько не разведали эту дорогу с Зориным? Какого лешего вас на Ржавый носило? – недовольно бурчит Ладка.

– Какого лешего? На "гусятнике" обсудим, если доживем. А сейчас – пошли.

Приблудный с ИФ растворяются в тумане. Я стою, опершись на альпеншток, с трудом перевожу дыхание. Чуть выждав, наверх уходит Ладка: ее куртка-серебрянка смутно белеет в сумраке ущелья...

Кто-то налетает на меня сзади и сбоку, сбивает с ног. Падая, ударяюсь локтем о камень: на мгновение темнеет в глазах, в голове – звенящая пустота. Как сквозь вату слышу выстрелы и ругань где-то наверху. Отчаянный Галкин крик: "Помогите!" – рядом. Высвобождаюсь из рюкзачных лямок, отползаю с тропы. Левой руки почти не чувствую.

Надо бы срочно оглядеться, сообразить, что происходит, встать на ноги... Ой!

Бледная как мел Галка вжалась в скалу: на нее медленно надвигается здоровенный детина с ножом в руке. Где же Серега? А, была не была! Бросаюсь врагу на спину, что есть силы дергаю за голову: назад и в бок. В локте дикая боль, но я слышу, как хрустят его позвонки. Наклоняюсь, чтобы подобрать нож. Отпрыгиваю в сторону от метнувшейся ко мне темной тени, инстинктивно выбрасываю вперед руку с ножом. Клинок по рукоять входит во что-то мягкое – истошный вопль рвет мне перепонки, человек валится навзничь. Господи, Боже, что я делаю!

Из тумана выскакивает Сергей. Галка судорожно вцепляется ему в куртку, рыдает. Сверху, чуть пошатываясь, спускается Зорин: ладонь прижата к боку, пальцы в крови, но из кармана робы торчит рукоять трофейного пистолета. Улыбается, довольный:

– Кажись, все. Целы?

– Вроде как целы, – отвечает за всех Серега.

– Где ИФ? Где Ладка?

Приблудный гасит улыбку, тревожно озирается:

– Федорыч наверху, а Лада... Я видел ее рюкзак на осыпи, думал, она у вас.

Ребята облазили все ущелье, но Ладка исчезла бесследно.

Я не принимала участия в поисках. Человек, которого я пырнула ножом, он... В общем, Андрей с каменным выражением лица добил его выстрелом в голову.

Вторая пуля досталась мужику со свернутой шеей, но тому было уже все равно. Прием, который показывал когда-то Серж Большой: никогда не думала, что решусь его применить, тем более – что получится... Короче, я находилась в состоянии, близком к шоковому. Кажется, меня рвало, не помню точно. Потом был невыносимо долгий путь обратно по ущелью...

Очнулась в палатке. Локоть опух и горит как в огне, разогнуть его не могу. Рядом стонет и вздрагивает во сне Галка.

Я вспомнила все – и меня опять замутило. Кое-как выбралась из палатки. На улице серо и пасмурно, часы показывают 7.24 – утра или вечера сообразить не могу. Стоим на старом месте.

Когда, спотыкаясь о камни и бережно баюкая больную руку, я поднялась к лиственнице, там шел военный совет.

– Мы никуда не пойдем, пока не вызволим ее или не убедимся, что она погибла.

– В таком случае, можно сидеть здесь до скончания веков.

– Сергей, ну ее же не могут никуда увезти: вышвырнет в ваше время, а дорога с Ульгычана одна, – беглец полулежит, привалившись спиной к камню, на посеревшем лице лихорадочно блестят глаза. Помнится, он был ранен...

– Выспалась? – наконец замечает меня ИФ

И уже встревожено:

– Что с рукой?

– Не знаю. Упала. Тогда еще.

– Иди сюда.

Начинается крайне неприятный осмотр. Перелома вроде бы нет: просто сильный ушиб. Мне заматывают руку эластичным бинтом и подвязывают к шее. У, инвалидная команда!

Совет продолжается, а я начинаю готовить ужин. ИФ внимательно смотрит, как я орудую одной рукой:

– Чай завари покрепче!

– Игорь Федорович, обязательно надо установить наблюдение за дорогой: на случай, если ее куда-нибудь повезут, – предлагает Зорин.

– А если не повезут?

– Придется самим идти на выручку.

– Перебьют как кроликов.

– Если б держали в вольном поселке! А то ведь наверняка в БУРе. Вон он, в зоне, крайний барак у озера.

– И ночью не подберешься.

– Где там! Прожектора, собаки. А заметят – посекут из пулеметов...

В стычке было захвачено четыре ножа и наган. С таким арсеналом лагерь штурмовать не пойдешь. А Ладка где-то там. Одна. Как же это ее смогли схватить и уволочь, так что никто ничего не заметил? Она ведь сильная, тренированная, умеет постоять за себя...