Текст книги "Ведьма для охотника (СИ)"
Автор книги: Татьяна Чащина
Соавторы: Мария Зайцева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Ловлю себя на этом дурацком желании, распрямляюсь.
Следователь от меня ничего не добился, протоколы я не подписала, распустила губы еще больше, рассказывая, какая я несчастная и что вообще не могу прочитать напечатанное.
На предложение подписать просто так, ведь там “ничего , кроме того, что вы уже сегодня сказали, нет” , глупо хлопнула ресницами и пожаловалась на ужасную головную боль.
Следак посмотрел на меня своими красными мученическими глазами и, вздохнув, отпустил.
В камеру, само собой.
Что характерно, никакого предписания о задержании и прочего я в глаза не видела…
То есть, у нас тут тянется и тянется нить беззакония…
Мысли очень печальные, на самом деле…
Как и сама ситуация.
Меня взяли вчера ближе к вечеру. Сразу определили в камеру, чтоб прочувствовала все грядущее удовольствие, так сказать…
И сегодня с утра – на процедуры… То есть, на допрос.
Получается, я тут уже больше, чем пол суток.
И вот теперь вопрос на засыпку: где моя подружка Анечка? Я пропала с радаров, а никто не ищет. Никто не спасает… Ну, Юра, понятно, от него и не ждалось, но подруга-то?
Или она дисциплинированно ждет от меня известий?
Кстати, тоже вариант… Мало ли, я же сама запретила мне написывать и названивать… Молодец тоже, да, предусмотрительность сотого уровня…
А если и Анька так же, как Вика…
Ну а почему нет?
Она – бухгалтер, законы знает… И понимает, чем может нам грозить наше маленькое баловство… Может, решила себя обезопасить, и на меня тоже всех собак навесить?
Думать об этом неприятно, очень, просто очень жутко.
Потому что, если это так, то получается…
Получается, что я – совсем пропащий человек. И не умею не то, что в мужиках, а вообще в людях разбираться… И даже самые близкие, казалось бы, подружки оказываются предательницами.
Становится себя жаль до слез.
Смаргиваю непрошенную влагу, стискиваю зубы.
Все же, нахождение здесь, взаперти, не прошло даром. Нервы , и без того не особо крепкие из-за Юрика и самой ситуации с фирмой и моей глупой личной жизнью, еще больше расшатались. Не зря же плачу…
Ловлю на себе внимательный взгляд одной из новых сокамерниц, отворачиваюсь, шмыгаю, чтоб нос прочистить.
И затем резко вскидываю подбородок, в упор глядя на неопрятную массивную бабу средних лет.
Как там говорила та женщина? Кем я могу стать? “Багдадкой”? Это что-то вроде уважительного звания, как я понимаю… Ну вот и посмотрим сейчас, насколько она права.
– Эй, матрешка, – предсказуемо отвечает на мой немой вызов соседка, – корсет на тебе какой… Дай померить?
– Облезешь, сука, – жестко так, как только могу, отвечаю я и скалюсь злобно, – отвали!
– Че сказала? – моментально заводится баба, – ах, ты…
Я встаю, резко подаюсь к ней навстречу, заставляя отшатнуться.
За время нахождения здесь я уже выяснила, что надо быть как можно более агрессивной, показывать, что будешь до последнего драться, что не боишься ни крови, ни увечий.
В первый раз так и было, кстати, я разозлилась до жути, наложилось одно на другое, и понеслось…
А вот сейчас я вполне осознанно это делаю.
Вполне возможно, что эта баба – просто подсадная, которой нужно вывести меня на эмоции, на мысль, что лучше во всем признаться и ехать себе со спокойной совестью в теплые северные лагеря.
Но так же реален вариант, где эта женщина – обычная любительница забирать чужое…
В обоих случаях мне придется несладко. Комплекция у меня, конечно, такая, что не сразу задавишь, да и со спортом я тоже дружу, несмотря на необъятный зад. Но против ножа, например, нет приема, и я – не терминатор. Просто отчаявшаяся ведьма, готовая на все, чтоб вылезти из болота, сохранив максимальную комплектацию…
Звук открывающейся двери прерывает наше противостояние.
Меня приглашают с вещами на выход.
Учитывая, что вещей у меня – только то, что сейчас надето, то задерживаться не приходится.
В отдельной комнате мне отдают сумочку, позволяют причесаться и умыться, а затем выводят.
К Аньке.
Я стою на пороге, смотрю на свою подругу, тонкую до прозрачности, бледную, с кругами под глазами…
И понимаю, что заключение все же не пошло мне на пользу…
Иначе, с чего бы слезы опять?
Глава 3
Глава 25
Мы выходим с Аней на крыльцо, я жмурюсь на солнечный свет, словно не полсуток отсидела, а десяточку. Лет.
Ощущаю себя старым сидельцем, вышедшим на волю.
Если так дальше пойдет, то скоро при разговорах буду лениво упоминать об этом опыте в своей жизни с видом заправской бывалой… “багдадки”. Надо, все же, узнать, что это за слово такое… А то, может, старая зэчка обозвала меня непотребно, а я и возрадовалась…
Мы находимся сейчас в самом центре города, и почему-то кажется невероятно диким сочетание старинных строгих зданий, привычная европейская красота Питера и то, что буквально в двух шагах, за моей спиной… Вот этот ужас.
Контраст настолько нереален, что я не могу толком ходить, просто чуть отшагиваю в тень, прислоняюсь к стене и дышу, дышу, дышу…
Вокруг привычно шумит город, а за спиной у меня – ад.
– Юляш, давай водички, – суетится рядом Анька, пытаясь привести меня в чувство.
Но мне не нужна вода.
Мне нужно, чтоб этого больше никогда не повторялось в моей жизни.
За спиной – холод стены.
Продирает до костей.
И только-только начинает отпускать, начинает разжиматься сжатая пружина внутри.
Эта пружина заставляла меня быть на взводе, постоянно начеку, мыслить ясно и здраво там, за кругом ада. Отсекать лишние, ненужные эмоции, выбирать правильную стратегию поведения…
А вот теперь, когда это все позади, появляется осознание, где я только что была.
И что я там делала.
Меня начинает трясти.
В прямом смысле этого слова: смотрю на руки и не верю своим глазам. Тремор в пальцах, хочу прекратить – и не могу! Не контролирую себя! Совсем!
Перевожу взгляд на Аньку – и вижу, что в глазах у нее слезы.
– Этого не повторится, – тихо говорит она, – я наняла адвоката… У этих людей могут быть неприятности за то, что они тебя здесь задерживали. Это незаконно, адвокат уже готовит иск.
Мне сейчас нет дела до иска, адвоката и прочего.
Меня уже начинает жестко колотить. Похоже, отходняк по полной программе.
Холодно.
С Невы дует промозглый ветер. А на моей, некогда красивой, изумрудной блузе нет половины пуговиц.
И страшно подумать, что сейчас с лицом и волосами.
И я грязная, жуткая,наверняка.
Не зря же Анька отводит взгляд.
Скорее всего, я сейчас больше зверя напоминаю дикого, который вырвался из клетки и теперь не знает, что ему делать на свободе, за пределами зоопарка.
Боже, а как же люди по нескольку лет сидят? Это же не люди уже, это просто звери сумасшедшие…
Иди одну меня так колбасит?
А остальные нормально переносят? Очень в этом сомневаюсь…
– Юляш… Поехали домой… – Анька пытается меня увести подальше от этого жуткого места.
Да я и сама понимаю, что надо уходить. Но вот беда – ноги вообще не двигаются.
Каблуки, которые очень мне помогли в первой моей в жизни битве за место под солнцем, на тюремной полке, подламываются, ноги гудят, словно телеграфные столбы.
– Юль… Может, скорую?
Анька понимает, что со мной что-то капитально не так, и активно пытается решить вопрос. Помочь.
Но я встряхиваюсь и все же прихожу в себя, привычно опять сжимаясь в пружину.
Утешаю себя, что это ненадолго. Вот доберусь до дома, залезу в ванну… С головой. И не буду вылезать, пока не растаю, бляха муха!
И не появится, вместо грязной, неопрятно одетой бабы, Юлька. Умница, красавица, модница.
Ну , пусть чуть-чуть невезучая в личной жизни, но в целом – пробивная и удачливая.
Та самая Юлька, которая потерялась где-то в застенках самого старого в Питере СИЗО.
Но до ее появления еще долго.
Сначала надо все до конца выяснить у Аньки, чтоб было, с чем работать.
И над чем думать.
А то расслаблюсь, а меня прямо из ванны – опять в камеру.
От подобной перспективы начинает снова кружиться голова, но уже не так сильно, как раньше.
И появляется четкое понимание: никогда, ни при каких условиях я в тюрьму больше не пойду.
О чем я думала, когда затевала свою маленькую мошенническую схему? О чем? Легкомысленная идиотка! Дура!
Гипотетически-то я знала, чем это может кончиться, но… Как-то не верилось. Такого же не может случиться со мной!
С кем угодно, но не со мной!
Я же – умная…
Дура.
Да уж, теперь, после случившегося, я – самый законопослушный гражданин в мире!
Я даже все налоги за все годы заплачу! Клянусь!
И больше никогда! Вообще никогда!
Усмехаюсь своим мыслям правильным.
А говорят, что тюрьма не лечит, а калечит… Нифига! Мне вон как мозги прочистила!
Отличное средство… Только очень уж радикальное.
– Давай сначала про дела, Ань, – сухо командую я своей подельнице, – вон, там кафешка. Посидим, кофе выпьем.
Аня явно хочет возразить, но, глянув в мои глаза, не решается.
Наверно, взгляд у меня очень уж дурной. Оно и понятно.
У людей,вставших на путь исправления,всегда так.
В кафешке уютно и тихо. На мой внешний вид опытные официанты внимания не обращают, принимают заказ и оставляют нас с Анькой за столиком наслаждаться видами Питера и того самого замечательного места, откуда мне удалось вырваться только что.
Очень вдохновляющее зрелище. Я бы сказала, стимулирующее.
– Ань, – я начинаю говорить первая, прерывая наше неловкое молчание. Анька, судя по всему, впечатлившаяся моими поведением у тюрьмы и общим внешним настроем, не торопится к диалогу, – спасибо тебе большое за помощь.
– Это не мне спасибо, Юль… – Анька делает паузу, словно складывает в голове фразу правильно, а затем выдает, – тебя Кирсанов вытащил. Его благодарить будешь.
Глава 26
Та-а-ак…
Мне срочно нужно выпить.
Ну, или уши прочистить, не знаю даже, что лучше.
На столе заказа нет никакого пока что, кроме воды.
Ее и хлебаю. Прямо залпом. До дна.
Потом дышу.
Потом курю.
И лишь только потом хрипло уточняю:
– Поподробней с этого места, пожалуйста.
– Юль… – Анька отводит взгляд, тянет из моей пачки сигарету, – пойми… Я не могла по-другому сделать ничего. Там ситуация… Сама на измене сидела, думала, меня с минуты на минуту загребут. Ты же знаешь, как бухов крутят… Особенно если на госбабках поймают… Я все зачистила, не думай! Но все равно… С теми доками, что у них должны были быть, да еще и учитывая, что мужик Вики не смотался и явно много наговорит…
– Короче, ты меня продала, так? – жестко прерываю я подругу.
А подругу ли? Чего-то в последнее время сомнения меня берут сильные…
– Не надо громких слов, Еблонская, – морщится Аня, мгновенно из несчастной обездоленной овечки превращаясь в лису с хищной, оскаленной мордочкой, – мы влетели, надо выкручиваться. И вообще… – после паузы и долгой затяжки добавляет она, – не тебя.
– Вот как? – не удерживаюсь я от язвительного замечания, но Аня продолжает, упрямо нагнув подбородок:
– Нас.
И поясняет в ответ на мой недоумевающий взгляд:
– Нас всех. Всю фирму.
– Это как? – наверно, после половины суток, проведенных в тюрьме, у меня начал отказывать мозг. Или слух.
Потому что я реально не понимаю, что она имеет в виду.
– Черт… Еблонская, соберись! – неожиданно генеральским басом рявкает Аня в ответ на мою недоумевающую физиономию, – он тебе предлагал на встрече слияние! Он выкупает у нас активы, оставляет нас в качестве “дочки”, филиала. У них эта система проработана, они так осваивают регионы. Тупо приходят и покупают небольшие фирмы, похожие на нашу, вместе с персоналом и клиентами. А потом перестраивают на общий корпоративный формат. Получается дешево, и работа сразу идет, не прерывается…
– Погоди-погоди, – прерываю я ее, – ты мне нахера сейчас стратегию развития этих тварей рассказываешь? Ты мне отвечай на вопрос: каким образом без меня провернула продажу? И второй вопрос: на кой хер? Без меня?
– Выражаешься, как портовый грузчик, – морщится Анька, – сразу видно, женщина с прошлым… – я тянусь к ней через стол, чтоб ткнуть пальцем куда-нибудь за гадкие подъебы, но подруга уворачивается, – и руки распускает… – комментирует она, – плохому тебя там научили…
– Ты не представляешь, насколько… – шиплю я, и не думая успокаиваться.
Анька, поняв, что я вполне воспряла духом после полуобморочного тюремного состояния и способна воспринимать информацию, резко перестает улыбаться и продолжает:
– Ты, Еблонская, гонор убавь свой, а сядь и подумай… Просто подумай. Мужик явно к тебе неравнодушен, если так подставился. Он все твои проблемы… – тут она натыкается на мой острый взгляд и поправляется, – наши. Наши проблемы… Так вот. Он все наши проблемы на себя взял, понимаешь? И нас не увольняет. Ни меня, ни тебя… А мог бы.
– Если он думает… если думает, что я… Анька… Ты не понимаешь…
Я сбивчиво пытаюсь объяснить, что Кирсанов вообще не думает ни о ком, кроме себя, что он – редкая тварь и сволочь… И рассказываю историю нашего с ним “знакомства организмами”. Кратко. Без ненужных подробностей, чтоб психику не травмировать подруге.
Но Анька, судя по всему, все равно фраппирована донельзя.
Она минуту молча переваривает новую информацию, а затем качает головой:
– Ну, Еблонская… Ну ты, блять, даешь…
– Не даю, – фыркаю я, только что послушав себя со стороны и найдя много смешных моментов в не особо смешной моей ситуации.
Нет, ну в самом деле: шла-шла девушка по лесу темному… Тут – оп! – охотник из-за елок! А девушка – раз! – и ему на шею! А он, не будь дурак – хоп! – и в уголок добычу поволок…
Ну цирк же, с подскоками и отскоками…
– А я бы дала… – мечтательно замечает Анька, – знаешь… Такой мужик… Сейчас такого и не встретишь, чтобы мужчина ради того, чтобы получить женщину, так сильно рисковал бизнесом. Раз на наше счастье Юра – ебанько, вроде тебя, будем пользоваться.
– Да не буду я с ним спать! Аня! Ну как ты не понимаешь… Ты не знаешь, что он со мной делал.
– Да хоть на мыло выжимал! Мне похер! – неожиданно злобно перебивает меня Анька, —я кормлю очень много людей, Юля! Это ты по три раза в год ремонты в квартире делаешь и машины меняешь, я деньги трачу на дело! И не смей вякать! – она тыкнула мне пальцем. – Ты меня на это подбила! Думаешь, я не помню, как вы с Викой меня обхаживали? Вот то-то… Так что теперь засунь язык в жопу и не вякай! Мужик нас выручает, спасает наши задницы, да еще и работу дает! Это, блин, как так его завести надо было, что совсем голову потерял от желания к тебе в трусы залезть?
– И что? – мрачно спрашиваю я, – находя в словах Аньки свой резон. Не в том, что должна продаваться, как овца на рынке, а в том, что реально виновата, что втащила ее в криминал, и теперь вроде как в долгу, – я должна прямо сейчас к нему пойти и ноги раздвинуть?
– А вот этого уже не знаю, – кривится Анька, – он ничего не сказал про твои постельные обязанности. Только про рабочие. Да и то… Он особо, мне кажется, и не настаивает на работе в офисе, по крайней мере, твоей… Я сама предложила. И фирму нашу – тоже сама, – упрямо вскидывает она подбородок, – как узнала, что тебя замели, так сразу к нему и поехала. Сегодня утром. А он уже в курсе откуда-то… Злющий такой. Доки у меня забрал, подписал и кому-то звонил потом, матом разговаривал. Кажется, про тебя… Не уверена. А затем сказал мне ехать за тобой сюда. И в понедельник на работу выходить, в его головной офис… Знаешь, где?
Киваю, все больше находясь под впечатлением от рассказа Аньки.
Ничего себе, там события… А я-то думала, это у меня тут события…
– Короче говоря, в понедельник выходим к нему, там целое направление будет на госбабках сидеть… Только в этот раз – без криминала.
– Черт… – выдыхаю, не в силах уже этого всего выносить, запрокидываю голову, смаргиваю слезы, внезапно опять выступившие на глазах. Я в ловушке, похоже. В яме долговой…
– Не дури, Еблонская, – тихо советует Анька, – бери от мужика все, что он может дать… Если не понравится, свалишь. Опыт есть.
– Ага…
Я вяло прощаюсь, еду домой на такси.
Кое-как запираю дверь, и, словно сомнамбула, топаю в ванную, по пути роняя туфли, юбку, корсет, блузку и прочие детали одежды.
Погружаясь в горячую воду, я просто закрываю глаза, смывая с себя эту жуткую половину суток. И не думаю.
Ни о чем не думаю…
Глава 27
Чёрный цвет – самое оно.
Я – темноволосая, светлокожая, потому черный подчеркнет этот контраст.
Платье-футляр в обтяжку, но скромно, юбка до колен.
Никакого секс-подтекста, только рабочие моменты.
Смотрю на себя в зеркало, удивляясь мимолетно дурноватому блеску глаз.
Кого ты обманываешь, Юлька-будущая Апполинария?
Из тебя секс-подтекст прет так, что самой жарко.
Грудь из платья рвется, соски острые, того и гляди – проткнут ткань! Никогда не думала, что такое возможно, и вот на тебе!
– Юля, – строго обращаюсь я к себе в зеркале, – никакого секса! Никакого! Он – гад, сволочь и обманщик. Даже если и спас твою жопу, это не значит, что надо раздвигать перед ним ноги, поняла? – отражение с готовностью кивает. Конечно, никакого секса! Ни за что! Только не в первый рабочий день!
Сообразив, что именно крутится у меня в голове сейчас, ругаюсь матерно в голос так, что, наверно, любая “багдадка” позавидует.
Потом с досадой стираю красную помаду с губ, и еще пару минут раздраженно разглядываю в зеркало распухшие, словно натруженные неправедным пошлым способом губы.
Психую, хватаю сумку, топаю к машине.
Все, хватит этого бреда.
Никакого секса, никакого прогиба, ни-че-го!
Нет, Юра, конечно, может заставить… Ну, пусть заставит.
Пусть делает, что хочет со мной, я буду честным и безоговорочным бревном, он же любит лес.
А то, что в животе все сладко сжимается при одной мысли об этом, так это моя внезапно проснувшаяся блядская натура. Как сжимается, так и разожмется.
Нет, я все решила.
Хочет меня унизить, заставить работать на себя. Пофиг. Поработаем.
Но это только до поры до времени, пока суд идет.
А потом я планирую отдыхать.
Выберу направление на восток, поеду к родителям, к бабушке на могилку схожу… И там сменю себе имя и паспорт.
Жизнь заиграет новыми красками, я в этом уверена. Всё изменится.
Выпиваю в машине еще одну дозу успокоительного.
Лениво изучаю себя в зеркале заднего вида. В голове легкий шум и сладкое ощущение пофигизма.
Да, такими темпами поговорка “бревно в постели” новые краски обретет.
Может, дать разок?
Юра поймет, что я – дерево, и отстанет?
Состояние спокойное, дружелюбное даже. Я еду работать. Да.
Непробиваемой работницей паркуюсь на стоянке, в легком трансе разглядывая офис.
Я , конечно, ожидала, что это нереальная контора, с выкупленным зданием в центре города. Здание выкуплено действительно, но очень маленькое, историческое, во дворах. Даже неожиданно.
У меня имеется пропуск, поэтому я оставляю машинку на крохотной стоянке во дворе-колодце, а сама шагаю на проходную, где высокий хмурый охранник долго изучает меня и мои документы.
Как все серьезно-то…
Прямо шпионские игры.
Интересно, а что делать, если не пропустит? Могу с чувством выполненного долга топать домой?
Но охранник ничего не говорит, молча возвращает мне документы и открывает электронные ворота.
Я сначала хотела у него спросить, куда мне идти, но после цирка с пропуском решаю, что раз со мной не разговаривают, то это даже очень хорошо, я тоже молчать буду.
Найду как-нибудь сама дорогу, не заблужусь.
На счастье, в старинном историческом здании имеется указатель на развилке коридоров.
Естественно, иду в отдел кадров. Куда ещё податься у женщине, которую принудили работать на эту фирму?
Ожидаю увидеть много людей, женщин, расплывшихся за столами, обычная контора в моём представлении.
Оказывается, ничего подобного.
В небольшой пустой комнате за навороченным компьютером сидит какой-то пацан лет двадцати трёх, тощий, бледный, с красными глазами. Видимо, не только занимается кадрами, но ещё и играет тут всю ночь напролёт.
Парень поднимает на меня кроличьи глаза, моргает, словно сличает лицо с фото в паспорте, а затем уточняет:
– Еблонская?
– Уже предупредили, – хмыкаю я.
– Ещё бы! – не очень вежливо отвечает парень, – я здесь сижу только из-за вас, девушка.
–Давно сидишь? – недовольно спрашиваю я. Ишь ты… Из-за меня. Весь мир вокруг моей жопы, можно подумать , крутится тут, в этом офисе…
– С шести утра, – вздыхает парень, – и только для того, чтобы сказать вам,– тут он меняет голос и торжественно говорит, даже руку выставляет, словно оратор, – Юлия Никитична, вам в восьмой кабинет!
Ого! Сколько пафоса.
– Премного благодарна, – церемонно закатываю глаза, показывая всем лицом, что я «безмерно рада» вообще здесь находиться.
Разворачиваюсь и выхожу, слегка покачивая бедрами. Не очень гостеприимно меня встретили. Хотя… Специально посаженный гонец, будто через охрану передать не могли… Заботушка-Юрий.
Прямо в его стиле все.
Иду по ковровой дорожке, чистой, шикарной и очень старомодной. Ощущение, что в каком-нибудь Министерстве иностранных дел нахожусь. Все солидно, чинно, благородно. От стен веет стариной. Потолок высоченный, строгий.
Из современности только кондиционеры и таблички на дубовых дверях. И никого.
Все ушли в отпуск?
А с другой стороны, крупная туристическая компания – это ведь мелкие офисы по всей стране, а мозговой центр может отдыхать.
Вот я и смотрю, что все отдыхают.
Нахожу нужный кабинет, стучусь и захожу.
В большом помещении меня наконец-то встречают живые люди.
Три женщины и мой новый босс.
Юрий Кирсанов.
Босс невозможно хорош в классическом костюме, оттеняющем его светлые волосы и лесной загар.
Прямо фавн с окружении поклонниц.
Не особенно юных, от тридцати в основном, но безусловно стильных, высушенных по-модному, идеально накрашенных и одетых в около-офисные наряды.
Все стремятся усиленно работать и показать боссу свои профессиональные навыки. Глубокие.
Ну еще бы, босс только из леса вышел: не женат, красив, богат. Тут только глубокие профессиональные навыки и помогут.
Пока, насколько я могу судить с первого взгляда, не особенно виден прогресс.
По крайней мере, босс недоволен.
Стоит хмурый, изучает какие-то документы… И даже не смотрит на меня!
Вот это меня задевает.
Я тут королевой пришла мучиться и страдать на его галерах рабских, а ему и дела нет!
Как обычная работница, которая навязалась, и теперь надо ее куда-то к делу пристроить!
Злюсь на ситуацию и себя – дуру редкую, решившую, что меня тут с порога будут принуждать и заставлять. И так себя накрутившую, что сейчас как-то даже… Разочарование испытываю!
Красилась, одевалась, переодевалась, перекрашивалась, пила успокоительные, потом кофе, потом опять переодевалась, перекрашивалась…
В итоге стою тут, с распущенными волосами, потому что гулька – это по-старушачьи, в платье-футляре, потому что чистый секс, что бы я там себе ни говорила, с растертыми губами, потому что красный – это яд, въедается намертво, и потом губы выглядят так, словно минет делала… Короче говоря, стою тут, красивая до одури… Дура дурой.
А босс со своими поклонницами общается. И на меня ему плевать.
С чего я вообще взяла, что для меня будет эксклюзив?
Глава 28
Решаю постоять, послушать. Нервы заодно успокоить чуть-чуть не помешает тоже.
Дамы меня замечают, но ничего не говорят. Только косятся злобно и активнее показывают свои глубокие компетенции красивому неженатому (да даже если и женатому, какое это имеет значение?) боссу.
А я смотрю, прикидывая, как себя вести в свете вновь открывшихся обстоятельств, так сказать…
Тут самое главное не сорваться, как в тюрьме, мне нижнюю полку отбивать не нужно, хотя рука, спрятанная за спиной, сжимается в кулак. А вторая стискивает ремешок сумочки.
Я смотрю на них, на голодных сук, которые прыгают вокруг вожделенной добычи, и понимаю, что в лесу у меня хотя бы конкуренток не было, кроме козы.
Потом, правда, выяснилось, что даже козу ставили на ступень выше, чем меня, потому что этой рогатой стервозе позволялось гулять, где вздумается. Да и информацией она обладала большей, в отличие от меня, явно же в том доме красивом пропадала, а не в лесу, как я, дура, переживала.
А тут…
На нем виснут бабы… Ну, это понятно, такой спортивный снаряд, как не виснуть? Непонятно, чего это я так завелась?
Старательно гашу в себе лютое недовольство ситуацией, поджимаю губы, становлюсь ровнее. Не получат они моих эмоций.
Еблонская, не киснуть! Ну, подумаешь, не оправдались ожидания… Чья это проблема? Только моя.
Пока провожу мгновенный аутотренинг, машинально вслушиваюсь в рабочий гул кабинета.
Женщины трещат о том, что некий господин предлагает некое слияние. По поводу слияния, я смотрю, у господина Кирсанова всё в порядке, желающих слиться с ним хоть отбавляй.
Юрий изучает документы, даже не делая вид, что вслушивается, и в какой-то момент очень тихо и веско роняет:
– Нет.
Все тут же дружно отваливают.
Дрессировка – наше все, да…
В кабинете наступает тишина, спокойствие, женщины отходят от него на шаг, срочно начиная заниматься важными рабочими делами.
Видно, даже самые тупые уяснили, что босс злой, приставать к нему опасно для здоровья, он сам выбирает, он у нас доминант. Ему просто так не навяжешься.
Занятая наблюдением за террариумом, я пропускаю момент, когда господин Кирсанов обозначает свой интерес к моей персоне.
Не здороваясь, даже не делая попытки быть вежливым, Юрий идет в мою сторону, кивает:
– Ко мне в кабинет, Юлия Никитична, будьте любезны.
И проходит мимо.
В любой другой ситуации я бы, наверно, заупрямилась. Потому что нехер так невежливо.
Интересно, когда он меня заметил? Наверно, сразу. И ни слова, ни взгляда…
Ни намека, что видит меня.
Господи, какой невыносимый… дикарь! Лесное чучело.
Одно радует: змеиные взгляды его поклонниц.
Столько в них яда, бодрит!
Очень хочется показать фак, чисто по-детски, типа , муж выбрал меня любимой женой, остальные могут быть свободны!
Но я, естественно, в себе это желание давлю.
Потому что я кто?
Правильно: деловая женщина. Сама строгость и собранность.
Так что просто разворачиваюсь и топаю следом за своим широкоплечим боссом.
И нет, не пялюсь на его задницу, обтянутую строгими брюками…
Ну… Может быть, совсем чуть-чуть…
Из приёмной господин Кирсанов проходит в другое помещение.
Я следую за ним, сразу определив, что у босса два секретаря, а остальные дамочки разбегаются, кто куда , одна даже умудряется меня толкнуть. Вот ведь сука!
Её счастье, что я держу себя в руках, и что выпила успокоительное перед работой. Вообще, такая нервная стала после ареста и вынужденного пребывания в КПЗ. Черт, всего чуть меньше суток там провела, а психику, похоже, долго лечить придется.
В кабинете пахнет кофе и хвоей. Почему хвоей,так и не понимаю, возможно, этот стол шикарный, за который садится Георгий Николаевич, только что принесен из леса, для удовольствия босса.
Утрирую, конечно же, вряд ли это так, хотя отполированная столешница выглядит очень дорогой и богатой.
Неожиданным штрихом для брутального строгого офиса, на паркете лежит шикарный ковёр, тёмный с красными и зелёными узорами, невероятной красоты.
Я даже не могу сказать, из чего он сделан. Шерсть? Шелк? Не пушистый, очень гладкий на вид. Настолько, что хочется снять туфли и потрогать его голой ступней. Напротив стола – стулья, но я не сажусь, стою, и хозяин кабинета не предлагает мне сесть.
Юрий изучает документы, что принес с собой, хмурится.
Я стою, рассматриваю его.
Надо сказать, особого дискомфорта не испытываю. Как-то внутренне успокоилась, что ли?
Ну не предлагает мне сесть хозяин кабинета, и ладно. Это, может, даже хорошо?
Быстрее отпустит.
У него красивый, строгий профиль римских патрициев. Длинные пальцы. Опять маникюр, дорогая белоснежная рубашка с золотыми запонками, накрахмаленный воротничок. Он идеален. Он с иголочки.
Черт, надо отвернуться, нельзя так пялиться…
В кабинете по стенам высокие стеллажи, даже не стеллажи – шкафы. За стеклянными дверцами – библиотека, и там не только атласы, специальная литература по туризму, книги с законами, еще очень много иностранной литературы, а также художественной. Никаких фотографий, никаких картин. Большой кожаный диван, у которого стоит столик на одной ножке. Большое окно закрыто ламелями, и они немного шевелятся от дуновения воздуха. На улице жара сегодня, кондиционер работает исправно.
Я продолжаю стоять, он продолжает молчать.
Напрягает уже. Напоминает бдсм-практики, где я, увы, Нижняя.
Может, не молчать? Проявить, так сказать, инициативу, ляпнув что-то типа: «Георгий Николаевич, можно я сяду? Не хотите мне предложить сесть, а то я заебалась здесь уже стоять, перед вами красоваться, словно на витрине. Тем более, что вы даже на меня не посмотрели. Меня как будто нет. Знаете, это неприятно. Или тебе плевать вообще, что я человек? Бабы на тебя только и смотрят. Господи, как я влетела! Юра ты в курсе, как я влетела? Да, ты в курсе… У тебя на морде написано, что ты в курсе всего и вся…»
Я как раз размышляю, с чего это в моем внутреннем диалоге Юрий то на “вы”, то на “ты” проходит, когда хозяин кабинета вскидывает на меня хмурый взгляд, словно мои мысли читает.
Удобный момент! Надо сказать… Что-то сказать такое… Но не успеваю, он говорит спокойно и устало даже:
– Сядь на диван, пожалуйста.
– Ноги раздвигать? – язвлю я.
– В этом кабинете все делают по приказу, – все так же спокойно отвечает он, – ноги раздвигают, рот раскрывают… Садятся. Так что садись. Пока.
Глава 29
Я раскрываю рот, задыхаясь от возмущения и дикого желания высказать этому лесному медведю все, что о нем думаю.
В этот момент мне категорически плевать на то, к каким последствиям приведет моя грубость.
Потому что и без того все уже жутко. Я в жопе.
Все мои опасения подтверждаются.
Так что от пары резких слов ничего не поменяется, а я хоть пар выпущу.
Но ответить ничего не успеваю, потому что в кабинет вбегает напряженная и даже, кажется, немного напуганная секретарша.
Красивая, как и все они тут, худая.
Где они так худеют? Ни сиськи, ни письки. Но зато уверенность в своей красоте и женственности.
– Георгий Николаевич, Кравец пришёл.
– Спасибо, Светлана Викторовна, пригласите и сделайте два кофе, – спокойно отвечает ей Юрий и поднимается из-за стола, чтобы встретить гостя.
Я закрываю рот и благоразумно убираюсь с его дороги, элегантно присаживаюсь на диван, специально устраиваясь так, чтоб видеть всю картину целиком.
Очень интересно, что же там за гость такой высокий, что секретутки в обморок падают от напряга, а сам хозяин медной горы из-за стола изволят встать.
Кравец оказывается мужчиной лет пятидесяти, с порочным, очень говорящим лицом. Да-да, я умею иногда разбираться в людях. Да и разбирать тут нечего, бандита в костюме вычислить не особенно сложно.
Товарищ из ада, моего личного ада, как оказывается впоследствии. Красивый синий костюм-тройка, крысиные глазки, высушенная, сморщенная физиономия.
Моментально примечает меня, щурится со значением и только после этого здоровается с хозяином кабинета на руку.
