Текст книги "Его слабость (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

На лице моём застыла мечтательная улыбка. Не собиралась я рассказывать, насколько разнообразным был секс. Меня и высекли по заднице до крови, и соски мои несчастные кусали и по щекам били во время минета. А бывало просто трахали с неистовством. Но самое лучшее, это ласки и нежность, неторопливость в проникновениях, когда я мучилась от сладости и вожделения и стонала, прося ещё, умоляя о напоре.

Но даже такое разнообразие не прельщало меня. Я хотела, чтобы мой Лёшенька стал единым целым.

Девчонки не понимали, насколько это шокирует, наличие в одном человеке нескольких личностей. Разговаривали, обсуждали моего мужа. А у меня и аппетит пропал. Я настрочила любимому сообщение с чистосердечным признанием о съеденных пирожных и бутербродах с колбасой и майонезом. Думала ругать будет. А он прислал сообщение:

«Сделай тест на беременность».

Я совсем забыла!

Я так погрузилась в его любовь, что напрочь забыла, что могу забеременеть.

«Сегодня же!» – пообещала я.

«Люблю тебя», – прилетело следом.

Я сидела спиной к выходу. Но кто-то вошёл в кафе, потому что две мои подруги уставились мимо меня, открыв рты. За последние время я перестала любить сюрпризы, поэтому не сразу решилась обернуться. Спокойно доела своё пирожное. И этот некто, напугавший, а скорее изумивший моих подруг, уже подошёл к нашему столику. И я проехалась взглядом по мужским джинсам и лёгким туфлям. Мужчина был плотного телосложения почти на грани запущенности. Был животик широкие плечи и толстые руки. Но удивило меня именно лицо.

Я слишком часто смотрюсь в зеркало, чтобы не пропустить такое феноменальное сходство. Мои серо-голубые глаза, даже контр губ и овал лица. И цвет волос, как под копирку. Более грубые, хмурые брови. Но передо мной стоял…

– Это твой брат? – хором спросили девчонки и переглянулись.

Мужчина тоже прибывал в лёгком изумлении. А когда я поднялась, на каблуках догнав его в росте, и заглянула в глаза, то и вовсе растерялся. Его руки прикоснулись к моим. Он пах горьким парфюмом, был горячим и мягким.

– Артур, – хрипло представился он. – Твой сводный брат.

– Вижу, – ошеломлённо ответила я. – Ты… как тут… оказался?

– Тебя искал, – продолжая смотреть в глаза, тихо говорил он. – Отец при смерти. Просил найти тебя, чтобы увидеть перед смертью. Нужно лететь. Ты ведь Соня?

– Соня, – кивнула я, не сопротивляясь тому, что он скрещивает наши пальцы.

– Сонька, – выдохнул он и обнял меня. – Мы же, как две капли воды.

Я вдруг расплакалась, расклеилась и прижалась к мужчине.

Мама моя была тёмненькой с карими глазами. Я всегда думала, что мне от мамы фигура досталась. А всё не так. Видимо, я от мамы совсем ничего не получила. Потому что и в росте и в теле Артур был похож на меня, но только в мужском, таком брутальном исполнении.

Я молча держала его за руку, как старшего брата. Старшего! Это значит, у отца уже был ребёнок, когда он сделал меня маме. Неприятно с одной стороны, а с другой я только одним глазком съезжу, посмотрю.

Он говорил постоянно. Наводящие вопросы задавали именно Варвара и Марта. Их интересовало, куда меня увозят, на сколько, и почему не нужно брать вещи.

Оказалось и даже паспорт брать необязательно, потому что у Артура свой самолёт. И такая машина, куда влезла я и мои подруги, и ещё шампанское внутри пили за знакомство.

Никто из семьи моего отца никогда не появлялся в моей жизни. Даже на похороны мамы не приезжали. А тут на те – старший брат.

Артур целовал моих подруг в засос и пообещал, что если всё хорошо сложиться, они смогут к нам приехать.

Это прощание происходило на взлётной полосе у небольшого частного самолёта, рядом с которым стояли два пилота и красивая, как куколка, стюардесса.

Мне нужно было предупредить Лёшку. Но я подумала, что слетаю на пару дней, а потом ему всё расскажу. Ведь эйфория от того, что мой отец невероятно богат, не отпускала меня ни на секунду. И слова Пегого о том, что Лёшка знал, что я богата и на что-то рассчитывал, меня неожиданно стали душить.

****

В самолёте было комфортно. До другого региона нам пришлось лететь два часа. И всё это время рот Артура не затыкался.

Вебер – немецкая фамилия, но я так поняла, там уже все обрусевшие в семье. Артур пояснил, что перед первой мировой войной корни с роднёй в Европе были утеряны.

Борис Вебер, мой отец имел связь с Мариной, моей матерью. На тот момент он был женат и имел пятилетнего сына Артура. О моём существовании он узнал недавно. Мама моя его разыскала и призналась, что аборт не сделала. Теперь доблестный папаша ждал пересадку сердца и умирал в своём доме. У него появилось странное желание меня увидеть.

Мой старший брат человек очень богатый. Он работал в компании отца. И делал большие деньги на некачественных продуктах. Ну, знаете: берёшь воду из-под крана, туда кидаешь загуститель, красный краситель, ароматизатор «кетчуп» заливаешь всё уксусом и на продажу. В таком продукте самое дорогое – упаковка. На таких продуктах меня периодически разносило до ста килограмм.

– Теперь ты богата, Соня, – с восторгом заявил мой сводный брат. – Невероятно богата, детка. Потому что отец тебя решил включить в наследство. А когда он тебя увидит, то поймёт, что потерял.

А что потеряла я? С Лёшей я знакома один месяц, началось всё почти с изнасилования в моей квартире, подписания свидетельства о браке под дулом пистолета. Какая женщина выдержит такой стресс? Я выдержала, влюбилась. Не в первый раз…

****

Я любила большие города. Особенно ночью. Из моей комнаты на двадцать третьем этаже был хорошо виден проспект, как светящаяся змейка со множеством машин. Уносящееся в горизонт, мерцающее поле огней и башен высоток.

И самое классное во всём этом, что окна панорамные. Жаль, что мы не останемся ночевать в этой квартире, хотелось проснуться вместе с городом. Хотя город никогда не спал, и это ещё больше впечатляло.

Я стояла у окна в полной темноте. Мерцал мой телефон. Там сообщения от подруг. А я не решалась ответить. Меня переполняли чувства, как шмотки, закупленные прислугой, в шкафу этой комнаты.

Да, у Артура была прислуга.

А у меня дома больной мужик, который неизвестно что ещё скажет о моём полёте к отцу.

Зачем Лёшка так? Что ему стоило рассказать мне о моём отце, предупредить или высказать свою точку зрения. С какой целью он умолчал, об этом? Вот стой у окна и думай, что в его больной голове было.

Его я знаю месяц, а девчонок двенадцать лет. И за двенадцать лет Марта и Варвара были единственной опорой в моей проклятой жизни. Сейчас они звонили постоянно, спрашивали, как дела. Давали советы, осмотреться, не терять голову, держать себя в руках.

А что сказал мне Васин?

Он даже трубку не брал, хотя обещал быть на связи. Если не ответит, придётся завтра возвращаться.

А хотелось побыть ещё немного в гостях.

– Наконец-то, – выдохнула я и ответила на Лёшкин звонок, прикоснувшись пальцами к панорамным окнам, за которыми бурлила жизнь большого города.

– Сонюшка, – ласково сказал он. – В тренажёрах был, поэтому выпал на время. Как твои дела? Тест сделала?

– Лёша об отце моём давай поговорим, – я настроилась строго. Потому что если он меня обманул, мне будет очень плохо.

– Не по телефону, – отрезал он.

– Лёша, отец меня нашёл. Он очень состоятельный человек. А теперь ответь мне, с какой целью ты на мне женился?

– Соня, ты где? – настороженно спросил он.

– Я уехала, Лёша. У меня отец умирает. Родной, Лёша! У меня три сводных брата и сестра! У меня целая семья. И если ты знал это, – голос мой сорвался.

А он знал. Он всё знал.

– Я так понимаю, ты настроена против меня, – грозно сказал Алексей Яковлевич. – Делай что хочешь, думай как угодно, но я тебя хотел обезопасить. Это опасные люди, и ты не должна с ними связываться.

– Это моя семья! Которой не было у меня! Тебе нужны были деньги? Я наивно полагала, что ты богат и спокоен от этого. Но много денег не бывает. Тебе захотелось ещё, и желательно сразу. А для этого нужно жениться на богатой наследнице. Наверняка, ты знал, что меня включают в наследство.

– Знал.

Больно то как! Он знал, что я могу получить часть наследства! Не бывает в жизни сказок…

– Ты хоть любишь меня? – голос сорвался, я захлёбывалась слезами. – Что молчишь?! Неужели... Лёшка, я ведь поверила тебе.

– Походу, я лоханулся и серьёзно, – тяжело вздохнул он. – Ничего не подписывай! И я тебя попрошу, только об одном. Не говори им, что вышла замуж. Они не знают этого. Они думают, что ты одна-одинёшенька.

– Лёша…

В трубке были гудки.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился Артур. Красовался зализанной гелем шевелюрой, сверкал золотыми часами.

Пиджак закинул на плечо, белая рубаха расстёгнута на три пуговицы. И хотя комната не маленькая, до меня сразу долетел запах водки.

Почему выпил, непонятно. Хотя, было подозрение, что он боится ехать к отцу.

Он развёлся год назад. Скинул детей бывшей жене. Жил один. К нему приходила кухарка раз в день и два раза в неделю из клиниговой компании. Была ещё горничная, которая и купила мне целый гардероб.

– Платье надела, которое мне больше всего понравилось, – он привалился плечом к дверному косяку.

– Не накрасилась ещё, – улыбнулась я ему и покрасовалась перед зеркалом. Белоснежное платье с оголёнными плечами, утягивало тонкую талию и красиво ложилось крупными складками на широких бёдрах.

Лёшке нравились белые платья. И я нарядилась, чтобы угодить ему. А Лёши рядом нет.

– Не надо краситься, один хрен, всё быстро решится, – поник головой Артур

– Что решится? – спрашивала я, добегая до прихожей, где старший брат лениво надевал свои туфли. Быстро вступила в белые босоножки и нагнулась их застегнуть. Артур взял и заглянул мне под подол.

– Сонька, от мужиков, наверно, отбоя нет, – он увернулся от моего тумака и рассмеялся. А потом резко стал настороженным. – В оба смотри, ты сейчас лакомый кусочек. Не подпускай к себе никого. Если секса захочешь, лучше чувака нанять, чем связи заводить. Тебя тянуть станут во все стороны. И хорошо бы охрану приставить.

Я внимательно его рассмотрела. Он, похоже, действительно беспокоился за меня.

– Так, что решится?

– Догадайся, – хмыкнул Артур и взял свой чёрный чемодан на колёсиках в руку.

– Не догадаюсь. Сам знаешь, я далека от всех ваших дел, – я взяла белый чемоданчик, куда сложила вещи, как велел Артур на два дня отдыха в загородном доме.

– Папа добро делить будет, – смиловался Артур и открыл входную дверь, пропуская меня вперёд. – Заводы, магазины, рынки сбыта.

– Погоди, – хмуро посмотрела на него. – А разве вы не все учредители?

– Нет, – вздохнул сводный брат печально. – Совет директоров и держатели таких маленьких, – он пьяно стал показывать двумя пальцами минимальную величину, – дохленьких пакетиков акций. А владелец компании наш отец. И вывести из бизнеса любого из нас, не проблема.

Мы прошли по ковровой дорожке к золотистым створкам лифта.

Пропустили соседку с маленькой собачкой, поздоровались с ней. Старушка внимательно нас рассмотрела и расплылась в улыбке.

Мы вошли в светлую, просторную кабинку лифта, и Артур нажал кнопку на самый верхний этаж.

У меня почему-то появилось чувство, что он хочет с крыши скинуться, и меня прихватить вместе с чемоданом. Настолько был удручённый вид у старшего брата.

Но на крыше дома была вертолётная площадка. В пробках мы часов шесть простоим, а на вертолёте за час доберёмся.

Ужин в папином доме будет в десять вечера. Успеем с Артуром по комнатам расселиться. И я смогу познакомиться со сводными братьями и сестрой. Доблестный папаша за жизнь успел детишек настругать разным женщинам.

А родня меня саму пугает.

Допустим, отец Артуру ничего не оставит. А ведь этот человек с юности в бизнесе. И не будет у меня брата. Потому что деньги способны испортить все отношения… Даже любовь к своей однокласснице.

– Жесть, – выдохнула я, полностью пропитавшись настроением Артура.

– И я о том же, – вздохнул взрослый мужчина, откинув голову на стенку лифта.

Наверно поэтому он не смог сохранить семью. Весь в полном напряжении. И может остаться без всего. Я постеснялась спросить, чем он будет заниматься, если его из компании выгонят. Наверняка есть сбережения, и откроет своё предприятие. Или оно уже есть.

Ничего не знаю!

Надо будет изучить родню и семейный бизнес.

На крыше было прохладно. Дул сильный ветер. На ярко освещённой площадке стоял вертолёт. Один из пилотов открыл нам стеклянные двери и предложил сесть.

Внутри, как в салоне автомобиля, только кресел четыре. Два напротив двух. Молочной кожей обиты, между ними столик с подставками для напитков. А главное – окна! Я сразу заняла место и пристегнулась ремнями.

Дверь–купе закрылась, и мы приготовились к полёту.

Артур сидел напротив и внимательно рассматривал меня.

Я знаю, почему богатые мужчины любят бедных серых мышей из деревень. Именно за наш щенячий восторг от всего, чего ни разу не видели, к чему не прикасались.

– Нравится? – спросил старший брат.

– Потрясающе! – восхищённо крикнула я.

Дальше было шумно, поэтому с Артуром мы больше не разговаривали.

****

Я сумела сохранить в себе ребёнка. Не перестала мечтать и верить в любовь. Надеялась, что всё разрешиться хорошо. Лёшенька не обидел меня, он любит, у него есть объяснение своему поступку. И мы будем счастливы. У нас родиться ребёнок, мы построим дом… И дальше по плану маленькой Сонечки, которая потеряла маму и побывала в лапах чудовища. Но храбрый рыцарь меня освободил, осталось только выяснить зачем он сбежал из психушки.

Это был сон. Нет, я понимала, что реальность, но такая лёгкость, тепло и детская радость посетили моё сердце, что я иногда была вынуждена щепать себя за руку, чтобы не ошибиться.

Ощущения из далёкого прошлого, как раз того времени, когда я точно знала, что можно купить лошадь, держать её на балконе и ездить верхом в школу, запрягая зимой в сани.

Я –маленькая принцесса. Я приехала во дворец.

Особняк был шикарен во всех отношениях. Колоссальных размеров. Снаружи вроде скромный, как старинное дворянское гнездо. Впечатляющие, только крыльцо из белого мрамора и белые колонны. Окна небольшие, никаких архитектурных излишеств. Коробочка вытянутая с полукруглой пристройкой. Полностью здание не получилось рассмотреть, мы прилетели поздно. Но того расстояние, что я преодолела от взлётной площадки до крыльца, хватило, чтобы впечатлиться.

Внутри дом изумлял. И мне стоило большого труда, чтобы не открыть рот и не запищать от восторга. Артур разочаровался, надеялся, что я растекусь лужицей на старинном дубовом паркете.

Я бывала в музеях!

А это жильё было похоже именно на музей.

Бордовые стены, картины в золотых рамах. Круглая прихожая, и десятки дверей, ведущие неизвестно куда. От центрального входа вверх тянулась такая же мраморная лестница, как на улице. Ступеньки светились белизной, балясины даже сверкали, как новый фаянс в сортире. Роскошь была настолько дерзкой, вычурной, что я невольно усмехнулась.

Слишком!

Папа, это перебор!

Не удивлюсь, если у него коллекция старинных монет, ружей или ещё чего-нибудь. Когда людям деньги девать некуда, они начинают копить. В этот момент они ровняются с дураками и их фантиками, с одной только разницей – в цене коллекций.

Нет, я не осуждала коллекционеров, я просто их не понимала. Если ты не выставляешься в музеях и не несёшь культуру в массы, будь то самовары, прялки или те же ружья, то нет смысла в накопительстве.

Чахнуть над добром?

Папа мне уже представлялся Кощеем бессмертным, с пробитым яйцом и поломанной иглой.

Артур, не сумевший добиться от меня поросячьего восторженного визга, как в вертолёте, взял мой чемодан и двинулся наверх.

Мне было жаль его разочаровывать, но всё время взрываться эмоциями – показать себя не с самой лучшей стороны. Во мне вдруг проснулся папа, которого я ещё не видала. Закинув гордо подбородок, я, как настоящая аристократка, последовала за братом.

На парадной лестнице лежала алая ковровая дорожка, прищеплённая еле заметными тонкими проволоками. На первом лестничном пролёте мраморная статуя обнажённой девушки с кувшином.

Девушка имела современные формы. То есть её невозможно было спутать с древнегреческой красавицей. Маленький носик, личико с проваленными скулами и силиконовыми губами. Силикона не было, но белый мрамор точно отображал, что на модели, с которой делали эту статую, губы подкачены. Неприятная худоба, силиконовая грудь, непропорциональная весу девушки, и оттопыренная попа.

Так и хотелось высказаться. Но я же аристократка, мне нельзя показывать своё «Хоспидя, что за страхоё*ище?!»

– Нравится? – спросил Артур.

– С кого её лепили? – спросила я.

– Не лепили, резали, – поправил Артур. – Это моя мать. Её нет в живых.

«Прости», – подумала я. А вслух не смогла произнести ничего, только кивнула.

Выше две узкие лестницы справа и слева. Мы разошлись с Артуром в разные стороны. Он оставил мой чемодан на втором этаже и махнул мне рукой, ушёл в ближайшую деревянную дверь.

Пустота помещений.

Полумрак.

Висели красивейшие настенные светильники в виде изогнутых виноградных лоз. Работали через одного, создавая таинственную атмосферу.

Гулял по полу приятный сквознячок.

Я прошла по паркету дальше. Попала в тихое место, где за стеклянными дверями полукругом пустовал балкон.

Я вышла на балкон и вдохнула полной грудью прохладный воздух.

Была ночь, и было очень хорошее освещение. Бесчисленные фонари теснились у дорог, в саду и на огромных пространствах бывшего дворянского гнезда.

С балкона вид на сад. Ветер поднялся и раскачивал лиственные деревья, достаточно высокие, чтобы скрыть горизонт, спрятать от взгляда лужайки и конюшню.

Да! У моего отца есть конюшня.

Лошади!

Тёплые потоки ветра обвили меня, и я вытащила шпильки из причёски, подставляя лицо дуновениям. Волосы упали ниже пояса и разметались, подхваченные ветром.

Мне хотелось стонать и кричать от восторга. И пусть я здесь ненадолго. Я даже допускаю, что отец мне ничего не оставит, или оставит что-то незначительное в наследство. Я ему благодарна только за то, что подарил этот упоительный вечер наполненный детской мечтой и сказкой.

И я свободная, как ветер, лёгкая, как бабочка и безмятежная, как дитя. Нет, я не плакала, но была на грани.

Как же мне было хорошо!

Приеду, обязательно навещу своего психа и расскажу, как хочу жить. Что в нашей деревни обязательно появится дом с садом и конюшней на горизонте. И пусть Лёшка женился на мне ради денег, я помогу ему построить его мечту, потому что она и моя тоже…

Лишь бы любил.

А он любит.

Я не могу ошибиться.

Будет гроза, только перед ней бывает такое волнительное ветреное состояние. Я раскинула руки в стороны, ловя ветер…

– Ваша комната, Софья Борисовна, – сказал женщина за спиной.

Я обернулась и улыбнулась. Горничная в тёмном платье, похожем на старинную школьную форму, с белыми кружевами в седых волосах, как у буфетчицы в опере. Она взяла мой чемодан и пошла от балкона дальше по второму этажу дворца.

– Поздний ужин через двадцать минут, – вещала она, открывая третью дверь от балкона.

****

Меня оставили одну в комнате, которая не клеилась с тем, что было в коридоре. Стиль Хай-Тек. Пол тёмно-серый, стены чёрные, белые занавески на большом окне и двуспальная кровать тоже застелена белым. И в этой монохромной гамме у подножья кровати по периметру, в выемках стен, на гардине сияли фиолетово-белые неоновые огни.

Просто праздник какой-то!

Я немного постояла, рассматривая подсветку, как что-то диковинное. Потом прошла к высоким зеркалам на створках шкафа-купе.

В сумочке лежала складная расчёска. В странном освещении комнаты я казалась себе совсем юной, стройной и полной жизненных планов. Фигура замечательная, как в мои восемнадцать лет, ну может быть в двадцать. Волосы в хорошем состоянии. Всё отлично, мужика рядом не хватает.

Мужа хочу. Лёшку хочу. Так сильно, что низ живота крутит и между ног стонет.

В большом шкафу было пусто, я поставила туда свой чемодан, он как-то сразу затерялся в пустынных глубинах. Не стала вещи распаковывать, меня не покидало чувство, что я скоро проснусь.

Позвонила Лёше. Но телефон был отключён. У них в клинике строгий режим дня. Спит наверно.

Завтра. Я поговорю с ним завтра.

В дверь тихо постучали.

– Да, войдите, – я быстро убрала расчёску в сумочку и посмотрела на вошедшую девушку в длинном чёрном платье. Она сразу нашла выключатель, и комнату осветило ярким холодным светом.

– Привет, – вскрикнула молодая незнакомка и с протянутыми руками посеменила на высоких каблуках ко мне. Повисла на моей шее и стала целовать. – Я Даша, твоя сестра. Мне двадцать лет и тоже ненавижу папу.

Я усмехнулась. Она напоминала мне Варвару своими чёрными восточными глазами и худобой. И при этом одноклассницу Лерку Ложкину, потому что была отчасти дурочкой. Две минуты, а она такого наговорила и про папино больное сердце и про войну сводных братьев, что я оторопело улыбалась, не зная, как это затыкается.

Даша была инфантильной, казалась избалованной. И очень манерной. Она изгибала пальцы, принимала разные позы, растягивала слова и мечтательно закатывала глаза, рассказывая, что папа будет делить между своими отпрысками деньги.

И мимика у неё была богатая. Нижняя губа то закатывалась, то раскатывалась, то подкусывалась. Она фыркала, усмехалась и по-невинному расплывалась в улыбке.

– Ты волосы убери,– она неожиданно стала мои космы профессионально заворачивать. Забрала шпильки из моих рук и через минуту у меня на голове было нечто необычное, похожее на объёмную «ракушку». – К братьям моим не подходи, они злые сегодня. С папой у них давно конфликт. Пойдём.

И она повела меня на семейный ужин.

****

Истрия первой любви моего папочки Бори была более чем смешной. Он влюбился в маленькую чернявую девушку. Думал подобрал Золушку на улице. Уже приготовился оторваться на маленькой. А она оказалась дочерью бандитского авторитета и руководителя местной ОПГ. И кто на ком оторвался было большим вопросом. Женился Боря сразу, как только перед папой-бандитом засветился. Сделал жёнушке любимой двух парней, погодок, а потом делал ноги от тестя, как можно дальше, подав на развод. Женился после уже на матери Артура, которой изменял с моей матерью. А потом ещё изменял с первой женой и струганул на старость лет Дашу. К тому времени папы-бандита уже не было в живых, и Боря хотел восстановить с первой любовью отношения, но она умерла после родов, а вторая жена от горя…

В общем: «я тоже ненавижу папу».

Носит же земля таких мужиков.

Сразу подумала, что хорошо ведь, что я Свину не родила. Бог уберёг.

Мы прошли по старинной части здания, спустились по мраморной лестнице, мимо статуи Артуркиной мамки. Надо было видеть, как отреагировала Даша. Только не пнула статую под округлую попу.

– Если папа скопытиться, эта уродина первой вылетит из моего дома, – по секрету сказала мне Даша.

Она почему-то была уверена, что дом будет принадлежать ей. Ведь она единственный человек, который родился, вырос и живёт в этом доме.

Мы вышли в прихожую или парадную, тут уже не знаю как назвать этот холл. Завернули направо от центрального входа. Раскрыли двустворчатые двери и оказались, как в другом доме.

Снаружи это было полукруглой пристройкой, которую хорошо рассмотреть не получилось. Зато внутри я побывала.

Не хотелось показаться деревенской простушкой, но закрыть рот я не смогла. Это невозможно, потому что зал поражал. Такое не в каком музеи я не видела.

Огромный зал. Две деревянные тёмные лестницы винтами уносились вверх. Каждая из ступеней подсвечивалась мелкими лампочками. И вели лестницы куда непонятно. Потому что над нами была пустота вплоть до третьего этажа, где отсутствовала крыша, а проникал свет звёзд и луны вчерез стеклянный купол.

Купол…

Это завораживало. Впервые видела стеклянный потолок. Стоишь, как под открытым небом. И будь он узкий, как башенка. Но нет! Это был стеклянный потолок куполом.

Пол – сказочный паркет из плиток, что складывались в цветочный орнамент.

Камин в рост человека с полочками сбоку. Диваны огромные, но они терялись в пространстве зала. И кругом окна, за которыми сад и лес.

– Нравится? – спросила Даша.

– Поражает,– тихо ответила я.

– Не стесняйся, у нас такие бизнесмены бывают и то не выдерживают. Папа очень хотел иметь такой зал, его три года назад только закончили отделывать. Ну, выпендрёжник у нас папочка. Мне все знакомые говорят, что он мог бы жить скромнее. А он не мог.

– Скажи мне, – тихо спросила я, взяв Дашу под руку. – А папа у нас из богатой семьи или в нищете пришлось пожить?

– Дед Игнат поднялся в конце восьмидесятых прошлого столетия, – таинственно шептала Даша. – Но папе ничего не оставил. Уехал в Германию. Поэтому у нас папа такой… нервный и не хочет детям что-то оставлять.

– С собой на тот свет заберёт? – строго посмотрела ей в тёмно-карие глаза.

– Соня, ты дура? Как на тот свет можно что-то забрать?

– Это была шутка, Даша, – так же строго продолжила я.

– А-а, – протянула девушка и глубоко задумалась.

Небось, ещё высшее образование получает.

– Прошу к столу, – сказала женщина, что провожала меня в комнату для гостей.

****

*****

Мы с Дашей под ручку двинулись в направлении столовой. И по мере приближения, слышались, увы неаристократичные маты.

Столовая была, как в кино про Англию девятнадцатого века. Длинный стол, укрытый белой скатертью. Строго порции, для каждого участника трапезы и бутылки вина, столовые приборы. Никакой восточной скатерти-самобранки с двенадцатью салатами, изобилием и запасными закусками. Когда даже некуда поставить тарелку, для заглянувшего соседа. Здесь всё чинно и благородно.

Горящий костёр в маленьком камине. Трещала смола на поленьях и этот треск вторил щелчкам на свечах, что теплились в полумраке на высоких подсвечниках, венчающих торжественно-мрачный стол.

Стулья деревянные с высокими спинками. Их было много, больше половины пустовали. Ужин проходил в середине стола. Он был исключительно для детей Бориса Игнатьевича. А нас было пятеро. Две девочки и три мальчика.

Трое от первой жены в разное время, Артур от второй законной жены и я залётная. И, несмотря на весь трагизм и грех моего появления на свет, сводные братья и сестра, воспринимали меня, как нечто среднее, стену, стоящую между ними – враждующими сторонами.

Боря кинул первую жену, ради второй. Второй изменил с девочкой Мариной, стажёркой на его предприятии. Она родила меня. Второй жене изменил с первой, тут же возвращался обратно. Вражда двух жён перекинулась на детей. А я так и осталась… Увлечение никому не принёсшие вреда.

Мужчины в белых рубахах и пиджаках. Мы с Дашей тоже разнаряженные. Семейный ужин, но атмосфера напряжённая. Казалось, даже пламя свечей дрожало и трепетало от такого давления, что создавалось между Артуром и двумя смуглыми кареглазыми мужчинами.

Артур привстал и пригласил меня сесть рядом с собой.

Дашу как будто не замечали. Она в присутствии старших братьев заметно побледнела. Глаза не поднимала и постаралась не привлекать к себе внимание. Что я поняла из её трескотни: старший брат ей заменил отца. И то, что девушка жила в этом доме, ничего собственно не значило. Её опекал Арсений, самый старший из детей Бориса Игнатьевича. И Арсения Даша откровенно боялась. Папу не любила, а в присутствие брата бледнела и замыкалась.

Напротив сидели мои сводные братья. Как Дарья черноглазые, худосочные, но злые на лица. Старше нас с Артуром. У Арсения даже седина проступала на висках.

– Я знаю, что вы крутите с налогами и решили кинуть партнёров, – угрожал вилкой мужчина с сединой. – Вы с рынка слетите с такими махинациями. Корягин вас сожрёт!

– Заткни пасть, урод! Ты меня за*бал сегодня, – отвечал Артур бешено и люто. – Я не хозяин компании.

– Не пи*ди!!! – взорвался другой черноглазый. – Ты всем заведуешь!

– А вы, бл*дь, честный бизнес ведёте, – рычал Артур. – не забывай, Сеня, у меня на твои налоговые отчёты компромата три тома.

– Это я к тому, что либо делитесь, либо раздерёмся в пух и прах.

Бедная Дашенька втянула голову в плечи и стала быстро, быстро кушать кусочки мяса из рагу.

А у меня аппетит пропал полностью.

Сводные браться напротив неожиданно уставились на меня. Я взгляд не увела, смотрела то на одного, то на другого. А потом обратилась к себе в тарелку. И всё что меня в ней радовало это наличие ложечки тушёной капусты с морковкой.

– Хоть что-то приличное сделал наш папаша, – заворожённо сказал Арсений. Он привстал, чтобы налить мне в фужер красного вина. – Сонечка, а грудь у тебя натуральная?

Я подняла на него глаза и вскинула бровь. Мужчина замер.

– А давай, Сонечка, сделаем генетический тест. Вдруг мы не кровные, – неожиданно предложил Арсений. – Грудь, походу у тебя натуральная. Я на тебе женюсь, если мы не кровные.

– Отвали от моей сестры! – взорвался Артур.

– Она и наша тоже! – другой брат швырнул в Артура салфеткой. – Какого хрена вы вообще её вытащили? Батя решил сыграть в благотворительность?

– Смотри, Артурчик, – Арсений сел на место. – Если батя нас не включит в наследство, мы в суд пойдём.

– Он не будет оставлять наследство, зная, что это дерьмо на года может растянуться. Он переписывает имущество без права других членов семьи оспорить его решение.

– Хочешь сказать, что сегодня прямо и перепишет? – нахмурился Арсений.

– Да, сука, – Артур швырнул в другого мужика той самой салфеткой. – Какие же вы, бл*дские, хуже мух навозных.

Брат Арсения резко перевалил через стол. Ухватил за грудки Артура. Я вскочила с места. Даша заверещала.

Началась настоящая драка через стол.

– Господа!!! – пролетело по столовой. – Вас ждёт Борис Игнатьевич.

– Пошли, Соня, – разгорячённый Артур вырвался из рук сводных братьев, взял меня под локоть и поднял со стула. Потащил за собой.

****

Старик с большими серо-голубыми глазами в кислородной маске. Он действительно был похож на Кощея Бессмертного из сказки. Очень худой, бледный с проваленными щеками и круглыми глазами. Его старческая рука проезжалась по моему запястью. И была холодной, немного влажной, как лапки у лягушки, которую я резала на первом курсе медицинского факультета. И я не понимала, почему пришло такое сравнение.

Я хотела увидеть отца. Вот, увидела. Ничего при этом не испытав. Совершенно чужой, неприятный старик. И то, что я о нём узнала, сыграло не последнюю роль в отношении к нему. Подонок, не иначе.

И что я забыла в этом месте?

А оказалось всё намного сложнее, чем даже возможно было предположить.

Я долго вспоминала этот момент.

Отец, внимательно рассматривавший меня. Врач, удивившийся моему медицинскому образованию, пытавшийся рассказать о слабом сердце, которое уже донорское и не выносит старый организм. Четыре юриста подсовывающие мне бумаги и ручку. Орущие сводные братья, которых отец лишил наследства и посоветовал уехать из города. Артур, пытающийся с ними подраться через заслон охранников в чёрных пиджаках. Артур остался при своём малюсеньком пакете акций и не сожалел. Плачущая Даша в углу большого кабинета. И восхищённые взгляды прислуги большого дома.