Текст книги "Его слабость (СИ)"
Автор книги: Татьяна Анина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
А я, прикрывшись одеялом, прыгнула на кровать и стала ждать.
Босоногий пришёл, спортивки свои стянул и, подойдя к кровати, достал свой смуглый, твёрдый ччле из трусов. Смуглый, как его "старший друг" и такой же крепкий.
– Целуй, – немного надменно, немного повелительно сказал он.
Я села на край дивана и выставив грудь вперёд, приоткрыла рот. Вся возбуждено подрагивала, в ожидании сладкого "леденца".
Лёшка любит оральные ласки. Мы можем в любом месте слиться в поцелуе и полчаса сосаться. Мы уже исследовали позу «69», нам она очень подходит, мы её любим.
А ещё муж у меня извращенец и любит шлёпать. И всё бы было плохо, но я сама люблю, когда меня шлёпают.
Нам пока ничего не надоело, мы пылаем и горим. Притираемся друг к другу. Знаем, что кому нравится. И хочу заметить, что Лёше нравятся такие вещи, от которых я вспыхиваю от смущения.
В этот раз мы кончили одновременно. Лёшка рыча, зарылся в мои груди, а я тихо смеялась.
– Лёша, – позвала я.
– Слушаю, – поднялся вверх и поцеловал меня в губы. Внимательно смотрел в глаза.
– В магазин надо. У меня через неделю месячные.
– Ты лишишь меня сладкого? – он так натурально расстраивался, что мне иногда казалось, что он не шутит, а по-настоящему поражён и удивлён до глубины души.
– Привыкай.
– А как насчёт другого? – вскинул чернильную бровь.
– Нет, – я попыталась его скинуть, но если Лёша не хочет, чтобы его скинули, хрен с места сдвинешь.
Я уставилась на него недовольно, а он бодался со мной взглядом.
Это он анальный секс выпрашивал. Хочет попробовать. Я тоже хочу, но опасаюсь.
– Обещай подумать.
– Обещаю, – сказала я и скинула его на кровать рядом.
Он распластался, весь довольный и удовлетворённый.
– Завтра с утра съездим в магазин.
– Съездим? – удивилась я, натягивая свои трусики. – Не пешком?
– Нет, – улыбка на полных губах стала шире. – Завтра ты учишься водить машину.
– Лёшка!!! – взвизгнула я от восторга и кинулась обратно в подушки и одеяло, целовать мужчину, который осуществляет мечты.
– Одевайся, – его рука пошлёпала по попе. – Пойдём, что покажу.
***
Лёшка траву косил и оставлял сушиться. Но там, где остался последний покосившей дом, который наполовину был разобран, потому что Лёша ещё и дома разбирал, трава была уже высокой. Колосилась.
Над цветами полевыми порхали бабочки, летали мохнатые пчёлы, и особой красотой сверкнула пролетающая мимо нас ярко-синяя с зелёным отливом стрекоза.
Воздух был необычайно ароматным.
Ярко светило солнце, дул тёплый ветерок, и на поверхности воды появлялась рябь. Шумели кронами лиственные деревья.
И я, как в детстве, хватала взрослого за руку и тащила собирать цветы. Раньше это была моя мама, теперь Лёшка.
Нам спешить было некуда, поэтому Лёша ждал, когда я сплету для него венок из первых летних цветов.
Он стоял такой прекрасный, такой весь таинственный. Закусив набок травинку, наблюдал за мной свысока и чуть улыбался. В нём сочеталось много непонятных мне вещей. Но я не торопилась узнать о Лёше всё. Оно откроется со временем, пока нужно закрепить свои чувства, чтобы не испугаться, не взбрыкнуть и не оставить его одного в этом мире. Потому что не только мне он был необходим. Лёшка любил меня и нуждался во мне.
Вся его опека, забота смешивалась иногда с жёсткостью, но так это компенсировалось безграничной взаимной любовью, что я млела.
Люблю.
От стройности и силы, до мирного характера. И даже взрывной Леший не портил моего отношения к этому мужчине.
Я встала на носочки и возложила венок на его иссини-чёрные волосы. И стал мой обожаемый муж выглядеть, как мифический древнерусский воин. Который в поле мирен, а в бою яр.
Лёша склонился ко мне за поцелуем. Руки его сплелись вокруг меня. Я, оказавшись в объятиях, податливо разомкнула губы и впустила его мягкий, сладкий язык.
Любит целоваться.
– Ты зачем рюкзак взял? – улыбнулась я.
– Красить буду, – он взял меня за руку и повёл дальше по заросшей тропинке.
А я как девчонка прыгала и задевала ладонями, пахучую траву. И блаженно прикрывала глаза, когда большой палец мужчины, поглаживал мою ладонь, а рука то и дело поправляла распущенные волосы.
В этой части деревни мы ещё не были.
В зарослях открылся погост. Почти не осталось могилок. Только шесть за кованным забором. Там стояли деревянные кресты, выкрашенные тёмно-зелёной краской, с пожелтевшими фотографиями за мутными стёклами. Был между могилами поставлен стол и скамейки самодельные. Вокруг всё засыпано гравием и трава не росла.
Дальше покосившиеся надгробия. А за ними у высоких дремучих елей возвышалась старинная полуразрушенная церковь.
Лёша сгрузил свой рюкзак на столик. Извлёк банку с краской и кисточкой. Без промедления, приступил к покраске крестов.
Здесь были похоронены Васины. Два деда, две бабки и мать с отцом.
Маму Лёши я однажды видела, она на какой-то праздник к нам в школу приходила. Не на выпускной точно.
Это была полная кареглазая женщина. На фотографии она улыбалась. Лёша похож внешне на маму, а вот фигурой в блондина папу.
– Отчего они умерли? – спросила я, и взялась вырывать травку вокруг могил, чтобы освободить место бережно посаженым многолетним цветочкам, которые проклёвывались своими малиново-фиолетовыми лепестками.
– Отец от инфаркта, у матери был диабет, – пояснил Лёша, не отвлекаясь от работы. – Не так давно умерли. До конца в деревне жили. Я их хотел в город забрать, отказались.
– Можно я тебе помогу? – увидела я, что Лёша взял две кисточки.
– Конечно, покрась столик и скамейки, – улыбнулся он.
Я выпрямилась и встала, как вкопанная.
В стороне от погоста на берегу реки паслись кони. Самые настоящие! Две лошадки белые в яблоко, а другие каурые. И два жеребёнка.
– Лёша, лошади! – не сдержала восторга.
Почему я себя чувствовала младше его? Он со мной, как с ребёнком. Ну, да. Где я лошадей видела? А ведь так в детстве просила маму купить лошадь, её бы можно было на балконе держать. Смешно? А мне нет. Уже тридцать лет, а я верхом ни разу не сидела.
– Здесь ферма была, – он всё так же умилённо улыбался. – Сгорела вместе со скотом и птицей. Батя мой лошадей пожалел, выпустил.
– Жалко скотинку. Давай их покормим, погладим.
– Сонюшка, лошади не собаки. Они к тебе не подойдут ни за какую еду. Они свободу любят. Тем более это уже второе поколение дикого табуна.
Я ещё мгновение наслаждалась видом диких лошадей, насильно подавляя желание сбегать погладить, а потом взялась красить скамейку и столик. Положила Лёшкин рюкзак на щебень из него выпала пачка сигарет.
Лёшка потянулся и взял себе сигарету. В пачке лежала зажигалка. Он кинул взгляд на церковь, словно боялся, что его оттуда увидят и прикурил.
Быстро в четыре руки справились. Я даже умудрилась не испачкаться. Кисти Лёша сложил в пакет, а пустую банку забрал с собой, не стал в лес выкидывать.
Но обратно мы не пошли. Лёша взял меня за руку и повёл в сторону церкви.
***
***
Каждое место имеет свою энергетику. Бешеные дети, резвящиеся в коридорах детской поликлиники, пропитывают стены своей безмятежностью, а иногда плачем. И когда все уходят, ты чувствуешь, что место это детское.
Когда я переступила порог разрушенной старой церкви я ощутила благоговейное настроение. В передней стены были исписаны, там где уже не было деревянного пола остались следы от костра.
Несмотря на все разбитые окна в церкви было холодно и пахло сыростью.
Но в целом, всё было убрано.
И я даже догадывалась, кто убирал здесь.
Лёша неожиданно перекрестился и посмотрел вверх.
Там на облупленных стенах остались элементы древней росписи. Старинный фрески, исчерченные трещинами, освещались солнечными лучами, что попадали в окошки с выбитыми стёклами, и поражали насыщенностью красок.
– Ты крещён? – спросила тихо, словно идёт служба.
– Нет. А ты?
– И я нет. Но ты ходишь сюда, – я внимательно рассматривала остатки образов и золочёных крестов.
– Хожу, – согласился Лёша. – Убрал здесь. Однажды восстановлю её.
– Это твоя мечта? – я крутилась на месте, ощущая что-то невероятное внутри.
– Да. Я выкупил все участки в этой деревне. Это моя земля. Хочу построить здесь что-то вроде оздоровительной базы отдыха.
– Это наверно дорого, – отозвалась я, рассматривая ангелов в синих одеждах.
– Дорого, – согласился Лёша. – Фитнесс-клуба не хватит. Но Бог подаст, если угодно будет.
– Откуда ты про Бога знаешь? – хмыкнула я, получилось ехидно, и я тут же осеклась.
– Сева с Леськой воцерковились недавно, – ответил он и пошёл на выход.
И мне показалось, я его обидела.
– Трэш тоже у нас верующий, – тихо сказала я, следуя за ним.
– Человек кроме как физически и интеллектуально должен духовно развиваться.
– И ты молишься? – щурилась я от яркого солнца, когда мы вышли наружу.
– Молюсь, – спокойно ответил Лёша, рассекая траву.
– Что просишь? – не в курсе можно ли такое спрашивать.
– Обязательно просить? Благодарить можно. Вот тебя мне послали, чем не радость, – усмехнулся Лёшка и обнял меня.
– Погоди, погоди, – я стала его отпихивать от себя. – Я просто… Ничего не знаю по этой теме…
Но очень хочу. Всего пара минут в разрушенной церкви, а я почувствовала, что мир мой не будет прежним.
– Это не ко мне, Сонюшка, – печально улыбнулся Лёша. – Я мало что знаю.
Мы возвращались домой в тишине. Лошади играли у реки. Насторожились, заметив нас. Провожали взглядами.
Ветер поднимался и разметал лошадиные гривы, и мои волосы.
– Дождь будет, – сказал Лёша, – надо крышу на сеновале залатать.
– Зачем? – недоумевала я.
– Чтобы не сгнило, – не понял, что такого.
– Так ты…, – я остановилась и заглянула ему в глаза. – Ты лошадей всё-таки подкармливаешь.
– Они сами приходят, – рассмеялся Лёша и отделился от меня, сгрузив рюкзак.
В дом я не вошла. Постояла в предбаннике, глядя на страшную тёмную лестницу, ведущую на чердак.
Решилась.
Медленно по скрипучим ступенькам поднялась наверх. Там было темно, и была ещё одна дверь. Напряжённо я открыла её.
Очутилась на чердаке, как в отдельной комнате. Думала увижу старые вещи, но кроме потёртой детской кроватки с погремушками, ничего из вещей не было. Голые доски над ними бельевые верёвки с прищепками. А я бельё на улице развешивала. У стен на лесках висели ароматные пучки трав.
– Соня! – позвал меня Лёша.
– Лёш, тут травы! Давай, чай заварим.
– Да они старые. И я ничего не понимаю в них.
– Зато я понимаю, – хоть в чём-то я его уделала.
Улыбнулась и стала собирать пучки для травяного чая.
Стемнело быстро. Пошёл дождь. И мы с Лёшей перед сном, под светом керосиновой лампы, пили травяной чай и наслаждались вкусом тушёной капусты.
***
По стёклам барабанил дождь. Теплился огонёк в керосиновой лампе у дивана. И в полутьме мужчина снимал с меня сарафан. Он проезжался ладонями по шее, потом по груди. Его горячий нежный рот припадал к соскам. Собирал груди вмести и елозил по ним своей щетиной, облизывал и ласкал.
Жаркие поцелуи спускались ниже, а ладони поддерживали спину, опрокидывая меня на кровать, что уже пропиталась нашими запахами, и была нашим семейным ложем.
Острый язык вошёл в ямку пупка, затем ниже. Руки раскинул мои ноги, пальцами раздвинул половые губки и подержал их открытыми. Потом лизнул от входа в лоно до клитора. Возбуждённый бугорок всосал и стал играть им.
Я только рукой прикоснулась к его спине, делая знак, и Лёша перекинулся через меня, подставляя к моему рту, наполненному слюной свой твёрдый член. Я обхватил орган рукой и провела вверх-вниз. Лизнула по всей длине и аккуратно ввела в рот, услышав, как простонал мой муж.
Он делал неглубокие поступательные движения вглубь, а сам ввёл в меня палец. И я изогнулась, запрокидывая голову назад, заглотила член, как можно глубже. Не с первого раза он вошёл полностью, но я постаралась. Мне было так приятно, возбуждение накатило, а в такие моменты, я готова на всё.
Я кончила без предупреждения. Разум затуманился, и я пропала на время из реальности. Только почувствовала, как жжёт горло горькая сперма, как выходит пульсирующий орган из горла, головка проезжается по языку.
Но это не всё. Я точно знала, что будет ещё.
Секс в этот вечер был лилейным. Мужские ладони блуждали по моему телу. А я цеплялась за жёсткие ягодицы мужа, прижимая его к себе, как можно ближе. А потом мы сменили позу. И я услышала любимое: «бампер» от Лешего. Он брал меня сзади, охватывая мою попу. Вдалбливался со всей силы, вызывая у меня крик.
Схватил за волосы, прогнул в пояснице и накренился.
Теперь я хорошо изгибалась. Тренировка.
Больно за волосы держал, лизнул в ухо:
– Не вздумай худеть, зайка, – рыкнул Леший и продолжил меня трахать с неистовой силой, пока с рёвом не кончил.
А потом, сплелись телами и уснули под одним одеялом, убаюканные шумом дождя.
7
Тот, кто умеет шить на ножной машинке, сядет за руль и поедет. Тут главное педали правильно нажимать и знать, где какая. Мне повезло безмерно – у Лёшки автоматическая коробка передач.
Способность к обучаемости мне присуща. Я погрузилась в дикий восторг и медленно ехала по дороге сквозь лес. Наслаждаться прекрасной природой было некогда, потому что была очень сосредоточена. На ходу училась показывать повороты, включать щётки и опрыскивать лобовое стекло водой. Запоминала кнопки и рычажки. Ехала задним ходом, и у кювета училась парковаться, когда надо было влезть между Лёшей и корягой.
Однажды мою подругу Марту решили научить водить машину. Взялся за дело её очередной отморозок. С тех пор Марта наотрез отказывается садиться за руль и вообще в машине ездить. Рассказывала, что орал на неё. Но думаю, без рукоприкладства не обошлось.
А Лёшка хмурился, руководил. Так всё доступно рассказывал, что я уже водила смело через двадцать километров.
Мы не поехали сразу в деревню, вначале покрутились, по трассе проехали. Заглянули на бензозаправку, где я, пританцовывая, училась заправлять бак.
Аккуратно выезжала с заправки, всё делая правильно. Мой учитель меня хвалил. И я в крайнем правом ряду ехала неспешно, запоминая все дорожные знаки, которые встречались нам на пути.
И тут меня посетила мысль, что я не хочу от Лёшки сбегать. А ведь так норовила удрать в первые дни.
Меня даже не тянуло его убеждать, что надо вернуться в город или на крайней случай, в посёлок. В посёлок нам нельзя, однозначно. Там, после драки, скорей всего, Лёшку ищут.
– Сонюшка, давай сразу решим, что покупать будем, – наморщился Лёшка, когда я заехала в деревню и остановилась у первого продуктового магазина.
Здание было из белого кирпича с решётками на окнах. Люди деревенские ходили. Машины встречались. Но такая дорогая тачка, как у Лёши, привлекла внимание.
Был уже вечер и солнце за домами клонилось к закату, освещая мир кроваво-горячим светом.
– Чай, сахар, – я начала перечислять и осеклась.
Сколько я сижу на капуте и морковке? Неделю? Две недели?
Я не взвешивалась, но хотелось бы результат закрепить.
– Что ещё можно? – спросила я, с надеждой глядя на своего инструктора-волшебника, который жёстко взялся мои мечты выполнять.
Васин смотрел на меня с такой любовью и чувством нежности. И это «Сонюшка» меня до сих пор ласково обвивает, и я таю.
– Яйца можешь взять. Огурцов свежих. Если будет, тонкий лаваш на разок. Вообще можно всё, тут дело в количестве, – он взял мою руку в свои ладони. – Я хочу тебе признаться.
– Я слушаю, – уставилась на него пристально.
Он всё не решался мне рассказать подробно о своей болезни, а мне это было необходимо. Я останусь с ним, но, как с любым человеком в болезни, нужно иметь чёткую инструкцию по уходу и манере поведения.
Я уже многое для себя открыла в нём. Ему нравится тишина. В тишине он спокоен. Любой мат может вызвать Лешего, любое противодействие, угроза или противостояние приводит к такому же результату.
Лёшка тихий, неразговорчивый. Леший бешеный и дерзкий. А есть ещё один. Вот он смотрел сейчас на меня. Я бы назвала его Алексей Яковлевич, очень серьёзный, деловой мужчина, сосредоточенный и рассудительный. Он мне больше всех нравился.
Мы все такие!
Любой человек подстраивается под ситуацию и меняется. В компании сверстников – мы более раскрепощены. В кругу семьи – следим за своим поведением. Перед начальством – сдерживаемся, а некоторые ещё и превращаются в угодников и льстецов. Один человек за день может сменить десяток масок.
Об актёрах и говорить нечего, те вообще в роль вживаются.
И только у людей действительно с раненой психикой можно заметить явное раздвоение личности.
Но я так надеялась, что Лёшка не конечный псих.
– Ладно потом, – не решился Лёша, – а то яйцами закидаешь.
– Нет сейчас, – настырно ухватила его за руку, когда он собирался выйти из машины.
– Перед тем, как поехать на вечер встречи выпускников, я написал заявление на увольнение. Твоё, в твоей поликлинике. Они тебя на работу не ждут.
Не это я хотела услышать. Похоже, он меня с небес очень быстро опустил на землю.
– Зачем? – начинала закипать я.
– Ты у меня работать будешь, – заявил Алексей Яковлевич. – Это обусловлено тем, что с тобой мне гораздо легче жить. И тебе лучше со мной рядом быть, чтобы твоё прошлое по морде не получило со смертным исходом.
Он вышел из машины и сразу закурил. Всё в той же рубахе от Армани и джинсах. Волосы отрасли и бородка.
Мужчина мечты.
Грубо, нагло сжигал мосты и отрезал меня от того самого прошлого, которое так долго меня не выпускало.
Я расстроилась?
Да, конечно. Любая ампутация дело нелёгкое и болезненное.
Он постучал костяшкой указательного пальца по стеклу.
– Если надо, я сам всё куплю.
Я не посмотрела на него. Спокойно вышла из машины. Никакой злобы, только лёгкое уныние, что я потеряла свою тяжёлую работу. Она мне нравилась, но я на ней дико уставала.
Теперь ничего нет.
Только Лёша, Леший и Алексей Яковлевич.
Есть, где девушке разгуляться.
– Здоров, Вася! – крикнули какие-то мужики.
– Здоров, – буркнул Лёша.
– А это Лядина что ли с тобой?
Автобус собирал детей со всех ближайших деревень и привозил в нашу школу. Неудивительно, что меня знали. Моя задница ещё в школе была вполне выдающейся.
– Васина, – сказал Леший и, обвив мою талию рукой, прижал рывком к себе.
Я допускаю, что есть деревни приличные, где царит цивилизация и живут вполне адекватные люди. Но такие деревни в моей жизни не встречались.
Страшная образина за прилавком, намазанная тональным кремом в тридцать градусов по Цельсию, расплылась в ужасной гнилой улыбке.
– Привет Лёша, – прокуренным голосом сказала она. Нелепо подсела на одно бедро. Афродита, мать её! Соблазнительница. – Много куришь. Вчера ж сигареты покупал.
Я замерла.
Вчера?!
– Нам чай и десяток яиц, – спокойно сказал Лёша, достав свою карточку. – И лаваш тонкий дай.
– А это что за женщина с тобой? – продавщица вытаскивала на прилавок сигареты, которые курил Лёша. Хотя он не просил.
– Жена, – спокойно ответил Васин.
Надо было видеть эту морду. От улыбки до полной потери человечности. С таким отвращением посмотрела на меня, приподняв верхнюю губу.
– Когда женился та?! – швырнула на прилавок пачку чая.
Лёша замер. Я напряглась.
– Что-то не так? – спросил Леший у девки.
– Конечно, блядь, не так! – заорала она. – Ездишь тут на крутой тачке каждую ночь! Комплементы кидаешь! – Девка резко замолчала, уставилась на меня коварной физиономией и, поставив руки в бока, выдала, – я тебя зря что ли вчера отсасывала?
*************************************
– Паша, а где Антон? – спросила я, украдкой заглядывая в дверь клуба.
Хоть так, одним глазком глянуть, как люди отдыхают. Детская улыбка, как у Золушки, когда она на бал не попала.
– В машине у себя, – гаркнул долговязый пьяный Паша.
Я ещё с другом Антона Марту познакомила, с дуру. Паша через три дня знакомства её по лицу ударил.
– Ты мать всё круче и круче, – заржал Паша, разглядывая меня. – У меня палатка дома валяется без дела, можешь носить.
Я отвернулась и пошла на парковку. Машину Антона приметила и подошла ближе. Мой муж развалился на переднем сидении и держал руку на голове тощей блондинки. Та чмокала его член.
– Глубже, детка, – стонал Свин, надавливая на голову девице.
Увидел меня. Х*й опал.
*********************************
– Не верь ей Соня, – уравновешенно сказал Лёша.
– Что?! – заорала девка. – Люди добрые! Что творится!
Добрые люди в составе трёх уже зашли в магазин. Те самые мужики в потёртых футболках. Вонючие и пропитые.
– Он ко мне всё время ходил! – продолжала продавщица. – Жениться обещает, а сам с женой припёрси!!!
– Сонь, – позвал меня Лёша.
Я подняла на него мокрые глаза и печально улыбнулась.
Он смотрел на меня ошарашенно. Думал, что я глазом не моргну? Вот что угодно, только не измена.
Я просто не переживу.
Даже если Лёша верный, а изменял Леший.
Горько усмехнулась и отступила назад, наткнувшись спиной на мужика.
– Васин, я не понял, ты чё наших девок портишь? – возмутился один из мужиков.
– Меня на какую-то корову променял! – вошла во вкус продавщица.
Леший метнулся к ней. Схватил за волосы и лицом ткнул в кассовый аппарат. Потом, так же за волосы, подтянул к себе и с лёгкостью, как куклу, перетащил через прилавок.
Мужики ринулись вперёд. И первый, кто замахнулся на Васина, своим кулаком угодил в лицо продавщицы. Потому что Леший девку, как щит использовал, прикрывшись ею.
Девка без сознания распласталась на полу.
Я закрыла глаза и, покачиваясь, вышла из магазина. Вывалилась наружу, жадно хватая горячий воздух ртом.
Лёшу долго ждать не пришлось. Он вышел за мной, прихватив только пачку чая. Кинув пачку на капот машины, он резко поймал моё лицо в ладони.
Большие пальцы водили по солёным дорожкам слёз. А я отречённая смотрела на него и думала, что лучше всю жизнь одной быть.
Лучше!
Не нужна эта любовь. Не нужна привязанность и влечение. Нужно с этим бороться, чтобы больно не было. Изживать насильно желание быть с кем-то рядом. Ни к чему хорошему это не приводит.
– Сонюшка, ты, что же мне не веришь? – болезненно, с отчаянием спросил он. – Я клянусь тебе, ты единственная. Мне нельзя к женщинам прикасаться.
– А я не женщина? Корова?
Он с силой прижал меня к себе.
Мне казалось, что вся его сила и красота, весь его скрытый мир мне принадлежит. Но я упёрлась ногами и руками в двери, в которые он меня тащил. На инстинктивном уровне пыталась отгородиться от чего-то более страшного, чем измена.
– Ты безупречно-красивая, – шептал мне в ухо. – Я очень сильно тебя люблю. Повода не дам. А то что кричат уроды всякие ты не слушай. Ты же видела, что она хотела обидеть, уколоть…
– Лёша, ты девушку избил.
– Поэтому и нельзя прикасаться к женщинам. Сонюшка, я садист.
***
– Ты садист? – наконец-то отмерла я.
Лёша смотрел на дорогу и схватился за руль, рядом с моей рукой, чтобы мы не улетели. Я тут же взяла себя в руки и стала смотреть только прямо. Давила на педали, всё дальше уезжая от уродливой деревни.
– Да. Поэтому у меня никогда не было женщины, – говорил тихо, монотонно.
– А я?! – испугано только глянула на него, заметила, что прибавила скорость и отпустила педаль газа, чтобы ехать медленнее.
– Ты иная, Сонь. Ты моя слабость, – начал говорить Лёшка. – Всё, что внушается или происходит с ребёнком в шесть – восемь лет потом сложно вычеркнуть из памяти и души. В это время начинают детей обучать, потому что это самый подходящий возраст. Но не только знания мы получаем в это время, это формирования душевных ценностей. Помнишь нашу Шестерёнку? Шесть самых активных и крутых учеников класса? Мы были маленькими, нас посадили за парты: Трэша с Ложкой, Кучу с Шишей и нас с тобой. И благодаря тебе, я влился в эту Шестерёнку. Ты меня везде таскала, на все мероприятия, в столовке подкармливала. Может, ты не помнишь, но ругала, когда у меня рубашка из брюк вываливалась, и сама лично заправляла обратно. Я во второй класс только за тобой нёсся. Я по учёбе ради тебя успевал. Ты в моей голове засела, как родная. Соня, ты мне родная. Ты когда вещи моей матери надела, я понял, что мы семья и никому в обиду я свою семью не дам. И поэтому я тебе скажу, родная. Никогда! Ни за что! Не соглашайся даже на мелкие извращения со мной. Даже если тебе самой это нравится. Потом ради меня терпеть начнёшь, а я не остановлюсь.
– Не пугай меня! – закричала я.
Он нагнулся и включил фары. Легче от этого не стало. Тёмный лес и поток света впереди. Так и ждёшь, что какой-нибудь Леший под колёса выскочит.
– То, что произошло в бане, меня из равновесия выбило, – сказал Васин тихим голосом.
Меня, если честно, тоже выбило. А скорей всего весь дух из меня гад выбил, и задница не сразу зажила.
Я остановилась, и пока мужчина соображал, спешно вышла из машины на пустующую дорогу. Встала в свет фар.
Запутанность ситуации меня сводила с ума. Мне нужно было разобраться с этим мужиком! Я люблю его, я жена ему.
– Муж мой! – крикнула я мужчине, который тоже вышел на лесную дорогу за мной. – Ты вчера ездил за сигаретами в деревню?
– Нет, – твёрдо сказал Лёша.
– Лёшенька, у тебя раздвоение личности. Кто-то из твоих личностей ездил за сигаретами в деревню?
– На машине счётчик километров стоит, никто на машине не ездил, – утвердил Лёша.
– Леший!!! – не верила я ему. – Леший, ты ездил за сигаретами?!
– Бегал, – голос стал высоким, лицо изменилось. – Липла эта баба ко мне, но я бы в такую не спустил. Ты же меня знаешь.
– В том то и дело, что не знаю, – плакала я.
– Ногами сорок километров, – как ни в чём не бывало признался Леший. – Понял, что понесёт его. Попа твоя в покое не оставляет. До крови бы выдрал. А тебя нельзя трогать. Он же садист, а я тебя прикрываю.
– Он садист? Васин садист, а не Леший?! Ты псих, Лёша. Ты меня пугаешь. Я тебя боюсь!
– Это тебе не мешает меня трахать, – радостно хохотнул Леший.
– А этот? – я отмахивалась от комаров и с ужасом смотрела вокруг на тёмный лес. – Этот, третий? Он кто?
– Соня, комары заедят, сядь в машину, – сказал Алексей Яковлевич. – Пожалуйста. Я тебе всё расскажу. Не сейчас, чуть попозже, когда ты от этой истории отойдёшь. И с врачом своим познакомлю.
Он подошёл ко мне ближе, боясь спугнуть.
Комары действительно злобствовали. Но что эти укусы, по сравнению с тем, что творилось у меня на душе.
От его прикосновений становилось хорошо. Я чувствовал себя защищённой и нужной. Расслаблялась. И понимала, что из одного проклятого круга попала в другой. И выхода, наверно не будет.
Лёша медленно усадил меня в машину, закрыл дверь. Сам сел за руль.
– Мне-то как быть? – тихо спросила я, когда мы тронулись. Упала головой на стекло двери и бессмысленно уставилась в темень.
– Уясни, раз попала в мои руки, я тебя уже не выпущу. Сам не обижу и в обиду не дам. Да, я от других мужиков отличаюсь, но если ты со мной будешь, я тебе уже обещал, и повторю. Ты не пожалеешь.
– Я уже жалею, – заныла я и из глаз снова полились слёзы.
– К нему вернёшься? – закричал Леший – Садисты от жертвы далеко не уходят, Соня. Свин за тобой везде таскаться будет, пока я ему по кумполу не настучу.
– Ты сам садист, – горько усмехнулась я.
– Я себя контролирую, – строго ответил Алексей Яковлевич.
Я резко выпрямилась и посмотрела на него.
– То есть все эти личности созданы для того, чтобы подавить в себе садистские наклонности?
– Аллилуйя! – заорал Леший.
– А что вызвало всю эту пое*ень? – нахмурилась я.
– За мат, минет, – обрадовался Леший и стал расстёгивать штаны.
– Я вопрос задала, Васин!
Он расстроенно взялся за руль и замолчал. И сколько бы я его взглядом не сверлила, все трое отказались со мной общаться.
Зашибись!
Я истерично рассмеялась. Это полная безоговорочная задница.
– К Свину вернёшься? – сиротливо так, плаксиво спросил Лёшка.
– Я и забыла о нём, – честно соврала я. – Думаешь Свин меня сильно бил?! Один раз ударил, по лицу хотел, я только запястья перекрестила, он по ним ударил. И всё! За двенадцать лет он меня по-другому насиловал. Психологическое насилие называется. И упивался этим. – Зря я такое рассказала. Но вынудил же. – Никакого тебе анального секса, псих!
А он смотрел на меня пристально и только иногда кидал взгляд на лесную дорогу.
– Сонь, ты мне веришь? Не трогал я эту страшилу из магазина.
– Верю.
Почему-то верила. Не то что хотела и сама себя накрутила, как с бывшим мужем. Не так! Я верила без остатка, и не оставалось на душе подозрений.
Съездили, блин, за чаем.
****
– Курить хочу, – вдруг решила я.
– Не хватало ещё, – отозвался недовольно Лёшка. – Давай лучше я тебя самообороне обучу.
– Давай, – мне нужно было что-то срочно сделать, иначе умру. – Слушай, а если сорвёшься? Ну, там я вся такая родная, родная в первые полгода, а потом костей не соберу.
– Не выдумывай, – разозлился, и ответил именно Леший. – Никогда тебя пальцем не трону. Ты что говоришь?! Ваще охренела?!
– То есть все три твои личности меня любят и не обидят? – у меня выскочил истеричный смешок.
Лёшка замер и подозрительно покосился на меня.
– Почему три? – спросил он.
– Ну, как Леший, Вася и Алексей Яковлевич, – до ужаса смешно.
– Надо подумать, – нахмурился он и задумался минут на десять.
– Погоди-ка, а это не признак ли того, что болезнь прогрессирует? Появление новых личностей? И ты уже не помнишь, что сгонял за сигаретами.
– Нет, нет,– сам себе отвечал мужчина. – Сонь, это не третий, это я настоящий. Но, меня действительно часто мотает туда-сюда… Давай, ещё недельку поживём и к врачу.
– Давай, без "давай", – строго сказала я. – Надо, Лёша. Надо ехать!
– Я сказал, ещё неделя, – рыкнул неведомо кто, и я решила не спорить.
Он прибавил скорости и летел по пустынной лесной дороге в сторону нашего дома.
Нашего дома.
Уже смирилась, приняла и успокоилась.
– Знаешь, меня обидели в детстве.
Я уже надеялась, что он сейчас мне историю своей болезни выдаст, а он в другую сторону загнул.
– И? – требовала я.
– Отец мой в спецназе служил. Он тогда меня тренировать начал. Мальца совсем.
– И?
– Думаю, те тренировки подойдут тебе. То, что он говорил, когда я вырос тебе не подходит. Ты, как ребёнок. Маленькая и слабая.
– Это я-то маленькая и слабая? – рассмеялась.
– Да, ты, – он сел поудобнее, и стал мне объяснять на пальцах. – Смотри. От тебя требуется знать болевые точки, наносить быстрый точный удар со всей силы. Ещё ты гибкая и юркая. То есть сейчас развиваем скорость. Наносишь удар, глядя в глаза противнику, как ты умеешь, невинно, как напуганный котёнок. От тебя эффект неожиданности.
– Я смотрю невинно?!
Мы рассмеялись. Странно я себя с ним чувствовала. Вот вроде пугал до ужаса, а теперь сидит такой родной и близкий, и я тянусь к нему всем сердцем.
– Ну, да, – он широко улыбался, смотрел на меня с восхищением, поглядывал с меня на дорогу и обратно.
– Я уже забыла, что ты скрытый садист, – вздохнула я. – А с тобой справиться я смогу?
– Вряд ли, – самодовольно усмехнулся он. – А я отца так и не завалил, даже когда мне двадцать было. Не смог его уловить и всё. А потом старик мой уже не смог тренировать.
