Текст книги "Его слабость (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Он давно умер?

– Он был старым, на восемнадцать лет старше матери. Но воспоминания о нём самые лучшие.

– А я отца своего не знаю.

Он ничего не ответил, но я почувствовала, как Лёшка напрягся.

Вот так вот, Лядина, ты прощаешь всё своим мужикам. Дура, одно слово. Но в этот раз, хотя бы любимая дура.

***

Нет часов, нет календаря, весов тоже нет.

Я нагишом валялась на песчаном бережку. Звездой распласталась, своей промежностью к реке.

Загорала, пока Лёшка траву в стога складывал.

Солнце меня покрывало загаром, ласкало теплом после купания.

Во мне такая лёгкость, что я чувствовала себя на десять лет младше. Весёлая и счастливая.

Тренировки по самообороне смешивались с сексом. Капуста уже не казалась такой противной. Чай привёл к тому, что я перестала спать в обед. Вот, загорать ходила и купаться. Иногда одна, иногда с любимым мужем, который больше меня не пугал. Пропал Леший, остался парень, с которым была знакома в школе.

Он мне так и не рассказал, что у него за болезни. Я не тороплю. Сильного раздвоения уже не чувствовалось. Лёшка, да Лёшка.

Время словно остановилось, и я текла, как горячая лава.

В данный момент со спины на живот перетекаю. Грудью упираюсь в раскалённый песок, с попы смахиваю песчинки…

Замерла.

Медленно подняла глаза.

Лежала я на берегу в овражке, а наверху, ботинками дорогими в зелёной траве стояли мужчины в деловых костюмах. Солнцезащитные очки прятали их глаза. Но попой голой чувствовала, что пялятся пристально.

Впереди стоял высокий брюнет в белоснежной рубахе и светло-сером костюме. Галстук интересный: тонкий тёмно-бардового цвета с золотой булавкой. Лет сорок от силы. Голову опустил и улыбался узкими губами.

Неспешно он поднял наверх очки, оставив их на волосах. Глаза его были круглыми и светлыми. Он смотрел на меня восторженно, изучал внимательно.

Я медленно подтянула к себе платье и, поднимаясь, прикрыла наготу.

– Привет, – хрипло поздоровался мужчина.

Я не ответила, стала пятиться назад и в бок. Выпрямилась. Делать то нечего, открыла свои груди и влезла в платье на глазах у незнакомых мужчин.

Они так пронзительно меня изучали, что я неожиданно почувствовала, что краснею. Бросило в жар и я, рванула с берега. Вначале бежала по воде, а потом выскочила на дорогу и босоногая со всех сил неслась к Лёшке, который твёрдым шагом шёл мне на встречу. Одной рукой выловил меня и спрятал за спину.

Остановился. Вкопанный, как скала. Брови нахмурил, глаза стали поблёскивать недобро и в бороде ухмылка появилась. Пальцами на руке перебирал.

Я украдкой смотрела из-за его плеча на приближающуюся солидную компанию белых воротничков.

– Доброго дня, Леший, – оскалился высокий незнакомец.

– Доброго, Пегий, – шорохом отозвался Лёша.

– Какая девушка у тебя красивая, – высматривал меня мужчина.

– Жена, – звучало, как предупреждение.

– Жена значит, – продолжал скалиться мужчина. – С трудом нашёл тебя. Макс упёрся, ни в какую не хотел говорить, где тебя искать. Но вопрос серьёзный.

– Говори, – равнодушно ответил Лёша, но я видела, как пробегает по телу напряжение, и играют мышцы.

Пегий ответил не сразу. Огляделся, словно наслаждаясь красотой природы. Закинул голову вверх, подставляя под лучи солнца. Они все были бледные, не то что мы с Лёшкой.

– Дела у меня не хорошие с Косенковым.

– Я тут при чём? – спросил Лёша.

– Долг ему надо выплатить, – закинул голову Пегий, глядя на нас.

– Продай мне свою часть клуба. Я деньги быстро найду.

– Не продам, Леший, – Пегий больше не улыбался. – Не берёт Косенков деньгами.

– Жопой заплати, – так же равнодушно предложил Леший.

– Жопы нынче дёшево стоят, – протянул Ппегий и ещё раз попытался высмотреть меня из-за Лёшкиной спины. Но я заныкалась и только иногда выглядывала, рассматривая компанию с ног до головы.

Дорогие мальчики, золотые. Вся одежда, как влитая, брендовая. С часами. Кто в современном мире с часами ходит? Только они – богатые мужчины.

– Так что надо? Конкретно, – обратился Лёшка к своему партнёру, с которым вроде бизнес начали, а Пегий всё дело тормозит. Лёша его ненавидел.

– Отдаю тебе свою часть клуба. А ты принимаешь бой с Джакаем. Джака боец Косенкова, отыграться хочет.

– Я не выхожу на ринг, – ответил Лёша.

– Да брось, – расплылся в улыбке, – Это ж был несчастный случай.

Лёшка вздохнул, продолжая глядеть именно на Пегого, но не на меня. Хотя чувствовалось, что ему было необходимо оставить комментарий к этой новости.

Убил кого-то в бою? Дурак ты, Лёшка. Вот честное слово. Сил моих не хватает на твои сюрпризы.

Пегий хотел ещё что-то сказать. Но было видно, что подбирает слова тщательно. А потом ему сказать вообще не дали, потому что с рёвом моторов в деревню въехали три внедорожника. Их вначале было хорошо видно у леса, потом скрылись за оврагом, но появились сразу же. Остановились там, где уже стояли машины Пегого и компании.

Это таинственная мода: чёрные внедорожники, белые рубахи.

Компания очередных мужиков стала приближаться. И я их узнала. Это те самые братки, что привезли бухую бабу с печатью и документами на оформление брака. Только теперь, под ярким солнцем я могла их хорошо рассмотреть. Они были моложе компании Пегого. И впереди шуровал, по-видимому, тот самый Макс. Здоровый детина под два метра ростом, и мяса килограмм на сто пятьдесят. Бритоголовый и на лицо злой.

Ничего не говоря, прибывшая компания встала рядом с Лёшей. И самый молодой из парней, без слов, поздоровался со мной, не скрывая улыбку.

– Я подумаю…

– Лёша, времени нет, – перебил Пегий. – Если меня грохнут, у меня толпа наследников, потом по частям не выкупить будет. А сейчас спокойно возьмёшь, подпишешь, на бой выйдешь. И свобода.

– Я, итак, на свободе. Дай глянуть. Касьян.

Касьян кареглазый блондин из компании Лёши, достал стильные очки, натянул их на нос и вышел вперёд. Ему передали папку с документами. И он стал изучать бумаги.

– Всё стандартно, без подводных камней, – сказал Пегий, как и я, обратил внимание, что у Касьяна под рубахой просматривался рельеф пистолета.

– Красивая у тебя девочка, – щурил хитро глаза Пегий. – Богатая небось.

– Ты сейчас на х*й пойдёшь или рыб кормить, – опасно прорычал Леший.

– Молчу, – улыбнулся Пегий.

– Всё в порядке, но надо с реквизитами сверить, – сказал Касьян, закрывая папку.

– Ну, как?

– Сутки подумаю, – кивнул Леший. – Скачи, конь.

– Бывай, – Пегий с компанией стали уходить.

Стояла тишина, жужжали насекомые. Я оглянулась. Из стога, что собрал Лёшка безмятежно воровали сено две красивые лошадки.

– Джакай на стимуляторах, – предупредил здоровый детина Макс.

– Я тоже, – ответил Леший и неожиданно шлёпнул меня по попе.

Я ойкнула и отвернулась от них.

****

Пошла к лошадям.

Животные эти темпераментные и опасные. Лягаются и кусаются. Я присмотрелась к ним.

Одна очень старая, с проваленной спиной, седая. И когда губы оттопыривала, то торчали гнилые зубы. Лошади живут долго. Не знаю, как в диких условиях, здесь в тайге их и кушают наверно дикие хищники, но в целом лет тридцать может лошадь прожить.

– Хорошая лошадка, – протянула я. – Дай мне себя потрогать. Не кусай Соню.

Старушка продолжала жевать свежее сено и не смотрела на меня, не двигалась. И тогда я приблизилась в плотную, заворожённо глядя на животное.

Прикоснулась к шкуре и по ней пробежалась дрожь.

– Хорошая лошадка, – я гладила её, рассматривая во все глаза.

Лошадь неторопливо отвернулась от меня. Я побоялась, что она может лягнуть, поэтому отошла назад, наткнулась на Лёшку.

– Неожиданно, – прошептал он. – Она не испугалась тебя.

– Думаю она старая. С той фермы, что сгорела.

Я ничего такого не сказала. А он резко отвернулся. Ему покой прописан, а тут прискакал пегий какой-то, навёл шороху, теперь Лёшко от каждой фразы будет сам не свой.

Отошёл от меня, закинул руки вверх и стал плечи разминать. Я обошла его стороной, заглянула в лицо. А губы недовольно поджаты, брови съехались к переносице отчего тень над глазами гуще стала, а сами глаза почернели. И мышцы на лице играют.

– Ты как? – с опаской спросила я.

– Не очень, – признался он. – Ты про ферму не вспоминай. Ладно?

– Ладно,– тут же согласилась я. – Поехал, Алексей Яковлевич в город. К врачу твоему заглянем.

– Я после боя к нему загляну, – поделился своими планами Леший.

– Может не надо? – насторожилась я. – Бокс?

– Нет, подпольные бои без правил, – он посмотрел на меня внимательно, ожидая реакции. – Был несчастный случай год назад, я завязал.

– Если завязал, зачем ввязываться опять?

«И смотреть, как напуганный котёнок». Оказывается, я так умею. И Лёша от такого взгляда не знает куда деваться. В такие моменты я уверена, что если попрошу луну с неба достать, побежит.

У меня однокурсник работал как раз со спортсменами. Так вот не нужно подпольных боёв, чтобы в элементарных видах спорта попасть в реанимацию. Но Лёшку это не оправдывает. Видно, быстро хотел разбогатеть.

Я там по-пьяни в нашу первую ночь на двоих, после выпускного ничего меркантильного не ляпнула?

Хотела успокоить, поговорить, уговорить, глупостей не делать. Надо ехать к врачу и отказываться от боёв. А вторую часть фитнес-клуба можно ведь как-то выкупить.

А у нас в заброшенной деревне «День открытых дверей». Ещё одна машина прикатила. Серый фургон. Проехал почти до нашего дома.

Я прошла на встречу. Из кабины вылез высокий мужчина и лучезарно улыбнулся.

– Здравствуйте, – крикнул он. – Я фермер. Вам мясо, молоко, творог не нужны? Всё свежее. На ярмарку еду, думал…

Он осёкся, с ужасом уставился в сторону от меня.

Я вынуждена была оглянуться. А Лёшка за топором сбегал. И шёл с такой страшной мордой, что у меня чуть ноги не подкосились. Неистовая злоба, перекосила всё лицо.

– Уезжайте!!! – закричала я фермеру. – Быстрее!!!

И кинулась наперерез Лешему. А он меня словно не замечал. Шёл вперёд.

– Лёша, Лёшенька, – заныла я, повиснув на руке с топором. – Лёша, что происходит?!

Машина с визгом уезжала задним ходом. А Леший, как зверь лесной, разинув рот, издал что-то невероятно страшное и ужасное. Такой дикий рёв, что я похолодела и руки отцепила, упав вместе с топором на землю.

Лёшка тоже на колени упал. Тело всё судорожно тряслось. Он руками за волосы схватился и стал их рвать. Натурально, клоками вырывал свои густые тёмные локоны.

Я вокруг ходила, наблюдая настоящую ломку. Он орал на разные голоса, не справляясь с приступом.

Я глянула на машину.

– Поехали к врачу! – строго приказала я.

Он обхватил себя руками и стал таким жалким и безобидным, что сердце кровью обливалось. Я решилась приблизиться. Только прикоснулась к нему, а у него жар. Лихорадочный блеск в глазах

«Основным признаком фебрильной шизофрении считается повышение температуры тела до сорока градусов». Вот откуда у меня это появилось в голове? Кто-то из знакомых, с которыми мы поступали, выбрали психиатрию.

– Фебрильная шизофрения! – крикнула я ему в ухо, – Нам надо ехать немедленно. Это летальный исход! Ты слышишь меня?! Лёша, поехали, – я его тянула к машине.

Он расхохотался и упал на землю. Тело дрожало, он ржал, на голове кровь от вырванных с корнем волос.

Соня, бл*дь, что ты вообще забыла с этим психом?

– Лёш, – я попыталась взять себя в руки. – Я как-то нужна?

– Я расскажу, – он перестал смеяться и обнял себя руками. – Фебрильная шизофрения – наследственное заболевание. У меня ничего подобного нет. Не уходи. Я чувствую, что уже собралась меня бросить.

– Меня легко понять, – отозвалась я. – Поехали в город.

– В порядок себя приведу, – стучал зубами Лёшка, замерзая. – Пошли в дом. Я сейчас всё расскажу.

****

Все события и герои вымышлены, любое совпадение с реальностью – случайность.

Когда маленький Лёша Васин пошёл в первый класс, в его деревне жило девять детей. В пяти километрах была ещё одна деревня, где тоже жили дети. И ребята ходили друг к другу в гости по берегу реки. Третья деревня располагалась чуть дальше, но там тоже обитала ребятня, и родители тоже работали на ферме.

Ферма.

Огромный животноводческий комплекс, где разводили коров, свиней и был даже птичник. Поля засеивали картошкой и зерном. Поэтому деревни держались, было где работать.

Детей собирал автобус и отвозил в посёлок. Мой родной посёлок. Там они ходили в школу, а после обеда автобус развозил всех по домам.

И воспоминания о раннем детстве были потрясающими у Лёши Васина. Всё светлое, весёлое. Толпа дружных детей, к которым он очень привязался.

А потом в их деревне поселился Леший.

Это был отсидевший старый мужик с психическими отклонениями. Ехать ему было некуда, поэтому его устроили работать на ферме, убирать за свиньями. Жил Леший в крайнем доме, где когда-то жила его старушка-мать. Жил один. Не пил, ни с кем не общался. Был он высоким, здоровым мужиком с длинными руками, заросший, как настоящий Леший. И дети его страшно боялись и близко не подходили.

Лёше было восемь лет, когда из его деревни пропало две девочки. До этого, в дальней деревне пропал мальчик, а из ближней трое малышей.

Полиция искала маньяка с собаками, люди шерстили лес. Подозрение пало на Лешего, и многие из жителей указывали на него пальцем. А убитые горем родители, установили за ним слежку. Но Леший ничего не делал противозаконного. Не могли его обвинить в убийстве детей. И статья, по которой он сидел, была за воровство.

Пропал ещё один мальчик.

Лешего гнали, кидались в него камнями, но доказать ничего не смогли.

Лёше Васину было всего восемь лет, когда это случилось. Семья строго относилась к его учёбе. Высоким интеллектом мальчик не обладал, и хорошо учился он только по усердию своему и заботливости матери.

Мать работала на ферме, а отец был вынужден ездить в город, поэтому Лёша один ходил на автобус. Точнее он должен был идти с ребятами из деревни, но всех заперли дома строго на строго запретив выходить. А Лёша боялся наказания родителей, за то что пропустит уроки. Поэтому решился идти один через лесную дорогу до автобусной остановки.

Именно там его и схватили.

Не нашли жилище маньяка только потому, что на жилище маньяка, дом не был похож. Это был коттедж хозяина фермы. Мужчины одинокого, но очень предприимчивого. Он сам помогал полицейским искать детей, и его собаки бегали по лесу вместе со специально обученными.

Двор был огорожен и бегали сторожевые псы, которые новую жертву маньяка покусали.

Впоследствии, весь рассказ Лёши, я попыталась забыть, оставив только важные нюансы. Потому что выдержать такой рассказ было тяжело. И сложно представить, что пережил ребёнок.

Горбинка на носу Лёши неестественная, его нос был сломан. В доме маньяка он видел мёртвых украденных детей и запомнил всё до мелочей. Он оказался последней жертвой, и ему повезло больше всех. Только начали избивать.

В дом ворвался Леший. Человек, которого во всём обвиняли. Он решил очистить свою репутацию и сам нашёл того, кто совершал преступления.

Собаки терзали его тело. Но Леший не чувствовал боли и накинулся на маньяка. Фермер его ранил ножом, с которым подходил к Лёше, но это не помогло.

Леший убил хозяина фермы руками. На глазах у ребёнка. Бил так, что пробил черепную коробку и полностью размозжил голову. Потом взял нож и зарезал трёх собак. Скончался у ног мальчика от потери крови. И маленький Лёша звонил родителям, посреди трупов.

В тот же день в навозной яме фермы были найдены трупы детей, которые пропали первыми. А ночью ферму сожгли неизвестные вместе со всем скотом и имуществом. Пожарные приехали поздно, спасали уже тайгу.

Лёшу отвезли в больницу, а выпустили уже через неделю, не обнаружив в нём отклонений. Психологи, как-то спустя рукава поработали и сильно не заморачивались.

Но всё это вылилось в очень страшные последствия.

Лёше на тот момент не исполнилось десяти лет. Соседская собака напала на него и укусила. Мальчик зашёл домой, взял нож и зарезал собаку, которая на него бросалась. Он изрезал её полностью, выпустив кишки и отделив голову от туловища. На этом не остановился. Вернулся домой и зарезал кошку.

И на это никто не обратил внимания. Ребёнка покусала собака, собаку ребёнок убил. Никто не запаниковал!

А спустя ещё время, Лёша ночью разговаривал с Лешим. Он явился к нему в комнату и спрашивал, как мальчик живёт и зачем ему нож под подушкой.

Мать, которая вошла в комнату в тот момент, была напугана. Мальчик разговаривал сам с собой, смеялся, рассказывал, как у него дела в школе.

Лёшу отвезли в психиатрическую больницу, где с ходу ему поставили диагноз «шизофрения». Так бы и остался он болеть. Но на его счастье, в той больнице проходил практику молодой врач с очень нестандартным отношением к больным. Он и вывел картину, которая впоследствии помогла Лёше Васину стать вполне состоявшейся личностью и спокойно существовать в социуме.

Садизм.

Несексуальный садизм появляется в человеке по разным причинам. Садизм был исключён из списка психических отклонений. Это связано с юридической составляющей, когда садисты могли «откосить» от наказания и отделаться принудительным приёмом таблеток. Сейчас же садизм является частичным объяснением поведения, но ни как не оправданием.

Садизм не лечится.

Диагноз шизофрении Лёше сняли. Никаких голосов он больше не слышал, никаких галлюцинаций не было. То, что произошло в детской спальне, была реакция организма на стресс.

Но появились три обособленные личности.

Это тонкая психологическая защита ребёнка от самого себя. Как врач смог это распознать и объяснить больному, остаётся тайной.

У Лёши произошла защитная реакция на собственную болезнь. Испытавший стресс и насилие ребёнок, стал проявлять садистские наклонности. Лёша сопротивлялся сам себе. Появился Садист, отдельный от личности ребёнка.

Не зная куда деваться, сознание породило ещё одну обособленную личность, которая тоже была взрослой и способная компенсировать наличие Садиста.

Леший пришёл.

Сознание породило его. Того самого, который смог защитить. Так и стали жить втроём. Леший не давал Садисту разгуляться, Лёшка жил и учился, стараясь двум другим своё тело не отдавать.

Он понимал, что Леший от Садиста мало чем отличается, но именно так он смог себя контролировать и не сойти с ума. Именно не сойти с ума и не заработать себе болезнь покруче расщепления личности.

Сложно понять другому человеку. Лёша понимал, что болен и всегда наблюдался у врача.

Леший дерзкий, с тюремными замашками. Он очень крепкий и сильный. Такому море по колено и горы по плечу. Но он появляется только тогда, когда это обусловлено жизненной ситуацией. И Леший прикрывает скрытый садизм внутри Лёши.

Вот такая запутанная история, витиеватая история болезни.

Лёше прописаны физические нагрузки, правильное питание и лечебное голодание раз в полгода. При любом нарушении сна или признаков раздвоение личности, немедленное обращение к специалистам.

И вот его я полюбила.

А теперь ещё так жалела, что умереть хотелось от переживаний за своего любимого Лёшеньку.

Он странный. Его ещё нужно попытаться понять. Он может неадекватно отреагировать на стрессовую ситуацию. А может быть вполне обычным мужчиной.

Лёша мне рассказал свою историю. Температура упала. Сердцебиение нормальное. Я держала его запястье и прослушивала пульс.

– Если ты не сможешь со мной быть, я насильно не буду держать, – прошептал он. – Всё понимаю, такое только родители могут вынести.

– Болезнь прогрессирует? Пульс нормальный.

– Нет, не прогрессирует. Но эти бои, – он отвернулся, лёжа на подушке. – Там без крови не обходится. Мне бы надо подальше держаться, а всё не получается.

– Получается, Лёшенька. Ты просто откажешься.

– Хорошо вам зайкам рассуждать, – без улыбки ответил он и стал засыпать.

8 

Солнце скатывалось за горизонт, освещая мир кроваво-красными лучами. Стелилось по глади воды, и река становилась чёрно-оранжевой. Стали появляться тени. И бегущие от меня лошади придавали миру сюрреалистическую картину.

Я шла твёрдым шагом к кладбищу. И не было страха, к ночи идти туда. Вовсе не к мёртвым я шла, а за живого молиться. В церковь.

– Такое только родители могут вынести,– кинула я родителям Лёшки, проходя мимо их могил. – Вы такое слышали?! А я, значит, не смогу. Вот как ваш сыночек думает. А потом ещё в любви объясняется.

Возмущённо вошла в траву и по дорожке стала пробираться к разрушенной церкви.

В церковь я не ходила принципиально. Однажды зашла в городе, меня встретили какие-то тётки, накинулись, как куры. Охаяли мой наряд, пихали платок. В общем, не пустили.

Не очень то и хотелось.

Здесь хоть никого нет.

Уже свет гас. Последние лучи солнца воровато закрадывались в окна, освещая потрясающие фрески. Я уставилась на уцелевшую часть росписи, там, где были ангелы.

– Ангелы! – крикнула я им. И меня не смущало, что я человек с высшим образованием и смешно смотрюсь со стороны. Здесь вообще никого нет, кроме меня и ангелов. – Передайте Богу, что я Лёшу люблю! Я молюсь за него! Пусть он справится со своими недугами. А потому что нельзя винить ребёнка в том, что его чуть не убили! Я вот не осуждаю, значит и Бог не осуждает. Раз я люблю, значит, Бог тоже любит. И я хочу, как родители, а может лучше родителей о нём заботиться!

Постояла, подумала.

– Спасибо, – сказала я, как умела, перекрестилась и пошла из церкви по сломанным доскам, пока мир не погрузился во тьму.

Вышла из дверного проёма. Как током дёрнуло от неожиданности. Лёшка хмурый стоял у стены. Руки на груди скрестил и внимательно на меня смотрел.

– Ты в своём уме?! Так меня пугать?! – крикнул он. – Кто на ночь глядя на кладбище ходит?

– Я, – мне вдруг стыдно стало. Засмущалась.

Одно дело никто не видит. А тут…

– Иди ко мне, – вздохнул мой персональный псих и, подойдя ближе, обнял.

– Всё слышал? – буркнула я, уткнувшись в его предплечье.

– Так орала, что лошади сбежали,– тихо смеялся Лёшка. – Я тоже тебя люблю. С тобой всё преодолею.

Стресс вылился в настоящее постельное многоборье. Удивительно, что мы не устали от любовных утех. Вроде возраст… А хотя какой там возраст, когда постоянно трахаться хочется. Телами сплетаться, чтобы мужские ладони по телу скользили.

Во всех местах!

***

Мне было жаль уезжать. Это был самый сладкий месяц в моей жизни. Поэтому я делала вид, что не проснулась и валялась в постели до победного.

Но победы над решением Лёшки не будет. Я всё понимала, нам надо уезжать.

Он явился в комнату бритый наголо, без бороды. В майке и спортивных штанах. Накинул на голову кепку, козырьком назад и кинул мне на постель огромный букет полевых цветов.

– Мне тоже жаль уезжать, но надо. Я уже остатки капусты с морковкой лошадям отдал. Просыпайся, соня.

Он понимал меня. А я понимала его. Несмотря на все его недомогания и душевные болезни, я прекрасно разбиралась в его состоянии.

Выбралась из-под одеяла и закопалась лицом в ароматные цветы.

Его ладонь погладила меня по плечу, проехалась по спине к попке.

– Сонь, – заныл он. – Ехать надо, я же сейчас опять сорвусь.

Я рассмеялась, подняв глаза. В штанах эрекция.

– Надо так надо, – строго сказала я и села, прикрыв грудь букетом.

Лёшка тут же вытащил свой телефон и сделал фотографию.

– Ночью бегал заряжать телефон? – с подозрением спросила я.

– В машине зарядил, – ответил он и восторженно глядя на фото покинул дом.

Я вынуждена была поспешить.

Сарафан свекрови уже откровенно висел на мне. Бюстгальтер на последних крючках был великоват в объёме и в самый раз в чашках. Трусики, которые последнее время не одевались вовсе, уже не врезались в бёдра и сидели, не нажимая.

Расчесав волосы, я заправила постель и со слезами на глазах вышла из дома.

Лёшка закрыл двери на замок и жестом пригласил меня сесть за руль.

А я потерянная, не знала, куда спрятать своё огорчённое лицо.

– Сонюшка, мы вернёмся, обещаю, – погладил меня по руке муж. – Нужно стремиться вообще сюда переехать.

Я не ответила. Завела машину и поехала вперёд. В зеркало заднего вида смотрела, как дикие лошади поедают нашу капусту.

****

В пустой квартире матери, я забрала свой рюкзак. Стояла в комнате, где остался расправленный диван и думала, как всё изменилось с того момента, как я приехала на вечер встречи выпускников.

Порванное платье и порезанную ножом утягивающую одежду я быстро сложила в мусорный пакет. Накинула на Лёшку свой рюкзак, в нём был мой ноутбук. В чёрном платье, которое на мне висело, как мешок я покидала свою квартиру. Телефон бренчал множеством сообщений, и когда мы ехали в город, я их просматривала.

Лёшка сидел за рулём. На заднем сидении, источая тонкие ароматы, чах букет из полевых цветов.

– Сейчас вначале ко мне заедем, – рассуждал Лёша. – Можно в магазин, купим тебе что-нибудь из одежды. Ты как? Сегодня у нас выход с тобой, поедем в клуб.

– Хорошо, как скажешь, – безучастно отвечала я, печатая Варьке сообщение, что я жива и здорова.

Грубые сообщения от Свина с разных номеров, неожиданно меня совсем не трогали, не пугали и не раздражали. Он, как пустота.

– Лёшь, вышли моё фото с букетом цветов.

– Для чего? – он кинул на меня беглый взгляд. – А ряха его свиная не треснет на мою жену смотреть?!

Это какой-то новый уровень, на который мне необходимо перейти. Точнее я уже перешла, но всё ещё оглядываюсь. Действительно, я ведь чужая жена.

Не так-то легко отказаться от прошлого!

– Не вздумай даже думать, что можно вернуться к нему, – негодовал Алексей Яковлевич.

– Не думаю, – натянула я улыбку. – Хочу в магазин и если можно в хороший салон красоты.

– Конечно можно, зайка, – он поймал мою руку и поцеловал. – Вещи со своей квартиры заберёшь завтра и переедешь ко мне.

– А где ты живёшь?

Где же он живёт…

А он живёт там, где я бы мечтала жить сама. Высотка почти в центре города. Огромный вход в здание, а в парадной, как в отеле. Консьержу можно оставить ключи. Мужчина в бардовом пиджаке с золотыми пуговицами, попросил меня расписаться. Я теперь супруга жильца из квартиры номер восемь и имею полное право получать и сдавать ключи.

Для меня такой поворот событий был немного шокирующим. Мечты осуществлялись с космической скоростью, и я терялась и не успевала насладиться происходящим.

В лифте с полевыми цветамицветами в руках, я стояла немного отречённая. Кабина лифта была, как в кино: прозрачная с большими кнопками и электронным табло, подсветка падала на двери, играла тихая музыка.

– Боже, какая прелесть! Не подскажите, где вы купили столь чудные цветы? – спросила одна из вошедших женщин в очень дорогом костюме и шляпке, как у Английской королевы.

– Привезли на заказ из деревни, – ответил Алексей и блистательно улыбнулся женщине. Она оценила моего красавца мужа. Фигура у него что надо. Повела бровью и проводила нас мечтательным взглядом.

На этаже было тихо. Красная ковровая дорожка убегала в узкий коридор, а мы остановились у большой двери белого цвета с золотой цифрой «Двадцать восемь».

– У меня пусто, но ты со временем всё заставишь, – Лёша немного стеснялся.

– А ваза найдётся? – я вошла в его хоромы и обомлела.

Это напоминало спортзал.

Большая комната, в которой был кухонный уголок со столом-стойкой. Диван серый, похожий на огромный мешок. В дальнем углу беговая дорожка и лестница спортивная с турником.

Окна от пола до потолка. За ними открывался вид на вечерний летний город.

Кровать находилась на втором уровне, туда вела узкая лестница. Под потолком, за железными перилами находился спальное место.

– Давай пока в мусорное вёдро поставим его… Погоди, у меня вроде кастрюля есть.

Он сильно суетился, а я оглядывалась. В прихожей было два шкафа. Один с большими зеркалами, похож на тот, что стоит в моей квартире, другой низкий, в нём была мужская одежда от спортивной до деловых костюмов. Внизу на полке стояла обувь. И когда я открыла двери, в шкафу, как в холодильнике загорелся свет.

– Дорого содержать такую квартиру? – спросила я, заворожённо рассматривая зал.

– Дороговато. Я даже думал забить на неё, – он нашёл высокую кастрюлю и налил в неё воды.

– Так может, в мою переедим, а эту продадим? Ну, если ты мечтаешь о туристической базе.

– Думаю, можно. Пока детей нет, в однокомнатной вполне поместимся.

– То, что у меня однокомнатная, Лерка рассказала? – нахмурилась я и прошагала по пустому залу, чтобы поставить букет в кастрюлю.

– Нет.

Нужно признать то, что Лёша старался мне говорить правду. Но то, что он многое скрывал, становилось ясно.

– Откуда ты знаешь? – допытывалась я, подходя к нему ближе и заглядывая в карие глаза.

– Узнавал, – он снял кепку, и на лице появилось полное раскаяние. – За три дня до выпускного пришёл к тебе в гости, а у дверей твоей квартиры стоит мужичок.

– Какой мужичок? – насторожилась я.

– Представитель твоего отца…

– Моего отца?! – я ошарашенно уставилась на него.

Повисла пауза.

Ко мне приходил человек от отца. Вначале дикая радость посетила меня: я нужна своим родственникам! А потом что-то насторожилось, съёжилось: "Нафиг я отцу через тридцать лет?"

– Лёша, – угрожающе шипела я. – Куда ты дел представителя моего отца? И кто мой отец?

Лёшка замялся, посмотрел в окна, за которыми темнело, и зажигались огни.

– Завтра, я расскажу тебе всё завтра, – пообещал он. – Сейчас очень важная встреча. В салон красоты не успеваем, только платье тебе купить.

– Я никуда не поеду, пока ты мне всё не расскажешь, – топнула ногой и вызвала Лешего.

Но Леший только с ухмылкой на меня посмотрел. Хитро щурил внимательные тёмные глаза. Ничего не ответил.

Он твёрдым шагом прошёл к шкафу и стал переодеваться. В чёрный рюкзак скинул спортивную одежду, накинул на жилистое тело чёрную рубаху.

– Леший, ты понимаешь, что говоришь со мной о самом нужном мне. У меня никого нет…

– Я у тебя есть, этого достаточно.

– У меня есть отец! Скажи хоть как его фамилия.

– Завтра, – рыкнул он.

Почему закралось подозрение, что завтра не наступит?

****

Пустой фитнесс-зал был огромным. Пустовали беговые дорожки, зеркала отражали пустые тренажёры всех мастей. Свет не везде был включён. Но всё равно, цифры на весах было отчётливо видно.

Это не было Лёшино заведение, но он сказал, что у него не хуже.

Семьдесят четыре килограмма, и это не утром, а вечером.

Я на каблуках перебежала в другую часть зала, включила электронные весы. Вся такая красивая, в обтягивающем белом платье, с распущенными волосами. Макияж на лице и алая помада на губах. И ё-моё! Семьдесят три килограмма девятьсот пятьдесят три грамма.

Я нигде не обвисла?

Соскочила с весов и стала рассматривать свои стройные похудевшие ноги в зеркало. Попа у меня, что надо, грудь в порядке. Талия тонкая, живота нет. И платье с кружевами, так всё подчёркивает эстетично. Лёшка за наряд денег отдал, как моя месячная зарплата.

Не вернуть мне прежней вид, не быть девчонкой семнадцатилетней, но то, что я видела в отражении, меня вполне удовлетворяло.