Текст книги "Его слабость (СИ)"

Автор книги: Татьяна Анина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Присела за спину старого пердуна, который не рассчитывал на такой резкий, а главное (спасибо Лёшеньке) безошибочный манёвр. И уткнула дуло пистолета в затылок.

– Убью, – предупредила я охреневших мужиков в кабинете.

Боря попытался дёрнуться, но я сильнее заломила его руку, с силой выворачивая палец. Выстрелила мимо его затылка и опять приставила к седой голове.

Я выстрелила из пистолета!

Врач педиатр, терпила, бывшая жиртресина. Почему я не была такой раньше? Какого чёрта я прозябала столько лет в токсичном браке, а не с любимым мужчиной? Вела себя, как тряпка. И вообще, почему я такая дура?

В дверь ввалилась пьяная Дашка и замерла на пороге, увидев отца и меня.

– Там… там, – заскулила она и неожиданно разревелась.

А из коридора доносился визг и писк. Опять выстрел. В зале стреляли. На этот раз я вздрогнула.

Дашку грубо откинул лохматый бородатый леший в сторону. Занял своей внушительной фигурой весь дверной проём. Он был одет в черные джинсы и чёрную футболку. Здоровый, злой с ненормальными тёмными глазами.

Оставив Артура, к нему подлетели охранники. Они думали, что всё так просто, ведь Лёшка не казался обезумевшим маньяком, а так спортивного телосложения парень.

– Лёшка, – заскулила я и ослабла.

В этот момент ко мне приблизился Артур, уверенный в том, что я не выстрелю. А я выстрелила. Зная анатомию, прямо в колено, чтобы было больно, и не восстановилась коленная чашечка.

Старикашка, воспользовался моим замешательством, вырвал свою руку. И под крики из коридора: «Работает ОМОН!» выхватил у меня пистолет.

Он направил оружие мне в живот.

И эта тысячная доля секунды, когда я поняла, что выстрел не предотвратить. И в голове только одна мысль: «Только не в моего ребёнка!». Я сумела изогнуться, подставляя левую часть тела, которую пронзила страшная боль. Пробило рёбра, а отдавало почему-то в ногу, казалось, боль по всему телу рвёт меня на куски.

Помутневшим взглядом я видела, как умер мой родной отец от прямого удара в голову. Садист, вывихнул уже мёртвому старику руку, сломав кости, и успел поймать меня.

Лицо Садиста было перекошено в лютой ненависти. Ему было мало, что меня прострелили, он пальцами нажал на ранение, но это не было желание остановить кровь, потому что другая рука, рвала мои волосы. Садист оголял зубы и что-то шипел через них. Слова о предательстве, дурости и будущих наказаниях.

Я с остервенелостью вцепилась в его чёрную бороду, вонзила острый маникюр в кожу на его лице.

– Не соглашайся на аборт, – заревела я.

Его лицо сменило эмоции. В глазах погас ненормальный блеск. Я ещё секунду смотрела на Алексея Яковлевича, и потеряла сознание.

****

– Нет, ну что вы, – говорил мужской мелодичный голос. – Мы же не в двадцатом веке живём, антибиотики плоду не повредят. К тому же много мы не знаем, и природа детей защищает…. Конечно, в приоритете здоровье матери, но раз отец так категорично отказался от аборта, то мы сделали всё возможное. Нет, он не мёртв. УЗИ показало один живой плод, развивается полноценно… Ну, не стоит так переживать… Не надо плакать, выпейте водички… Вот, всё хорошо. Не расстраивайте ни себя, ни больную. Вам нельзя волноваться.

Вместе со слухом пришла тошнота. Голова кружилась, и я боялась открыть глаза. Стиснула зубы, пыталась взять контроль над состоянием, не могла.

Неожиданно прочистился нос, я стала различать запахи. Сама пахла отвратительно, наверно несколько дней лежу, немытая. А вот девочки возле меня пахли восхитительно. Варвара и Марта. Та, что плакала, по голосу вроде, как Катька Тугарина, жена Трэша. Но я не уверена, потому что последние её слёзы были ещё в школе, когда Никиту опека забрала, оставив её без парня. А теперь, что ревёт? Ах, да! Она ж беременна!

– Может, разбудим? – противно протянула Лерка Ложкина.

Эта –то откуда взялась?

– Девушки, ей надо отдохнуть, – сказал мелодичный мужской голос.

В следующий раз, когда я очнулась, было не так дурно. Меня не мутило и не кружило. Я чувствовала мягкие руки, которые гладили меня по волосам и плечу. Они были горячими, а прикосновения ласковыми. И мне снилось, что у кровати моей сидит мамочка и жалеет меня.

– Всё будет хорошо, – шептала Катька Тугарина, точнее уже Савинова. – Ты на поправку, ребёнка сохранили.

– Лёшка, – прохрипела я, не открывая глаз.

– Никита увёз его назад. Он сейчас у своего врача под надзором, – она вздохнула и поцеловала меня в щёку. – Сонь… Соня, я конечно… Ты как с ним… справляешься? Он такое устроил… Если уж Трэш был в шоке, то я не представляю, как ты подписалась на это.

– Я основополагающая личность, которая Лёшу кинула, и он заболел, – вполне самокритично, но правдиво.

– Не расстраивайся, Васин уже раскаялся. Оказывается, он знал, кто твой отец и что в их компании всё не ладно. Но не рассказал тебе. Нельзя было утаивать такие вещи, ты же не ребёнок. Последствия вполне ожидаемы.

– Мне послышалось или Лерка Ложкина приехала?

– Соня, кто только не приехал. Не подумай, что слетелись на твои деньги. Мы с Никитой от чистого сердца тебе помогаем. Думаю, остальные тоже. Только вот от твоих сводных братьев отбоя нет. Пришлось даже охрану нанять, чтобы в палату не просочились.

Я простонала. Нет, моя история миллионерши не закончилась, а ещё только начиналась.

Лера Ложкина, моя давняя подруга узнала о моём положении от Лёшки. Он подумал, что им с Касьяном не справиться и написал моей школьной кумушке письмо с просьбой найти адвокатов в Москве. Группа адвокатов и сама Ложка прикатили очень быстро. Приехали по просьбе Лёшки, Леся с Севой. Они экономисты и собирались вытаскивать меня из плохой ситуации с брошенными партнёрами, и налоговыми махинациями. Варвара приехала и привезла с собой не только Марту, но и грамотного аналитика и пару посредников для переговоров с моими сводными братьями.

Господин Корягин рвался ко мне на встречу, но я провалялась в больнице пару недель и моя палата напоминала проходной двор.

Следствие, суды, постоянные сделки и консультации. Я стала вникать в суть дела. Всё время со мной находились Катя, Лерка и Варвара с Мартой. Ещё и Даша иногда появлялась, но её засылали братья, чтобы узнать, когда моё величество соизволит с ними поговорить. А я решила, что никого не оставлю. И сводным братьям отпадёт и Дашке дом останется. Пошло всё это добро к чёрту, вместе с Артуром, который на следствии раскололся и мало того, что останется голым и босым, потому что я поставила цель его ободрать, как липку, он ещё и сядет.

Мы – дети. Самые настоящие. Вот недаром для современного поколения молодёжный возраст продлили до сорока лет.

Лёшке в своей психушке было стыдно мне позвонить, потому что молчал столько времени о моём отце и о всех своих подозрениях. А мне было стыдно, что не поверила ему, обиделась и не доверяла. Не звонили друг другу. Через посторонних людей передавали весточки.

Марту отправила к Лёше. Знала ведь, что влюбилась в моего мужа, всё равно доверилась. Та, Лёшке в любви призналась и вылетела из списка моих подруг. Очень жаль, я хотела её пустить в свою квартиру пожить. О признание в любви моему мужу доложила Варвара и подарила мне один из тренингов для жён, которые были обмануты мужьями.

Зная своего Васина, я ничуть не сомневалась, что Марта осталась ни с чем и пусть радуется, что по шее не получила.

После суда и тех манёвров, что помогли совершить хорошие знакомые, я собиралась вернуться в родной город. Я избавилась от имущества и бизнеса. Получила хорошенькую сумму денег и часть акций в компании Корягина. Часть акций в той же компании получили мои братья, пообещавшие следить за Дашкой и удачно выдать её замуж.

Расплатилась с юристами, экономистами, посредниками. Распрощалась с Катюхой, Трэшем и Леркой. Вместе с Лесей и Севой поехала домой.

****

Это было очень странное лето. Оно необычно и даже фантастично началось и непредсказуемо закончилось.

От жаркого солнца и аномального тепла, деревья наполовину стояли золотыми уже к началу сентября. И такими оставались к середине первого месяца осени.

Было очень тепло и дул приятный ветерок. Он играл в лиственных деревьях парка, и кроны шумели, покачивались, наполняя умиротворённое место приятными звуками природы. В парке гуляли люди, в основном клиенты клиники и их родственники. Время послеобеденное, кто не спит, тот гуляет.

Я сидела на скамейке в самом начале красивой дорожки, что вела между деревьями. Был хорошо виден вход в клинику. Я ожидала Васина. Его сегодня выписывали.

Ранение меня почти не беспокоило. Пуля прошла вскользь, не задев внутренние органы. Слабоват папаша был, даже застрелить родную дочь не смог. И дурак. Надо же иметь такие связи, такие деньги и лохануться. Но если смотреть правде в глаза, у Бориса Игнатьевича всё бы получилось, не будь у меня Трэша и Лёшки. И сидела бы я уже в тюрьме за махинации и кивала послушно головой, потому что Артур мне бы наобещал чего-нибудь. И я б так и дальше все подписывала. Или червей в земле кормила.

Проклятое одиночество. Это оно приводит к тому, что всё время ждёшь человека, который войдёт в твою жизнь и заполнит пустоты. Готовность во всём соглашаться, не задумываясь.

Я сидела нога на ногу в синем платье свободного покроя, любовалась стройными исхудавшими ногами. О таком похудении я даже не мечтала. Сошло с меня ещё несколько килограмм и врач-акушер, у которой я наблюдалась, сильно меня ругала, что скидываю вес на третьем месяце беременности без токсикоза. А мне казалось это нормальным. У меня такие подкожные запасы жира, что на троих детей хватит питания.

Я мечтательно погладила живот. Там моя девочка. Ещё не смотрела пол ребёнка, а навеняка знаю, что там малышка Алексеевна. Девочка моя, которую я буду любить, у которой будет настоящий любящий отец. Теперь ещё и здоровый, я позабочусь.

Врач звонил, удивлённо сообщил, что Васин у нас справился с болезнью. Теперь осталось только контролировать. Доктор с одной стороны рад, что пациент выздоровел, с другой, очень грустно, что Лёшу не расщепило ещё на пару личностей. Интересно было профессионалу работать с редким случаем. Он даже коллег приглашал для обсуждения ситуации. А теперь скучать будет.

Никому не скажу, но глубоко внутри, я тоже буду скучать. Особенно по Лешему. Знаете, не хватает иногда борзого, наглого отморозка, который до одержимости тебя любит. И защищает. И так сложилось, что Леший спас не только мальчика Лёшу от маньяка, но и меня от садиста-мужа.

Сильный поток ветра. С верхушек деревьев сорвались чудесные золотые листья. Завертелись, кружа над землёй, падали сказочным жёлто-багряным листопадом.

День был невероятно чудесным. Я бы прошлась по парку, но ждала мужа. Терпеливо ждала, рассматривая парк и людей. Вместе с ним погуляем.

Последнее время я усиленно вкладывалась в Лёшкину мечту – строительство деревенского дома. Туристический комплекс имел проект, Лёша не первый год им бредил. Пусть турбазой сам занимается. Я позаботилась, чтобы в деревне появилось электричество, и поставили сотовую вышку.

И если ещё раз честно признаться, а я никому никогда в этом не признаюсь, так оно и будет сидеть во мне – подозрение, что Васин женился на мне именно потому, что знал, кто мой папа.

Моя задача, никому не рассказать об этом и никогда Лёшку не попрекнуть. Понятно, что он не рассказал, потому что надеялся – пронесёт. Мечтал, что я никогда не буду со своими родственниками. Но был готов дать отпор. Не справился… Я тоже с медными трубами не справилась. Искупалась в сливках и шоколаде, досыта наелась. И домик в деревне – это и моя мечта. Не жалко денег вложить в такое дело, тем более акции, которые остались у меня, приносят ежедневный доход.

Мы с Лёшкой пока не поговорили. Стеснялись, не решались. Дети... самые настоящие дети. Но я ему выслала фото с места строительства.

Ездила пару раз в неделю в нашу деревню. Жила в старом доме, даже нашла реставраторов для церкви. По проекту, где располагался наш жилой дом, выкопали котлован, залили фундамент. И уже собирались ставить сруб. Хороший сруб, дал усадку, два года ему.

Лешке понравился.

Почти ничего не писали в сообщениях, только фото делились.

Детский сад!

Лёшка сел рядом на скамейку. Я улыбнулась, продолжая смотреть на парк. Его мужской приятный запах меня взбудоражил, и побежали по телу мурашки. Тогда Лёшка накренился ко мне и обнял, чтобы целовать. Я послушно откинула голову на его предплечье и податливо разомкнула губы.

Как же я по нему соскучилась! До слёз рада, что он рядом!

Я потянулась руками к его талии, чтобы прильнуть к твёрдому телу. Языком своим входила в его рот и ласкалась, сосала, желала в себя как можно глубже. И мужчина делал, как мне нравится. Его пальцы скользили по груди, снизу чуть подкинули, оценивая вес и размер, которые заметно увеличились. А затем, скользнули ниже и нежно, чуть касаясь, описали окружность маленького, но уже заметного животика.

– Девочка моя, – простонал мне в рот Лёшка. – Как же я по тебе соскучился.

Я заплакала. Позволяла царапать щетиной лицо, зацеловывать щёки и слизывать слёзы. От простых слёз перешла к рёву, самому настоящему. Это гормоны. У меня будет дочь. Я уже всё выяснила, всякого начиталась.

– Как ранение? – обеспокоенно спрашивал Лёша, укрывая меня своими могучими объятиями.

– Почти не беспокоит. Шрам остался, – шмыгнула я, а потом жалобно проскулила. – Я права получила. На машине твоей езжу.

– Умница моя, – он усадил меня к себе на колени. – Не плачь, Сонюшка, не плачь моя девочка. Посмотри, как похудела, бедная. Хватит уже беспокоиться. Я для тебя так старался, почти не болею теперь.

– Я тоже старалась,– уткнулась ему в плечо и продолжила реветь. – Я от тебя никуда.

Мы долго сидели, обнимаясь. Он молча курил, глядя на парк, я, опрокинув голову на его плечо, удобно устроилась на своём муже.

А потом, взявшись за руки, пошли по парку гулять.

****

После долгой разлуки, с мужчиной, как в первый раз. Кто-то скажет, разве полтора месяца – это разлука? Для меня, самое настоящие испытание. За этот срок соскучилась и немного отвыкла. Смешно, но раздеваться в душевой стеснялась при Лёше. Он помогал. Стягивал платье, терзая мои губы. Лешего не было, теперь это единый мужчина, который может что-нибудь выкинуть. Допустим, проезжаясь по груди ладонью, зажать между своих пальцев сосок.

Я взвизгнула от резкой боли. Грудь налилась, соски стали очень чувствительными. Лёшка укрыл мой рот своим и стал трахать языком. Натурально, имел меня, засасывал, входил. Страстью одержимый.

А ему нельзя!

– Тихо, – я убрала его руку со своей груди и с трудом оторвалась от поцелуя. – Бережём меня и всё делаем медленно.

– Конечно, – согласился он, но с рыком.

Пригласил меня вместе с ним под широкую душевую лейку.

В его квартире, всё было большим, просторным и удобным.

В нашей квартире… Никак не могу запомнить.

Ситуация, когда млеешь, когда выпадаешь из реальности, потому что любишь мужчину и желаешь его так сильно, что сил нет. Если б я не знала, что он болен, любое бы извращение позволила. Ему всё можно, ему отдать ничего не жалко. Он за время разлуки поправился, окреп. Мужик здоровый, с такими руками, что я вместе с водой из душевой лейки стекала по нему. Пальцы проезжали по выпуклым венам, сильнейших предплечий.

Я встала на колени в душевой кабинке. Обхватила кулаком мягкий, бархатистый член. Твёрдый, соскучившийся по мне. Прежде, чем приоткрыть рот подняла глаза. Один «невинный» взгляд, а потом опустила ресницы, под тяжестью капель. Я облизнула член по длине, обвила языком. Почувствовала руку в своих мокрых волосах. Потёрлась грудь об волосатые ноги, поцеловав яички. Медленно оттягивала кожу на стволе, обнажая головку. Щекой приласкалась к стволу и неспешно стала впускать терпкую головку члена себе в рот. Мягко стелила языком, впуская всё глубже. Всосала, услышала стон мужа. Ему нравилось, он уже балдел. Член дёргался, напрягался ещё сильнее. На головке выступала солоноватая влага, смешивалась с моей слюной, которой было очень много, потому что я изнывала, как хотела ласкать и сосать эту сладость. Мне было жизненно необходимо отдаться, доказать, что люблю, что ничего не пожалею.

Люблю!

Хочу!

Я – его слабость.

Расслабила горло и почти полностью заглотила член. Мужчина сделал несколько толчков и кончил мне в горло. Я заворожённо смотрела, как он выходит из меня, как тянется семя на слюне и пропадает в потоке воды.

Стоит. Кончил и не опал. Хороший Лёша. Молодой и здоровый, несмотря на все психические отклонения. Тело у него потрясающее. И секс с ним улётный.

К хорошему быстро привыкаешь. Мне уже одного раза мало. Я сама хочу кончить и как можно быстрее.

– Не здесь, сказал мне Лёша. Теперь нужно только в кровати, – он улыбнулся и потащил меня из душевой. Я ухватила полотенце, а муж мой так и прошагал из душевой, не вытераясь. Мокрыми ногами шлёпал по ламинату, потом по лестнице, что вела на второй спальный этаж. Там я была повалена на спину. Утонула в подушках.

– Соскучился, моя киска, – шептал Лёшка, раздвигая мои колени. – Откармливать тебя буду. Зачем так похудела?

– Так получилось, – усмехнулась я и уставилась в потолок, сосредоточившись на ощущениях.

После душа было прохладно. Пальцы мужские раздвинули мои половые губки, и стало непривычно открыто и холодно. От тугого отверстия до клитора прошёлся обжигающий огненный язык. Остался на бусинке клитора и стал терзать меня. Вначале полизывания, потом посасывания. Пальцы прикоснулись к возбуждённому кругляшу, а губы стали терзать лоно. Затем палец вошёл внутрь, а мягкие губы засосали клитор.

Меня стали удовлетворять вот так. Лёшка запомнил, как именно я кончала. Но всё равно экспериментировал. Захватив в кулаки одеяла, я стала выгибаться. Внизу копилась пылающая лавина. И вырывалась. Я закричала от экстаза, мышцы сокращалось, меня всю трясло от удовольствия.

И тут я почувствовала, как тянет низ живота. Матка пришла в тонус, это было необычно для меня.

Уставилась в тёплые глаза Лёши.

– Что не так? – нахмурился он.

– Боком, – улыбнулась я и повернулась на бок, подтягивая мужа себе за спину.

– Тебе можно? – насторожился Лёша, но не дождавшись ответа вошёл в меня, совсем чуть-чуть.

– Можно, я спрашивала, – простонала я.

Не знаю что за удовольствие. Не само проникновение с ума сводило, а то что входит мой любимый, мой самый смелый, любящий мужчина. Как не крути, что бы не происходило, я тащусь от Лёшки. И хочу его внутрь.

Запах мужчины, руки на моей шее. Пальцы закинули подбородок, и горячие губы поцеловали мои губы, прошлись по щеке к и мочке уха. Толчками входил, трахал меня на повышенных скоростях, зубами оттягивая мочку с серьгой. Потом перешёл к укусам шее. Засосы ставил. А рука на груди терзала соски. То один сосок крутил, потом второй.

Не сразу кончили. Скручивались, плавились. И было столько страсти! Кричали, рычали… Соскучились.

Стало ясно, расставаться нельзя. Ненасытные какие-то. А ведь дело идёт ко второму триместру… Нужно Лёшку с собой взять на УЗИ. Чтобы осознал, что речь идёт о нашем малыше.

Не сразу отдышались. Лежали обнимаясь, нежились, обтираясь друг об друга. А за окном загорались огни большого города.

Я лежала на груди мужа, слушала, как бьётся его сердце. И не хотелось отставать от него. Так бы и пролежала остаток жизни.

****

Лёша не любил города. А я любила. Но в свете последних событий на полном серьёзе собиралась переезжать в деревню, где уже провели электричество и поставили наш дом на фундамент. К Новому году дом будет сдан полностью. К тому времени у нас уже будет два небольших туристических комплекса и Касьян занимался оформлением турбазы.

В городе было дел по горло. Лёша медленно возвращался к работе фитнесс-тренера. Клиенты его ждали и уже получили рекламные брошюрки о том, что после Нового года можно будет посетить оздоровительный комплекс далеко за городом в тайге.

Мы с мужем не расставались. Пару недель после воссоединения и мало разговаривали. Почти всё время занимались любовью даже в неположенных местах. Не могли насытиться. А потом мой врач при Лёше сказала, что нужно поумерить сексуальные аппетиты, потому что матка в тонусе на таких ранних сроках – это плохой признак.

Девочка наша росла и развивалась хорошо. Мы уже называли её Мариной и купили для неё немного вещей. Нам нравилось смотреть на детские причиндалы и мечтать. Я мечтала, как буду прикладывать своё дитя к груди и целовать маленькое личико. А Лёшка купил переноску и заявил, что на пробежку будет ходить с дочерью. Не думаю, что это будет удобно, но сбивать его с нужного направления не стала.

На выходные мы ездили в нашу деревню. Чтобы отдохнуть, посмотреть, как строят наш дом. Лёшке было в удовольствие самостоятельно отделывать комнаты. Он погружался в ремонт и осваивал навыки электрика. Я уже присмотрела себе курсы для диетологов, испробовала лечебный массаж на муже. Он заявил, что это было круто, но мужиков я мять не буду, потому что возбуждает.

Для поездки за город, мы собирали сумки. В доме у нас уже было много своих вещей. Обычно мы брали с собой килограммы еды. Когда Васин не сидел на диете, он питался отлично. Ел много и дорогие продукты. Так что три вида сыра, свежие овощи и хлеб на закваске собственного изготовления, мы брали с собой с запасом.

В этот раз он сел за руль, и мы покатили до нашего посёлка.

Я собиралась продавать мамину квартиру. Прежде, чем отдать ключи риелторам, нужно было вывести дорогие сердцу вещи. В основном фотографии, мамины сувениры и письма. А так же коробочку с моими вещами, которые хранили память о юности.

Вместе с Лёшей, мы забрала вещи и погрузили в машину. Мы отъехали от моего двора в посёлке, но не выехали в сторону трассы, а завернули ближе к школе.

Почти рядом со школьной оградой стоял старый угловой дом из белого кирпича.

Уже было холодно и мрачно. Осень была поздней. В это время у многих психически нездоровых людей обостряются болезни. И у моего мужа тоже. Поэтому он в спортивном костюме и кроссовках. Мы договорились, что я его высажу на дороге, и до деревни он побежит пятьдесят километров своими ногами.

Так надо.

Ему жизненно необходим бег.

Мы вошли в подъезд, где пахло канализацией и специями. Медленно поднялись на третий этаж.

Однажды мне приходилось заглядывать в этот подъезд и звонить в эту дверь. Тогда мы пришли к Маргарите Петровне вчетвером. Обдолбанные Шишков и Трэш с трудом справились с опьянением и не рассмеялись. А я с Катькой Тугариной приносила глубокие извинения перед нашей классной руководительницей за карикатуру. Тогда мы ещё не знали, что нарисовала оргию с участием Марго поехавшая Анечка Белая Плесень. Наш подвиг казался серьёзным, мы были очень взрослыми. Кто бы из нас тогда знал, что Катька станет любимой женой Трэша, Шиша бандитом и женится на Белой Плесени, а я… Я выйду замуж за Васина, самого странного парня нашей школы.

Маргарита Петровна долго не открывала дверь. Мы с Лёшей переживали, держались за руки. У меня букет цветов, Лёшка держал торт с натуральными сливками.

Мы не просто так приехали, навестить свою учительницу, мы очень хотели с ней поговорить.

Она открыла дверь. Такая сухонькая, такая старенькая. В очки свои щурилась и улыбалась по-доброму.

– Сонечка, Лёшенька, – обрадовалась старушка. – Проходите, мои хорошие.

Она впустила нас к себе в квартиру.

Вся жизнь отдана ученикам. Ни родных, ни близких. Умирающий учительский состав и неблагодарные ученики, которые не навещают её. За всю жизнь, Марго не накопила никаких богатств. В прихожей стояло трюмо такое старое, что невольно вспомнились заброшенный деревни, по которым мы с Лёшей гуляли летом. Всё такое жалкое, затасканное, даже пальто на вешалке, которое она носила ещё когда преподавала нам русский язык и литературу.

– Сонечка, а ты в положении? – удивилась Марго.

– Да, мы расписались и ждём ребёнка, – ответил за меня Лёша.

Лёшу Марго всегда любила. Она понимала, как он старался, как упорно исправлял плохие оценки и был настроен на учёбу. Лёшке Марго доверяла читать стихи на праздниках и торжественных линейках. Замечательный педагог знала, что он скромник и не любит говорить громко. Но воспитывала его разносторонне.

Старушка Марго целовала нас. Приняла цветы и тортик, пригласила на кухню. Там было вполне мило. Уют придавали салфетки и шторы. Учительница давно уже не преподавала, поэтому занимала себя, чем могла.

Я заметила, что она ходит в валенках и на толстый халат накинута телогрейка. Ткнула Лёшку в бок, указывая в каком жалком положении остался заслуженный педагог. В посёлке проблемы с отоплением, и наша Марго замерзала.

– Рассказывайте, мои дорогие, – улыбалась старушка, рассаживая нас за стол. – Как вы живёте?

– Хорошо, – сказала я. – Деревню восстанавливаем.

– Мою. Но не саму деревню, строим турбазу оздоровительную, – прокашлялся Лёшка.

Под столом мы взяли друг друга за руки.

– Как же хорошо! А мне пришлось дом продать, – тяжко вздохнула Марго, встряхивая последнюю заварку из железной коробки для чая. – Болела немного, на лекарства нужно было.

Почему я почувствовала себя виноватой перед ней? Ей на лекарства не хватало, а я жиру бесилась в это время.

– Да и какой дом, детки, когда старость пришла и не отпускает.

Лёшка взялся резать торт и отрезал нам с Маришкой такой кусочище, что я наморщилась.

Кормит меня. А я паникую по каждому прибавленному килограмму. Понимаю, что во время беременности положено прибавлять вес, а сама… Сама психически не здорова. Права Варька, любому человеку можно поставить диагноз.

– В деревню переедите? – она села за стол рядом с нами, установив старый чайник со свистком на подставку. – Сейчас молодёжь бежит в города.

– У нас необычная будет деревня, – начал Лёша. – И дом большой. А стоит дом рядом с нашим старым, там сад и огород неплохой.

– Ещё лошади будут и церковь, – прибавила я.

Мы с мужем сильно стеснялись. Не знали, как начать.

– Маргарита Петровна, – решилась я. – Ни у меня, ни у Лёши не осталось родственников. Мы без старшего поколения остались совсем. И мы знаем, что вы… У вас тоже никого нет.

– Сейчас полно одиноких людей, – поддержал меня Лёша. Ему ли не знать, что такое одиночество. – И мы бы не хотели вас оставлять.

Марго замерла, вытянула лицо. Даже не знала, как реагировать.

– Марго, мы хотим, чтобы вы поехали с нами. Сегодня съездим, посмотрим дом, – я взяла её за руку. Мёрзла старушка. – Там для вас комната уже оборудована. Там тепло, есть печи, отопление и тёплые полы. Спутниковое телевидение, и в город мы будем часто ездить, так что осмотр у врача в доступе.

– Мы не претендуем на эту квартиру, – взял её за другую руку Лёша. – Если вам есть, кому её оставить, ради Бога. Просто… – Мы переглянулись, и он продолжил. – Мы как подумали, что хотим вас забрать к себе в семью, не можем успокоиться. Нам кажется, это очень важное и нужное решение. И уже иначе мы думать не сможем. Маргарита Петровна, переезжайте жить к нам.

– У нас будет ребёнок, – кивнула я. – Но комната у вас тихая и выход в сад отдельный. И хорошо бы чтобы у нашей дочери была бабушка, а у вас внучка.

Она заплакала. Так и не смогла нам ничего сказать. Сидела, несчастная и лила слёзы.

– Мы понимаем, что очень сложно менять свою жизнь, – говорил Лёша. – Но, если к лучшему, то это не сложно. Вам уход нужен, общество. И нам тоже. Вы же знаете, что я более. Но теперь иду на поправку, потому что у меня жена и ребёнок. Если бы вы были с нами...

– Мы вас любим, Маргарита Петровна, – влезла я. – И очень хотим, чтобы вы были с нами рядом. Давайте, Марго, пожалуйста. На эти выходные, поедем с нами в деревню. Посмотрите, как мы там обустраиваемся. А потом переедем.

Мне показалось, что она, от чувств нахлынувших на неё, умрёт. Пришлось говорить и говорить. Постоянно, на перебой с Лёшей. Начали вспоминать школу, строить планы. Как успокоили старушку, даже не знаю. Но она поддалась. Ослабла с возрастом. Поэтому не было у неё сил сопротивляться. Маргарита Петровна собрала свои вещи и поехала с нами.

Лёшку мы высадили, как и договаривались. Он натянул на голову капюшон и побежал вдоль трассы, а я порулила дальше.

Я подготавливала Марго к тому, что Лёша болен. Но болезнь эта не будет прогрессировать, если у нас будет семья.

И она согласилась. Маришкина бабушка дала согласие жить с нами.

Насколько мрачная поздняя осень в городе, и насколько она обворожительна в тайге. Здесь свою красоту делают хвойные деревья. И такой контраст от жёлтой листвы к насыщенному зелёному цвету хвои, что загляденье. А ещё зеркальная гладь реки.

В такой красоте должны жить люди! Здесь родится наша с Лёшенькой дочь, здесь проведёт последние дни наша любимая Маргарита Петровна.

Деревню было не узнать. Народ часто заглядывал в наши владения, интересовались: что строим, что будет. Приходилось сторожам объяснять в первую очередь, что это частные владения и поживиться здесь нечем.

Строительство шло. И стоял наш двухэтажный терем рядом со старым домом Васиных. Красавец бревенчатый. Мы его конечно покрасим, но я предпочла бы оставить этот девственный молочный цвет спиленной древесины. Уж больно красив. Даже представляю, как зимой у нас будет сказочно.

Первый этаж был вполне жилым. Комната нашей бабушки пахла древесиной, была тёплой и уютной. Со временем в ней появятся салфетки, коврики, потому что Марго прихватила своё рукоделие.

В нашей спальне была только широкая кровать и шкаф. В гостиной кухонный уголок и много свободного места. Был маленький санузел. Пока без великолепной отделки, которая только в планах, но мы старались создать своё гнёздышко.

По приезду, я сразу растопила печи и в разговорах с Маргаритой готовила ужин для своего бойца.

Я подарила бабуле граммофон и виниловые пластинки. Пообещала, что в субботу сходим, посмотрим окрестности и церковь, которую уже начинали реставрировать. А уже на следующих выходных, мы переезжаем.

Что касалось Алексея Яковлевича, то ему необходимо примириться с фермером, завести собаку и бегать. Он не сорвётся, пока я рядом. А я теперь навсегда с ним.

Лёшка прибежал поздно. Еле ноги волочил. Уставший, но довольный. Весь взмыленный, дополз до душа, а потом вышел к столу.

Марго уже спала в своей комнате. Мы ужинали вдвоём, точнее втроём.

Лёшка упал передо мной и уложил мокрую голову мне на колени. Я гладила его иссини-чёрные пряди и тихо говорила:

– Послушай, она пинается.

– Кто маму пинал? – спросил Лёша в мой живот. – Давай, малышка расти быстрее. Рождайся. Я тебя научу правильно пинаться.

– Лёш, – тихо рассмеялась я. – Любимый мой, покушай.

Он поднял на меня свои тёмные, влюблённые глаза. В них была радость и безграничное счастье.