Текст книги "У нас с Галкой каникулы"

Автор книги: Татьяна Печерникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

КАБАНЧИК

– Пожалуйста, не выпускайте Путьку без меня,– попросила баба Ната. Она мыла посуду.

– И без меня,– крикнула мама. Она выгребала все из чемоданов.

Дед подмигнул нам с Галкой и сказал:

– Будем мы тут каждого ждать!

Баба Ната ничего не ответила. Она не видела, что дед вовсю улыбается, но все равно знала, что он шутит. И мама, конечно, знала, но все-таки крикнула:

– А я не каждая, я твоя дочь. Мы встали в кружок.

– Можно я... – начала было Галка канючить, но мама перебила ее:

– Пожалуйста, не делай мне печальных глаз. Так и быть, Путьку выпустишь ты, ты о ней лучше всех заботишься.

– Правильно,– сказала я,– давай уж выпускай.– Но про себя я подумала, что уж больно часто я этой Галке сегодня уступаю, как бы не зазналась.

Галка вынула из коробки Путьку, прижала ее к себе, как котенка, чего-то тихонько сказала ей и опустила на траву. А Путька, ну, хоть бы на минутку задумалась, хоть бы осмотрелась, куда это ее привезли, нет, она только разинула рот, это она у нас так улыбается, вытянула шею и – раз-два – пошагала вперед. Мы с Галкой совали ей ее любимые листья одуванчика, листья клевера, но она и смотреть на них не хотела, а все шла и шла! Наверно, она боялась, что ее опять посадят в коробку из-под папиных башмаков.

Нам с Галкой тоже не терпелось побегать по саду. Дед Володя сказал, что уж ладно, посторожит он нашего крокодила. И мы помчались. Сначала к розам. Это мы их вырастили. Баба Ната, я и Галка. Мама сколотила маленький парничок, насыпали мы в него хорошей земли и посадили черенки, которые нам подарили. Мы часто-часто поливали их, прикрывали бумагой стекло, когда солнце было очень жарким. И уже на следующее лето, в прошлом году, на наших черенках появились цветы. И сейчас кустики уже набрали бутоны, много бутонов.

Потом мы поздоровались с земляничными полянками, Это лесная земляника, потому что не так давно здесь никакого дачного кооператива не было, а вместо него стоял обыкновенный лес. Цветов на земляничных полянах уже почти не было, зато много было зеленых ягод. Наверно, это потому, что, когда мы с Галкой поливали цветы да грядки, мы и про земляничные полянки не забывали.

В маленьком огороде росли и редис, и лук, и морковка – всего понемногу. Огород сажали дед с бабой Натой, зато мы будем полоть грядки. Мне, правда, не очень нравится эта работа, и после меня грядки получаются не больно чистыми. А Галка уж ни травинки не пропустит, мурлыкает себе чего-то под нос и дергает. И два и три часа может дергать. Она и уроки так учит, несколько раз одно и то же переписывает. Александра Александровна, раньше моя учительница, а теперь Галкина, сказала про нее маме:

– У вашей дочери удивительное для ее возраста упорство.

Про мое упорство она, наверно, ничего не говорила маме потому что мама несколько раз мне повторяла, что на одних способностях я далеко не уеду. Маме не нравится, что я быстро делаю уроки. Но разве я виновата, что они у меня быстро делаются. Правда, Галка привезла с собой похвальную грамоту, а у меня похвальной не получилось. Чуть-чуть.

Мы с Галкой так разбегались, что даже не спросили про белку и дятла. А бабе Нате с дедом Володей не хотелось нас огорчать, и они уже только потом сказали нам, что пока в птичьих домиках пусто. У нас два птичьих домика, Один висит на высокой старой сосне как раз напротив окна маленькой нашей кухни. Он больше, намного больше обыкновенного скворечника, с круглым оконцем и широким крылечком. В прошлом году там жила белка. Первый раз мы увидели ее, когда шубка на ней была еще наполовину зимняя, а хвост тонкий, некрасивый. Выходила она из домика, когда наш дед Володя делал в саду зарядку, в шесть часов утра. Сначала она резвилась на березах, особенно на той, которая росла возле комнаты, где спят дед с бабой и где мы обедаем. Потом белка прыгала по широким липам, взлетала по стволам сосен. Где только ее не носило! Потом она надолго скрывалась в своем домике. Наверно, спала. И опять прыгала и опять спала. Спала она много, и мы назвали ее Соней. Нас она долго дичилась. На крышу маленького сарая мы бросали для нее орехи, абрикосовые косточки. Орехи она разгрызала, а зернышки из жестких абрикосовых косточек выпиливала своими длинными острыми зубами. Мы сами это видели. Возьмет она с крыши косточку, прыгнет на сосновую ветку, всегда на одну и ту же, и пилит, пилит, пока не добудет зернышко. Мы в Харьков много увезли таких косточек с дырками, чтоб ребятам показать.

Потом уже к осени Соня так к нам привыкла, что стала брать орехи прямо из наших рук. Сначала только из моих, я очень долго этого добивалась, возьму орехи и стою-стою с протянутой ладонью. Соня не жадничала, брала орехи по одному, даже самые маленькие, все равно по одному. И не упрыгивала на свою любимую ветку, а грызла орехи прямо на земле, почти у самых моих ног. Вот как расхрабрилась!

Второй домик на невысокой молодой сосне, он меньше первого, и в прошлом году в нем жили два дятла – дятел-папа и дятел-мама. Они все время влетали в домик и тут же вылетали, потому что носили разных жучков да червячков своим детям. Потом мы увидели и их детей.

А нынче вот не было ни белки, ни дятлов.

– Ничего,– успокаивал нас дед,– еще объявятся наши квартиранты, куда они от нас денутся.

– Найдут куда,– сказала я,– вон сколько в нашем поселке и в Зареченске разных домиков на деревьях понаве-шено. Мы с Галкой даже, знаешь, какой видели – двухэтажный!

– На одном этаже птицы или белки спят, на другом играют, обедают,– тут же сочинила Галка.

– Между прочим,– сказала мама,– мне давно хочется сколотить такой домик.

Наша мама, как мальчишка: ужасно любит чего-нибудь мастерить.

– Вот что еще плохо,– сказала баба Ната,– В нашем дачном поселке нынче почти одни только старые да малые живут. Школьники-то, наверное, по пионерским лагерям разъехались. Руфа и та к своей тете в деревню ускакала.

Руфа была на год старше Галки, а меня на год моложе, мы с ней целое лето дружили и даже ни разу не поссорились.

– А зареченских ребят ты тоже не видела? – спросила Галка у бабы Наты.

Зареченскими мы называли ребят, которые жили не в нашем поселке, а на горе за лугом. Посреди этого широкого луга течет речка. Она узкая и мелкая, но вода в ней прозрачная, голубоватая, дно песчаное, твердое. Из-за этой маленькой речки и поселок, который стоит на горе, называется так: Зареченск. Но названия самой речки, сколько мы ни спрашивали, никто не знал. И в прошлом году мы с ребятами взяли да придумали ей свое – Безымянка.

Наш дачный поселок появился недавно, а Зареченск наверно, сто лет назад, потому что там живет бабушку Анисья, которой уже больше восьмидесяти лет, а она нам^ говорила, что родилась тут. У этой бабушки два внука – Федя и Коля, но Колю почему-то все зовут Коляткой. Колятка старше Феди на два года, как я Галки, но дружил он больше не со мной, а с Галкой. Встречались мы с ними на лугу, там с утра до вечера полно ребят, очень там всегда весело!

Баба Ната сказала, что видела многих зареченских ребят, но Федя с Коляткой, должно быть, тоже куда-то уехали, а то бы уж, наверно, забежали спросить про нас с Галкой.

– Ну и пусть уехали! Нам и без них будет хорошо. Уж это Галка просто так сказала. Я же видела, что она расстроилась, зимой они с Коляткой даже письма друг другу писали, вот как подружились.

Зато тот, которого мы с Галкой ни капельки не любили, даже просто терпеть не могли, никуда не делся. Мы увидели его в первый же день, когда вышли с Галкой за калитку порисовать. Здесь все дети рисуют прутиком прямо на песчаных дорожках.

Я где-то слышала, что люди, у которых нет ни слуха, ни голоса, очень любят петь. Со слухом у нас с Галкой все в порядке. Зато мы плохо рисуем, но очень любим рисовать. И вот только я нарисовала прутиком огромную ромашку, как услышала: дзинь-дзинь. Я поднялась с корточек и увидела его. Он ехал на велосипеде, наверно, из магазина, потому что с сумками. По-моему, он был все таким же толстым, и еще штаны на нем были какие-то дурацкие, в клетку, ни один мальчишка ни за что бы такие не надел.

Галка громко сказала:

– Смотри, Кабанчик!

Это мы в прошлом году его так дразнили за толщину. Мы его дразнили, а он будто ничего и не слышал, он не обращал на нас никакого внимания. А тут вдруг как крутанет рулем и проехал прямо по моей ромашке. Нарочно проехал, я же видела, что нарочно. Может, он и меня бы задел, если бы я не отскочила в сторону.

– Ну, ты, Кабанчик! – крикнула ему вдогонку Галка.

– Отдай свои штаны Олегу Попову! – крикнула я.

Но он даже не обернулся.

Самый первый раз мы увидели этого мальчишку в маленьком магазине нашего дачного поселка, и он нам сразу не понравился. Волосы у него какие-то красноватые, сам толстый, щеки круглые, как будто за каждой щекой он держал по яблоку. И еще уж больно много он говорил разных вежливых слов.

Продавщица налила ему в бидон молока, и он сказал ей не просто «спасибо», а «спасибо, большое вам спасибо!» Потом попросил ее: «Будьте так любезны, дайте мне листок бумаги завернуть хлеб». Он всегда приходил в магазин с большим бидоном, и тетя Надя, наша продавщица, каждый раз спрашивала его:

– Полный?

– Да, будьте любезны, полный,– отвечал Кабанчик.

У нас в классе тоже есть мальчишки, которые довольно часто говорят вежливые слова. И «пожалуйста» говорят, и «спасибо» говорят, и «извините».

Но Кабанчик говорил это так важно, таким взрослым голосом, что мы с Галкой еле-еле терпели, чтоб не рассмеяться.

Только один раз он поступил как обыкновенный нормальный мальчишка. Тетя Надя налила ему в банку сметаны, да немножко мимо, и он слизнул с банки сметанную дорожку.

И вот мы снова с ним встретились.

– Лучше бы он куда-нибудь уехал,– сказала Галка,– а Руфа бы и Федя с Коляткой остались здесь. Опять будет кривляться в магазине.– И Галка передразнила Кабанчика: – «Будьте любезны, прошу вас, пожалуйста...».

– Ну и пусть кривляется,– ответила я,– нам-то что!

– Это он со злости твою ромашку переехал,– опять сказала Галка,– и глазищами своими так сердито-сердито зыркнул на нас.

Я рисовала прутиком дом и думала, что любой бы мальчишка на его месте давно бы нас с Галкой отлупил.

– Интересно, как его зовут,– сказала Галка.

– Эдиком,– буркнула я.

– А ты откуда знаешь?

– Слышала.

Я соврала. Ничего я не слышала, даже не знаю, почему у меня вырвалось это имя – Эдик.

ГАЛКИНА НАХОДКА

Дача наша похожа на скворечник, она узкая и длинная. Чтобы достать до нашего потолка рукой, деду Володе пришлось бы встать на плечи высокому дяде Славе, который привез нас сюда с вокзала.

У нас комната и терраса. Мы с мамой и Галкой спим на террасе. Тут только одна стена деревянная, а еще три – просто окна. И все они все время открыты.

Я люблю утро. Я еще даже не успею как следует проснуться, а уже думаю про себя: «До чего же хорошо!» Даже зимой так думаю. На улице совсем темно и дует такой холодный сильный ветер, что в школу приходится идти задом наперед. И все равно хорошо!

А летом на даче уж совсем здорово бывает по утрам. Целых пять открытых окон на нашей маленькой террасе. В одно окно заглядывают к нам липы: «С добрым утром!». В другое – тонкие березки: «С добрым утром!» А птицы и щелкают, и свистят, и щебечут: «С добрым утром!», «С добрым утром!»

Я бегу к окну, возле которого растут березки. Смотрю вниз и вижу, что дед Володя уже марширует по дорожке, значит, он еще только начинает свою утреннюю зарядку. Он тоже меня видит и кричит мне громко:

– Разомнемся, а? Пусть там всякие-другие вылеживаются.

«Всякие-другие» – это мама с Галкой. Они любят послать подольше. Баба Ната уже тоже встала. Она тоже занимается гимнастикой, но очень немножко, потому что ей еще надо успеть приготовить для деда и себя завтрак, они рано уезжают в город.

Дед делает трудные упражнения, у меня они плохо получаются, я стесняюсь деда и всегда прошу его, чтоб он на меня не смотрел. Интереснее всего бегать, дед поднимает руку и командует:

– Вперед!

Дед Володя довольно полный и старше меня почти в шесть раз, но я за ним еле-еле поспеваю, хотя вон какая длинноногая. Это потому, говорит наш доктор баба Ната, что дед всегда занимается гимнастикой.

Однажды утром мы услышали голос деда Володи:

– Жители сказочного королевства, а жители сказочного королевства!

Так кричал королевский страж в кинофильме «Золушка». И наш дед так кричит, если у него есть для нас интересная новость.

Я сразу подумала, что дед наконец увидел нашу белку Соню. Галка, наверно, тоже об этом подумала и так обрадовалась, что без своего всегдашнего раскачивания мигом вскочила с постели, и мы с ней наперегонки помчались вниз по лестнице.

Дед высоко закинул голову и смотрел на второй маленький птичий домик. Из круглого окошка домика торчал длинный нос.

– Здорово, дятел,– крикнул дед,– здорово, дурачина! Что же ты так поздно к нам пожаловал?

Мы с Галкой сначала совсем не обрадовались дятлу А баба Ната, наверно, больше всех птиц любила дятлов, и ей хотелось, чтоб и мы с Галкой их любили.

– Это же такая трудяга,– говорила она нам про нашего дятла.– Только и слышно: тук-тук, тук-тук. Сколько деревьев он за день-деньской обстучит, а как весело, как звонко вскрикивает, когда перелетает с дерева на дерево, Прелесть, что за птица!

– А белка все-таки лучше дятла,– говорила Галка,– правда, Наталка?

– Конечно, лучше,– ответила я.

– Подождите, еще прискочит к нам и белка,– успокаивала нас баба Ната.– Где еще ей найти такой просторный уютный дом.

Но белка все не прискакивала и не прискакивала. Каждое утро мы бросали на нашу большую кормушку – крышу низенького сарая – хлеб, крупу для разных птах. Потому они, наверно, и рассаживаются на деревьях возле наших окон, потому так и гомонят по утрам, чтоб скорее им подавали завтрак. Бросали мы на крышу и орехи. И все поглядывали сверху из окна кухоньки на нашу кормушку. Хлеб и крупа исчезали быстро, птиц в нашем саду летало все больше и больше. А орехи никто не трогал. Но мы их не убирали. Мы все ждали, как однажды дед опять закричит: «Жители сказочного королевства, а жители сказочного королевства!» И тут уж окажется, что к нам пожаловала белка.

Однажды вечером, но когда еще было светло, как днем, сидели мы возле дома на скамейках, они стоят «лицом» друг к другу. Сидели, разговаривали. Немножко говорила я, побольше баба Ната, а больше всех мама. Дед молчал да поглядывал вокруг. Лицо у него было задумчивое, доброе. У него всегда бывает такое лицо, когда он смотрит на деревья, на небо, на птиц.

Галку мама отпустила за калитку порисовать прутиком на песчаной дорожке. И вдруг мы увидели, как она быстро-быстро, словно удирает от кого-то, бежит к нам. Такая довольная, улыбается.

– Сейчас увидите, сейчас увидите,– крикнула она еще издалека.– Увидите, что я нашла! Чур, это мое будет, чур, мое!

Обеими руками она держала что-то покрытое пестрой ситцевой кофточкой, которую сняла с себя.

– Угадайте, что это, ни за что не угадаете,– кричала она.– Ни за что!

– А мы все-таки попробуем,– сказала баба Ната.– Она любила с нами играть в угадайку.– По-моему, это кошка.

– Холодно, холодно,– закричала Галка.

– Кутёнок,– сказала я. Мы с ней так мечтали о собаке.

– Еще холоднее,– Галка нарочно задрожала.– Уф, прямо мороз!

– Белка,– сказала мама.

– Немножко теплее, самую чуточку.

Я подумала, что, значит, у Галки в руках не домашнее животное. Кого же она могла поймать. Зайца? Как бы ни так, разве его поймаешь, но я все-таки сказала:

– Заяц.

– Холодно, холодно,– Галке, видно, не терпелось открыть свой секрет, она уже даже шевелила губами.

Дед указательным пальцем что-то писал по воздуху. И такая у него была хитрость в глазах, что мы все поняли: он уже давно угадал, но помалкивает.

– Черепаха,– сказала мама.

– Вот еще,– безо всяких «холодно» и «тепло» ответила Галка.– Что нам одной Путьки мало?

Тут уж дед не выдержал.

– Ненаблюдательный вы народ,– сказал он со смехом.– Маетесь, маетесь, будто у вас глаз нет. Вы посмотрите, какая круглая эта животинка. Кого же еще круглее жа могла словить Галка.

– Горячо! – заорала Галка и опустила на стол, который стоял между двумя нашими скамейками, ежа.

Вот это был еж, я даже не знала, что бывают такие большие ежи. И иголки на нем были какие-то ненормальные, зеленые.

– Я нашла его на дороге, он переходил дорогу, и я его увидела. Он хотел подлезть под забор в сад той бабушки, у которой есть внучка Оля.– Тут Галка немножко помолчала, потом сделала бабе Нате большие глаза и сказала тихонько: – Баба Ната, пожалуйста, разреши ему у нас жить.

– Ни в коем случае! – ответила вместо бабы Наты мама.– Вы еще не знаете, как он топает, ходит, будто в барабан бьет.

Мне тоже очень хотелось оставить у нас ежа, и хотя мама сказала: «Ни в коем случае!» – я стала заступаться за ежа, я сказала, что он ходит не так уж громко. И потом он полезный, он уничтожает вредных насекомых.

– И мышей ловит,– добавил наш заступник дед Володя.

Мама сердито глянула на него и сказала, что, если бы еж даже умел стирать белье и чистить картошку, все равно бы она его не оставила, что это жестоко держать его в неволе. Пусть живет, где ему нравится, вместе с другими ежами, пусть ест, что хочет, что он привык есть.

– Так ведь Путька же живет у нас одна, без других черепах,– возразила Галка,– а ты же не говоришь, чтоб мы ее выпустили.

Тут заговорила баба Ната:

– Понимаете, девочки, Путьку я купила в зоомагазине. Ее все равно бы кто-нибудь купил, и она все равно жила бы у кого-нибудь дома, и выпустить ее просто боязно, она такая маленькая, беззащитная.

– Ну, уж ладно...– скучным голосом сказала Галка,– пусть идет, куда шел.

Выпустили мы ежа на том самом месте, где его Галка поймала. Потом она сердито буркнула мне, чтоб я не холила за ней, и пошла к Путьке, которую мы днем держали в большом низком ящике в саду. Попасем ее на травке и опять в ящик, чтоб не потерялась. Пить чай Галка пришла скрасными глазами, значит, плакала, значит, очень ей все-таки не хотелось отпускать ежа.

На следующий день утром пошли мы с ней за молоком. А навстречу нам с большим своим бидоном быстро-быстро идет Эдик, так мы с Галкой называли теперь между собой Кабанчика. Из-за ежа Галка встала утром сердитая, на всех дулась, за завтраком ничего не ела. И тут она крикнула вслед Эдику.

– Эй, воображала – хвост поджала!

Я дернула Галку за косу.

– Чего ты сегодня на всех кидаешься!

– Ай! – запищала Галка.– Вот скажу маме, она тебя в Харьков отправит, будешь там в пустом дворе одна болтаться.

– А я ей скажу, что ты всех задираешь.

– А кто его первый назвал Кабанчиком, скажешь я? А кто кричал: «Отдай свои штаны Олегу Попову», скажешь я?

В магазине мы увидели маленькую Олю с бабушкой. Оля нам нравилась, если бы она не была немного младше нас, мы бы с ней обязательно подружились. Олина бабушка отозвала нас в сторонку и сказала, чтоб мы зашли к ним.

– Диво дивное мы вам с Оленькой покажем,– пообещала она.

Купили мы молоко и прямо с молоком пошли к Оле. Они жили в маленьком одноэтажном домике. Над окнами его деревянные кружева, будто кокошники. На крыше деревянный петушок – красный гребешок. Даже три ступеньки на крыльце в разные цвета выкрашены, одна зеленая, другая красная, третья – синяя. Это все Олин дед для своей внучки старается. У нее дед настоящий – с белой бородой, с усами. Провела нас бабушка в кухню, открыла крышку подпола и сказала, что сначала сама туда спустится, потом уж мы. Если кто из нас спотыкнется – она подхватит. Спустились мы все в подвал, бабушка щелкнула выключателем, это, наверно, тоже дедушка даже в подвал электричество провел. И что же мы увидели? В углу сидит громадный зеленый еж, а возле него маленькие ежата копошатся.

Конечно же, это была та самая Галкина ежиха, про которую мы думали, что она еж. Но Галка все-таки спросила:

– А... она тут все время сидит?

– Да нет, не все время,– ответила бабушка,– на волю выходит. Иной раз хватишься, а ее нет, погуляет, подышит свежим воздухом, может, поест там чего не то – и опять к своим деткам бежит.

– Вы ее купили или просто нашли? – спросила я.

– Сама пришла,– быстро-быстро, как наша Галка, заговорила Оля.– Дед говорит, что она в окошечко пролезла, вон видите там такое окошечко, у самого пола.

– Где же ей еще пролезть, как не через это оконце.

Гнать мы ее, понятное дело, не стали, пусть, мол, живет, коли наш подвал ей по душе пришелся.– Олина бабушка говорила, а сама так ласково смотрела на ежиху.– Дед наш съездил в зоопарк, расспросил там, чем кормят ежей, какой за ними уход нужен. А тут глядим, детки у нашей квартирантки народились.

Домой мы с Галкой пришли веселые. Очень уж мы были довольны, что выпустили вчера зеленую ежиху, что не разлучили ее с ежатами.