Текст книги "Узы одержимости (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 21
Сквозь сон, словно через толщу воды, услышала детский писк. Резко сев в постели, обнаружила, что я одна в комнате. Солнце ярко освещало комнату через незанавешенное со вчерашнего вечера окно.
Выпуталась из одеяла и поспешила к приоткрытой двери комнаты, испугавшись того, что Полина проснулась и самостоятельно пошла изучать дом, который не являлся полностью для неё безопасным, если, вдруг кто-нибудь забыл закрыть перегородку, за которой следовала довольно-таки опасная для неё лестница.
Небольшая дверца в перегородке, что была мне немного выше колена, была открыта. Сердце ухнуло вниз, словно я прыгнула в пропасть.
Послышался заливистый детский смех и следом за ним – тихий мужской.
Сбежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и замерла на одной из них, увидев с высоты Полину за рулем большой розовой машинки, окруженную четырьмя мужчинами, во главе которых был немного потрёпанный Артур в пижамных штанах.
Артур, Дэн, Михаил Ильич и Жорик образовали импровизированный круг в центре которого была Полина и подталкивали девочку друг другу, от чего она звонко смеялась и не переставала улыбаться.
Пользуясь тем, что меня никто не увидел, осталась стоять на одной из ступенек, наблюдая, прежде всего, за Артуром и его действиями относительно малышки.
По пояс раздетый, в пижамных штанах, с взлохмаченными после сна волосами, он являл собой самого настоящего папашку, что каждый день привык играть со своим ребенком, чтобы дать своей женщине немного отдохнуть. Вот только его лицо не выражало улыбку бесконечно счастливого отца. Скорее, мужчина находился глубоко в своих мыслях, размышляя о чем-то, только ему известном. Но каждый раз, когда ему навстречу ехала маленькая водительница большого розового джипа, смеясь и широко улыбаясь, он улыбался ей в ответ так тепло и нежно, что и на моих губах невольно появлялась улыбка.
Возможно не сегодня, и, скорее всего, не завтра Артур в полной мере осознает, что он действительно является отцом своей маленькой сероглазой копии. Но сложно отрицать тот факт, что он проникается той мыслью, что он отец. По крупице, по капле, но он это принимает и не ставит привычные барьеры из цинизма и безразличия.
Два года не прошли для него бесследно. Да, он всё так же холоден и резок в высказываниях, расчетлив и жесток в поступках, но теперь он способен контролировать своего внутреннего мудака и прятать его в самый дальний и тёмный угол, когда рядом находятся те, кто способны разглядеть его душу за толстой, колючей бронёй, что он выстраивал годами.
Вот только в его душе царит хаос и, возможно, таится страх. Страх быть отверженным, непонятым, преданным. И именно поэтому самое комфортное для него поведение – безразличие и закрытость. Безразличие к чужим проявлениям чувств и закрытость от них же.
– А потом мы купим радиоуправляемый вертолет и ты вообще офигеешь, – сказал Дэн, когда машинку с Полиной толкнул в его сторону Михаил Ильич.
– Лопастями порежется, – отрезал Артур.
– Так, подруга, иди, построй бате глазки. Нам нужен этот вертолетик, – подмигнул Дэн Полине и подтолкнул её в сторону Артура, ехидно улыбаясь.
– Даже не пытайся, – приподнял бровь мужчина, встречая распростертыми объятиями Посю. – Пусть тебе твой отец и покупает вертолётики, – подмигнув Михаилу Ильичу, Артур толкнул смеющуюся малышку в его сторону.
– Мозгов бы ему, а не вертолётики, – парировал Михаил Ильич, разворачивая машинку с Посей в сторону Жорика.
– Какие ему мозги? – отозвался Жорик. – Нельзя впихнуть невпихуемое.
Раздался дружный мужской смех, который Полина поддержала аплодисментами.
Дэн сделал вид, что обиженно закатывает глаза и заметил меня, стоящую на одной из ступенек лестницы.
– Доржали, кони? – обратился он к мужчинам и кивком головы указал в мою сторону. – Мать проснулась.
Четыре пары глаз моментально уставились на меня. Но отреагировала я лишь на серые, что сейчас казались светлыми и почти прозрачными. Словно вся тьма, что раньше в них бушевала, растворилась, оставляя место светлому и чистому.
– Доброе утро, – обратилась я ко всем и начала медленно спускаться по лестнице, под пристальным взглядом светлых глаз. – Машинка для девочки? Серьёзно?
– Она розовая, – улыбнулся уголками губ Артур.
– Но машинка, – парировала я, улыбаясь.
– Но розовая, – ответил он.
Первым и главным желанием было – поцеловать Артура, нежно приникнув к губам. Но я не стала этого делать, чувствуя, как краснею под тем взглядом, что он смотрел на меня. Словно с обожанием. Словно обнимал не касаясь.
– А то мальчики на розовых машинках не катаются? – ехидно улыбнулась я и наклонилась к дочери, которая тянула ко мне ручки, желая оказаться у меня на руках.
– Чёткий пацан за руль такой петушиной тачки не сядет, – деловито произнёс Дэн и убрал руки в карманы темных джинс. – Хотя, Жорик с радостью на такой прокатился бы. Да, мой пернатый друг?
– И переехал бы тебя… пару раз, индюк ряженый, – тяжело вздохнув и закатив глаза, ответил ему повар.
– Голодная, маленькая моя? – обратилась я к дочери и поцеловала её в кончик носа.
– Мы её покормили и поменяли подгузник, – сказал Михаил Ильич, гордо улыбнувшись.
– Даже подгузник поменяли? – удивилась я и заглянула в шортики дочери, чтобы лично убедиться в том, что они не врут.
– Пришлось пользоваться коллективным разумом, чтобы справиться с этой непростой задачей, – пояснил Артур.
– И всё равно надели задом наперёд, – усмехнулась я, поправляя на Посе пижамку.
– Ой, всё! – махнул рукой Дэн и направился в сторону кухни. – Художника каждый обидеть может.
– Да, молодец, – крикнула ему вслед. – Все молодцы. Спасибо, – благодарно посмотрела на мужчин.
Убрав руки в карманы пижамных штанов, Артур попытался сохранить каменное выражение лица, словно он не был причастен ко всему этому.
Подошла к нему ближе и персонально для него повторила:
– Спасибо.
Не выдержав, он едва заметно улыбнулся и опустил голову, будто заинтересовался розовой машинкой близ своих ног.
Маленькими ручками Полина очень настойчиво потянулась к Артуру, желая посидеть не только у меня на руках, но и у него. Для баланса.
– Возьми её на руки, – обратилась я к Артуру и улыбнулась, наслаждаясь небывалой растерянностью в серых глазах. – Она просит.
– Я не знаю как… – начал он и робко потянулся к девочке, которая доверилась ему без малейшего сомнения.
– Как велит тебе отцовское сердце, так и бери, – произнесла я ласково и передала в его руки дочь.
На короткий миг мне показалось, что я почувствовала дрожь его рук, которыми он заботливо придерживал Полину, прижимая её к себе.
Дочка решила без лишних церемоний и слов засунуть ему в рот свой маленький пальчик, который Артур зажал губами, делая вид, что кусает. Заразительно рассмеявшись, Полина провернула тот же фокус и с указательным пальчиком другой руки. После чего решила маленькими ручками досконально изучить лицо своего держателя, прикасаясь к щекам с лёгкой щетиной. Потянулась к взъерошенным волосам.
Поняв её замысел, Артур немного наклонил голову, чтобы дочка смогла дотянуться.
Медленно поглаживая его по голове, Пося наговаривала что-то на своём языке, периодически глядя на меня.
– Хороший, да? – спросила я у дочери, зная, что значит этот её жест. – Хороший…
Произносить слово «папа», почему-то, оказалось неловко. Словно, мы ещё не готовы к этому громкому слову. Не сейчас. Не так быстро…
– Не хороший, – тихо произнёс Артур, но не посмел помешать Полине гладить его.
– Хороший, – сказала я твёрдо и в подтверждение своих слов, запустила пальцы в его волосы, словно расчесывая их. – Хороший, просто привык быть плохим.
Глава 22
Артур снова пропал на долгих три дня, воздвигнув между нами холодную стену молчания и недомолвок. Он появлялся в особняке лишь ночами. Иногда я слышала его тяжелые шаги мимо комнаты, в которой мы спали с Полиной, вернее: я делала вид, что сплю, хотя сама в это время прислушивалась к тому, как Артур тихо приоткрывает дверь и через несколько минут закрывает её вновь, удаляясь к себе.
В эти короткие минуты мне хотелось просто обнять его. Без разговоров. Без споров, которые у нас очень хорошо получаются. Без выяснения отношений. Просто прижаться к нему, подарить ему своё тепло и почувствовать то же самое в ответ.
А ведь в нём есть тепло… Вот только никто не пытался им согреться или же не подозревал о его наличии вовсе. И так, никем не востребованное, оно спряталось глубоко под лёд его серых глаз. Потому что не нужно, потому что некому…
На часах почти полночь. Полина давно сладко спит, обнимая какого-то странного фиолетового зайца, которого ей подарил Дэн. Впрочем, в её ручки он попал только после того, как я оторвала у того зайца плюшевые яйца больше его самого, и всучила их обратно смеющемуся, но пытающемуся возмущаться, Дэну. Не знаю, где именно он нашёл это чудовище, но надеюсь, таких там больше не осталось.
Помыв посуду после ужина дочки, наконец, решаюсь отправиться спать. Созерцание потолка, звёзд и строк в книгах уже порядком поднадоело, поэтому было бы неплохо поспать более трёх часов в сутки, иначе натянутые словно паутинка нервы, грозят очень скоро порваться.
Выключив в кухне свет, не спеша направляюсь к лестнице, чтобы подняться в свою комнату и попытаться забыться во сне.
Услышав, как за спиной открылась входная дверь, замираю на нижней ступеньке и оборачиваюсь, чтобы увидеть вошедшего и понадеяться на то, что это не киллер. В темноте сложно разглядеть вошедшего, но сердце пускается вскачь, намекая мне на то, что я прекрасно узнала его силуэт даже в темноте.
Артур бросает папку с какими-то бумагами на банкетку и сам садится рядом, опустив голову и запустив пальцы в волосы. Сидит не двигаясь.
Прикусив нижнюю губу, решаюсь к нему подойти. Практически на цыпочках приближаюсь к мужчине и становлюсь напротив, не зная, что сказать или сделать. Поэтому остаюсь молча стоять, надеясь на то, что он обратит на меня внимание и сам начнет разговор.
Артур медленно поднимает голову, проведя ладонями по своему лицу, словно пытаясь снять усталость. В лунном свете, что льётся из окна, его кожа кажется мраморно-бледной, глаза тусклыми. Откинувшись на стену, продолжает молча на меня смотреть.
Это молчание не тяготит, оно не кажется неловким, его не хочется прерывать или разбавлять болтовнёй и вопросами о том, как прошёл его день. И так видно, что хреново…
Делаю несколько робких шагов к нему и становлюсь между широко расставленных ног. Запускаю пальцы в его волосы, от чего он прикрывает глаза, наслаждаясь моментом.
И я вместе с ним…
Открыв глаза, долгое время смотрит в мои. Затем взгляд плавно опускается ниже и замирает у пояса тонкого халата. Кончиками пальцев Артур тянет за пояс и тот легко поддается. Распахнув халат приникает лбом к прозрачной сорочке и вдыхает аромат. Его пальцы прокладывают неторопливый путь вверх по моим бёдрам, касаясь трусиков, поднимаются выше и забираются под сорочку.
Мужчина сильнее притягивает меня к себе. Подняв тонкую ткань, нежно целует в живот. Теперь моя очередь закрывать глаза от наслаждения и сильнее впиваться в его волосы, пытаясь удержаться на уже ватных ногах.
Его губы опускаются ниже, задевая край трусиков, но, не преступая их границы. Ткань сорочки поднимается всё выше, а влажный язык рисует витиеватую дорожку вверх к груди. Теплые губы уверенно накрывают одну из ареол и втягивают сосок. Язык начинает яростнее кружить, сводя с ума, заставляя цепляться за плечи Артура в поисках опоры.
Язык сменяется зубами, что жадно кусают кожу груди. С губ срывается тихий стон, когда мужчина встает и, подхватив меня на руки, прижимает к себе. Обхватываю ногами его талию и запускаю пальцы в черные густые волосы.
Горячее дыхание опаляет кожу и последняя мысль вылетает из головы, когда его губы находят мои и жадно целуют, лишая дыхания и здравого смысла.
Пальцы Артура до боли впиваются в бёдра, но эта боль приятна. Она дурманит, насыщая кровь адреналином и теплом. В его сильных руках я чувствую себя словно в коконе, в абсолютной безопасности и спокойствии.
Со мной на руках, мужчина уверенно поднимается вверх по лестнице и перешагивает через невысокое ограждение на её вершине. Его губы ни на секунду не прекращают сладкую пытку. Кожа словно пылает там, где меня касаются его руки, но мне кажется этого недостаточно. Мне хочется сгореть, раствориться в этой пламени страсти и похоти вместе с ним.
Я скучала. Я чертовски скучала этих два долгих года без его ласк, которые, возможно, не очень похожи на ласки своей необузданностью, накалом… Но только в его собственнических руках я могу чувствовать себя по-настоящему желанной и живой.
Артур заходит в свою комнату и, не разрывая поцелуй, аккуратно ставит меня на мягкий ковёр рядом с кроватью.
Схватившись за лацканы, помогаю ему стянуть пиджак, который тут же отправляется на пол. Следом летит рубашка, часть пуговиц на которой пришлось оторвать, так как дрожащими пальцами расстегнуть их оказалось невозможно.
Легкий шелковый халат падает на ковер, касаясь воздушным облаком обнаженных ног. Поднимаю руки, чтобы Артуру было легче стянуть с меня сорочку. оставшись в одних только кружевных трусиках, смотрю в серые глаза, заволоченные огнём желания. Его жадный взгляд блуждает по моему телу, словно выбирая с чего начать новый этап сладкой пытки.
Запустив пальцы мне в волосы, Артур сжимает их в кулак и притягивает к себе для нового, лишающего всяких сомнений поцелуя.
Так грубо и нежно, его язык хозяйничает у меня во рту и так трепетно и горячо его рука ласкает моё тело, сжимает грудь, бёдра и впечатывает в его мощное тело.
Запрокидываю голову и закрываю глаза, когда губы Артура опускаются ниже. Прикусывает чувствительную кожу груди, затем зализывая место укуса щедрой порцией ласки. Мужчина становится передо мной на колени и спускает трусики, нежно целуя бёдра.
Положив ладони на плечи Артура, переступаю через снятые трусики и он, не глядя, отбрасывает их в сторону. Рукой заставляет шире расставить ноги.
Едва удерживаюсь на ногах, когда влажный язык касается не менее влажных складочек, унося меня на новую вершину удовольствия. Теряюсь в пространстве и времени, пока его язык умело кружит по клитору. Смотрю вниз и схожу с ума от рельефных плеч, которые хочется царапать и гладить, но цепляюсь за его волосы, чтобы не рухнуть на пол в момент, когда палец Артура скользит внутрь меня.
Ощущая сумасшедший танец языка и пальца, что кружат в унисон, чувствую нарастающие волны наслаждения. Не нахожу в себе силы сдержать громкий стон, когда губы Артура находят самое чувствительное место и начинают его посасывать. Натянутая до предела горячая струна рвётся, посылая волны дрожи и опаляющего тепла по всему телу в момент сокрушительного оргазма.
Артур подхватывает меня на руки и поцелуями вбирает в себя каждый мой стон, каждый вдох и выдох, словно благодаря. Будто это не он, а я сейчас доставила ему невероятное удовольствие за считанные минуты.
Спиной чувствую прохладу постельного белья, когда мужчина укладывает меня на поверхность кровати.
Звенит пряжка ремня. Артур освобождается от брюк и боксеров, не сводя с меня голодного взгляда ни на секунду, словно я могу исчезнуть или раствориться как дым.
Бесстыдно смотрю на него в ответ, призывно раздвинув ноги. Стеснению не осталось места в этой комнате, когда два обнаженных тела пылают желанием и одержимы страстью.
Артур становится на колени между моих ног. Упирается руками по сторонам от моей талии и, опустив голову, захватывает твердую горошину соска в плен горячих губ. Терзая влажным языком, заставляет выгнуться ему навстречу, разметав волосы по простыне.
Поцелуи поднимаются выше, и Артур нависает надо мной мощной скалой, фокусируя взгляд на моём лице.
Чувствую давление на влажные складочки и на грани потери самоконтроля от его близости и власти, мотаю головой из стороны в сторону:
– Нам нужно предохраняться, – хриплю ему в губы.
Он на мгновение замирает и, издав низкий рык, тянется рукой к верхнему ящику тумбочки, в которой шарит несколько долгих секунд. Найдя презерватив, Артур зубами разрывает упаковку и, встав на колени, умело раскатывает его по всей длине своего внушительного члена. Повалив меня на спину, вновь нападает на губы, терзая их, словно мстит за эту временную задержку.
Вновь чувствую его давление на влажных складочках и издаю вскрик, когда он медленно заполняет меня. Царапаю ему плечи и спину, глотая непрошенные слёзы.
Артур замирает и отстраняется, с волнением заглядывая мне в глаза.
– Что случилось, малышка? – шепчет. – Я сделал тебе больно?
– Два года воздержания сделали мне больно, – усмехаюсь я, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.
– То есть? – хмурится он. – Ты не…? Всё это время ты не…?
– Не трахалась? – заканчиваю за него вопрос. – Как-то некогда было…
Смотрю в его глаза и всё ехидство уносится прочь от того с каким благоговением и одновременно яростью он смотрит в мои глаза.
– Даша, – хрипит он и подхватывает меня за талию. – Малышка, маленькая моя, – шепчет в изгиб шеи, усаживая меня сверху. Хаотично осыпает лицо поцелуями, крепче прижимая к себе. – Я с ума с тобой сойду… Уже сошёл…
Не могу сдержать улыбки и обхватываю его лицо ладонями. Впиваюсь в его губы так, как любит это делать он: до боли, до одури, клеймя.
Приподнимаюсь и сама насаживаюсь на его член, зажмурив глаза от нахлынувшей боли. Совершая плавные движения, впиваюсь ногтями в плечи Артура. Он помогает мне с обожанием глядя в глаза. С каждым новым движением боль сменяется наслаждением.
Мы оба тяжело дышим и сосредоточенны исключительно на этой сладкой битве, переплетенных, одержимых страстью, разгоряченных тел.
Его прикосновения нежны и трепетны. Ласки балансируют на грани грубости. Каждый поцелуй опаляет кожу и залечивает раны.
В этот миг – здесь и сейчас – я готова забыть обо всем, находясь в объятиях такого прежнего и такого изменившегося Артура.
Глава 23
Сегодня выдался на удивление жаркий день, поэтому внутри особняка никто находиться не желал. Полина бегала вокруг фонтана, пуская мыльные пузыри из небольшого пистолетика, который ей недавно вручил Артур, сказав, что нужно быть ближе к родственникам. На мой неодобрительный взгляд он лишь игриво подмигнул Посе и, дабы не слушать мою пламенную речь, касаемо нюансов воспитания, очень долго терзал мои губы сладким поцелуем с привкусом малины, которой незадолго до этого кормил и меня. В итоге, сошлись на том, что я сдалась, но в следующий раз буду кусаться, если он попытается снова меня «перебить» столь возмутительным способом.
Сейчас же Артур находился, как и всегда в это время, на работе, но часть его свиты во главе с Михаилом Ильичом были рядом со мной и, как сказал сам Артур – в моём полном распоряжении.
В очередной раз с жалостью взглянула на фонтан, наполненный старой листвой и окурками. Руки так и чесались почистить его и, при возможности, включить, если он, конечно, не сломан.
– Почему фонтан не работает? – всё же не сдержалась я и спросила у Михаила Ильича, который надевал на голову Полины слетевшую панамочку.
– Некому его включать, вот и не работает, – повел плечом мужчина.
– А кто его раньше включал?
– Олеся, – улыбнулся он уголком губ, уходя в воспоминания. – Этот фонтан специально для неё сделал Давид – отец Артура, если помнишь, – уточнил он, и я кивнула в ответ. – В честь рождения сына – наследника. Давид любил широкие жесты. И скульптура женщины, сделана с Олеси. Я тогда ещё не работал с ними, но знаю, что никто, кроме неё этот фонтан не включал. А когда она покончила с собой, Давид решил, что это предательство с её стороны и начал использовать фонтан в качестве урны. И с тех пор он таким и остается.
Что-то внутри сжалось, а к горлу подступил ком, мешая дышать. Сейчас я смотрела на скульптуру женщины ни как на что-то бездушное. В данный момент мне казалось, что она смотрит прямо на меня, желая мне что-то сказать. В её взгляде видна мольба. Но о чем она? Или я просто придумала себе это, узнав её историю?
– Давайте, уберем этот мусор, – произнесла я тихо, указав на листву в чаше, в которой должна быть чистая вода.
Не услышав ничего в ответ, подняла взгляд и увидела тепло улыбающегося мне Михаила Ильича.
– Что? – не поняла я его реакции на мою скромную просьбу.
– Ничего, – покачал он головой. – Сейчас всё принесу.
С очисткой фонтана справились примерно за час. Михаил Ильич отказался принимать чьё-либо участие в этом деле, кроме моего. С особой тщательностью он отмыл скульптуру от многолетней пыли и птичьего дерьма, ни разу не поморщившись.
Когда с очисткой было покончено, Михаил Ильи увёз последнюю тележку со старой листвой на задний двор, где стояли мусорные баки и вернулся к нам с Полиной, стирая выступивший пот со лба.
– Где он включается? – спросила я, взяв зевающую дочь на руки. Подошло время дневного сна.
– Я включил, – ответил мужчина.
– Не работает, – с горечью констатировала я, поняв, что вся эта затея оказалась провальной.
– Подожди немного, – усмехнулся Михаил Ильич. – Сейчас наполнится кессон и всё заработает. Его же столько лет не включали.
Через несколько минут первые капли ударились о сухое дно чаши и поток воды стал более увереннее. Даже сердце радостно затрепетало, а Полине перехотелось спать, увидев данное зрелище. Фонтан словно ожил. Казалось, что с лица скульптуры смылась скорбь, словно в него вдохнули жизнь. О нем вспомнили и не дали умереть.
В кармане Михаила Ильича зазвонил телефон. Мужчина коротко ответил на звонок и передал мне трубку, приняв из моих рук Полину.
Чтобы шум воды не мешал мне слышать голос звонящего, немного отошла от фонтана.
– Да, – произнесла я в трубку.
– Моё любимое слово из твоих сладких губ, – пророкотал Артур, от чего я невольно улыбнулась и, кажется, даже покраснела.
– А ещё какое? – спросила я, сорвав пушистый одуванчик.
– Ещё, – ответил, он не задумываясь.
Улыбка на моих устах стала ещё шире. Я словно девушка-подросток, что по уши влюблена в парня на том конце провода.
– Будь готова через полчаса.
– К чему готова?
– Хочу тебя кое-куда свозить. Джинсы и футболка – отличный вариант. Через полчаса приеду, – сказав это, Артур бросил трубку, не дав мне узнать ещё хоть какие-то подробности о предстоящей поездке.
Переодевшись, и передав Полину в руки Жорика и её личного телохранителя Андрея, спустилась вниз к подъездному кругу, в центре которого стоял теперь уже функционирующий фонтан. Рядом с ним находился черный внедорожник и Артур, на котором не было лица. Мужчина стоял словно вкопанный и не шевелясь смотрел на водную гладь, что рябилась и сверкала на солнце, отражая лучи.
Замерла недалеко от Артура и поняла, что нужно было его спросить, прежде, чем распоряжаться его имуществом так как мне вздумается.
– Прости, – произнесла я тихо и мужчина повернулся ко мне. Эмоции на его лице были трудно читаемы, но мне от чего-то стало страшно и стыдно за свой поступок. – Прости, я не…
Договорить я не успела, так как Артур в два быстрых шага преодолел между нами расстояние и, подхватив меня на руки, крепко прижал к себе. Он ничего не говорил, ничего не делал. Лишь прижимал меня к себе всё крепче, уткнувшись носом в изгиб шеи.
Без лишних слов обняла его за шею и поцеловала в висок.
Через несколько минут молчаливых объятий Артур аккуратно вернул меня на землю и вновь взглянул на фонтан.
– Ты точно не злишься? – спросила я на всякий случай, так как его лицо всё ещё не выражало никаких эмоций.
– Точно, – хрипло ответил он и повел меня за руку к машине. – Поехали.
– Куда мы едем? – спросила я, когда мы въехали в город.
– Ты там уже бывала, – неопределенно ответил Артур, держа свою ладонь на моём колене.
Чем дальше мы заезжали в город, тем больше я понимала, куда мы, всё-таки, едем. Этот маршрут я знала и помнила лучше всех остальных. Сложно забыть дорогу в родную квартиру, даже если ты в ней давно не появлялась.
Внедорожник остановился у подъезда знакомой пятиэтажки. Сердце забилось раненной птицей в груди, готовое вырваться наружу от нахлынувших воспоминаний. Каждая ступенька на нужный этаж всё больше уносила меня в те беззаботные времена, когда были живы родители.
Артур молча следовал за мной. Он не пытался меня успокоить или поторопить. Он даже не касался меня, чтобы не мешать мне утопать в собственной скорби и воспоминаниях о лучших временах. Когда не нужно было зарабатывать себе на жизнь, считая каждую копейку, забирать пьяного брата среди ночи из сомнительных компаний, видеть кровь и смерть…
Остановилась у двери родной квартиры, надеясь на то, что там внутри хоть что-то осталось прежним.
Артур вложил мне в раскрытую ладонь связку ключей и отошёл в сторону, ожидая моего решения.
Вдохнув полной грудью, решилась и повернула ключ в замочной скважине. Потянула на себя дверь и вошла в квартиру, замерев у порога.
Ничего не изменилось. Всё осталось точно таким, как тогда, когда я выходила из этой квартиры последний раз. Только запах стал иным – нежилым, затхлым, мертвым…
На едва гнущихся ногах прошла в направление родительской спальни. Давно завявшие цветы стояли на подоконнике в цветных горшках, которые мы с Димой расскрасили ещё совсем маленькие маме в подарок на восьмое марта.
На прикроватной тумбочке стояли семейные фотографии. Взяла одну из них, где мы всей семьей на пикнике играем в волейбол незадолго до трагичной аварии, унесшей жизни моих родителей, а вместе с ними и частичку моей души. Провела ладонью по стеклу, стирая пыль, и улыбнулась воспоминаниям о том дне, когда мы все были счастливы и никто даже подумать не мог о том, что жизнь повернется именно так – своей самой жестокой стороной.
В комнате брата привычно царил хаос: толстовки и джинсы висели на спинке стула, который служил ему шкафом, большие игровые наушники висели на мониторе и ждали своего хозяина. Если бы не слой пыли на предметах, то можно было бы решить, что парень вышел на минуточку и скоро вернется продолжить игру.
Вот только, не вернется… Я даже не знаю, где он похоронен.
Никто уже не вернется. Не поцелует в макушку за завтраком, как любил это делать папа. Никто не обнимет нежными, заботливыми руками, как всегда делала мама, когда казалось, что весь мир против меня. Никто не щелкнет по носу, как это делал Дима, когда я увлеченно читала и не уделяла ему внимания.
Не осталось никого, кроме меня, греющей каждое воспоминание, каждый момент рядом с семьей, глубоко в душе.
Вытерев выступившие слёзы, отправилась на кухню, где за обеденным столом сидел Артур. Мужчина смотрел в окно, но услышав шорох моих шагов, повернулся на звук и нежно посмотрел в глаза, не зная, что сказать. Любые слова сейчас будут казаться нелепыми и лишними. Этот момент мне нужно пережить с самой собой в тишине и молчании. Без лишних глаз, ушей и сочувствия.
Наедине с воспоминаниями.
Отвернулась от мужчины и открыла верхний шкафчик, в котором хранилась посуда. И не смогла сдержать рыданий, увидев выстроенные в ряд четыре цветных кружки «Цветочного семейства». Эти кружки я расписала сама ещё в восьмом классе специально на годовщину свадьбы семьи Цветковых. Каждый член семьи олицетворял какой-то цветок. Мама, конечно же, была красивой розой. Папа был гордым пионом. Дима виделся мне кактусом, тогда мне казалось это забавным, ведь брат всегда был ершистым и колючим. А себя я нарисовала одуванчиком – белым и пушистым. Это на тот случай, если мой подарок не понравится. Если что, то я – одуванчик и не при делах, и злиться на меня нельзя.
Это было давно и на тот момент я была уверена, что «Цветочное семейство» никогда не «завянет», а наоборот будет расти и множится.
Но остался только один цветок – потрепанный жизнью одинокий одуванчик. Уже далеко не белый и совсем не пушистый.
Опустив голову, тихо всхлипывала, спрятав заплаканное лицо в ладонях. Неожиданно стало и тепло и вокруг меня сомкнулось кольцо рук.
Притянув меня к себе, Артур тихо покачивал меня и гладил по спине, пока я содрогалась в безмолвных рыданиях. За всё время нахождения в квартире он не сказал ни слова и сейчас продолжал молчать, позволяя мне выплакаться и до белых костяшек сжимать ткань его рубашки.
И лишь, когда я перестала плакать, он произнёс:
– Диму мы похоронили рядом с родителями. Если хочешь, можем съездить…
– Хочу, – почти беззвучно ответила и Артур крепче обнял меня, вбирая тканью рубашки новый поток слёз.
