Текст книги "Узы одержимости (СИ)"
Автор книги: Тата Кит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 17
– Какого хрена ты здесь забыла?
Невольно вздрагиваю от громкости и жёсткости его тона.
Артур зол. Нет, он взбешен или даже в ярости. Глаза наполнены кровью, на скулах играют желваки. Сбитые в кровь руки сжаты в кулаки. Каждый мускул его тела говорит о том, что он совершенно не желает меня видеть и, возможно, следующей, кто вылетит из этого зала – буду я.
Беру себя в руки, сглатываю образовавшийся в горле ком и ровным голосом произношу:
– Поговорить… – дыхание сбивается, когда Артур делает уверенный шаг ко мне. – Нам нужно поговорить.
– Поговорить? – злость на его лицо сменяется иронией. Левая бровь скептически ползёт вверх, на губах кривая усмешка. – С покойником?
Сердце замирает, когда мужчина проходит мимо меня, едва уловимо задев плечом. По двум небольшим ступенькам заходит клетку, где из одного из углов берёт недопитую бутылку виски. Делает большой глоток и садится на мат, согнув ноги в коленях, демонстрируя всем своим видом, что ему абсолютно наплевать на моё присутствие рядом с ним в одном помещении.
Чувствуя неловкость и ненужность в этом месте, нервно кусаю губу, пытаясь подобрать нужные слова.
И что теперь? Ехать обратно домой? Я ехала сюда семь часов, чтобы похлопать перед ним глазками и уехать обратно? Ну, уж нет! Приехала поговорить, значит, поговорим. Даже, если он не настроен на диалог, главное – выговориться самой, а там будь, что будет.
Делаю неуверенные шаги в сторону клетки и, проделав тот же маршрут, что и Артур, останавливаюсь напротив него.
Он делает ещё один глоток из бутылки, но не обращает на меня ни малейшего внимания, словно глядя в пустоту, куда-то сквозь пространство и время, вероятно, не желая находится в одном со мной измерении.
– Прости меня за те слова про покойника, – выпаливаю на одном дыхании, ожидая от него хоть малейшей реакции, но он по-прежнему смотрит куда-то сквозь меня. – Я вспылила. Ты напугал ребенка и меня… ещё этот пистолет… В общем, я не должна была говорить тебе те слова, но ты меня вынудил.
– У тебя что-то было с тем мудаком? – наконец, поднимает он взгляд полный отвращения, которым вполне можно прожечь во мне дыру: мерзкую, гнилую.
Прикусываю губу, не зная, как правильней ответить на столь неожиданный вопрос.
– А ты, эти два года, жил как монашка? – отвечаю ему вопросом на вопрос, хотя, прекрасно знаю ответ.
Последовала невеселая усмешка, после которой Артур сделал несколько больших глотков из бутылки и вытер губы тыльной стороной ладони.
Конечно же, он трахался с разными женщинами в своё эгоистичное удовольствие. Это я, как дура, сидела и чего-то ждала, боясь своих же желаний.
– Зачем приехала? – спрашивает Артур, вытянув ноги, от чего мне приходится сделать шаг назад, чтобы он меня не пнул.
– Мне сказали, что ты себя плохо ведёшь, – пожимаю плечами и чуть кривовато улыбаюсь, хоть он этого и не видит. – Пьёшь, в бои полез…
– Ильич, сука! – беззлобно, почти шёпотом произносит Артур и на его губах тоже появляется кривая усмешка. – И ты приехала проверить насколько я тут живой? Боишься остаться без увесистых алиментов?
От его вопроса бросает одновременно в жар и холод. Он знает… Конечно же, он всё знает! Он же чёртов повелитель мира, в котором ничто не ускользнёт от его внимания и пронизывающего до костей взгляда.
– Твоя нянька не очень внимательна, – продолжает Артур вонзать в меня острые копья слов. – Собрать материал для теста не составило большого труда. Так, сколько денег тебе нужно? Говори. Можешь так взять. Можешь отработать.
В серых глазах снова мелькнуло отвращение вкупе с осуждением. Стало мерзко от сложившейся ситуации, но прежде всего от того, что он смог подумать обо мне такое.
Алименты…
Качаю головой и горько усмехаюсь. Он думает, что мне нужны его деньги.
Идиотка… Какая же я идиотка, возомнившая, что один короткий разговор в силах решить все наши недомолвки и недосказанности.
Он видит во мне алчную мразь, что пришла выпрашивать кусок хлеба, чтобы прокормить своё дитя.
Мерзко и грязно от всей ситуации.
Развернувшись на пятках, уверенно направляюсь к выходу из клетки, более не желая находиться здесь и минуты. Но замираю у верхней ступеньки, смотря себе под ноги.
Внутри всё клокочет от гнева и обиды.
Какого хрена он о себе возомнил? Пуп мира, блин!
– А знаешь что?! – поворачиваюсь к нему и ловлю в серых глазах искру любопытства. – Это ты меня нашёл спустя два года и решил ворваться в мою жизнь и в жизнь моей дочери, не спрашивая о том, надо ли это нам? Это ты настаивал на том, что мы должны переехать к тебе и жить в твоём чертовом особняке под круглосуточным наблюдением охраны и своры псов под окнами, – с каждым сказанным словом я приближаюсь всё ближе к нему, тыча пальцем и гневно сверкая глазами. – И это ты сейчас строишь из себя обиженную и несчастную принцессу вместо того, чтобы нормально поговорить с человеком, который попросил у тебя прощения.
Перевожу дыхание и начинаю злиться ещё больше, когда Артур с откровенной насмешкой и отсутствующим интересом подносит к губам горлышко бутылки, чтобы сделать очередной глоток.
Без лишних раздумий выхватываю бутылку из его руки и делаю шаг назад, чтобы он не смог до меня дотянуться. Сажусь напротив и демонстративно отпиваю немного янтарной жидкости прямо из горла, как это делал Артур.
Вот только он употребляет это пойло так, будто пьёт водичку, а я же чуть не задохнулась от внезапной крепости, ударившей в нос, что затем, обжигая, прокатилась по пищеводу и, попав в пустой желудок, растеклась теплом под рёбрами.
– Гадость, – сиплю я, глядя на бутылку, стараясь сильно не морщиться и дышать ровнее. – Деньги мне твои нужны, говоришь? В моём шкафу всё ещё хранится та сумка, с которой ты выгнал меня из своего дома. В ней всё до копейки. Можешь забрать и подтереться этими деньгами. Мне они не нужны.
Отвожу руку в сторону, когда Артур пытается выхватить бутылку. Но мужчина не останавливается и продолжает тянуться за алкоголем до тех пор, пока не оказывается слишком близко своим лицом к моему.
В холодном взгляде, что-то едва уловимо меняется, смягчается. От чего сердце болезненно сжимается, требуя утешить этого идиота, но разум с завидным упорством требует дать этому эгоистичному засранцу подзатыльник.
Артур делает резкий выпад, практически коснувшись моих губ, заставляя меня рефлекторно отклониться и, потеряв, точку опоры упасть на лопатки прямо под его мощным телом.
Мужчина нависает надо мной грозовой тучей, но не спешит с действиями – наблюдает.
В моей руке всё ещё зажата бутылка, которую я не глядя отставляю в сторону и кладу руки по обе стороны от головы ладонями вверх. Словно, говоря о том, что мне нечего скрывать – я перед ним абсолютно чиста и открыта.
Артур медленно меняет положение, немного навалившись на меня. Его руки также легли по сторонам от моей головы, а колено вклинилось между бедер, видимо, на тот случай, если я вдруг решу взбрыкнуть.
Что мало вероятно, так как я стремительно тону в эмоциях, что сменяются в глазах цвета стали, пока он внимательно меня разглядывает. В них плещется гнев, раздражение, любопытство, нежность и снова гнев, и так по кругу. Снова и снова.
Изучаю его в ответ. Он выглядит крайне уставшим и изможденным, словно не спал несколько ночей подряд, а, может, и вовсе месяц. Красивое лицо испещрено мелкими ссадинами. Темная щетина, свидетельствующая о том, что он основательно наплевал на свой внешний вид ещё неделю назад. Красиво очерченные губы, которые впечатались в мою память дерзкой самоуверенной улыбкой, плотно сжаты.
– Что замолчала? – легкая насмешка в его тихом голосе, уже перестала злить. – Ты же приехала поговорить. Забыла?
– Сложно говорить, когда ты так давишь на меня, – отвечаю ему в тон, и выражение его лица смягчается, уголок губ лениво ползёт вверх.
– Ты можешь быть сверху, – ехидно произносит он и снова меняет положение тела, перенеся свой вес на локти.
Теперь он давит на меня ещё больше. Во всех смыслах – своим весом, авторитетом, звериной мощью, что скрыта в каждом сантиметре его мускулистого тела. Эта мощь подавляет и будоражит, заставляя подчиняться ей и в то же время бороться.
Все мои мысли уносятся прочь, когда через палитру не самых приятных запахов – алкоголя, пота и табачного дыма – я улавливаю его особый кедрово-цитрусовый аромат, в котором таится вся та дикость и необузданность, коей обладает Артур.
Мужчина продолжает внимательно смотреть мне в глаза и едва уловимо касается кончиками пальцев моей щеки. Взглядом прослеживает путь пальца вниз к шее, заставляя чаще дышать, но останавливается у яремной впадины, очерчивает круг и возвращается обратно к щеке.
Тону в его потемневшем взгляде, испытывая практически болезненную потребность прикоснуться к нему. Нерешительно поднимаю руки и робко, кончиками пальцев, касаюсь щетины. Обхватываю его лицо ладонями и нежно поглаживаю большими пальцами по щекам, от чего Артур на мгновение закрывает глаза, делая глубокий, словно очищающий, вдох.
– Что ты с собой делаешь? – шепчу ему в губы и запускаю пальцы в черные, как вороново крыло, волосы. – Остановись, прошу.
Сглатываю вновь образовавшийся в горле ком, когда он смотрит на меня взглядом полным усталости и… боли.
Да, ему тоже больно и тяжело принимать сложившуюся ситуацию. Больно принимать свои же чувства, не зная как с ними совладать. Он всё хранит, вернее, хоронит внутри себя, не позволяя чувствам взять верх. Потому что он с ними не знаком, алгоритм возможных дальнейших действий ему неизвестен.
Да и мне, в общем-то, тоже. Всё на уровне инстинктов, интуиции.
Кто может знать наверняка, какие именно действия и поступки являются наиболее верными и правильными?
– Просишь? – нарушает затянувшееся молчание Артур и проводит носом по шее. Вдыхая аромат кожи, оставляет невесомый поцелуй.
– Да, прошу, – шепчу в ответ и выгибаюсь ему навстречу, когда мужская ладонь с силой сжимает бедро. Грубая щетина щекочет шею в момент, когда его губы запечатляют на ней долгий, чувственный поцелуй. – Перестань пить. Покинь клетку. Хватить губить себя.
Устроившись между бёдрами, Артур наваливается на меня всем весом, продолжая терзать тонкую кожу шеи. Мне нравится ощущать его тяжесть, чувствовать ту энергию, что клокочет в нём, ища выхода. Мужчина прижимается ко мне пахом, и сквозь ткань джинс и пижамных штанов я чувствую его возбуждение, что распаляет и меня.
– Переезжай ко мне, – шепчет он в губы, но не торопится целовать. Едва касаясь, дразнит, заставляя подаваться ему навстречу. – Сегодня же, – на грани нежности и боли прикусывает мою нижнюю губу, слегка оттягивает и отпускает.
– Не могу, – шепчу в ответ, практически утонув в водовороте чувств.
Артур немного отстраняется и замирает. Замираю и я, глядя в его заволоченный желанием и похотью взгляд.
– Почему? – серьезно спрашивает он.
– Я… Я боюсь, – признаюсь честно и поджимаю губы, видя в чертах его лица непонимание.
– Меня?
– Нет, – мотаю головой из стороны в сторону. – Я боюсь, что та ситуация, из-за которой я была вынуждена бежать, вновь повторится. Я не могу рисковать своей жизнью и, прежде всего, жизнью дочери. Мы не можем…
– Эта хрень больше не повторится, – уверенно произносит он. Обхватывает мой подбородок правой рукой и шёпотом добавляет. – Я обещаю.
Чувственным, долгим поцелуем прижимается своими губами к моим.
– Доверься мне, – произносит уже даже не шепотом, а одними губами, снова даруя поцелуй. – Последний раз.
– Дай мне время. Хорошо?
– Сутки, – тон, не терпящий возражений.
– Мало, – качаю головой и снисходительно улыбаюсь. – Если я всё же решу переехать к тебе, то мне нужно будет больше времени, чтобы уволиться с работы и решить сопутствующие бюрократические проблемы.
– Мне на это хватит десяти минут, – его ехидная улыбка заразительна.
– Нет, Артур. Я хочу всё сделать сама, так как это должно быть исключительно моё решение. Взвешенное решение.
Несколько долгих секунд раздумий и он, наконец, тяжело вздохнув, кивает.
– Хорошо, – вновь утыкается носом в изгиб шеи.
Обнимаю его в ответ и прижимаюсь теснее. Я скучала…
Я действительно скучала по этому самоуверенному засранцу и он, видимо, тоже. Хоть мы оба в этом не признаемся даже сами себе.
– Пойдём отсюда. Тут воняет, – шепчу ему в плечо и блаженно закрываю глаза, когда ощущаю вибрацию его грудной клетки от беззвучного смеха.
– Так пахнет страх моих противников, – поясняет Артур и всё же встает, чтобы подать мне руку.
– Я так и поняла, – усмехаюсь в ответ и принимаю его руку.
Не отпуская моей руки, Артур ведёт нас к выходу из клетки, слегка пошатываясь.
Приобняв его за торс, позволяю ему опереться о меня, чтобы без падений покинуть этот подвал, в котором я начинала чувствовать себя неуютно.
– Ты босой, – замечаю его обнаженные ступни и обвожу взглядом зал, силясь найти его обувь.
– Плевать, – отмахивается он и, прижав меня к себе, целует в макушку. – Наверняка у черного входа нас ждёт машина. Дойду.
В этот раз узкие коридоры пусты, словно охрана разогнала весь клуб, ожидая армагедонна, что должен был разразиться в подвале этой бетонной коробки. Но что-то явно пошло не так.
На улице нас и правда ожидали два черных внедорожника и пять человек охраны, среди которых находились Михаил Ильич и Дэн, который увидев нас, выходящих в обнимку из клуба, растянул губы в улыбке чеширского кота.
– Получил? – спросил парень, едва мы к нему подошли. – Будешь знать как каку всякую пить и дядей всяких бить.
– Ещё слово… – начал было Артур строго.
– Я всё Даше расскажу, – перебил его Дэн и помог мне посадить Артура на заднее сиденье внедорожника.
– Идиот, – беззлобно произнёс Артур и несильно ударил парня кулаком в плечо, затем потрепав по волосам. – Вали отсюда.
Обойдя машину, Дэн сел за руль, но не спешил заводить двигатель, вероятно, ожидая команды.
– Поехали со мной, – держа меня за руку, произнёс Артур. – Переночуешь, а завтра утром я сам тебя отвезу.
– Нет, – покачала я головой и опустила взгляд на наши переплетенные пальцы. – Мне нужно к Полине.
– Хорошо, – согласно кивнул мужчина. – Мой номер у тебя есть – звони.
Кивнула в ответ и нехотя отпустила его руку. Артур откинулся на сиденье и устало прикрыл рукой глаза.
– Поехали, – дал он команду и двигатель зарычал. Машина тронулась с места и через несколько секунд скрылась с парковки.
Михаил Ильич ждал меня у своего внедорожника, открыв переднюю пассажирскую дверь.
Улыбнувшись ему уголками губ, устроилась на переднем сидении, пристегнувшись ремнем безопасности.
Молча выехали с парковки и в том же молчании покинули вечерний город, на который уже начали опускаться сумерки.
Мужчина не спешил нарушать молчание вопросами и разговорами даже на отвлеченные темы. Он, словно давал мне возможность обдумать и переварить в своём сознании всё то, что случилось в клубе. И за это я ему благодарна.
Иногда молчаливая поддержка стоит гораздо больше, чем бесконечная болтовня, смысл которой заключается в том, чтобы та самая поддержка была заметнее.
Примерно после часа молчания, Михаил Ильич решил задать один единственный вопрос:
– Сомневаешься?
– Боюсь, – уточнила я.
– Чего?
Уставилась на свои руки, подбирая нужные слова.
– У вас есть сын или дочь? – спросила у него и заметила, как одна его бровь взметнулась вверх.
– К чему это?
– Будь у вас ребенок, вы бы привели его в тот циничный мир, в котором живет Артур? Вы ведь работаете с ним много лет и не понаслышке знаете, сколько разного рода дерьма его окружает каждый день. Стали бы вы рисковать своим единственным ребенком, даже если вас будут уверять в том, что смогут защитить и можно не волноваться?
Мужчина улыбнулся уголками губ и как-то странно на меня посмотрел, затем перевел взгляд на дорогу и, покачав головой, наконец, ответил:
– Ты его знаешь.
– Кого знаю? – не поняв, о ком идет речь, нахмурила брови.
– Моего сына, – усмехнулся Михаил Ильич. – Кого ж ещё?
– Да?! – теперь мои брови поползли вверх. – Кто это?
– Догадайся. Такой балбес один на всю охрану, – улыбка мужчины стала шире, когда он понял, что я догадалась о ком идёт речь.
– Дэн – ваш сын?
– А ты думаешь, почему он всё время был только на охране периметра и реже остальных покидал его территорию?
– Вы думали, что это максимально безопасное место?
– Думал, – согласно кивнул мужчина. – Но, как бы нам того ни хотелось, невозможно найти место, в котором тебе или твоему ребенку ничего не угрожает. Даже в той дыре, в которой ты сейчас живешь, может произойти любая непредвиденная хрень, но встретишь ты её одна. Решать, конечно, тебе, Даша, но принимая решение, будь честна, прежде всего, с самой собой. Того ли ты боишься и нужно ли вообще этого бояться?
– Вам легко далось решение – позволить сыну работать с вами бок о бок?
– Думаешь, меня кто-то спросил? – усмехнулся мужчина. – Эти два балбеса знакомы с подросткового возраста. Я тогда ещё работал на Давида – отца Артура. И, видимо, с тех пор они и договорились, что будут работать вместе. Может, поклялись на крови, может, ещё как-то, но меня поставили перед фактом. Денис такой же муфлон, что и Артур. Тут они друг друга нашли.
Оставшиеся часы в дороге, почти не разговаривали. Я полностью погрузилась в свои мысли, уставившись в темноту ночной дороги за окном внедорожника.
Только подъехав к дому, Михаил Ильич нарушил тишину салона, кому-то позвонив.
– Смена, – коротко произнес он в трубку и сбросил вызов.
Меньше, чем через минуту, открылась калитка моего дома, и вышел рослый бородатый мужчина, в котором я без труда узнала охранника, которого Артур приставлял к Полине.
– Девочка и женщина спят. Без происшествий, – коротко отчитался мужчина и, получив одобрительный кивок от Михаила Ильича, направился к пассажирской двери внедорожника, открыв её для того, чтобы я вышла.
Повернулась корпусом к Михаилу Ильичу и изогнув бровь, произнесла:
– Вы же говорили, что приехали за мной один – без охраны.
– Что поделаешь? – развел он руками и тепло улыбнулся. – Привычка у меня такая – охранять одну ненормальную семейку. К тому же, если ты не видишь охрану…
– Это не значит, что её нет, – закончила я за него фразу, которую недавно мне сказал Артур, и, улыбнувшись, покачала головой. Потянувшись через рычаг коробки передач, обняла его за шею и тихо произнесла. – Спасибо вам. Спасибо за всё.
Глава 18
Прошло пять дней, с момента нашего с Артуром относительно примирительного разговора, после которого осталось странное послевкусие и миллион сомнений.
Да, этот разговор, несомненно, пошёл нам на пользу. Мне – точно. Вот только легче от него не стало. Хотя бы потому, что теперь всё казалось гораздо более сложным и запутанным, чем было ранее.
Переехать к нему с дочерью? Для чего? Что будет? Мы станем идеальной семьёй, что на праздники будет дарить друг другу подарки, а в выходные ездить в гости к друзьям и родственникам?
Бред, в который, конечно же, хочется верить, ведь так правильно и так идеально. Но, зная Артура и его горячий нрав, могу с уверенностью сказать, что идиллия продлиться минут десять, может, пятнадцать, так как никогда не знаешь, какая мелочь может вывести его из себя.
Хотя, думаю, мы придушим друг друга уже через пять минут общения, так как я тоже не отличаюсь кротким нравом и сговорчивостью. Пусть даже моя вспыльчивость в разы слабее, чем у Артура, но и этого будет достаточно для того, чтобы уверенно сомкнуть кольцо рук вокруг его шеи и хорошенько надавить.
Как бы я ни пыталась, но представить нашу совместную жизнь с ним под одной крышей у меня не получалось. Мы слишком разные и я не уверена, что правило «противоположности притягиваются» сработает и с нами. Мы притянемся, стуканёмся лбами и нас разбросает снова на расстояние в семьсот километров.
Да, между нами определенно есть колоссальное притяжение, особого рода химия, имеющая свои обжигающие нюансы. Но страсть и похоть – не лучшая почва для создания семьи и воспитания в подобном климате детей.
Мы сгорим, перегорим и оставим пепелище несбывшихся надежд и не случившейся любви.
Любовь…
Даже представить себе не могу, что Артур когда-нибудь сможет признаться мне в любви. Скажет «я тебя люблю», «ты нужна мне» и прочее. Слишком ванильно и сладко для него, а для меня слишком сказочно и просто.
Хотя, это всего лишь слова, а сказать можно многое и порой довольно фальшивое.
Мама всегда говорила, что любовь мужчины видна в поступках. Если он дорожит тобой, пытаясь уберечь от любых бед и невзгод, пользуясь теми инструментами и методами, что он владеет и даже больше, то это и есть любовь.
Даже, если сам мужчина не признается тебе или, в первую очередь, себе в своих чувствах – это не значит, что он не любит. Любит. Но не знает, насколько эта любовь реальна. И, если ты мудрая женщина, то его истинные чувства без труда можно увидеть в малейшем движении руки, случайном взгляде, когда ты чувствуешь кожей, что он на тебя смотрит, но повернувшись к нему, замечаешь, что он отворачивается – ему неловко, он боится, что ты можешь увидеть в его глазах нечто большее, то, что он усиленно прячет.
Да, женщины любят ушами, но подключать зрение и мозг никто не запрещал. Мужчина может многие годы петь в уши о том, как он сильно любит, но когда слова не подкрепляются делом и поступками, то это всего лишь слова. Их приятно слушать, но неприятно по истечении многих лет понять, что всё это пустой звук.
Звук, потраченных впустую лет…
Чем больше думаю о своём переезде в особняк Артура, тем больше понимаю, что рационально мыслить могу, только тогда, когда этого сероглазого Дьявола нет рядом. Стоит ему появиться в зоне моей видимости, как разумом овладевают эмоции и не всегда адекватные: в один миг мне хочется его поцеловать и укусить, ударить и обнять.
Столь разные чувства, но все они обращены одному, холодному и, на первый взгляд, бесчувственному Артуру.
На часах почти полночь, а я не могу уснуть, терзаемая сомнениями и неуверенностью в своём возможном решении, которое нашептывает мне сердце. Я хочу жить с ним, хочу попробовать стать семьёй, но мозг уверенно сыпет аргументами о том, что это плохая идея и нечего мечтать о несбыточном.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мириад мыслей, жужжащих в голове, решила пройти на кухню и заварить ромашковый чай, который, если верить Альбине Борисовне, отлично успокаивает и помогает крепко спать.
К дому, почти неслышно, подъехал черный внедорожник и заглушил двигатель. К этому явлению я уже успела привыкнуть и благодарна Михаилу Ильичу и Артуру, что столь очевидная охрана появляется только ближе к полуночи, почти не попадаясь под любопытные взгляды соседей.
По пути на кухню, заглянула в комнатку к Полине. В новом интерьере, что ей устроил Артур, она была похожа на маленькую принцессу. И пусть, всё выглядело ужасно розовым и плюшевым, но дочери нравился этот уютный, личный уголок. Значит и мне он тоже нравился. Особенно сильно он начинал нравиться от мысли о том, что Артур, возможно, сам выбирал мебель и игрушки, думая, что розовый цвет для девочки – то, что доктор прописал. Даже забавно представлять сурового воротилу бизнеса и криминала в магазине игрушек среди кукол и плюшевых медведей.
Оставив дверь в комнате дочери открытой, наконец, зашла на кухню, где включив чайник, села за обеденный стол, на котором стояла вазочка с конфетами и печеньем. Лениво посмотрев на фантики и прочитав название конфет, пришла к выводу, что есть, всё-таки, не хочу. Попью чай и пойду спать. Хватит на сегодня мыслей, которые всё равно бегают по кругу.
Едва чайник выключился, как в кухню зашла сонная Полина, волоча своё маленькое одеялко в руке. Сейчас у неё в комнате стояла низкая кровать, с которой она без труда и увечий могла спуститься и прийти среди ночи ко мне в комнату, либо, как сейчас, на кухню.
– Ты чего, моя маленькая, не спишь? – подхватила дочку на руки и на мгновение прикрыла глаза, когда маленькие ручки крепко обняли меня за шею. Именно в этот момент все мысли улетучились и захотелось спать, даже без ромашкового чая. – Пойдём баюшки, зайка.
Выключила свет в кухне и аккуратно перенесла Полину в свою комнату. Уложив её на кровать легла рядом с ней и вложила палец в маленькую ручку – моя любимая привычка перед сном. Но уже через минуту дочка закапризничала, перелезла через меня и попыталась слезть с кровати, но так как она высокая, то малышка начала лишь громче плакать.
Помогла дочери спуститься на пол и маленькая принцесса тут же решила, что на полу спать гораздо удобнее, чем в постели. Попыталась переложить её снова к себе под бок, но никакие уговоры не помогли мне свести наш непростой спор к компромиссу. Полина настойчиво пожелала спать на полу и даже стянула своё одеялко для большей убедительности.
Пришлось и мне устроиться рядом с ней на полу, предварительно постелив толстый плед, чтобы на жестком полу стало немного комфортнее.
Планировала дождаться момента, когда дочка крепко уснёт, чтобы переложить её в постель и поспать с большим комфортом, но не выдержала и сама провалилась в сон.
Почти неделя плохого сна и головной боли свалили меня с ног тогда, когда я этого меньше всего ждала – на жестком полу.
Внезапно меня разбудил звон разбитого стекла. Рывком сев, закашлялась, ощутив горечь дыма и гари. Глаза начали слезиться, а легкие сжиматься от сухого, рвущего гортань, кашля.
Мы горим!
– Даша! – услышала я мужской голос, зовущий меня по имени.
В ужасе и панике подхватила ещё спящую дочку на руки, но встать не решилась. Доползла до окна своей комнаты и, не глядя, попыталась нащупать щеколду, чтобы его открыть. Но из-за старой запекшейся краски сдвинуть с мертвой точки щеколду оказалось невозможно.
Полина проснулась в моих руках и начала громко плакать и кашлять.
В комнату кто-то торопливо вошел, даже, скорее, вбежал.
– Твою мать! – услышала я злобное над головой. – Опусти голову и прикрой мелкую.
Молча выполнила команду неизвестного. Закрыла собой ребенка и услышала звон разбитого стекла, почувствовав затем небольшие осколки на шее и плечах.
– Давай мелкую, – мужские руки попытались выхватить у меня ребенка, но я не позволила, решив, что ребенку угрожает опасность и помимо той, чтобы сгореть заживо вместе со мной. – Даша, это я – Дэн.
Только после этого я смогла ему довериться, узнав в мягком голосе парня. Не мешкая, передала ему в руки Полину и он тут же передал её кому-то, стоящему под окном.
– Теперь ты, мать, – скомандовал Дэн и помог мне забраться на подоконник.
Столь же быстро спрыгнула с окна, не дожидаясь, когда меня подхватят мужские руки. Забрала из рук одного из охранников плачущую дочку и прижала к себе.
– К машине! – вновь скомандовал парень, пока я с ужасом смотрела на горящий дом, не веря своим глазам.
Устроившись на заднем сидении внедорожника с Полиной на руках, была очень удивлена находящейся там автолюльке.
В одно мгновение удивление сменилось гневом.
Перевела озлобленный взгляд на парней, сидящих на передних сидениях. Водитель уже завел двигатель и мы мчались к выезду из села, а Дэн кому-то звонил, периодически тихо матерясь.
– Арчи, тут такая хрень случилась. Дашин дом подожгли… – начал Дэн, когда тот ответил на звонок. – Да не ори ты! Они обе в машине… Живы, здоровы…. Понял, – коротко ответил парень и сбросил звонок. Затем обратился к водителю. – Едем в особняк и готовим жопы. Нас ждёт большой пиздец.
– Это вы сделали? – спросила я у парней, когда Полина перестала плакать и вновь уснула.
– Что? – не понял Дэн и посмотрел на меня вполоборота.
– Дом подожгли… – процедила я сквозь зубы, приготовившись придушить их обоих.
– Головой ударилась, что ли, когда из окна выпрыгивала? – раздраженно спросил меня Дэн.
– Тогда почему так поздно пришли на помощь? Дом уже пылал снаружи. Или вам через тонированные стекла было незаметно? – гнев внутри меня набирал обороты. Меня начинало трясти не только от страха, но теперь ещё и от злобы.
– Пацан один залупился и нам пришлось отъехать. Поэтому сразу и не отреагировали на возгорание, а когда вернулись, то увидели, что дом горит вкруг, фасад горит так, что не подобраться. Поэтому пришлось выбивать окно на кухне и попадать в дом через него, – коротко отчитался Дэн и обиженно отвернулся к лобовому стеклу, продолжая бурчать себе под нос. – Делать нам больше нехер – поджигать дом, в котором ребенок. Наша работа – охранять вас, а не калечить.
Стиснув зубы, чтобы не бросаться дальнейшими обвинениями, тоже отвернулась к окну. В темном салоне внедорожника повисла напряженная тишина.
Почувствовав боль и странное жжение в икре правой ноги, провела по ней рукой и почувствовала липкую влагу на ладони. Кровь. Видимо оцарапала о разбитое окно, когда выпрыгивала.
– Аптечка далеко? – нарушила я тишину салона, от чего Дэн обеспокоено повернулся в мою сторону.
– Только не говори, что с мелкой что-то.
– Нет. Со мной. Ногу порезала, – безразлично ответила я.
– На одну проблему меньше, но пиздец нам теперь точно гарантирован, – усмехнулся Дэн и достал небольшую пластиковую коробочку из бардачка.
Порез оказался довольно внушительным, сантиметров десять длиной. Наспех заклеила его несколькими пластырями и вернула аптечку парню.
В салоне вновь воцарилось молчание, во время которого я старательно прислушивалась к сопению дочери и медленно успокаивалась, чувствуя, что её жизни ничего не угрожает.
– Это был поджог? – спросила спустя час молчания.
– Скорее всего, – ответил Дэн. – Внутри дома огня почти не было, а вот снаружи дом горел вкруг. Так что вероятность поджога стопроцентна.
– Твою-то мать! – вздохнула обреченно и спрятала лицо в ладонях.
– Мягко сказано, – ответил Дэн. – Разберемся. И накажем.
Примерно ещё через два часа быстрой езды за окном забрезжил ранний летний рассвет. Полина один раз проснулась, попила водички и, убедившись в том, что я рядом и держу её за руку, вновь уснула.
– Пиздец оказался ближе, чем мы думали, – тихо произнёс Дэн и водитель резко ударил по тормозам, когда нам перерезал путь другой черный внедорожник.
Едва оба автомобиля остановились, из подрезавшего нас вышел Артур и широкими шагами подошёл к пассажирской двери, распахнув её.
Мужчина был взъерошен и… невероятно зол. Темные джинсы и вздымающаяся от частого дыхания грудь под тканью черной футболки, свидетельствовала о том, что он торопился к нам сильнее, чем нас вёз наш внедорожник. Серые глаза пристально осмотрели спящую в авто-люльке Полину, затем обратились ко мне и столь же пристально осмотрели меня. Потемневший взгляд задержался на пластырях на ноге, затем вновь вернулся вверх, пробежавшись по черному шелковому халатику, в котором я и уснула, перед тем как стать разбуженной пожаром.
