Текст книги "Прятки в облаках (СИ)"

Автор книги: Тата Алатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 07

Глава 07

В эту ночь Маше спалось крепко и спокойно, как будто Дымов в образе хорошенькой Лизы и правда мог встать между ней и убийцей с ножом. Проснулась она как обычно рано, но соседняя кровать уже была пуста.

Удивившись такой прыти, Маша приняла душ, прилежно посмотрела в окно, чтобы оценить монотонный осенний дождь на улице, огорчилась эдакой пакости и нашла в шкафу теплую водолазку.

Дымов-Лиза обнаружился на кухне, где он бурно спорил с Катей Тартышевой о лингвистике. Та, которую все называли вороной, буквально выпрыгивала из своего черного длинного балахона, возмущенная сверх всякой меры:

– Ритм, темп, все это чушь собачья! Главное – емкость!

– Емкость? – Дымов с двумя заплетенными косичками и в пушистом розовом свитере выглядел на редкость саркастично.

– Доброе утро, – проговорила Маша, но ее никто не услышал.

– Экспрессия! Образность! – кипятилась Катя.

– Плавность и легкость, – возражал Дымов. – Почему многие наговоры в стихах? Потому что так запоминать проще. «Гори-гори ясно, чтобы не погасло», «Пекись пирожок, подрумянивай бочок», «Теки, водица, девице напиться»…

– Ни красоты, ни стиля! Вот послушай мое новое: «Взъярись, высь, несись вскачь!»

– И о чем это?

– О любви, разумеется, – процедила Катя с пренебрежением.

Маша содрогнулась. Любовь, где надо яриться, нестись и скакать, ее не привлекала.

Она заваривала себе чай, когда на кухоньку принесла сияющую себя прелестница Дина Лерина. Ее кожа на открытых плечах была усыпана блестками, а каблуки – такой высоты, что Дина казалась на голову выше себя самой.

– Кто это? – спросила она, довольно равнодушно кивая на Дымова.

– Лиза из Питера, – отрапортовала Маша, – приехала писать диплом у Циркуля.

– Хм, – сказала Дина, достала из шкафчика пачку чипсов и принялась ими хрустеть. Она обожала все вредное.

Ворона Катя к этому времени перешла от обычной бледности к вспыльчивой пятнистости:

– Если ты собираешься впечатлить Сергея Сергеевича, тебе лучше проявить бо́льшую индивидуальность! Он ненавидит серость!

– В самом деле? – спросила Маша саму себя.

Не то чтобы она считала себя серостью, но и яркой индивидуальностью не обладала. Не отличаясь особыми талантами в какой-либо области, Маша брала усидчивостью и старательностью. Да и хорошая память выручала.

Однако именно ее Дымов решил отправить на конференцию.

– Странная она какая-то, – вдруг шепнула Дина.

– Кто? – не поняла Маша.

– Да эта… из Питера.

Дымов-Лиза в это мгновение сидел, вольно откинувшись на спинку стула, расслабленный, снисходительный, позволяющий Кате нападать на себя.

– И что с ней не так? – удивилась Маша.

– Посмотри на ее позу, – Дина прищурилась, – ни малейшего напряжения, плечи расслаблены, ладони открыты. Она даже не пытается закрыться от агрессии нашей вороны. Так ведут себя взрослые, слушая детские глупости. Или мужчины-шовинисты, не принимающие женщин всерьез. Эта новенькая очень нетипичная девочка.

– Да ты у нас психолог, – пробормотала Маша, растерянная такой проницательностью.

Дина самодовольно улыбнулась:

– Деточка, если хочешь стать популярной, научись разбираться в людях. Греков, по которому ты так сохнешь, безвольный дурачок.

– Что такое безвольный? – обиделась Маша. – Что такое дурачок? Если ты говоришь о том, способен ли Андрюша вести горящий самолет под крики испуганных пассажиров и при этом распевать веселые песенки, решая про себя уравнения…

– Ого, – развеселилась Дина и сунула Маше в рот чипсину, – ну надо же, как ты раскочегарилась! Все тихони такие, с чертями в омуте.

– Вот что такое образное мышление, Кать! – вдруг воскликнул Лиза-Дымов довольно.

Ворона ошпарила Машу обжигающим взглядом.

– Ну-ну, – процедила она, – и чему вас там в Питере учили только. Ну ничего, Сергей Сергеевич сделает из тебя человека.

– Жду с нетерпением, – ухмыльнулся Лиза-Дымов.

– Очень-очень нетипичная, – прошептала Дина.

– А что вчера Вечный Страж-то хотел? – спохватилась Маша. – С чего он вообще выполз в люди? И почему в женское общежитие?

– Кто его знает, – Катя вроде как обрадовалась смене темы. – Бродил тут, страшный как черт, напугал до смерти.

– А я вот нисколечки не испугалась, – уведомила их Дина. – Есть в нем некоторое очарование вечности.

– Да он воняет могилой!

– В смысле тухлятиной? – заинтересовался Лиза-Дымов.

– В смысле сыростью и холодом.

Тут на кухню зашла, шмыгая неудачным носом, Лена Мартынова, и всех как ветром сдуло. Никогда не знаешь, за что эта грымза на тебя набросится.

***

Лингвистика стояла у Маши второй парой, и когда Дымов вошел в аудиторию, она ехидно подумала, что платьишки и косички ему больше идут. В строгом, под горло, сером свитере, он и правда был похож на циркуль. Высокий, тонкий, с длинными руками и ногами, с короткими темными волосами, стремительный и легкий, он был вполне ничего, но чего-то его облику не хватало. То ли парочки кило, а то ли внушительности.

Прежде Маша не разглядывала его с таким вниманием – ну препод и препод, – но теперь Дымов казался ей ближе, симпатичнее. В конце концов, он был тем, кто принял Машины беды всерьез, что сразу выделило его из всего остального человечества.

– Итак, друзья, – заговорил Дымов с улыбкой, – недавно у меня случилась довольно познавательная дискуссия о выразительности языковых средств. Наша с вами дисциплина дает большой простор для творчества. Грязь с ботинок можно вычистить сотней разных способов, и каждый из вас выберет свой. Предлагаю сегодня поиграть, долой скучные лекции.

Курс встрепенулся и загалтел. На Дымова порой находило подобное легкомысленное настроение, и тогда аудитория превращалась в детскую площадку.

– Итак, птенчики мои, даю задание, – Дымов уселся прямо на стол, болтая ногами. – Сочиняем наговор от плохих снов, каждый, естественно, свой. Но, – он оглядел их, улыбаясь, – это только половина задачи. Вторая половина состоит в том, чтобы угадать, какой наговор кому принадлежит. Заодно и узнаете друг друга поближе.

– Как это? – встревожился Федя Сахаров, которого в этом мире волновали только две вещи: как обойти Машу по успеваемости и какую специализацию ему выбрать. Он доводил всех вокруг своими пространными рассуждениями на тему будущей профессии, и однокурсники уже начинали его тихо ненавидеть.

– Очень просто: вы сдадите мне свои работы, я зачитаю их вслух, а вы назовете автора наговора.

– Но это личное, – тут же возбухнул увалень Саша Бойко, без устали спорящий с преподавателями.

– Действительно, – согласился Дымов, – вероятнее всего, основой ваших наговоров станут какие-то успокаивающие воспоминания из детства. То, что поможет именно вам и не обязательно кому-то другому. Те, кто намерен пропустить все веселье, могут остаться в роли зрителей.

– Вы обязаны обучать всех одинаково, – проворчал Саша Бойко.

Женя Бодрова, обожавшее все командообразующее, показала ему кулак, и он наконец заткнулся.

***

Маша задумалась над чистым листом.

Что-то из детства, отгоняющее плохие сны? Запах маминых духов, папин громкий голос, смех братьев за стеной – ах как Маша им завидовала маленькой! Мальчишки-то, кроме чуткого Олежки, жили по двое, и только она, на правах единственной девочки, вынуждена была ночевать одна-одинешенька. До девяти лет Маша по ночам прибегала то в одну детскую, то в другую, и братья, ругаясь спросонья, послушно отодвигались к стенке, давая этой липучке место под одеялом.

«Раз, два, три, четыре, пять – будут братья тебя охранять», – быстро написала Маша, и так ей сразу хорошо стало, что она даже погладила буквы.

Пять – цифра сама по себе волшебная, сильная, а присыпать ее искренней верой, детским обожанием…

Олеся Кротова пыхтела уже совсем в ухо, надеясь подглядеть и, может, своровать идею. Не поможет тебе Машино творчество, детонька.

«И однажды в час ночной дева-морок подарит покой», – вывела Маша, поддавшись вдруг порыву благодарности. Братья далеко, а Дымов – рядом. Буквально на соседней койке. И пусть это не очень-то этично, зато надежно и немножко забавно. Как будто о Маше снова кто-то заботится, в университете она всегда была сама по себе, а тут растаяла.

Потом она еще раз подумала и зачеркнула нижнюю строчку, но не очень. Так, чтобы Дымов смог прочитать, если ему интересно.

***

Саша Бойко, разумеется, написал целую оду, восхвалявшую его девушку. Можно было заснуть лишь от одних сиропных эпитетов. Однокурсники опознали автора в считанные мгновенья.

Федя Сахаров сочинил считалочку про кошечек, очень милую, тут все очень долго сыпали догадками и вычислили его только методом тыка. Петю Китаева определили тоже быстро – только это хамло могло написать про пышные сиськи вместо подушки.

Когда в руках Дымова оказался Машин листок с обоими вариантами, он несколько мгновений читал его с интересом, потом коротко улыбнулся, не поднимая глаз от бумаги, и вслух зачитал вариант с пятью братьями.

Голос у него был теплым.

– Это Рябова! – тут же воскликнула Олеся Кротова. – Можно подумать, пятеро братьев – это ее личная заслуга.

Маша едва удержалась от того, чтобы показать ей язык.

***

В столовке снова появилась пятикурсница Лиза в розовом свитере. Она целеустремленно промаршировала мимо всех и села напротив Маши.

– С ритмом у вас, Рябова, так себе, – нежным голоском сообщил Дымов, – тра-та-та-та – не слишком ли бодро для наговора перед сном? Скорее, это подойдет для утренней зарядки. Вы слишком зацикливаетесь на смысле, а ведь слова – всего лишь удобная форма, которую принимает ваше намерение. Разум – вот что такое настоящее волшебство.

Еще не хватало, чтобы он и на переменах учительствовал! Маша, поскучнев и погрустнев, вцепилась зубами в шоколадный пончик.

– Ну простите, что не «взъярись ввысь, несись вскачь», – съехидничала она.

– Зато память превосходная, – ухмыльнулся Дымов.

– Вы разговаривали с Вечным Стражем? Он правда умеет читать мысли? Что-то узнал вчера?

– Разговаривал, – согласился Дымов. – Сегодня вечером Иван Иванович вернется в общежитие более обстоятельно. Обещает зрелища и разоблачения. Постарайтесь не прогулять это событие, вдруг будет интересно.

– А… – от любопытства Машу буквально повело вперед, но она не успела задать новый вопрос, потому что появился Андрюша Греков.

– Привет, – сказал он, бросая взгляды на Машину собеседницу. – А мы, кажется, незнакомы?

– Лиза, – сказал Дымов и решительно, по-мужски протянул руку.

Маша глупо захихикала.

Ну правда же, это выглядело смешно.

Мальчики обменялись рукопожатием.

– Я новая соседка по общежитию, перевелась сюда ради Дымова, – с придыханием сообщил Дымов, явно забавляясь своей ролью.

– Прикольно, – оценил Андрюша. – Маш, пойдем на следующую пару вместе?

Физра была единственным предметом, где оба параллельных вторых курса пересекались. Андрюша обычно старался держаться поближе к Маше, потому что терпеть не мог все спортивное и в парных заданиях, которые так любила Фея-Берсерк, надеялся на партнера. Ну а у Маши выбора не было – нельзя вырасти с пятью братьями и папой – мастером боевым искусств без самых разнообразных игр и тренировок. Пока другие девочки возились с куклами, она гоняла в мяч, стояла на голове и забивала трехочковые половчее неуклюжего Сеньки или витающего в облаках Мишки.

– Конечно, – кивнула она. Андрюша был дополнительной причиной, почему она обожала те дни, когда в расписании стояла физра. Правда, настораживал дождь за окном, скорее даже ливень – такие мелочи могли и не остановить Фею-Берсерка от занятий на свежем воздухе.

– А что у вас следующей парой? – спросил Лиза-Дымов.

– Инна Николаевна Нежная, – Андрюша скривился. – Жуть как я ее боюсь.

– У-у-у, – прогудел Антон Власов, плюхаясь на стул рядом с Машей. Они с Плуговым как из-под земли выросли. – Все эти нелепые телодвижения. Мы с Вовкой прогуливаем Фею-Берсерка с третьего курса.

– Как это? – изумилась Маша, в жизни не пропустившая ни единой пары.

Андрюша растерянно смотрел на старшекурсников-менталистов, которые в последнее время то и дело возникали рядом с его тихой подружкой.

– Просто нам повезло уродиться гениями, – скромно признался Власов. – Университет пылинки с нас сдувает.

Лиза-Дымов фыркнул.

Взгляды балбесов-менталистов обратились к нему. У Власова даже зрачки расширились от восхищения.

– Эм… Лизонька? – восторженно выдохнул он. – Какая ты девочка!

– Отож, – гордо ответил Дымов, поправляя кончики кос на пушистых розовых холмиках.

– А вы что, Машины друзья? – спросил Андрюша таким тоном, как будто у нее не могло быть никаких друзей, кроме него.

– Да не, мы просто ставим на Марусе опыты, – радостно объявил Власов, тряхнув светлыми длинными патлами.

– Маш? – неуверенно протянул Андрюша, не зная, как реагировать – посмеяться над шуткой или спасать хрупкую деву из лап хулиганов. – Можно тебя на минутку?

Андрюша вдруг ухватил Машу за локоть, поднял ее из-за стола и утащил в сторону.

– Маш, – прошептал он встревоженно, – это же какие-то странные типы, мне они вообще не нравятся. Что у вас за дела? Они цепляются к тебе? Может, пора позвонить папе?

– Да ничего не цепляются, – быстро возразила она. На летних каникулах Андрюша несколько раз приезжал к Рябовым в гости, и хоть глава семейства не очень-то проникся приятелем дочери, зато Андрюша проникся им чересчур сильно. Еще не хватало, чтобы он додумался позвонить Рябову-старшему и наябедничать, что любимая доченька завела сомнительные знакомства.

– А что тогда? – требовательно спросил Андрюша.

– У нас общий проект, – сказала Маша.

– С пятикурсниками? – не поверил он.

– Мы кое-что исследуем, ничего особенного.

– Ничего не понимаю. Как вы вообще познакомились?

Маша промолчала. Порой она мечтала, конечно, что Андрюша вдруг обратит на нее все свое внимание, но на деле попасть в его эпицентр оказалось утомительным. И как это роковые женщины справляются с ревнивыми ухажерами, если тут не знаешь, как объясниться с другом из-за какой-то ерунды? Надо будет спросить у Дины Лериной, что делать, если тебя тянет увиливать, а не докладывать о своих делишках.

– Андрюш, это все ерунда, – бодро улыбаясь, сказала Маша. – Пошли уже на физру, нам еще переодеться надо.

***

Ругая причуды завхоза Зиночки, из-за которой нужно было иметь под рукой одежду на любую погоду, они пробежали под ливнем парк и влетели в холл спортзала, который сегодня оказался жаркой пустыней с горами песка.

– Ну началось, – застонал Андрюша. – Опять новые испытания!

Маша вздохнула и начала разуваться, чтобы не нагрести целые боты песка.

– Машка, иди сюда, – брат Костя отделился от группки второкурсниц и медленно, то и дело увязая, пошлепал к ней.

– Да подожди ты, – она качнулась на одной ноге, удерживая равновесие.

– Я пойду переодеваться, – сказал Андрюша и направился в мужскую раздевалку. – Привет, Костян.

– Ну и чего? – Маша скинула второй ботинок и подозрительно посмотрела на брата. Младшенький, балованный, он учился на пятом курсе факультета боевого волшебства и приносил немало неприятностей.

– Мелкая, передай Нежной записку, а? – попросил Костя, явно маясь.

Он всегда казался ей самым красивым из их семейства – эти длинные ресницы, светлая, будто прозрачная кожа, пухлые, хорошо очерченные губы, высокие скулы.

– Сам передавай, – насупилась Маша, мигом заподозрив подвох.

Костя совсем затосковал.

– Мне вообще в спортзал вход на два месяца запрещен, – признался он неохотно. – Стоит сделать еще несколько шагов вглубь помещения – и этот Васенька, ну олень, как выпрыгивает, откуда ни возьмись, как норовит заехать копытом в лоб.

– А, – вспомнила Маша, – ты же на Фее-Берсерке любовный приворот применил! И чего теперь?

– Да ерунда всякая. К ректорше вызывали, чихвостили по-всякому. Говорят – позорю фамилию. А я не позорю, я ради науки.

– Втюрился в Нежную? – не поверила Маша. – Она же препод! Она же твой декан!

– И ничего я не втюрился. Она сама, между прочим, виновата, – вспылил Костя. – Говорит, в здоровом теле – здоровый дух. И тренировки защитят наш разум от всяких внешних воздействий… Ну я и решил проверить, нельзя, что ли.

– А в записке что? Извинения?

– Ха! – Костя приосанился. – В записке – вызов на поединок.

– Спятил, – констатировала Маша.

– Ты записку ей будешь подкидывать или нет?

– Давай уже, – смирилась она. Хочет братец творить всякие безумства – значит, надо поддержать человека. Родня все-таки.

Глава 08

Глава 08

В этот раз Фее-Берсерку вздумалось учить студентов падать.

– Не обращайте внимания на песок, – предупредила она, – у нас тут с пятым курсом планируются игры на выживание. Итак, друзья мои, залог успеха – это правильно рухнуть вниз, точно вам говорю.

Она была не особо высокой, зато сильной и ловкой. Мускулистое тело в спортивном костюме, огромные фиалковые глаза, восхитительный цвет которых явно не принадлежал матушке-природе, а был хорошо оплачен химикам-биологам. В Нежной в равной мере сочетались свирепость и красота, отсюда и появилось такое противоречивое прозвище.

– Сегодня мы научимся падать с разной высоты… Конечно, скажете вы, зачем это надо, ведь всегда можно успеть сплести наговор, замедляющий падение. Но нет! Ваш разум может быть парализован страхом или растерянностью. А вот ваше тело, ваши инстинкты никогда не подведут. И наша цель…

Маша слушала ее рассеянно. Как лучше поступить? Попробовать подбросить записку тайком? Но каким образом? У Нежной не было при себе сумки или кофты, которая висела бы сама по себе, а навыком фокусника, чтобы незаметно засунуть бумажку в карман на живом человеке, Маша не обладала.

– Рябова! – оклик оказался неожиданным, заставил ее вздрогнуть. Нежная подошла ближе, в упор глядя на Машу. На ее экзотичной радужке сверкали серебристые звездочки. Интересно, какой была Инна Николаевна сама по себе, до того как решила улучшить свою внешность? Изменило ли это ее характер? Сделало более счастливой и уверенной в себе?

– Рябова, – повторила Фея-Берсерк, – что с вами такое? Вы витаете в облаках, а ведь я обычно всем ставлю в пример вашу старательность.

И Маша решилась. Она не умела ловчить и честно себе признавалась, что не сможет подкинуть записку незаметно. Если это разозлит Нежную, то так тому и быть.

– Вот, – сказала она и вытащила из кармана спортивки бумажку, – это вам.

Идеальной формы брови взлетели вверх. Фея-Берсерк неторопливо развернула послание, прочитала, ухмыльнулась и небрежно смяла его.

– Останьтесь на пару минут после занятия, – велела она спокойно. – Ну теперь-то вы можете сосредоточиться на том, что я объясняю?

– Да, – облегченно улыбнулась Маша, – теперь могу.

– Наша задача: довести навык до автоматизма, чтобы тело действовало само по себе. При этом следует учитывать, что падать с высоты своего роста или, скажем, с пяти метров, нужно по-разному… Маша, обрадованная тем, что выполнила свою миссию, преданно воззрилась на Нежную, внимая каждому слову.

***

И следующие полтора часа они падали и кувыркались. Это было прекрасно, освобождало голову от лишних мыслей, тревог и сомнений. Маша извозилась в песке с ног до головы, вымоталась, но чувствовала себя просто отлично.

А вот Андрюше происходящее явно пришлось не по душе. Он злился из-за песка, отплевывался, раздраженно бурчал, ушиб плечо о чужое колено, страдал из-за перепачканной одежды и в целом настойчиво выражал недовольство. Маша сначала пыталась его успокоить, а потом перестала. Ну, нравится человеку страдать, кто она такая, чтобы мешать.

Когда в конце пары она подошла к Фее-Берсерку, та спросила, делая пометки в ведомости:

– А скажите мне, Мария, ваш брат Константин – он вообще как, нормальный?

Маша задумалась.

– Ну, он у нас младшенький, часто болел в детстве, вот и привык, что все ему потакают. С другой стороны, четверо старших братьев – это постоянный вызов, вечное соперничество, желание доказать себе и остальным, что ты ого-го.

– Хм, – Фея-Берсерк кивнула, – неплохой набор качеств для специализации в боевке. Ладно, раскатаю его в тонкий блин для начала, а там посмотрим.

– Ой, может, не надо прямо в тонкий? – испугалась Маша. – Может, чуть-чуть?

– Что вы понимаете в педагогике, Рябова, – нахмурилась Фея-Берсерк. – Ваш отец с нами, своими студентами, не больно-то церемонился. Окажу Валерию Андреевичу ответную услугу.

– Ну если вы так это называете, – все еще с сомнением протянула Маша, но делать было нечего, и она поплелась в раздевалку, раздумывая, стоит ли бежать ябедничать папе или дать Костику самому набить шишек.

Приняв душ и одевшись, она не удержалась и достала из кармана плаща телефон. Заперлась с ним в туалете, чтобы однокурсницы не грели уши.

Еще несколько лет назад Маша несла все свои сомнения Сеньке, но теперь тот завел целых троих детей, да еще и работал в школе учителем арифметики, так что времени у него ни на что не хватало.

И она позвонила Мишке.

– Чего тебе, ребенок? – буркнул он. На заднем фоне слышались голоса, кто-то с кем-то ругался. Год назад Мишка, озверев от маминых попыток сватовства, рванул в первую попавшуюся деревню и с тех пор трудился там доктором. Он без устали спорил с упрямыми стариками, которые верили в лечебные травки и наговоры, а вот в пилюли и целебные ягоды, последние достижения химиков-биологов, не верили вовсе.

– Костик вызвал на бой Фею-Берсерка, и она обещала раскатать его в тонкий блин, – отрапортовала Маша.

– О как, – в голосе брата послышалось ехидство. – Все-таки вызвал, поганец.

– Ты знал, – разочарованно протянула она. Вечно эти мальчишки от нее все скрывают!

– Костик рассказал Олежке. Ну ты знаешь, после того как он резко бросил свою полицейскую академию, мы все ему звоним по разным пустякам и болтаем всякую ерунду. Пытаемся растеребонькать. А Олежка рассказал мне про Костика, когда я звонил ему, чтобы пожаловаться на одну бабульку, которая угостила меня малиновым пирогом, а у меня потом розовые пузыри два дня изо рта шли. Посещаемость нашей больницы резко увеличилась, все приходили поржать.

– О, – только и сказала Маша. – А как же ты ел с пузырями во рту?

– Ненавижу теперь малину, – с чувством проговорил Мишка. – А папа знает? Ну, про Костика и Фею-Берсерка?

– А должен?

– Не-а, – уверенно сказал он. – Не убьет же она его, в конце концов. Почти наверняка даже не покалечит. Пусть Костян взрослеет как умеет.

– Ладно, – покладисто согласилась Маша. Если Мишка не беспокоится, то и она не станет. А если что-то случится, то она не виновата. Сделала, что могла: предупредила брата.

– Сама-то как?

– Представляешь, я видела Вечного Стража. Очаровательный старичок Иван Иванович, в парике и камзоле.

– Ого! С чего это он вдруг появился на людях? Что у вас происходит? – Мишка вдруг встревожился, и Маша прикусила язык. Ей же просто хотелось похвастаться необычным знакомством, а не пугать семью!

– Да тут одна девочка… – заюлила она. – Ей что-то там привиделось, и она подняла бурю в стакане воды…

– Так, Мария Валерьевна, что-то вы мне голову морочите, – мрачно сказал Мишка. – В субботу Димка возвращается из рейса, вот ему все это и объяснишь. Про девочку, про привиделось, про стакан воды…

– Не надо Димку!

– Надо, – отрезал Мишка.

Разозлившись, Маша бросила трубку. Она едва не плакала – что за напасть такая, слова лишнего не скажи!

***

Когда она покинула туалет, то раздевалка уже опустела и только копуша Олеся Кротова вяло шнуровала кроссовки.

– Я совсем без сил, – пожаловалась она. – Ты можешь объяснить, зачем мне, будущей певице, учиться падать?

– А зачем тебе вообще учиться в универе? Шла бы в музыкальное училище или вроде того.

Кто бы мог подумать, что ленивая неповоротливая сплетница Кротова грезит о сцене и популярности! Нет, люди все-таки загадки.

– Ха! – гордо ответила Кротова. – Так я только утром и осознала свое призвание!

Маша фыркнула:

– Снизошло откровение?

– Завидуй молча, – обиделась Кротова.

Они вышли из спортивного корпуса и обнаружили, что дождь прекратился, сменившись ярким солнцем. Андрюша не стал дожидаться Машу, и это ее огорчило. Она-то тихо надеялась на совместную прогулку.

– Черт знает что такое с погодой, – пробормотала Кротова. – Никакой системности, никакой логики… О, а ты знаешь, что наша Зиночка раньше училась у Бесполезняк, а та ее выперла из универа? Вот и подалась бедная в завхозы. Ну и крыса эта Бесполезняк, скажи.

– Может, Зиночке нужно было лучше учиться, тогда бы ее не выперли? – сухо спросила Маша.

– Да эта старуха просто завидовала ее красоте, – убежденно возразила Кротова. – Хотя на мой вкус уж больно Зиночка пошлая. Эти короткие юбки, яркая помада, фу.

Бесполезняк – древняя старушка-одуванчик, декан факультета времени – вряд ли вообще помнила, что такое зависть.

– Ну, Дина Лерина прекрасно у нее учится, – Маша и сама не знала, зачем ввязалась в этот бестолковый спор. Обычно она просто игнорировала злопыхательство Кротовой. – А уж более красивую студентку, чем Лерина, еще поискать надо.

– Тоже мне нашла красотку… Ничего своего, как пить дать. Да и потом – на каком там курсе твоя Лерина? На четвертом? Посмотрим, получит ли она диплом, – зловеще прошипела Кротова. – Слушай, а чему они там вообще учатся, не знаешь? По мне, если путешествий во времени до сих пор не придумали, так и наука эта бесполезная.

Маша промолчала, глядя на Дымова-Лизу, развалившегося на скамейке. Ну кто же так колени-то широко расставляет, вот позорище! И почему у мужчин это смотрится нормально, а у женщин – похабно?

– Какая такая бесполезная наука? – спросил он с интересом.

Маша плюхнулась рядом с ним – ой-ой-ой, мокро же после дождя – и пнула коленом его колено. Дымов-Лиза примерно принял более пристойную позу и даже спину выпрямил.

– Да это время-шремя, – объяснила Кротова. – А ты новая соседка Рябовой, да? Из Питера?

Вот как эта девочка умудрялась собирать сплетни и новости с мощностью пылесоса?

– Лизавета, – представился Дымов. – Да, время-шремя – это вам не прикладная лингвистика.

– Что ты тут делаешь? – спросила Маша, вовремя поймав «вы», которое едва не вылетело на свободу. Хорошо хоть в ее голове Лиза жила сама по себе, а Дымов сам по себе. Она понимала, конечно, кто перед ней, но не очень отчетливо.

– Здрасьте, – очаровательно надул губки Лиза-Дымов, – мы же договорились вместе пойти в общагу.

– Да?

Кротова топталась рядом и не спешила по своим делам.

– А говорят, у вас Вечный Страж по общаге бродит, – сказала она. – Вот бы посмотреть на него!

– Да, – согласилась Маша, делая вид, что не понимает намеков. Всем известно, что нельзя приглашать в свою общагу девочек из других корпусов, еще не хватало из-за Кротовой правила нарушать! – Интересно было бы посмотреть. Пошли, Лиза.

И она резво рванула вперед, не обращая внимания на сердитые взгляды Кротовой.

– Да тише вы, – взмолился Лиза-Дымов, когда они свернули по парковой дорожке за елку. Лужи стремительно высыхали под жаркими лучами. Маша стянула с себя плащ. – Я же в юбке!

– И? Как она вам ходить-то мешает? – удивилась Маша, глядя на цветастые складки чуть выше колен. Ноги у Лизы были длинные и стройные.

– А вот мешает, – заупрямился Дымов, – вдруг я запутаюсь в подоле!

– Не запутаетесь, – утешила его Маша, – длина непутательная.

– Все равно как-то тревожно. Да еще и поддувает.

Поддувает ему!

Маша прыснула и захихикала. Они пошли спокойнее, неторопливее.

– Сергей Сергеевич, – спросила она, – а кто вам гардеробчик-то подбирал?

– Алла Дмитриевна, – ответил он со всем возможным в этой ситуации достоинством.

Ай да ректорша! Неужели не могла выдать своему хахалю брюки?

– И как она только согласилась запустить вас в женское общежитие, – сказала Маша с недоумением.

– Алла Дмитриевна радеет о безопасности своих студентов, – произнес он официальным тоном и продолжил с нежданным мальчишеским оживлением: – Ну а мне было крайне любопытно познакомиться поближе с артефактом Михайло-основателя. Это же невероятная редкость, имеющая огромную исследовательскую ценность! Ученые столетиями бьются над тем, чтобы разобрать принципы его творений, но это совершенно невозможно. Чтобы понять, как думал этот человек, надо быть и словесником, и физиком, и астрономом, и географом, и художником одновременно. Идите-ка сюда, – он вдруг поманил ее в беседку, густо увитую ярко цветущими клематисами. Машу всегда это поражало: вчера ведь еще снег лежал! А сегодня – полюбуйтесь – цветы. Нет, если Бесполезняк и правда выгнала Зиночку с учебы, то зря. Такой талантище!

Там, в укромной тени беседки, Лиза-Дымов достал из объемной дамской сумки, в которой потерянно болталось несколько учебников, некий предмет, завернутый в тряпичный мешочек. Извлек простое прямоугольное зеркало, вопреки ожиданием, без инкрустации драгоценными камнями или золотом. Наверное, его создатель не хотел привлекать к вещице особого внимания – простая бронзовая оправа, внутри которой была заключена чуть отливающая серебром, слегка мутная пластина.

– Хотите посмотреться в это зеркало, Маша? – прошептал Дымов так, будто предлагал ей все сокровища мира.

Она торопливо зажмурилась:

– Ни за что!

– Неужели вам не интересно?

– Нисколько.

– Рябова, Рябова, – вздохнул он разочарованно, – с таким подходом вам не достичь академических успехов. Любопытство и стремление к экспериментам – вот что отличает теоретика от новатора, от истинного изобретателя. Это зеркало меняет тебя на клеточном уровне, у меня даже раздражительность появилась, вовсе мне не свойственная. Очевидно, все дело в определенном периоде цикла…

Если он сейчас заговорит о менструациях, Маша опять расхихикается.

«Не смей, – одернула она себя, – ты современный человек и понимаешь, что табуированность некоторых тем давно морально устарела…»

И осознала, что хихикает.

Тут она подумала: а решится ли Дымов в своей женской ипостаси заняться сексом? И если да, то с кем? Как далеко заведет его стремление к академическим успехам?

– Ну и как? – спросила она, по-прежнему не открывая глаз. – Удалось вам разгадать секрет этого зеркала?

– Увы. Но то, что мне вообще довелось им пользоваться, это невероятная удача, ведь Вечный страж хранит свои сокровища при себе. Кто знает, что у него еще там припасено, – голос Дымова окутала очаровательная вуаль мечтательности, и Маша посмотрела на него.

Опустив голову, он нежно поглаживал пальцами обратную сторону зеркала. Глядеться в него он тоже не спешил – еще не хватало вернуться в свой настоящий облик. Представив Циркуля в розовом свитере и цветастой юбке, Маша торопливо ущипнула себя за руку. Что за смешинку она поймала, почему ее все в Лизе-Дымове так веселит? Наверное, это нервное.

– Это больно? – спросила она, чуть не вскрикнув – перестаралась с щипком. – Ну, меняться.

– Нисколько. Горячо очень, как будто ты попадаешь в облако пара. И приходится часто переодеваться. Из себя в Лизу и наоборот.