Текст книги "Право на счастье (СИ)"

Автор книги: Таша Таирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Эрика захныкала во сне, Инга склонилась к дочери и поправила лёгкое одеяло, прикрывая хрупкое плечико. Дочь, единственный родной после мамы и отца человечек, что появился в её жизни.

И одинокие новогодние праздники. И день, когда она потеряла веру в человечность и перестала доверять всем без исключения. Воспоминания о том проклятом праздничном дне вспыхивали в её сознании урывками, кусками, иногда ей казалось, что она помнит всё, но чаще она слышала только громкий смех мужчин и музыку. Она больше никогда не слышала ту песню и боялась услышать, зная, что тогда память вернёт ей всё. Всё, что она пыталась похоронить. А ведь она знала, что Юрий никогда не любил и презирал её, не упускал случая подчеркнуть, что она никто, что её оставили в семье Бестемьяновых из жалости. Но когда Инге исполнилось шестнадцать, в их доме появился странный человек с внешностью доброго дядюшки, что приносил девушке вкусные пирожные, но однажды безразличным голосом заявил «да, красивая сучка выросла, жаль брезгую‎‎». После этого заявления Инга уговорила отчима и уехала учиться в другой город, чтобы не видеть похотливых взглядов, не слышать скабрезных шуток, не сжиматься от страха, ожидая мерзкого ощущения чужих рук на своём теле. И она смогла жить и радоваться жизни, пока… Пока не вернулась обратно.

…Они смеялись и кричали «пей до дна, пей до дна», а потом хохотали, глядя на неё, цепляющуюся руками за стол и стены. Она падала, ползла куда-то, чтобы укрыться от этого смеха, от грубых мужских рук, что срывали с неё одежду, держали её, прижав к холодным простыням. И боль. Страшная, разрывающая пополам. И кровь, много крови. Она пыталась кричать, но не могла произнести ни звука, язык не слушался, слёзы текли по щекам. А вокруг смеялись… смеялись… они смеялись над её болью, над её растерзанным телом… смеялись…

…Инга открыла глаза и посмотрела на свои ладошки, на которых отпечатались полулунные следы от ноготков. Четыре года она старалась не думать о случившемся, молча терпела сначала недовольные разговоры, потом удары, помня слова своего врача Надежды Николаевны: «‎Твоя девочка будет только твоим ребёнком; она маленькая, беззащитная, она ни в чём не виновата; она будет любить тебя, потому что ты её мама». И она поверила в это – Эрика её дочь, только её. Любимая, родная. И Инга была готова на всё, лишь бы с её девочкой ничего не случилось. Хотя Никита, наверное, был прав, когда говорил, что отчим продал её Горелову.

Никита… Единственный, кому она позволила прикоснуться к себе. Единственный, кого она не боялась, потому что поверила. Впервые за четыре года поверила и сдалась. Сама попросила о ласке и нежности, доверила себя. И свою девочку. Даже стала привыкать к тому, что есть мужчина, который поможет, решит все проблемы, спросит её мнение и успокоит. Но всё закончилось с приездом этой Лизы. А она красивая. Талия тонкая, грудь высокая, походка королевы. Когда она вошла в столовую, Инга даже сжалась под её взглядом, будто Лизе известно что-то такое, что может разрушить её жизнь. Поэтому и возвращаться не хочется. Но надо. Надо вернуться и заставить себя сделать хотя бы один глоток вина, чтобы Никита забыл, как она отодвинула от себя бокал с шампанским.

Инга включила «радионяню» и вышла из комнаты, погасила яркий свет в коридоре и направилась в столовую через другую дверь. Она не слышала, что сказала Лиза, но она видела глаза Анны, стоящей напротив, и ужас пополам с ненавистью, что застыл в её взгляде. И Инга поняла, что всё закончилось. Её сказка подошла к концу. ‎

***

Таня замерла и посмотрела на Павла. Они возвращались в столовую, когда услыхали голос Соболевской. Глафира Матвеевна резко остановилась, вцепившись пальцами в Танину руку, и тихо проговорила:

– Вот же дрянь малолетняя! И откуда это всё берётся, где взялась-то на нашу голову?

Лиза же выпрямилась, переводя взгляд с Анны на Ингу, но из-за спины сидящего Земляного не вышла, опасаясь Владимира. Павел же спокойно встал, помогая Татьяне занять место за столом.

– Правы люди, мозг не брови, если нет – не нарисуешь, – тихо пробурчала Таня, разглаживая салфетку на коленях.

– А ты кто такая, чтобы так со мной разговаривать? Насколько я поняла, тебя за этим столом терпят только потому, что тебя Земляной трахает!

Таня фыркнула и медленно повернула голову в сторону Лизы, успокаивающе положив ладонь на пальцы Павла, что коснулся её плеча:

– Должна заметить, что не все мужчины ходят с распахнутой калиткой. Или вы с такими не знакомы? Хотя, конечно, чего тянуть-то кота за причиндалы? Ведь быстрый перепихон не повод для знакомства, не так ли? И да, к вашему сведению, в этом доме я нахожусь как племянница члена совета директоров. Конечно, количество наших акций несравнимо с вашим, но это не значит, что я буду терпеть ваше хамство. Из вас, пардон, такая же аристократка получится, как варенье в знаменитом анекдоте.

– Каком анекдоте? – машинально переспросил Никита, уверенно направляясь к замершей Инге.

– Первый закон химии: если смешать килограмм дерьма и килограмм варенья, то получится два килограмма дерьма. Второй закон химии: если взять килограмм дерьма и сто килограмм варенья, получится сто один килограмм варенья… дерьмового варенья.

Все сидящие за столом заулыбались, Владимир посмотрел на Аню и спросил:

– Что Серёжа?

– Он спит. – Анна обошла стол и молча села рядом с мужем. Она смотрела на скатерть с нарисованными свечами, елочными венками и чашечками кофе и старалась понять, почему вдруг вспыхнувшее неприятное чувство как-то сразу улетучилось, когда она увидела огромные испуганные глаза Инги. И улыбку Никиты, что сейчас обнимал её и что-то шептал на ухо. Инга порывалась уйти, но Прозоров крепко держал её в объятиях, не отпуская.

– И что? Все так и будут изображать всемирную любовь? – Лиза подошла к столу и склонилась к сестре. – А ты будешь и дальше терпеть её присутствие?

– Чьё, Лиза? – Анна подняла глаза и спокойно посмотрела сестре в глаза.

– Ты странная, – удивлённо ответила Лиза. – Брат этой шалавы убил нашу мать!

Она не успела договорить фразу, как Никита в два прыжка оказался рядом и схватил Соболевскую за шею. Он наклонился к ней и тихо прошипел:

– Закрой рот, иначе я сверну тебе шею! А потом прикопаю в лесочке!

– Никита! – Павел бросился к Прозорову, но был остановлен одним коротким ударом.

– Если ты ещё раз хоть слово скажешь в адрес моей жены, я тебя урою, сука! Ты только и умеешь, что сталкивать всех лбами, сосать из всех соки, как пиявка. Ты ленива и спесива как принцесса, у которой прекрасный маникюр для ковыряния в носу. И конечно, за твоей спиной ох…нные деньги и налоги, уплаченные в государственную казну, о которых ты даже ничего не знаешь! Что ты возомнила о себе? Думаешь, что ты тут кому-то интересна после стольких лет издевательств и грубости? Да ты… никто! И тебя никто и никогда не то что не полюбит, ты никогда уважения не добьёшься, потому что безмозглой дурой выросла… Демьянов, отстань, не то и ты получишь! – Никита резко обернулся и встретился взглядом с Аней, что мягко держала его за плечо. Она покачала головой, Прозоров разжал пальцы и оттолкнул от себя посиневшую и задыхающуюся Лизу. – Григорий, скажи парням, пусть вызовут такси и отвезут её в нашу гостиницу, чтобы духу её не было в моём доме. И впредь я не желаю тебя здесь видеть. Никогда, понятно? Это мой дом, к тебе он никакого отношения не имеет, так что пошла вон! У тебя десять минут на сборы. Время пошло! Да, забыл – денег ты не получишь!

– Я продам свою долю, – с трудом прошептала Лиза.

– Ничего ты не продашь, потому что ты ничего не умеешь делать самостоятельно и спустишь все деньги за несколько месяцев. Потом что? Побираться пойдёшь? Или к своему дворянину подашься? Хотя кому ты нужна без своих капиталов, стервозное ничто.

Никита стоял рядом с разом притихшей Лизой подобно скале и с презрением смотрел на неё. Соболевская молча повернулась и медленно пошла к выходу. И вдруг раздался тихий всхлип, Никита вздрогнул и посмотрел на Ингу, что стояла у окна и закрывала себе рот ладошкой:

– Простите меня, я не хотела испортить всем праздник. Простите.

И она выбежала из комнаты, сдерживая рыдания. Через несколько секунд послышался глухой удар, женский визг и громкий лай собаки. Никита с Владимиром сорвались с места и кинулись вслед за выбежавшей Ингой. Преодолев лестницу, они увидели сидящую на полу Ингу, а рядом с ней припавшего к полу Героя, что оскалившись собирался броситься на Лизу, которая поддерживала руками разорванное платье.

– Фу, Герой, фу! – Никита подбежал к Инге, уворачиваясь от разъярённого пса, что продолжал рычать на всех. – Что произошло, девочка моя? Что у тебя… Она ударила тебя?

Инга вцепилась в рукав мужской рубашки, стараясь остановить его, но в этот момент раздался громкий плач проснувшейся Эрики. Инга вскочила и побежала к дочери. Вслед за девочкой послышался громкий плач Серёжи, Анна рванулась из столовой, оставив за столом Глафиру и Бориса Николаевича. Павел сидел в кресле, держа у пострадавшей от удара щеки запотевшую бутылку водки.

– Ну вот и встретили новый год, – пробурчал Григорий, вернувшийся с поста охраны. – А так всё хорошо начиналось.

Через полчаса машина такси скрылась за стеной падающего снега, увозя Лизу Соболевскую, которая ещё не знала, что совсем скоро люди, которых, как ей казалось, она ненавидела и презирала, спасут ей жизнь. Павел посмотрел на Таню и пожал плечами, на что прихрамывающая девушка тихо сказала:

– Давай никуда не поедем? Останемся, ладно? Что-то мне неспокойно за Ингу. Да и Анна не в себе. Только надо со стола убрать. М-да, весёлый праздник получился.

Часть 14

Мужчины сидели полукругом и молчали, чтобы не проснулись еле успокоившиеся дети. На полу лежал Герой, широко зевая и периодически поднимая голову, прислушиваясь к звукам дома.

– Слышь, псина. – Герой повернул голову к Никите, что сидел в кресле и удерживал широкой ладонью уснувшую на его груди Эрику. Пёс открыл один глаз и уставился на человека. – Ты хоть приблизительно представляешь, сколько стоит то платье, что ты порвал? Если она мне счёт выставит, я его на тебя перепишу, понял?

– И откуда ты так в платьях хорошо разбираешься, – пробормотал Павел, поглаживая наливающийся синяк на скуле.

– Болит? – Никита виновато посмотрел на друга и вдохнул, поднял плечи, будто говоря «ну бывает,‎ что поделаешь». – А в платьях я недавно стал разбираться. – Он огляделся по сторонам, чуть склонился вперёд и прошептал: – Вы в курсе, сколько это стоит? Это ж охереть – не жить! За тряпочку с громким именем до десяти тысяч!

– Кого?

– Денег европейских! Кого! Некоторые только к бабушке на огород надевать можно, пугалом подрабатывать, а туда же – тысячи!

Владимир и Павел переглянулись и прислушались: из кабинета, где минут двадцать назад закрылись их девочки, не доносилось ни звука. Никита поднял брови, Павел скривил губы и пожал плечами. Мужчины опять замолчали, только Герой устало зевнул во всю пасть, демонстрируя острые зубы.

Часы отсчитывали минуты, за окном началась вьюга. Никита прищурился и посмотрел в окно. Почему-то в такие минуты к нему всегда возвращались мысли о том, что Инга и Эрика могли остаться без крова и средств к существованию, хотя он уже решил, что они, его девочки, останутся с ним, независимо от того, чем и как закончится женский разговор. В полной тишине раздался тихий сигнал принятого сообщения. Павел быстро вытащил телефон, путаясь в ткани брючного кармана, и недоумевающе посмотрел на светящийся экран.

– Что там, Паш? По работе что?

– «У нас есть мартини?» – тихо прочёл он и молча уставился на друзей. Владимир и Никита переглянулись, и Прозоров кивнул:

– В баре есть две бутылки «Rossi» с карамелью. Только Инга не пьёт. Да и Таня, когда мы с ней в «Гусеницу» ходили, глоток сделала и всё. Я понял, что она к спиртному совершенно равнодушна.‎

– Аня тоже, – Владимир провёл рукой по голове спящего на его коленях сына.‎

Павел что-то пробормотал и вышел, чтобы появиться через минуту с двумя бутылками вермута. Он постоял под дверью, затем тихо постучал и молча вложил принесенные ёмкости в протянутую руку. Дверь закрылась, Павел насмешливо поклонился и шаркнул ногой со словами «спасибо большое, Павел Сергеевич», после чего вернулся к сидящим мужчинам и сел в кресло.‎

Прошло больше часа, иногда слышались какие-то звуки, отдельные восклицания, даже плач, но потом опять всё стихало и наступала тишина.

– Так, мужики, скоро два часа ночи. Новый год мы уже того, проеб… Но хотя бы первый день нового года можно будет отметить. А потому, Володя, давай детей здесь уложим, Герой останется с ними, если что. А девчонок пора разгонять по спальням. Вы как?

– Кто пойдёт? – Павел оглядел мужчин. – Я, конечно, занимаюсь безопасностью, но встретиться лицом к лицу с ними, – он кивнул в сторону закрытой двери, – большого желания не испытываю.

Никита встал, аккуратно уложил спящую Эрику в постель, укрыл одеялом и выпрямился:

– Я пойду. Надеюсь, что меня, как хозяина дома, не выпрут. – Он медленно открыл дверь, заглянул внутрь кабинета и тихо присвистнул: – Так, мужики, разбираем дрова.

Владимир уложил Серёжу рядом с Эрикой, кивнул Герою и подошёл к Никите:

– Да, дела… Как говорится, какое горе в семье, когда жена пьяница. – Он покачал головой и с улыбкой посмотрел в сторону дивана, на котором свернувшись калачиком спала Инга, на коленях у неё лежала голова уснувшей Анны, Татьяна скрутилась в кресле, поджав ноги под себя. На полу валялись пустые бутылки от мартини, на столе стояли полупустые бокалы. – Ладно, разбираем своих, хоть поспят нормально. Представляю, что меня ждёт утром, – проговорил Демьянов, поднимая Аню на руки.

Она что-то пробормотала во сне, уткнувшись носом в грудь мужа. Никита легко подхватил Ингу, в очередной раз поражаясь её худобе. Павел постоял перед креслом, покачал головой и присел на корточки, всматриваясь в лицо спящей Тани. Какие длинные ресницы у неё, тонкие косточки, коса немного растрепалась, блузка примялась. Хрупкая, милая, любимая… Долгожданная. Моя. Таня…

***

Утро принесло с собой головную боль, тошноту и яркое солнце, что слепило Анну, не позволяя открыть глаза. Она повернулась на бок, голова закружилась, как будто Анна проваливалась в глубокую чёрную яму. Она застонала и тут же почувствовала на лбу что-то холодное и мокрое.

– Тш-ш-ш, лежи спокойно, тихий алкоголик, – с улыбкой произнёс Владимир. – Что ж вы так напились-то вчера, а? Ты же никогда не пила столько, конечно плохо сегодня.

– Демьянов, помолчи ради бога, и без твоих нотаций плохо, – прошипела Анна, поднося руку ко лбу и снимая влажное полотенце. – Где Серёжка? С ним всё хорошо?

– Всё нормально, спи. Я позже тебе крепкий чай принесу. – Владимир медленно, чтобы не создавать громких звуков, потянул шторы, защищая жену от ярких солнечных лучей, Анна прикрыла глаза и обессиленно откинулась на подушку. Демьянов покачал головой и вышел из комнаты. Навстречу ему быстро прошагал Павел, бросил на ходу приветствие и спустился на кухню.

– Глафира Матвеевна, спасай! Тошнит, говорит, и голова раскалывается.

Глафира охнула и быстро начала готовить небольшой поднос с пузатой чашкой чая, рядом положила таблетки и набрала чистую воду в стакан.

– Глаша, давай два комплекта, Аня тоже в себя прийти не может. А Никита где?

– Как Эрику утром принёс, так и не видела. А дети в гостиной с Борисом, вы девчонками занимайтесь, а малышей мы сами отвлечём.

– Спасительница, – выдохнул Демьянов и схватил второй поднос с напитками и лекарством. Они с Павлом разошлись по комнатам и в доме наступила тишина.

А Никита сидел на постели и смотрел на спящую Ингу. Она вскочила на рассвете, пыталась встать, отбивалась от его рук, плакала и просила не трогать её. Прозоров понял, что память вернула её в тот страшный день, когда она осталась наедине с насильниками. Тогда она тоже что-то пила, а потом потеряла возможность двигаться. Никите стоило больших трудов немного успокоить её, она сквозь слёзы лихорадочно оглядывалась, чтобы понять, где находится, несколько раз порывалась встать, а потом как-то разом затихла, осмысленно посмотрела на Никиту и тихо спросила «‎Где моя дочь?», выслушала ответ и мгновенно провалилась в глубокий сон, прижавшись к мужчине и уткнувшись носом куда-то ему в подмышку. Никита лежал и боялся пошевелиться, чтобы не разбудить, и тихо шалел от последних произнесенных ею слов: «какое счастье, что ты нас нашёл, я так долго тебя ждала» и тихо прошептала его имя. Его имя! «Никита». Она даже во сне обращалась только к нему, верила и благодарила за подаренный покой. Инга ещё несколько раз просыпалась, тихо звала дочь, но услыхав его голос, успокаивалась и засыпала.

Прозоров встал и подошёл к окну. За ночь прибавилось снега, парни-охранники ночной смены со смехом бросались снежками, вокруг прыгали собаки. Героя видно не было – этот добросовестный сторож попросился утром на улицу, обежал вокруг дома, сделал все свои дела и вернулся в дом, улёгшись в коридоре и наблюдая за дверьми в спальни. Когда проснулись дети, Герой стоически перенёс радостный визг и тисканье маленькими ручками, после чего лёг на пушистый ковёр, прикрыл глаза и, казалось, глубоко уснул, но стоило Эрике побежать в сторону входной двери, как пёс резко поднялся и начал прыгать вокруг, отвлекая внимание девочки на себя. После чего Никита спокойно вернулся в спальню.

Инга спала, повернувшись на бок и смешно подложив кулачок под щёку. Итак, теперь, когда Никита знал, что она доверилась ему, в мужской голове созревал план, как полностью завоевать любимую женщину. Хотя какой план? Осталось только поторопить адвокатов с разводом и тут же окольцевать птичку, чтобы уже никуда не делась. И узнать, что нужно для удочерения Эрики. У девочки должен быть настоящий отец, который будет любить, беречь и баловать. А в случае чего и шею намылить обидчикам.

За дверью раздался топот детских ножек и цокот когтей – Герой играл с детьми. Никита медленно вышел и спустился в гостиную. Борис Николаевич, Владимир и Павел обедали на кухне, Прозоров попросил у Глафиры крепкий кофе, подсел к столу и с улыбкой сказал:

– С новым годом, мужики! С новым счастьем. Правда, моё счастье спит без задних ног, но зато у меня в доме.

– Хм, этот дом в табор превратился за пару дней. – Павел с аппетитом жевал тушёное мясо. – Глафира Матвеевна, внуснотища небывалая!

Никифоров поднял голову и благодарно улыбнулся смущённой женщине. Они проговорили до поздней ночи, попрощались, когда девчонок по спальням разнесли. А утром Борис Николаевич пригласил Глафиру на свидание, точнее в кинотеатр, но они оба знали, что это будет не последняя их встреча.

– Доброе утро, – раздался хриплый голос Анны. – Ты чего меня не разбудил, скоро полдень.

Она подсела к мужу, сильнее укуталась в плед и положила голову ему на плечо.

– Глаш, сделай мне ещё чаю, пожалуйста. Боже, чтобы я ещё раз когда-нибудь столько выпила… Да никогда, – прошептала она, теряя силы с каждым сказанным словом. – И где девчонки?

– Тут я, – Таня в тёплом спортивном костюме прихрамывая прошлёпала босыми ногами к Павлу и внимательно оглядела его тарелку, затем отобрала у него вилку и аккуратно поддела маринованный огурец. – М-м-м, божественно!

– Ты чего босиком, а? Не хватало ещё год с простуды начать!

– Ой, Паш, не кричи, а то у меня голова сейчас расколется пополам.

В эту минуту раздался тихий вскрик, и Ингин голос хрипло произнёс:

– Чёрт возьми этот ковёр, чуть не упала.

Никита с улыбкой смотрел на дверь, ожидая, когда в проёме появится его женщина. Вдруг раздался громкий лай и детский крик, затем послышался смех, и Серёжа, лохматый, одетый в пижаму и тёплые носочки, влетел на кухню с криком «‎Папа, папа!», бросился к Владимиру и в мгновение ока оказался у него на руках. Вслед за мальчиком на кухню вбежала Эрика и тоже крикнула «‎Папа!», бросаясь к застывшему Никите. Он поймал девочку, прижал к себе и тут увидел огромные удивлённые глаза Инги, что появилась в дверях. Они смотрели друг на друга, умолкнувшие друзья переглядывались между собой, и только Глаша тихо прошептала «Господи, наконец-то». И Никита понял, что Эрика сейчас помогла взрослым понять, что их жизнь вступила в фазу «после», что всё, что было «‎до», перестало существовать.

– Папа, – тихо повторила Эрика, во все глаза глядя на Никиту, – а мы пойдём гуять?

– Обязательно, малышка. И маму с собой возьмём, и Серёжку с тётей Аней и дядей Володей, да? И Героя. А вот тёте Тане придётся дома сидеть – у неё ножка болит.

Эрика сползла с мужских рук и подошла к Анне, прижалась к её боку и посмотрела женщине в лицо:

– Тётя Аня, а мозно мы с Сеёжей снезную бабу лепить будем?

Анна мягко погладила девочку по голове и уверенно сказала:

– Конечно, можно, а мы помогать будем, хорошо? – Эрика кивнула и быстро подошла к Инге, обняла её за колени и прошептала «‎мамочка». Инга покачала головой, закусив губы, и счастливо улыбнулась Никите. А ведь правду говорят, Новый год – семейный праздник.

***

Почему-то этим рождественским утром Никита ощущал необъяснимое самому себе беспокойство. Он понимал, что память не сотрёшь, что всего четыре года назад он потерял Марту и нашёл измученную изуродованную Аню, но к этому всему примешивалось ещё что-то. Он до позднего вечера задержался вчера на работе, праздники праздниками, но даже отлично работающий коллектив нуждался в руководителе. Прозоров постоянно возвращался мыслями домой. Паша с утра умчался к Тане, заодно и Глафиру привезёт – она провела у Никифорова весь вчерашний день и даже ночь, Татьяна ни в какую не хотела отпускать её. Но сегодня Никита хотел бы, чтобы Глаша была дома. На всякий случай… Они собирались на кладбище, а Анна легче переносит возвращение домой, когда рядом ворчит строгая домоправительница.

Инга с Эрикой играли во дворе, недалеко на горке резвился Серёжа, вокруг бегал Герой, громко лая и припадая к земле, дразня Анну. Владимир в гостиной о чём-то говорил по скайпу, легко переходя с русского на французский. Что же не так? Почему так тревожно? Прозоров отошёл от окна и попытался сосредоточиться на бумагах, что лежали на столе.

– Никита Юрьевич, машины готовы, парни ждут команду. Мне с тобой ехать или как? – Григорий заглянул в кабинет и внимательно посмотрел на хозяина дома.

– Знаешь, Гриш, останься ты дома, а? Что-то мне не нравится сегодняшний день, хоть убей! Чую, произойдёт нынче что-то. Ты за Ингой и детьми проследи, хорошо? Думаю, что через час-полтора мы дома будем.

Он поднялся, хлопнул Григория по плечу и быстро спустился вниз. Владимир закончил разговор, закрыл крышку ноутбука, проверил наличие документов и телефона в карманах и молча кивнул другу. Они вышли из дома, Никита коротко попрощался с Ингой, улыбнулся Эрике и сел в машину, Демьяновы устраивались в другом автомобиле, аккуратно укладывая цветы. Прозоров усмехнулся – Марта никогда не принимала от него букетов, говоря, что это пустая трата денег. Но всегда горячо благодарила Аню, когда та приносила ей сорванные полевые травинки. Так и повелось: дочь дарила матери цветы, а он любил её без оглядки. Но не смог уберечь от злобы и ненависти.

Он встал с колен и провёл ладонью по фотографии. А Анна оказалась права – она отпустила его. Нет, Никита не забыл ни Марту, ни то, что с ней произошло, но он смог поверить, что сможет жить дальше. А с появлением в его жизни Инги и Эрики он понял, что смог и полюбить. И надеялся, что когда-нибудь любимая женщина будет испытывать к нему не только чувство благодарности за спасение и заботу, но и полюбит его так же сильно.

Аня молча положила на мраморное надгробье букет цветов и вздохнула. Владимир с тёплым пледом в руках стоял неподалёку. Он уже побывал в другом конце городского кладбища, навестил могилу Демьяновых-старших и вернулся назад. Как раз в тот момент, когда Анна, уставшая и побледневшая, обернулась в поисках мужа и облегчённо выдохнула, увидев любимого мужчину.

– Ну что, домой? – глухо спросил Никита.

– Да, пора, холодно сегодня, да и как бы Серёжка дома скандал Глаше не учинил.

– Там не только Глаша, – откликнулся Никита.

– Нет, Инге сегодня что-то нездоровится, а Серёжа шустрый малый, кого хочешь умотает.

Они медленно шли к выходу, где их ждали машины. Никита посмотрел на Анин профиль и тихо спросил:

– У тебя всё хорошо?

– Да, Никит, знаешь, присутствие твоей Инги, её непростая история помогли мне понять, что я не единственная, кого жизнь обидела. И что можно и нужно жить, радоваться детям, смеяться и, наверное, ждать чуда.

– А Эрика?

– А что Эрика? Чудная девочка, просто прелесть! Да и в чём можно обвинить ребёнка? В том, что он на свет белый появился? Нет, это ведь тоже одно из чудес. Как и у нас. А теперь домой, чаю напьёмся, Глашенька что-то вкусненькое привезёт. Паша с Татьяной приедут, поболтаем.

– Выпьем, – как бы невзначай дополнил её Владимир. Анна резко остановилась и вдруг рассмеялась, качая головой. И почему-то её смех в таком месте не показался неуместным, Никита широко улыбнулся, приобняв её за плечи, и выдохнул в серое небо. Будто полностью отпустил своё прошлое под звонкий смех выжившей девушки.

Домой, к любимой.