Текст книги "Право на счастье (СИ)"
Автор книги: Таша Таирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Часть 5
Инга стояла у окна и сквозь слёзы смотрела на капли дождя, стекающие по стеклу. Он не трогал её почти месяц, но вчера пришёл домой явно навеселе и опять ударил. Сегодня она осталась одна, муж ушёл в ночную смену, Инга уложила дочь и теперь стояла в темноте и потерянно смотрела на холодный осенний дождь.
Ей некуда было идти, в этом жестоком мире у неё не осталось ни одного родного человека, кроме обожаемой Эрики, ради которой она готова была на всё – молчать, терпеть унижение и боль, лишь бы у её дочери была крыша над головой. Инга понимала, что девочка растёт, что начинает многое понимать и видит отношение мужа к ней, но изменить что-то в своей жизни не могла.
И она боялась. Боялась, что когда-нибудь кто-то узнает о её прошлом. И тогда ей не жить в этом городе, её уничтожат, а малышку дочь ждёт незавидная судьба сироты.
Инга отошла от окна, зябко кутаясь в шаль, и села к столу, на котором остывала чашка с чаем. Она потёрла пальцами виски и посмотрела на свои руки. Пальцы мелко подрагивали, косточки выпирали, вены просвечивали сквозь тонкую кожу. За месяц, прошедший с того дня, когда их с Таней вызвали к директору, она сильно похудела, хотя, казалось бы, уже некуда, но Инга не могла есть, её постоянно подташнивало, она испуганно вздрагивала, реагировала на каждое громкое слово, рывок двери, смех. Женщина понимала, что так она доведёт себя до нервного срыва, но страх не отпускал и скручивал её тонкое тело в своих тисках, будто проверял на стойкость.
Она знала, что за ними наблюдают, проверяют документы, поэтому старалась молчать, ни с кем ничем не делилась, надеясь, что молчание поможет ей и дочери. Но понимала, что долго скрывать правду не получится, что лучше всё рассказать. И отпустить свой страх. Пойти и просто рассказать. Никите, Никите Юрьевичу, потому что Павла Земляного она боялась до обморока. Когда он смотрел на неё черными глазами, которые будто сканировали её с головы до ног, она терялась, прятала взгляд и готова была бежать за тридевять земель, лишь бы не видеть этого хмурого молодого, но уже седого мужчину. Но как рассказать всё Прозорову? Нельзя же просто подойти к этому человеку и вывернуть душу наизнанку. Да и не станет он её слушать. Кто он, а кто она? И Инга хорошо помнила, благодаря кому он стал угрюмым, замкнутым, не верящим и не доверяющим никому и никогда. В этом была и её вина…
Инга закрыла лицо ладошками и прошептала:
– Мама, милая мама, дай мне сил, защити, помоги, если ты слышишь меня. Прошу помоги, потому что мои силы уже на исходе…
***
– Никита Юрьевич, Владимир Демьянов на второй линии. – Голос секретаря оторвал его от изучения документов конезавода. Конечно, можно было выделить время и самому смотаться, посмотреть на строительство, прокатиться верхом, но Никита понимал, что общения с тренерами и конюхами не избежать, а эти влюблённые до обморока в свою работу и лошадей люди так нагрузят его первоочередными с их точки зрения проблемами, что на всё остальное просто не останется сил.
– Да, Володя, привет! Что такое случилось, что ты вдруг позвонил первым?
Демьянов коротко хохотнул и произнёс первую фразу, от которой у Прозорова зашевелились волосы на затылке:
– Никита, у нас пошла разработка путей сбыта. Они восстанавливают старые связи, будьте внимательны. По данным заокеанских служб – обнаружены новые точки выращивания снотворного мака. По данным наших экспертов, сбор его возрос до десяти тысяч тонн. Граница там, сам знаешь, как решето, так что вполне возможно – всё это опять появится у вас. После той посылки…
– Тихо пока, Володя. Несколько машин с охраной ушли, остальные останавливаются только на охраняемых стоянках. Мы тогда крупного дурака сваляли, затаились наши гады. Но это дело не любит бездействия, скоро зашевелятся. Как только что-то сдвинется с мёртвой точки – сообщу. Как вы?
– Нормально. Аня хочет приехать на Рождество, в этом году не смогу её отговорить. Раньше я Серёжкой аргументировал, маленький совсем был, а сейчас ему уже два с половиной будет к тому времени. Я её не остановлю. А ты как?
– Всё по-старому. Нормально. Работаю, вот отчёты читаю с конезавода, ребята пополнение в табунах ждут как раз к вашему приезду, если что.
– А как личная жизнь, Никит?
– Личная жизнь, Володя, на то она и личная. Нечего об этом. Ну, лады. Спасибо за инфу, если что – звони.
Телефон пикнул, Никита положил трубку и задумался, упершись подбородком на скрещенные руки и глядя на окно, за которым шёл дождь вперемежку со снегом. Личная жизнь… Вся его личная жизнь вот уже почти месяц сосредоточилась на этой худенькой девочке с её неизменным «простите». Она снилась ему, только в его снах эта испуганная девочка смеялась, мягко поправляя маленькой ладошкой локоны белокурых волос, смотрела на него большими глазами и смущённо опускала длинные ресницы. И её имя он шептал, когда обнимал её в снах, ощущая аромат розовой свечи… Хотя знал горькую правду о ней и её прошлом…
…Павел пришёл к нему на третий день после обыска машины, молча сел за стол и положил перед собой тонкую чёрную папку. Никита смотрел на этот кусок пластика и понимал, что в нём находится страшная правда, что сейчас, сию минуту, как только Павел вытащит листы с печатным текстом, он узнает то, что знать совершенно не хочет. Но он оторвал взгляд от лежащей на столе папки и коротко спросил:
– Я правильно понимаю, что мне лучше выслушать тебя без лишних слов и эмоций?
Земляной поднял на него красные от недосыпания глаза и молча кивнул. Затем провёл пальцами по папке и тихо сказал:
– Я виноват перед тобой, Никита Юрьевич, сильно виноват. И пойму, если ты после услышанного сделаешь выводы не в мою пользу. – Прозоров кивнул и сцепил пальцы. Павел открыл папку и спокойно продолжил: – Что до Горелова. Он действительно служил в органах, но пять лет назад уволился. Причина совершенно банальная – его мать тяжело заболела, я справки у Надежды Николаевны, тётушки Володи Демьянова, навёл. Она у него одна осталась, вот он и уволился, потому как перевод ему не светил. Мать умерла через три месяца после его приезда сюда, Горелов устроился водителем в такси.
– Почему не вернулся к работе в полиции?
– Деньги, Никита Юрьевич. Пока мать лечил, в долги влез. Через год с долгами рассчитался, ремонт в квартире родительской сделал. А ещё через год женился. Родилась дочь Эрика. Год назад такси, в котором он числился, перестало существовать, перебивался случайными заработками, перегонял машины из-за границы и из южных портов. До недавнего времени дома сидел без работы, жена работала одна, а три месяца назад охранником в «Гусеницу» устроился. Если честно, Никит, то кроме того косяка, про который я тебе рассказывал, больше ни в чём не замешан. Работает без замечаний, правда, ни с кем особо не сблизился, но мало ли среди людей интровертов. Вот только его жена…
Прозоров поднял тяжёлый взгляд на Земляного и выдохнул:
– Что «жена»?
Павел разгладил лист с печатным текстом и тихо проговорил:
– Никита, может, ты сам прочтёшь? Если будут вопросы или надо будет что-то уточнить – позовёшь, лады?
Прозоров кивнул, и Павел с видимым облегчением протянул ему папку и быстро вышел. Никита зачем-то повертел папку в руках, но потом уверенно раскрыл и начал читать.
«Инга Горелова, в девичестве Инга Бестемьянова-Озола. Двадцать четыре года, родилась в Елгаве, пригород Риги. Окончила с отличием экономический колледж. Работает в компании «Маристранс» последние четыре года, два из которых находилась в декретном отпуске и в отпуске по уходу за ребёнком.
Муж Горелов Дмитрий, охранник в баре «Гусеница».
Дочь Горелова Эрика, три года.
Родители: отец Артур Озолз, погиб в автокатастрофе; мать Илга Озола повторно вышла замуж, умерла при родах.
Девочка воспитывалась в семье отчима Бестемьянова Фёдора Павловича, три года назад скончался от обширного инфаркта.
Проживает по адресу…»
Никита затряс головой. Мать! Твою! Какой адрес? Какой, бля, колледж? Бестемьянов! Её отчим Бестемьянов! БЕСТЕМЬЯНОВ!
Он резко встал, кресло с глухим грохотом откатилось назад и ударилось об стену. Он подошёл к окну и упёрся широкой и влажной ладонью в толстое стекло. Тело как-то сразу налилось противной тяжестью, по спине поползли капельки пота, ноги дрожали, а зубы отбивали дробь, которую он не мог остановить, как ни старался. Он будто перенёсся назад во времени, он опять отталкивал прокурора, что пытался преградить ему дорогу, он опять врывался в морг… чтобы увидеть её, окровавленную и изуродованную. Его Марту.
Никита прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул, стараясь успокоиться и унять дрожь. Значит, убийца его женщины брат этой Инги. Брат, пусть и сводный. Но брат! А она работает на него, и работает уже давно. Сестра убийцы и насильника. Он нервно прошёлся по кабинету и вдруг остановился. Что-то ускользало от него, но он не мог понять, что именно. Никита вернулся к столу, перевернул лист с данными о второй семье, чтобы не видеть ненавистную фамилию, и уставился в цифры.
Дочь. Родилась в сентябре. Но Инга стала Гореловой весной. Значит, замуж выходила беременной и уже после трагедии, что потрясла город. Скрывала свою связь с семьёй убийцы? Или сама имеет отношение к тем событиям? Не сходится. И ещё. Он своими глазами видел синяки на её нежной коже. Не бьют из-за большой любви. А если так, то зачем женился? Ведь точно знал, кто она и чья родственница. Значит, был связан с теми подонками. Тогда кто она? Жертва? Соучастница? Почему ни разу её имя не всплыло на суде? Где она была в это время?
Голова гудела от вопросов, на которые у Никиты не было ответов. Но даже зная, что она родственница Беса, он не верил в её виновность. Или не хотел верить? Он не мог представить, как она могла молчать столько времени. А может, поэтому и терпит издевательства своего мужа, потому что боится? Боится, что все узнают кто она? Прозоров отошёл от окна и взял трубку телефона. Павел ответил тут же, будто ждал его звонка:
– Все записи с жучка мне на почту, Паш. И ещё. Достань мне медкарты всех Гореловых. С кем проводит вечера сам Горелов. И меня интересуют его банковские операции в период с января по июнь-июль трёхлетней давности.
– Никита Юрьевич, ты о чём?
– Меня, Паш, интересует факт получения приличной суммы единоразово, понимаешь? И ещё желательно посмотреть его счета после устройства на работу в такси. На какие такие шиши он ремонт сделал в квартире? При этом ещё и долги раздал?
Павел тихо пробормотал «всё сделаю» и сбросил вызов…
Как они живут? Практически не разговаривая? Жучок, утопленный Павлом под подкладку женской сумки в первую их встречу в «Маристрансе», фиксировал разговоры на работе, в транспорте, несколько раз Инга заходила к соседке, но дома она молчала. Или коротко отвечала на вопросы мужа. А он-то как раз интересовался. Первая запись была сделана на следующий день после разговора Прозорова с Таней и Ингой. У Горелова возникло много вопросов. Зачем их с Таней вызывали к директору? Какие вопросы задавали? Чем интересовались? Когда Инга сказала, что генеральный увидел синяки под водолазкой, Горелов вспылил, кричал «он тебя лапал?», но Инга спокойно ответила, что Прозоров случайно увидел цвет кожи, когда протянул руку для знакомства. Это была первая и единственная ложь.
Никита смотрел на размеры записанных ежедневных файлов и автоматически крутил колесом мышки, пролистывая короткие записи, что уже слышал. За этот месяц он не узнал ничего нового, но последняя папка, записанная вчера, его заинтересовала. Он включил микрофон и уже через несколько секунд готов был убить этого Горелова. Тот был явно пьян, чем-то или кем-то разозлён, сначала он угрожал Инге, говорил, что она ему надоела, что он с трудом терпит её саму и рождённого ею ублюдка в своём доме. Что она должна быть ему по гроб жизни благодарна, что он дал ей свою фамилию и спас от позора. Что её отчим своей смертью загнал его в кабалу, но больше он терпеть не намерен. Никита никак не мог понять, о чём же идёт речь, пока Инга не начала тихо отвечать. Она успела сказать только одну фразу, что им с дочерью некуда идти, после чего раздался звук пощечины, женский вскрик и громкий детский плач. По отдельным звукам и крикам он понял, что Инга как могла защищала дочь от обезумевшего мужа, принимая на себя все удары и оскорбления. Послышался грохот и скрежет, видимо упало что-то, на чём лежала женская сумочка, звук стал глуше, некоторые слова пропадали, но отчётливо слышался плач ребёнка и громкие звуки падающей мебели. Вскоре наступила тишина, видимо пьяный Горелов ушёл, а Инга шёпотом успокаивала дочь.
Запись прервалась. Никита посмотрел на экран ноутбука, на котором замерла кривая аудиограммы, и задумался. Он готов был сорваться хоть сейчас и забрать Ингу с дочерью. Но он не имел на это права.
Пальцы зарылись в волосы, сжались в кулаки, а перед его взором появилась мама, закрывавшая собой маленького Никиту, что стоял в углу, пряча голову от ударов пьяного отца. Однажды в один из таких страшных вечеров мама неудачно упала, ударившись головой, и через неделю оставила этот мир, так и не придя в сознание. Отца осудили, а малыш Прозоров попал в детский дом. Где научился защищать не только себя, но и своих друзей. Потом были бокс, борьба, служба в армии, работа в охранном бюро и, наконец, компания Соболевских, где он очень скоро стал начальником службы безопасности. Он был высоким, мощным, широкоплечим мужчиной, но в его душе всегда жил маленький испуганный мальчик, что потерял свою маму. И этот мальчик знал, как тяжело сейчас хрупкой женщине, которая защищала свою дочь.
А ведь точно! Она защищала свою дочь! Свою, к которой её муж не имел никакого отношения. Никита лихорадочно начал искать электронную папку, с которой всё началось, и где, как он надеялся, было доказательство его мысли. Группа крови родителей и ребенка! Вот она. Спокойно, Прозоров. Ты сейчас откроешь этот файл и внимательно всё изучишь, а потом позвонишь доктору Меньшакову, а ещё лучше Надежде Николаевне Демьяновой, и получишь ещё один факт. Факт чего? Лжи? Несовпадения? Тайны, которую до конца не могут разгадать его люди? Но это потом. Никита плавно нажал на значок и впился взглядом в буквы и цифры. Итак, Инга Горелова – первая группа, Дмитрий Горелов – третья группа, Эрика Горелова – вторая группа. Он быстро открыл таблицу и понял, что нашёл ответ: Эрика никогда не была дочерью Горелова. Тогда что скрывал их брак? И чьего ребёнка воспитывает охранник «Гусеницы»?
Никита быстро скопировал текст и таблицу и отправил по почте Меньшакову. Через несколько минут раздался звонок принятого сообщения. Доктор был краток: «Ты абсолютно прав».
Итак. Инга Бестемьянова-Озола заканчивает экономический колледж и возвращается в дом отчима, устраивается на работу. Через несколько месяцев после её приезда на Рождество случается громкая история с убийством бизнесмена Соболевского и его жены. Этой же весной Инга выходит замуж за Дмитрия Горелова, будучи уже беременной. При этом согласно банковскому счёту самого Горелова за месяц до свадьбы он получает приличную сумму. Что это? Плата за услугу? И почему во время скандала он вспомнил отчима Инги? Значит ли это, что именно Фёдор Павлович Бестемьянов устроил таким образом будущее своей падчерицы? Прозоров ещё раз щёлкнул мышкой – скончался летом после первого слушания дела. Причина смерти – обширный инфаркт. Не вынес мужик правды о своём изверге-сыне. А откуда он знал Горелова? Никита уставился на открытые файлы, сопоставляя даты и события. Вот оно! После увольнения из службы такси Дмитрий Горелов иногда подрабатывал водителем в службе доставки «Густо», в том числе возил продукты и спиртное в ту же «Гусеницу». А руководил этой службой никто иной, как Бестемьянов Фёдор Павлович, хотя принадлежала эта служба проклятому сотнями людей Андрею Пантелеевичу Полухану.
Никита покрутился в кресле, закрыв глаза и стараясь сосредоточиться. И что всё это нам даёт? А то, что Горелов мог быть если не в доле – откуда у него появились деньги на ремонт и возвращение долгов? – то вполне мог заниматься транспортировкой не только продуктов, но и наркотиков, особенно когда гнал машины из портов на продажу. Это надо ещё доказать, конечно, только это никак не приблизило его к разгадке тайны Инги Гореловой.
Вдруг тихо прошелестел вибросигнал, Никита схватил трубку и услышал голос Павла:
– Никита Юрьевич, ребята с одной из машин сообщили – везут товар. На этот раз посылка под днищем контейнера. Они смогли снять это на камеру. Если повезёт, через два дня возьмём получателя. Понимаю, что спокойной ночи желать после такого разговора глупо, но я бы до утра не выдержал – разорвало бы меня, ей-богу!
Никита улыбнулся и ответил:
– Спасибо, Паш! Ты бы отдохнул, пока есть время и возможность. Потому как неизвестно, что нас потом ожидает. Ну, бывай!
Два дня… Всего два дня… а пока спать, спать, спать…
Часть 6
В гараже было темно, только несколько дежурных фонарей освещали небольшое пространство возле дверей. Инга сделала шаг и остановилась, пытаясь в темноте увидеть красную полосу на нужном ей контейнере. Она должна его найти и вытащить этот проклятый пакет, иначе Эрика погибнет. Ещё шаг, боль запульсировала в ноге, заставляя женщину остановиться и легко помассировать рану. Она забинтовала её и приняла таблетку, но боль никуда не делась. Где же этот контейнер с красной полосой? Надо найти его как можно быстрее, дружки Горелова прямо сказали, что у неё всего час, потом они убьют дочь.
Инга подошла ближе к огромным фурам и в неярком свете увидела отблеск красного. Вот она, надо подойти сзади и на четвереньках попытаться залезть под машину. Если она помнит правильно, то на днище кузова должна быть пробоина в дереве, там и спрятали посылку. Только бы с дочерью ничего не произошло.
Боль сковала всё тело, Инга опустилась на колени и со страхом заглянула под машину. Когда-то в детстве ей казалось, что под её кроватью живёт кто-то большой и недобрый. Она боялась этого выдуманного монстра, не зная, что жизнь столкнёт её с настоящими чудовищами, перевернёт её судьбу, покроет радость бытия пеплом боли, предательства и ужаса. Но даже боль и страдание подарили ей счастье. Маленькое счастье, что беззубо улыбалось ей, смеялось, плакало, прыгало на одной ножке. Дочь. Эрика. Единственная отрада для исстрадавшейся и испуганной души.
Инга подняла руку и попыталась на ощупь найти прореху в деревянном поддоне. Доски были шершавые, царапали нежную воспалённую кожу, но она упрямо ползла вперёд, подтягивая налившуюся болью ногу. Наконец её рука провалилась куда-то, и Инга поняла, что она добралась до нужного места. Она прислонилась к большому колесу и прикрыла глаза. Только тогда, когда она увидела свою плачущую девочку на руках у незнакомого мужика, она поняла, что совершила самую большую ошибку в своей жизни, так и не решившись всё рассказать Прозорову или Земляному. Пусть бы её уволили, пусть бы она осталась без помощи и крыши над головой, но она бы точно знала, что её девочка с ней. И ей ничего не угрожает. А теперь у неё есть только призрачная надежда на то, что ни ей, ни Эрике не сделают ничего дурного. О себе Инга не думала, в её жизни уже были и насилие, и страдания. Но она не смогла уберечь от этого свою маленькую девочку, которую сделали разменной монетой в грязных делах мужа и его дружков.
Оттолкнувшись плечом от колеса и преодолевая страх перед неизвестностью, Инга протянула руку вверх и несколько раз провела ладошкой по доскам, стараясь нащупать пластиковый пакет. А что будет потом, если ей удастся спастись самой и спасти дочь? Куда ей идти? К кому обратиться за помощью? Ведь стоит людям услышать её фамилию, перед ней захлопнутся все двери. Но для того, чтобы искать помощи, ей надо найти то, что сможет помочь ей навсегда уйти от Горелова. Пакет с наркотиками…
– Что она там замерла? С ней всё хорошо? – с тревогой спросил Никита, стараясь разглядеть на экране женщину под машиной.
– Никита Юрьевич, сядь и не нервируй ни себя, ни окружающих, – недовольно пробурчал подполковник Яворский, нынешний руководитель УБНОН. – Всё под контролем, главное, чтобы девочка не сломалась раньше времени и смогла отдать посылку муженьку своему с подельниками.
– А дочка её точно в безопасности? Её успели отвезти ко мне?
Яворский молча кивнул, потому что в этот момент тень Инги показалась из-под машины. Он щёлкнул пальцами в сторону, и один из офицеров молча вышел из комнаты.
– Есть пакет, – спокойно произнёс Рудаков и развернулся к другому монитору. – Охрана, освободить проход! Женщину не останавливать, дать выйти. Если встречают, не предпринимать никаких действий. Группа захвата, приготовиться! Паш, – он повернул голову и посмотрел на Земляного, – судя по её движениям, с ней что-то не то, врачей поднимай. И на всякий случай Меньшакову позвони, он у нас с токсикологией на «ты».
Прозоров схватился пальцами за спинку стула и тихо переспросил:
– Думаешь, она под кайфом?
– Нет, не думаю, но что-то определённо происходит. Она ногу странно волочит, понимаешь? И останавливается часто – либо болит сильно, либо приняла обезболивающее, но оно не помогает.
– Сука, – прошипел Никита сквозь зубы. – Убью мразоту.
Он сел на стул, облокотившись локтями на колени, и замер. У него в ушах до сих пор звучала последняя запись: крик матери, у которой насильно отбирали ребёнка, хохот мужиков и сальные шуточки, что они отпускали в адрес Инги. Казалось, что она не слышит ничего, кроме плача своей девочки. Даже когда раздался звук ударов, она продолжала умолять не забирать у неё дочь. Она согласилась пойти ночью в гараж и вытащить из прибывшей вчера фуры пакет, лишь бы её девочка осталась жива. Глупая, какая же глупая! Ну почему она не пришла к нему или к Павлу? Почему не рассказала всё? Неужели ей бы не помогли? Сколько ещё она выдержит такое напряжение? Когда внезапно придёт конец её силам? И что тогда будет с её девочкой? Ясно, что Горелову не нужен чужой ребёнок, значит, Эрике светит только детдом. Никита мотнул головой – он не допустит этого. Он заберёт Ингу с дочерью в свой дом, чтобы она пришла в себя, отдохнула, залечила свои раны. И на теле, и в душе. Неизвестно, сможет ли она полюбить его, как неожиданно для себя влюбился сам, но он её не отпустит, пока не убедится, что она в безопасности.
– Внимание всем постам! Женщина покинула здание! Приготовиться группе захвата. Блохин, женщина ранена и, возможно, под действием сильнодействующего препарата. – Рудаков повернулся к мужчинам, что собрались в комнате, и тихо проговорил: – Осталось только ждать. Главное, чтобы она не сорвалась.
– Почему она может сорваться? – Никита поднял голову и внимательно посмотрел на офицеров.
– Она может воспринять действия наших парней как угрозу для жизни её дочери. Но будем надеяться. У кого-то остался кофе, мужики?
Яворский молча наклонился и вытащил из сумки термос. Рудаков улыбнулся, вспомнив милую Таню Яворскую, ныне маму двух карапузов, и в предвкушении налил себе несколько глотков напитка. Мерцали мониторы камер слежения, гудели вентиляторы, откуда-то из коридора потянуло табаком, но все молчали и напряжённо ждали результата. Никита смотрел на экран, на котором отчётливо были видны столбики стоянки, кусок двора перед офисным зданием, тропинка в снегу. По ней должна пройти Инга, но картинка мерцала, а женщина так и не появлялась. Вдруг на экране появилась какая-то тень, что резво бежала по выпавшему снегу.
– Да твою же мать! Откуда там собака? Она сейчас всю операцию сорвёт! – Рудаков лихорадочно переводил взгляд с монитора на монитор, пытаясь вспомнить расположение снайперов. – Алексей, у нас помеха! Блохин, на пути женщины собака, как слышишь?
Внезапно появившийся пёс замер и повернулся – ему навстречу вышла Инга. Она остановилась, а потом медленно двинулась вперёд и замерла. Собака сделала несколько шагов к ней и завиляла хвостом, бегая вокруг и подпрыгивая.
– Если эта дворняга спасёт операцию, я ей лично мешок корма презентую, – мрачно пошутил Павел и потёр лоб широкой ладонью.
Инга пошла вперёд в сопровождении весёлого пса, что отбегал от женщины и опять возвращался, радостно помахивая хвостом.
– Собаку убрать тихо и в крайнем случае, она никаких агрессивных действий не предпринимает. Леха, она рядом с вами. Помни, женщина ранена. Вперёд, – тихо скомандовал Рудаков, Никита напрягся и резко встал. Он знал, что ничем не может помочь ни Инге, ни парням из группы захвата, но сидеть он уже не мог. Он хотел только одного – оказаться рядом с этой глупенькой маленькой женщиной и укрыть её собой от опасности. И слушать, как она плачет от облегчения. Почему-то ему казалось, что она обязательно должна расплакаться. Потому что она молоденькая девочка, на чью долю выпало слишком много.
Раздался треск рации и серьёзный голос Блохина доложил:
– Товар и курьеры у нас. – Затем он кратко ругнулся и выкрикнул куда-то в сторону: – Да убери ты этого ненормального, он же сейчас ему горло перегрызёт! Ну и собаки у вас тут, прямо волки! Будто вместе с нами в засаде сидел. Фу!
Наступила тишина, Яворский уверенно поднялся, натянул перчатки и бросил Рудакову:
– Заканчивай тут, записи со всех камер изъять. Никита Юрьевич, документацию по маршрутам завтра мои ребята заберут. Фуру опечатать, желательно отогнать в отдельный бокс. Ну… всем спасибо! Вы девочкой своей займитесь. Где её укрывать будете?
– У меня в доме, – глухо ответил Прозоров и передёрнул плечами. – Она вам сегодня не нужна, да? Записи разговоров у вас есть. А ей врач нужен. Я забираю её.
Яворский серьёзно кивнул и вышел из комнаты со словами:
– Ей адвокат нужен толковый, Никита Юрьевич, и покой. До встречи!
Они вышли на пустырь, когда парни в камуфляже и с оружием грубо запихивали в автозак последнего мужика. Никита всмотрелся в полутьму и вдруг увидел Ингу, которую с трудом удерживал рослый мужчина. Она наклонилась и со всей силы укусила того за ладонь, парень ругнулся, но Ингу отпустил. Она подбежала к Никите и Павлу, постояла мгновение и упала перед Прозоровым на колени:
– Я прошу вас, умоляю, сделайте что-нибудь! Если этот пакет не попадёт к ним, они убьют мою дочь! Вы же можете, всё можете, помогите, умоляю вас! Я не прошу за себя, только спасите мою девочку!
Никита молча шагнул к ней и рывком поднял плачущую женщину на ноги, крепко прижав к себе и прошептав ей на ухо:
– Успокойся, слышишь? Успокойся, твоя девочка в безопасности, очень скоро ты её увидишь, только не плачь, пожалуйста. Всё закончилось, Инга, всё! Теперь ты свободна, тебе ничего не угрожает. Сейчас мы поедем ко мне, там ты сможешь отдохнуть и успокоиться, там уже ждёт тебя твоя Эрика.
Инга часто заморгала и вдруг обмякла в его руках, уткнувшись лбом ему в грудь.
– Слышь, Никита Юрьевич, холодно вообще-то, а она уже больше часа на морозе в спортивном костюме. Вези её домой, я тут сам всё закончу, – Павел легко подтолкнул Прозорова к воротам базы. – Твоя машина за углом возле кафе.
Никита рывком снял с себя тёплую куртку и укутал едва держащуюся на ногах женщину, поднял её на руки и рванул к своей машине. Он обогнул здание, открыл дверцу, аккуратно посадил Ингу на пассажирское сидение, пристёгивая её ремнём безопасности и всматриваясь в лицо, и вдруг почувствовал удар в ногу. Резко повернувшись, Никита с удивлением увидел сидящего перед ним пса, лихо помахивающего хвостом.
– Вот знаешь, только тебя не хватает! Хотя после сегодняшнего инцидента даже не знаю, как к тебе обращаться. Не то Герой, не то Героин. – Он присел рядом с весёлым псом и внимательно присмотрелся к его морде. – Парень, да ты вовсе не дворняга, как тебя обозвал Пашка. Ты, оказывается, породистая скотинка. Ну так и быть. Давай быстро в машину.
Он открыл заднюю дверь, и пёс одним прыжком устроился позади Инги, принюхиваясь к спасённой им женщине. Никита обошёл машину, сел за руль и завёл мотор. Пока прогревался двигатель, он посмотрел на молчащую пассажирку. Она бездумно смотрела вперёд, судорожно сжимая пальчиками куртку. Прозоров мягко сжал сильными пальцами нежные ладошки и тихо спросил:
– Ну что, поехали? Скоро ты будешь дома и в безопасности, Инга.
Она не помнила ничего с того момента, как этот большой и добрый мужчина укутал её в свою куртку. Она не чувствовала, как замёрзла, пока не ощутила на своих плечах тепло, пахнущее деревом и лимоном. Он нёс её куда-то, усадил в машину, потом с кем-то говорил, что-то спрашивал, но она ничего не понимала. Она услышала только одно: «Всё закончилось, Инга, всё! Теперь ты свободна, тебе ничего не угрожает. Сейчас мы поедем ко мне, там ты сможешь отдохнуть и успокоиться, там уже ждёт тебя твоя Эрика». Где-то там её ждала Эрика.
Он вёз её куда-то, ни о чём не спрашивая и ничего не говоря, а Инга думала только об одном. Скоро он узнает, кто она такая. Что он сделает? И что ожидает Эрику? Он был с ней добр, предупредителен, вежлив. С самой первой их встречи, с того разговора он ни словом, ни делом не обидел её, хотя они и нечасто встречались. Но она помнила его глаза и сжатые зубы, когда он увидел синяки на руках и шее, она знала, она чувствовала, что он может быть жёстким и даже жестоким. И она опять боялась. Нет, ей не было страшно за себя, она до смерти боялась за дочь.
Машина остановилась перед воротами, широкие створки медленно разъехались в стороны и автомобиль плавно въехал во двор. Инга подняла голову и быстро осмотрела светящиеся мягким светом окна. Если он сказал правду, то там, за одним из этих окон находится её девочка. Она подалась вперёд, насколько позволил ремень безопасности, и тихо прошептала:
– Эрика. Где она?
– Наверное, уже спит. Глафира у нас очень строгая, а сейчас ночь.
– Она плохо засыпает, плачет и часто просыпается. Пожалуйста, отведите меня к ней.
– Конечно, ты только не волнуйся, дети очень чувствительны, и твой страх сейчас ничем не поможет, хорошо?
Инга кивнула и молча наблюдала за движениями мужчины. Он выскочил из машины, открыл заднюю дверь и крикнул кому-то в темноту:
– Ребята, займитесь этим парнем. Завтра всё расскажу. Машину загоните?
Кто-то что-то выкрикнул, и Никита удовлетворённо ответил:
– Всех взяли, Аркаш, не будет в нашем городе этой гадости.
Он обошёл машину, щёлкнул замок, тихо прошуршал ремень безопасности, и Инга опять оказалась на руках. Мужчина легко прошагал по двору, поднялся по ступеням и вошёл в полутьму дома. Откуда-то вышла немолодая женщина и ахнула, Никита тихо проговорил:
– Глаш, это Инга. Где девочка?
– Спит наша малышка, как ангелочек спит. Я её в гостевой рядом с твоей спальней уложила.
