Текст книги "Авантюристка (ЛП)"
Автор книги: Таррин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 13
Прошлое
Я была представлена гадюке, которую Калеб называл «мамой», в первый день сентября спустя всего лишь пару месяцев после нашей первой годовщины. Мы подъехали к двухэтажному особняку с колонами около четырех часов. Калеб припарковался возле большого фонтана, который выплевывал воду прямиком в мою сторону. Я отвернулась, почувствовав себя оскорбленной.
– Это всего лишь статуя, Герцогиня, – сказал он, с улыбкой глядя на меня. – Она не кусается. Я пару раз по-пьяни залезал в этот фонтан, и думаю, тебе стоит об этом знать.
Я слабо улыбнулась и стала обходить машину вкруг по наиболее длинной траектории, чтобы избежать встречи с ним взглядом.
Калеб взял меня крепко под руки, и мы пошли к входной двери. У меня было отчетливое впечатление, будто он думал, что мне хочется сбежать. А ведь мне, и правда, хотелось.
Когда дверь распахнулась, я получила краткий проблеск того, что его мама думает о встрече со мной. Она была застигнута врасплох, возможно из-за того, что мы приехали минутой ранее, нежели она ожидала. Ее лицо было угрюмым, когда она посмотрела на своего мужа, словно они только что обменялись не лучшими словами. Я видела, как неодобрительно он посмотрел на нее, и я ощущала нутром, что этот взгляд посвящался мне. Секунду спустя напряжение, повисшее ранее в воздухе, убежало под коврик, и они оба заулыбались нам, приветствуя меня в своем доме. Я стояла в стороне, словно забытый аксессуар, пока Калеб обнимал свою маму, целуя в щеку. Она оценивала меня даже тогда, когда гладила его по волосам, вслух восхищаясь тем, каким красивым он был. Я чувствовала ее неприязнь, пока ее глаза переместились от моих волос обратно к моему лицу, и она вежливо попросила сына представить нас друг другу. Наконец, Калеб похлопал своего отца по плечу, в поистине мужском приветствии, а затем повернулся ко мне.
– Это Оливия, – услышала я и, робко улыбаясь, вышла из-за его широких плеч.
Его дорогая мама посмотрела на меня с отвращением и сделала шаг вперед, чтобы пожать мне руку. Я была раздосадована ее, не заставившей себя ждать, неприязнью. Мне хотелось получить ее одобрение. Я хотела заполучить его также сильно, как я хотела ее сына.
– Калеб, ты нашел себе самую прекрасную девушку во всей Флориде, – сказал его отчим, подмигивая мне. Я расслабилась.
– Очень приятно наконец-то познакомиться с тобой, – кивнула его мать.
Я увидела, как Калеб перевел взгляд от меня к своей матери, и все внутри меня сжалось. Он все понимал. Я посмотрела вниз на свои дешевые туфли, сгорая со стыда. Я купила их специально для этого случая. Мне хотелось бы уметь лучше скрывать от него происходящее. Я пожалела, что не купила более дорогую пару обуви.
– Ужин уже готов. Давайте пройдем в столовую? – Она легким движением запястья велела нам следовать за ней. Дорога до столовой была невероятно мучительной. Я почувствовала себя изгоем, не вписывающимся их окружение. Мама с сыном шли передо мной, прижимаясь друг к другу плечами. Она смеялась над всем, что он ей говорил. Отчим Калеба исчез сразу же после того, как было озвучено приглашение к столу, и появился вновь только тогда, когда мы все уже сидели за столом. Я с горечью подумала о том, что они даже не заметят, если я вдруг исчезну.
Я сидела, вжавшись в кресло, пока отчим Калеба задавал мне вежливые вопросы, касающиеся моей учебы в университете, в то время как его мама смотрела на меня, словно на индейку в День Благодарения[41]
[Закрыть]. Люка, как все ее называли, была около пяти футов ростом с длинными светлыми волосами и потрясающе голубыми глазами. Она была похожа скорее на старшую сестру Калеба, нежели на его маму, и я подозревала, что за это стоит поблагодарить целую команду пластических хирургов. Она была красивой, прекрасно воспитанной и самоуверенной, и я уверена, что она считает, что я не достаточно хороша для Калеба.
– Чем занимаются твои родители, Оливия? – спросила она меня, положив на свою тарелку тонкий кусочек баранины.
Я никогда раньше не ела баранину и сейчас я пыталась размазать каплю мятного желе по одному из кусочков.
– Оба моих родителя мертвы, – сказала я. Дальше последовал вопрос, ответа на который я боялась больше всего.
– Ой, мне очень жаль слышать подобное, но могу я поинтересоваться, что с ними случилось? – Я взглянула на ее жемчужные украшения и кремового цвета брючный костюм, и мне захотелось сказать, мол: «Нет, не можете!», тем же надменным тоном, каким она разговаривала со мной. Но вместо того, я прикусила свой язык ради Калеба.
– Мой отец покончил жизнь самоубийством, когда мне было тринадцать, а моя мама умерла от рака поджелудочной железы, когда я училась в выпускном классе старшей школы. Когда они еще были живы, моя мама работала учительницей пятых классов, а отец постоянно менял свою работу с одной на другую.
Она выглядела невозмутимой, но я заметила, как напряглась ее рука, когда она сжала ножку бокала. Я не была фифочкой. Я всего лишь пятно грязи в роскошном обществе, которым она жила. Она сойдет с ума, если я стану ее невесткой.
– Как ты с этим справляешься? – она выглядит невероятно милой на этот раз, даже чересчур милой, но я понимаю, что сейчас Калеб видит в ней очень хорошую мать.
– Вы будете удивлены тем, с чем может справиться человек, когда у него нет другого выбора. – Калеб сжал мою руку под столом.
– Должно быть, тебе было очень тяжело, – говорит она.
– Было, – я закусила губу, потому что сейчас мне захотелось заплакать. Я попалась на ее сладость, словно гребаная мушка дрозофила[42], и теперь ей удалось разоружить меня.
– Калеб, дорогой, – сказала она своим медовым тоном. – Ты принял решение насчет Лондона?
Лондон? Я взглянула ему в лицо. Он задержал дыхание. Его янтарные глаза светились.
– Нет. Мы еще не обсуждали это.
– Хорошо, но ты лучше поторопись, такая возможность не будет ждать вечно. Кроме того, я не вижу причин, почему ты не можешь поехать, – она многозначительно посмотрела в мою сторону.
– Лондон? – тихо произнесла я. Я заметила, как приподнялись ее брови у уголков глаз. Злорадствует.
– Это пустяки, Оливия, – он слабо улыбнулся. Я знала, что это совсем не «пустяки».
– Калебу предложили работу в Лондоне, – сказала Люка, сложив руки и облокотив на них подбородок, – в очень престижной фирме. И конечно, он по-прежнему считает Лондон своим домом, потому что все его друзья и большинство родственников все еще живут там. Мы очень сильно поддерживаем его желание переехать.
Мой разум опустошен. Мне показалось, словно кто-то просто окатил меня сверху холодной водой из ведра.
– Я не хочу переезжать, – он смотрел на меня сейчас, только на меня. Я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, был ли он искренним. – Возможно, когда ты закончишь учиться, то захочешь отправиться туда вместе со мной. И тогда этот переезд станет возможным. Но, пока ты здесь, я тоже буду здесь.
Я замерла. Он только что пренебрег своей матерью из-за меня, давая ей понять, что я была номером один среди его приоритетов. Если бы существовал алтарь Калеба, то я бы с удовольствием ему поклонялась.
– Калеб, ты же это не серьезно, – лицо его матери дрожало, пока ее воспитанность сражалась с ее негодованием.
– Ты совсем не знаешь её. Не думаю, что тебе стоит принимать решение, основываясь на очередном увлечении.
– Достаточно, – сказал он спокойно, но было понятно, что он взбешен.
Калеб бросил свою салфетку на стоящую перед ним тарелку и отодвинул стул. – Ты действительно думаешь, что, если бы Оливия была очередным увлечением, то я привез бы ее сюда знакомиться с вами?
– Хорошо, но она не первая девушка, которую ты привел домой. Ты серьезно относился к Джессике и....
– Люка, – это предупреждение прозвучало из уст отчима, который до сих пор наблюдал за происходящим в тишине. – Это не твое дело.
– Мой сын, безусловно, мое дело, – выплюнула она, подняв небольшую рюмку со стола. – Я отказываюсь наблюдать за тем, как он лишает свою жизнь возможностей к существованию.
– Пойдем, Оливия, – Калеб схватил меня за руку и вытащил из-за стола. Мой рот был набит картошкой, которую я усердно пережевывала. Быстро проглотив ее, я посмотрела на Калеба с нарастающим беспокойством. Неужели он, и правда, вышел из-за стола посреди ужина из-за меня? Должна ли я как-то это исправить?
– Я никогда прежде не разговаривал с тобой на повышенных тонах, и сегодня не планирую начинать, – сказал он ей спокойно, хотя напряжение в его плечах говорило о том, что его спокойствие лишь фарс. Гнев Калеба кипел внутри, словно раскаленная лава, но когда он выходил наружу, то от него невозможно было спастись. – Если ты не принимаешь Оливию, то не принимаешь и меня. – Затем он вывел меня из комнаты так быстро, что я едва ли успела осознать, что только что произошло.
– Калеб? – сказала я, пока мы шли. Он остановился, и я чуть не упала, пытаясь не врезаться в него. Прежде чем я успела сказать что-либо еще, он развернул меня, словно мы танцевали, и прижал к своей груди.
– Извини меня, Герцогиня, – сказал он, нежно целуя меня в губы. Обе его руки были на моем лице, и его глаза были так сильно связаны с моими, что мне захотелось плакать.
– За что ты извиняешься? – прошептала я, приподнимаясь на носочках, чтобы поцеловать его снова.
– За это, – сказал он, указывая кивком головы в сторону дома. – Я ожидал, что она не сразу примет тебя, но я и подумать не мог, что все пройдет вот так. Её поведение было непростительным. Мне так стыдно, что я даже не знаю, что сказать.
– Тебе не нужно ничего говорить. Она – твоя мама, и желает для тебя только лучшего. Будь я на ее месте, то, вероятно, тоже с подозрением отнеслась бы к такой, как я.
– Сейчас ты – моя семья, – сказал он серьезно, – и если они не могут принять это, то к черту их.
Он крепко-прекрепко обнял меня и повел к машине. Я следовала за ним, тихо дрожа. Никто и никогда не делал ничего подобного ради меня, чтобы показать, как сильно он любит меня. Для Калеба семья была целым миром, но он просто выбрал меня вместо нее. Я переплела свои пальцы с его, пока мы, сидя в машине, ехали домой, и попыталась понять суть происходящего.
Когда мы вернулись к общежитиям, он обошел машину, чтобы открыть дверь с моей стороны. Мы шли к моему дому, никто из нас ни проронил за всю дорогу ни слова, как вдруг Калеб внезапно остановился.
– Потанцуешь со мной? – спросил он, протягивая руку. Моим первым побуждением было желание осмотреться вокруг, чтобы понять, мог кто-нибудь увидеть нас.
– Нет, не делай этого, – сказал он, – всего лишь один танец, не переживай.
Я сделала робкий шаг в его сторону. Смогу ли я сделать это?
Его рука была такой теплой, когда он взял меня за руку. Другую руку он положил мне на поясницу, прижимая меня поближе к себе. Я могла слышать голоса. Вокруг нас находились люди. Постепенно желающих посмотреть на нас становилось все больше и больше. Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза.
– Будь смелее, – сказал он, улыбаясь мне. – Открой глаза.
И я это сделала. Его ноги начали двигаться, и я автоматически последовала за ним. Он был прекрасным танцором.
– Но у нас нет музыки, – уголком глаза я пыталась узнать, кто наблюдает за нами.
Он начал напевать. Я закрыла глаза, но на этот раз от удовольствия. Его голос был невероятно приятным.
Он напевал «Yellow».
– Здесь мы впервые встретились, – сказал он, уткнувшись носом мне в шею. – И именно здесь начались все проблемы.
Он поддразнивал меня, но выбор слов сейчас мне показался невероятно верным.
– Почему ты это сделал? – спросила я, мои глаза по-прежнему были закрыты. – Тебе не следовало так поступать.
– Потому что я люблю тебя. Она придет в себя, я ее знаю.
– Ты хороший парень, Калеб Дрэйк.
– Человек настолько же хорош, настолько прекрасно то, что он любит больше всего, не так ли? – Я вздрогнула. Надеюсь, это не правда. Ведь я была насквозь прогнившая, словно яйцо месячной давности.
– Твоя мама такая красивая, – произнесла я, уткнувшись в его плечо.
Он рассмеялся и схватил прядь моих волос, оттягивая мою голову назад, пока я смотрела ему прямо в глаза.
– Ты собираешься сейчас разозлить меня, ты знаешь это?
Я знала.
После того, как он поцеловал меня, пожелав спокойной ночи, я побрела в свою комнату и рухнула на кресло-мешок, принадлежавшее Кэмми.
Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хорошее никогда не длится долго. Наше время было на исходе. Я чувствовала это. Мы пробудем вместе только до тех пор, пока он не узнает, какая я на самом деле, и не захочет иметь ничего общего со мной. Он был светом, а я была тьмой.
– Оливия, что случилось? – спросила Кэмми, выходя из ванной, окруженная облаком пара.
– Я потеряю его, Кэм, – сказала я, пряча свое лицо в руках.
– Нет, нет, – сказала она, быстро вставая на колени возле меня, – он очень сильно любит тебя. Все вокруг видят это.
– Оу, подлая любовь, – сказала я, скорее себе, нежели ей. – Она не всегда выдерживает выпадающие на ее долю трудности.
– Какие еще трудности, О? Ты как всегда преувеличиваешь, – она подвигает еще одно кресло и садится на него. – Что ты натворила?
– Кэмми, – сказала я, в ужасе смотря на нее. – Я делала поистине плохие вещи. И самое ужасное состоит в том, что я не знаю, смогу ли когда-нибудь остановиться.
Кэмми посмотрела на меня с сочувствием. – Ты не такая плохая, как думаешь. Чтобы ты не сделала, Калеб все еще будет любить тебя. Ты должна позволить ему любить себя, Оливия, и, что гораздо важнее, ты должна полюбить его в ответ.
Спустя полгода я переехала из общежития в собственную квартиру. Мне осталось отучиться всего лишь один семестр, и я не могла дождаться того момента, когда же он закончится. Мы с Калебом уже даже начали говорить о том, чтобы жить вместе, когда я закончу учиться. Последние полгода он провел, работая на отчима, и я видела его все реже и реже.
Мы решила отправиться вдвоем в небольшое путешествие. Куда-нибудь недалеко, но где бы мы могли нежиться на солнышке и ничего не делать. Мы остановили свой выбор на Дейтона-Бич[43] и решили, что он заберет меня, когда закончит работать. Я уже собрала все необходимые вещи и вернулась домой после последней пары. Мой спальный мешок лежал у моих ног, в то время как мои руки нервно сжимали колени. Мне хотелось, чтобы эти выходные были идеальными. Я впервые зашла в «Victoria’s Secret» и выбрала себе кое-что, что, как мне показалось, должно ему понравиться. Сегодня вечером мы будем вместе. Мы встречаемся уже полтора года.
Кэмми вопила от радости, когда я рассказала ей об этом.
– Ну наконец-то, тупая корова, – сказала она, вручая мне невероятного размера пачку с презервативами. – Надеюсь, ты знаешь, как все это работает? Потому что у меня нет желания посвящать тебя в основы.
– Если бы я нуждалась в совете шлюхи, то спокойно могла бы позвонить по около девятистам номеров, – сказала я, выхватывая у нее коробку. Она рассмеялась и отдала ее мне.
Но Калеб так и не постучался в дверь. Я пыталась дозвониться ему на сотовый, но каждый раз меня переправляли на голосовую почту. Калеб никогда не опаздывал; он появлялся везде, где его ждали, по крайней мере, минут за десять до назначенного времени. Я пыталась не думать о том, что он мог попасть в ДТП, однако, в конце концов, беспокойство взяло надо мной верх. Я позвонила в больницу, но они сообщили, что никого, подходящего под мое описание, у них нет и сегодня ночью не поступало. Я думала о том, чтобы позвонить его родителям, но учитывая, как прошла моя последняя встреча с ними, я не могла заставить себя набрать их номер. Я снова набрала ему, кусая ногти. Был еще один вариант. Он мог просто задержаться на работе и потерять счет времени. Такое случалось в последнее время, ведь его работа была настолько требовательной, что иногда он забывал про время, и нам приходилось встречаться уже где-нибудь, как, например, это было на годовщину в честь нашего полуторолетия, когда мы встретились в магазине и купили друг дружке по садовому гному в подарок. Я не была сумасшедшей. Меня это устраивало. Я просто зайду в офис, чтобы напомнить ему. Точно. Я схватила ключи и помчалась вниз по лестнице.
Офисное здание, в котором располагалось «Fossy Financial», находилось в сахарном районе Форт-Лодердейл[44], в двух кварталах от «Bonjour Bakery», в которой Сильвестр Сталлоне покупал себе круассаны по семь долларов за штуку.
В здании, в котором располагался «Fossy Financial», было домом для кучи других офисов, оказывающих различного рода услуги, которые богатеи этого мира только могли себе позволить, поэтому, разумеется, там был охранник. Он посмотрел на меня своими опухшими глазами, которые, полагаю, были последствием того, что прошлой ночью он выпил слишком много ликера.
– Здание закрыто на весь вечер, – высказал он мне раздраженно.
– Почему же тогда входные двери открыты? – дерзко спросила я, наблюдая за людьми, слоняющимися по лобби. Все они были одеты в шелковые, разрисованные бабочками платья и пошитые на заказ смокинги. Вся сцена кричит: «любуйся на богатеев» самым худшим из всех возможных способов.
– Вечеринка проходит только на пятом этаже. Частная вечеринка, – подчеркнул он. – Так что двери закрыты для всех клиентов.
На пятом этаже работал Калеб. Я осознала это с каким-то ноющим чувством в животе. Он никогда не упоминал при мне про эту вечеринку. Правда, это неделя была для него довольно напряженной, но как можно забыть о чем-то вроде этого?
– Как здорово, я как раз приглашена на вечеринку, устраиваемую «Fossy», – сказала я, используя свой лучший задиристый голос.
– Да? А вот я так не думаю, – его глаза проследили от моих джинсов к футболке.
– Мое имя есть в списке приглашенных, – сказала я быстро. Честно, я даже не знаю, существует ли вообще этот список. – Ава Лилибет. Проверьте сами. – Ава была коллегой Калеба, и он частенько нелестно отзывался о ее чесночном дыхании и силиконовой груди. На всякий случай, я выпятила грудь вперед. Я была права, когда предположила, что существует список приглашенных, и секунду спустя, проследив по списку глазами, охранник отыскал в нем мое фальшивое имя.
– Ладушки, мисс Лилибет. Вы можете подняться. – Даже не взглянув на него, я резко повернулась и пошла по направлению к лифтам. Надеюсь, настоящая мисс Чесночное Дыхание не появится в ближайшее время и не разрушит все мое прикрытие. Поездка на лифте была невероятно мучительной. Когда я услышала «динь», то выскочила из лифта, практически спотыкаясь об свои же собственные ноги. Я не поверила своим глазам от удивления. Не было никаких рабочих столов, никаких факсов и офисных клерков. Весь этаж был очищен от рабочей техники и заставлен элегантными обеденными столами, уставленными плавающими свечами и отполированной хрустальной посудой. Все жалюзи на этаже были открыты, чтобы продемонстрировать великолепный вид на Форт-Лодердейл. Прекрасные люди берут закуски с икрой с подносов, проплывающих мимо них, благодаря официантам, на руки которых надеты белые перчатки. Прижавшись к ближайшей стене, я начала сканировать помещение в поисках его лица. Но Калеба не было. Ни рядом с взбалмошной группой секретарш, которые всегда заставляли меня ждать его слишком долго, ни с отчимом, улыбка которого сейчас была обращена к группе инвесторов. Я ощутила прилив беспокойства. Что, если он ждал меня сейчас в моей квартире, а я шныряю тут по его офису, словно параноик...
Я решила сделать хоть одну правильную вещь за сегодняшний день и уйти прежде, чем превращусь в реальную занозу в заднице. Я направилась туда, где висел знак «выход», надеясь найти лестницу. Мне предстояло пройти через коридор, выстроенный скоплением маленьких офисов. Вероятность того, что там кто-то находился, была небольшой, ведь вечеринка была в самом разгаре. Я рванула вперед по коридору. Я уже дошла почти до самого конца. Мне оставалось около трех шагов до лестницы, когда услышала его голос. Мне показалось странным, что среди трелей Шопена и гула десятков голосов, я услышала его голос.
Я остановилась и наклонила голову, но не потому, что услышала что именно он произнес, а потому, что услышала как он это произнес – быстро и интимно. Я прислонилась к закрытой двери его кабинета и услышала женский гортанный смех. Мое сердце молило ноги о переходе на третью передачу.
– Хотел бы ты об этом узнать? – ее голос был явно флиртующим. Вы не можете его перепутать, не через дверь толщиною в два дюйма. Одна из прелюдий Шопена играла на заднем фоне, когда я отшатнулась назад.
Узнать о чем? Я затаила дыхание и прижалась ухом к двери. Хотела ли я узнать об этом?
«Некоторые вещи лучше оставлять в морозилке», – всегда в таких случаях говорила моя мама.
Я прижалась сильнее, пока мое лицо не вжалось в дверную панель. Не было больше никаких разговоров. Все, что ни происходило по ту сторону двери, происходило в тишине. Я сделала шаг назад. Теперь был мой выход. Вводите сумасшедшую подружку. Я не стану кричать, говорила я сама себе. Я справлюсь с этим, не запятнав честь и достоинство. Я схватилась за ручку, повернула ее и распахнула дверь. Дверь отъехала в сторону, словно занавес, открывая сцену, которая навсегда останется в моей памяти. Она в одночасье все изменила. Все разрушила. Все сломала.
