Текст книги "Авантюристка (ЛП)"
Автор книги: Таррин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 14
Настоящее
Я ушла. Лия сможет заполучить его, но мне не хотелось быть рядом, когда она это сделает. Я взяла с собой немного: всего лишь несколько книг и фотоальбомов, которые принадлежали еще моей матери. Все остальное было уничтожено. Я засунула все это в машину вместе с Пиклз и надавила на газ. Я оставила свою шкатулку лживых воспоминаний о мистере «Х» посреди пострадавшего журнального столика вместе с конвертом, в котором лежали украденные Лией фотографии. Она запихнула пять сто долларовых купюр в конверт, и я... их тоже оставила. Если я сказала, что сделаю это, то я это сделаю. Больше никаких безделушек, которые способны превратить мое сердце в фарш.
Прежде чем я вышла через переднюю дверь, я взяла старый пенни и положила его лицевой стороной в свою ладонь. Чертов пенни. Чертов Калеб. Я накрыла его пальцами и сжимала так сильно, как только могла, до тех пор, пока мой кулак не побледнел, и я не убедилась, что слова «Один поцелуй. В любое время. В любом месте» навсегда отпечатаются на моей коже. После чего я открыла ладонь и позволила пенни упасть вниз, на ковер. Я подкинула прощальную записку под дверь Роузбад, в которой соврала что-то насчет работы в Калифорнии, и пообещала, что напишу ей, как только устроюсь на новом месте. Я сняла ключи с ключницы и поехала. Я почувствовала, как эмоциональный груз свалился с моих плеч, когда я вырулила на I-95. Я почувствовала себя невероятно свободной, когда пересекла государственную границу штата Джорджия, но настоящее облегчение пришло ко мне, когда Кэмми обняла меня.
– Добро пожаловать в Техас, подружка, – улыбнулась она, целуя меня в щеку. – Давай начнем с тобой новую жизнь.
Прошлое
Ветер сердито ударялся в машину, словно протестуя из-за того, что его не впускали внутрь. Снаружи треснувшее лобовое стекло собирало танцующие в воздухе снежинки, расстилая белое одеяло по кроваво-красной паутине трещин. Оба пассажира были израненные и без сознания. Они сидели, сгорбившись, на передних сидениях автомобиля. Водитель был залит собственной кровью. Никто не мог вызвать скорую помощь, ведь для этого сначала нужно обнаружить автомобиль, затерявшийся среди снежной бури. Пассажир очнулся, застонал и схватился рукой за свою голову. Когда потом он убрал руку, то увидел кровь, размазанную по кончикам своих пальцев.
Он озирался в темном пространстве автомобиля, задаваясь вопросом, кто он и кем был истекающий рядом с ним кровью человек. Он чувствовал себя странно. Казалось, словно все его органы были напряжены внутри его тела. Переместившись немного вдоль дверцы, он схватился за ручку, но дверь не открылась. Потом он понял очевидное, то, что затуманенный разум не сразу заприметил. Автомобиль был сдавлен до половины своего первоначального размера. Он отстегнул свой ремень безопасности и начал ощупывать карманы в поисках телефона. Найдя его, он набрал 911. Когда женщина-оператор ответила на звонок, он заговорил, не узнавая своего голоса.
– Произошел несчастный случай. Я не знаю, где мы находимся, – и кто я такой, хотелось ему добавить, но он не стал.
Он положил телефон рядом с собой и поднял голову. Патрульная машина прибудет, как только они отследят сигнал. Он ждал, дрожа то ли от холода, то ли от шока, сам точно не понимая истинных причин. Был ли это его друг? Его отец? Его брат?
Он понял, что помощь прибыла, когда краем глаза заметил огни скорой помощи, отражение которых танцевало на стекле. Раздались голоса, и дверь открылась. Вскоре появились люди, которые попытались вытащить его из машины.
– Нам нужны «Челюсти жизни»[45]
[Закрыть], – услышал он, как произнес один из спасателей. Кто-то светил фонариком ему в глаза, в то время пока кто-то другой накидывал на него оранжевый шерстяной плед. Они погрузили его на носилки, и он почувствовал, как снег стал приземляться на его лицо. Голос, прозвучавший словно вдалеке, поинтересовался, как его зовут. Он покачал головой, не зная, что ответить. Джош – хорошее имя, и он даже хотел сказать, что его так зовут, но не стал. Он задался вопросом, жив ли тот человек, который был рядом с ним, но потом он услышал гул сирен машины скорой помощи, скольжение колес по гравию. Крики сирен стали уноситься в даль. Он откинулся на подушку, пытаясь вспомнить ... и ему удалось сделать это. Хорошие и плохие воспоминания начали просачиваться назад в его голову, словно теплая вода сквозь глыбы льда. Он вздрогнул, вспомнив то, что так отчаянно пытался забыть.
Фельдшер скорой помощи спросил, все ли с ним в порядке. Он кивнул головой, словно говоря «да», хотя глубоко внутри, там, где старые раны снова стали кровоточить и их невозможно уже было зашить, он был не в порядке. Он потер костяшками пальцев у висков, желая, чтобы все воспоминания разом исчезли. Какой легкой стала бы жизнь, если бы его воспоминания стерли, словно карандаш ластиком. Никаких следов счастья или несчастья. Лишь чистый лист. Новый старт. Машина скорой помощи плавно остановилась, и обе дверцы машины были нараспашку открыты командой в белых перчатках. Он позволил, чтобы его приподняли и вынесли на носилках из машины скорой, пронесли через двери больницы и занесли в абсолютно белую комнату, где ему придется дожидаться результатов МРТ[46]. Он лежал в тишине. Доктор вошел в комнату, в которой парень дожидался своих результатов. Врачом оказался индиец с добрым выражением лица. Он носил на безымянном пальце обручальное кольцо, украшенное тремя рубинами, утопленными в золото. Его имя было указано на бейджике. Его звали Синджи Пуни. Он задался вопросом, был ли доктор Пуни счастлив в браке и не символизировали ли эти три рубина его детей. Ему хотелось спросить об этом, но он так ничего и произнес вслух. Врач заговорил первым довольно серьезным голосом.
– У Вас серьезное сотрясение головного мозга. Мне нужно провести еще несколько тестов, чтобы убедиться, что у Вас нет обширного поражения мозга. Фельдшер скорой помощи рассказал мне, что у Вас возникли некоторые проблемы с ответом на довольно простой вопрос о том, как вас зовут. – Пациент ничего не ответил. Он сидел, уставившись на белый потолок, словно это было величайшее произведение искусства.
– Вы можете сказать мне, как Вас зовут? – Он все еще ничего не мог ответить. Его взгляд устремлялся вперед-назад, вперед-назад.
– Сэр? Вы знаете, кто Вы такой? – голос доктора стал обеспокоенным, прозвучав на тон выше, нежели до этого. «Я знаю! Знаю!» – кричал его разум. Пациент повернул свою голову и посмотрел в устремленные на него черные глаза. Он принял решение прямо сейчас и прямо здесь. Будут, конечно, проблемы с реализацией задуманного, но его это не волновало. Он должен был найти её.
– Нет, – сказал Калеб Дрэйк. – Я вообще ничего не помню.
Прошел год...
Прошел второй...
Третий...
Четвертый...
ГЛАВА 15
Прошло 4 года. На вкус они, словно картон.
Теперь я другая. Сейчас я нахожусь на расстоянии целой галактики от человека, которым была раньше. Теперь я живу в солнечной системе, и как говорится, «двигаемся дальше».
Мистер Икс теперь лишь воспоминание. Черт возьми, я даже не уверена в том, что все это происходило на самом деле. Мое настоящее заключается в том, что я все-таки пошла в юридическую школу, окончила ее, получила работу в качестве партнера в крупной фирме…
Окончив школу, я купила вместе с Кэмми таунхаус, используя последние деньги из маминой страховки. Хорошее заключалось в том, что я получила работу, потому что мой банковский счет чертовски быстро опустошался.
Мы много пьем, едим еще больше и проводим все наше свободное время в тренажерном зале, избавляясь от алкоголя и ресторанной еды. Кэмми работает в области декорирования – практически вымершая на сегодняшний день работа – но ей как-то удалось устроиться на работу в компанию, которая украшает дома состоятельных людей. Таким образом, у нас у обеих все хорошо. Я выигрываю большинство своих дел. За всю свою жизнь я отлично научилась искажать правду, что очень пригодилось мне в своей профессиональной сфере.
Месяц спустя мне позвонила моя старая начальница. Она хочет, чтобы я вернулась назад и снова работала в ее фирме, говорит, что, если я буду хорошо работать, то она сделает меня своим партнером. Узнав об этом, мы с Кэмми пили всю неделю. Она годами хотела вернуться обратно во Флориду. Кэмми считает, пришло время мне снова столкнуться лицом к лицу с Южной Флоридой. Она уверяет, что я принадлежу этому месту. Она постоянно говорит мне, что Техас – для дружелюбных людей. Я же принадлежу другому, довольно быстрому и грубому месту, поэтому мы решили продать наш таунхаус и переехать.
У меня есть парень, ну хорошо, друг-мужчина, – я это упомянула? Он замечательный. Он обещает, что мы сможем поддерживать наши отношения на расстоянии, пока он не сможет перевестись, чтобы быть рядом со мной. И знаете что, я верю ему. Он хочет жениться на мне, и говорит об этом постоянно. И в этом я тоже ему верю.
Я упаковываю свои вещи в U-Haul[47]. Тернер – мой парень – помогает мне с этим, после чего мы пересекаем три государственные границы, слушая лучшее из восьмидесятых. Кэмми звонит каждые тридцать минут, чтобы проверить все ли хорошо у меня. Она приедет через несколько месяцев, вероятно, сразу пользуясь услугами трех U-Hauls.
Тернер массажирует мою шею, пока я за рулем. Он такой лапочка. Когда мы подъезжаем к моей новой квартире, которую я уже не буду делить с Кэмми, меня ожидают грузчики, которые должны занести мебель в мой новый дом. Тернер позвал их на помощь, чтобы нам не пришлось делать это самим. Честно, мне было бы все равно, даже если пришлось бы делать это самим, но Тернер ненавидит пачкать руки. После того как грузчики уходят, я брожу из комнаты в комнату, любуясь впечатляющим видом. Из окон, расположенных на южной стороне, я могу видеть океан, могу видеть, как он тает на горизонте, а с запада – каждую крышу в радиусе мили. Квартира находится в Санни-Айлс, и она обошлась мне в гораздо большую сумму, чем моя мама заработала за всю свою жизнь. Я хороший адвокат и просто отличный лжец. Жизнь повернулась именно так, как я всегда того хотела. Кроме…в любом случае…я люблю свою квартиру. У нас с Тернером не было сомнений насчет того, под каким лозунгом провести сегодняшнюю ночь. Веселье! Ура! Он очень красив в своем обычном, чистом виде. Он – высокий обладатель оливковой кожи, который порой бывает слишком претенциозен[48]
[Закрыть]. Он все время носит рубашки. Нет, серьезно, он носит их постоянно. Тернер тоже адвокат, поэтому у нас с ним есть много общего. На самом деле, он специализируется на правоотношениях, связанных с недвижимостью – но все же…
Ох, да, и он ненавидит баскетбол, также как ненавижу его я. Невероятно, правда?
Я встретила его, когда была на заседании суда. Он попросил одолжить ему ручку. «Какой идиот приходит в суд без ручки?», – подумала я. Когда я протянула ему ее, он просто сел, не сводя с меня глаз.
– Что-то еще? – спросила я, даже не пытаясь скрыть свое нетерпение.
– Еще мне нужен твой номер, – ответил он «как ни в чем не бывало», поэтому я дала его ему. Я уважала задир.
Я счастлива.
После того, как ушли грузчики, мы заказали суши, точнее я заказала, потому что Тернер не ест «сырую рыбу». Я ходила по новой квартире в одной из его футболок, потому что еще не распаковала свои вещи. И да, мы занимаемся с ним сексом.
На следующее утро он отводит меня в дилерский центр BMW и покупает мне машину в качестве подарка на новоселье.
Вау-вау, верно? В шесть часов того же вечера, я везу его в аэропорт Форт-Лодердейл на своей новой, красной, спортивной машине, и мы целуемся, пока он уходит садиться на самолет.
– У нас получится, – говорит он мне.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, разглаживая лацканы его пиджака.
– Потому что мы собираемся пожениться.
– Собираемся? – повторяю я с притворным удивлением. Он всегда говорит это, и я всегда отвечаю именно так.
– Собираемся, – утверждает он, а затем опускается на колени и вытаскивает коробочку из кармана.
Домой я еду помолвленной. Смотрю на кольцо всю дорогу до дома, словно оно вот-вот укусит меня. Это «Айсберг» от Тиффани – большой и безвкусный. Он напоминает мне о чем-то, но я не могу вспомнить о чем, с тех пор, как начала двигаться дальше.
Через три месяца я пошла на «Florida Bar Exam»[49] и сдала. Устроилась на новую работу в качестве адвоката защиты для «Spinner and Associates». Секретарша охает и ахает на мое кольцо. Она спрашивает меня о Тернере, о том, чем он занимается и как выглядит. У нее небольшой зазор между двумя передними зубами, на который я пристально смотрю, пока она поет имена своих двоих миниатюрных кокапу[50]
[Закрыть]: Мелоди и Хармони. Рассказывает о том, как гномы из сада ее бабушки были украдены с ее двора средь бела дня. Средь бела дня! Но, тем не менее, это произошло в Бока-Ратон. Я сопереживаю этой ситуации с гномом и устраиваю свидание для Мелоди, Хармони и Пиклз.
Когда я сажусь за свой стол впервые, то осознаю, чего добилась. Мои вещи давно распакованы в новой квартире, водительские права уже сменились на права штата Флорида, я затарилась продуктами в магазине, и еще вчера я посетила могилу своей мамы, чтобы рассказать ей о своей помолвке. Вот она – моя новая жизнь, понимаю я с легким удивлением, но затем опускаю голову на стол и плачу, потому что в действительности же, это моя старая жизнь лишь полностью обновленная. Я звоню Кэмми, чтобы рассказать ей об этом и сказать, что совершила огромную ошибку, вернувшись сюда.
Большую. Огромную. Она слушает, пока я плачу, а затем говорит, что я глупая, и она будет здесь через три недели, чтобы поддерживать меня, пока все не станет лучше.
– Хорошо, – говорю я, но сама не верю в это ни на секунду.
Но действительно, все становится лучше. Сначала я приспособилась к своей новой рутиной тревоге. Когда я только приехала в Техас – четыре года назад – то была практически с опущенными руками. Но там мне удалось выстроить целую новую жизнь, наполняя свои шкафы тарелками с бокалами и холл новым рисунком Томаса Барбе. Не осталось ничего, что могло бы напоминать мне о моих путешествиях во Флориде.
Сейчас, когда я хожу по своему новому дому, то включаю все те же лампы и делаю все тот же самый чай в том же самом чайнике, который был частью моей жизни еще в Техасе. И это, скажу вам, немного сбивает с толку. Но, несмотря на все обновления, произошедшие в моей жизни, я нахожусь сейчас на этапе единодушного одобрения. Через несколько недель Санни-Айлс становится уже моим домом, «Spinner and Associates» становится моей работой, а «Publix» на пересечении 42–ой и Эйзенхауэр становится моим любимым продуктовым магазином. Кэмми приезжает с Пиклз через неделю, в соответствии с намеченным графиком. Она остается у меня на месяц, прежде чем переезжает на новое место жительства, которое находится в тридцати минутах езды от меня. Кэмми не нравится Тернер. Я уже упоминала об этом? Она говорит, что он так же предсказуем, как и период девственности. Нет, Кэмми не ненавидит этот период, просто она говорит, что определенно может обойтись без него. И напоминает мне об этом всегда, сравнивая этот период с Тернером. Но мне нравится Тернер. Очень, очень нравится.
Он навещает меня каждые две недели, а иногда и раньше, если позволяет его график. Он всегда привозит Пиклз пару своих старых носков, чтобы он с ними играл, разрывая на части буквально через пару часов.
Я стала находить его подарки в виде носков немного тревожными, особенно с тех пор, как начала находить остатки мокрых шерстяных кусков, застрявших между диванными подушками. Лучше б он вместо этого просто купил кнут из сыромятной кожи. Однажды ночью я выдвинула это предложение, когда мы ехали в новый ресторан на южной стороне.
Влажность смягчилась, и воздух, который дул в открытые окна машины, стал хлестким и холодным, напоминая мне о такой давней, теплой зиме.
– Это жевательные кости, – слышу я свой слегка скучающий и отдаленный голос. – Он их любит.
– Хорошо, малышка, – Тернет опускает руку на мое колено и начинает качать головой в такт музыке, звучащей по радио. У него такой квадратный вкус в музыке. Квадратный, квадратный. Я напеваю заглавную тему «Спанч Боба», смотря в окно. Мое тело почти мгновенно застывает, и Тернер с беспокойством смотрит на меня.
– Что случилось, малыш? – спрашивает он и замедляет машину. Малыш.
– Ничего, все в порядке, – улыбаюсь я, чтобы скрыть соленую воду в своих глазах. – У меня просто судорога в ноге – и все. – Я притворяюсь, что потираю ее.
Но это было не все. Пока я смотрю в окно, мои глаза ловят спазматическое мигание ярких огней. Когда я фокусируюсь на них, мой живот болезненно сжимается.
«Jaxson’s Old Fashioned Ice Cream».
Словно открылась дверь, и все воспоминания, которые я спрятала, вырвались наружу. Пенни и поцелуи, бассейн и все то, за что меня ожидает ад. Вспышка. Последнее, что я чувствую, так это то, что весь сегодняшний вечер омрачает мое сердце.
– Почему бы нам не пойти сюда на ужин? – говорю я фальшивым, бодрым голосом, кивая в сторону «Jaxson’s Old Fashioned Ice Cream». Тернер смотрит на меня, словно я сумасшедшая.
– Туда? – спрашивает он. Отвращение настолько очевидно слышится в его голосе, что я аж вздрогнула.
– Конечно. Тебе никогда не надоедают все эти побрякушные рестораны, в которые мы ходим? Давай сделаем что-нибудь другое. Давай же… – Я прикусываю немного нижнюю губу, потому что обычно это работает, когда нужно настоять на своем. Он драматично вздыхает и сворачивает на парковку. Я думаю о том, какого черта я делаю, и почему я так жажду наказания. Я хочу доказать себе, что это лишь желание поесть немного другой еды. В этом нет никакой магии, нет растущей романтики. Просто больше всего на свете, я хочу иметь возможность находиться в месте, которое содержит старые воспоминания и при этом не получить психическое расстройство. Прииииивет «Jaxson’s Old Fashioned Ice Cream».
Это место точно такое же, каким было семь лет назад, единственное, что пропало из «Jaxson’s Old Fashioned Ice Cream» – это Харлоу. Его отсутствие сразу бросается в глаза. Я вижу его фотографию на стене у регистрационной стойки, под которой даты: 10 августа 1937 – 17 марта 2006. Я грустно ему улыбаюсь, когда нас отводит к нашему столику лопающий жвачку подросток. Да уж, теперь это место потеряло былой уровень, – думаю я с сожалением.
– Милое место, – сарказм Тернера не задевает меня, пока я смотрю на несчастливый и одновременно счастливый стол.
– Заткнись и прекрати вести себя как сноб.
Он сразу же смягчается.
– Извини, милая, – говорит он, беря мою руку в свои. – Я буду терпимее, хорошо?
Милая. Я угрюмо киваю и поворачиваюсь, изучая меню.
Чем дальше, тем лучше. По крайней мере, я не трясусь и не плачу. Может, со мной действительно все в порядке. Мы съели наш ужин и заказали десерт. Я стараюсь не думать о разговоре, который произошел под этой крышей несколько лет назад, но иногда фразы, наподобие «потому что меня больше волновала возможность узнать тебя, нежели победа в очередной игре» всплывают в моей голове.
Я быстро их отметаю и смотрю на своего замечательного жениха, который снизил свои стандарты, чтобы сегодня поесть здесь вместе со мной. Я счастливая. Такая счастливая. Когда мы уходили, я остановилась у автомата с пенни, и мое пульс ускорился. «Может, Тернер заметит его», – думаю я. Может, сделает что-нибудь милое и романтичное с одним из посланий. Но Тернер выходит наружу, и я следую за ним, разочарованная. Той ночью я не занималась с ним сексом.
Через неделю в дверь моего офиса постучали.
– Мисс Каспен? – это была секретарша. – Мисс Сингер хочет видеть вас в своем офисе.
Черт! Берни всегда видит меня насквозь. Я успокаиваю себя, пробегая пальцами по переду юбки от «Диор». Люблю покупать дорогие вещи. Если я ношу что-то, что стоит дороже моей месячной зарплаты, то чувствую, что мой гнилой каркас хотя бы прекрасно выглядит.
Направляюсь к ее угловому офису, практикуя свою улыбку в стиле «жизнь прекрасна». Стучу, и она позволяет мне войти.
– У меня есть хорошая и плохая новость для тебя, – говорит она, когда я вхожу, указывая мне сесть в одно из ее кресел с коровьим рисунком. «Все та же Берни, она всегда переходит сразу к делу». Я сажусь и скрещиваю ноги.
– Какую из них ты хочешь услышать первой? – спрашивает она. Сейчас в ее волосах уже виднеется серебро. И она нашла себе партнера по жизни по имени Фелисия.
– Хорошую, – отвечаю я, прикусывая губу изнутри. Плохие новости Берни могут варьироваться от «Я закрываю фирму, чтобы стать гусеничным фермером» и до «Я потеряла номер своего любимого гастронома». Чувствую, что мне нужно мысленно подготовиться.
– Хорошая новость, – начинает она, – заключается в том, что я даю тебе твое первое большое дело. И оно действительно большое, Оливия.
– Ох…хорошо, – я чувствую пузырьки волнения в своем животе. Чувствую нужду подпрыгнуть и прокричать «ra ra sis boom ba»!
– Что за дело? – спрашиваю я спокойно.
– Слышала когда-нибудь о фармацевтической компании «OPI-Gem»? – спрашивает она.
Я качаю головой. – Нет.
– Это довольно молодая компания. Шесть месяцев назад они выпустили новое лекарство «Prenavene» на рынок. Через три месяца после выпуска было подано двадцать семь самостоятельных больничных докладов, в которых «Prenavene» был назван причиной инфаркта, и это при том, что двум пациентам было меньше тридцати и никаких предварительных проблем со здоровьем у них не было. Было проведено официальное расследование, и федералы откопали оооочень много информации на этих людей.
– Какую именно…информацию? – спросила я.
– Во время тестирования этого препарата обнаружилась свертываемость крови у 33% их испытуемых. 33%, Оливия! Ты знаешь, как это много? Также много, как и двух футовый[51] член.
Я вздрогнула. Для лесбиянки она очень часто ссылается на гениталии мужчин.
– Достаточно много, чтобы Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов похоронило его еще за шесть месяцев до того, как у «OPI» появился бы шанс выпустить его на рынок.
Берни протягивает мне гигантский файл.
– Получается, они сами вышли на рынок без разрешения Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов? – спрашиваю я.
– О, у них есть их разрешение. Правда, они сфальсифицировали данные, необходимые для того, чтобы Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов позволило выпустить на рынок «Prenavene», который, на самом деле, является наркотиком. Они показали его «хорошую» версию для тестов Управления.
Аххх, старый маневренный трюк.
– Но зачем «OPI» нужно было так рисковать особенно после того, что показало их независимое тестирование? Они должны были знать, что, в конце концов, все вокруг них обрушится.
– Большая часть мошенничеств, осуществляемых во время клинических испытаний, вряд ли когда-нибудь будет обнаружена. Большинство дел, которые привлекают внимание общественности, возникают только из-за чрезвычайной халатности криминалистов.
– Хмммммм, – отвечаю я.
– Но не они являются нашим делом, – произносит она, забирая файл из моих пальцев и заменяя его другим.
– У исполнительного директора и со-основателя компании был тяжелый сердечный приступ, и он умер около двух недель назад. После этого все взгляды упали на его дочь – избалованную девицу двадцати с чем-то лет, получившую образование в «Лиге Плюща» и наделенную большой властью, включая постановку подписи на документах.
– Ее должность? – спросила я.
– Вице Президент компании по внутренним делам. Управление активно взялось за нее. Пока мы говорим об этом, они уже вовсю шьют свое дело против нее.
– Что у них есть на нее? – Я пролистываю файл, в то время как мои глаза сканируют скучный юридический жаргон. – Ее подпись была формах выписок, которые были направлены в Управление, а это означает, что именно она курировала весь этот проект. Она знала, что они тестируют «хороший» препарат, а не «Prenavene». – Я испустила тихий свист от этой новости. У обвинения уже все, чтобы состряпать отличное дело. Я бросила файл на стол.
– Ты обнаружила плохую новость сама, и мне даже не придется тебе ее рассказывать, – говорит она мрачно. – Да, она чертовски виновна во всем этом. Признаю, это играет против нас. – Я вырвала файл обратно.
– Мы хотим рискнуть, – говорит она, ручка отскакивает от стены. – Это дело будет во всех СМИ, и если мы выиграем, то оно поднимет нашу фирму на новый уровень.
– Знаааачит, моим следующим вопросом будет…зачем ты даешь дело такого масштаба новобранцу?
– У меня есть две причины, моя блудная дочь. Во-первых, потому что ты мне нравишься, и во– вторых, клиент попросил именно тебя.
– Что? Как? – Я, конечно, провела много дел в Техасе, но ни одно из них не привлекло бы ко мне внимание. Я была относительно неизвестной персоной в судебном процессе.
– Клиент хочет нанять именно тебя.
– Как его зовут? – спросила я, до конца не уверенная в том, что все это значит.
– Смит. Джоанна Смит.
– Никогда раньше не слышала ее имя.
– Возможно, они читали о твоих делах в Техасе. Может быть, тебя рекомендовали твои бывшие клиенты. В любом случае, оно твое, детка. Не испорть все.
Я шла, спотыкаясь в свой офис, прижимая файл к груди. Была ли я готова к этому? Одно хорошее дело, поправка – одно невозможное дело, если я его выиграю, повысит меня до партнера….
Остаток дня я изводила себя в своем кабинете, перечитывая файл снова и снова, пока слова не стали размытыми, а головная боль окончательно не разбушевалась. Секретарша уже ушла, как и все остальные. Я кивнула, приветствуя уборщицу, идя к машине и мысленно планируя разговор, который собираюсь провести с Джоанной Смит утром. Черт! Это дело было слишком большим для меня.
По пути домой я звоню Тернеру, чтобы рассказать о новостях и подробностями дела. Он звучал не так уж и восторженно.
– Я не знаю, Оливия. Управление будет сильно давить на эту девушку. Ты готова проиграть свое первое большое дело?
– Спасибо за вотум доверия, – огрызнулась я в ответ.
– Слушай, я верю в тебя, всегда верил, но это очень сложное дело. У них есть прямые улики, связывающие ее с мошенничеством. У них есть два свидетеля, которые готовы дать показания об ее участии в этом. Если ты проиграешь дело, то сможешь поцеловать место партнера на прощание. – Какая задница. Я сказала ему, что по другой линии мне звонит босс. Когда я повесила трубку, мои глаза наполнились слезами.
– Это мой шанс! – кричу я машине, стоящей перед собой, – и я не собираюсь его упускать!
В семь утра я приехала в офис, чтобы обнаружить милый, темно-серый ягуар, стоящий на моем парковочном месте. Я нашла свободное место через несколько пролетов и прошла через двери, гадая, кто имел наглость припарковаться там, где говорится «Зарезервировано для Каспен». Секретарша встречает меня чашкой кофе, после чего блокирует вход в мой кабинет свои телом.
– Есть кое-что, что я должна тебе сказать, прежде чем ты туда зайдешь, – говорит она, когда я делаю глоток из своей розовой кружки.
– Ты отравила мой кофе? – спрашиваю я, взглянув на нее через край.
– Нет, но…
– Значит, ты можешь рассказать мне об этом, пока я включаю свой компьютер. – Я прошла мимо нее и повернула ручку. В моем офисе был мужчина. Сначала я вижу только его спину, поскольку он изучает многочисленные таблички и фотографии, висящие у меня на стене. Я посылаю взгляд секретарше, и она произносит мне губами: «муж Джоанны Смит», – прежде чем сдержанно и молча уходит. У нее на зубах отпечаталась помада.
– Мистер Смит, – произношу уверенно я, хотя совершенно растерялась от удивления. Мой брифинг[52] ни с кем из них не планировался в ближайшие два часа.
Он медленно поворачивается, руки сцеплены за спиной. Я вижу его серый костюм, белую рубашку с воротником, расстегнутую сверху, золотистый загар и давлюсь своим кофе.
– Вообще-то Дрэйк, – отвечает он веселым голосом.
Я отхожу назад, пытаясь восстановить дыхание и обнаруживаю, что прижалась к стене.
– Сюрприз, – произносит он, и затем смеется от выражения моего лица.
Я отхожу от стены, потому что выгляжу так, словно являюсь жертвой нападения, после чего пытаюсь беззаботно пройти к своему столу. Сажусь на стул и смотрю на него остекленевшими глазами.
– Какого черта? – спрашиваю я.
Не смотря на другую стрижку и несколько новых морщинок у глаз, он выглядит точно так же.
– Я искал тебя.
– Ты узнал?
– Через год после твоего отъезда…
– Должно быть, ты искал недостаточно усердно, – съязвила я, хотя знала, что это не правда. Через год как я покинула Флориду, Берни позвонила мне сказать, что мне звонил мужчина в офис и спрашивал о моем месте нахождения. Она сказала, у него был британский акцент.
– Я женился на ней, Оливия.
– На ком?
– На Лии.
– Я думала, ты муж Джоанны Смит? – У меня кружится голова.
– Лия – ее среднее имя. Она всегда предпочитала именно его, ну и оставила фамилию. Джоанна Лия Смит.
Слово «женился» неоднократно звучит в моей голове, и я потираю виски от этого ужаса. Калеб женат. Супруг. Занят. Семейный мужчина.
– Калеб, – выдыхаю я его имя. – Зачем ты здесь? Вообще-то, не отвечай – просто выметайся. – Я повысила голос и встала.
– Я хотел увидеть тебя, поговорить с тобой прежде, чем ты увидишь меня впервые перед всеми.
Я снова села.
– Ты искал меня? Ты пытался найти меня, чтобы убедить вести дело Лии? – Он кивает.
– Нет, – ответила я. – Ни в коем случае. Никогда. Нет.
Может она не рассказала ему о том, что я сделала. Он просто думает, что я собралась и уехала. Он все еще не вернул свою память!
– Да, – говорит он, выпрямляясь. – Ты сделаешь это. Она виновна, а ты лучший лжец, которого я только знаю. – Хорошо, может она все-таки и рассказала ему.
Я фыркнула и отвернулась.
– У меня нет никакой мотивации, чтобы выигрывать для тебя это дело, – ухмыляюсь я, отклоняясь в своем кресле.
– Ты должна мне, – улыбается он. – Знаю, у тебя совсем мало совести, но, думаю, после всего, через что ты меня провела, причем дважды, ты захочешь рассмотреть вопрос о принятии дела.
– Я бы рассказала тебе всю правду, в конце концов, – бормочу я. Вот, если бы только фармацевтическая Ариэль не шантажировала меня, но в любом случае…
– Ты действительно бы сделала это Оливия? Или ждала бы того момента, когда я сам все узнаю? Когда вернулась бы моя память?
Я посмотрела в потолок и нахмурилась.
– Слушай, я здесь не для того, чтобы обсуждать тот факт, что ты лживая, манипуляторная и бессердечная….
Ауч…
– Я прошу тебя о личной услуге. Я знаю, что ты чувствуешь к ней. Знаю, что она сделала, но ты нужна мне, чтобы убедиться, что она не попадет в тюрьму.
