Текст книги "Вор (ЛП)"
Автор книги: Таррин Фишер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Она матерится и бьет меня в грудь. Крепко прижимаю её к себе, чтобы она в полной мере ощутила то, что я собираюсь сказать.
– Ты чувствуешь это?– шепчу я ей на ухо. Она смотрит на меня.– Вот что ты творишь с каждым мужчиной в этом зале.
Тут ужасно темно, но я вижу, как мои слова повлияли на неё. Ей не нравится быть объектом сексуальных фантазий – маленькая ханжа. Я поворачиваюсь к Кэмми, которая одними губами произносит: «Убери её отсюда».
Я киваю. Она выпила слишком много, иначе бы уже поругалась со мной. В баре полно народу, и очень сложно пройти вдвоем через толпу. Я прижимаю её спиной к себе и обхватываю руками. Мы идем так, пока не оказываемся у дверей. Мои губы крепко сжаты, потому что одно из её достоинств снова и снова прижимается ко мне. Выйдя на свежий воздух, она молчит, и я беру её за руку.
– Где твоя машина?
– У офиса. Меня подвезла Кэмми.
Из меня вырывается ругательство. Её офис примерно в восьми кварталах отсюда.
Я веду её по тротуару, она громко стучит каблуками, стараясь вырваться.
– Куда мы идем?
– К твоей машине.
– Нет! – она вырывает руку.– Я не проведу с тобой ни часа.
Я поворачиваюсь к ней, беру в ладони её лицо, и целую прямо в губы. И не отрываюсь от неё.
– Нет, черт возьми. Я не пущу тебя туда, чтобы к тебе приставали.
Она сердито смотрит на меня и раздувает ноздри.
– Что? – спрашиваю я.– Какой язвительный комментарий ты собираешься отпустить? Закрой рот и пошли.
Мы проходим два квартала, прежде чем она начинает жаловаться на свои туфли. Я завожу её в магазинчик на углу и снимаю пару резиновых шлепок с крючка над автоматом с мороженым. Положив их на кассу, хватаю ближайшую бутылку с ликером – это оказалась текила – и протягиваю её кассиру, который не отрывает глаз от Оливии.
Протягиваю ему карточку и смотрю, как он разглядывает Оливию. Он отдает карточку и благодарит меня, не отрывая взгляда от её тела.
Боже, я точно сегодня кого - нибудь убью.
Выйдя на улицу, наклоняюсь перед ней и расстегиваю ее туфли. Она опирается на мою спину, пока я снимаю их и надеваю шлепки.
Потом выпрямляюсь и не могу сдержать улыбку, потому что она стала совсем маленькой.
Она тянет руку к бутылке с текилой. И я отдаю её. Она открывает крышку и подносит бутылку ко рту, не отрывая от меня взгляда. Делает глоток, облизывает губы и отдает её мне. Я тоже отпиваю, и мы идем дальше.
Иногда я замедляю шаг, чтобы она шла впереди.
– Я когда-нибудь говорил, какая у тебя великолепная задница?
Она игнорирует меня.
– Правда, я видел её только один раз...
Она останавливается, забирает бутылку и делает большой глоток.
– Можешь не флиртовать со мной хотя бы пять секунд?
– Хорошо, давай поговорим о тебе и Ное.
Она рычит.
– Вы должны были работать над отношениями... или обдумывать... или...
– Так и есть!
Я наклоняю голову и, прищурившись, смотрю на неё.
– Где он?
Она выдыхает.
– Мы поссорились.
– Из-за чего?
Мы переходим дорогу и сворачиваем налево.
– Из-за тебя.
Кожу начинает покалывать. Не знаю, что и чувствовать: вину, любопытство или радость от того, что настолько важен, раз стал причиной ссоры.
– Ты сказала ему, что видела меня?
Она кивает.
– Могу представить, как ему это не понравилось.
– Он всё знает про нас. Я никогда не пыталась утаить это от него. Думала, что у нас всё закончено, и хотела быть честной с ним.
Я хватаю её за руку, заставляя остановиться.
– Оливия, он знал о твоих чувствах ко мне и всё равно на тебе женился.
Не могу сдержать недоверия в голосе. Какой мужик подпишется на такое? Я провожу рукой по вспотевшей шее.
– Не говори таким самодовольным тоном, учитывая, что ты поступил точно так же.
– Всё было по-другому. Я остался с Лией, потому что она была беременна. Мне казалось, что так будет правильно.
Оливия открывает рот.
– Лия была... – она качает головой. – Не мое дело. И ты прав – у вас все было по-другому. Ной – замечательный человек, в отличие от бессердечной стервы, на которой ты женился.
Мы останавливаемся у ее офиса. Она роется в сумочке, пытаясь найти ключи. Но вместо того, чтобы пойти к машине, открывает дверь в «Spinner & Kaspen» и вводит код на охранной системе.
– Мы были в круизе, когда он сделал мне предложение. Гуляли по палубе, а он просто повернулся ко мне и произнес: «Если бы ты не появилась в моей жизни, я был бы опустошен. И хочу, чтобы ты вышла за меня».
Я смотрю в её глаза, пытаясь понять, зачем она мне все это рассказывает.
– Он знал, что мои чувства к тебе настоящие, но был готов любить меня несмотря ни на что.
Я сглатываю. Черт. Он лучше меня.
– Я не вспоминала о тебе целый год. Ной приложил много усилий, чтобы я о тебе забыла.
Я перебиваю её, потому что не хочу этого слышать.
– Оливия…
– Заткнись, – за нами захлопывается дверь, и мы стоим в темноте в зале ожидания. Все, что я вижу, это очертания ее лица. – Я влюблена в него, Калеб.
Я стискиваю зубы.
– Но когда я выиграла дело и запаниковала, то захотела поговорить совсем не с ним, – в её голосе слышится смущение. Я вспоминаю, как она появилась у меня в квартире. – Я просто хотела тебя... и когда Добсон сбежал, мне хотелось быть с тобой. А когда у меня произошел выкидыш... – Она закрывает лицо руками и всхлипывает.
– Герцогиня...
– Заткнись и дай мне закончить, – она кончиками пальцев вытирает слезы под глазами. – Когда у меня был выкидыш, мне хотелось, чтобы меня обнимал ты, – повторяет она. – Калеб, это ранило его. Я не знала, то ли мне кричать ему: «Я же говорила», то ли утопиться в океане, ведь я всегда всё порчу.
Она поворачивается и идет в кабинет. Я слепо следую за ней. Она распахивает дверь и включает настольную лампу вместо верхнего света. Потом подходит к шкафу, достает папку бумаг и протягивает её мне.
– Почему ты не сказала мне?
Мои глаза наполняются слезами, горло жжет.
– Тем вечером я собирался...
Она надувает губы.
– Она была…
– Она старый друг, ответственный за постройку дома.
– И когда я увидела вас...
– Мы обсуждали планы. Я рассказал ей, что собираюсь сделать предложение. И она захотела посмотреть на кольцо.
Она прикусывает щеку и отворачивается к стене.
– Ты собирался сделать мне предложение?
Слезы катятся по ее щекам, капая с подбородка, а я еще даже не сказал самое худшее.
– Да.
Она опускает голову и кивает.
– Что я увидела, когда вошла?
– Мы просто разговаривали. Она сказала, что у неё ко мне чувства. И я пытался убедить её, что это не взаимно.
Она упирается кулаком в бедро и обходит комнату.
– Так почему ты мне не рассказал об этом?
– Ты набросилась на меня, Герцогиня. Я едва открыл рот, а ты уже сравнила меня со своим отцом, первый раз призналась в любви и убежала. Я пошел за тобой, сначала в твою квартиру. Прождал там несколько часов, а когда ты не появилась, подумал, что ты, возможно, в отеле. К тому времени, как я добрался туда...
– Так это я виновата?
Я подхожу к ней.
– Нет, это была моя вина. Я не боролся. Мне следовало схватить тебя и заставить меня выслушать.
– Ты даже не целовал её?
– Нет, но она привлекала меня, так что я об этом думал.
– О, Боже, дай мне минуту... – она начинает расхаживать между столом и окном. Я сажусь на пол, прислонившись к стене и согнув одну ногу в колене.
Наконец она произносит:
– Ной спросил, люблю ли я ещё тебя.
Я прочищаю горло.
– Что ты ответила ему?
Она садится, покачивая ногой, сбрасывает шлепки и начинает надевать туфли. Я смотрю, как она их застегивает, а её волосы спадают через плечо. Она тянет время, пытаясь чем-то заняться, пока думает.
– Что мы ненормальные и ядовитые!
– Мы были ненормальными и ядовитыми,– поправляю я её.
Она злобно смотрит на меня и проводит руками по бедрам. У меня появляется ощущение, что она пытается избавиться от меня.
– Мы с тобой любим друг друга, малышка, – я делаю глоток текилы, которая обжигает мое горло.
– Нет... нет, – она качает головой. – Мы пьяны,– заявляет она,– а в пьяную голову приходят сумасшедшие мысли.
– Так и есть,– соглашаюсь я.– Иногда, когда я пьян, мне кажется, что любить тебя – настоящее безумие.
Она бросает в меня упаковку стикеров. Но мне удается увернуться, и они ударяются о стену. Я делаю ещё глоток текилы.
Она приходит в бешенство. Это так сексуально. Я жду, что она начнет ругаться, и через минуту получаю желаемое.
– Нет ничего чертовски хорошего в том, чтобы, нафиг, доказывать, что мы, черт возьми, подходим друг другу. Мы взрываемся как...
Я встаю, и она закрывает рот.
– Доказательства... тебе нужны доказательства, Герцогиня?
Она качает головой. Я выпил больше, чем следовало, и мои эмоции покачиваются на большой волне текилы.
– Потому что я могу показать, что тебе нужно, – я подхожу к ней, она отступает.
– Не смей, – она поднимает палец, предупреждая меня. Я отмахиваюсь и за талию притягиваю её к себе. А потом шепчу ей на ухо.
– Позволь мне делать всё, что хочу, одну ночь, и ты получишь всё доказательства.
Она смотрит на меня, а я смеюсь, наклоняясь ниже, чтобы прикоснуться к ней губами. И провожу языком по её верхней губе. Она упирается мне в грудь.
– Нет! – протестует она, пытаясь оттолкнуть меня.
– Почему нет?– я целую её в уголок рта, и она хнычет. – Питер Пэн,– шепчу я ей на ухо.
– Я боюсь.
– Чего ты боишься? – я целую другой уголок.
Её решимость тает с каждой минутой. Я целую её и закрываю глаза, чтобы прочувствовать её губы. Боже, эта женщина меня убивает.
– Того, какой ранимой ты меня делаешь.
Она открывает рот, позволяя её целовать. Но сама не отвечает на поцелуй.
– Я делаю тебя ранимой, потому что ты любишь меня. Такова цена любви, малышка.
Мы нежно целуемся, останавливаясь для разговора, но не отодвигаемся друг от друга больше чем на дюйм.
– У тебя должны быть настоящие чувства, чтобы заниматься любовью. Мы занимались любовью в апельсиновой роще.
Я подталкиваю её назад, пока она не упирается бедрами в стол.
Провожу руками по подолу её платья и начинаю скользить вверх по её ногам.
– Как часто ты думаешь об апельсиновой роще?
Она задыхается.
– Каждый день.
Я хватаю её за бедра и сажаю на стол. Встаю между её ног и снимаю платье через голову. Затем целую сначала одно плечо, потом другое.
– Я тоже.
Расстегнув её лифчик, наклоняю голову и беру в рот её сосок. Всем телом она отклоняется назад и бедрами обхватывает мою талию.
– Всё, что ты делаешь, так сексуально. Я когда-нибудь говорил тебе об этом? – перехожу к другой груди... и повторяю то же самое с другим соском до тех пор, пока она не начинает извиваться.
Она запускает руки мне в волосы, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не взять её прямо сейчас.
– Все ещё молчишь, – говорю я, возвращаясь к её губам. Её глаза зажмурены, но губы приоткрыты. – Но, Герцогиня, мы оба знаем, что есть секретный способ заставить тебя кричать во весь голос.
Она распахивает глаза. Я провожу пальцем по её шее. Она пытается придумать колкий ответ, но её тело в моих руках, и у неё ничего не получается.
Я нежно целую её в шею. Одной рукой она обнимает меня, другой сжимает бицепс. Её глаза темно-голубые. Она слушает, как я соблазняю её, с нетерпеливым выражением на лице. Провожу руками по её талии и запускаю пальцы под тонкие полоски трусиков. Она приподнимает бедра, и я снимаю их. Теперь она обнаженная сидит на краю стола в одних лишь восьмисантиметровых черных шпильках.
– Мы оставим на тебе туфли... – я раздвигаю её бедра и провожу рукой по внутренней стороне ноги. Ее взгляд прикован к моей руке. Я стараюсь оставаться серьезным, но так хочется улыбнуться из-за её очевидного ручного фетиша. Он у неё с самого колледжа. Мое дыхание прерывается, когда я дотрагиваюсь до неё.
Она полностью готова. Её губы сомкнуты, а глаза закрыты. Чувствую себя подростком, который собирается первый раз заняться сексом. Сколько минут, часов, дней я мечтал о том, чтобы так прикасаться к ней? Мне хочется сохранить это ощущение. Я играю с ней, дразню, поглаживаю, пошлепываю. Возможно, это наш последний раз, и я наслаждаюсь каждым мгновением. Я так восхищен тем, что она рядом, теми звуками, которые она издает, что с легкостью могу заниматься этим часами. Хоть каждый день. Мне хочется заниматься этим каждый день. Мы прижимаемся лбами друг к другу, наши губы соприкасаются, но не двигаются. Рукой она обнимает меня за шею. Я чувствую, как нарастает желание в ее теле. Мне нравится, что я причина ее неровного дыхания и дрожи в мышцах. Нравится, как ее тело реагирует на мои прикосновения. Когда я начинаю говорить, один мой палец все ещё внутри неё.
– В этот раз я не собираюсь заниматься с тобой любовью, – мой голос хриплый. Она спускает с меня штаны, её язык прижат к верхней губе. Я прикусываю её язык и придвигаюсь ртом к ее уху.
– Я собираюсь оттрахать тебя, – она замирает или, лучше сказать, застывает. Я снимаю штаны и перешагиваю через них. Она смотрит на меня взглядом, полным животной страсти.
Потом ложится на спину, её волосы свисают со стола, такие длинные, что касаются пола. Ноги согнуты в коленях, каблуки стоят на краю стола – как будто она пришла прямо из эротической фантазии. И как только мне начинает казаться, что я заставил её подчиниться, она облизывает губы и произносит:
– Быстро и жестко, Дрэйк. Пусть это длиться дольше, чем в прошлый раз.
После всего этого мы лежим на полу её кабинета. Я перевернулся на спину, убрав одну руку за голову, а другой обнимаю её за талию. Она лежит у меня на груди в сексуальной позе. Примерно в середине нашего жесткого секса мы начали заниматься любовью. Мы не могли этого избежать. Все, что касается нас, обычно связано с эмоциями, даже если мы стараемся их не показывать. Я проигрываю в голове каждую горячую секунду произошедшего.
– Я думаю, что сексуально зависим от тебя.
– Просто это все в новинку,– отвечает она,– потому что раньше мы этого не делали.
– Почему ты всегда пытаешься принизить мои чувства к тебе?
– Я им не доверяю,– признается она через минуту.– Ты утверждаешь, что любишь меня, но, между тем, любил другую.
– Ты оттолкнула меня, Герцогиня. Я человек. И пытался найти кого-то, кто заменит тебя.
– А как же Лия? Ты ведь женился на ней.
Я вздыхаю.
– Виноват. Я втянул её в это, она влюбилась в меня, а потом я солгал про амнезию. И чувствовал, что единственный шанс всё исправить – жениться на ней.
Она неподвижно лежит в моих объятиях. Жаль, что я не вижу её лица, но мне хочется дать ей немного личного пространства, чтобы подумать над моими словами.
Мое сердце. Если бы у него были колени, то они бы подкосились от боли. Убираю руку из-за головы и тру глаза.
– Оливия... – мой голос ломается.
Я хочу, чтобы она потребовала рассказать всю историю, заставила меня заново пережить те секунды, которые изменили наши жизни, но она целует меня. Потом находит мою руку и сжимает её, и я забываю обо всем, кроме нас.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Прошлое
Когда я приехал, дверь была приоткрыта. Уже собирался постучать, но она распахнулась, и оттуда вышел человек с мешком мусора. Я отступил назад, не в силах что-либо сказать. Мои мысли понеслись сразу в нескольких направлениях. Он был не её типом. Я собирался убить его. Но почему он выносил мусор? Часто ли он тут ночует? Я ждал, пока он обратит на меня внимание, полагая, что каждый заслуживает возможность объясниться, прежде чем я начну выбивать из него дерьмо.
Он слегка удивился, когда заметил, что я стою перед ним. Огляделся, чтобы понять, есть ли со мной кто-то еще, и затем спросил:
– Вам помочь?
Он не закрыл дверь в номер Оливии, и мне удалось заглянуть внутрь.
Пусто.
Я почувствовал, как воздух выходит из легких. Закрыл глаза, запрокинув голову назад. Нет, нет, нет.
Я отошел и, запустив руки в волосы, начал расхаживать кругами, пока сотрудник мотеля с любопытством смотрел на меня. Из-за ревности я даже не заметил его униформу и имя на бэйджике. Почему я бросил её? Почему просто не остался? Я знал, что она так сделает. Она всегда сбегает, когда напугана. Я думал… о чем я думал? Что смогу удержать её, потому что мы занялись любовью? Что её демоны не найдут её в апельсиновой роще, где я бы продал душу, чтобы быть с ней?
Я посмотрел на бэйджик на его рубашке.
– Мигель, – голос звучал грубо даже для меня самого. Мигель поднял брови, пока наблюдал, как я борюсь с предложением. – Когда она... как давно?
– Этот номер пустует 24 часа,– ответил он, указывая на помещение за своей спиной. – У нас есть лист ожидания, чтобы успеть подготовить номера для следующих клиентов.
Двадцать четыре часа? Куда она отправилась? Что - то спугнуло её ?
Провожу рукой по волосам. Я оставил её всего на два дня, чтобы уладить свои дела. Танцевал с ней на парковке, прежде чем ушел. Она пыталась рассказать мне правду, но я остановил её. Узнав про амнезию, она обдумала каждую возможную причину, чтобы сбежать от меня. Я планировал запереться в её квартире, заниматься с ней любовью снова и снова и заставить поверить, что мы сможем быть вместе. Но сначала мне нужно было кое с чем разобраться.
Я оставил Оливию и поехал к дому Лии. Когда она открыла дверь, я уже знал, что слез не избежать. Мне понадобилось тридцать минут, чтобы разбить ей сердце. И мне тоже было больно. Она не заслужила того, чтобы с ней так поступили. Я сказал, что встретил кое-кого. Она не спросила кого, хотя, думаю, ей это было известно, когда неделю назад она начала следить за квартирой Оливии. Прежде, чем уйти, я поцеловал ее в лоб. Но не стал рассказывать про амнезию. Не хотел ранить ее еще больше.
Потом поехал к себе. Стоя под душем, я вспоминал нашу совместно проведенную неделю. Думал об апельсиновой роще, о том, какова она на вкус, о её коже, подобной холодному атласу. А вспомнив момент, когда впервые вошел в неё, когда её глаза широко распахнулись, а губы приоткрылись, был вынужден окатить себя холодной водой.
Она отдала мне всё, что скрывала до этого. Она стала другой. Но в то же время осталась прежней. Упрямой, дерзкой... полной лжи.
Раньше я пытался её изменить. Но сейчас она была нужна мне такой, какая есть. Я хотел каждый прекрасный недостаток. Каждую остроумную фразу и холодность, которую лишь я знал, как растопить. Хотел ссор, и придирок, и примирительного секса. Хотел, чтобы каждое утро она просыпалась в моей постели. Чтобы ужасно готовила и поражала меня своим прекрасным, запутанным разумом.
Я отвернулся от всего, во что верил, лишь бы быть с ней. Наплевал на правду. Я так боялся, что она забудет обо мне, что солгал, лишь бы вернуться в ее жизнь. Теперь у меня есть бесчисленное количество объяснений тому, что сделал.
Я посмотрел на Мигеля. Внезапно он стал для меня последним напоминанием о ней.
– Она оставила что-нибудь? Записку... хоть что-то?
Мигель потер шею.
– Нет.
– Она сказала, куда собирается?
Он облизнул зубы.
– Я всего лишь служащий. Они не дают мне обратного адреса, – он огляделся, чтобы убедиться, что мы одни. – Но если она что-то оставила, это, скорее всего, лежит в мусорном мешке, который я могу оставить прямо здесь, пока пойду убирать номер.
Он бросил мешок на пол и посмотрел на меня, прежде чем войти в помещение, а потом закрыл за собой дверь.
Я поднял его, взвешивая в руке. Легкий. Оставила ли она что-то, объясняющее, куда собралась? Может, вернулся Джим и спугнул её? Он рассказал ей? Я присел на колени и вывернул мешок на бетон. Мои руки вспотели, и к ним прилипал мусор, пока я пытался там что-то отыскать. Порванная бумага, разбитое стекло, лепестки... что я искал? Письмо? Оливия никогда бы не написала мне письмо. Это было не в её стиле. В ее стиле было уехать, не оставив послания, бросив меня прямо в огонь. Я завязал мешок. Половина сердца была разбита, другая половина горела от злости. Когда мешок упал на землю, я услышал тихий звон чего-то, ударяющегося о пол. Мои глаза сканировали бетон, отчаянно пытаясь найти что-то, что приведет меня к ней.
И нашел это у моих ног.
Пенни.
Она оставила его для меня или просто так? Я подобрал его, зажав между пальцев. Одна блестящая поверхность стала зеленоватой, медь старела. Это было её прощанием? Я почувствовал злость, даже замешательство. Что я наделал? Апельсиновая роща, поцелуй на парковке, прежде чем уйти. Я был настолько уверен в своих чувствах к ней… и в её чувствах ко мне. Не было ни малейшего шанса, что Оливия отдалась бы мне, если бы была не уверена в нас. Тогда почему? ПОЧЕМУ?
Я пошёл к парковке и поднял кулак с зажатым в нем пенни.
«Выкинь его», – приказал я себе. Мускулы напряглись.
И не смог сделать этого. Рука опустилась. Я положил пенни в карман и поехал домой.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Настоящее
Она отвозит меня до моей машины, как только начинает всходить солнце. Мы оба не хотели уходить, но боялись, что Берни решит заглянуть в офис в субботу.
– Чуть позже ты впадешь в депрессию,– говорю я ей, когда мы подъезжаем к парковке.– Ты возненавидишь себя и хорошенько проревешься, а затем пойдешь в магазин и купишь мороженого. Не надо.
Она смотрит на меня большими глазами, и я уже вижу, как начинает закрадываться вина.
– Я не знаю, чего хочу,– признается она.– Но это было неправильно и несправедливо по отношению к Ною.
– Он бросил тебя.
– Да.
– Потому что ты хотела ребенка, а он нет.
– Да,– повторяет она.
– А до того, как уйти, он часто был рядом?
Долгое время она молчит.
– В его понимании таким был брак. Ты была дома, когда это было удобно для него, но он никогда не был там для тебя.
– Прекрати.
Я хватаю её за запястье и сжимаю.
– Почему он не вернулся, когда Добсон сбежал из тюрьмы?
– Он сказал, что они поймают его. Сказал ждать и довериться полиции.
– Именно. Он должен был защищать тебя. Это его работа. Он должен был сесть на самолет, как только узнал об этом.
– Это несправедливо, – отвечает она, покачивая головой. – Он знает, что я сильная. И могу позаботиться о себе.
Я почти рычу от отвращения. Это грустно.
– Послушай меня, – говорю я, поворачивая её лицо ко мне, – я понимаю, что ты не знаешь этого, потому что твой отец был бесполезным дерьмом и никогда не показывал, что за тебя нужно бороться. Но ты достойна лучшего, и любой мужчина в твоей жизни должен бросить всё, чтобы защитить тебя. Не нужно показывать свою силу, потому что тогда никто не останется с тобой. Твой отец не смог объяснить тебе этого. Ной не смог. Я не повторю их ошибок.
Целую её в лоб, а по её щеке катится одинокая слеза.
– Раунд за раундом мы движемся, Оливия. Это касается тебя и меня, а не тебя и Ноя. Всего несколько недель. Проведи время со мной. Никаких решений, пока не найдешь справедливого.
– Справедливое решение – то, когда делаешь все правильно…
Я перебиваю её.
– Для тебя. Да, то, что правильно для тебя. Дай мне время, чтобы я показал тебе.
Она открывает рот, чтобы снова стрельнуть в меня ядом.
– Шшш, – продолжаю я. – Собери вещи на одну ночь. Я хочу отвезти тебя в одно местечко.
– Я не могу просто взять и уехать с тобой! У меня есть работа!
– Я знаю, что ты взяла отгул. Берни мне сказала.
Оливия выглядит ошеломленной.
– Берни? Когда ты успел поговорить с ней?
– Я наткнулся на неё в магазине. Она волновалась за тебя.
Её рот открывается. Она качает головой, словно сама идея о том, что кто-то может волноваться за неё, кажется нелепой.
– Я в порядке,– строго говорит она.
Я беру её за запястье и притягиваю в свои объятья, целуя в макушку.
– Нет. Я твоя вторая половинка. И единственный, кто знает, как исцелить тебя.
Она отталкивает меня, и когда я вместо того, чтобы отстраниться, остаюсь на месте, она зарывается лицом мне в грудь, словно хочет похоронить себя во мне. Я обнимаю её, стараясь не смеяться.
– Да ладно тебе, Герцогиня, поехали. Это что-то вроде путешествия с палатками.
– Да, так и будет, – бубнит она. – За исключением того, что ты не будешь лгать о своей амнезии, а я не буду притворяться, будто не знаю тебя, и твоя рыжая стервозная подружка не будет разносить мою квартиру, когда мы уедем.
Я обнимаю её ещё крепче. Меня тошнит от мысли, что Лия так сделала. Она творила по-настоящему безумные вещи, чтобы разлучить нас с Оливией. Почти такие же безумные, какие творил я, чтобы быть с ней. Я морщусь и беру её за плечи, чтобы посмотреть в глаза.
– Ну, так что ты скажешь? Согласна?
– Как долго нас не будет?
Я раздумываю.
– Четыре дня.
Она качает головой.
– Два.
– Три, – подсчитываю я. – Один день мы тратим на дорогу.
Она кивает и смотрит на меня.
– Мы же не пойдем в поход? Потому что каждый раз, когда мы туда собираемся, у нас случается эмоциональный кризис, а я не уверена, что смогу вынести...
Я прикрываю ей рот рукой.
– Никаких походов. Возьми с собой что-нибудь нарядное. Я заберу тебя завтра в восемь утра.
– Хорошо, – она пытается сделать вид, что ей все равно, но я точно знаю, что она взволнована.
Я целую её в лоб.
– Пока, Герцогиня. Скоро увидимся.
Я ухожу, не оборачиваясь, чтобы взглянуть на неё. Понятия не имею, куда её повезу, и совру, если скажу, что идея с походом не приходила мне в голову. Но как только она напомнила, что оба наших похода закончились печально, я отбросил эту идею. Нужно, чтобы она вспомнила, как хорошо нам вместе. Сев в машину, достаю телефон. Я знаю идеальное место, и до него ехать всего несколько часов.
Без пятнадцати восемь я стучусь в дверь её квартиры.
– Как всегда, рано, – жалуется она, открывая дверь. У неё в руках сумка. Я беру её и заглядываю внутрь. Она одета в выцветшие джинсы и облегающую футболку «Marlins» (Прим. «Майами Марлинс» – профессиональная бейсбольная команда, основанная в 1993 году). Волосы влажные и спадают на лицо.
Она замечает, что я рассматриваю футболку, и пожимает плечами.
– Я ходила на игру, – объясняет она. Чувствую, что она оправдывается, и ухмыляюсь.
– Что? – спрашивает она, шлепая меня по руке. – Я люблю спорт.
– Ты ненавидишь спорт и всё, что с ним связано. Помню, однажды ты сказала мне, что профессиональные спортсмены просто зря занимают место.
Уголок её губ опускается, и она хмурится.
– Ною нравится бейсбол. Я просто поддерживала его.
– А.
Я чувствую ревность, поэтому отворачиваюсь и иду к лифту, пока она закрывает дверь.
Мы молча едем вниз, стоим так близко, что наши руки соприкасаются. Когда дверь распахивается, мы не сразу выходим.
– Как долго туда ехать? – интересуется она, залезая в машину.
– Мы не поедем на машине, – отвечаю я.
Она качает головой, приподняв одну бровь.
– Увидишь. Просто сядь и расслабься. Мы скоро будем там.
Она яростно на меня смотрит и включает радио. Я протягиваю ей мой iPod, и она просматривает плейлист, пока не находит Coldplay.
– Ты чокнутая, и сумасбродная, и грубая, но я никогда не жаловался на твой музыкальный вкус.
– Извини, – говорит она, кладет плеер и смотрит на меня. – Разве ты не должен быть очаровательным в эти выходные?
Я хватаю её за колено и сжимаю.
– Я это и делаю, Герцогиня. Комплимент с оскорблением. Всё, как ты любишь.
Она, улыбаясь, отталкивает мою руку.
Поездка занимает двадцать минут. Когда я останавливаюсь в порту, Оливия выглядит смущенной. Я выхожу из машины и достаю её вещи из багажника.
– Что это?
– Гавань. Здесь стоит моя лодка.
– Твоя лодка?
– Да, любимая.
Она идет за мной. Я забираюсь первым, и, поставив наши сумки на небольшую галеру, возвращаюсь за ней.
– Питер Пэн, – произносит она, не отрывая взгляда от лодки. – Ты назвал её «Питер Пэн».
– Ну, когда я её только купил, то назвал «Большие надежды», но потом изменил на «Питер Пэн». Не хотел накликать несчастье.
Её ноздри раздуваются. Затем она смотрит на меня большими глазами.
– Я никогда не была на лодке. На корабле да, но они гораздо больше... и выглядят безопаснее.
Я протягиваю руку и помогаю ей взобраться. С минуту она колеблется. Затем бежит к кабине и садится на сиденье, вцепившись в него двумя руками. Она такая задира, что порой я забываю, насколько мало она по-настоящему жила. Я улыбаюсь и подготавливаю лодку к путешествию.
Когда мы отправляемся, лодка начинает раскачиваться на волнах, она быстро бежит ко мне и садится на скамейку. Я поднимаю руку и обнимаю её. Не могу даже улыбнуться. Чувствую такое сильное эмоциональное напряжение, что полчаса веду лодку не в том направлении. Когда я осознаю свою ошибку, вокруг нас одна вода, я выключаю мотор и смотрю на неё.
– Я чувствую себя такой уязвимой, – признается она. – Сколько наград я собрала за все эти годы, адвокатскую степень, деньги, каменное сердце. Но здесь ничего этого нет, и я чувствую себя голой.
– Твое сердце не каменное, – возражаю я, глядя на воду. – Ты просто притворяешься.
Краем глаза я вижу, как она смотрит на меня.
– Ты единственный, кто так говорит. Остальные обычно верят мне.
– Я единственный, кто знает тебя.
– Тогда почему ты всегда так легко от меня отказываешься? Разве ты не знаешь, что я хочу, чтобы за меня боролись?
Я вздыхаю. Вот она. Правда.
– Мне понадобилось много времени, чтобы понять, о чем ты говоришь. И каждый раз, когда мы сходились, казалось, что мы не были готовы. Но десять лет спустя я здесь. Сражаюсь. Хочется думать, что я выучился на своих ошибках. И надеюсь, что мы, наконец, готовы быть вместе.
Она не отвечает, но я знаю, что у неё в голове. Может, наконец-то пришло наше время. Может быть.
Я завожу мотор.
Около часа дня мы подъезжаем к Тампа-Бэй. Я оставляю лодку у пристани и вызываю такси, чтобы доехать до проката машин. Доступен только минивен. Оливия ворчит, когда мы залезаем внутрь.
– Что? – спрашиваю я. – Мне нравится.
– Нет, – серьезно отвечает она. – Не говори так. Иначе я потеряю к тебе всякое уважение.
Я ухмыляюсь и везу нас в отель. Мы выгружаем сумки, и Оливия осматривает номер, пока я проверяю нашу бронь.
– Пойдем, пообедаем, – предлагаю я. Она достает косметичку, но я отнимаю её.
– Просто будь сегодня обнаженной, и это касается эмоций и лица.
Улыбка появляется на её губах, но она её подавляет. Хотя по её глазам и так все видно. И для меня этого достаточно.
Мы идем в маленький ресторан, где подают только что пойманную рыбу. Он расположен прямо на воде. У Оливии загорел нос, и я замечаю веснушки, проступающие на носу и щеках. Она заказывает «Маргариту» и клянется, что это лучшее, что она когда-либо пробовала.
После второго бокала она становится болтливой. Мы идем по магазинам, и она рассказывает мне про жизнь в Техасе.
– Южные красавицы, – заверяет она меня,– самые смертоносные создания, созданные Богом. Если ты им не нравишься, то они даже не посмотрят на тебя, когда ты будешь с ними разговаривать. И одарят тебя комплиментом со скрытым оскорблением.
Я рассмеялся.
– Как ты с этим справляешься?
– Не очень хорошо. Отбрасываю комплимент и просто оскорбляю их.
– Мне становится некомфортно, когда я думаю об этом, – признаюсь я. Когда Оливия сыпет оскорблениями, такое ощущение, словно в тебя стреляют. Очень неприятное чувство.
