Текст книги "Вор (ЛП)"

Автор книги: Таррин Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– Ладно, но почему эта Шоши пришла к тебе? Почему бы просто не позвонить в полицию и не арестовать Лию за изнасилование?

– Вот где всё и усложняется, мой друг. Шоши сказала, что сын всё отрицал. Он отказывался втягивать Лию в неприятности из-за того, что она спала с несовершеннолетним, потому что к тому времени ему уже исполнилось восемнадцать, но мать заставила его согласиться по поводу сексуальных домогательств.

– Что ты сделала, Оливия?

Её брови приподнялись. Я знаю, что это так.

– Ничего. Прежде, чем я успела что-то сделать, Шоши поменяла свое мнение. Похоже, Лия подкупила их. Но я всё ещё могу допросить его, и она это знает.

– Ох, – говорю я. – Слава Богу, ты такая коварная.

– Слава Богу, – повторяет она.

– Ты ударила её, Герцогиня.

– Мммм, – произносит она. – И мне очень понравилось.

Мы смеемся.

Затем следует долгое неловкое молчание. А потом она говорит:

– Мы с Ноем разводимся.

Мир вокруг замирает на секунду… две… три...

– Помнишь ту кофейню? Куда мы пошли после того, как столкнулись в продуктовом магазине?

– Ага, – отвечает она.

– Встретимся там через десять минут.

Когда я вхожу в кофейню, она уже там. Сидит за тем же столиком, что и годом ранее. Перед ней две чашки.

– Я заказала тебе чай, – объясняет она, когда я сажусь. Я ухмыляюсь над иронией. В этот раз моя очередь спрашивать её о расставании.

– Ну, так что произошло?

Она убирает прядку волос за ухо и с грустью смотрит на меня.

– Я забеременела.

Пытаюсь притвориться, что не обеспокоен этой маленькой новостью, но чувствую напряжение во всех мышцах на лице. Поэтому жду, когда она продолжит.

– И потеряла его.

Ох! Как много боли в её взгляде. Наши руки лежат на столе, так близко, что я касаюсь её мизинца своим.

– Он согласился завести ребенка, но когда я его потеряла, то почувствовала его облегчение. А потом…– она замолкает, чтобы сдержать слезы, и делает глоток кофе, – потом он сказал, что, может, это к лучшему.

Я вздрагиваю.

– После этого мы прожили еще несколько месяцев, а потом я попросила его уйти.

– Почему?

– Он хотел вернуться к прежней жизни. Он был счастлив и смеялся. В его понимании, мы попытались, и, значит, этому не суждено было сбыться. После такого я не могла оставаться с ним. Это был мой второй выкидыш, – она смотрит на меня, и я киваю.

– Кто бы мог подумать, что холодная, бессердечная Оливия Каспен захочет иметь детей? – она горько улыбается.

– Я знаю, что ты сможешь. Это всего лишь вопрос времени и лечения.

Мы в тишине допиваем наши напитки. А когда встаем, я останавливаюсь в нескольких шагах от корзины с мусором со стаканчиком в руках.

– Оливия?

– Да?

– Если я попаду, ты пойдешь со мной на свидание? – я сминаю стаканчик как баскетбольный мячик и смотрю на неё.

– Да, – с улыбкой отвечает она. – Пойду.

И я попадаю.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Настоящее

Это начало нашей жизни. Это наш выбор. Постепенно мы разбираемся со всеми нашими проблемами. Я разорвал контракт в Лондоне, переехал домой и продал квартиру. Свою она тоже продала, и мы переехали в квартиру, из которой удобно добираться до работы и ей, и мне. Она далека от идеала: слишком много линолеума и постоянно ссорящиеся соседи. Но нас это не волнует. Мы просто хотим избавиться от прошлого и быть вместе. А с остальным разберёмся. Это займет некоторое время. У нас нет плана, у нас даже мебели нет, но нам и так нормально живётся. У нас постоянно происходят мелкие ссоры. Она ненавидит, что я не выбрасываю свой мусор: бутылки из-под воды, пакетики от печенья, фантики от конфет. Она находит их по всей квартире и устраивает шоу, собирая их и выбрасывая в мусорное ведро. Я ненавижу, что после неё в ванной пол всегда мокрый. Эта женщина не вытирается. Боже, мне чертовски приятно смотреть на её влажное тело, когда она идет из ванной в спальню, но научись уже пользоваться чертовым полотенцем! Она всегда застилает кровать. Я мою посуду. Она всегда пьет молоко прямо из коробки, и это немного выводит меня из себя, но затем она напоминает, что ей приходится жить с моим храпом, и я соглашаюсь, что мы квиты. Но, черт побери, она такая смешная. Знал ли я, что мы можем так много смеяться? Или сидеть в абсолютной тишине и вместе слушать музыку? Как я мог жить так долго без всего этого? Я смотрю, как она сидит на каком-то из наших двух стульев: один – из её дома, другой – из моего. Её пальцы легонько стучат по клавишам ноутбука. Каждый раз, когда я возвращаюсь вечером домой, у меня возникает чувство, будто я сплю. Я обожаю этот сон!

Наклоняюсь к её шее, пока она работает, и целую сладкое местечко. Она дрожит.

– Прекрати, я пытаюсь работать.

– Меня это не волнует, Герцогиня...

Я снова целую её, моя рука скользит по её рубашке вниз. Её дыхание замирает. Не вижу её лица, но знаю, что её глаза закрыты. Встаю перед её стулом и протягиваю ей руку. Долгое время она смотрит на неё. Очень долго. А потом, не отрывая от меня взгляда, убирает в сторону компьютер и встает. Мы всё ещё познаем друг друга в сексуальном плане. Она немного застенчива, и я боюсь, что моя агрессивность спугнет её. Но это мы. Я зажигаю свою спичку, она выливает бензин. И мы пылаем. Как и всегда.

Я веду её к кровати, останавливаясь на мгновение, чтобы притянуть к себе. И долго её целую. Целую, пока она не прижимается ко мне настолько сильно, чтобы я мог её приподнять.

– Со мной ты чувствуешь себя слабой? – спрашиваю её.

– Да.

– Как?

– Ты лишаешь меня самоконтроля.

Я расстегиваю молнию на её платье и снимаю его с плеч. Каждый секс с Оливией похож на попытку удержать равновесие между обольщением и психоанализом. Ненавижу бороться с её демонами за возможность раздвинуть ноги. Люблю это и ненавижу.

– Почему тебе всегда необходимо держать всё под контролем?

– Чтобы мне не причинили боль.

Не обращаю внимания на то, что она сказала. Я занят тем, чтобы снять с неё одежду. Добравшись до лифчика, опускаю чашечки, вместо того, чтобы полностью снять его. Одну грудь держу рукой. Другой рукой обнимаю её за талию, чтобы она не смогла вырваться. Не то чтобы она пыталась. Думаю, она уже моя.

– Тебе нравится чувствовать себя слабой?

Если бы я посмотрел ей через плечо, то увидел бы обнаженную часть спины в зеркале шкафа. На ней белые кружевные трусики.

Пожираю взглядом её ноги, пока жду ответа. Сердце бешено стучит; всё остальное изнемогает. Я уже знаю её ответ. Знаю, что ей нравится быть слабой. Это кайф для неё, хотя каждый раз он дорого ей обходится. Хочу удалить из неё этот страх и довести до точки, где она просто будет наслаждаться.

– Да.

– Я не уйду от тебя, – обещаю ей. – И не полюблю другую женщину.

Я выпускаю её грудь и провожу рукой между её ног. Отодвинув в сторону трусики, прикасаюсь к ней. Я уже понял, что если не снимать с неё белье сразу, это поможет процессу. Нужно подразнить эту женщину, чтобы все сомнения ушли прочь.

Она падает на кровать, я ложусь сверху. Она расстегивает лифчик и отбрасывает его в сторону.

– Хочешь попробовать что-нибудь новенькое?

Она кивает.

Я заставляю её сесть на меня сверху, а потом поворачиваю спиной ко мне. Теперь она сможет видеть себя в зеркале. Интересно, она будет смотреть.

Она наклоняется вперед, кладет руки на кровать между моими коленями и начинает вращать бедрами. В такие моменты я сомневаюсь, кто кого делает слабым. Эта женщина была рождена для секса. Она замкнутая, но когда расслабляется, я получаю самую чувственную поездку в моей жизни. Обе её руки лежат у меня на груди. Она раскачивается назад и вперед. Потом откидывает голову, и ее длинные волосы касаются моих коленей. Никогда в жизни не видел ничего более эротичного и прекрасного. Когда её голова опускается вниз, волосы каскадом спадают на лицо. Я наматываю их руку и притягиваю её к себе для поцелуя. А пока я играю с её языком, успеваю перевернуть её. Она протестует, и я щипаю её плечо, подавая ей знак замолчать. Стою позади неё, она передо мной на коленях, но вместо того, чтобы наклонить её, я провожу ладонями по её рукам и хватаю за запястья, направляя их к каркасу кровати, чтобы она полулежала.

Перекидываю волосы ей через плечо, целую в шею и кладу руки на её бедра. Потом наклоняюсь вперед, чтобы прошептать на ухо:

– Держись крепче.

– Ты не можешь отрицать, что мы всё правильно сделали.

Она улыбается мне, её глаза сияют мягким светом. Взгляд Оливии не холоден только тогда, когда она подо мной, или когда отходит от того, что только что была подо мной. Я научил её признаваться в любви в момент оргазма. Если она не произнесла «Я люблю тебя», значит, не испытала оргазма. Это расплата за все те годы, когда она не признавала своих чувств. После этого ей требуется примерно час, чтобы вернуться к прежнему сварливому настроению. Но на час после секса она достается мне мягкой и податливой. Мне нравится называть это «временным укрощением строптивой». Я живу ради этих часов, когда она смотрит на меня как на мужчину. Иногда она даже говорит это.

Ты мужчина, Калеб. Ты мужчина.

– А как тогда… неправильно? – она поднимает брови. – Разве можно это делать неправильно?

– Без тебя всё ощущается неправильным, Герцогиня.

Не сомневаюсь, ей понравились мои слова. Она двигается ближе и закидывает ногу на мою талию. Я легонько пробегаю пальцами по её позвоночнику, а когда добираюсь до «лучшей в мире задницы», кладу на неё руку.

Она ерзает, и я знаю, чего она хочет.

– Снова? – посасываю её палец, вызывая у неё дрожь.

– Снова, – отвечает она. – И снова, и снова, и снова...

Э ПИЛОГ

Мы с Оливией так и не поженились. Нам пришлось слишком многим пожертвовать, чтобы быть вместе. После того, что мы сделали с любовью, идея пожениться кажется почти ненормальной. Как-то вечером, будучи в Париже, мы приносим друг другу клятвы. В номере отеля, сидя рядышком на полу перед распахнутым окном. Открывается вид на Эйфелеву башню, а мы сидим, завернувшись в одеяло, на котором только что занимались любовью. Мы слушаем звуки города, когда она внезапно поворачивается ко мне.

– Мормоны верят, что когда они женятся в этой жизни, то остаются женатыми и в следующей. Я подумала, может нам стоит обратиться в мормонизм.

– Ну, очевидно это единственный возможный для нас вариант, Герцогиня. Но что, если в следующей жизни мы будем женаты на наших первых супругах?

Она корчит гримасу.

– Очевидно, что мне тогда достанется меньше, чем тебе.

Я смеюсь так сильно, что мы оба падаем на ковёр. А потом двигаемся ближе друг к другу, пока наши лица не оказываются в нескольких дюймах. Протягиваю руку, чтобы прикоснуться к небольшому овалу, который она носит на цепочке. Это наш пенни. Она превратила его в кулон, чтобы никогда с ним не расставаться.

– Куда бы мы ни отправились в следующей жизни, мы будем вместе, – обещаю ей.

– Тогда давай не попадем в ад, потому что встретим там Лию.

Я киваю в знак согласия, затем смотрю ей в глаза и продолжаю:

– Я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить тебя. Буду врать, предавать и воровать, лишь бы с тобой все было хорошо. Разделю твои страдания, и буду нести тебя, когда ты больше не сможешь идти. Я никогда не оставлю тебя, даже если ты попросишь меня об этом. Ты веришь мне?

Она касается моего лица кончиками пальцев и кивает.

– Ты достаточно сильный, чтобы защитить своё сердце и моё и своё от моего. Я отдам тебе всё, что у меня есть, потому что с того момента, как я встретила тебя, это всё принадлежит тебе.

Я целую её и переворачиваюсь так, что оказываюсь на ней.

Вот и всё. Наши сердца женаты.

Мы ссоримся. Занимаемся любовью. Готовим огромные порции еды и от этого количества впадаем в кому на несколько дней. Защитив убийцу и выиграв дело, она продала свою долю в бизнесе, и мы переехали в наш дом в Напле. Она говорит, что если продолжит защищать преступников, то попадет в ад, а ей совсем не хочется провести вечность в компании Лии. Она открывает собственное дело, а я работаю на дому. У нас есть огород. У Оливии руки-крюки, и все её растения погибают. Я возвращаю их к жизни, когда она не видит, а затем уверяю её, что у неё всё прекрасно получается. Она очень гордится своими (моими) томатами.

Мы пытались завести ребенка, но у Оливии дважды был выкидыш. Когда ей исполнилось тридцать пять, у неё диагностировали рак яичников, и их пришлось удалить. Целый год она не могла прийти в себя. Ради неё я стараюсь быть сильным. Но в тот момент я боялся отдать её не Ною, не Тернеру, не ей самой, а раку. Рак был врагом, и мне не хотелось так просто сдаваться. Чаще всего я просто молил Бога, чтобы он оставил её в живых и исцелил. Вот о чем я просил его – забрать рак, как будто мне было пять лет, а в моем шкафу прятался бугимен (Прим.: Бугимен — популярная страшилка у детей в англоязычных странах — тот, кто вылезает в темноте ночью из шкафа в детской спальне или из-под кровати, чтобы съесть или утащить ребенка у себе в потусторонний мир). Должно быть, Господь услышал мои молитвы, потому что рак больше не возвращался, и бугимен был побежден. От воспоминаний о том времени мои руки до сих пор трясутся.

Я так хотел дать ей ребенка. Иногда, когда она допоздна засиживается в офисе, я сижу в комнате, которая должна была стать детской, и думаю о прошлом. Это бессмысленная пытка, но полагаю, такова моя расплата за то, что я глупый, избалованный парень. Оливии не нравится, когда я так думаю. Она говорит, что мои мысли слишком глубокие, и они её огорчают. Вероятно, она права. Мне ненавистна мысль, что она может заметить то, что вижу я: если бы мы поступали правильно, если бы я боролся изо всех сил, а она не сопротивлялась так упорно, мы были бы вместе гораздо раньше. И успели бы завести детей прежде, чем стало слишком поздно. Но мы этого не сделали, и нас обоих это немного сломило.

Я пришел к выводу, что в нашей жизни нет никаких установленных правил. Ты делаешь то, что должен, чтобы выжить. Если это означает убежать от любви всей своей жизни, чтобы сохранить своё психическое здоровье, ты делаешь это. Если это означает разбить чужое сердце, чтобы сохранить в целости собственное, ты делаешь это. Жизнь сложная штука, слишком сложная, чтобы существовали какие-то абсолютные истины. Все мы в какой-то мере сломлены. Подними человека, потряси его и услышишь, как звенит множество мелких разбитых кусочков. Осколков, которые образовались из-за наших отцов, матерей, друзей, незнакомцев, любви. В Оливии теперь они звенят не так громко. По её словам, любовь — это инструмент, данный Богом. Она расставляет всё по местам и убирает осколки, которые тебе больше не нужны. Я верю ей. Наша любовь исцеляет нас. Надеюсь, когда через несколько лет потрясу её, то услышу лишь тихую мелодию.

Лия ещё раз вышла замуж и родила ребенка. К счастью, это мальчик. Когда Эстелле исполнилось девять, она переехала к нам. Несмотря на статус «мачеха», Эстелла любит Оливию. У них похожее чувство юмора, и я частенько становлюсь объектом их шуток. Иногда, возвращаясь вечером домой, я застаю их сидящими рядом на диване, закинув ноги на кофейный столик и открыв ноутбуки, они следят за парнями. Оливия говорит, что хотела бы иметь страницу на Фэйсбуке, когда мы были молодыми. Она напоминает об этом каждый день. Не уверен, кто больше удивлен их близкими отношениями: я или Лия.

Лия всё ещё ненавидит Оливию. Оливия благодарна, что Лия отдала нам Эстеллу. К счастью, Эстелла похожа на мать только рыжими волосами. В нашей семье даже есть шутка, что у всех волосы разного цвета. Цвет воронова крыла, рыжий и светлый. Мы странно выглядим на публике.

Мы растим по-настоящему прекрасную маленькую душу. Она хочет стать писателем и однажды рассказать нашу историю. С нами всё будет нормально. Вот что происходит с людьми, предназначенными друг для друга. Вы просто работаете над этим, пока всё не становится нормальным.

Мы занимаемся любовью каждый день, несмотря ни на что. Она – единственная женщина, которая с каждым годом становится ещё прекраснее. И я смотрю только на неё.

КОНЕЦ КНИГИ

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!